Тихий друг

В поисках

Одним сентябрьским субботним вечером 19** года молодой учитель географии Артур Домохозяйкин вышел из своего дома на Ораньелаан — улице, возникшей на рубеже веков, но все еще фешенебельной — в провинциальном городке X., и направился в центр. Его автомобиль стоял рядом с домом, но идти было недалеко, осенний вечер был приятным и теплым, так что Домохозяйкин предпочел прогуляться.

Он шел в известный кафе-ресторан «Принц»: там, в конференц-зале, некий профессор парапсихологии — так, кажется, называется эта наука — должен был читать лекцию под названием Паранормальные Явления и Наши Представления о Мире. Домохозяйкин не пропускал ни одной газетной заметки на эту тему — всякие отчеты об исследованиях и опытах и полемика вокруг них, — хотя иногда подумывал, что существуют лучшие способы проводить свободное время. Те же сомнения возникли по дороге на вышеупомянутую лекцию, объявление о которой он увидел в газете. Постепенно ему стало казаться, что он, без всяких на то причин, отправился на богослужение тупой секты невежественных оккультистов, среди которых такому человеку, как он, умному и образованному, просто нечего делать. Он сам не знал, зачем идет туда, и его это раздражало.

Домохозяйкин был женат, но на лекцию отправился в одиночестве, потому что Магду такие вещи совершенно не интересовали. Любопытно, что Домохозяйкин из-за этого чувствовал себя как-то неловко, будто в чем-то провинился. Он пытался выкинуть эти мысли из головы: ведь он не делал ничего тайного или запретного? Он не оставил Магду дома против ее воли, и она не возражала, что он пойдет один. Кому-то интересно одно, другому — другое. Люди ведь все разные?

И все равно Домохозяйкин пытался оправдать свой совершенно заурядный поступок. Женщины, думал он, гораздо более рассудительны и крепче стоят на земле, чем принято думать, и не слишком интересуются философскими теориями и загадками мироздания: может быть, оттого, что от природы сами они — загадка мироздания. Такая цепь размышлений поразила Домохозяйкина: откуда это взялось, он не знал, сам додумался или где-то вычитал. «Мужчина — искатель, а женщина — нет», — подумал он. Был ли он искателем? Такая постановка вопроса ему не понравилась, и он решил больше об этом не думать.

Домохозяйкин был из тех, чья жизнь не вызывает ни малейшего порицания окружающих, но сам постоянно чувствовал, будто ему чего-то недостает, хотя вряд ли мог бы сказать, чего именно.

Домохозяйкину исполнилось 32 года — он был почти на три года старше жены Магды, и в его жизни еще не случилось трагического несчастья, не было невосполнимых потерь или безутешного горя. Он ставил себе разные цели и добивался своего. С кем-то у него отношения были лучше, с кем-то — хуже, но не сказать, чтобы он приобрел врагов, мешавших жить, или попадал в унизительные конфликтные ситуации; нет, такого пока не случалось. А должно было бы?

Шагая в сторону центра по своей тихой, фешенебельной и скучной улице, Домохозяйкин, как это часто бывало, — может быть, даже чаще, чем нужно — задумался о своей жизни. Возможно, тот факт, что он добивался всего с легкостью, говорил о том, что у него не слишком высокие запросы и ожидания? Может, и так. Разве таких, как он, не пруд пруди? Да, верно, но, с другой стороны, порой его размышления и представления о жизни люди находили странными и непостижимыми, так что он решил держать их при себе. Мысли эти и представления отличались тем, что ни к чему не приводили и, казалось, были бесцельными, так что их можно было счесть попросту бесполезными. Но они все же не оставляли его, эти мысли.

Разглядывая в сгущавшихся сумерках темнеющие очертания фешенебельных домов, Домохозяйкин задумался, жив ли еще хоть кто-то из строителей, и когда именно эти дома, возведенные однажды в гордой поступи вечности, будут снесены, чтобы освободить место для уродливых новостроек, молодые и бодрые строители которых в свою очередь состарятся и умрут, а их работу тоже сравняют с землей.

Образ одного такого беззаботно насвистывающего молодого рабочего — видимо, непроизвольное воспоминание — вдруг возник перед ним, как наяву: забрызганный строительным раствором комбинезон обтягивал юное, мускулистое тело строителя. Домохозяйкин отчего-то задрожал и прикрыл глаза. «Бессмертие, что это такое?» — подумал он. Может, поиски ответа на этот вопрос и ведут его на лекцию:

Но разве на этот вопрос есть ответ?

Домохозяйкин пришел в кафе-ресторан «Принц» задолго до начала лекции и вдруг понял, что смущен и что ему не хотелось бы встретить тут знакомых. Он быстро сверил номер конференц-зала с тем, что был указан на грифельной доске у лестницы, и поспешил наверх. Слава богу, народу было немного.

Войдя в конференц-зал на верхнем этаже, он увидел, что собралось всего человек двадцать. Некоторые уже заняли места, другие стояли группками возле сцены и разговаривали.

Мужчина среднего возраста и с седой шевелюрой, стоявший за столиком на сцене, тут же подошел к Домохозяйкину.

— Лекция, к сожалению, отменяется, — сообщил он. — В последний момент докладчик не смог приехать. Мы не успели сообщить в газету.

— Как жаль, — машинально ответил Домохозяйкин.

— Мы известили по телефону всех, кого смогли, — продолжал оправдываться седовласый господин, — но некоторые, к сожалению, пришли зря.

— Бывает, — Домохозяйкин пожал плечами, стараясь не показать неудовольствия.

— Скорее всего, встреча будет перенесена на две недели, — продолжал господин, — если только… — он не закончил фразу, потому что вошли еще несколько человек и он поспешил сообщить им печальную весть.

Домохозяйкин был слегка удручен тем, что его планы нарушены, но и почувствовал облегчение. «Если подумать, это хороший урок, — сказал он себе, — второй раз меня сюда не заманишь».

Казалось, лучшее решение — просто отправиться домой. Еще он подумывал, не пойти ли в кино поблизости, хотя об этом он с Магдой недоговаривался. «Нет, — подумал он, — вечерний сеанс уже наверняка начался».

Он уже собрался уходить, но тут молодой человек, которого Домохозяйкин раньше не замечал, подошел к нему и уставился пытливым взглядом, почти неприлично. Домохозяйкин хотел побыстрее смыться, но молодой человек не отводил глаз, и Домохозяйкин не решался уйти, словно боясь его обидеть.

— Позвольте поинтересоваться, — быстро проговорил молодой человек — казалось, вежливым разговором он хотел исправить положение, — простите, пожалуйста… вы… здесь впервые?

Пустячный вопрос, но Домохозяйкин почувствовал некую угрозу. Юноша показался ему слишком прытким, но голос у него был приятный, и он производил впечатление воспитанного человека.

— Э… да… Я не бывал здесь прежде, — невозмутимо ответил Домохозяйкин, почувствовав, однако, что ему не по себе.

Чего хочет этот парень? Заманить его в какую-нибудь секту?

Домохозяйкин осторожно оглядел молодого человека с ног до головы. Тому было, наверное, чуть за двадцать, но, несмотря на возраст, — или это только видимость? — он казался невинным школьником с только что прорезавшимся басом. Его одежда не помогала определить возраст. Надел ли он что под руку попалось, или все было выбрано по последнему писку моды? Домохозяйкин в этом не разбирался и начинал злиться, что его занимает такой бессмысленный вопрос.

На юноше были темно-желтые, безукоризненно отглаженные брюки, почти не ношенные светло-серые туристские ботинки, белая рубашка с однотонным синим галстуком, а поверх — темно-синяя безрукавка из канвы, отороченная кожаной тесьмой. Нет, решил Домохозяйкин, это слишком уж продумано, слишком уж тщательно отобрано. Но следовало признать, что все это мальчику очень шло. К тому же он был хорошо сложен, стройный, волосы разделены на пробор и уложены, а черты лица — правильные и красивые. «Интересно, он бреется? — почему-то подумал Домохозяйкин. — Или ему это пока без надобности?»

Домохозяйкин и молодой человек обменялись лишь этой парой фраз, но тут седовласый господин отошел от дверей и встал рядом. Домохозяйкин подумал, что тот, не желая показаться невежливым, ждет подходящего момента, чтобы присоединиться к разговору. Но мальчик, увидев его, тут же к нему обратился:

— Господин Халсма, — произнес он отчетливо, может быть, даже слишком громко, и изящным жестом указал на Домохозяйкина, — этот сударь здесь впервые. То есть мы не знакомы. Я даже не знаю, как его зовут. Мы ни разу в жизни не встречались. То есть, если я сейчас…

— Послушай-ка, Хенни, — прервал его седовласый господин, — может быть, в другой раз? Простите, пожалуйста, — добавил он, повернувшись к Домохозяйкину и протягивая руку, — меня зовут Халсма.

— Очень приятно, Домохозяйкин, — пробормотал тот, неловко пожимая руку в ответ.

Что тут, черт возьми, происходит?

— Видите ли, — продолжал седовласый господин по имени Халсма, благосклонно и с нежностью поглядывая на мальчика, которого он назвал Хен-ни, — порой мы проводим эксперименты, например, телепатические, или предоставляем возможность выступить человеку с ясновидческими способностями. И наш Хенни тоже кое-что умеет. Но мы против показухи. Мы не спиритуалисты. Это уж точно.

Домохозяйкин задумался, что такого стыдного в том, чтобы быть спиритуалистом.

— Да, но у меня было видение, — оправдывался Хенни. Во время разговора Домохозяйкин не сводил глаз с лица Хенни и был поражен его красотой: у мальчика были дивные, ясные голубые глаза и профиль с чувственными, четко очерченными, может быть, слишком алчными губами. «Он наверняка хвастлив», — подумал Домохозяйкин, заметив, однако, что мальчик нравится ему все больше.

— Я хочу только сказать кое-что, — настаивал тот.

— Непрошеный телепатический сеанс может показаться верхом невежливости, — строго поставил его на место Халсма.

— Нет, я хочу предупредить этого господина, — не унимался Хенни, — господин… господин?.. — повернулся он к Домохозяйкину.

— Меня зовут Домохозяйкин, — осторожно ответил тот.

Что-то тут было не так. Нет, надо удирать отсюда под каким-нибудь предлогом, но под каким?

— Господин Домохозяйкин, — начал Хенни, — вы…

— Потише, Хенни, — осадил его Халсма. — Потише. Здесь у всех есть уши.

