Точка невозврата

Кира взглянул на меня и мягко улыбнулся.

— Я знаю, что они не со зла. — сказал он. — Очевидно, они сильно тебя уважают. Если не вспоминать о подколах.

Я кивнул.

— Да уж, наверно. Они живут за счёт шуток.

— А насчёт секретности, — начал Кира, — Милый мой, мы делаем то, что необходимо. — Он положил руку на моё бедро и чуть сжал.

— Чего бы это ни стоило.

Кира не убрал ладонь, и я положил свою сверху.

— Чего бы это ни стоило.

* * * *

Путь до родителей Киры занял сорок минут. Мы были достаточно далеко за городом, чтобы никто нас не узнал. Поэтому выйдя из машины я не колебался и пошёл ко входу вместе с Кирой.

Старый одноэтажный дом с верандой был семейным и очень в духе пригорода. Кира протопал по лестнице и просто распахнул дверь. Он прокричал «Мам?», обернулся и улыбнулся, ожидая, когда я войду.

Первое, что встретило меня внутри — запах. Что-то пахло невероятно вкусно.

— О, отлично. — Мы услышали голос его мамы откуда-то из дома. — Кира, достань кое-что для меня.

Сняв обувь, мы прошли в кухню. Кира быстро дотянулся и схватил контейнер с верхней полки, передавая матери и заодно целуя её. Одновременно его папа зашёл с пучком свежих трав в руках.

Между ними завязалась беседа. Очень скоро я заливался, наблюдая их гримасы, шутки и закатывающиеся глаза. Сэл показывал Кире жесты, пока не видела Юми. А когда не смотрел Сэл, Юми за его спиной знаками говорила о муже с Кирой, пока тот не засмеялся вслух.

Понятия не имею, о чём шла речь, но со стороны выглядело крайне весело.

Вскоре мы уже ели самый вкусный ужин, который у меня когда-либо был. Беседа так и не затихла. Юми задала мне пятьдесят вопросов, в основном про работу, но потом спросила про семью.

— Моя мама умерла, когда мне было 17. — Все трое внимательно на меня смотрели. Я встретился взглядом с Кирой и продолжил: — Отца я никогда не знал.

Я почувствовал, как под столом его рука стиснула моё колено. Перевёл взгляд на родителей Киры и улыбнулся.

— Поступил в полицию, когда исполнилось 18. История моей жизни.

Юми ласково улыбнулась.

— Должно быть, ты хорош, — заявила она. — Только хорошие полицейские попадают в телевизор.

Я усмехнулся, но ответил вместо меня Кира.

— Мама, он — лучший.

Сэл прожестикулировал, и я посмотрел на Киру за разъяснением.

— Он хочет знать, бывал ли ты в перестрелках. Как в кино.

Я хохотнул.

— Стреляли, избивали, угрожали ножами, битами, разбитыми бутылками...

— Господи Боже, — прошептал Кира.

Я посмотрел на Сэла и улыбнулся.

— Но нет, никакого жонглирования пистолетом в духе Джона Уэйна (прим. пер.: американский актёр, «король вестерна»).

Кира помотал головой.

— Кажется, к твоим тренировкам по кикбоксингу нужно отнестись серьёзнее.

Я усмехнулся.

— Думал, что мы уже отнеслись серьёзно.

Юми поднялась и начала убирать со стола.

— Кикбоксинг не защитит его от пуль.

— Согласен, не защитит, — пробубнил Кира и серьёзно на меня посмотрел. — Не могу поверить, что в тебя стреляли!

Я фыркнул.

— Я полицейский наркоконтроля в Лос-Анджелесе! Конечно в меня стреляли.

Кира моргнул, очевидно, потеряв дар речи. Юми позвала его на кухню, и мы остались вдвоём с Сэлом. Я взглянул на отца Киры. Тот улыбался вслед сыну, выходящему из комнаты. Он перевёл глаза на меня, хохотнул и поднялся, призывая идти за ним.

Мы перешли в гостиную, к камину. Когда я встал рядом, мужчина указал на фотографии на каминной полке. Как будто график взросления Киры. От черноволосого кареглазого улыбающегося малыша, ученика начальных классов и маленького футболиста до подростка в форме для карате и выпускника.

Я посмотрел на Сэла и улыбнулся.

— Он держал вас в тонусе?

Мужчина засмеялся и кивнул. Показал на фотографии маленького ребёнка и сделал ладонью жест «так себе», говоря, что Кира был не так уж и плох. А после указал на фото подростка и закатил глаза.

Я хохотнул.

— Бьюсь об заклад — он был тот ещё бунтарь. — Потом поближе взглянул на фотографию Киры-футболиста и повернул лицо к Сэлу, чтобы он смог прочитать по губам. — У него тут фингал под глазом?

Сэл подтвердил со вздохом и выставил руки на манер бойца.

— Кира всегда дрался? — спросил я.

Его отец закивал и показал на фотографию Киры в форме каратиста. Я с пониманием склонил голову.

— Он пошёл в боевые искусства, чтобы научиться защищаться?

Сэл снова кивнул, и в этот момент Кира появился в комнате. Он подошёл прямо ко мне и обхватил рукой мою талию.

— Папа рассказывает неудобные истории?

Я фыркнул, слегка смущённый тем, что Кира демонстрирует чувства перед своим отцом.

— Лишь то, что ты постоянно ввязывался в драки.

— До сих пор так делаю, — гордо произнёс он. — Но сейчас я получаю деньги, поддерживая форму и обучая других.

Я покачал головой и снова взглянул на школьные фото.

— Сложно поверить, что ты был настолько маленьким, — признался я, проводя рукой по спине Киры. Даже зная, что Сэл глухой и не может услышать, я наклонился ближе и прошептал: — Хотя ты до сих пор такой же сладкий.

Сэл что-то показал, и Кира засмеялся.

— Папа говорит, что стоит научиться прятать губы, если ты хочешь говорить непристойности.

О.

Боже.

Мой.

Сэл прочитал по моим губам...

Лицо обдало жаром, несомненно, выдавая все возможные степени унижения. Кира поцеловал меня в висок, продолжая потешаться. Ухмыляющийся Сэл похлопал ладонью по моему плечу.

— Мам, — весело крикнул Кира. — Мы собираемся уезжать. Он выудил ключи из моего кармана. Я поинтересовался, что он вытворяет, и Кира ответил серьезным взглядом.

— Ты знаешь, куда мы едем?

— Нет, — вздохнул я.

Кира расплылся в улыбке. Кажется, тут он выиграл.

Я посмотрел на Сэла. Пока Кира не видел, тот быстро указал в сторону кухни, где была Юми, следом на сына, а потом перекрестил средний и указательный пальцы. Мужчина говорил, что Юми и Кира близки и во многом похожи.

Кира обратил внимание, когда я рассмеялся, а потом перевёл глаза на отца. Он понял, что мы делаем. Похоже, разговаривать жестами за спинами друг друга — семейная привычка.

Юми появилась с контейнерами, заполненными едой, и продолжила сыпать инструкциями по пути к двери.

— Да, мама, — в десятый раз повторил Кира. — Я был там не единожды. Уверен, что найду место даже в темноте.

Сэл показал что-то, когда мы садились в машину, и Кира прыснул. Мы отъехали, и я поинтересовался, что сказал его папа.

— Прояви немного жалости ко мне, я ведь с ней живу.

Я захохотал, и Кира повернулся ко мне, тоже не в силах сдержать смех.

— Эй, детка? — позвал я.

— Да?

— Твои родители – замечательные люди.

* * * *

Мы направились по второй трассе, следуя знаку на Райтвуд. Было темно, огни Лос-Анджелеса тускнели и уменьшались. С каждым поворотом трасса сужалась, а мы забирались дальше в горы. Казалось, что ночной сумрак сгустился.

Кира поддерживал беседу о его и моей работе, о наших семьях. Я знал – пусть и не говорил вслух – что выходные станут для нас проверкой.

Может быть это наш момент «сейчас или никогда». Не до конца понятно, какой именно смысл я вкладывал, и что с нами в итоге случится. Но чертовски надеялся, что к воскресенью мы окажемся на стороне «сейчас».

Доехав до Райтвуда, Кира без навигатора сориентировался на улицах. Мы припарковались у двухэтажного домика, и я спросил, почему мы остановились.

— Приехали, — ответил он просто.

— Здесь? — я уточнил, сбитый с толку. — Ты сказал про поход... в хижине... на природе.

Рядом можно было разглядеть огни ближайших домов. Едва ли это дикие места.

Кира рассмеялся и забрал сумки из машины. Я тоже взял вещи, пошёл следом и не поверил собственным глазам, когда он открыл дверь и включил свет.

Это и правда была хижина, но с небольшой кухней, диваном, коврами и лестницей, которая, вероятно, вела на второй этаж в спальню. То есть, здесь было не слишком шикарно, но по-домашнему уютно. Был даже камин.

При виде моего выражения лица Кира улыбнулся.

— Чего ты ожидал?

— Деревянный сарай, — честно признался я. — В глуши.

Он развеселился.

— Хижина принадлежала моим бабушке и дедушке, — рассказал Кира, складывая сумки к подножию лестницы. — Она была небольшой, но родители проводили здесь много времени и чуть расширили. Мы постоянно приезжали, когда я был маленьким. Летом я ставил палатку на заднем дворе.

Он прошёл через комнату, зажигая свет.

— Мы всегда называли дом хижиной и шутили, что это наш вариант похода.

Я поставил коробку с едой на кухонную стойку и осмотрел обстановку. Стены из красноватых брёвен и хаотично развешанные фотографии на них. Внушительная удобная софа, лампа на столике рядом и небольшой круглый обеденный стол. Ночная тьма в окнах. И что-то ещё... я не смог сразу осознать...

Тишина.

Полнейшая, совершенная тишина.

— Идеально.

Кира просиял.

— Точно.

Мы разложили еду по полкам, и Кира проводил меня наверх. Открытое пространство, напоминающее мансарду, с деревянными панелями на стенах и скошенным потолком. Одна из сторон была закрыта шторами, на второй — стояла кровать.

— Ванна здесь. — Кира указал на дверь. — Она маленькая и простая.

— Детка, я думал, нам придётся выкапывать яму для туалета. Так что это — практически номер в пятизвёздочном отеле, — ответил я. — Вообще, я могу привыкнуть к подобным походам.

Мужчина рассмеялся и раздвинул шторы, открывая большие стеклянные двери за ними.

— Иди сюда, — продолжая сверкать улыбкой, позвал он. — Посмотри.

Я последовал за ним и понял, что это балкон. Хотя скорее походило на обитую деревом террасу. Она выходила на задний двор и была окружена чернотой ночи. Кира указал на свет соседских домов неподалёку.

— Видишь? Не полная глушь, — сказал он, обнимая меня со спины. — Я не притащил тебя совсем в никуда.

Он показал мне основные направления: откуда мы приехали, где находится город, а где — река.

— Завтра мы пойдём прогуляемся, — пробормотал он. — Я всё тебе покажу.

— Пешком?

Его грудь затряслась от смеха.

— Да, Мэтт. Пешком.

Я вздохнул. Кира потёрся носом о мой затылок, и его руки сжались вокруг меня. Некоторое время мы молча стояли в темноте. Он бережно меня обнимал. Я чувствовал спиной его мышцы, его руки — на моей талии, его дыхание — на шее, и невольно содрогнулся.

— Ты замёрз?

Я помотал головой.

— Мм-мм, — возразил я, разворачиваясь в кольце его рук. — Совсем нет.

Положил руку на щёку Киры. Я мог разглядеть его даже во тьме. Его рот, его идеальные губы притягивали мой взгляд. Я посмотрел в его глаза: в них отразился такой пыл, что моё сердце часто забилось.

— Кира. — Я выдохнул имя, и глубина его зрачков потемнела.

Он кивнул, словно понимая, что мне необходимо. Кира без слов знал, чего я хотел, в чём нуждался. Просто знал... Беззвучно он взял меня за руку и повёл в комнату.

Медленно и трепетно он раздевал меня, наслаждаясь процессом, будто собирался смаковать меня.

Так и случилось. Кира вкусил меня, испробовал каждый сантиметр моей кожи — каждым своим прикосновением, каждым поцелуем. Я оказался на спине. Кира согнул мои колени, прижимая ноги к груди. И, когда, наконец, проник внутрь, то обхватил ладонями моё лицо и поцеловал. Он раскачивался неспешно, входя полностью, так уверенно, так глубоко.

Пока Кира наполнял меня снова и снова, я ощущал только его. Он был на мне, вокруг меня, внутри меня. Он был повсюду, он был всем — и было недостаточно. Кира проник языком в мой рот, одновременно толкаясь в меня членом, и мне не хватало.

Впервые он трахал меня вот так. Потому что мы вовсе не трахались.

Правда была в его глазах, прикосновениях, поцелуях. Была в биении сердца, в пульсации в его груди и внутри меня. В том, как он стонал моё имя, как бормотал и молил, как впивался пальцами в мою кожу. Мы не трахались. Здесь были эмоции и чистая нужда...

Мы занимались любовью.

— Ох, Кира.

Он вздрогнул, подаваясь вперёд, и задёргался. Я чувствовал, как по его телу проходят волны, и он кончил, издав прекраснейший звук.

Мой оргазм появился из ниоткуда, пробирая удовольствием до костей. Член, зажатый между нашими телами, выплеснулся. Кира низко застонал мне на ухо.

Он возносил меня наверх и отправлял в падение, продолжая крепко удерживать.

Я потерялся в ощущениях, едва осознавая, что меня перевернули. Вернувшись на Землю и в собственное тело, я обнаружил, что распластался на кровати лицом вниз.

Каждая клетка моего тела устала.

Кира вернулся из ванной полностью голым. Его длинный член был тяжёл и расслаблен. Такой красивый. Кира оставил дорожку из поцелуев на моей спине и протёр меня тёплым влажным полотенцем.

— Каким образом смазка оказалась у тебя в волосах? — со смешком спросил он.

Даже полусонный, я усмехнулся. В голове возникло очень яркое воспоминание: как он входит в меня, а потом хватает рукой за шею и притягивает для поцелуя.

— Эм... Смазка появилась в волосах из-за тебя.

Он фыркнул, прошёлся по моей голове полотенцем, а затем склонился и прикоснулся губами к затылку.

— Твои волосы здесь кудрявятся, когда намокают, — пробормотал он и потёр место носом. — И здесь, — прошептал, целуя за ухом.

Кира повернул меня на бок, чмокнув в плечо, притянул к себе — спиной к груди — и обхватил руками в защитном жесте.

Я уплыл в блаженный сон.

* * * *

Проснулся я под крайне странные звуки.

