The Задрот

59. Мыльная опера

Хм… как я и предполагал – зеркало – отражает свою мистическую суть. Зеркала служили в древнем мире отнюдь не как предмет быта. Его использовали как мистический предмет, а так же – для передачи сообщений. Украшенное орнаментом зеркало ярко отражало блики практически повсюду и его можно было использовать – и использовали, для подачи световых сигналов, как древний аналог светового телеграфа. Подобные системы, основанные на передаче оптических сигналов, и поныне являются основой всей информационной инфраструктуры – только зеркалом служит оптоволоконный кабель.

На алтаре лежало зеркало – это было именно оно. Размером с маску, плоское, с двумя тёмными проушинами-глазницами. Зеркало было молочно-белым, но это не его настоящий вид. Зеркало что-то покрывало, это было что-то… такое. Я склонил голову набок, рассматривая и пытаясь понять природу этого явления.

– Что такое? – спросил Шин.

– А ты думал – я буду его руками лапать? – хмыкнул я, – нет уж, увольте. К тому же вокруг зеркала какая-то материя.

Это была необычная материя, я такую прежде не встречал. По виду похожая на пластик или даже кость, гладко отполированную слоновую кость. Я решил, что тут дело нечисто и призвал тёмную материю, которая обхватила зеркало и началась борьба энергии – покрывавшая зеркало гадость ударила псионным ударом по всем вокруг – я тут же получил по мозгам, оно ещё и защищалось! Однако, я тоже не пальцем деланный – усилил энергию и скастовал пси-подавление на это… на эту гадость, в общем. Тени высушивали это, чем бы оно ни было и оно начало сползать с зеркала, словно растаявшее мороженое, но я не был столь беспечен – и тут же обхватил это нечто тенями, и тёмной материей. Тени внутри начали жрать это, чем бы оно ни было. Судя по огромному количеству пси – это было некое… в общем, нечто живое. Вроде той демонической слизи – жаль, я не сумел осмотреть своим навыком – тени боролись с этим существом, и их деменция была сильнее – отрезанное от зеркала и маны, белая слизь была сожрана в мгновение ока.

На алтаре осталось только зеркало.

– Попробуй призвать маску, - сказал я.

Шин попробовал и удивился:

– Не получилось.

– Значит, обе моих теории оказались верны. Это… существо с распределённым телом. Оно формировало новые куски себя самого с помощью вашей духовной связи, тем самым преодалевая ограничения геи. Симбионт. Возможно, какой-то подвид демона, – я подошёл ближе и провёл рукой над зеркалом. Не почувствовал опасности и взялся за него. Это было небольшое древнекорейское зеркало. Диаметром в двадцать пять-тридцать сантиметров. Украшено без особых изысков, с простыми геометрическими магическими узорами, толщина металла – миллиметра два. В общем, не слишком тонкое, как жестянка, не слишком толстое, как металлический вариант виниловой пластинки с двумя дырочками, через которые нужно продевать верёвку, чтобы носить зеркало подобно медальону на груди.

Оно, судя по всему, не могло создавать переселение душ. Божественной силой от зеркала так и разило.

Покрутив зеркало в руках, я облегчённо выдохнул – квестовый предмет найден. Правда, я бы хотел сначала изучить его действие. Мне так представлялось, что зеркало каким-то образом создавало нечто вроде эссенции – силы души, которая на постоянной основе улучшала всех, кто был в зоне видимости, то есть действовало как моя «аура мудреца». Но при этом позволяло не только усиливать характеристики, но и передавать энергию.

Юнхван спросил:

– Теперь ты доволен?

– Полностью. Пошли отсюда, – я потянулся к нему и использовал свою хилку Юнхон, – ножками.

– Ты думаешь, это заклинание поможет? Это же восстановление души юнхон?

– Это вознесение души юнхон. Оно может даже разорванный труп собрать воедино и возродить. Жалкий разрыв спинного мозга с параличом нижних конечностей – это мелочь. Встань и иди!

Надо отдать должное – встать он попытался, хотя это было непросто. Заклинание вернуло в тонус его мышцы, сняло усталость и даже моральные травмы.