Хенни подошел к Домохозяйкину вплотную, понизил голос и стал говорить медленней:

— Вас обманывают, — сказал он, отчеканивая каждое слово и глядя Домохозяйкину прямо в глаза.

На его внезапно окаменевшем лице проступили капельки пота.

— Как… Что?.. Обманывают?.. — машинально переспросил Домохозяйкин.

«А кого не обманывают? — подумал он. — Детский сад какой-то».

Хенни, казалось, входил в транс. Он прикрыл глаза, голос его потерял убедительную силу, и он уже ничего не пытался доказать — скорее, просто должен был произнести то самое неизбежное и неотвратимое.

— Вас обманывают, — повторил он. — Еще не сейчас, но скоро. Уже в пути. Красный. Что-то с красным. Два, да, два. Два раза красный. Придет в красном. В красном, два раза. Придет к вам. Уже в пути.

— Так… Ну… — поддакивал Домохозяйкин, стараясь, чтобы это звучало доброжелательно.

«Один плюс один это два», — подумал он насмешливо. И кому нужна вся эта ерунда?

— Интересно. Посмотрим, — добавил он вслух из вежливости.

Господин Халсма задумчиво глядел на Хенни, но молчал. «Может быть, — подумал Домохозяйкин, — эти излияния не оправдали его надежд?» Он также поймал себя на мысли, что именно теперь, после всех этих невнятных предсказаний, которые любой дурак сочинил бы на раз, Хенни стал нравиться ему еще больше.

— Может быть, стоит это записать? — спросил Хенни у Халсмы.

— Нет, пока достаточно, — решил тот. — Всему свое время. Этот господин пришел сюда не ради эксперимента. Сначала он должен дать свое согласие. Есть правила, которых мы должны придерживаться.

Тут он повернулся к Домохозяйкину:

— Видите ли, — объяснил он, — некоторые люди занимаются этим так, наудачу. И это наносит большой вред… нашим экспериментам. И вообще вокруг много… много… — он искал подходящее слово, — шарлатанов.

«Еще бы, — подумал Домохозяйкин, — кому хочется выставлять себя идиотом».

Хенни уставился себе под ноги. На его лице уже не было экстаза. Домохозяйкин задумался, какой пост занимал здесь «Хенни», а также этот господин Халсма? Халсма был, наверное, казначеем, а «Хенни», да, что у него могла быть за должность? Может, он служил приманкой для одиноких скучающих богатых дамочек, щедрых на дотации? Тут Домохозяйкину пришла абсурдная мысль, что его тоже пытались поймать, но он ее сразу отбросил. Он потряс головой.

— Хенни не шарлатан, — с удивлением услышал он свой голос и испугался собственных слов: как он посмел назвать незнакомого человека по имени; и зачем принимать ту или иную сторону в клубе, где ему изначально нечего искать…

— Вот именно, — плаксиво поддакнул Халсма. — О, вот еще опоздавшие…

Он поспешил к двери: на пороге стояли две дамы. Домохозяйкин теперь убедился, что этот Халсма — напыщенный нытик, ему хотелось защитить от него Хенни, несмотря на это нелепое выступление. Он тут же выбросил эту мысль из головы: пора убираться отсюда, вот что.

Не успел он двинуться с места, как Хенни опять подошел к нему вплотную.

— Надеюсь, мы еще увидимся, — проговорил он быстро, бросив осторожный взгляд в сторону Халсмы, который беседовал у дверей с двумя припозднившимися дамами. — Я дам вам свой номер. Мне все же хотелось бы узнать… узнать, был ли я прав.

Он достал из внутреннего кармана визитку, взглянул на нее, вынул ручку, что-то зачеркнул, проведя две диагональные линии, перевернул визитку, написал что-то на обороте и отдал Домохозяйкину.

— Спрячьте ее, — распорядился он, вновь оглядываясь на входную дверь.

Домохозяйкин положил визитку в кармашек пиджака. Тут он увидел, что господин Халсма направляется к ним.

— Трубку поднимет или мама, или я, — быстро проговорил Хенни, — звоните в любое время. Спросите Хенни.

«Какой-то сумасшедший дом, — подумал Домохозяйкин, — хоть и в миниатюре». И все же этот Хенни ему почему-то нравился. Разве не мило с его стороны — дать визитку?.. Может, стоило тоже поделиться с ним координатами?

В эту секунду к ним присоединился Халсма, и Домохозяйкин, не мешкая, воспользовался ситуацией.

— Значит, через две недели, я правильно понял? — решительно проговорил он. — Если получится, обязательно буду.

Он пробормотал еще пару вежливых фраз и, пожав им руки, смог, наконец, уйти.

Выйдя из зала, Домохозяйкин вдруг почувствовал какую-то пустоту в душе. Что вообще произошло? Если поразмыслить, то, наверное, ничего. Только время потерял, вот и все. Да ладно уж: вечер еще был ранний.

По дороге домой он достал визитку, которую Хенни сунул ему столь таинственно и спешно. Перечеркнутые печатные строчки гласили: X. Аквариус, предсказатель-ясновидящий. Прошлое и будущее. Помощь в поиске пропавших без вести. Затем — адрес и номер телефона. Этот Аквариус и Хенни — одно лицо? Может быть, ведь инициалы совпадают. Но почему тогда Хенни зачеркнул печатный текст и на пустом обороте записал совершенно другой номер телефона, по которому предложил Домохозяйкину позвонить и сообщить «прав ли он»? Домохозяйкин попытался дословно вспомнить ясновидческие излияния Хенни, но ему не удалось, хотя, кажется, речь шла о красном цвете и опасности, и все это было связано с обманом и находилось «в пути», да-да… Вместо слов У Домохозяйкина в памяти возникло экстатическое и в то же время умиротворенное лицо Хенни, будто он стоял рядом, как тогда. Какое юное лицо… Домохозяйкин почему-то опять задумался, сколько Хенни лет. И вдруг понял: он напоминал ему кого-то, да… Но кого? Домохозяйкин начинал злиться, как обычно, когда не удается вспомнить то, что буквально вертится на языке. Правда, он явственно чувствовал, что в этом воспоминании есть нечто неприятное, и поэтому оставил попытки.

Нет, вся эта ерунда — вроде лекции, которой не было, — это не для нормального человека со здравым рассудком. «Выставляешь себя на посмешище, вот и все», — подумал Домохозяйкин.

Вскоре он увидит Магду, которая, даже заскучав, неохотно покидает дом. Так как хозяйство занимало немного времени, она подрабатывала на дому редактором для разных издательств. Нет, его неожиданно раннее возвращение ей не помешает; скорее всего, она работает наверху, в своем кабинетике. Это был хороший приработок, очень кстати, потому что нужно было выплатить большую часть кредита, взятого после женитьбы на покупку дома. И так как совместный доход — его зарплата учителя и хорошо оплачиваемая работа редактора — был довольно высоким, выплата займет всего несколько лет.

Они решили, что заведут детей только после того, как раздадут долги. «Да, а кто решил-то?» — подумал Домохозяйкин. Задумываясь о детях, Домохозяйкин чувствовал, что его мысли будто что-то тормозит. Не сказать, чтобы он не любил детей или что его пугала ответственность, но, казалось, он и дети — вещи несовместимые. Почему? Домохозяйкин почувствовал, что затронул вопрос, на который рано или поздно придется ответить, но как — непонятно. Когда все материальные проблемы будут решены, появится ли у него чистосердечное желание иметь детей? Тут Домохозяйкин почувствовал, как в сердце зашевелился страх или, по меньшей мере, сильная неуверенность. «Это не вечер, это полный провал», — подумал он, пытаясь отделаться от настырных бесполезных раз мышлений. Но вопросы возникали один за другим: зачем он вообще пошел на эту дурацкую лекцию? Зачем?.. Сам по себе вопрос был неважен, но тут же возникал следующий: почему ответ на вопрос о том, зачем он пошел на эту лекцию, был настолько важен, что непременно нужно было найти на него ответ?

Домохозяйкин вздохнул. Отчего эти мысли не дают ему покоя? Он ведь просто идет домой, ничего особенного не произошло?

Домохозяйкин шагал довольно быстро и, даже этого не осознав, свернул на свою улицу. Он шел по тротуару, и его обогнал автомобиль, который, проехав еще немного, стал притормаживать. Домохозяйкин не обратил на это особого внимания, просто заметил, что обычная легковушка темно-красного цвета остановилась чуть дальше, под фонарем. Когда Домохозяйкин подошел ближе, из автомобиля вышел мужчина, закрыл окно, захлопнул дверцу и направился, поглядывая на номера домов, в ту же сторону, что и Домохозяйкин.

Взглянув на незнакомца при свете фонаря, Домохозяйкин отметил, что тот довольно молод, но теперь, Домохозяйкину, шагавшему следом, показалось, что этот человек очень юн — скорее, мальчик, чем мужчина. Такой молодой, а уже получил водительские права…

Это был широкоплечий, хорошо сложенный парень с легкой, спортивной походкой. Он был в темно-розовых элегантных брюках и — по последнему писку моды — в слегка приталенном блейзере цвета бордо; все это очень ему шло. Домохозяйкину вдруг отчего-то показалось, что при ходьбе одежда молодого человека шелестела, хотя он ничего и не слышал «И профиль красивый», — решил Домохозяйкин, потому что видел его каждый раз, когда мальчик поворачивал голову, чтобы проверить номер дома; у него была хорошая аккуратная стрижка, с четкой линией вокруг уха и вдоль шеи.

На кого же он похож? Он ведь напоминал ему кого-то? «Все похожи друг на друга, — подумал Домохозяйкин, — толку-то от этого?» У него вдруг совсем испортилось настроение. Что ни говори, а вечер запорот окончательно.

Молодой человек остановился — судя по всему, обнаружил нужный адрес. Палисадники были отделены от тротуара низкими, почти одинаковыми каменными заборчиками, переходящими друг в друга. Проход преграждала калитка, а возле нее, на заборчике, висела дощечка с номером дома.

Вот тут-то и произошло нечто странное, Домохозяйкин с трудом мог поверить собственным глазам: молодой человек прошел до следующего дома, открыл калитку, бесшумно затворил ее и неторопливо направился к входной двери. Что в этом было странного? Может быть, ничего, если не знать о том, что здесь-то и жил Домохозяйкин и, получается, молодой человек шел к двери его дома.