Птицы. Симфония птичьего щебета. Непонятно, как я могу спокойно спать под звук машин и сирен дома, но просыпаюсь от чириканья.

Или, вероятно, меня разбудили пальцы, выводящие узоры на спине.

Как бы то ни было, я проснулся с улыбкой.

— Доброе утро. — Сонный голос раздался прямо над моим ухом.

Я промычал ответ и, открыв глаза, увидел почти нереальную картину. Деревья, горы, долина. Пейзаж, залитый утренним солнцем, был невероятен.

— Сказал же, что тут прекрасно, — произнёс Кира рядом со мной. — Поэтому и хотел, чтобы ты проснулся здесь.

Я сел на кровати, потёр ладонями глаза, посмотрел на Киру и улыбнулся. Он был взъерошен после сна и очень красив. Я перевёл взгляд на окно и обратно на Киру.

— Вид внутри лучше.

Он усмехнулся и тоже сел.

— Хочешь рассмотреть поближе?

Я окинул взглядом его тело вплоть до промежности, облизнул губы и кивнул.

Кира откинул голову и захохотал.

— Я имел в виду снаружи. Горы. Думал, мы можем выйти на пробежку перед завтраком.

— Моя идея мне нравится больше, — откинувшись на подушки, проворчал я.

Но через пятнадцать минут следовал за Кирой по утоптанной дорожке между деревьев. Хоть я и пробегал километры на тренажёре, оказалось, что бег на открытом воздухе — нечто совершенно иное. Именно тут я увидел, насколько Кира натренирован.

Мы петляли между стволами. Если бы не несколько бегунов и случайных прохожих, я решил бы, что мы заблудились. Встречные люди кивали и улыбались. Раздалось даже несколько жизнерадостных приветствий.

Никто меня здесь не знал, никто не узнавал. Мне нравилась анонимность и свобода. Я мог делать что хочется. Мог отправиться на пробежку со своим парнем. Мог быть самим собой.

Я улыбался, когда остановился перевести дыхание и сделать перерыв. Кира затормозил впереди и трусцой вернулся ко мне. Я стащил кепку с головы.

— Потерял форму, детектив?

— Я в отличной форме, но не в такой, как тренер по фитнесу, — оскалившись, проговорил я.

Он отобрал мою кепку «Лос-Анджелес Лейкерс» (прим.пер.: баскетбольный клуб из Лос-Анджелеса) и нацепил её.

— До центра города где-то полкилометра по этой дорожке, — сказал Кира, начиная двигаться в указанную сторону. Он убежал на добрых 30 метров и прокричал: — Там есть кофейня!

Волшебные слова.

Естественно, я добрался первым.

Мы отдышались, взяли кофе с собой и вышли на главную улицу. Это был симпатичный маленький городок. Кира рассказал, что знал и помнил из детства.

Мы наслаждались свободным временем. Просто гуляли и разговаривали. Не держались за руки, ничего подобного, но всё же впервые были вместе на людях. Мне понравилось.

Когда пришло время возвращаться, я повернул в сторону тропы, не горя желанием бежать вверх по холму. Но Кира меня остановил.

— Мы пойдем сюда. — Он кивнул на улицу.

— Почему?

— Потому что дом вот здесь, рядом, — пояснил он, потешаясь.

— Ты хочешь сказать, что заставил меня бежать всю дорогу среди деревьев, в то время как я мог пройти за кофе всего пару кварталов?

Я уставился на него в ожидании признания, но он лишь рассмеялся. Так что я выдал:

— Ты не оставишь себе мою кепку «Лейкерс».

Кира ухмыльнулся дьявольски привлекательно.

— Оставлю, — заявил он, поправляя головной убор. — Она теперь моя.

— Правда что ли?

— Попробуй отобрать. — Кира снова ухмыльнулся, двигая бровями и подначивая меня.

Он побежал по тротуару, смеясь. На обратном пути к дому он с лёгкостью меня сделал и объявил, что кепка по праву принадлежит ему.

Но я разрешил ему оставить её, только когда позже он встал на колени в одной кепке и взял меня в рот.

Я развернул козырёк назад. Нужно было видеть его лицо, его губы, пока он сосал и проглатывал. Кира принял меня глубоко в горло, на всю длину, выманивая оргазм из моего тела. И я объявил, что она принадлежит ему.

Кепка.

Я.

Что бы он ни захотел.

Всё принадлежало ему.

Глава 12

К сожалению, очень скоро я обнаружил, что вещи в дополнительной сумке Киры предназначались для нашего послеобеденного похода. Я клялся, что мне не понравится и ему придётся на себе тащить мою задницу домой. Но на самом деле я остался в восторге. Это был лучший день.

Мы выбрали тропу для спортсменов. Название честно предупреждало об уровне сложности маршрута. Идти было тяжело.

В горах почва каменистая, кое-где обрывистая, ни капли не лёгкая. Но мы прошли по горному хребту и вскоре спустились к реке. Это место могло находиться в миллионе километров от цивилизации — настолько уединённым оно было. Летнее солнце здесь не слишком припекало, но после перехода мы оба взмокли, и река выглядела крайне притягательно.

Кира без опасений и сомнений разделся, и я последовал примеру. Мы провели у реки около часа, плавая и загорая обнажёнными. Самое раскованное, что я когда-либо делал.

Мы лежали на огромном булыжнике у края воды, глядя в небо и обсыхая на солнце. Не разговаривали, но молчание было безмятежным. Кира потянулся в поиске моей руки и переплёл наши пальцы, когда я протянул ладонь.

Через какое-то время, словно прочитав мои мысли, он произнёс:

— Это круче, чем грязь и преступность Лос-Анджелеса, без вариантов.

Я повернул голову и посмотрел на него с ленивой улыбкой.

— Точно.

Он улыбнулся в ответ, поднял наши соединённые ладони и поцеловал мои пальцы.

— Нам пора идти. — Кира вскочил на ноги куда более энергично, чем казалось возможным, и поднял меня.

Мы оделись, и когда Кира развернулся в сторону дома, я схватил его за руку.

— Погоди.

— Что такое? — Он обеспокоенно посмотрел на меня.

— Только хотел сказать спасибо, — признался я чуть смущённо.

— За что?

— За вот это. — Я махнул на реку и деревья. — Если бы не ты, я бы прожил всю жизнь без чего-то подобного.

Он улыбнулся.

— Значит, мы выберемся сюда ещё раз.

Я просиял.

— Правда?

— Конечно.

Кира приблизился, обхватил моё лицо ладонями и поцеловал так, что у меня перехватило дыхание. Несмотря на вынужденный обратный путь вверх по склону, я улыбался всю дорогу.

* * * *

По возвращении мы оба умирали от голода и усталости. Я вышел из душа, а Кира уже начал готовить ужин. Пока он колдовал на кухне, я развёл огонь, разложил диван и принёс несколько пледов.

Кира посмотрел вопросительно, так что я пояснил:

— Подумал, что мы можем провести ночь здесь.

— Да неужели, Мэттью Эллиот, — ухмыльнулся он. — Ты предлагаешь романтический вечер у камина?

Я прошёл на кухню и сжал рукой его задницу.

— Так и есть, Кира Такео Франко. — Я тоже оказал честь его полному имени. — А еще я слишком устал, чтобы позже тащиться по лестнице наверх.

Кира фыркнул, толкнул меня бедром и чмокнул в щёку.

— Если поход вышел слишком трудным, то сегодня ночью мне стоит действовать помягче.

— Не стоит, — возразил я.

— Раз уж настаиваешь, — ответил Кира с ухмылкой и провёл носом по моей свежевымытой шее. — Ты пахнешь очень вкусно.

Как по сигналу, мой желудок громко заурчал, разрушая момент.

Кира захохотал.

— Как и ужин, судя по всему.

Он приготовил какую-то обжаренную лапшу, и вкус оказался даже лучше, чем аромат. После еды мы завалились на диван. Я разделся до нижнего белья, прижался к Кире и попытался смотреть субботнюю игру.

Но слишком устал после дневной прогулки. Я старался не засыпать, но моргал всё медленнее. Помню, что видел как «Стилерз» (прим.пер.: команда по американскому футболу из Питтсбурга) отставали на два очка после второй четверти. Помню, что Кира укрыл нас пледом и поцеловал меня в висок со словами «Засыпай, детка». Помню, что последняя мыслью была: «Какая отличная идея».

* * * *

— Ауч! — Я закричал в подушку. — Ты укусил меня!

Тело Киры затряслось от смеха.

Невероятно. Он действительно это сделал.

— Я сказал, что ты можешь поцеловать мою задницу! Не кусать её!

— Что ж, собирайся на пробежку со мной, — ответил он, продолжая хохотать.

— Нет, — простонал я, пытаясь вжаться в матрас. — Сегодня наш последний день здесь. Давай останемся в кровати.

Он снова прихватил мою кожу зубами, а потом лизнул.

— Ты ненасытен.

Я приподнял бедра в надежде, что Кира снова лизнёт. Но он не стал. Он шлёпнул меня, прямо по моей пятой точке.

— Вытаскивай свою прекрасную задницу из кровати, — сказал он с усмешкой, скатываясь с матраса.

Я простонал, потирая кожу.

— И всё? Я для тебя лишь... прекрасная задница?

Это была шутка, но Кира не улыбнулся. Он выглядел слегка испуганно и обиженно, потом помотал головой и прошептал:

— Нет.

Я усмехнулся в ответ, стараясь вернуть шутливое настроение в разговор, встал и потянулся.

— Я пойду бегать, — сказал я, направляясь к лестнице. — Но только потому, что иду с тобой.

Взглянув на Киру с верхней ступеньки, я увидел, что по его лицу медленно расползается улыбка. Он продолжил сиять улыбкой, когда спустился — из-под козырька моей кепки «Лейкерс». То есть, его кепки «Лейкерс».

— Отличная вещь, — равнодушно прокомментировал я, направляясь к выходу.

— Тебе нравится? — уточнил он, ухмыляясь. — Обзавёлся ею только вчера.

Я закатил глаза и пустился бежать чуть впереди. Кира легко подхватил темп. Мы бежали в приятной тишине, сопровождаемые только звуком шагов по знакомой тропе. Может я и жаловался, но мог разглядеть всю прелесть — свежий воздух, лес.

— Понимаю, почему тебе нравится, — поделился я с Кирой ближе к концу маршрута. Он вопросительно посмотрел на меня, так что я пояснил: — Бегать в национальном парке. Здесь хорошо.

— Верно, — согласился Кира. — Но это не главная причина.

Я остановился, стараясь не показать, насколько сбился с дыхания.

— Тогда почему?

— Потому что здесь мы можем бегать вместе. Открыто, — пояснил Кира, пожимая плечами. — Не так, как дома, где нас не должны видеть вместе.

Ох.

— Ох. — Вот и всё, что я смог ответить. — Прости, я...

— Эй, — произнёс Кира с улыбкой, вставая напротив. — Таковы обстоятельства, для нас обоих, не только из-за тебя.

Он коснулся рукой моего подбородка и приподнял лицо.

— И дома я не смог бы сделать это. — Кира и мягко поцеловал меня в губы.

Он потирал мой подбородок большим пальцем, улыбался и смотрел мне в глаза, будто хотел сказать что-то ещё, но не решался.

— Что такое? — подтолкнул я.

Кира помотал головой и шумно выдохнул.

— Ничего.

Мы взяли кофе и пошли обратно в дом.

Кира затих. Не замкнулся в себе, скорее размышлял. Он не был похож на обычного себя — улыбающегося, смеющегося и остроумного. Я спросил, что случилось, но он отмахнулся, сказав, что всё прекрасно. Очевидно, что-то было не в порядке, но я постарался не беспокоиться и решил, что он поделится, когда будет готов.

Мы приняли душ вместе, подрочив друг другу. Его оргазм ускорил наступление моего. Стоя под струями воды, Кира прижался к моему лбу своим. Его глаза были тёмными и глубокими, и я гадал, что он видел во мне. Потому что пока он смотрел, его взгляд пронзал меня насквозь, а рот приоткрылся, словно он хотел что-то сказать. Но вместо этого закрыл глаза и поцеловал меня.

Это был особенный поцелуй, крепкий и всепоглощающий.

Его пальцы зарылись в мои волосы, прошлись по моей шее и щеке. Он жадно захватывал меня своими губами, языком и руками, сжимавшими слишком сильно. Мой только что насытившийся член запульсировал и дёрнулся рядом с его.

Кира разорвал поцелуй, чтобы улыбнуться и посмотреть вниз, на мою промежность.

— Ты и правда ненасытный.

Серьезность момента ушла, и я фыркнул.

— Твоя вина.

Я отключил воду, и он передал мне полотенце, объявив, что наступило время еды. Одевшись, мы сели рядом на кухне и болтали, пока он готовил ранний обед.

— Не хочу уезжать, — признался я. — Думал, что проведу все выходные в палатке посреди дикой местности. Но это оказалось совсем не похоже на жизнь Гризли Адамса (прим.пер.: охотник и лесоруб 19-го века, персонаж одноимённого фильма).

Кира захохотал.

— Гризли Адамс? Ты этого ожидал?

Я закивал. Он покачал головой, передал мне тарелку с сэндвичем и салатом и грустно улыбнулся.

— Я тоже не хочу уезжать.

— Получится приехать ещё раз? — спросил я.

— Конечно. — Кира кивнул. — Когда у нас совпадут выходные. — Зная, что мы вернемся, я мгновенно почувствовал себя лучше.

Пока мы ели, Кира рассказал, что его родители выбирались сюда каждый раз, когда находили время. Он упомянул, что его отец вечно шутил о том, как тут тихо.

Я кивнул с согласием, и Кира моргнул.

— Эм, Мэтт? — сказал он прямо. — Папа — глухой. Он не может слышать, насколько тут тихо. Это шутка.

Я рассмеялся над самим собой из-за того, что совершенно не понял юмора, и Кира закатил глаза. Мы прибрались после еды, и я поинтересовался:

— Ты всегда знал язык жестов?

Кира кивнул.

— С момента как начал говорить. Я учил слова и жесты одновременно, не считая это странным.

— Научишь меня? — спросил я. Кира остановился и уставился на меня, так что я быстро пояснил: — Мне бы хотелось говорить на языке жестов. Ну, знаешь, попытаться поддерживать беседу с твоими родителями.

Несколько секунд он просто сверлил меня взглядом. Потом моргнул и медленно кивнул, глядя так, что я занервничал. Не в плохом смысле. Просто моё сердце часто забилось.

Кира пересёк кухню и чмокнул меня в губы.

— Спасибо.

Он произнёс настолько тихо, что я почти не расслышал. Он меня благодарил?