Я не стал помогать ему – сам справится. Мелочь. А теперь – посмотрим, что станется с церковниками масок. Юнхван догнал меня, ковыляя по коридору, держась за стенку:

– Ты хотел забрать людей из Юнхонмун?

– Да, всех. Где они?

– Пойдём. До сих пор не верится, что ты мог меня вылечить…

– Э, спокойно. Тело то твоей сестры, нехорошо у родственников брать тела и не возвращать, – беспечно сказал я, проходя по коридорам. Первого бывшего маску мы нашли на полу – это был мужчина, который выглядел как окончательно лишившийся рассудка. Он валялся на полу и ревел, словно маленькое дитя.

Судя по эмоциям Юнхвана – он был в лёгком шоке.

Остальное зрелище не сильно отличалось – люди валялись то тут, то там, бессмысленно передвигались, издавали шум. Смеялись, плакали, выглядели как полные безумцы.

– Что с ними? – спросил Юнхван.

– Последствия. Похоже, мозги съехали от всего произошедшего.

Юнхван нахмурился.

– Я не хотел, чтобы всё вышло так.

– Никто не хотел – однако, все почему-то сначала делают, а потом думают. Думаешь, просто им лишиться симбиотической связи с общностью? Их личность разрушилась под действием других личностей и была подавлена воля к жизни и самостоятельности. Теперь ими должны заняться психиатры. Налицо деградация личности до близкого к вегетативному состояния. И вряд ли они вновь сумеют развить в себе личность. Хорошо, что Юнхонмун был захвачен относительно недавно и их, я надеюсь, ещё можно будет спасти.

Выглядело всё вокруг – как в дешёвом, но страшном психоделическом фильме ужасов. Тьма и тени во всех углах, отовсюду доносилась какофония звуков, нечленораздельная речь и бормотание, Юнхван был досмерти напуган происходящим.

Я шёл, ориентируясь не на свои знания, а на шестое чувство – привилегию псайкеров моей силы – мне не нужно было знать точно, я просто прошёл через коридор и спустился на этаж ниже… Первым из Юнхонмун мы встретили женщину, которая сидела на полу и не понимала, что вокруг происходит. Я узнал мамашу Си-Юн. А определённый характер у них есть – увидев меня, она встала и напряглась.

– Хм… Ты как себя чувствуешь?

– С чего я должна тебе отвечать? – дерзко спросила она, – и этому… ублюдку?

– С того, что мы тебя отсюда выведем. А пока на, – я применил свою технику дистанционно и женщину покрыл яркий покров золотого свечения. Она… хм. Бессмысленно говорить о её внешности, поскольку её оригинальное тело я превратил в эссенцию, а то, что было – тело лет двадцати двух, обычной корейской девушки, без каких-либо особых отличительных черт. Да, не страшное, хотя и первое было таким же, без особых отличительных черт, как у её дочери. Узнал я её, конечно же, при помощи псионики, разум имеет весьма характерные черты, которые трудно не заметить. Это как лицо, оно у всех разное.

Девушка, вернее, женщина, напряглась:

– Откуда ты знаешь эту технику? – моя хилка прочистила ей мозги и судя по всему, у неё не было столь сильной деградации личности, как у остальных.

– Тебя это волновать уже не должно. Пошли.

И я двинул дальше. Следующего из клана нашёл в гораздо худшем состоянии, так что только несколько мощных восстановлений вернули ему разум. Это был мужчина, который после всего получил парализацию и был закинут в мой инвентарь. И пошло-поехало!

* * * *

Мастер Юнхонмун, Квон Нам-Кью, как и все выжившие члены клана, была, без сомнения, разбита в клочья известиями о падении собственного клана. После того, как она освободилась от маски и очень настойчивого растворения своей личности в общности маски – начались проблемы. Вместо кланового офиса Юнхонмун она, вместе с главой секты и Чжи-Ханом отправилась с помощью телепорта в другое здание. Первое, что она спросила, едва они переместились, естественно, касалось судьбы её соклановцев:

– Они живы?

– Да, живы, – кивнул Чжи-Хан, – хотя не все, должен признаться. Как церкви масок удалось уничтожить такой клан, как ваш?

– Мы ещё не уничтожены, – сказала немного нагло Нам-Кью, – и не надо смотреть на нас свысока, раз мы проиграли битву.