Домохозяйкин остановился. У стены палисадника рос пышный куст, и, в случае надобности, Домохозяйкин мог укрыться от глаз молодого человека. «Это мне на руку», — почему-то подумал он.

Да, он не ошибся. Дверь, к которой направлялся молодой человек, была действительно дверью его дома… Разве он мог перепутать?

Окна в доме были темными. Ну, все правильно: Магда наверняка сидела наверху, в кабинетике, окна которого выходили в сад. Как и Домохозяйкин, Магда терпеть не могла пустых трат, так что вполне логично, что она погасила свет в других комнатах.

Молодой человек вот-вот должен был позвонить в дверь, но зачем? Это явно не газетчик и не сборщик подписей, нет: он пришел именно по этому адресу, то есть приехал на автомобиле. И если он спросит господина Домохозяйкина, что тогда? Его-то нет. Точнее, есть, и совсем рядом, одумался Домохозяйкин. Ему не хотелось бы, чтобы молодой посетитель ушел с пустыми руками: может быть, у него было какое-то важное дело. Откуда эта мысль взялась в голове, Домохозяйкин не знал. Вообще-то, если подумать хорошенько, незнакомцы никогда не приносили ему важных вестей.

Молодой человек подошел к двери, но даже не поднял руку, чтобы позвонить или постучать в дверь. Почему он не звонит? Сомнений быть не могло, потому что звонок у них был очень громкий, так что в окружавшей тишине и на таком близком расстоянии Домохозяйкин точно его услышал бы. Может быть, молодой человек сверял адрес с записанным на бумажке или в записной книжке, так, на всякий случай? Нет, он просто стоял и ждал, опустив руки вдоль тела.

А ведь любой может позвонить в дверь, не правда ли, даже если он ошибся адресом. Но молодой человек не звонил. Или он решил там поссать, побоявшись сделать это посередине улицы?

Все, что Домохозяйкин увидел до сих пор, было странно, но и в сравнение не шло с тем, что случилось в следующие несколько секунд: входная дверь неслышно отворилась; молодой человек быстро зашел внутрь; дверь закрылась беззвучно. У Домохозяйкина был очень острый слух, но он не услышал ни слова, когда дверь открылась, впустив в дом молодого человека. И нигде, даже в коридоре, не загорелся свет. Что все это значило?

Пока Домохозяйкин был способен только на одно: стоять на месте и смотреть на закрытую дверь и фасад своего дома, в окнах которого не было признаков жизни. Он хотел бы все обдумать, но мысли двигались с трудом. В голове у него была путаница; он уговаривал себя, что не увидел ничего ненормального или необычного, но сам себе не верил. Разве это нормально? Нет, привидеться ему не могло. Он, конечно, устал немного, но рассудок ясный. Как мог некий незнакомец без ключа войти в бесшумно открывшуюся дверь?

Домохозяйкин начинал понимать, что произошло нечто совершенно неожиданное. Незнакомый парень, воспользовавшись его отсутствием, приехал сюда и, не позвонив в дверь, то есть по предварительной договоренности, был бесшумно впущен в дом, в котором даже не горел свет. Почему в полной темноте и беззвучно, без единого слова? Это ведь означало, что соседи не должны были услышать звонок или увидеть визитера под светом лампы в коридоре?

Если это не галлюцинация — но Домохозяйкин вообще-то галлюцинациями не страдал, — то увиденное может означать только одно.

И если это так, то с ним действительно происходило то, что и в страшном сне не приснится — о таком можно где-нибудь прочитать или увидеть в кино, то есть это может произойти с кем-то другим, но не с тобой.

И что теперь делать? В книге или фильме герой, оказавшийся в похожем положении, незамедлительно ворвался бы в дом, чтобы, мягко говоря, расставить точки над «и». Но Домохозяйкин не был героем романа или кинозвездой. «Уверенности нет, — подумал Домохозяйкин, — я могу ошибаться».

И вот здесь мысли Домохозяйкина, так сказать, «побежали на месте». То, что произошло, могло быть чем-то радикальным и очень тревожным. «Все его существование, да, все, ради чего он жил, казалось, рушится прямо у него на глазах», — продекламировал Домохозяйкин сам себе из воображаемой книги.

Если самое очевидное объяснение этой сцены с бесшумно впущенным в дом молодым человеком было единственно верным, то таило ли оно опасность и могло ли на что-нибудь повлиять?

Да, конечно, произошедшее вызывало сильное беспокойство: все это было совсем не похоже на обычные заботы. К тому же Домохозяйкина тревожило, что он вовсе не испытывал предписываемую человеческой моралью ярость, а также не чувствовал, что задета его честь или как это там называется. Разве то, что он увидел, совсем его не трогало?

Нет, конечно, Домохозяйкин был шокирован и растерян, но он не чувствовал того, что предписывала общечеловеческая мораль. Скорее, казалось, что случившееся — это упрек ему самому, и он был готов обвинить себя во всех смертных грехах. Но отчего же?..

Все так же нерешительно и, видимо, чтобы выиграть время, Домохозяйкин попытался представить себе в деталях, что происходило сейчас внутри… в его доме. Эти двое наверняка поднялись, по лестнице, в комнату в задней части здания…

Домохозяйкин тяжело вздохнул. Придется ведь войти. Но что тогда? Он с дрожью осознал, что его мысли против воли зажили своей жизнью.

Пока Домохозяйкин, как, наверное, любой нормальный человек в подобных обстоятельствах, пытался представить себе, что же творится внутри, он заметил, что представляет не обоих участников событий, а только одного — молодого человека, того мальчика…

Домохозяйкин не хотел развивать эту мысль, но волей-неволей стал думать о том, как мальчик сейчас… раздевается, сняв сперва модный бордовый блейзер, потом рубашку, следом туфли и, наконец… хорошо отглаженные брюки…

И вот — против воли и неотвратимо — в голове появился образ мальчика, обнажающегося полностью… Домохозяйкину в лицо ударила кровь, но в этом возбуждении не было и следа ненависти или отвращения, напротив — и тут Домохозяйкин совсем отчаялся — сильнейшая нежность и необычное, безграничное желание сейчас же… да, сейчас же… оказаться рядом с мальчиком, но нет, вовсе не затем, чтобы его обидеть, наоборот, чтобы его…

«Я совсем сбит с толку, — подумал Домохозяйкин, — это ненормально». Как так получилось, чья это вина? Может, это связано с той дурацкой бредовой компанией из конференц-зала, куда он, идиот, явился? Они ведь там тоже не совсем нормальные?.. А с кем поведешься, от того и наберешься, не так ли? Если они чокнутые, то, наверное, и другого свести с ума могут…

Домохозяйкин нерешительно покачал головой.

Все вдруг будто повисло в воздухе. Произошло ли на самом деле то, что он увидел? Может, это лишь его воображение, может это все наколдовано тем собранием ведьмаков? Да, он что-то видел или думал, что видел, но он, например, ничего не слышал…

Домохозяйкин боролся со смущением, голова у него шла кругом. С чего все началось… Надо начать с начала, это верный шаг… Началось все стой обогнавшей его машины, которая остановилась под фонарем, потом он увидел, как из нее вышел молодой человек, то есть тот мальчик. Смог бы он найти и опознать машину? Домохозяйкин попытался вспомнить ее приметы, но в голове было пусто. Хотя вот все-таки что-то: правда, назвать это особой приметой можно с трудом: у заднего стекла болталась какая-то светлая безделушка. Наверное, талисман или куколка, подумал Домохозяйкин; может быть, испанская танцовщица в национальном костюме, в общем, какая-то безвкусица.

Домохозяйкин повернулся и пошел к фонарю. Да, тут стояла машина, быть может, это она? А та машина тоже была темно-красная? Домохозяйкину казалось, что темно-красная. Он обогнул автомобиль и посмотрел на заднее стекло. Да, там болталось что-то светленькое. Свет от фонаря падал вдоль окна и не светил внутрь, так что Домохозяйкину пришлось подойти вплотную, чтобы рассмотреть, что же там висит. Нет, это была не танцовщица в национальном костюме: это был скелет висельника из пластика цвета слоновой кости. «Безопасность прежде всего», — насмешливо подумал Домохозяйкин. Насчет безвкусицы он не ошибся…

Теперь то, что произошло у него на глазах, стало более реальным. А он надеялся, что не станет? Домохозяйкин почувствовал, что окружающая его ныне реальность попросту ошеломляла такого обычного человека, как он, учителя географии, который многое знал о чужих народах и землях, но печально мало о жизни как таковой. Но нужно же что-то сделать!

У него с собой была ручка, но не было записной книжки. Визитка «Хенни», да, она сейчас пригодится, и Домохозяйкин вынул ее.

Он огляделся. Вокруг никого не было. Домохозяйкин быстро переписал номер машины. У него тряслись руки. Какой смысл записывать? Ведь никакого преступления не произошло? Домохозяйкин упрекнул себя в том, что ищет любой предлог, лишь бы ничего не делать.

Он пошел обратно к дому, но, не доходя, свернул на тропинку между двумя домами, выходящую на параллельную улицу за садами, то есть и за их садом тоже. Подойдя к своей калитке, он глянул вверх. В кабинете Магды горел свет. Шторы были закрыты, но в этом ничего необычного не было. Возле этой комнаты была спальня, и там свет не горел. Почему? Если эти двое встретились за тем, о чем он думал, то они должны быть там. Хотя: в кабинете Магды длинный, удобный диван…

Домохозяйкин задумался, почему он все время размышляет о деталях. Парочка была наверху или нет? Проще всего проверить: зайти и подняться наверх. Но почему через черный ход, через кухонную дверь? В этом были свои плюсы: кухня находится как раз под кабинетом Магды. Если ему удастся незаметно войти на кухню, то он услышит голоса или звуки из комнаты наверху, а потом уже решит, что делать. Если открывать парадную дверь ключом, это будет слышно, а черный ход открывался беззвучно, да и, скорее всего, в этот час дверь даже не заперта.

Домохозяйкин неслышно прошел к кухонной двери. Он повернул ручку, но дверь не открылась: она все же была на замке. Странно. Обычно ее закрывали только перед сном.

Домохозяйкин вспотел. «Что за комедия?» — подумал он и почувствовал страх, что от него отказались, навсегда исключили из мира живых…

— Господи Боже мой, — прошептал он, я ведь имею право?..

«Да, но право на что?» — промелькнуло у него в голове.