— За что?

— За просьбу научить. За желание знать, — ответил Кира. — Некоторые люди просто игнорируют моего папу, не замечают его, потому что он не может слышать.

Я пожал плечами.

— Что ж, много теряют. Мне нравится твой отец. Он смешной. — Я улыбнулся Кире. — К тому же, хочется знать, что вы трое говорите обо мне за моей спиной.

Он расхохотался и с широкой улыбкой показал основные жесты, складывая мои пальцы в «привет», «пока», «пожалуйста», «извините» и «спасибо». Я попробовал повторить. Кира мягко меня поцеловал.

— Ты же знаешь, что не обязан это делать, — негромко сказал он.

— Знаю. Но я хочу.

Кира взял мою правую руку и долго на неё смотрел. Я уже собирался спросить, что не так, когда он, тяжело сглотнув, согнул все пальцы. Затем распрямил мой большой палец, указательный и мизинец, оставив два других сложенными.

Кира не смотрел на меня. Мужчина уставился на ладонь, но его дыхание ускорилось, и грудь часто поднималась и опускалась.

Я опустил взгляд. Жест был сделан преднамеренно.

— Кира, что это значит?

Он продолжал смотреть на мою руку и прошептал еле слышно. Мне потребовалась пара секунд, чтобы осознать.

— Я тебя люблю.

Я тебя люблю...

Резко подняв голову, я вгляделся в его лицо. Кира накрыл мою руку своей, будто пытался спрятать собственные слова.

Моё сердце колотилось о рёбра, в животе завязался узел, и я, кажется, не мог говорить. Кира, наконец, посмотрел на меня. Его тёмные глаза наполнились страхом и надеждой, а голос был тих.

— До того, как мы приехали сюда, я думал, ты слишком хорош, чтобы быть настоящим. — Он покачал головой. — Думал, что на выходных разгляжу какие-то черты, которые сделают тебя менее идеальным. Что-то, что мне не понравится. Но этого нет. Ты — всё, о чём я мог просить. — Он быстро бормотал. — Поездка только подтвердила то, что я уже знал. Я влюбился в тебя. Знаю, мы вместе всего шесть недель, и ещё слишком рано, но я... Я только хотел, чтобы ты знал, и не жду признания в ответ.

Я вытащил свою руку из-под его и, держа пальцы в том же жесте, поднял и развернул ладонь к нему. Без единого слова я говорил ему, что тоже люблю.

Кира посмотрел на руку, потом заглянул в мои глаза. Улыбка на его лице была потрясающе красивой.

Его глаза расширились, будто бы в неверии. Так что я кивнул, и он рассмеялся с облегчением. А после сжал в ладонях моё лицо и обрушил свои губы на мои. Он широко открыл рот, переплетая наши языки.

Прямо там, на кухне, мы целовались. Сильно, неспешно и захватывающе, будто Кира пытался пробраться внутрь меня. И хотя желание возрастало — я чувствовал, как он твердеет — мы не начали раздеваться.

Это — больше, чем дикая страсть. Настолько больше.

Это — эмоции. Когда мы отстранились для вдоха, Кира удержал моё лицо напротив своего, губы к губам. Он открыл глаза, и я увидел.

Это — любовь.

Я улыбнулся, и Кира улыбнулся. Я покраснел, он засмеялся. Я накрыл его губы пальцами, но он продолжал сиять улыбкой.

— Ты сказал правду? — спросил он. — Ты на самом деле так чувствуешь?

Я кивнул.

— Во всей этой любви я новичок, — негромко признался я.

Кира прижал ладони к моей груди.

— Но из-за меня твоё сердце бьётся чаще?

Я вновь кивнул. Затем он коснулся рукой моего живота.

— Мысли обо мне вызывают бабочек?

Я хохотнул и подтвердил. Он улыбнулся и провёл пальцем по моему виску.

— Ты думаешь обо мне постоянно?

Каждую проклятую минуту. Кивок.

Он прошептал:

— Видишь меня во снах?

Я улыбнулся и кивнул, смущённый признанием. Кира приподнял мой подбородок пальцем, приблизив глаза к моим.

— Мысль о том, что ты меня не увидишь, приносит боль? И всё это непонятно, запутанно, пугающе и восхитительно?

Я посмотрел в его глаза и быстро закивал. Кира ухмыльнулся и скромно поцеловал меня.

— Я тоже тебя люблю.

Глава 13

В понедельник я приехал на работу пораньше, догадываясь, что после выходных придётся разгребать письма и сообщения. И не разочаровался.

Мой мозг постоянно отвлекался. Было невозможно остановить мысли о Кире: как мы прибрались в хижине, провели ещё немного времени за поцелуями и поехали обратно в город. Заехав к его родителям, отдали ключи от дома. Перед возвращением в квартиру мы остались немного поболтать и посмеяться с его мамой и папой. Я мог бы поклясться, они заметили, что отношения между нами изменились.

Мне казалось, это слишком бросается в глаза. Мы были влюблены.

Я любил Киру. Кира любил меня. Слова будто написали на сверкающей неоновой вывеске. И я не мог стереть улыбку.

Я продолжал ухмыляться словно идиот, когда остальные появились в офисе. Ребята сыпали остроумными комментариями и понимающими взглядами, а я, как всегда, их игнорировал, не отвечая ни на один вопрос о выходных. Курт и Тони не унимались, пока Митч не сел в кресло напротив.

— Парни, оставьте его в покое. Он влюблён, помните?

Даже простое упоминание слова выдало меня с головой. Я улыбнулся и покраснел как школьница.

— Чёрт возьми, — прошептал Митч. Я посмотрел, как он откинулся в своём кресле, не отрывая взгляда от моего лица.

Митч покачал головой и пробормотал:

— Что ж, будь я проклят. Ты взял и втрескался.

Глядя на напарника и стараясь сдержать ухмылку, я полностью сменил тему.

— Какие-нибудь новости за выходные, о которых я должен узнать?

Митч продолжал пялиться.

— Много, судя по всему.

Я закатил глаза.

— Я имею в виду рабочие.

Он усмехнулся.

— Ничего, с чем мы бы не справились. — И добавил, приподняв бровь: — Как у тебя? Со всем справляешься?

Я прочистил горло и улыбнулся.

— Всё складывается просто прекрасно, спасибо.

Митч кивнул.

— Оно и видно.

Курт и Тони посмеивались, находя мою новоприобретённую любовь забавной. Но вскоре их вызвали, и, когда мы с Митчем оказались вдвоём, я сказал, прежде чем потерял решимость:

— Мне нужно поговорить с тобой позже. С глазу на глаз, хорошо?

Митч удивлённо моргнул.

— Конечно.

Он оглядел кабинет. Хоть неподалёку и были люди, мы фактически оказались наедине.

— Не хочешь сказать сейчас?

У меня не было желания устраивать обсуждение ориентации на работе.

— Не здесь, — ответил я, внезапно нервничая из-за темы разговора. — Это важно.

Митч ухмыльнулся.

— Ты же не собрался жениться?

Я хохотнул.

— Нет.

— Жаль, — пошутил он. — Из меня вышел бы офигительный шафер.

Я рассмеялся. Его глаза вдруг расширились.

— Она ведь не беременна?

Вероятность подобного развития событий вызвала у меня смех.

— Ох, нет.

— Эллиот! Ситон! — прокричал наш начальник Беркман через весь кабинет. — Мой офис. Сейчас же!

Когда босс повышал голос, мы не теряли времени зря.

Мы с Митчем быстро зашли в его кабинет, где ожидала пожилая женщина. Беркман представил доктора Хелен Голдштейн и рассказал, что профиль Томича подготовили. Я не совсем понял, почему профайлер пришла лично, а не отправила результаты исследования.

— Вы оба гадаете, зачем я тут, — сказала Хелен, утверждая, а не спрашивая. — Командир Беркман подумал, что лучше будет услышать непосредственно от меня.

Она безраздельно завладела вниманием. Митч и я не произнесли ни слова. Доктор Голдштейн глубоко вздохнула и начала.

— На протяжении прошлой недели я читала файлы и отчёты, смотрела видеоматериалы следствия и съемку допросов. Я даже встретилась с мистером Томичём дважды — под наблюдением, конечно.

Она выдержала эффектную паузу, и я вмешался:

— Что вы узнали?

Хелен ответила не сразу.

— Детектив Эллиот, вы верите, что что-то не сходится, будто характер Томича — сплошное противоречие.

Я кивнул.

— Да.

Доктор медленно кивнула.

— Я согласна. — Потом она перевела взгляд с меня на Митча. Судя по всему, Беркман уже был в курсе. — Исходя из исследования, по документам Томич — доминант и садист, расчётливый и жестокий. У него отсутствует совесть.

Я кивнул. Мы знали это.

Хелен взглянула на босса, прежде чем вновь повернуться к нам.

— Мужчина, сидящий в камере в ожидании суда, не такой. Он по своей натуре безынициативный и склонен к подчинению.

Холодная дрожь пробежала вниз по моему позвоночнику. Потом доктор произнесла то, что мы боялись и ожидали услышать.

— Сомневаюсь, что это тот же самый человек.

— Не может ли оказаться, что он просто псих? — прямо спросил Митч.

— Если вы имеете в виду, что у него диссоциативное расстройство личности (прим.пер.: раздвоение личности), — холодно произнесла Хелен, — то я не могу утверждать без дальнейшего наблюдения. Но склоняюсь к ответу «нет». Расстройства у него нет.

— С самого начала было два разных человека, — вслух сказал я. — Так и знал, что ублюдок работал не в одиночку.

Митч вздохнул.

— Но опознали только одного. По отпечаткам и совпадению ДНК. — Он посмотрел на меня. — Мэтт, я не опровергаю. Всего лишь не могу понять.

— Всё в порядке, — ответил я. — И я не понимаю.

Беркман хлопнул ладонями, привлекая наше внимание.

— Значит переберите дело по частям. Один, два, три раза, если понадобится, пока не поймёте.

Доктор Голдштейн ушла, Курта и Тони отозвали с нового дела, а Томич вновь оказался в приоритете. Время истекало. Судебное заседание должно было начаться через две недели. Не стоило упоминать, что парни не были в восторге от меня.

На протяжении следующей недели мы сделали всю работу заново. Просьба о личной беседе с Митчем — о моей ориентации — позабылась.

Я видел Киру каждый день, хотя иногда приезжал к нему далеко за полночь. Открывая дверь ключом, который он дал, я пробирался к нему в кровать. И он обнимал меня даже во сне.

Несмотря на хаотичное расписание, я по-прежнему ходил на бокс с моим любимым тренером, потом принимал душ и возвращался на работу. Я заменил получасовые занятия на полный час, чтобы проводить больше времени с Кирой. Да, физическая нагрузка помогала избавиться от стресса, но этот час был ещё и прелюдией. Тесный телесный контакт, во время которого мы оба потели и тяжело дышали. И возбуждались.

В пятницу после тренировки Кира, разбинтовывая мои ладони, посмотрел на мой член. Наклонившись, он прошептал:

— Даже не смей передёргивать в душе. Этот заряд — мой...

Проклятье, я практически кончил прямо на месте. Кира усмехнулся, а я пошёл на работу с ноющим членом.

Ребятам я сказал, что тренировки стали длиннее, потому что вдобавок к боксу я начал осваивать кикбоксинг. Они даже не моргнули. Вместо этого высказали, что я ловлю кайф от рукоприкладства, и не верили, что я плачу немалые деньги за избиение.

Они, как и прежде, не подозревали.

Я хотел рассказать Митчу. Хотел поделиться, но после загруженной недели нас поглотила усталость и напряжение. Я не собирался обезоружить его новостями о подлинном статусе Киры.

Следующая неделя прошла не намного лучше. Дело отнимало всё моё время и постоянно крутилось в голове. К четвергу мне казалось, что мы с Кирой не виделись целую вечность. Я поехал к нему чуть позже восьми, с китайской едой и извинениями.

— Не нужно постоянно просить прощения, — ответил мне Кира. — Я понимаю, что ты бы не стал одним из лучших полицейских Лос-Анджелеса, если бы не проводил на работе кучу времени.

Его выдало выражение разочарования на лице.

— Прости, детка, — повторил было я, но он тихо меня поцеловал, прижавшись мягкими горячими губами к моим.

А потом я предупредил, что мы не увидимся на выходных, и заметил, как Кира поник.

— Видишь? — воскликнул я. — Вот это я имел в виду, когда говорил, что моя работа не подходит для отношений!

Я боялся того, насколько далеко может зайти разговор и что будет значить.

— Эй, — произнёс он, удерживая моё лицо. — Меня беспокоит не график. — И потом признался: — Меня беспокоят наркодилеры-психопаты, которых ты преследуешь.

— Ох.

Кира грустно улыбнулся.

— Я всего лишь переживаю.

На этот раз я спокойно поцеловал его, улыбнулся и сказал:

— Именно поэтому у меня есть потрясающий тренер по кикбоксингу.

Кира не улыбнулся шутке. Я откинул волосы с его лба и постарался успокоить.

— Кира, детка, пожалуйста, не волнуйся. Со мной всё будет в порядке.

Глядя вниз, он спросил:

— Хочу ли я знать, какого именно психа ты ловишь на выходных?

Я не собирался его пугать, поэтому помотал головой.

— Нет.

Кира сжал в кулаке мою рубашку и прижался своим лбом к моему. Его глаза медленно закрылись, тёмные длинные ресницы легли на щёки.

Меня накрыла волна внезапной нужды. Мне требовался он. Требовалось, чтобы он взял меня.

Я прижался к Кире, впитывая ощущения от его тела, его тепла. Вдохнул его запах. Осыпая поцелуями шею, я чувствовал его вкус на языке. Нужно попробовать больше... Я сжал его лицо в ладонях и поцеловал изо всех сил.

Кира понял. Он всегда понимал. Он знал, чего я хотел, в чём нуждался — и отвёл меня в кровать, шепча, как сильно любит. Кира заявил на меня права.

Дважды.

* * * *

Митч и я дождались пятницы и снова направились в доки в поисках Хорька. Он оказался на месте. Настороженный и под кайфом.

Хорёк рассказал, что люди Томича ошиваются поблизости и что картель продолжает работать.

— Вообще-то, — поделился он, нервно оглядываясь, — она стала даже сильнее.

Мы вновь напомнили, что Томич до сих пор за решёткой. Хорёк моргнул, потирая лицо рукой, забормотал что-то о подсчёте дней и клялся, что видел Томича на прошлой неделе.

— Ты и в прошлый раз говорил о том же, — ответил ему Митч.

Хорёк моргнул снова.