– А так же лишились семидесяти процентов клана, резиденции и территории, и в целом – было ваше, стало наше, – хмыкнул Чжи-Хан, – добро пожаловать в офис Ханфарм, – Чжи-Хан улыбнулся, доводя девушку до белого каления.

– Наглый… противный… – она насупилась, – я хотела тебя отблагодарить за спасение, но…

– Не стоит. Я делаю это исключительно из-за Си-Юн. Если бы не она – вас бы здесь не стояло. Стоило бы поблагодарить дочь за заботу. Она, по крайней мере, спасла то, что осталось от вашего клана, – Чжи-Хан развернулся, – девочки где-то здесь. Поищи.

Нам-Кью была в бешенстве. И хотя здравый смысл говорил ей, что стоило бы поостеречься, но всё же, поражение всего некогда великого клана Юнхонмун, который был одним из сильнейших в Корее, сказалось на ней плохо, очень плохо. Традиции, совет старейшин, перспективы, всё это исчезло. Она пошла за Чжи-Ханом, как и Шин Юнхван. Они все втроём зашли в одно из помещений, гостиную, в которой и находились трое девушек. Си-Юн что-то читала, сидя в кресле, Юнхва – делала домашнее задание, а Ю-Чжин – деловито подпиливала ноготь на левой руке.

Появление Чжи-Хана и с ним – ещё двоих, вызвал в девушках оживление. Юнхва посмотрела на свою копию и улыбнулась, не вставая с дивана. Ю-Чжин посмотрела на прибывших таким взглядом, который красноречиво говорил «Только не создавайте проблем». Си-Юн же вскочила и нахмурилась:

– Что этот делает с тобой? – спросила она, – или ты уже захвачен?

– Спокойно, – поднял Чжи-Хан руки, – церкви масок больше нет. Мы обо всём договорились и они безоговорочно капитулировали. Оставшиеся в живых члены клана Юнхонмун в более-менее вменяемом состоянии вынуты и доставлены, к сожалению, только у Нам-Кью оказалась более-менее целая личность. Остальные частично растворились и их пришлось лечить, но некоторое время им потребуется уход.

Си-Юн порозовела:

– Спасибо… А эта девушка?

– Нам-Кью, – сказал Чжи-Хан.

Названная опустила взгляд в пол. Си-Юн мгновенно потеряла свой лоск и стиснула кулаки:

– Зачем ты привёл её?

– Хм? – Чжи-Хан скосил взгляд на трогательную встречу двух девушек, обе из которых не те, кем кажутся, – ты недовольна?

– Довольна, – буркнула Си-Юн, – мало того, что она проиграла, так ещё и пыталась убить нас.

Похоже, слова её ранили Нам-Кью, которая расчувствовалась. Что было неудивительно – хотя она и понимала, что дочь для неё и клана была лишь оружием и между ними никогда не было тёплых отношений. Следовало ли ждать теперь, что она будет радоваться спасению «любимой» мамочки? Едва ли. Только под влиянием маски и только, чтобы заманить её, она вспомнила, что они вообще близкие родственники, а не просто члены одного клана, поэтому сейчас можно было не надеяться на то, что Си-Юн внезапно воспылает любовью. Она была зла, и всё-таки, любила свою мать, но простить им всё, что произошло и просто мило лыбиться, как это делали другие, не могла. Нам-Кью понуро опустила голову:

– Я виновата перед тобой. Мы делали всё в интересах клана, но…

– Больше нет клана, – сказала как отрезала Си-Юн, смирившаяся с потерей Юнхонмун, – кто это сделал?

– Старейшина Чоль, – ответила Нам-Кью, – он принёс эту проклятую маску и убедил других одеть её, а потом… а потом было уже слишком поздно.

– Я найду этого старого пердуна и выверну наизнанку, – пообещала Си-Юн, – но что ты собираешься делать теперь? У тебя больше нет ни ки, ни клана, ни положения. Ты никто.

– Я думала, у меня есть дочь? – с надеждой спросила Нам-Кью, всхлипывая.

– Правда? Помнится, ты никогда не называла меня так.

– Я не виновата, – ответила Нам-Кью, – у меня не было выбора.