Он стал уговаривать себя, что сейчас главное — оставаться спокойным. Что-то не так, а, может, наоборот, все в порядке. Если «что-то не так», имеет ли смысл врываться в дом? Нет, скорее всего, нет, почему-то решил Домохозяйкин. У него было смутное предчувствие, что если он не станет вмешиваться в происходящее, все еще может закончиться хорошо. Хорошо? Каким образом? Откуда эта мысль?

Домохозяйкин машинально вышел из сада обратно на улицу. Тут ему кое-что пришло в голову. Где припаркован его автомобиль? Если оттуда можно наблюдать за входной дверью, рано или поздно он увидит, как мальчик уходит, и тогда будет знать наверняка, что глаза его не обманули. Ключи с собой? Дрожа, он ощупал карманы пиджака: да, все в порядке, ключи от машины есть.

Машина стояла на другой стороне, наискосок от дома, но обзор открывался хороший.

Домохозяйкин устроился на заднем сиденье, где в случае надобности мог пригнуться и скрыться от чужого взгляда. Куст закрывал вид на входную дверь, но калитка была как на ладони. И под фонарем, недалеко отсюда, он видел торец темно-красной машины, как раз с той стороны, где мальчик будет садиться за руль.

Теперь оставалось только ждать. Долго? В машине не было холодно, но Домохозяйкин дрожал. Он чувствовал себя проигравшим. Он сидел в собственной машине, и в этом было что-то неприличное. Разве это не вульгарно: шпионить за собственной женой?

— Я хочу его увидеть, — прошептал он.

Тогда он узнает наверняка, не так ли?

Как Магда опустилась до такого? Может быть, это очень необычный мальчик, перед которым никто не устоит, и к тому же милый? Ну и что? Разве это имеет какое-то значение? Или имеет?

Прошло всего ничего, но ожидание в тишине стало нагонять на Домохозяйкина страх. В этой тишине казалось, что издалека доносятся бормочущие и шепчущие, едва различимые голоса.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил один голос.

— Чего ты добиваешься? — вторил другой.

— Зачем тебе номер его машины? — хотел знать третий.

«Зачем я это затеял?» — подумал Домохозяйкин.

Но тут же поправил самого себя: он. Домохозяйкин, ничего как раз не затевал. Или?..

Нет, Домохозяйкин ничего не «затевал», но у него было странное ощущение, что он каким-то образом виноват в случившемся. Поэтому он волновался, не увидел ли кто-то из окна, как он садится в машину. Но даже если и так, что с того? Он ведь не нарушил закон тем, что решил подождать в машине? «Мне надо с кем-нибудь поговорить», — подумал он.

Может, тот «Хенни» из конференц-зала и мальчик, вошедший в его дом, были как-то связаны? Хенни был на кого-то похож, и Домохозяйкину показалось, что незнакомец в доме тоже напоминал ему кого-то. Но кого? «У меня не голова, а решето, ничего вспомнить не могу», — подумал он.

Время текло болезненно медленно, напряжение возрастало. Домохозяйкин до сих пор сомневался в том, что произошедшее не было плодом воображения. А машина?.. Да, но таких машин пруд пруди, да и безвкусных талисманов-подвесок тоже. А если это галлюцинация, если он ошибся, приняв чужую дверь за свою, то придется ему сидеть в машине и ждать до второго пришествия…

«А что, — задумался вдруг Домохозяйкин, — если Магда выпустила мальчика через черный ход, чтобы он мог уйти по другой улице? Но ведь он в любом случае поедет на машине», — успокоился он. Если следить за автомобилем, то неважно, через какую дверь парень выйдет.

— Он же не может ошибиться машиной, — пробормотал Домохозяйкин.

Вдруг раздался какой-то шорох. Кто-то проехал мимо? Нет, это будто внутри некто разговаривал вслух.

— Что значит, ошибиться машиной? — спросил дразнящий, неторопливый голосок.

— Кто это был? Это я сказал? — прошептал Домохозяйкин. — Я схожу с ума. Я больше не могу. Надо убираться отсюда.

Домохозяйкин попытался взять себя в руки, но все происходящее было так ново, так отличалось от того, что он испытывал и переживал прежде, и это, признаться, его сильно пугало. И он сам во всем виноват, разве нет?

Домохозяйкин был из тех людей, что жили по правилам, руководствуясь разумом и всюду замечая причинно-следственные связи. И что же стало причиной слежки за собственным домом из окна автомобиля? Домохозяйкин опять — хоть он и понимал, что притягивает факты за уши — подумал, нет ли какой-то связи между происходящим и его визитом в ту компанию сумасшедших, представляющих опасность для здоровья нации; несмотря на то, что собрание было отменено и он притащился туда зря. «Больше никогда, — подумал Домохозяйкин, — не куплюсь на этот бред, на этих дурацких предсказателей. Я ведь взрослый человек».

Твердая решимость никогда больше не ходить на подобные встречи его успокоила; лучше спокойно посидеть в машине и подождать, что будет дальше.

Вот он и ждал, откинувшись на заднем сиденье, но пассивное ожидание, будто он — приговоренный, давалось ему тяжело. Иногда казалось, что стрелка часов на приборном щетке торопится вперед, а потом — что застревает на месте. Прошло четверть часа, двадцать минут, полчаса, почти сорок минут. Тут Домохозяйкин не выдержал. Он осторожно вылез и пошел, пригнувшись и укрываясь за другими припаркованными машинами, к красному автомобилю под фонарем. А что если забраться туда, шутки ради?.. Но ведь нет ключа… «У меня бывают просто идиотские идеи», — с яростью подумал Домохозяйкин. А если серьезно: вдруг парень забыл запереть дверцу, тогда Домохозяйкин решился бы на такую затею? Нет, скорее, нет. Или… все же… все же да?.. При этой мысли в груди у Домохозяйкина заныло, будто кто-то сжал его сердце в кулаке. Да, он хотел забраться в машину, но зачем? Домохозяйкин не успел отмахнуться от следующей мысли про чужой запах в машине; как он бы там все потрогал и ощупал… Навсегда остаться в этой машине, жить в ней… «Нет, нет, — прокричал он беззвучно, — это просто потому, что я стою здесь, рядом; потому что я одинок…»

Он не мог стоять здесь вечно или ходить туда-сюда по улице. Соседи, наверное, еще ничего не заметили, но если он станет играть в часового, это будет бесплатное представление.

Домохозяйкин вернулся и сел в свою машину.

Еще через четверть часа он заметил движение за калиткой. Вот он! Домохозяйкин глубоко вздохнул и задрожал.

Это он, мальчик… Нет, ошибки быть не могло: Домохозяйкин ясно видел номер своего дома на заборчике. Его ведь еще в школе научили считать, и он знает, как выглядят цифры?.. Если он уж и в этом засомневался, значит, земля остановилась…

Мальчик открыл калитку, остановился и осторожно огляделся. На какую-то долю секунды его взгляд встретился с глазами Домохозяйкина, но тот знал, что мальчик не мог заметить его в темном салоне. У парня было худое, необычайно молодое лицо. Тихонько закрыв за собой калитку, он опять оглянулся. «Осторожничаешь, — подумал Домохозяйкин, — и правильно». Он следил за мальчиком, который быстрым шагом направился к своей машине. Да, все верно: автомобиль, припаркованный под фонарем, был его; мальчик открыл дверцу.

— А тебе идет эта курточка, — пробормотал Домохозяйкин, — тебе вообще пойдет что угодно.

Он услышал, как завелся мотор, и чуть позже машина проехала мимо, даруя ему возможность в последний раз взглянуть на красивый профиль блондина, молодое неподвижное лицо и плечи в рыжеватом свете.

— Прочь… прочь… — бормотал Домохозяйкин.

Он помотал головой.

— Нет… Я хочу, чтобы ты вернулся… Я… я тебе дам…

Он испугался собственных мыслей и вдруг почувствовал, как все это унизительно и позорно.

Что он, Домохозяйкин, за человек? Это ведь не игрушки?.. Он разное видел в жизни, но ведь это уже не шутки? Все так и есть?.. Его действительно обманывают, прямо у него на глазах?..

— Измена… — пробормотал Домохозяйкин, а потом повторил громко: — Измена!

Он вновь вспомнил мальчика — его бледное, хитрое лицо, плечи в рыжем свете… изящный бордовый пиджак… темно-красная блестящая машина-и все это были последние части головоломки, теперь он ее сложил.

— Красный! — прошептал он. — Обман… Да… Да!..

Дрожа, он припомнил вечер в конференц-зале, опять увидел перед собой потное лицо напористого Хенни в трансе, его влажный изящный рот, медленно шевелящиеся жадные губы, услышал его заклинающий голос, голос мальчика, почти школьника еще, но также голос того, кто видел и знал:

— Вас обманывают… Уже в пути… Что-то с красным… Два… Два раза красный… Придет в красном…

Домохозяйкина опять проняла дрожь, он замерз.

— Да что со мной такое? — вздохнул он. — Почему до меня все так медленно доходит?..

То есть до Домохозяйкина все же что-то «дошло», но эта мысль — что есть какая-то связь между тем, что сказал ему «Хенни» в конференц-зале и только что увиденным — не принесла облегчения. Напротив: это придавало происходящему некий угрожающий, да, судьбоносный оттенок, ведь тогда и речи не может быть о случайности, нет, все предопределено… но чем или кем? Это был рок — если что-то подобное вообще существует? Судя по всему, существует, и люди с особым даром могут, значит, видеть будущее и предсказывать его. Может, и все остальное-телепатия, телепортация живых и мертвых, и все такое — тоже реальность. Вот этого он, конечно, не ожидал…

У Домохозяйкина было ощущение, что он совершил какую-то оплошность, и от этого он чувствовал себя виноватым. В чем? Виновный заслуживает наказания или штрафа, но разве это применимо к нему… в нынешней ситуации? Все из-за того, что он много лет интересовался этим дурацким детским садом под названием «парапсихология»? Нет, погоди-ка: почему «детский сад»? И ведь в таком интересе нет ничего постыдного? Значит, невиновен?

В голове у Домохозяйкина вдруг просветлело. Да, он виноват, и это чувство вины несомненно имеет отношение к произошедшему вечером. «Я не выполнял своих обязательств, — подумал Домохозяйкин. — Я плохо их исполнял. Делал не то что нужно».