— Когда мы виделись? — Потом пацан дёрнулся и покачал головой. — Он ушёл в подполье, — пробурчал он. — Вроде пытается затаиться. — Хорёк болтал о новой поставке, идущей на улицы, и о людях Томича. Они стали более жестокими и несдержанными, а люди продолжали исчезать.

Я вздохнул. Кажется, Хорёк потерян для нас. Я заплатил ему за услуги, но сомневался, что мы ещё раз его позовём. В конце Хорёк вышел первым, как всегда. Митч покачал головой, молча сообщая, что информатор никуда не годится, и я кивнул.

Мы шли по краю дока и увидели двух мужчин, схвативших Хорька.

— Снова язык распустил? — спросил первый.

— Крысятничаешь, Хорёк? — присоединился второй.

Мужчины были крупными, по-уличному крепкими, с ледяными равнодушными глазами. Хорёк сжался в их руках, отрицая любые разговоры.

— Я ни на кого не стучу, клянусь.

Мы не могли его оставить в ситуации с таким перевесом сил.

— Господа, — вмешался я.

Оба мужчины взглянули на меня и осклабились.

Им не нужно было признаваться: они точно знали, что мы — полицейские. Второй парень с татуировками на шее усилил хватку на Хорьке, а первый совершенно обыденно вытащил пистолет из-за пояса и направил Хорьку в голову.

Митч и я инстинктивно вытащили оружие. Хорёк побелел, его глаза расширились от страха.

— Отпустите его, — невозмутимо произнёс Митч.

— В наказание за слив информации — инъекция свинца, — съязвил татуированный парень.

— Если ты застрелишь его, то мне придётся застрелить тебя, — ответил я, пожимая плечами. — Предпочёл бы этого не делать.

— Да уж, — подхватил Митч. — Бумажная волокита бесит.

Мужчины уставились на нас. Мы не могли ничего сделать. Если один из нас выстрелит, как минимум двое окажутся мертвы. Мы знали. И они тоже.

Второй парень усмехнулся.

— Отпусти его, — велел он татуированному. — Застрелим их сейчас — испортим боссу веселье.

Боссу?

— Кто твой босс? — поинтересовался я.

— И что за «весёлые» планы? — добавил Митч.

Парочка оскалилась.

— Вы вскоре узнаете.

Второй парень угрожающе улыбнулся. Он нажал на предохранитель на пистолете и спрятал его за пояс джинсов. Татуированный толкнул Хорька к нам под ноги, но мы не смотрели, как наш информатор отползает в сторону. Мы наблюдали за ухмыляющимися мужчинами, уходящими в темноту.

В тишине я и Митч направились к машине. После нескольких кварталов напарник рявкнул:

— Блядь!

Я посмотрел на него.

— Ты в порядке?

Он кивнул и взглянул на меня широко распахнутыми глазами.

— Думал, он тебя пристрелит.

— Не-а, — отмахнулся я. — Я быстрее.

Митч ненадолго замолчал.

— Как думаешь, что он имел в виду, когда говорил о веселье для босса?

Я перевёл взгляд с дороги на напарника и обратно на дорогу, а потом тихо ответил:

— Не знаю.

— У тебя нет ощущения, что время на исходе?

Я старался выглядеть не слишком обеспокоенно, но кивнул.

— Ага, есть такое.

Он кивнул в ответ.

— Да, и у меня.

* * * *

Мы вернулись в управление, заполнили отчёты, рассказали о происшествии и описали двух головорезов на пристани. К Кире я добрался в начале третьего ночи.

Оставив обувь у двери, я скинул джинсы и рубашку на пол и забрался в постель. Скользнул ближе к Кире, пристраиваясь сбоку, под защитой его рук.

Закрыв глаза, я продолжал видеть пистолет, направленный на меня в упор. И поэтому теснее прижался к Кире. Раньше у меня не было того, ради чего стоит жить. Раньше мне было нечего терять.

— Ты в порядке? — Его сонный голос хрипел.

— Теперь да.

Он стиснул меня и пробормотал что-то непонятное, а его дыхание убаюкало меня.

Проснулся я в одиночестве. Не слишком необычно. Кира работал по утрам в субботу. Я растянулся на его стороне кровати и вдохнул запах, улыбнувшись.

Принял душ и побрился, думая, насколько прекрасной стала моя жизнь вместе с Кирой. Даже покачал головой в ответ весёлому отражению. Я сиял улыбкой безостановочно. Неудивительно, что коллеги поняли — что-то со мной происходит.

Но потом я зашёл в кухню.

Газета «Лос-Анджелес Таймс» на стойке была открыта на второй странице под заголовком «На волоске от смерти». С изображением доков и фотографиями меня и Митча из досье. В статье сообщали, что два детектива из «Великолепной четвёрки» попали в стычку с вооружёнными наркодилерами на заброшенном складе у пристани. Что у нас не было подкрепления, и мы чудом спаслись.

Я мог только догадываться, как журналисты прознали обо всём настолько быстро. Но прочитав во втором абзаце о том, что нас преследовали и стреляли, я откинул газету и закатил глаза.

Сделав кофе, я уставился на бумагу, гадая, зачем Кира оставил её открытой для меня. Я попадал в газеты прежде, как и на телевидение. Это никогда его не беспокоило.

Взял телефон и быстро набрал сообщение, спрашивая, увидимся ли мы вечером. Я знал, что он занят и ответит по возможности, так что накинул одну из его рубашек и направился на работу.

Мой телефон просигналил о сообщении перед обедом, и имя Киры вызвало у меня улыбку. Я ожидал традиционного остроумного и игривого сообщения, поэтому резкий вопрос застал меня врасплох.

«Так это правда?»

Я набрал ответ.

«Что правда?»

Его сообщение пришло через минуту.

«В тебя стреляли? Ты чуть не умер прошлой ночью?»

Я вспомнил направленный на меня пистолет. Блядь.

Кира был расстроен из-за меня. Проклятье.

Взяв телефон, я позвонил, но он не взял трубку. Отлично. Теперь меня игнорируют. Я снова написал.

«Мы можем поговорить вечером?»

Ответ был коротким и сдержанным.

«Прости, надо работать.»

Я собрался было написать, но не хотел обсуждать тему в сообщениях. Поэтому позвонил в зал. Мне случалось менять назначенное время по телефону, так что Крису, ответившему на звонок, это не показалось странным.

— Интересует тренировка по кикбоксингу сегодня вечером? — спросил он.

— Почему ты спрашиваешь? — поколебался я.

— Фрэнки закрывает сегодня. У него позже есть свободное время.

— Эм... — Я подумал отказаться, но возможно только так я смогу его увидеть. — Конечно. Запиши меня на последнюю тренировку.

— Хорошо, Мэтт, — подтвердил Крис. — Он встретится с тобой в семь.

Я закончил с работой чуть раньше семи. Направился прямиком в зал, тогда как остальные решили идти домой. Я вошёл в тренажёрку и почти столкнулся с Крисом.

— Думал, тебе нужно куда-то уйти? — поддел я.

— Уже убегаю, — ответил он, поглядывая на часы, и объяснил: — Ужин в честь годовщины.

Крис посмотрел на Киру, заканчивающего занятие с женщиной-офицером.

— Фрэнки предложил закрыть, чтобы я мог уйти пораньше. Сказал, что в любом случае его сегодня оставят одного.

Я взглянул на Киру. Тот смотрел в ответ. И я знал, что он слышал беседу.

— Правда что ли?

— Похоже на то, — произнёс Крис и тихо продолжил: — Он бесится весь день, так что тебе стоит быть начеку. — Он кивнул в сторону боксёрского зала со смешком. — Удачи.

— Ага, спасибо, — пробормотал я.

Зайдя, я кинул полотенце на ручку беговой дорожки и начал свои привычные восемь километров. Я наблюдал, как женщина болтает с Кирой, бессовестно флиртуя. Он улыбнулся, и она захихикала. Женщина коснулась его руки. Его глаза метнулись ко мне, но он послал ей улыбку и рассмеялся над шуткой.

Я знал, что он делает.

Хочет, чтобы я видел. Чтобы я наблюдал и ревновал. Желает ранить меня, потому что я ранил его. Что же, в игре участвуют двое.

Не останавливаясь, я снял футболку и вытер лицо и грудь. Кира смотрел. Я видел, как его челюсть сжалась, и он вновь обратил внимание на женщину. Она ещё немного посмеялась и попыталась соблазнить его. Он ухмылялся, сияя глазами. Я притворился, что прочищаю горло.

Какой-то парень подозвал Киру, так что женщина, наконец, ушла. Он закончил помогать и занялся бумагами. И по-прежнему не разговаривал со мной.

Километры давались нелегко. Может быть из-за усталости, или из-за того, что мой мозг был перегружен, или потому что злость Киры больно давила мне на грудь. Обычно я без труда делал восемь километров. Но не сегодня. Я едва пробежал четыре с половиной, когда оставшиеся полицейские разошлись, и в тренажёрке остались только я и Кира. Остановив беговую дорожку, я замедлился до шага.

Кира опирался на стойку администратора и наблюдал за мной. С каждой минутой молчания становилось тяжелее дышать. Он дошёл до входной двери, и я услышал звук закрывающегося замка. Дорожка остановилась, но моё дыхание не пришло в норму. Кира понаблюдал за моими мучениями и без слов зашёл в боксёрский зал.

Я последовал за ним. Он обернулся и долго смотрел на меня, прежде чем заговорить.

— Ты в порядке?

Я кивнул, но в моём животе тяжело осели страх и опасение, что он вот-вот скажет, что с нами покончено.

— Кира, пожалуйста...

— В газете написали правду? — перебил он. — Это был ты?

— Я был там, — подтвердил я, кивая.

Его глаза сверкнули.

— Насколько близко было?

— Они направили пистолеты на нас, — честно ответил я. — Но никакой стрельбы. СМИ преувеличили.

— Преувеличили! — воскликнул Кира, и его тон меня удивил. — Господи, Мэтт!

Он вскинул руки и отвернулся, расхаживая из стороны в сторону.

— Кира, пожалуйста...

— Нет, Мэтт. Нет, — выпалил он.

Он был невероятно зол. Меня парализовало от уверенной мысли, что он сейчас бросит меня. Я сдался на его милость и ждал, когда слова ударят меня под дых.

— Вот так я и узнаю? — Его челюсть сжалась, а тон смягчился, когда злость уступила место боли. — Прочитаю о том, что тебя зарезали? Или увижу в шестичасовых новостях?

Мой рот приоткрылся. Я попытался заговорить, но не мог издать ни звука. Даже не был уверен, что сказал бы, если бы получилось.

Он громко сглотнул.

— И если ты не придёшь домой однажды ночью, мне предполагать худшее? Я прочитаю в утренней газете о том, что моего любимого мужчину застрелили в заброшенном доке?

— Прости, — ответил я, хотя это и звучало совершенно неправильно. Даже для меня. — Детка, что я могу сделать? Скажи, и я сделаю. Но, пожалуйста, не бросай меня.

Кира моргнул и открыл рот.

— Что?

— Я только что тебя нашёл, — выдал я не слишком осмысленно. — Не уверен, как справиться с твоей потерей.

Кира замер посреди комнаты, столь же откровенный и уязвимый, как и я.

— Тогда ты понимаешь, что я чувствовал утром, читая о тебе в газете.

Я кивнул.

— Прости.

— Не извиняйся, — тихо произнёс он.

— Что ещё я могу сделать? — вновь спросил я. — Скажи.

— Говори со мной! — воскликнул он, прижимая руки к груди. — Чтобы я хотя бы знал, куда ты идёшь.

— Есть вещи, которые я не могу тебе рассказывать, — раздражённо возразил я. — Я не вправе распространяться, а ты не захочешь знать и половины. Понимаю, ты беспокоишься из-за сумасшедших наркодилеров на улицах.

Я в отчаянии потянул себя за волосы.

— Кира, они на самом деле сумасшедшие. Они скорее выстрелят в меня, чем заговорят. Мне это нравится не больше твоего, но такова работа. Таково моё дело.

Я подошёл к нему и взял за руку.

— Понимаю, о чём ты говоришь... и ты совершенно прав.

Поднял взгляд на него, чтобы он мог видеть, насколько я серьёзен. Если со мной что-то случится, Кира не должен прочитать об этом в утренней газете.

— Нужно рассказать о нас Митчу.

Кира приподнял бровь, а его плечи опустились.

— Мэтт...

— Детка, я хочу рассказать ему. Хочу рассказать, насколько я счастлив. Кроме того, — тихо добавил я, — если что-то произойдёт со мной, Митч скажет. Тебе не придётся читать в газете или видеть в новостях.

Он вздохнул и чуть улыбнулся.

— Ты и правда думал, что я собираюсь тебя бросить?

Я шумно выдохнул.

— Да. Это до ужаса меня напугало.

Кира коснулся ладонью моей щеки и прямо там, посреди боксерского зала, поцеловал. Отстранив губы, он коснулся своим лбом моего.

— И ты посчитал, что стриптиз на беговой дорожке и твоё горячее и взмокшее тело отвлекут меня?

Я усмехнулся.

— Сработало?

Он усмехнулся.

— Возможно.

Я снова легко поцеловал его в губы. Потом меня осенило, и я оглянулся.

— Эм, а здесь есть камеры видеонаблюдения?

Кира захохотал.

— Нет, не здесь. В главном зале есть. А что, думаешь, мы могли бы подарить Крису интересные кадры? — шутливо предложил он. Серьёзный настрой испарился.

Я фыркнул, подумав, что можно было бы устроить на матах на полу.

— Может быть в другой раз.

Брови Киры взлетели вверх.

— Так ты хочешь свой урок кикбоксига?

Я рассмеялся, мотая головой.

— Нет. Хочу, чтобы ты забрал меня домой.

— Это я могу.

По возвращении в квартиру Киры мы едва успели добраться до дивана. Я надел на него презерватив и смазал, потом оседлал, бесстыдно потираясь об его стояк и целуя каждый миллиметр кожи, до которого мог дотянуться.

— Ты мне нужен, — произнёс я, касаясь языком его уха. — Нужен прямо сейчас.

— Ты не готов, — простонал он.

Я помотал головой.

— Сейчас. Нужно почувствовать тебя. Хочу, чтобы через два я всё ещё ощущал тебя внутри.

Кира резко втянул воздух рядом с моим ухом. Его тело дрогнуло, когда я насадился на него. Его толстый член растягивал и наполнял меня, вызывая боль и жжение. Я сконцентрировался на ощущении.

Не осталось ничего кроме меня и Киры. Именно то, что было мне необходимо.