Эту эмоциональную перепалку прервал Чжи-Хан, которому сопливые перепалки обиженной девочки и раненой в сердце матери надоели.

– Так, хватит тут разводить сырость. Си-Юн, ты слишком строга к матери.

– И в сотую часть не так строга, как она была ко мне много лет, – ответила Квон, – так что не считается. Зачем она нам, если у неё нет Ки? Может, стереть ей память?

Такое предложение заставило Нам-Кью оторопеть от шока. Впрочем, если не принимать во внимание родство, на которое она надеялась, то вполне логичное.

– Не буду, – Чжи-Хан вздохнул, – я, конечно, понимаю, что твоя жизнь не сахар, но не надо так прессовать маму. Она и так лишилась всего, что у неё было – силы, семьи, положения, и только оставшись без всего, начала понимать, что ценно, а что нет.

Впрочем, моральной экзекуцией рыжая девушка удовлетворилась, посмотрев на плачущую в уголке комнаты девушку и безразлично взирающего на эту картину Чжи-Хана. Си-Юн никогда не отличалась способностью по-женски чувственно воспринимать мир, поэтому говорила со всей прямотой, и конкретно сейчас – дала волю своему внутреннему садисту, который получал удовольствие, чем ниже опускались плечи и голова матери, тем ему было приятней. И хотелось эту засранку заставить плакать всё больше и больше, чего она и добилась.

Чжи-Хан применил свою технику Юнхон на Нам-Кью и вздохнул раздражённо:

– Пусть так. Думаю, ты имеешь право на некоторый моральный садизм по отношению к этой женщине. Как и Юнхван, она забыла о самом дорогом ради своих иллюзий. Бездна меняет людей не в лучшую сторону, и чем сильнее в неё погружаются, тем больше социопатии в людях. Социопаты – это те люди, которые не способны сопереживать, привязываться, не ощущают своей ответственности ни перед кем, кроме себя. Бездна, с её практически вседозволенностью навязывает именно такую модель поведения. Шальная сила, которую можно купить за деньги, пьянит и кружит голову, нет ничего странного, что Нам-Кью тоже погрузилась в это с головой и предпочла сделать из тебя воина. Конечно – для твоего же блага. Ведь лучше быть сильной главой большого клана, чем просто девушкой из семьи Юнхонмун, верно? Так она думала. Так же, как и Юнхвана, её не волновали твои желания и твоя личность, она взяла на себя смелость самой определить, как для тебя будет лучше. Не учла, что если она сама была бы счастлива стать главой клана, это не обязательно сделает счастливой тебя. Люди часто забывают, что другие люди – не они, и то, что было бы благом для них – для других может быть злом. И тогда у людей возникает желание навязать это, своё, персональное благо, как они его видят, открыть глаза, пробудить, убедить, осветить путь, поставить на путь истинный… сколько определений для этого отвратительного процесса было придумано за всю историю человечества – не пересчитать. Некоторые родители приковывают детей к фортепиано, или насильно впихивают в музыкальные школы – ведь многие мечтают играть, но у них нет таланта. И тогда им в голову приходит гениальная идея насадить свою мечту детям.

Чжи-Хан умел говорить и его развитая мудрость позволяла найти нужные слова. Так что, слушая его, две присутствующие девушки испытали чувство вины за то, что всё сложилось именно так. Играя на их эмоциях, как на гитаре, Чжи-Хан продолжил:

– Не стоит придаваться депрессии и посыпать голову пеплом. Легче от этого не станет. Жизнь – не мыльная опера, где все вопросы решаются взаимными эмоциональными набросами, обвинениями и страданиями всех от всего. Вы, по крайней мере, выжили, это уже хорошо. Больше позитива – негатива и без ваших страданий нам жизнь накидает полные карманы!

Си-Юн кивнула, молча слушая речь Чжи-Хана:

– Ты хочешь, чтобы я простила её?

– Это твоё дело. Подумай хорошенько. Она конечно дура, в этом нет сомнений. Выгонять её я не буду, как и стирать память, если вы обе не решите так.

В сторонке от тяжёлого разговора осталась Ю-Чжин, которая молча смотрела на это мыло и умилялась.

Си-Юн со всей прямотой заявила:

– Останься. Хан прав, ты, конечно, дурная, но родителей не выбирают.