Так и не решившись выйти из автомобиля, Домохозяйкин опять задумался, что же теперь делать. «Нужен четкий план», — решил он. Кто знал о том, что случилось? Пока только трое, то есть он сам, мальчик в красном и на красной машине, и тот, кто бесшумно впустил его в дом: стало быть, Магда. Интересно, в курсе ли Хенни? Мог он, к примеру, с помощью своих магических способностей все это устроить? «Тут я загнул, конечно. Но молодой человек, — думал Домохозяйкин, — был чем-то похож на Хенни». Чем же? Оба — молодые, практически юнцы, и оба — красавцы, в этом им не откажешь. «Вообще-то, они сильно похожи», — решил Домохозяйкин. И тут опять подумал, что и прежде лицо Хенни напомнило ему какого-то знакомого, и что он никак не мог понять, кого именно. И теперь, вызывая образ окаменевшего в трансе Хенни, он точно знал, что тот на кого-то похож, но на кого же? И в связи с чем? Он никак не мог припомнить имени. Может, соседский мальчик, друг детства, которого он сто лет не видел, или продавец из магазина? Кто-то из школы, где он работал?.. Из школы… Нет… Или все же? И вдруг Домохозяйкин понял: это был мальчик из класса, где Домохозяйкин преподавал, да, еще подросток, с которым было связано какое-то происшествие, нет, не в школе, а на экскурсии, на пляже… Другой бы и не придал этому случаю никакого значения, но Домохозяйкин думал иначе. Как же его звали? К счастью, мальчик уже несколько лет учился в другой школе, и Домохозяйкин его больше никогда не видел.

Домохозяйкин закрыл глаза и вздохнул. Вечерние события подействовали на него удручающе. И даже не сам факт измены, сколь его глубокий, предвещающий несчастье смысл, который был больше, много больше самого факта. И Домохозяйкин отчего-то был уверен, что этот вечер каким-то темным, тайным образом связан с тем, что произошло несколько лет назад на пляже…

Но все связано, решил Домохозяйкин, поддавшись свободному течению пантеистических мыслей. И если так, то посещение этого дурацкого несостоявшегося собрания, да и все остальное, включая тот случай на море несколько лет назад, все было связано — вот что давило на него. Поразмыслив, Домохозяйкин отбросил этот вывод как слишком надуманный, даже толком не разобравшись.

Потому что он не знал и не мог знать, что подобные объединения, занятые исследованиями парапсихологических явлений, притягивали всяких чудаков и тронутых. Эта область была объявлена табу для официальной науки, так что настоящие ученые, готовые рискнуть академической карьерой, в таких объединениях почти не встречались. Зато там было полно психопатов-пророков, лесных ёба-рей, придурков, нимфоманок, пидаров и педофилов, которые охотились на сынков одиноких вдов, ищущих утешения в спиритических сеансах с вызовом привидений. Домохозяйкин об этом ничего не знал, но, находясь в конференц-зале, несмотря на всю кажущуюся невинность и сдержанность, интуитивно почувствовал некое напряжение, вроде «ах, вот мы тебя сейчас».

— Они что-то задумали, — пробормотал он.

Но что они задумали? Этого Домохозяйкин не знал. Он не знал, что люди подобного толка всегда охотились за «тем самым» и, в сущности, все их нытье и оккультные фокусы были направлены лишь на «то самое».

Домохозяйкин выбрался из машины: хватит сидеть, пялиться и ломать себе голову. Захлопывая дверцу, он вдруг вспомнил имя того мальчика, мальчика с пляжа, с которым несколько лет назад произошел тот случай. Да, его звали Бен, или попросту Бенни: Бенни ван Флотен. Где-то он сейчас, где живет?

— Какая разница, — зло буркнул себе под нос Домохозяйкин.

И правда, какая разница? Лучше подумать о том, что произошло здесь и сейчас, разве нет? Он стоял перед домом, перед собственным домом, куда ему придется войти, открыто, не прячась, ведь это его полное право.

Но все же, пока Домохозяйкин шагал по дорожке к двери, его охватило тягостное чувство. Вообще-то он был пуглив: боялся ссоры, боялся причинить другому боль, боялся оскорблений. «Нет, я не трус, — подумал Домохозяйкин, — даже если проявляю смелость только в принципиальных случаях, когда это обусловлено моралью, которой следуют все, и которую, значит, нужно отстаивать в любых обстоятельствах».

Подойдя к входной двери, Домохозяйкин вдруг опять подумал, что теперь в его жизни есть настоящая тайна, не больше, не меньше. А у кого есть знание, у того и сила, верно? О случившемся знали только Магда, молодой человек в красном и на красной машине и он сам, Домохозяйкин. А вот и нет: была еще одна тайна, тайна, известная лишь ему одному: то, что он видел, как мальчик приехал, зашел и уехал, и записанный номер его машины — об этом никто больше не знал! Это его собственная тайна, и она дорогого стоит, даже если ему трудно объяснить почему. По какой-то причине ему казалось, что он должен хранить эту тайну, только ему известную, и не выдавать как можно дольше.

Он повернул ключ в замке осторожней обычного. «Сокровенная тайна», — подумал он, и от этой мысли по телу прокатилась волна тепла, которую он почувствовал даже в ногах.

— А теперь, — пробормотал он, — идем домой.

Зайдя в коридор, Домохозяйкин задумался, закрыть ли ему дверь аккуратно и беззвучно или, как обычно, захлопнуть со щелчком. Да что такое! Неужели он должен тайком пробираться в собственное жилище? Он захлопнул дверь, замок щелкнул; этот звук было слышно на весь дом. Домохозяйкин остановился и прислушался, но повсюду было тихо.

Тут он почувствовал, что в общем-то не любит этот дом — скучный, такой же бюргерский и солидный изнутри, как и снаружи. Фасад был на южной стороне, но Домохозяйкину часто казалось, что солнце практически не проникало внутрь, а отражалось от стекла. «Дом без лучика солнца, — подумал он, — хорошее название для трагедии, но с точки зрения физики — ерунда: солнечный свет, конечно же, проходит сквозь чистое прозрачное стекло, вот и все».

Однако дом был скучный, и Домохозяйкин попытался понять, почему. Что плохого в этом доме? Ничего, но и хорошего — тоже ноль. В этом доме никогда ничего не происходило. Он был пустым, совершенно пустым, и останется пустым, сколько мебели в него не впихни.

Он включил свет и через открытую дверь бросил взгляд на кухню в конце коридора. Вот, видишь: все здесь маленькое и узкое, подогнанное под маленького человека с маленькой жизнью; нет, здесь не стоит ждать великих свершений…

Так и есть, подумал Домохозяйкин: сколь не борись и не противься судьбе, отсюда не убежишь, разве что — вынесут в узком гробу. В гробу?.. Ну да, тут он, наверное, перегнул палку.

Он зашел в кухню и огляделся. Нет, на столе не было грязных стаканов или рюмок. Побывал здесь недавно кто-то, кроме него и Магды? У Домохозяйкина был хороший нюх — многие его воспоминания были связаны именно с запахом, — но чужого духа он не почуял.

И вот, включив свет на лестнице, он пошел наверх, и ему показалось, что подниматься труднее, чем обычно. Странно, будто что-то в нем противилось, но чему? Домохозяйкин понял, что в который раз задал себе риторический вопрос: он был противен сам себе, он почти себя презирал, но почему? Из-за страха? Да, точно: ему было страшно. Но чего бояться?

Что вообще произошло? А то, что во всем мире случается ежедневно и ежечасно и бесконечно, но это было нечто настолько вульгарное и так не подходило к нему и его жизни, нечто неслыханное. Может, все, что он видел собственными глазами, — просто игра воображения? Нет, это пустые отговорки, трусливая попытка убежать от правды. И совета спросить не у кого. Потом, может быть? Но у кого? Разве у него есть друзья?..

«Мы спокойно идем наверх», — подумал он. Что за ерунда? Эта компания галлюцинирующих из конференц-зала, они-то опускались вниз, на самую глубину, и никто из них от этого не поумнел. Ни за что, ни за что он больше туда не пойдет. Или все же: …Еще разок?..

Он уже почти был наверху. Кого он там застанет?.. Ну да, глупый вопрос: Магду, разумеется. Мальчик давно ушел, скорее всего, навсегда… Или нет, не навсегда?..

Тут-то Домохозяйкиным опять овладели мысли о том, что здесь только что произошло, и его дыхание участилось. А могло ли быть так, что тут вовсе ничегошеньки не случилось, то есть ничего неприличного или задевающего его честь — как это принято называть, — и мальчик просто ушел, навсегда, чтобы никогда не вернуться?

И вдруг опять возник вопрос, тот самый вопрос, который Домохозяйкин все время пытался выбросить из головы, но который постоянно возвращался. Чего он хотел? Чтобы между ними что-то произошло или чтобы на самом деле ничего не было?.. И хотел ли он, чтобы мальчик пришел еще раз, или нет?..

— Посмотрим, посмотрим, — прошептал он.

Он был уже на площадке второго этажа и остановился перед дверью в кабинет Магды. На долю секунды он задумался, постучать или нет. Но муж с женой не должны ведь стучать перед тем, как войти в комнату? Домохозяйкин решительно открыл дверь. Света, падающего из коридора, было достаточно, чтобы тут же увидеть, что эта комната пуста. Оставалась спальня.

Домохозяйкин закрыл дверь кабинета, зачем-то пошаркал ногами и открыл дверь спальни.

Магда сидела на своей половине кровати — у них было уродливое, но удобное брачное ложе, составленное из двух односпальных кроватей — и читала книгу при свете бра.

— Ну что, детка, — бодро приветствовала она, отложив книгу, — ты сегодня рано. Интересный был вечер?

— Да нет, мне не очень понравилось, — отвечал Домохозяйкин, закрывая дверь и присаживаясь у ее ног.

В душе у него было пусто, он чувствовал себя одиноко, но не должен был этого показывать и старался болтать, как ни в чем не бывало.

— Что читаешь? — спросил он с поддельным интересом.

Он глаз не мог оторвать от зеленого халата, который Магда, чтобы согреться, надела поверх пижамы и который ему почему-то совершенно не нравился.

— Почти закончила, — проигнорировала Магда прямой вопрос. — Очень захватывающе. Правда, отличная книга.

— Как называется? — спросил Домохозяйкин. — «Игра с огнем»?

Он знал, что ступил на скользкую дорожку и не стоит затевать тут киношные диалоги: он был неглуп, но смекалка, ирония и блестящая импровизация — это не его конек.