Глава 14

Следующим утром Кира ел свою традиционную смесь полезных злаков, фруктов и йогурта, а я пил кофе за кухонной стойкой. Вытащив телефон, я набрал номер Митча. Сразу включилась голосовая почта, так что я оставил сообщение с просьбой встретиться. Нужно было кое-что рассказать, но разговор не телефонный.

Я положил трубку, и Кира встал сзади, целуя меня в затылок. Повернувшись, я поцеловал его в губы и за руку отвёл к дивану.

— Ты хотел знать, каких преступников я ловлю. — Кира кивнул с неуверенностью. — Прежде всего, ты должен понять: я могу заработать проблемы из-за того, что рассказываю тебе. Дело может оказаться под угрозой, меня могут уволить...

— Я не хочу, чтобы ты потерял работу! — быстро воскликнул обеспокоенный Кира.

— А я не хочу потерять тебя, — ответил я просто. — Я люблю работу, правда. Но люблю и тебя, и доверяю тоже. Знаю, что могу доверять. Чувствую это глубоко внутри. Никогда раньше не нарушал протокол, — честно признался я, — но и причин не было. Я делюсь с тобой не только для того, чтобы ты понял, но и чтобы доказать, как много ты значишь для меня.

Кира сжал мою руку и кивнул.

Я глубоко вдохнул и рассказал – хоть и не должен был — всё, что знал, про Павао Томича.

Рассказал о вменяемых ему преступлениях, о том, как мы месяцами гонялись за ним, о наших свидетелях, слежке, разведке и даже о том, что у нас есть его ДНК. Что я не верил, хотя каждая деталь в уликах указывала на Томича и только на Томича.

Рассказал, как часами исследовал отчеты и материалы по делу, убеждая Митча, что Томич не мог работать в одиночку. Я просто знал. Звучало как клише, но мой внутренний инстинкт ни разу не подводил.

Объяснил, что психолог-профайлер согласился со мной, а шеф Беркман приказал заново открыть расследование. Крайний срок приближался: разбирательство дела в суде начнётся на следующей неделе, и нам нужны крепкие доказательства, иначе ублюдок выйдет на свободу.

— Почему ты настолько не уверен? — задумчиво спросил Кира. — Почему сомневаешься в уликах?

Я провел руками по волосам.

— Не могу точно сказать. Некоторые черты характера противоречат другим, словно два человека в одном. Кажется, что он может находиться в двух местах одновременно.

Кира кивнул.

— Как будто у него есть близнец.

Наступил момент совершенной ясности, как если бы в моей голове включили свет. Сердце остановилось, и осознание щекоткой пробежало по позвоночнику.

— Господи. Именно как близнец.

Я вскочил на ноги и через секунду звонил в управление с требованием запросить в хорватском посольстве информацию о рождении и обо всех известных родственниках Павао Томича.

Мне ответили, что перезвонят, и после я снова набрал номер Митча. Звонок опять ушёл на голосовую почту, и я произнёс только: — Перезвони. Сейчас же.

Кира смотрел на меня чуть ошарашенно. Я обхватил его лицо и поцеловал.

— Ты — гений! — Не в силах сдержаться, я рассмеялся от облегчения и неверия. — Конечно, у него есть близнец. Всё обретает смысл.

Покачав головой, я до сих пор пытался уложить догадку в сознании.

— Не верю, что не сообразил раньше! — воскликнул я, взъерошивая волосы свободной рукой. — Месяцами мы преследовали его, наблюдали за каждым движением. И видели одного мужчину. Всегда был только Томич. — Я выставил вперед палец. — Один человек. Единый набор отпечатков, единая ДНК, единое, блядь, всё.

Я не успел разозлиться на себя за слепоту и неспособность разглядеть очевидное — мой телефон зазвонил. Оператор в управлении переключил меня на чиновника с доступом к записям консульства. И за один телефонный разговор все кусочки паззла встали на место.

Павао Томич родился на пять минут раньше своего идентичного близнеца Райко. Павао приехал в США шесть лет назад. Два года назад Райко погостил у брата три месяца и вернулся в Хорватию, но после залёг на дно. Просто исчез.

Работник консульства сказал, что у них есть запись о въезде Райко в Хорватию, но о дальнейшем пребывании данных нет.

— Потому что он до сих пор в Америке, — пояснил я.

Повисла тишина, пока чиновник пытался понять эту несуразицу.

— Есть другие родственники? — спросил я.

— Двоюродный брат Борис, переехавший в США четыре года назад.

— Домой уехал не Райко, а Борис.

Послышался шорох бумаги и стук по клавишам, но я уже получил нужную информацию.

— Пожалуйста, перешлите записи Россу Беркману в отдел по борьбе с наркотиками. С пометкой срочно.

Я закончил звонок и вернулся к Кире. Он смотрел на меня, как на что-то завораживающее, и я с усмешкой поцеловал его. Раздался очередной звонок. Митч.

— Что, к чёрту, такое срочное произошло?

— Томич, — начал я. — Я знаю, почему ничего не было понятно. Почему мы не могли найти второго человека, Митч. Потому что мы не искали двух одинаковых людей.

На другом конце линии было тихо.

— Митч, у Томича есть близнец. — рассказал я. — Идентичный близнец. Райко Томич в стране нелегально уже два года. У нас не было никакой информации, потому что по документам он не здесь.

На фоне раздался звук, похожий на хлопок автомобильной двери. И ответ Митча был краток.

— Буду в офисе через десять минут.

* * * *

Меньше чем через час, в управлении, я разъяснял поворот событий Митчу, Курту, Тони и Беркману. Мой телефон зазвонил. Номер был не знаком.

— Алло.

— Детектив Эллиот?

— Да, слушаю.

— Получили моё сообщение? — Голос звучал с европейским акцентом.

— Какое сообщение?

— М-м-м, — протянул голос. — Проверьте у администратора.

— Томич? — спросил я, и все глаза в комнате сфокусировались на мне. Непонятно, как он достал этот номер и о каком сообщении говорил. — Мы у тебя на хвосте. Знаем о твоём брате.

Голос рассмеялся.

— И я у вас на хвосте, детектив Эллиот.

Звонок сбросился, и я оглядел мужчин, притихших в ожидании.

— Он отправил сообщение. Говорит проверить у администратора.

Только я произнёс, как Беркман уже вызывал административный пост на первом этаже.

— Что ещё он сказал? — спросил Митч.

— Что тоже сел мне на хвост.

— О чём это он? — высказал в ответ Тони, обводя всех взглядом.

Я честно ответил, помотав головой.

— Не знаю.

Беркман отложил телефон.

— Администратору доставили коробку. Её просветили рентгеном.

Как и всегда с почтой.

— Кажется, там пальто? — сказал он с недоверием.

— Пальто? — воскликнул Курт. — Каким таким сообщением может быть пальто?

— Оно коричневое? — тихо уточнил Митч. Я встретился с ним взглядом и понял. Единственный, кого мы видели в подобном пальто — наш информатор.

— Хорёк, — объяснил я.

Беркман вернулся к телефону, отправляя патрули на поиски Хорька в доках. Посылку пропустили. Надев перчатки, я достал из коробки на столе знакомое коричневое пальто. Оно было изрешечено пулями и заляпано пятнами крови. Слишком много крови.

Никакой записки. Да и не было нужды.

Послание оказалось ясным и чётким.

Вскоре после офицер в гражданском приехал сообщить, что возле доков из воды вытащили тело, нашпигованное пулями и совпадающее по описанию с Хорьком.

Беркман активно взялся за работу, забирая руководство в свои руки и раздавая приказы.

— Стоит ожидать, что Томич потребует освободить брата. Но можно только догадываться, что он собирается предложить взамен.

Беркман велел Курту и Тони поговорить с Павао в камере. Выяснить ход мысли Райко, понять, на что он способен и что может сделать ради большего куша.

— Босс, чем заняться нам? — спросил Митч.

— Ничем. — Беркман повернулся ко мне. — Ни под каким видом не покидай здание. Слова Томича о том, что он у тебя на хвосте — прямая угроза.

Начальник казался обеспокоенным. Он указал на меня пальцем.

— Это личное послание тебе, Эллиот. По какой-то причине он выделил тебя. Ты не делаешь ничего и никуда, нахрен, не уходишь.

— Всё потому, что СМИ окрестили меня лидером, — огрызнулся я. — Я — «говорящая голова», вот он на меня и нацелился. И только-то.

Понимая, что Беркман не отступит, я попробовал убедить.

— Мы не узнаем, чего Томич хочет, пока он не свяжется с нами. Это не имеет отношения ко мне.

Беркман сжал челюсть, его виски напряглись.

— Эллиот, не спорь, — рявкнул он. — Устраивайся поудобнее. Самое безопасное место для тебя сейчас здесь, в этом здании.

Блядь. Я заворчал на Беркмана, схватил телефон со стола и выскочил из кабинета. Глубоко дыша и стараясь звучать спокойно, я набрал номер Киры.

Он ответил «Привет, секси».

Я улыбнулся, несмотря на настроение.

— Привет, детка.

— Дай угадаю, — со вздохом проговорил Кира. — Ты будешь поздно?

Я тоже вздохнул.

— Да, дело Томича почти ушло в суд. — Я сделал глубокий вдох. — Кира, он связался напрямую со мной. Томич позвонил мне.

На секунду воцарилась тишина, а после тихо раздалось: — Он что?

— Позвонил на мой мобильный.

— Мэтт…

— Ты сказал, что хочешь знать, — парировал я. — Вот я и рассказываю.

Кира вздохнул и огрызнулся: — Блядь.

— Детка, не волнуйся, — попытался утешить его я. — Беркман не позволит мне выйти из управления. Чтобы добраться до меня, Томичу придётся продраться через тысячу полицейских.

Его голос успокоился.

— Думаешь, он попробует?

— Честно? Нет, — откровенно признался я. — Мы не узнаем правила игры, пока он снова с нами не свяжется. Но Беркман не хочет рисковать.

Кира вновь вздохнул.

— Слава Богу, хоть у кого-то из вас есть чувство самосохранения.

Я фыркнул.

— Теперь ты знаешь, что я в безопасности, хорошо?

В голосе Киры послышалась улыбка.

— Да, детка. Спасибо.

А ещё в трубке раздался шум.

— Ты за рулём?

Кира прыснул.

— Да. Использую гарнитуру, офицер.

Я закатил глаза, хотя Кира и не видел меня.

Он объяснил: — Я снова закрываю вместо Криса. Как раз на пути в зал.

Я посмотрел на часы. Шесть вечера. Даже не заметил, что уже так поздно.

— Не верится. Ты меньше чем в квартале от меня, и мы не можем увидеться.

Кира рассмеялся.

— Какая досада. Я надеялся, что ты снова присоединишься. В душевой нет камер наблюдения... — он затих, намекая.

Я простонал, и Кира издал смешок.

— Или я мог бы оттрахать тебя на матах, или на тренажёре...

Я застонал громче, а он захохотал.

— Так жестоко, — пожаловался я. — Я тебе отомщу.

— Искренне рассчитываю на это, — сказал он, продолжая веселиться. — Ладно, детка. Я только что припарковался. Надо идти. Звони в любое время, чтобы я знал, что ты в порядке.

— Хорошо, — пообещал я.

— И Мэтт?

— Да?

— Люблю тебя.

Я просиял.

— Тебе стоит провериться у психиатра

Кира рассмеялся.

— Разбуди меня, когда придёшь.

— Конечно.

Улыбаясь в трубку, я продолжил: — И Кира?

— Да?

— Я тоже тебя люблю.

* * * *

Когда я зашёл обратно в кабинет, Курт и Тони уже вернулись. Они принесли китайскую еду, так что мы успели перекусить, пока они рассказывали про встречу с Павао Томичем.

— Он не произнёс ни слова, — начал Курт, — пока мы не упомянули звонок и пальто.

— Что он ответил? — спросил я с набитым ртом.

— Ничего, — вступил Тони. — Но его глаза расширились, и он сильно побледнел.

— Он испугался? — поинтересовался Митч.

Курт кивнул, подцепляя кусок вилкой.

— До усрачки.

— Павао боится собственного близнеца? — с недоверием уточнил я.

— Боится того, на что Райко способен, — пояснил Тони. — Мы объяснили, что он не несёт ответственности за действия брата, но если скрывает информацию, то будет обвинён в пособничестве.

— Что он ответил?

— Долго молчал, — сказал Курт.

— Ему было крайне не по себе. Потом он сказал, что не знает ничего и, даже если бы знал, не выдал бы.

Курт посмотрел на меня и произнёс:

— Сказал, что лучше проведёт жизнь в одиночной камере, чем сдаст собственного брата.

Тут вмешался Тони.

— Но есть ощущение, что он хранит молчание, потому что знает — если заговорит, брат его прибьёт.

— Что-нибудь ещё?

— Он только извинился за поступки Райко. — Курт встряхнул руками. — И добавил, что стоит относиться к угрозам крайне серьезно.

Тони выбросил пустую упаковку в корзину.

— Не важно. Мы уничтожим этого сукина сына. Он проведёт в камере вечность, на пару с братом.

Следующий час я составлял хронологию событий согласно данным хорватских властей и пытался сосредоточиться на бумагах на столе, но мой мозг то и дело отвлекался.

— На твоём лице снова выражение «я так влюблён», — засмеялся Митч.

Я усмехнулся и оглянулся. Никто не обращал внимания на нас, так что я решился спросить: — Есть минутка? Можем поговорить?

— Конечно, — ответил он.

Я встал и вышел на лестничный пролёт, внезапно очень беспокоясь насчёт следующих слов.

— Что за тайна? — поинтересовался он, и тут же ответил сам: — А, твой большой секрет, который ты хотел рассказать последние несколько недель?

Я кивнул и сделал глубокий вдох, не понимая, с чего начать.

— Господи, Мэтт, — проговорил Митч. — Ты реально психуешь. Ты же знаешь, что Томич тебя тут не достанет.

Я нервно хохотнул.

— Не в этом дело, — разуверил я. — Речь про Киру.

— Что с ней?

— Как раз об этом, Митч, — начал я. — Кира — не она...

Кто-то закричал из кабинета, прерывая меня.

— Эллиот! Ситон!

Мы подпрыгнули от тревожного тона. Митч бросился обратно к двери, обнаружив, что нас разыскивают парни из кабинета.

— Беркман хочет вас видеть. Сейчас! Срочно!

Безотлагательная интонация в его голосе заставила нас пошевеливаться, и мы побежали к офису шефа в другом конце этажа.

— Где вы шляетесь? — заорал Беркман.

Я смотрел не на него. А на Курта и Тони. Они были белее мела, а глаза у них стали огромными. Произошло что-то совсем-совсем плохое.

И тут я заметил ноутбук, подключённый к экрану. Мы использовали его, когда смотрели записи видеонаблюдения и нуждались в большем разрешении.

— А, детективы Эллиот и Ситон, — заговорило с монитора знакомое лицо. Томич. — Приятно, что вы, наконец, присоединились.

Все глаза обратились к экрану. Видео было низкокачественным, словно трансляция шла в чате. Преступник зловеще ухмылялся.

Беркман пояснил:

— Это онлайн-соединение. Мы можем видеть и слышать друг друга через веб-камеру.

Моё сердце колотилось, уровень адреналина подскочил.

Томич осклабился.

— У вас есть кое-что, нужное мне. У меня — нужное вам. Что-то, чего вы очень хотите.

Изображение скосилось в бок, и моё сердце замерло.

Буквально остановилось.

На экране возникла картинка: съежившись на полу какого-то непонятного помещения, лежали девушки Митча и Курта — Анна и Рэйчел — и жена Тони, Эви.

Их рты залепили скотчем, а руки связали вместе. Лица женщин были искажены страхом и следами слёз. Комната вокруг меня взорвалась.

Все мужчины повскакивали с мест. Раздались шум, крики и ругательства. Но я не мог хорошо различить их из-за крови, стучащей в ушах.

— Ну-ну. — Томич прищёлкнул языком, грозя пальцем в сторону экрана. — Я пока не закончил. Есть ещё один сюрприз. Потом он посмотрел в сторону и сказал кому-то: — Приведите четвёртого участника.

Мои внутренности провалились вниз.

Нет. Нет, нет, нет. Господи, пожалуйста, нет.

Один из подельников Томича втащил человека с мешком на голове.

Лица было не видно. Но я понял, кто это.

Я узнал футболку.

Шорты из зала, его рабочая одежда.

Руки связаны за спиной. Его толкнули на колени, и я не смог дышать.

Томич сдёрнул ткань с головы. Из пореза над глазом Киры сочилась кровь. Томич засмеялся.

— Детектив Эллиот, узнаёте кого-нибудь?

Он схватил лицо Киры и повернул к камере.

— Боец. Уложил троих из моих людей.

Кто-то позади меня прошептал:

— Фрэнки?

Томич продолжал потешаться.

— Его зовут не Фрэнки, правда, детектив Эллиот?

Каждый в комнате уставился на меня, но я, кажется, не был способен думать. А мои легкие работали как-то неправильно.

Томич зарычал в экран.

— Скажи им, как его зовут.

Я заставил себя вдохнуть воздух, чтобы заговорить.

— Его зовут Кира.

Моя привычная жизнь закончилась в один момент.

Глава 15

Никто не моргал. Никто не дышал.

Томич приблизил лицо к камере и подмигнул.

— Джентльмены, я привлёк ваше внимание?

Экран погас.

— Он отрубился, — прокричал голос снаружи, подтверждая, что связь прервалась.

Беркман тут же активизировался и начал раздавать указания: отследить интернет-трафик, пройти по домам и проверить членов семей. К Павао Томичу никого не пускать. А каждого свободного человека отправить на улицы.

— Нужно узнать, где держат заложников! Быстрее, быстрее, быстрее!

Целое здание обратилось в движение.

Мы вчетвером замерли.

Я уставился в чёрный экран, неспособный пошевелиться, моргнуть, подумать...

Митч заговорил первым.

— У него моя Анна.

— И Эви.

— И Рэйчел.

Я посмотрел на них и сглотнул.

— И Кира.

* * * *

Я не знал, сколько прошло времени. Возможно, всего пара минут. Беркман отправил других следователей расспросить нас о заложниках: где они находились, с кем, кто видел их последним и кто мог бы стать свидетелем. Процедура была неизменна, даже когда касалась нас самих. Но ощущалась иначе.

Детективы, назначенные на задание, были хорошими полицейскими. Мы их знали. Мы их превосходили. Мы успешнее справлялись с работой. Мы были лучшими в своём деле и, всё же, сидели там — совершенно бесполезные. Потерянные.

— Когда ты в последний раз говорил с Фрэнки? — спросил следователь.

— Около шести, — машинально ответил я. — Его зовут Кира.

Детектив Кортез посмотрел на меня и кивнул с сочувствием.

— Где Кира сегодня был?

— Он закрывал зал вместо Криса. — Я с трудом вспоминал, словно мысли продирались через вату. — В зале есть видеонаблюдение. На первом этаже установлены камеры, — подскочил я, продолжая говорить. — Нам нужно достать записи!

Кортез положил руку на моё плечо.

— Мы займёмся.

Он выбежал из комнаты.

А я обратил внимание на трёх людей в комнате. Митча, Курта и Тони.

— Фрэнки? Ты встречаешься с Фрэнки? — язвительно выдал Тони. Его тон был едким, а взгляд наполнен чистым презрением. — Никогда бы не предположил, что ты педик.

Я похолодел. Обстановка вокруг меня мгновенно накалилась. Все вскочили на ноги, стулья и столы тут же растолкали в стороны. Я пытался дотянутся до Тони, но меня схватил Митч, оттаскивая в другую сторону.

Я видел, как Тони дёргается в руках Курта, и чертовски надеялся, что он вырвется, а я смогу выбить из него всё дерьмо.

— Довольно! — прогремел голос Беркмана. — Хватит уже! Хотите поубивать друг друга? — заорал он, указывая на чёрный экран. — Тогда Томич уже выиграл. Единственный способ сделать его — держаться вместе.

Он посмотрел на меня, потом на Тони.

— Вы меня поняли?

Мы вчетвером кивнули, тяжело дыша. Я глянул на Тони.

— Назови меня так ещё разок. Рискни.

— Эллиот! — приструнил меня Беркман. После повернулся к Тони. — Милич, один неуважительный комментарий от тебя — и ты вернёшься к работе в патруле. Понял?

— У нас новый входящий звонок, — вмешался кто-то.

Между нами повисла натянутая тишина. Монитор мигнул, приковывая к себе наше внимание. Зловеще ухмыляющийся Томич появился на экране. Даже он был способен разглядеть напряжение в том, как мы замерли в противоположных концах кабинета.

— Я же ничего не прервал?

Томич посмотрел прямо на меня.

— Думаю, коллеги не оценили твою ложь. Они же не имели представления о Кире? Не знали, что это мужчина? — Томич помотал головой. — Пришлось слегка пошпионить. Должен признать, я гадал, с какой девчонкой ты видишься тайком. И только после вашего небольшого совместного уикенда я понял, что это совсем не девчонка.

Моя кровь закипела. Пока Митч не схватил меня за руку, я даже не понял, что подступаю ближе к монитору.

Томич рассмеялся.

— Тебе следует посоветовать бойфренду не делать процесс настолько... — он замолчал в поиске нужного слова, — ...неприятным... для себя.

Томич сместился, позволяя увидеть пространство позади. Женщины по-прежнему лежали, съежившись, плача и цепляясь друг за друга. Кира теперь находился на полу рядом с ними. Он стоял на коленях, боком к камере. Я разглядел, что его ноги связаны вместе. Из носа у Киры сочилась кровь, заливая скотч на губах. Ещё больше крови текло из пореза над глазом.

Томич прищёлкнул языком и вздохнул.

— Как видите, нам пришлось смотать ему ноги. Он дерзкий.

— Оставь его, нахрен, в покое! — Слова вылетели раньше, чем я успел их остановить.

— А иначе что? — Томич злобно уставился в камеру.

Прежде чем я смог ответить, Беркман вышел вперёд.

— Я — Росс Беркман, начальник управления. Каковы ваши требования?

Томич перевёл взгляд на Беркмана и осклабился.

— Думал, вы уж не спросите, — жизнерадостно усмехнулся он. — Моего брата, пять миллионов долларов и самолёт до Дубровника, с разрешением на взлёт и посадку.

Он улыбался, будто всего лишь заказал обед.

— Простая математика. Четыре вещи для меня, четыре — для вас. — Томич оглянулся на заложников. — Если я не получу одно из моих желаний, вы не получите одно из своих.

Мой желудок скрутило в узел.

— Итак, детективы, — позвал Томич. — Облажаетесь с доставкой — их кровь будет на ваших руках. Он ухмыльнулся с предвкушением. Экран погас.

И вновь комната обратилась в действие. Аналитики, переговорщики, психологи, эксперты — все разговаривали, создавая гул. Я моргнул, погружаясь в белый шум и пытаясь не представлять, через что проходит Кира. Вцепился в волосы и схватился за живот, не обращая внимания на желание проблеваться.

— Они его мучают.

Слова звучали едва громче шёпота в шумном кабинете, но Беркман расслышал. Он печально кивнул. Желчь поднялась в горле. И тут в комнату ворвался Кортез.

— Достали видео! — прокричал он. — Без звука, но вы только гляньте!

На другом экране включилась запись с камер. Мы увидели знакомый зал, людей, болтающих друг с другом и собирающих вещи. Улыбающийся Кира появился в кадре. Он стукнулся кулаком с другим парнем.

— Это офицер Санчез, — пояснил Кортез. — Он ушёл в восемь сорок семь.

На экране Кира убрал оборудование, прибрал, заполнил документы. Через пару минут он выключил свет, но мы разглядели трёх людей, вломившихся в помещение.

Кира развернулся в то же мгновение, когда один из мужчин напал на него. Инстинктивно выставив блок, ответил комбинацией «подсечка-удар-пинок».

Второй нападавший сделал выпад, и Кира свалил его ударом ноги в голову. Мужчина оказался на полу и не шевелился.

— Господи, — пробормотал кто-то позади меня. Я не видел, кто именно. — Он хорош.

Третий бандит атаковал вместе с первым парнем. Теперь двое на одного. Кира держался, на этот раз вырубив третьего серией ударов ногами и руками.

Но когда самый первый нападавший схватил его, появился четвёртый человек и ударил Киру под рёбра электрошокером.

Я наблюдал, как тело Киры выгнулось дугой и дёрнулось, прежде чем обмякнуть. Словно в замедленной съемке в каком-нибудь дерьмовом фильме.

Мужчина позади Киры толкнул его на пол и продолжал пинать его в живот и рёбра — один, два, три раза.

Потом схватил за руки, выкручивая их за спину и сматывая скотчем. Третий бандит приблизился и ударил его в голову дважды, а потом поднял на ноги. Четвёртый — теперь мы увидели, что это сам Томич — ещё раз приложил Киру шокером.

Моё сердце разрывалось, а в горле стоял ком.

Два отморозка вытащили Киру за пределы экрана, скорее всего, через главный вход. Томич посмотрел на мужчину без сознания на полу, достал пистолет и выстрелил ему в голову.

Прямо там, без всяких сомнений.

Борьба заняла не больше пары минут.

Наблюдение, знание того, что сотворили с Кирой, прожигали желудок и лёгкие. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет.

— Убийством в зале уже занялись, — тихо произнёс Кортез. — Двери оставили нараспашку, тело до сих пор на полу.

Беркман посмотрел на меня.

— Мне жаль, что тебе пришлось смотреть.

Комната закружилась. Казалось, что закончился воздух.

Беркман обеспокоенно наблюдал за мной.

— Ты в порядке?

Я кивнул, не в силах прогнать из головы кадры того, как Киру бьют, пинают, ранят. Помотал головой.

— Кажется, меня сейчас вырвет, — признался я вслух.

Митч приобнял меня за плечи, будто мне шесть лет, и проводил в туалет. Каким-то образом я дошёл. Но оказавшись внутри, больше не мог сдерживаться. Ужас, гнев и страх бурлили внутри. Меня вырвало.

Когда тошнить перестало, я умылся, прополоскал рот и уставился на незнакомого мужчину в зеркале. Он был бледен и напуган. Его любимого похитили и избили, его самого выпихнули из «шкафа», а один из напарников назвал его педиком. Я вглядывался в отражение.

— Как дошло до подобного?

— Мэтт?

Голос Митча заставил меня вздрогнуть.

Я подскочил и развернулся. Даже не заметил, что Митч остался и стоял у меня за спиной. Его лицо выражало тот же ужас и беспомощность, которые чувствовал я.

— Митч? — прохрипел я. — Прости.

Он покачал головой и сказал, не встречаясь со мной взглядом:

— Не сейчас. Надо вернуться.

Напарник повернулся и вышел.

Я дошёл обратно в кабинет совершенно автоматически. Беркман был занят с какими-то людьми в костюмах. Мы вчетвером сидели молча посреди шума и суматохи.

Когда Томич появился на экране в следующий раз, он разглагольствовал о своём брате и о том, что Павао — «мозг» всего плана, но слишком уж мягок. Что они двое как небо и земля, и всё же очень похожи. Его акцент становился сильнее, когда он бессвязно болтал. Мне было сложно поспевать за монологом. Томич продолжал говорить о детстве: как они росли, как вечно наказывали обоих, даже если виноват был только один. Райко рассказал, что милый, тихий Павао никогда не вёл себя плохо, но всегда с радостью брал на себя вину брата.

Он не упоминал заложников, но их, по-прежнему сидящих на полу, было видно за его спиной. Я не разглядел никаких явных изменений среди травм Киры и надеялся, что ему не досталось больше за последние десять минут. В течение всей трансляции я всматривался в его лицо, стараясь понять, не избивали ли его снова. Его щека казалась чуть опухшей, но я не мог сказать, было это новым повреждением или осталось от предыдущих.

Когда стало понятно, что Томич подходит к концу своей речи, Беркман спросил, можем ли мы поговорить с одним из заложников. Томич ответил коротким бесстрастным «Нет» и отключил соединение.

Курт пнул стул, заставив его врезаться в стол.

— Мы выполним его требования, правда? — спросил он, глядя на Беркмана. — Скажи, что здесь не сработает правило не торговаться с преступниками...

Лицо шефа скривилось. Отсутствие ответа само по себе стало ответом.

— Да ты должно быть шутишь! — воскликнул Тони. — Отдай ему всё, что он, нахрен, захочет.

— Вы знаете, что мы не можем, — тихо произнёс Беркман.

— И что, во имя всего святого, нам теперь делать? — огрызнулся Митч.

— Знаю, что мы сделаем, — вмешался я. Все глаза обернулись в мою сторону. — Мы найдём его первыми.

— Мэтт, — предостерёг Беркман, — вы слишком сильно вовлечены.

— Именно мы должны оказаться там! — сказал я слегка громче, чем собирался. — И мы с большей вероятностью вытащим их живыми. Позвольте нам делать то, что мы умеем лучше всего.

Я видел, что Беркман задумался, поэтому добавил:

— Блядь, мы тут сидим и бездействуем. Мы знаем этого человека. Мы изучали его неделями.

Беркман посмотрел на меня, на остальных и после долгого молчания вздохнул и кивнул.