— Да, это детектив, — призналась Магда, — «Игра с огнем» — такой тоже есть? Хорошее название.

— Нет, я так, наугад, — отвечал Домохозяйкин, презрительно усмехнувшись, а потом опять уставился на зеленый халат или кофту, которая Магде была совершенно не к лицу.

Но сейчас все вокруг казалось уродливым, бессмысленным и грязным. «Глиняные слова», подумал он, сам не понимая, к чему это. Все пошло не так, все… Разве нельзя начать заново? Выйти из спальни, спуститься по лестнице, пройти обратно к машине, а потом вернуться наверх с другим планом? С каким?

Из-под опущенных век он рассматривал лицо Магды. «Вообще-то, надо ее придушить, — вдруг подумал он. — Ну, образно говоря, конечно», — осадил он себя. Но ведь Магда всегда, на любой вопрос то ли поправляя, то ли делая замечание отвечала уклончиво.

— Книга называется A Kiss Before Dying, — сообщила Магда.

Она знала английский лучше, чем Домохозяйкин, и произношение у нее было лучше, но слишком уж правильное.

«Знаешь, что? — сказал Домохозяйкин воображаемому собеседнику. — Ничего у нее с тем мальчиком не было. Она с ним не спала. А вот Kiss Before Dying никому не помешает», — завершил он внутренний диалог, с дрожью разглядывая собственные ладони.

— Так тебе не понравилась лекция? — продолжала Магда бессмысленный разговор.

— Основной докладчик не смог приехать, — сообщил Домохозяйкин. — А в остальном, ну… Все было так себе.

— Там были ясновидящие? — допытывалась Магда. Как мог человек, считающий, что он все знает лучше всех, интересоваться ясновидящими?

— Был там один, который выдавал себя за ясновидящего — ничего особенного, — осторожно ответил Домохозяйкин. — Только время потерял.

— Заранее никогда не знаешь, — защищала его Магда. — Приготовить тебе чего-нибудь? Хочешь есть? Я могу быстренько что-нибудь сварганить.

Она с готовностью выпрямилась, чтобы встать. «Слово за слово», — подумал Домохозяйкин. — Нет, я лучше баиньки, если ты не возражаешь, — ответил он. — Дверь с черного входа закрыта? Я не посмотрел.

Магда уверила его, что дверь закрыта.

Все происходило совсем иначе, чем Домохозяйкин себе представлял. «Это я что-то скрываю, а не она подумал он. Внезапная он понял, что так и есть, и» то вызвало в нем странную злость.

Нет, Магда вовсе не против того, чтобы он лег спать. А он не возражает, если она дочитает книгу, осталось всего несколько страниц? Да, конечно, ради бога.

Домохозяйкин разделся и улегся на своей поло вине. Он лег на спину и уставился в потолок. Так он никогда не засыпал и мог еще подумать. В комнате раздавался только тихий шорох — это Магда переворачивала страницы.

Домохозяйкин не заснул, но задремал: мысли и образы стали сливаться с окружающей реальностью.

Что же с ним произошло? И вообще: разве именно с ним что-то произошло? Самое интересное, что Домохозяйкин уже и думать забыл о возможной связи между предсказанием в конференц-зале и тем, что потом разыгралось у него на глазах и у него дома. Единственное, о чем он думал — вернее, о ком, — так это о молодом человеке, который бесшумно вошел в дом, а потом так же осторожно его покинул. Но ведь мальчик ушел, а не спрятался где-нибудь в шкафу или под кроватью, ну нет же: он ведь ушел, правда?..

Домохозяйкин пытался мыслить логично и, как говорится, расставить все по своим местам, но из-за усталости это ему не очень-то удавалось. Наряду с противоречивыми мыслями в голове появлялись непрошеные образы и голоса.

— Я больше ничего не могу сделать, — сказал возникший ниоткуда человек в белом халате.

— Любопытство ко всему странному — это порок, — уверил его голос другого, невидимого собеседника.

Домохозяйкина продолжал мучить вопрос: неужели мальчик ушел навсегда? Но все очень просто: он, то есть мальчик, или вернется, или не вернется. Но что более вероятно? Домохозяйкин решил, что это зависит от того, что произошло, пока мальчик был здесь.

Домохозяйкин ясно представил себе мальчика: его легкую, решительную походку; худое, но мускулистое тело; приятное, спокойное юношеское лицо, загадочно молодое; гладкие, светлые, блестящие волосы… Интересно, он с Магдой, ну… переспал-чтобы уж выразить это по-простому — или нет? Дыхание Домохозяйкина участилось. А разве есть варианты?.. Когда женщина приглашает к себе такого мальчика с такой внешностью, и впускает его в дом тайком, то между ними происходит только одно, одно только?.. То есть: обнять его, стиснуть в объятьях — молча, потому что такую страсть словами не выразить; отвести его к любовному ложу и… раздеть его?.. «Нет, женщины не раздевают мужчин», — подумал Домохозяйкин. Или раздевают? Нет: он все сделал сам. «Он не торопится, — подумал Домохозяйкин, тяжело дыша, — она отдается ему, притягивает его к себе, и он… раз за разом…» Тут охваченный восторгом Домохозяйкин вдруг озаботился тем, где лежит одежда мальчика. Он бросил все на пол?

— Я все сверну и сложу аккуратно, — прошептал он, и член его, уже налившийся силой, встал во всей красе.

Что происходит? Разве такое бывает? Чтобы мужчина желал, возбуждался, хотел?.. Чтобы хотел увидеть, как другой мужчина…

Домохозяйкин услышал, как Магда выпрямилась и что-то положила на столик возле кровати.

Это, должно быть, та захватывающая книга, которую она дочитала. Потом стало тихо, но свет Магда не выключала. Домохозяйкин, застыв, ждал. Он почему-то почувствовал напряжение, почти страх. Он ведь ничего не натворил? Может быть, пробил час признаний, и Магда покается в том, что давно любит другого и выбирает душой и телом быть всегда с ним? «Боже, — подумал Домохозяйкин, — только бы она ничего не говорила. Не хочу». В нем вдруг поднялось совсем другое, чуждое ему чувство — скука и злость превратились в ненависть, и эта ненависть была не к себе. Или, может быть, это была ненависть к своей судьбе: к пустоте собственного существования, наполняемой другими — всегда другими. Сам он не жил: его жизнь проходила мимо. И все-таки Домохозяйкин был не из тех, что сваливают вину на других. «Надо что-то делать, да, надо», — сказал он сам себе так решительно, что сам испугался.

Между тем, ничего он не делал, а просто лежал, уставившись в потолок. Может, Магда подумает, что он спит? Почему она не выключает свет? «Я найду его, — подумал Домохозяйкин. — Мне не нужна помощь. Я найду его. Сам. Это смело, — решил он, но следующей мыслью было: — и что тогда?» Это, конечно, вопрос, на который сейчас невозможно ответить. Как поведет себя мальчик, — мысленно Домохозяйкин называл его все время мальчиком, а не молодым человеком, — встретившись с мужем? Может, он испугается и станет, например, умолять Домохозяйкина никому ничего не говорить, особенно родителям, и клясться, что «никогда больше такого не произойдет, нет, правда, никогда в жизни, поверьте, я обещаю»?..

— Трус, — прошептал Домохозяйкин, не зная, к кому это относится.

Ему вдруг привиделась следующая картина трагической, но и душевной встречи с молодым человеком, разбивающим брачные узы: лицом, значит, к лицу, и конфронтация эта должна произойти на опустевшем вокзале, как в фильме, который видел Домохозяйкин. Этот образ возбуждал его, и он, не переходя к решительным действиям, потрогал себя между ног. «Трус? — задумался он опять, — Нет, он не труслив», — размышлял он дальше, обхватывая наливающийся кровью член. Потому что все могло быть и так, что мальчик не испугается. Домохозяйкин вновь тяжело задышал, видя перед собой в пустом станционном зале смелого мальчика с наглым лицом. И вот он открывает ненасытные алые губы и произносит с легким деревенским выговором:

— Чего тебе вообще надо? Я сделаю с твоей женой, что захочу. И с тобой тоже.

— Да!.. — задыхаясь прошептал Домохозяйкин. — Говори еще… Не уходи… не уходи… произнеси это еще раз… я…

Он услышал, как Магда села в кровати, но свет так и не выключила. Из-под полуопущенных век он смотрел, как она снимает уродливый зеленый халат. На ней была еще длинная рубашка, а под нею, знал Домохозяйкин, короткие летние штанишки.

— Детка, иди ко мне, — вдруг услышал он.

После любовных утех каждый лег на свою половину кровати, и Магда, прошептав «спокойной ночи», вскоре задремала, а потом и крепко заснула. Домохозяйкину не повезло. Он лежал без сна, пялясь в окружавшее его ничто.

Половой акт вышел необычайно буйным и страстным, что Магду удивило, но совсем не испугало. Трудно было назвать ее чувственной женщиной, но физическая любовь ей нравилась. И она все еще любила Домохозяйкина: просто так, безоговорочно, как могут любить, наверное, только женщины. И о сексе она особо не задумывалась, хотя и нельзя сказать, что недооценивала этот вопрос. Говорят, женщины могут преданно любить мужчину, несмотря на то, что его тело становится все более чужим. Но с Магдой все было не так. Она принимала мужа таким, какой есть. Он казался ей хорошо сложенным мужчиной с приятной внешностью. Он был в меру обаятелен, и ее это устраивало. Потому что вокруг столько донельзя очаровательных мужчин, у которых это зачастую доходит до вульгарности. Нет, в Домохозяйкине не было ничего вульгарного, это уж точно. Магда ценила его мечтательный, даже меланхоличный взгляд на мир. В отличие от большинства мужчин, он не вел себя эгоистично; напротив, был заботлив и скромен в собственных запросах. Нет, Магда знала, что все могло быть гораздо хуже. Конечно, школьницы сходят с ума от каждого молодого, совершенного, атлетически сложенного и страстного киношного героя, но в кого он превращается, сойдя с экрана? Подруга, которая в этом немного разбирается, как-то рассказала Магде, что многие из этих господ в реальности — поклонники противоестественной любви (если по-простому — пидоры, или как пишут в научных сочинениях — урнинги), которые делают это с другими мужчинами, будто так и надо. Вот ее Домохозяйкин — его имя, Артур, казалось ей красивым, но слишком официальным — в фильмах не снимался, так что тут все в порядке.

В их первой встрече не было ничего романтичного: они познакомились не на групповом отдыхе где-нибудь в горах, а «просто», у друзей, причем Артур показался скромным, даже неуклюжим, что Магде, скорее, понравилось. Да, он был скромен, и это ему шло, но Магде и в голову не пришло бы назвать его простофилей. О безумной любви с первого взгляда не было и речи, но они довольно быстро перешли к доверительным и непринужденным отношениям. Магда где-то потом прочитала, что бывают отношения, которые развиваются без сучка и задоринки и без драматических кризисов, что совсем неплохо, и про себя она была с этим полностью согласна.

Из-за некоторых обстоятельств пожениться сразу они не могли: Магда жила с тяжело больной, несколько лет назад овдовевшей матерью, и тесная жилплощадь не располагала к созданию новой семьи. Домохозяйкин к тому времени уже несколько лет работал учителем и экономии ради снимал дом на пару с чуть более юным товарищем, который Магде почему-то совершенно не нравился. (Она уже забыла, как его звали и чем он занимался — кажется, был «проектировщиком» или что-то в этом роде.)

Вот так все и началось, с оглядкой и по-бюргерски: отношения между двумя работающими людьми, которым приходилось сильно экономить. Кроме ухода за больной матерью, Магда выполняла тогда примерно такую же работу, правда, не на дому: она занималась редактированием и документацией, за что по стандартам того времени платили неплохо. Разумеется, обоим удалось скопить немножко денег. А Домохозяйкин считал заботу о матери — несмотря на то, что это мешало женитьбе — добродетелью: женщина без чувства долга — это чудовище.

Поженились они, стало быть, не сразу, но мещанские взгляды не препятствовали интимным отношениям. Счастье их было скромным, без экстаза или исступления, но Магду это устраивало. От больной матери после смерти осталось небольшое наследство, не капитал, конечно, но хватило, чтобы внести первый взнос и купить дом в рассрочку. Родное гнездо казалось Магде слишком маленьким и мрачным. Ей хотелось пространства, настоящего пространства, вот почему она настояла на покупке нового дома. Домохозяйкин смог тогда отказаться от своего этажа в съемном жилье. А ведь именно там они с Магдой любили друг друга, конечно, при условии, что «проектировщика» или как его там, не было. «Я сыта этим по горло», — говорила временами Магда, имея в виду и родительский дом, и съемный угол Домохозяйкина. Она считала, что если Домохозяйкину дать волю, он до первого пришествия проживет в какой-нибудь конуре.

Домохозяйкин подумал, что все в их жизни было подчинено правилам и усреднено, все было бесцветным, но, может быть, в этом виновен он сам.

Но у всего должна быть солидная основа. Магда считала, что жизнь удалась — хотя вряд ли она сказала бы об этом такими пошлыми словами. Порой — даже будучи очень приземленной женщиной, Магда умела посмотреть на вещи с чужой колокольни — ей казалось, что Домохозяйкин ожидал большего и что у него были несбывшееся мечты. И что в прошлом у него был какой-то горький опыт, которым он не хотел делиться, а мудрая Магда не задавала лишних вопросов. Его мать умерла до их встречи. Были еще отец с братом, но Домохозяйкин терпеть их не мог и не общался с ними, что было дело нехитрым, так как жили они в другом городе.

Магда спала сном праведницы, а Домохозяйкин глаз не мог сомкнуть. Сколь велика была ее вера в жизнь, настолько же Домохозяйкина мучили сомнения. Казалось, все пошатнулось, он потерял уверенность в себе: кто он такой, что он такое, где он совершил ошибку, по глупости или по упущению, и что еще может дать ему жизнь или забрать у него? Близится беда?.. Да, он предчувствовал беду, но откуда?

Нужно было сразу, вернувшись домой, спросить Магду о том, что произошло у него на глазах. Но он этого не сделал. Почему? Он уже знал ответ? А потом, так и не решившись заговорить с ней об этом — из трусости, по неловкости или почему там еще, — он лег с нею в постель и воспользовался ее телом, которое только что ему изменило и принадлежало теперь кому-то другому… Другому… Домохозяйкин вздохнул вдруг так глубоко, что испугался разбудить Магду. Он подумал о «другом» и вдруг опять увидел его: как тот шел по улице, а потом обнаженным — как Домохозяйкин представлял его себе, когда тушил свою страсть в теле Магды, где любовный сок мальчика смешивался с его соком…

— Ты вернешься, — прошептал Домохозяйкин. — я знаю.

А если мальчик и вернется, то когда?.. Но откуда Домохозяйкину знать, как он мог знать об этом? О Господи…

Домохозяйкин попытался выбросить из головы колдовские образы и подумать о чем-нибудь другом. Ему это удалось, но тут же появились воспоминания о том случае на пляже несколько лет назад…

Он все еще лежал без сна, голова была ясная, и чем дальше, тем четче проступали воспоминания, но спокойней от этого не становилось.

В его жизни разыгралась настоящая драма, то, что можно назвать подлинной трагедией, но все происходило в скверных декорациях, по плохому сценарию, где героям доставались роли, которые им откровенно не по плечу. Или зря он умничает, и виной всему просто его неудовлетворенность жизнью? Нет, он, к счастью, не был интеллектуалом, но кем он в таком случае был? Вся его жизнь казалась мелочной, так сказать, приземленной, если это слово здесь подходит. «Мещанской, как сказали бы некоторые», — подумал Домохозяйкин: как раз таких «некоторых» он не любил, ведь все мы волей-неволей мещане, не так ли? У Домохозяйкина были свои взгляды на человека и окружающий мир, но он считал, что пользы от этого мало. Так о чем он думал? Ах, да, якобы столь жалкое мещанство. «Нет в нем никакой угрозы „безраздельной свободе“ или „индивидуальности“, — думал Домохозяйкин, — а вот скука… да, скука есть».

Домохозяйкин терпеть не мог некоторые мещанские обычаи, например, собираться компанией или «веселиться вместе» с коллегами. Работать, а потом с теми же людьми отдыхать и оттягиваться, хотя ничего общего нет, кроме, собственно, места работы. Домохозяйкину такой отдых был совсем не по душе.

Так в школе, где он работал, организовывались родительские собрания, в которых Домохозяйкин не видел ни малейшего смысла, и каждое из которых было очередным испытанием. Но, подумал он сейчас, довольно многое на этом свете представлялось ему «испытанием». Однако ему не казалось, что он завышает планку. Главное, чтобы его «не трогали». А что это значит? Ну, вот хотя бы: если подумать, сколько имен нужно запомнить и соотнести с нужным человеком. Разве это так сложно? Да, Домохозяйкину это всегда было трудно.

В школе обычно давали план класса с пустыми квадратиками вместо парт, где можно было записать имена учеников. Но — слышал Домохозяйкин — учитель, полностью посвятивший себя делу, спустя некоторое время знал каждого ученика по имени без шпаргалки. У Домохозяйкина так не получалось. Без такого заполненного плана на столе он был как без рук. Конечно, имена некоторых учеников он помнил. И, кстати, это скорее были мальчики, а не девочки, бог его знает почему.

Но он ведь начал с родительских собраний? Точно, но зачем? Ах, да: вдруг перед ним, например, оказывается чей-то отец, — порой и вправду отец мальчика, которого он помнит по имени. Но разве это может быть его отец: старый, опустившийся пролаза с хриплым, невнятным голосом и головой, вернее, башкой, даже отдаленно не напоминающей сына? Кто бы подумал, что человек так быстро превращается в урода.

Домохозяйкин устал, но его мысли и воспоминания были до боли отчетливы, и он все лежал и размышлял.

Помимо периодических родительских собраний было кое-что похуже: так называемые — «классные дни». Это была традиция, от которой все получали сплошное удовольствие: Домохозяйкин никогда не слышал, чтобы были недовольные. Что же в них плохого? Вышеупомянутая традиция подразумевала, что класс под руководством какого-нибудь учителя выезжал на однодневную экскурсию, на поезде или на арендованном автобусе, если цель путешествия находилась далеко от вокзала. Класс выбирал любимого преподавателя, который обычно соглашался — отказы были редки. Были и такие учителя, которых никогда не выбирали, потому что все их ненавидели. Домохозяйкин не знал, принимали ли они это близко к сердцу: ему казалось, что у некоторых учителей сердец не было вообще, но он не слишком-то углублялся в чужие души. Самого Домохозяйкина, к его искреннему изумлению, выбирали каждый год, порой в таких классах, где у него с детьми были, казалось, натянутые отношения. Значило ли это, что он был популярен? Он старался научить молодежь хоть чему-то и уделял внимание отстающим ученикам, которые были вовсе не глупы — причина была, скорее, в «проблемах дома», как это теперь называлось. Но выкладывался ли он полностью? Как все добродетельные люди, Домохозяйкин сомневался, делает ли он действительно все возможное. Он был заботлив и всегда переживал за учеников. Никогда не забывал про ничтожность и бренность усилий, и это мучило его: если молодые люди не умирали молодыми, то старели именно с этим багажом знаний. «Ты учишь их умирать», — думал он иногда, но этой мыслью ни с кем не делился. Только вот экскурсии добавляли меланхолии, и он их тяжело переносил. Почему?

Он вспомнил одну поездку несколько лет назад. Они отправились не на арендованном автобусе, а на обычном поезде. Целью стал курортный городок на море: от вокзала до пляжа было полчаса пешком. В тот день была очень хорошая погода, припомнил Домохозяйкин: тепло, солнечно и почти безветренно. Они расположились у дюны. Домохозяйкин выбрал место чуть в отдалении от остальных. Он не загорал и не плавал, даже не надел плавки, а остался в шортах, прятался от солнца и читал книгу — какую именно, сейчас уже не вспомнить. Нет, вспомнил: это была только что вышедшая книга по греческой истории, написанная так себе, но там попадались интересные пассажи о некоторых нравах — ну да, «нравах», — которые, по словам автора, в Древней Греции никого не удивляли, но, по мнению Домохозяйкина, заслуживали всеобщего порицания. Какое отношение это имело к экскурсии? Никакого, конечно, никакого.

Домохозяйкин хотел бы любить море и убеждал сам себя, что наслаждается пребыванием у воды и на пляже, но на самом деле он этого терпеть не мог. Страх — да, море внушало ему страх, а полюбить его не удавалось. Он умел плавать, хотя научился с большим трудом. Боялся воды и, может быть, вообще — необъятного. Обычно он заходил с любителями поплавать в море по щиколотку, а потом возвращался к склону дюны, напомнив им, чтобы не заплывали далеко и держались подальше от базальтовых валов. Оставшееся время он лежал на одном месте и ждал часа отъезда.

Прилив и отлив. Большинство даже не знает, отчего они возникают. Все зависит от перемещений Луны и притяжения — так написано в школьных учебниках, и так Домохозяйкин объяснял это ученикам, однако сам считал, что ничего общего с притяжением это не имеет, просто совпадение. Эту мысль он тоже мудро держал при себе. Но почему ему вспомнилась именно эта поездка, не более унылая, чем все остальные? Да, точно: вдруг он понял, почему. Как это часто с ним случалось, в воспоминании была некая угроза, потому что такого с ним никогда не происходило, и он до сих пор не знал, что об этом думать. Дело было в том мальчике, который уже давно не учился у Домохозяйкина и которого он больше никогда не видел. Мальчика звали… да, вот опять забыл, ничего, скоро вспомнится. «Это нехороший знак, что я все время забываю имена», — отчего-то подумал Домохозяйкин.

Он вспомнил, как вяло тянулся этот день на пляже. В сущности, весь день прошел в ожидании его конца. Шум моря, крики чаек, едва уловимый шепот ветерка и доносящиеся издалека тупые удары по мячу, которым, прогоняя скуку, развлекались взрослые: все это, как всегда, привело его к размышлениям о смысле жизни.

Вот тут и произошло нечто необычное. Мальчик, чьего имени он так и не мог пока вспомнить, вначале устроился далеко от него, но постепенно, поплавав или просто пройдясь, пересаживался все ближе к Домохозяйкину. Еще Домохозяйкин заметил, что тот подолгу на него смотрит. Всякий раз, поднимая глаза от книги, Домохозяйкин сталкивался взглядом с мальчиком. Домохозяйкин замечал такое и раньше, в классе, но приписывал это близорукости, хотя других признаков, что у мальчика что-то с глазами, не было. А в тот день на пляже в его взгляде читалась некая угроза или вопрос, и Домохозяйкину становилось не по себе. Он мог просто спросить «в чем дело?» или сказать с иронией: «Я случайно надел твою майку?». Но на это Домохозяйкин не решался, потому что никогда без надобности не подтрунивал над учениками и не высмеивал их прилюдно: по доброте душевной он сострадал всему живому на земле.

Между тем, мальчик-то точно ничью майку по случайности не надевал: на нем ничего не было, кроме черных плавок, выцветших от частой носки и стирки и довольно старомодных. Ну да, каждый смотрит, куда хочет, и Домохозяйкин просто продолжал читать дальше.

Но это не все. День подходил к концу, после полудня было спокойно, но к вечеру на море появился туман, небо заволокло, воздух стал горячим и густым.

Вдоль дюн, на одинаковом расстоянии друг от друга, были расположены бесплатные душевые, вода в которых текла по наземному трубопроводу и слегка нагревалась. Когда подошло время отъезда, Домохозяйкин одним из первых отправился освежиться. Он перебросил шорты через стенку душевой и включил воду, чтобы смыть пот и песок. Домохозяйкин был довольно стыдлив и радовался, что здесь он один. Как выяснилось, ненадолго: вдруг перед ним оказался мальчик, стянул с себя плавки, равнодушно швырнул их на пол, подошел к Домохозяйкину с торчащим, как копье, мальчишеским членом, прижал этот член к его животу с силой которой Домохозяйкин в нем не подозревал, и обнял его, сжал и, так сказать, наскакивая на него, стал тереться удом о живот, уткнувшись мокрой головой Домохозяйкину в шею. Хриплым голосом, вибрацию которого Домохозяйкин чувствовал аж где-то в горле он повторял два слова-Домохозяйкин долго не мог их разобрать. Это была даже не речь, а сдавленный крик: он кричал шепотом, если такое вообще возможно… И потом, потом… Домохозяйкин почувствовал как что-то стекает по его телу, не вода, а горячая медленная влага… И те слова, которые мальчик повторял, Домохозяйкин понял лишь гораздо позже, когда парень так же внезапно исчез из душевой, прихватив с собой плавки. То, что Домохозяйкин после этого сделал, он сам себе не мог объяснить: он не смыл, а машинально растер по телу ту необычную, медленную влагу, текущую по животу и ногам — непонятно зачем… При этом он вслух повторял услышанные слова, шепча, как и мальчик, словно мольбу или первые строчки забытой молитвы: «Крутой чувак… крутой чувак…»

«Ну и причем здесь вот это воспоминание об экскурсии с классом на море», — думал Домохозяйкин, все еще лежа без сна и пялясь в темноту. Разве он виноват, что мальчик повел себя так странно, как сумасшедший, да, так неприлично и непристойно? Как он вообще посмел вести себя так с человеком, не давшим ему ни малейшего повода?

«Утро вечера мудренее», — подумал он: это, конечно, затасканная фраза, но очень уж хотелось спать. Завтра будет новый день. Правду нужно искать днем, а не ночью. Вот этим он и займется. Что он там собрался искать? Что он знал? Номер того красного автомобиля. Он ведь его записал? А если знаешь номер, то можно найти владельца, не так ли?

Здесь его охватили сомнения. Ну, узнает он, кто это, и что дальше? Может, ничего и не было, то есть ничего неприличного или интимного? Такое ведь может быть? Или он сам себе морочит голову? Нет, вполне возможно, что все произошедшее здесь вечером имело исключительно целомудренный характер и ни о каком грехе речи не было…

Домохозяйкин ужасно хотел спать, но тут опять, против его воли и задаром, возник перед ним образ мальчика на пляже. Да, неприятное событие, но, Боже мой, какое отношение оно имеет к случившемуся или, вернее, тому, что могло случиться сегодняшним вечером? Домохозяйкин уже не думал о возможной связи, так как память унесла его к продолжению тех неприятных событий на пляже. Потому что в поезде мальчик сидел недалеко, то есть не рядом с Домохозяйкиным, но через проход и лицом к нему. И мальчик не сводил с него глаз. Сколько бы Домохозяйкин ни отворачивался, каждый раз, поднимая взгляд, он сталкивался с темными, будто погруженными в транс глазами мальчика, неподвижное, да, окаменевшее лицо которого не выдавало никаких чувств. Со стороны можно было сказать, что он смотрел в никуда, но Домохозяйкин считал, что это не так. Может, мальчик чуть, как говорится, «того»? Кто его знает, конечно, но всю дорогу в поезде Домохозяйкина преследовал его взгляд. Боже, Боже, что за день! И почему? За что? Воспоминание не отпускало его, и он опять думал то же, что и тогда, хотя и раньше пытался выбросить эту мысль из головы: что это он, он виноват… Но чем? Мальчик был даже не из класса Домохозяйкина! Как так получилось?

Что за бредовая мысль? Да, ну вот какая есть. Домохозяйкин задумался, сможет ли он когда-нибудь об этом горе забыть. «Горе луковое», подумалось ем.

И будто этого было мало, подумалось ему еще кое-что, сущая ерунда: он с болезненной четкостью вспомнил, во что мальчик был одет. Это был бедный мальчик, и он носил черный, наверняка с чужого плеча, рабочий комбинезон — может быть, из тех, в которых ходили худенькие морские кочегары. Комбинезон был неприталенный и немодный, но мальчику удивительно шел. Одежда была не сильно изношенная, но явно часто стиранная, так что черный блеск потускнел и посерел. И хотя комбинезон не был в обтяжку, Домохозяйкин ясно видел под ним мальчишеское тело, будто его затянули в блестящий прозрачный металл. Видеть сквозь ткань? Домохозяйкину показалось, что он сходит с ума. И на что там смотреть, под одеждой-то…

Тут он вдруг как-то мысленно споткнулся. «Со мной все в порядке, — уговаривал он себя. — Я такой же, как все. Выбросить это из головы. Это ерунда. Через пару дней все станет на свои места».

Меланхолия

В сборник вошли произведения Герарда Реве, написанные на английском языке. Повесть «Меланхолия» вызвала недовольство министерства культуры Нидерландов. Чиновники сочли непристойной одну из сцен и отказали Реве в стипендии для заграничной поездки. В знак протеста писатель объявил о своем решении эмигрировать в Англию. Несколько лет он провел в Лондоне, работал в больнице, читал Библию и писал пьесы. В 1956 году вышла его первая английская книга — сборник рассказов «Акробат». Вскоре Реве вернулся в Амстердам. Эротический рассказ «Тюремная песнь в прозе» (1968), завершающий сборник, — последний текст, написанный Герардом Реве по-английски.

По дороге к концу

Романы в письмах Герарда Реве стали настоящей сенсацией. Никто еще из голландских писателей не решался так откровенно говорить о себе, своих страстях и тайнах. Перед выходом первой книги, «По дороге к концу» (1963) Реве публично признался в своей гомосексуальности. Второй роман в письмах, «Ближе к Тебе», сделал Реве знаменитым. За пассаж, в котором он описывает пришествие Иисуса Христа в виде серого Осла, с которым автор хотел бы совокупиться, Реве был обвинен в богохульстве, а сенатор Алгра подал на него в суд. На «Ослином процессе» Реве защищался сам, произнес блестящую речь, и все обвинения с него были сняты. Две книги, впервые публикующиеся в русском переводе, сыграли и жизни Герарда Реве решающую роль и стали подлинным событием литературы XX столетия.

Циркач

В этом романе Народный писатель Герард Реве размышляет о том, каким неслыханным грешником он рожден, делится опытом проживания в туристическом лагере, рассказывает историю плотской любви с уродливым кондитером и получения диковинных сластей, посещает гробовщика, раскрывает тайну юности, предается воспоминаниям о сношениях с братом и непростительном акте с юной пленницей, наносит визит во дворец, сообщает Королеве о смерти двух товарищей по оружию, получает из рук Ее Светлости высокую награду, но не решается поведать о непроизносимом и внезапно оказывается лицом к лицу со своим греховным прошлым.

Мать и сын

Мать — это Святая Дева Мария, а сын — сам Герард Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам. На страницах книги Реве ищет не только духовного единения с Девой Марией, но и плотского союза с идеальным партнером — юным вокзальным носильщиком, которого он окрестил Матросом. Мечтая о новой встрече с Матросом, автор не забывает и о других «милых мальчиках».