Я встал.

— Итак. Мне нужны карта города и несколько белых досок. Я хочу поговорить с его братом. Мои записи о Томиче... — Митч, Курт и Тони уставились на меня. Я остановился, перевёл дыхание и тихо произнёс: — Завтра вы можете возненавидеть меня за то, что я гей, но прямо сейчас у нас есть дело.

Они втроём продолжали смотреть. Возможно, мой комментарий об ориентации их шокировал. Наплевать. В этот момент были более важные вещи. Я указал в чёрный экран.

— Можете наблюдать или помогать, но я собираюсь отыскать этого сукина сына и заживо содрать с него шкуру.

Я вгляделся в их лица. Когда я встретился глазами с Митчем, тот улыбнулся.

* * * *

Мы освободили конференц-зал и разместили все имеющиеся данные на той же стене, что и экран, чтобы Томич при подключении не смог ничего увидеть.

Курт высчитал, что звонки поступали с интервалами в десять минут.

— Минута сорок семь. Минута пятьдесят четыре. Минута пятьдесят два, — громко произнёс он. — Томич разговаривает не дольше чем по паре минут.

— Что это значит? — риторически спросил Тони. — Дело в какой-то защите от отслеживания?

Курт нахмурился и негромко признался:

— Я не уверен.

Приняв тренажёрный зал за центральную точку, Тони обрисовал радиус зоны поисков в городе. Было известно, где Кира находился в девять часов, а первое сообщение пришло едва ли получасом позже. Учитывая примерную скорость движения, Тони посчитал, на какое максимальное расстояние Томич смог бы уехать за это время.

Митч работал с видеозаписями уличных камер наблюдения, пытаясь отследить любую подозрительную машину, отъезжающую от зала около девяти.

Я пересматривал записи с заложниками, изучая помещение, искал подсказки, улики, хоть что-нибудь. И намеренно не смотрел на Киру. Я знал, что он там, но нужно было сконцентрироваться. Сосредоточиться на чём угодно кроме его израненного лица, опухшего глаза, судорожного дыхания и событий, через которые он прошёл. Через которые он проходил прямо сейчас.

Поэтому я увеличил изображение стен и окон. Помещение походило на склад. Не поддающееся описанию, без каких бы то ни было зацепок. В окнах темнела ночь. К моменту, когда на экране снова появился Томич в прямом эфире, у меня не было ни единой догадки о его местонахождении.

Томич обратился к Беркману, требуя ответа о сделке. Он хотел увидеть брата.

Беркман ответил на требование своим.

— Покажи нам заложников.

Томич сместился в сторону, и мы увидели четырёх людей, свернувшихся на полу. Девушки плакали. Кира по-прежнему стоял на коленях, но заваливался на бок. Он тяжело дышал, а его лицо исказила боль.

— Что ты с ним сделал? — заорал я в экран.

Томич резко повернулся к камере и уставился на меня.

— Твоему парню следует больше беспокоиться о себе.

Томич оглянулся на Киру, и снова посмотрел на меня.

— Он такой галантный. Это достойно... восхищения.

Потом Томич крикнул куда-то в сторону, и один из его подручных — парень из доков, с татуированной шеей — появился в кадре. Он медленно приблизился к женщинам на полу и неторопливо потянулся, хватая жену Тони, Эви, за руку.

Тони внезапно оказался рядом со мной, и мы замерли перед экраном плечом к плечу.

Эви воскликнула. Кира подскочил на ноги. Он хотел противостоять мужчине, но мало что мог со связанными руками и ногами.

Отморозок с глухим звуком пнул Киру в живот. Мы услышали, как из легких Киры резко вышел воздух, и он вновь упал на колени. Мне словно показывали кошмар в замедленной съемке.

Девушки вскрикнули. Лицо Томича, появившись на экране, загородило собой сцену.

— Видите? Он просто не способен усидеть на месте. Не позволяет моим мужчинам тронуть женщин.

— Освободи его руки и ноги, сукин ты сын! — заорал я в монитор. — Сделай драку честной!

Томич осклабился.

— Я — человек многих качеств, детектив Эллиот, — ответил он. — Глупость — не одно из них.

Потом он резко перестал улыбаться и перевёл взгляд на Беркмана.

— Мой брат. Десять минут.

И снова экран потемнел.

Беркман вернулся к телефону, добиваясь разрешения привезти Павао Томича в офис. А я продолжал смотреть на монитор.

Лихорадочное биение моего сердца отдавалось в рёбрах. Всё, что я мог думать и рисовать в воображении — как преступники избивали Киру, как они его мучили. Желчь прожигала желудок. Если бы меня не вырвало раньше, то это точно произошло бы сейчас.

Я почувствовал прикосновение ладони к руке и оглянулся. Ожидал увидеть Митча или Беркмана, но нет. Это был Тони.

Он был напуган. Я видел следы страха на его лице, в глазах. И он сожалел о том, что назвал меня педиком. Он был благодарен Кире. Я понимал. Он видел то же, что и я: Кира пытался спасти жену Тони от чёрт знает какого ужаса.

— Он защищает их, — произнёс Тони, сжал мою руку и кивнул. — Мы их найдём.

Я не успел ответить — раздался стук в дверь, и зашла женщина.

— Детектив Эллиот, — обратилась она ко мне. — Можно задать вопрос?

Она была одним из экспертов, которые сновали туда-сюда. В ожидании продолжения, я внимательно посмотрел на неё.

— Эм, — замялась она, оглядывая мужчин в комнате. — Насчёт Киры.

Я моргнул.

— Что такое?

Женщина повернулась к специалисту по компьютерам, который помогал мне анализировать видео.

— Можешь вывести съемку на экран?

Появилась знакомая запись. Женщина попросила парня увеличить изображение Киры. Посмотрев на меня, она спросила:

— Сначала я подумала, что у него просто занемели руки от верёвок... — Она затихла. — Но теперь не уверена.

Картинка сфокусировалась на Кире, точнее на его руках. Все молча наблюдали. Женщина, имени которой я до сих пор не узнал, указала на монитор.

— Видите?

О Боже мой.

— Беркман! — заорал я. Через секунду шеф появился в дверях. — Мне нужен переводчик с языка жестов. Сейчас же!

Я повернулся к компьютерщику.

— Потребуется видео рук Киры, с самого начала.

— Что случилось? — поинтересовался Митч, вставая рядом со мной.

— Он показывает знаки, — объяснил я для всех в кабинете. — Он пытается что-то сказать на языке жестов.

Глава 16

Как обещал, Томич появился на экране десятью минутами позднее. Он разговаривал с Беркманом и захотел узнать, куда запропастилась четвёрка.

— Они поехали сопровождать твоего брата по пути сюда, — ответил шеф. На самом деле мы расположились в соседнем кабинете, изучая видео с Кирой.

Переводчица с языка жестов объяснила: что бы Кира ни пытался сказать, выходило невнятно. Он сидел боком, и получалось увидеть только одну ладонь. А связанные руки существенно ограничивали возможность показывать знаки.

Мы смотрели и пересматривали, стыкуя кусочки паззла. Первое, что удалось понять: Кира держал три пальца, потом показал нечто похожее на «говорить». Жест промелькнул быстро. Мы даже не знали, увидели ли сообщение полностью или частично, использовал ли он слова или буквы.

Курт поднял руки, изображая что-то вроде двух кричащих птиц, и глухо простонал от разочарования.

— Что это означает?

Переводчица мотнула головой.

— С руками внизу — не знаю. Но вот так, — она повторила жест, но ладонь держала у лба, — говорят «мужчина».

Мужчины. И три пальца.

— Трое мужчин, — повторил я. — Их там трое.

Переводчица кивнула и улыбнулась.

— Думаю, правильно.

Больше разобрать не удалось: или Томич закрывал обзор, или руки Киры не были видны отчётливо, или его в этот момент записи били. Но в следующем видео мы разглядели знаки, хоть руки Киры и тряслись после особенно сильного избиения.

Кира согнул средний и безымянный пальцы, выпрямив большой, указательный и мизинец.

— Как это расшифровывается? — уточнил Митч.

Переводчица обернулась на меня, и я ответил. Голос прозвучал тихо. Уверен, окружающие слышали, как раскололось моё сердце.

— Я тебя люблю.

Глаза Митча смягчились, но прежде чем он смог что-то сказать, вмешалась переводчица: — Перемотайте.

Она приблизилась к экрану, указывая на выпрямленный указательный палец Киры. Он будто на что-то показывал. Но тут его заслонил Томич.

Я посмотрел на женщину.

— Что это значит?

Она покачала головой и пожала плечами.

Блядь.

Томич вышел в прямой эфир. Беркман и двое переговорщиков кормили его обещаниями, пока наша команда в соседнем кабинете наблюдала. Чем дольше Райко не видел брата, тем злее и разочарованнее становился. Связь оборвалась очень быстро. Беркман потёр ладонями лицо.

Он подошёл к нам с мрачным видом.

— Томич теряет терпение, а мы — время. — Начальник оглядел нас четверых. — Нужно свести вместе все данные. Расскажите, что мы знаем.

— Там три человека.

— Они не дальше, чем в двадцати пяти километрах.

— Каждый звонок Томича длится не более пары минут?

— Почему? — уточнил Беркман.

— Мы не понимаем, — признал Курт.

Шеф нахмурился.

— Что происходит каждые две минуты? И Томич не хочет, чтобы мы узнали.

— Метро? — предположил я.

— Аэропорт? — высказался Митч.

— Аэропорт... — повторила переводчица. — Аэропорт! Ну конечно! Это... — она показала знак «я тебя люблю», — означает признание в любви, если держать пальцы вверх. Но вот так, — она опустила пальцы параллельно полу, — это «самолёт».

Волосы у меня на затылке встали дыбом.

— А здесь, — с оживлением заговорила женщина, останавливая видео и показывая на выпрямленный палец Киры, — если бы он мог использовать обе руки и сложил одну на другую, то получилось бы «задание».

— Задание? — недоверчиво повторил Беркман.

О Господи.

— Не задание, — произнёс я. — Здание для самолёта.

— Они в авиационном ангаре, — подхватил Митч, подбегая к карте города.

Беркман расплылся в улыбке.

— Твой парень — умница.

Переводчица поторопила техника включить заново второе видео.

— В самом конце записи. — Мы следили за перемоткой. — Здесь!

Кира будто бы разминал руки и ничего не показывал. Картинка застыла, когда на краткий миг промелькнул жест. Угол наблюдения был не слишком хорош, но было заметно, что Кира выпрямил указательный и большой пальцы. В замедленном режиме мы увидели, как после его рука сомкнулась в кулак, прежде чем Томич отключил связь.

— LA, — воскликнула переводчица. Она развернулась посмотреть на нас.

— Слишком быстро, и угол неправильный, но думаю, это L и A.

— Они в ангаре в Лос-Анджелесе?

— Нет, — переводчица помотала головой. — Он не закончил. Ставлю на то, что следующей буквой должна была быть X.

— LAX, — соединил я. — Они в ангаре для самолёта в аэропорту Лос-Анджелеса.

* * * *

Весь этаж погрузился в работу. Наша команда носилась, собираясь и проверяя оружие.

— Детективы, — видеотехник позвал нас с другого конца кабинета. — Томич снова на связи. Детектив Эллиот, он спрашивает вас.

Зная, что подобное никогда не заканчивается благополучно, я нерешительно подошёл, вновь испытывая ужас.

И правда, Томич показался на экране. Вместе с Кирой.

Его держали два отморозка. Кира стоял на коленях возле небольшого стола, а руки были вытянуты на столешнице и привязаны. Из пореза над глазом кровь текла ручьем, челюсть выглядела разбитой. Его тело блестело от пота.

Кира был напуган. И не сопротивлялся.

Вся моя сила воли ушла на то, чтобы не потянуться и не прикоснуться к монитору.

— Детектив Эллиот, — обратился ко мне Томич. — Наступает точка невозврата, после которой вы не сможете повернуть назад. Согласны?

— Что ты несёшь?

— Твой парень плохо себя вёл, — произнёс Томич с жутковатым спокойствием. — Судя по всему, пытался подавать знаки руками за моей спиной. Один из моих людей заметил.

Господи, нет.

— Я, правда, надеялся, что мы выберемся из этой передряги без насилия. — Томич покачал головой и щёлкнул языком. — Но хочется быть по-настоящему уверенным, что твой бойфренд снова не натворит дел, — поделился он. Моя кровь застыла.

Один из преступников оттянул голову Киры за волосы, а Томич вцепился ему в лицо.

— Разговаривать жестами не выйдет, если я сломаю тебе руки, правда?

Остальной мир будто растворился. Я видел только Киру. Понимал, что Беркман кричит и умоляет, но не мог разобрать слова. Ничего не слышал. Ничего не видел, кроме закрытых глаз Киры.

Томич поднял железный прут над головой и со всей силы опустил на протянутое запястье. Раздался тошнотворный звук — хлюпающий удар и приглушённый вопль.

Я почувствовал, как меня схватили руки, оттаскивая подальше от улыбающегося лица Томича на экране.

— Если не увижу брата через десять минут, то начну ломать остальные части тела.

— Ты сдохнешь через десять минут! — заорал я в ответ, но экран уже погас.

Мой мир почернел.

Я не помнил, как швырнул стол на пол или бросил стул в стену. Но когда Митч вцепился в меня, удерживая на месте, я увидел разгромленную комнату. Парни смотрели на меня со страхом и жалостью в глазах.

На меня навалилась тяжесть всего произошедшего, но я продолжал чувствовать руки напарника. Ладони, которые сначала сдерживали меня, теперь стали поддержкой.

Я взглянул на Митча и попытался сказать, но получилось только еле шепнуть.

— Хочу его убить.

Он посмотрел в ответ с яростью, горящей в глазах, и кивнул.

— Вперёд.

— Ребята, — сдержанно сказал Беркман. Он оглядел нас четверых, сочувствие во взгляде сфокусировалось на мне. — Спецназ уже закончил инструктаж. Вам туда нельзя.

Мы отреагировали синхронно и мгновенно. Ни единого шанса на то, что мы не пойдём. Находиться в стороне от места событий — не вариант для нас. Мы вчетвером уложим Томича мордой в пол.

Беркман поднял ладони вверх.

— Точно, — вздохнул он. — Но мы не заходим первыми. Мы ждём и наблюдаем, пока место не расчистят и заложники не будут в безопасности. Понятно?

* * * *

Поездка в аэропорт в фургоне стала самыми долгими пятью минутами в моей жизни. Впятером — Беркман отказался отпускать нас одних — мы сидели настороже, в полном молчании.

В аэропорту как всегда кипела жизнь. Наша машина прошмыгнула через служебные ворота, обычно используемые грузовиками, бензовозами и прочим техническим транспортом. Администрация сообщила о приглушённом свете в одном из старых ангаров, сейчас отведённом под склад. Но официальных записей о посещавших его сотрудниках не было. Разведка подтвердила подозрительную активность, так что мы точно знали, куда ехать.

Фургон припарковался на расстоянии нескольких зданий, и мы остались в засаде.

На одной из стен фургона в ряд выстроились мониторы видеонаблюдения. Мы следили за тактической группой. Они основательно замаскировались, вооружились под завязку и готовились выдвинуться.

Никто не смотрел друг другу в глаза. Никто не нарушал тишину.

Будто мы смотрели на что-то другое.

Всё казалось нереальным. Ужасающим. Словно многолетняя подготовка, учившая хладнокровному и отстранённому подходу, прошла напрасно. Мы сидели с вывернутыми наизнанку сердцами и ждали, когда в дело вступят бойцы спецназа.

Они окружили здание как чёрный дым, блокируя каждый выход. Нам подали сигнал, и мы выбрались из фургона. Тихо добежали до стены ангара и терпеливо дожидались — хоть и было тяжело осознавать, что заложники всего в нескольких метрах.

Когда мы спрятались в тени в условленном месте, команда спецназа двинулась вперёд.

Это происходило сотни раз. Стандартная процедура. Протокол.

За всю жизнь я не боялся сильнее. Прошло всего несколько секунд, времени едва хватило на осознанную мысль. Сердце отмеряло мгновения, колотясь с утроенной скоростью.

Пронзительный крик вырвался в ночную тьму. Мужчины позади меня подскочили. Голос был женским, и я инстинктивно схватил Митча за руку. Раздались выстрелы. Мы вчетвером запаниковали и подались вперёд.

Беркман выставил ладонь.

— Рано.

Прозвучало еще два выстрела, и я думал, что сердце взорвётся. Страх мешал дышать.

Прошла целая вечность, прежде чем рация Беркмана громко затрещала в тишине. Нам разрешали идти.

Я даже не понял, как моё тело бросилось бежать. Курт распахнул дверь. Мы рванули, не представляя, что нас ждёт.

Привыкая к свету, я оглядел большое помещение и помчался к Кире, как только его заметил. Мне было наплевать, что тут присутствуют другие полицейские или спецназовцы. Я даже не думал об этом.

Кира сидел на полу, вытянув ноги и сложив руки на груди. Я практически смял его. Обнял и прижал к себе, не забывая про левую руку. Она, очевидно, была сломана — след от удара чуть выше запястья начал синеть. Кира навалился на меня с облегчением и усталостью.

Я держал его. Просто держал в руках, впитывая ощущение знакомого тела, тепла его кожи. Я целовал его в шею, в висок, повторяя, что он в порядке. Кира был в порядке. Со мной. В безопасности.

Я держал в ладонях его избитое, окровавленное и прекрасное лицо. Медленно отклеил скотч от его рта, и Кира рвано и глубоко задышал. Я касался губами его лица, волос, заверяя, что всё закончилось.

Сел на пол и притянул Киру на колени.

Я не хотел его отпускать. Оглянувшись, я увидел парней, сидящих в таких же позах.

Они тоже шептали, обнимали, утешали. Я понимал, что они видели, как я держал и целовал Киру. Слышали признания в любви.

После многих лет пряток и попыток удержать жизнь в секрете, я просто перестал переживать. Теперь было ясно, что по-настоящему имеет значение. Когда вся мишура отпала, я четко осознал, что важнее всего. Поэтому сжал Киру чуть крепче и поцеловал его в висок.

Дальнейшие события размылись.

Я увидел тела трёх мужчин. Помню, что разочаровался, узнав мёртвого Томича. Я хотел прикончить его собственными руками. При виде трупа я подумал, что это и вполовину не так удовлетворительно, как могло бы быть.

Место преступления наполнилось полицейскими и шумом. Люди работали вокруг, пока мы вчетвером прикрывали и укачивали наших любимых.

В больницу мы поехали в машине скорой помощи, с медиками, но всё происходило беззвучно, будто в замедленном действии. Я чувствовал себя тяжёлым и онемевшим.

Я не помнил разговоров. Не помнил даже, произносил ли что-то сам. Посмотрев на Митча, Курта и Тони в комнате ожидания, я не вспомнил, как сюда попал. Медсёстры и врачи беседовали со мной, но я не смог бы повторить ничего из сказанного.

Помню, что мне сказали подождать.

На этом я и сосредоточился. Сидел в приёмном покое и... ждал.

Я взглянул на мужчин, расположившихся рядом.

Ни один из нас не был похож на прежнего себя. Ни один не остался таким же, каким был несколько часов назад. Мы изменились навсегда.

Было уже начало второго ночи. Я уронил голову на стену позади и закрыл глаза всего на мгновение. А потом подскочил, когда Беркман с громким выдохом уселся рядом.

— Журналисты кругом, — произнёс он с презрением. — Какой-то долбанный цирк.

Вот так.

Как по щелчку, всё было кончено. Я вздохнул.

— Моя карьера подошла к концу. — Даже мне самому голос показался фальшивым.

Митч, явно не в настроении для загадок, устало моргнул и внимательно посмотрел на меня.

— Что ты имеешь в виду?

Я помотал головой.

— Не парься, — тихо и безразлично бросил я.

— Типа из-за всего этого гейства? — прямо спросил Курт.

Я приподнял брови.

— Гейства?

Беркман оглядел нас всех, потом сосредоточился на мне.

— Они не в курсе?

— Нет, мы не были в курсе, — ответил Тони.

Я встретился взглядом с шефом. Он сформулировал вопрос как-то странно.

— Вы знали?

— Да, — пожал он плечами. — Это же не ракетостроение. Ты упомянул, что Кира — из Японии.

Я кивнул.

— Кира — японское мужское имя, — легко пояснил Беркман.

Ой. Конечно. Я повёл плечом.

— Не думал, что кто-то догадается...

Митч посмотрел на меня и произнёс тихо:

— Почему ты не рассказал мне?

Курт, Тони и Беркман молчали, зная, что мы, как напарники, должны сами разобраться с проблемой.

— Ты должен был сказать.

— Я пытался, — честно ответил я.

— Последние несколько недель? Вот о чём ты хотел поговорить? — недоверчиво уточнил Митч. Я кивнул, и он рассмеялся без намёка на юмор.

— Что насчёт последних пары лет? Мы годами работаем вместе. — Он громко сглотнул. — А ты мне лгал.

— Я никогда не лгал, — возразил я, вскакивая на ноги. — Не говорил «она» или «её». Вы, парни, подразумевали, не я.

— Но ты ни разу и не исправил! — воскликнул Митч. — Хоть однажды я дал тебе повод усомниться, что не приму этого?

Я покачал головой и признал: — Нет.

Поднял глаза на Митча и ясно увидел, что проблема не в моей ориентации. А в честности. Митч выглядел так, словно прошёл через ад. Так и было. Для каждого из нас.

— Тогда почему? — проворчал он.

— Потому что я хороший полицейский, — ответил я. — Отличный, сильный, честный полицейский.

Напарник в замешательстве смотрел на меня. Я постарался объяснить.

— Как только журналисты узнают, — произнёс я, показывая на окно, — не будет иметь значения, что я сделаю, сколько наркокартелей посажу и сколько жизней спасу. Я буду всего лишь полицейским-геем.

— Ты это имел в виду под окончанием карьеры?

Прежде чем я успел что-то сказать, в комнату вошли два врача. Парни встали рядом со мной.

— Как они?

— Джентльмены, — поприветствовал первый доктор. — Женщины потрясены и находятся в шоковом состоянии, что неудивительно после такого события. Но физически они в полном порядке. Мы дадим им успокоительное, и через пол часа они смогут отправиться домой.

Каждый из нас задышал легче.

— Во всех отчётах речь об одном и том же, — вмешался второй врач. — Если бы не мистер Франко, история сложилась бы совсем иначе. Согласно словам всех трёх девушек, мистер Франко держался между ними и преступниками.

Я практически боялся спрашивать.

— Он в порядке?

Первый доктор взглянул на меня словно бы извиняясь.

— Его очень сильно избили. Левая рука серьёзно повреждена и нуждается в операции. Сломаны рёбра, множество ссадин, а порез над глазом потребовал швов. Мы сделали несколько рентгенов и сканирование — нет трещин в черепе или каких-то внутренних повреждений...

Я порывисто вдохнул.

— Можно его увидеть?

Меня провели по коридору. Перед дверью врач остановился и мягко произнёс:

— Мы дали ему снотворное.

Я застыл, неспособный пошевелиться. Страх приковал мои ноги к полу. К плечу прикоснулась ладонь, и голос Митча заверил, что всё в порядке.

На кровати я увидел неподвижного и очень тихого Киру. Глаза горели, но я велел себе не реветь. Он был таким надломленным, таким уязвимым.

Мои ноги словно налились свинцом, но каким-то образом я прошёл мимо аппаратов к дальнему краю кровати.

Киру умыли. Засохшую кровь сменили бинты, синяки и немного гипса. Я боялся прикоснуться.

Наклонившись ниже, я поцеловал его в разбитые, припухшие губы. Я знал, что Кира спит и не слышит, но всё равно попросил прощения и признался в любви.

Поднял голову и увидел, что Митч до сих пор наблюдал за мной. Я невероятно устал и был переполнен страхом, облегчением и сожалением. И пытался не плакать.

А потом в комнату ворвалась Юми, мама Киры. Я слишком вымотался, чтобы удивиться её появлению. Она дотронулась до моей руки, но смотрела не на меня. Всё её беспокойство сосредоточилось на сыне. Сэл выступил из-за спины Митча. Высокий молчаливый мужчина внимательно смотрел на меня.

Что я мог сказать? Как вообще можно было объяснить, что я натворил с его мальчиком? Я поднял правый кулак к сердцу, рисуя на груди круги. Снова и снова повторял, как сожалею.

Я был ужасно виноват.

Митч следил за тем, как Сэл притянул меня в объятия. И в этот момент я не смог сдержать слёз. Отец Киры держал меня, пока я рыдал и рассыпался на части в его руках.

Я взглянул на напарника. Тот встретился со мной грустными, влажно блестевшими глазами, кивнул и вышел из палаты.

Сэл положил большую ладонь мне на щеку, заставляя поднять глаза. Его взгляд метнулся к Кире и обратно на меня. Мужчина подвёл меня к кровати. Я негромко рассказал им всё, что знал о травмах Киры, о том, через что он прошёл и каким храбрым был. Потом признался, что любил их сына. Любил и надеялся изо всех сил, что он меня простит.

Юми вытерла влагу с моего лица, притянула в объятия и улыбнулась сквозь слёзы. Она объяснила, что их телефон не прекращал трезвонить — какой-то телеканал хотел разузнать про Киру.

— Я бросила трубку, а он зазвонил снова, уже из больницы. Как люди из телевизора знают раньше родителей? Ближайших родственников?

Юми была зла и напугана. Я не мог её винить.

Взглянул на часы. Уже три ночи.

— Снаружи у больницы есть съемочные команды?

Юми кивнула.

— Повсюду.

Волна усталости прокатилась по мне. Думаю, я покачнулся, потому что Сэл положил руки мне на плечи и поддержал.

— Тебе стоит поспать, — ласково произнесла Юми.

Я помотал головой.

— Не собираюсь уходить.

Она кивнула, жестами поговорила с Сэлом. Я даже не стал притворяться, что понимаю. Потом Юми заговорила:

— Мы пойдём. Мы увидели Киру, ты здесь, так что он будет в порядке. Вернёмся с утра. — Она тепло, по-матерински улыбнулась. — Тебе что-нибудь нужно?

Не имел ни малейшего понятия. Думать не получалось, поэтому я отрицательно покачал головой.

Мама Киры грустно посмотрела на меня.

— Он спит. Тебе стоит сделать то же самое.

Я не стал дожидаться их ухода и сразу сел на край кровати. Занимая так мало места, как мог, я лег на бок рядом с Кирой.

Положив голову на руку, я смотрел на его профиль и слушал мягкое дыхание, пока глаза не отказались открываться. Позже пришла медсестра с покрывалом, сообщая, что я не могу спать на кровати. Она подтащила кресло, помогла мне пересесть и укрыла.

Следующее, что я осознал — дневной свет. Тело болело. Я слышал голоса и шаги.

Вспомнил, где находился.

Резко сел ровно и постарался сдержать эмоции, увидев Киру.

Он не спал и разговаривал с медсестрой, но я всё равно подошёл и взял его руку, будто женщины тут вовсе не было. Левый глаз Киры практически не открывался из-за опухоли, синяки расцвели разными оттенками, везде виднелись порезы.

— Эй, — с придыханием выдал я.

Он сжал мою руку. Его голос был тихим и хриплым.

— Эй.

Наклонившись, я легко коснулся его губ. Если Кира и удивился публичному проявлению чувств, этого было не заметно.

— Мне без разницы, кто увидит, — сказал я.

Он медленно мигнул и долго смотрел на меня здоровым глазом. Может быть, время было не самое подходящее, но я всё же сказал.

— Детка, я так испугался, — Я сглотнул от накативших эмоций. — Так испугался.

Он кивнул. Уцелевший глаз закрылся, но хватка на руке усилилась.

Кира был тих. Не отстранён, скорее задумчив. Учитывая пройденные испытания, это было объяснимо. Он заказал завтрак и отвечал на вопросы движениями головы.

Палата постоянно была заполнена людьми. Родители Киры пришли около семи, принесли свежую одежду для нас обоих и кофе для меня. Медсёстры сновали туда-сюда, записывали наблюдения и говорили, что если Кире обеспечат полнейший покой, то его могут отпустить домой уже сегодня.

Самым неожиданным гостем стал Беркман. Он заглянул в дверь, увидел меня и улыбнулся. Шеф выглядел... постаревшим. Будто прошедшая ночь добавила ему десяток лет.

— Всего лишь хотел проведать героя, — объявил он, заходя в палату.

Я улыбнулся начальнику и представил его родителям Киры. Когда Сэл жестами показал приветствие, Беркман посмотрел на меня и кивнул с понимающей улыбкой.

— А, язык жестов...

Я ухмыльнулся, сделал глубокий вздох и познакомил его с Кирой.

— Росс Беркман, мой шеф. Кира Такео Франко, — и добавил: — Мой парень.

Беркман ухом не повёл.

— Для меня честь встретиться с тобой, Кира, — произнёс он, пожимая ему руку. — Вчера ты спас мою команду.

Кира моргнул и приглушённо возразил: