Толстушка и красавчик (СИ)

— Слышишь, ты, мудила! Я тебе сказал, чтобы ты к ней и близко не подходил.

Он резко одернул мои руки.

— Маша смотрит на нас. Я не хочу, чтобы она волновалась и переживала. Я тебе тоже повторяю, что с ней останется сильнейший из нас. И почему-то я уверен, что это будешь не ты.

Он резко встал и пошел к Маше.

Я тоже встал и поплелся следом за ним. Война значит, Антошенька? Ну что ж, ты сам напросился! Когда мы подошли к Маше, она с тревогой посмотрела на меня:

— Всё хорошо? — заглядывает мне в глаза, ищет ответы на свои внутренние вопросы.

— Нет, плохо, — я вздыхаю, — я уже успел соскучится, — притянул ее и поцеловал прямо на глазах у него. Ты хотел войны? Приступаем.

Она не сопротивлялась, видимо поняла, что это бесполезно в моем случае. Но через короткое время прервала поцелуй и произнесла:

— Смотрите какой у меня букет красивый получился!

Только сейчас я заметил у нее в руке целую охапку больших и разноцветных листьев.

— Машуля, — меня передернуло в очередной раз от такого обращения к ней, — подойди к вон тому дереву, я тебя сфоткаю.

Он показывает на соседнее дерево. Смысл понятен, главное — увести ее на расстояние от меня.

— Антош, я не очень люблю фотографироваться. Я плохо на фотках получаюсь, — она колеблется.

— Это просто я тебя не фотографировал, у меня ты выйдешь красоткой, вот увидишь.

Она улыбнулась. Черт. Улыбнулась ему, а не мне.

— Маруся, а давай, пусть он нас вместе сфоткает, двоих? — что не ожидал? А это я еще только разминаюсь. Нагнулся и шепнул ей в ушко. — Хоть какая-то от него польза будет.

Она игриво ткнула меня в бок и улыбнулась. Теперь только мне.

— Давай! Антон, вот мой телефон, сфоткай, пожалуйста, нас.

Она достает телефон и протягивает ему. Ну ей-то он не сможет отказать. Я улыбаюсь. Давай Ромео потрудись на славу.

Я обнимаю Марусю, прижимаюсь к ней и кричу нашему фотографу.

— Только смотри, чтобы я там хорошо получился, — мы улыбаемся с Марусей.

Фотограф с хмурым лицом устраивает нам фотосессию. Мы поворачиваемся друг к другу и смотрим в глаза. Маша подкидывает вверх свой букет, листья рассыпаются и начинают плавно кружить над нами. Она смеется. И я вслед за ней. Как же мне повезло, что она рядом. Я наклоняюсь и легко целую ее.

Антон передал Маше телефон, и Маша стала рассматривать наши фотографии.

— Антоша, ты, правда, прирожденный фотограф! Еще никогда я так хорошо не выходила на фото.

Мне нужно быстренько отнять этот плюсик из его достижений, поэтому я сразу отвечаю:

— Это ты просто счастливая, и это даже через фото ощущается.

Говорю ей, и она одаривает меня своим теплым взглядом. И так хорошо, но наш личный фотограф опять напоминает о себе.

— Я же обещал тебе, а я всегда обещания сдерживаю.

Это он сейчас тонко мне угрожает? Пора бы уже избавиться от этой назойливой мухи. Его миссия — запечатлеть наше с Марусей счастье, подошла к концу. Пора бы уже ему и свалить по тихой грусти.

— Маруся, а ты говорила про Кристи, может ее позвать? А то другу твоему скучно с нами, пусть бы и его Кристи развеселила, — перевожу взгляд на Чехова, тот молодец, держит «марку». Спокойное лицо, без эмоций.

— Хорошая мысль. Может действительно позвонишь Кристи?

Она повернулась к нему и притихла в ожидании его ответа.

— Я ей утром звонил, она еще на даче, приедет поздно вечером.

Вот козел, подготовился уже. Сомневаюсь, что он ей звонил. А почему кстати он действительно не с Кристи? Как понимаю, это он с ней на вечеринке сидел за ручки держался, ворковал.

— А я чё-то не понял, вы с Кристиной встречаетесь? Это же с ней ты сидел на вечеринке вместе, шушукался по углам?

Он поднял на меня свои глаза, думаю, заволновался. Не хочет это на глазах у Маши обсуждать. Но придется, я ведь уже сложил лапки в предвкушении.

— И что? Ты тоже в универе на каждом углу с кем-то шушукаешься. Но это не говорит, что ты встречаешься со всеми?

Сейчас он целится не в меня. Бьет по моему слабому месту — Маше. Ей неприятно это слышать, я вижу. Ублюдок! Сейчас подошел бы и хорошенько врезал ему. Но здесь Маша. Я не могу так поступить из-за Маши, ведь она, почему-то, хорошо относится к нему. Неужели не видит, какая он сволочь?

— Конечно не говорит. Со вчерашнего дня у меня появилась девушка! И теперь я встречаюсь только с ней.

Сам не знаю, как у меня это вырвалось. Но я даже рад. Давно нужно было уже признаться себе, в первую очередь, что я хочу видеть ее своей девушкой. Мне хорошо рядом с ней, почему нет? Интересно, если бы не Антон, я бы решился сказать и признать это? Походу, нужно сказать ему спасибо, он сам подтолкнул меня в крепкие объятия Маши. Я посмотрел на Машу. Она явно не была готова к такому повороту событий. Но думаю, ей это радостно слышать. Любой девушке приятно, когда официально подкрепляют ее статус. Я тихонько спросил ее:

— Надеюсь, ты не против?

Маруся покачала головой, соглашаясь, и покраснела, опустила глаза. Моя стеснительная девочка. Я поднял рукой ее подбородок и поцеловал ее. В момент поцелуя я обнял ее крепче, чтобы протянуть руку и показать этому чудику конструкцию из среднего пальца.

Оторвавшись от сладкого поцелуя, я понял, что сейчас настал подходящий момент и нужно воспользоваться им. Я обнял ее и на ушко шепнул: «Маша, поехали ко мне». Она кивнула мне незаметно. Я ликовал. Наконец-то! Теперь только осталось скинуть с балласта этого присосочника. Но, думаю, он все сам уже понял. А, быть может, нервы сдали видеть нас постоянно обнимающимися и целующимися, потому что он обратился к Маше:

— Машуля, я рад, что мы погуляли, но мне пора домой. Хочу сходить в душ и пораньше спать лечь, — вот, правда, сходи, охладись от просмотра наших жарких объятий.

— Хорошо, Антон. Тогда давай до завтра. Увидимся в универе. И спасибо за хороший вечер и за классные фото, — она напоследок мило улыбнулась ему.

Он улыбнулся в ответ и пошел. Слава богу! Неужели я этого дождался. Я схватил Марусю за руку и повел к парковке.

Глава 29.

Мария

Во второй раз заходить в квартиру к Сомову уже не так страшно, да и его тепло от руки слегка расслабляет. Как быстро всё изменилось. Вчера я заходила пугливой ланью, а вот сегодня уже в статусе его девушки. И мне нравятся эти перемены! Правда, до сих пор не верится, что я не сплю, ну или не погрузилась в очередной книжный роман.

Сегодня дома у него были родители. Вернее, только мачеха. Я заволновалась. Как она среагирует, что рядом с их сыном такая толстушка? Мы раздевались, когда она вышла из кухни.

— Добрый вечер! Джон, ты уже вернулся, еще и с гостьей, — она улыбнулась, когда увидела меня.

— Здравствуйте! — робко произнесла я.

Очень волнительно. Но ее умиротворенный вид успокаивает. Нет в глазах ни презрения, ни недовольства.

— Добрый вечер! Я тетя Таня, — она с любопытством изучает меня.

— Очень приятно. Я Маша, — в этот момент Женя взял меня за руку и потянул в свою комнату.

— Очень приятно, Машенька. Вы как раз вовремя пришли, я шарлотку в духовку поставила. Приходите потом чай пить.

— Спасибо.

Только и успела произнести, как Сомов утянул меня в свое убежище. Закрыл двери и сразу накинулся на меня с поцелуями. Ну нет, не сейчас! Я столько возмущений готова высказать. Я отворачиваюсь и руками стараюсь его остановить. Он не понимает, почему я сопротивляюсь.

— Женя, так нельзя. Как ты не понимаешь? — он с удивлением поднял на меня глаза.

— Я в своей комнате, почему нельзя?

Я покачала головой. У него только поцелуи на уме.

— Женя, я про тётю Таню. Нельзя так поступать с человеком. Она от чистого сердца, а ты так холодно с ней.

Он нервно вздохнул, пошел и сел, развалившись на кровать.

— Марусь, мы пришли сюда о ней разговаривать?

Я подошла неспешно к нему. Присела рядышком.

— Женя, я не прошу тебя полюбить ее, я прошу тебя быть помягче с ней. Неужели это так сложно?

Он закатил глаза. Тяжело выдохнул.

— Еще какие-то пожелания и предложения будут? — смотрит нервозно на меня.

— Так мы договорились?

Даже его нервозность не собьет меня с пути. Я тоже упрямая колючка, сразу вспомнила мамины слова, и чуть заметно улыбнулась.

— Хорошо, я постараюсь, но не обещаю, — ну для Сомова, это почти что обещание. Я рада!

— Хорошо, тогда есть еще одно пожелание.

Я наблюдаю за его реакцией.

— Что еще? — он уже почти с психом отвечает. — Может мне ее еще мамой называть? — я улыбнулась, хотя ситуация совсем не располагала к улыбке.

— Нет, не угадал, — он опять закатил глаза, ему не нравится играть в догадки, а вот я вхожу во вкус, но с Сомовым нельзя переборщить. Он как ураган, всё сразу снесет со своего пути. — Можно сейчас вернуться к тому, для чего мы сюда пришли?

Он резко перевёл взгляд на меня, я прикусила нижнюю губу, и стало заметно, как его взгляд теплеет, синие глаза становятся темнее. Улыбка слегка касается уголков его губ.

— Нет, Соколова Маруся. Твой поезд ушел. Хотела поговорить, вот теперь сиди и беседуй, — мой милаш дуется, это так мило.

— Хорошо, как скажешь, Сомов Евгений, — я взяла его руку в ладонь, переплела наши пальцы. — У тебя такие длинные пальцы, — он наблюдает за мной. Ему интересно какой у меня план. А у меня нет его. Я просто хочу ощутить его губы. Но он решил меня наказать, поэтому мне нужно приложить усилия, чтобы получить послабление наказания. Я стала второй рукой проводить по его свободной руке, нервно, неловко. Когда дошла до бицепсов, сжала их. — Такие крепкие руки, — он смотрит на меня уже с нескрываемой улыбкой. Стала дальше подниматься, провела одним пальцем по его шее, прямо по его татуировке, от чего его шея покрылась мурашками. Повторила несколько раз этот нежный обряд по шее. И снова улыбнулась. Поднялась до мочки уха, в котором была небольшая дырка для серьги. Точно, он же пришел с серьгой в универ. А почему сейчас не носит? Но это сейчас не важно. Не буду сбивать его настрой, ведь теперь у меня созрел план, как сделать так, чтобы он сам отказался от разговоров. Я сжала легонько его мочку уха и сразу стала проводить тонкую линию пальцем по подбородку. — Такой волевой подбородок. — Он сглотнул. Перешла к губам. Осторожно, очень легко прикасаясь к ним, провела по их контуру. Сама сглотнула, так как сразу во рту стало выделяться больше слюней. — Такие сладкие губы.

Не удержалась, и сама потянулась к нему за поцелуем. К черту все планы, наказание. Я хочу ощутить его поцелуй. Он моментально ответил мне, словно всё это время сидел в боевой готовности и ждал, когда я сорвусь. И, к слову, дождался.

По ощущениям мы целовались минут семь-десять. Я поняла, что пора останавливаться, когда он уже руками стал прикасаться через толстовку к моей груди. Не скажу, что мне не понравилось. Нет, наоборот, внутри меня разгорался до этого времени неизвестный мне огонь, мне хотелось большего, перейти эту грань, но было страшно. Было ощущение, что в любую минуту кто-то может зайти сюда. Я оторвалась и посмотрела на него. Он глубоко дышал, глаза из синих превратились в почти черные. Что-то далеко мы зашли с нашим поцелуем.

— Блин, Соколова, что ты делаешь со мной? Так-то знаешь, не очень удобно сидеть в штанах со стояком.

Я покраснела и машинально перевела взгляд на его штаны. Они заметно выпирали. Я смутилась. Мне захотелось закрыть лицо руками и кричать: «Это не я. Я тут не при чем». Почему-то стало неловко, хотя, по идее, должно быть неловко ему. Он прижал меня к себе и обнял.

— Прости, я не привык, что ты такая скромница у меня.

Поцеловал меня в макушку. И так стало спокойно в его объятиях. Его аромат окутывал и дарил ощущение блаженства и умиротворения. Он заботливый, и всё что говорил о нем Антон — неправда. Кстати, об Антоне. Нужно узнать, о чем они болтали.

— Женя, а о чем вы болтали с Антоном? Вас какое-то время не было.

Он убрал от меня объятия и выпрямился.

— Вот это правильно! Нужный разговор. Твой Антошенька сразу отрезвляет. Маша, я не хочу, чтобы ты оставалась с ним наедине, — я с удивлением на него посмотрела.

— Почему? Мы уже столько времени с ним дружим. Чем он тебе не понравился? — смотрю на него, и его глаза приобретают синий оттенок. У него красивые глаза.

— Он мне не нравится всем. Начиная от внешнего вида и заканчивая безответной любовью к тебе, — я свела брови и нахмурилась.

— Какой любовью ко мне? Мы друзья. А то, что было на вечеринке, это просто Антошка перепил. И он просто по пьяни предложил научить меня целоваться. Просто по-дружески. Какая любовь. О чем ты?

Он покачал головой.

— Маша, просто поверь мне. Я не запрещаю тебе с ним дружить, понимаю, что ты к нему уже привязалась. Звоните, болтайте, встречайтесь в универе на моих глазах. Но не наедине. Я ему не доверяю.

Он взял мою ладонь.

— Сомов, так это ревность? — заглядываю ему в глаза.

— Марусенька, это ограждение тебя от опасности. — Он поправил мне прядь. — Если тебе приятнее называть это ревностью, называй. Хоть как называй, главное — держись от него подальше. Хорошо?

В этот момент мы услышали, как тетя Таня зовет нас пить чай. Сомов сделал вид, что не слышит.

— Что-то мне так чаю захотелось. В горле после такого поцелуя всё пересохло.

Он качает головой.

— Марусь, давай попозже. Сейчас она уйдет с кухни, — ну уж нет.

— Ну ты же обещал мне! Пойдём, просто посидишь рядом со мной, — превращаюсь в маленькую девочку, которая клянчит новую игрушку. — Пожалуйста!

Он закатывает глаза, медленно встает.

— Иду только из-за твоего сушняка, буду просто тупо сидеть и молчать, сразу предупреждаю!

Я тоже соскочила с кровати, поцеловала его в щечку.

— Спасибо, Женечка! Ты лучший.

И пошла к двери. Но он меня перехватил, развернул к себе.

— Как ты меня сейчас назвала?

Я испугалась. Я что-то сделала не так? По его виду пока непонятно.

— Женечка, — тихонько и испуганно повторяю.

Он улыбается и крепко обнимает меня. Гладит мои волосы.

— Мне нравится, — я выдыхаю.

Мы заходим на кухню. Тетя Таня хлопочет, пытается сделать всё в лучшем виде. В центре стола стоит пирог-шарлотка, из него еще идет пар. Приготовлено три чашки. Я присела на свободный стул, Женя сел рядом. Тетя Таня разлила чай, разрезала пирог, и тоже присоединилась к нам.

— Давайте ваши блюдца, положу пирог, — она протягивает руку.

Сомов сидит не шелохнувшись. Откинулся на спинку стула. Тогда я взяла у него блюдце и протянула ей.

— Спасибо, я только чаю попью, а вот Женя пусть ест за двоих. Растущий организм, ему нужно.

Мы заговорчески улыбнулись с Татьяной. Сомов опять закатил глаза. Я поставила ему блюдце с пирогом. Тетя Таня встала и повернулась к шкафчикам за сахаром. Я воспользовалась моментом, под столом нашла ладонь Сомова и сжала ее. Одновременно с этим сделала глаза кота из «Шрека», и губами беззвучно прошептала слово «Пожалуйста». Как раз вовремя. Тетя Таня вернулась с сахарницей. Женя сделал глубокий вдох, выпрямился и взял ложку. Я ликовала внутри. Но сейчас к нему слишком много внимания, нужно как-то отвести его от него. Благо, его мачеха пришла на помощь.

— Машенька, а где вы познакомились? — я ей благодарна за это.

— Мы с Женей учимся в одном универе, в одной группе.

Я мельком наблюдаю за Женей, за его реакцией. Пока все проходит спокойно. Он поглощает пирог. Без особого аппетита, но это неглавное.

— Понятно. А почему ты, Маша, решила поступать на лесхоз? Я думаю, девчонок у вас в группе наверно немного?

Она отпивает чай, и с интересом наблюдает за мной.

— Нет, наоборот девчонок больше. Не знаю, я люблю природу, люблю лес. И надеюсь, что благодаря этому образованию моя работа будет связана со всем этим. Кстати, Женя, я тебя не спрашивала, а почему ты пошел на лесхоз?

Интересно, ответит или нет?

— Ну явно не из-за любви к природе, — мы с Татьяной улыбнулись, еще бы. Где Сомов и где природа. — У меня все проще, куда было легче поступить, туда и пошел.

— Да, как-то совсем не романтично, — сказала я ему на выдохе.

Сомов резко взглянул на меня с легкой ухмылкой, и взгляд его не внушал ничего хорошего. Что он задумал?

— Маруся, попробуй пирог, вкусно кстати.

Не успела я моргнуть, как он уже протягивает мне ложку с кусочком шарлотки. Я захлопала глазами, но открыла рот. Что он делает, прямо на глазах у мачехи? Он довольно улыбнулся. Его мачеха тоже улыбнулась и со словами: «Вы милые и хорошо вместе смотритесь. Спасибо вам за компанию, но я пойду, меня глажка ждет. Чашки оставьте на столе, я потом уберу» вышла из кухни. Я сразу Сомову прошептала:

— Ты что делаешь? Мы же не одни!

Он растянул довольную улыбку и положил в рот очередной кусочек пирога.

— Ну кто-то романтики резко захотел! — я покачала головой и улыбнулась.

— Доедай и отвезешь меня домой.

Он потянулся ко мне и легко поцеловал.

— Так пирог, вперемешку с твоим поцелуем, еще вкусней, — он доедал, допивая свой чай.

А я смотрела на него. Завтра нас ждет универ. Что нас там ждет? Как окружающие воспримут нашу пару? Сможем ли мы противостоять общественному порицанию и недовольству? Только интерес к моей персоне в универе спал, как сейчас пойдет новая волна насмешек, показываний пальцем и шушуканий за спиной. Готова ли я это выдержать снова, но с еще большей направленной силой. И мысленно опять повторила себе: «Я же сильная, я все смогу».

Глава 30.

Евгений

Я приехал в универ. Как всегда опаздывал. Частенько не могу рассчитать время с пробежкой. Думаю что успею, но время бежит быстрее моих предположений. Подошел к аудитории. Изначально был план зайти и поцеловать на глазах у всех Марусю, но в этот раз лекцию вел ворчливый старичок с кафедры Природопользования. Он терпеть не может, когда на его пары опаздывают. Засада! Пришлось при входе кланяться и извиняться за опоздание. Он долго бурчал, что в следующий раз я останусь слушать его лекцию за дверью, что его предмет это один из самых важных на земле. Я с поклонной головой выслушал его курс нотаций и со спокойной совестью сел на место.

Маруся сидела на первой парте, опять рядом с этим упырем. Я, проходя мимо, подмигнул ей. Нужно на следующей паре пересадить ее ко мне. Хоть можно будет прижаться к ней и держаться за руки. Будь моя воля, я бы вообще был с ней постоянно. Но она скромная и прилежная ученица, и я не хочу что-то в ней менять, подстраивать ее под себя. Ее успеваемость не должна пострадать.

Урок тянулся просто бесконечно. Этот старикашка так монотонно бубнел, что я боялся, что усну прямо посреди его лекции. Но он бы мне этого явно не простил после моего опоздания, поэтому я старался изо всех сил не задремать.

Наконец, долгожданный звонок. Маруся повернулась ко мне, улыбнулась. Захотелось ее позвать к себе, но я подумал, что со стороны это будет смотреться некрасиво. Это ее репутация и я должен сам к ней подойти. Мне бояться нечего, я не переживаю за свой престиж. Мне абсолютно наплевать, что вокруг думают обо мне. А вот Маша — это ранимый и нежный цветок. И ее нужно оберегать.

Я встал и подошел к ее столу.

— Маруся, я соскучился. Пойдем, рядом со мной сядешь.

Я стал наклоняться и приближаться к ней, чтобы поцеловать, но она в испуге закачала головой.

— Женя, давай выйдем в коридор.

Она резко вскочила. Но я уверенно взял ее за руку, и мы отправились в коридор. Честно сказать, я не понимал для чего мы сюда идём. Что она мне хочет такого сказать, о чем нельзя было поговорить в аудитории? Но мы шли, держась за руки, я чувствовал ее тепло, и это немного успокаивало. Мы подошли к ближайшему подоконнику. Я облокотился на него и обнял ее. Она застеснялась.

— Маша, что случилось? — заглядываю к ней в глаза, но она не смотрит на меня.

— Женя, я подумала, что может мы будем скрывать наши отношения в универе? Я не хочу, чтобы о нас шептались.

Вот это поворот. Да все равно всегда кто-нибудь будет шептаться. Это жизнь так устроена. Люди не могут без сплетен. Им всегда будет интересно влезать и наблюдать за чужой жизнью.

— Маруся, а не плевать ли на других? Нам хорошо вместе, почему мы должны думать о других? Ты стесняешься меня?

Наконец она поднимает свои глаза на меня.

— Нет, конечно. Я думаю, это ты должен стесняться меня.

Она начинает нервно теребить мою толстовку.

— Тебя? Да я горд и счастлив, что ты есть у меня, — поправляю прядь ее волос, нежно прикасаюсь к щеке.

— Ну у тебя были всегда красивые девушки и стройные.

К чему она каждый раз мне это говорит. Да, были, но сейчас со мной она и больше никто не нужен.

— А ты разве не красивая? Да ты красивее их в тысячу раз. А как мне хорошо с тобой вообще ни с кем сравнить. Ты одна такая, уникальная! Есть только ты и я. Больше нет никого.

Я нагнулся и поцеловал ее. Слышал вдали смешки, возгласы: «Фу!», «Как он с ней может быть?», но мне пофиг. Для себя выбрал позицию, они — просто завидуют. Ведь не в каждой паре есть такая нежность, забота и внимание и любовь. Любовь? Пока я не могу утверждать, что это любовь. Пока это симпатия, и возможно, когда-то она выльется во что-то большее. Сейчас своим поцелуем я поделился с ней своей уверенностью. Она уже не прятала свои глаза, смотрела на меня застенчиво. Застенчиво? Как-то это не совсем одно и тоже с уверенно. Но это первый шаг. Малышка привыкнет, ведь я рядом. После поцелуя мы договорились, что она пересядет ко мне. Я взял ее за руку, и мы вернулись в аудиторию. В пути она попросила разрешения остаток перемены провести с Антоном. Переживает за него что он совсем один. Пусть бы шел к своей Кристине. Но я разрешил. Я же изначально был не против чтобы она общалась с ним на моих глазах.

Прозвенел звонок, и она села рядом со мной. Я почувствовал ее сладкий аромат. Сразу нашел ее левую руку, давая возможность записывать лекцию. Но она положила свою голову мне на плечо и это счастье. Теперь было абсолютно по барабану, сколько бубнит там этот старичок. Теперь я никуда не спешу. Моя девочка рядом.

Во время следующей перемены в аудиторию зашла Лиза. А с утра я и не заметил, что ее нет. Сказать правду? Я напрягся. Жду от нее гадость. И не зря! Как только она увидела нас с Соколовой вместе, приступила к выступлению, как думается, заранее подготовленной речи. Она встала у входа и довольно громко начала верещать:

— Вы только посмотрите на них. Сидят почти в обнимку. Сомов, на что ты поспорил, что будешь с ней? Сколько тебя заплатят за то, что ты переспишь с ней? Ведь уверена, что тебе что-то пообещали, иначе бы ты даже не взглянул на эту толстуху.

У меня в руке сломалась ручка от напряжения. Сейчас я схвачу ее и выволоку отсюда. На девушек обычно руку не поднимаю, но эта просто сама напрашивается. Я отодвинул стул, но Маша схватила меня за рукав.

— Женя, пожалуйста, не надо. Пусть она что угодно говорит, не обращай внимание.

И вот тут я попал в тупик. Душа просит проучить Лизу, а вот сердце настаивает остаться в этот момент с Машей, ведь ей нужна сейчас поддержка. Все притихли, наблюдают за шоу. Я пару секунд колебался, но в итоге остался на месте.

Лиза, увидев, что ей ничего не грозит, продолжила свой монолог:

— А ты, Соколова, на что ты рассчитываешь? Неужели ты думаешь, что сможешь своими телесами возбудить и удержать его. Думаешь, что он захочет тебя? Да ему придется сразу несколько таблеток Виагры сожрать, чтобы у него встал на тебя. А мне нужно было только надеть обтягивающую футболку, — она провела рукам по телу, плавно описывая свою фигуру, — и он пылал от страсти ко мне, от одного только взгляда на меня. И секс был отменный и частый.

Я больше не мог слушать этот бред. Вернее, если бы она это адресовала мне, то я бы прослушал до конца. Интересно, что она там еще припасла. Но она задевает и оскорбляет Машу. Этого я не могу ей позволить. Я убрал Машину руку со словами: «Извини, я сейчас вернусь» и встав с места, рванул к Ершовой. Она словно ждала и добивалась именно этого.

— Что, Джони, воспоминания накрыли? Хочешь повторить? — Я схватил ее за шею вместе с ее распущенными волосами и повел к выходу. Она сжалась, но продолжала свою речь. — Видишь, Соколова, сколько страсти я в нем вызываю? Он хочет меня и так будет всегда. Он всегда рядом с тобой будет представлять меня!

Мы вышли из аудитории. Захотелось закрыть этот грязный рот, и чем быстрее, тем лучше. Но сначала нужно его вымыть. Я повел ее в туалет, в мужской. Всю дорогу она продолжала болтать, и в какие-то моменты хотелось просто сжать посильнее свою руку на ее шее.

— Джони, отличное шоу. Молодец! Пусть все думают, что ты собираешься меня перевоспитать. Я не против. Я только за. Хочешь наказать меня жестко? Я готова. Я тоже уже вся возбудилась. Мне нравятся наши игры в преступницу и полицейского. Может у тебя еще и наручники есть?

Я старался глубоко дышать, но это не очень помогало успокоиться. Было ощущение, что Лиза взвела уже курок, а мне осталось только выстрелить. И разнести тут все в клочья. Я старался держаться, хоть было и сложно это делать.

Наконец-то, мы пришли в туалет. В туалете был какой-то чел.

— Свалил отсюда, — обратился я к нему. И он, видя мой грозный вид, и довольную улыбку Ершовой быстренько "сделал ноги".

Ершова попыталась развернуться ко мне, когда я, отвлекшись на парня, чуть ослабил хватку. Она быстро воспользовалась моментом и стала гладить мой торс.

— Джони, я же вижу, как ты соскучился по мне. Вижу, сколько страсти я в тебе вызываю, — она вздернула юбку, под ней виднелись белые прозрачные стринги. Твою мать, вид конечно заманчивый. — Давай прямо здесь и сейчас.

Я убрал свою руку с ее шеи. Постарался не смотреть на ее трусы, искал наглые глаза. Она положила свои руки мне на плечи и потянулась за поцелуем. Я мгновенно пришел в себя. Она две минуты назад столько грязи вылила. И главное, на кого? На Марусю. Мою Марусю. Злость мгновенно вернулась ко мне. Я резко скинул ее руки.

Включил воду, взял мыло и стал намыливать руки. Она стояла рядом и не понимала, почему я вдруг решил это сделать.

— О, какой-ты заботливый! Решил руки помыть перед тем, как исследовать меня ими. Давай, проверь мою готовность. Я уже как сочный персик. Джони, ты меня еще больше заводишь.

Я сполоснул одну руку и схватил ее этой рукой снова за шею. Наклонил к раковине и стал другой рукой намыливать рот, размазывая ее помаду, слюни и мыло.

— Ершова, у тебя очень поганый рот, из него льется много грязи. Сейчас мы его помоем, и может тогда он перестанет нести всякую хрень.

Она сопротивлялась, пыталась брыкаться, извивалась. Но я отпустил только, когда дело было сделано. Она плевалась, вытирала рот. При этом быстро опустила обратно юбку.

— Козел, урод. Я тебе еще за все отомщу! Еще приползешь ко мне и будешь умолять, чтобы я простила тебя и приняла обратно. С толстухой своей у тебя явно проблемы со стояком будут.

Я наклонился к ней и в ухо шепнул:

— Ершова, секс с Марусей тебе и в подметки не годится. Ты не представляешь, какая она в постели! О таких, как она — все мужики мечтают, — произнес и пошел к выходу, но напоследок обернулся и сказал, — и знаешь, в чем парадокс? На таких, как она — женятся, а на таких, как ты — только в туалете член тренируют, — я вздохнул. — И чтобы я больше не слышал грязи в адрес Маруси. Обо мне можешь, что угодно говорить, мне плевать. Но вот ее! Даже не смей смотреть в ее сторону. Иначе, душ примет не только твой поганый рот. И поверь, я не шучу. Я легко превращу твою жизнь в ад. И ты можешь резко из бывшей девушки Сомова превратится в грязную шаболду. Выбор за тобой, Душенька, твою мать, — я сплюнул и вышел из туалета.

Захотелось быстрее увидеть Марусю. Как она там? Прибавил шаг и встретился в пути с нашим чудесным другом Антошкой. Он что за мной следит? Прошли мимо друг друга молча. Вот и друг. Вместо того, чтобы сейчас быть рядом с Марусей, он пошел проверять чем я занимаюсь. На что он надеялся, что я буду «жарить» Лизу в туалете? А он тут же с фото прибежит к Марусе? Обломчик у тебя Антошка вышел. Кроме Маруси мне не нужен никто.

Я влетел в аудиторию. Маруся сидела одна. Она была расстроена и встревожена. Увидев меня, заволновалась еще больше. Я подошел, обнял ее и вслух для окружающих произнес:

— Маруся — теперь моя девушка. Если у кого-то есть какие-то вопросы, то подходим ко мне и разговариваем лично со мной. Надеюсь, это все уяснили! Я не потерплю, чтобы хоть кто-то из вас ее и пальцем задел или словом.

Все обернулись, посмотрели на меня и вернулись к своим делам.

Маша уткнулась ко мне в плечо и прошептала:

— Женя, зачем? Я бы сама со всем справилась. Я уже привыкла к оскорблениям.

Моя малышка прижалась ко мне сильнее. Хочу, чтобы во мне она всегда видела щит, который будет оберегать ее ото всех.

— Значит, отвыкнешь. У тебя теперь есть я.

Я поцеловал ее в макушку. И всё стало на свои места. Она рядом, я ощущаю ее сладкий аромат и вижу, как она постепенно успокаивается. А я счастлив, что теперь мы можем еще больше времени проводить вдвоем, вместе.

Всё хорошо, вот только не хватает секса в отношениях. И еще Лиза своими трусами напомнила мне, что я молодой и главное, здоровый мужик. Утешаю себя только тем, что за долгое ожидание будет большая награда и надеюсь, что она уже не за горами.

Глава 31.

Мария

Неужели я пережила этот день в универе? Вчера было еще страшнее, чем первого сентября. Первого сентября я была просто толстушка. А вчера я резко в глазах других стала девушкой красавчика. И с этой волной негодования оказалось справиться сложнее. Вспоминаю с ужасом этот день.

Лиза! Это вообще отдельная история. Сколько она вчера наговорила мне гадостей. Но я ее где-то пытаюсь даже понять. Обидно, когда у тебя уводят парня, да еще и делает это такая толстушка как я. Ее самолюбие сильно задето, поэтому она так была рассержена. Но ее слова запали мне в душу. Слова про мои телеса, вес. Мне стало страшно. Как я покажусь голой Сомову? А вдруг он засмеётся? А если у него не получится? Вдруг, я правда, не возбуждаю его. Хотя нет. Вчера он мне наглядно продемонстрировал другое. Я покраснела. Нужно перестать себя накручивать. Именно этого она и добивается. Но мысли снова ворохом спускаются на меня. А если ему будет мало секса со мной или не понравится? Я ведь совсем неопытная в этом деле. Да уж, если ее цель была поселить во мне дополнительные комплексы и сомнения, то она добилась ее. Я загоняюсь. Смогу ли я дать Жене всё, что он заслуживает?

Когда он потащил Лизу, я испугалась. Что он с ней сделает? Куда он ее повел. В таком психованном состоянии страшно за него, да и за нее, честно сказать. Уверена, что он не поднимет на нее руку, но нервозность конечно есть. Я переживаю и волнуюсь. Лучше бы он остался здесь, со мной. Наверно, мне бы сейчас было спокойнее.

Когда Женя ушел, Антон подошёл ко мне со словами:

— Маша, ты как? Не обращай на нее внимание. Она просто стерва и несет ерунду.

Антошка хочет меня успокоить, но пока я не увижу Женю, буду нервничать.

— Антон, я переживаю за Женю, а не за себя. Надеюсь, что он не наделает глупостей. Он очень зол и в бешенстве, — кручу в руках нервно карандаш.

— Хочешь, я схожу, проконтролирую? — как всегда спешит мне на помощь.

— Да, мне бы так было спокойнее. Если тебе несложно, — я бы и сама помчалась, но думаю, Женю бы это не обрадовало.

— Машуля, ради тебя мне несложно, — я легонько задела его за рукав.

— Спасибо.

Он развернулся и вышел из аудитории. Я осталась одна. Вокруг были перешептывания с разных сторон. Но меня волновал только Женя. Поскорей бы он вернулся.

Через некоторое время Женя зашел в аудиторию. Я выдохнула, он здесь. Он обнял меня, и сразу стало так спокойно. Он моя каменная стена, моя опора.

После пар он отвез меня до дома. Мы поднялись ко мне домой, родители были на работе.

Болтали, смеялись, целовались. В расслабленной обстановке я у него выпытала, что он сделал с Лизой. Ну ладно, помыл рот мылом, не так страшно. Хуже бы если он ее за волосы бы оттаскал или сделал бы чего еще хуже. Мойку можно пережить.

Сегодня у нас началась неделя практики в ботаническом саду рядом с универом. Мне нравится. Ходить исследовать деревья, делать в них буравчиком отверстия и считать по кольцам возраст. Интересно. Целый день на природе. Просто моя мечта. Работаем мы в парах. Я с Антоном, а Женя с другим парнем из нашей группы. Он знает, что мы уже сработались с Антоном и не противится. Люблю его за это еще сильнее. Люблю? Да конечно люблю! Я это уже давно поняла. Люблю и теперь готова к тому, чтобы нам стать еще ближе. Ведь я чувствую и вижу, что ему с каждым днем все сложнее держать себя в руках. Он избалованный женским вниманием и сексом парень. Он старается не давить на меня, и я ценю его за это. Но теперь сама хочу узнать, какие испытываешь ощущения, когда становишься одним целым с любимым человеком. Только не хочу, чтобы это произошло в первый раз у него дома. У меня появился план, поедем с ним в пятницу на дачу. Может моя мечта сбудется, и мы вместе под одним пледом встретим рассвет.

В универе страсти по нашему поводу затихают. И это радует. Судя по всему, мы не обращаем внимание и интерес спадает. Лиза, конечно, все время рядом с нами. Часто вижу, как она не сводит глаз с Сомова. Но Женя не замечает этого. Он при каждом удобном случае старается меня обнять или взять за руку. И делает это, не потому что надо, а потому что хочет.

Сегодня были занятия с физруком. Жене сказала, что хожу на дополнительные занятия, чтобы он освободил меня от физ-ры на следующий семестр. Не стала говорить, что я хожу заниматься фитнесом, боюсь, что начнет потом подкалывать и указывать, что изменений нет. Я и сама вижу, что изменений нет, и сама не понимаю, зачем хожу. Но наверно, чувство ответственности и благодарности Игорю за веру в меня несет меня туда снова и снова.

Так проходит неделя практики. Вечерами мы встречаемся с Женей, гуляем по парку. Или гостим то у него, то у меня в гостях. Все хорошо, мы целуемся, обнимаемся. Не обходится конечно без ссор. Женя очень вспыльчивый, но я знаю, что его задобрить можно теплотой и лаской. Как только я начинаю нежно и ласково гладить его, целовать, он моментально успокаивается. Я нашла его секретик, и теперь довольно успешно им пользуюсь.

В пятницу после учебы я уехала на дачу. Я решила подготовиться к этому дню. Надела новое белье, взяла свечи и зачем-то прихватила новую пижаму. Ну как зачем-то? Цель понятна. Я боюсь, что не смогу спать голой. Пусть Женя привыкает, что я вот такая сумасшедшая и сплю в пижаме с мишками. Он не догадывается, зачем я его туда позвала. Я придумала предлог — помочь мне переставить камин. Сказала, что не хочу просить отца специально ехать сюда. Он пообещал приехать помочь. Вот и славно.

Не знаю, как обычно всё это происходит. В книгах перед этим выпивают, чтобы снять напряжение. Но мы с Женей не пьем. На всякий случай купила клубники и пирожных. Знаю, что Женя сладкоежка. Поставила чайник. Сменила белье на постели, зажгла ароматические свечи. Огляделась вокруг и меня стало трусить. Нет, я не боюсь, что приняла неверное и скоропалительное решение. Я хочу этого сознательно. Но как все пройдёт? У Жени уже были девушки. И вдруг он, правда, будет меня сравнивать с ними или еще что хуже представлять на моем месте их. Взяла себя в руки. Даже если и так, то ты, Маша, об этом не узнаешь. Расслабься. Я глубоко вздохнула. Не хватает музыки. Нашла в телефоне радиостанцию и включила. Вот так уже веселее.

Женя приехал чуть раньше. Я встретила его у ворот, сразу показала ему, чтобы заезжал и не пугал соседей. Когда он припарковался, то набросился на меня с поцелуем. Предсказуемо. Каждый раз при встрече он делает одно и то же. Уже привыкла. Я взяла его за руку и повела в свой маленький мир. Уже зайдя на веранду, я почувствовала, что волнение стало давать о себе знать. У меня появилась легкая дрожь.

— Марусь, ты чего замерзла? Иди ко мне, я согрею.

Он резко дернул меня за руку, и я просто свалилась в его объятия. Он обнял меня и поцеловал. Сначала это был нежный поцелуй, но он стал резко набирать обороты. Волнение стало уходить, при этом нас обоих накрывало безумной страстью. Наши языки с каждой секундой с большим желанием соединялись, искали неизведанные места друг у друга. Перехватывало дыхание. Я не знаю, откуда у меня появилась смелость, я просто стала делать то, что мне велел мой мозг в данный момент, а он явно сейчас не думал про чай. Я забралась ему под куртку и стала снимать ее. Он прервал поцелуй и посмотрел на меня. Глаза у него опять были темно-синего цвета, губы припухли.

— Маруся, что ты делаешь? Я ведь не железный.

Я это понимала, вернее ощущала. Но как ему сейчас сказать: «Давай прямо сейчас, я тебя хочу», это пошло. Я так не могу. Я подняла на него глаза, и, пряча желание в них, произнесла:

— Хорошо, пошли тогда чай пить с пирожными.

Почему приглашая пить чай — пошла в комнату, не знаю. Голова не соображала. Хотелось наверно в очередной раз спрятаться. Зашла в комнату, он следом. Я не оборачивалась, но услышала его слова:

— Твою мать, Соколова. Что же ты молчишь?

Я обернулась, не понимая, о чем молчу? Но он уже скидывал с себя куртку и обнимал меня. Его губы сразу нашли мои и мгновенно получили отклик. Он целовал жарко, страстно. Губы, потом спустился к шее. Земля уходила из-под ног от страха, любопытства, страсти и нежности. Я гладила его по спине, но мне этого уже было мало. Он стянул с себя толстовку. Всё так быстро происходит. Я даже не успеваю ничего понять и до конца осознать. Но он уже стоит в футболке, и я могу гладить его руки, его сильные руки. И мне нравится. Он снимает с меня толстовку. И вот тут я сжалась. Все мои комплексы выползли наружу. Сели вокруг меня, запаслись попкорном и застыли в ожидании. Что же дальше будет? Смогу ли я их перебороть? Да, я в красном красивом лифчике, но сейчас и он не особо помогает. Я боюсь, я стесняюсь. Захотелось выключить свет, а еще лучше залезть под одеяло. Сомов, словно чувствует меня, потому что спрашивает:

— Маша, все хорошо? Хочешь, я выключу свет? У тебя тут свечи горят, и так будет видно.

Я кивнула, и пока он отвернулся, прикрылась руками.

Женя выключил свет, подошел, сел на диван и потянул меня к себе на колени. В комнате при выключенном свете сразу появилась романтическая и тихая обстановка. Горел камин, плавились свечи, играла музыка. Я села на Женю, но руки до сих пор не разжала. Закрылась от него, от себя. Сижу в джинсах и лифчике. И почему-то мне так стыдно и страшно.

— Испугал тебя, маленькая моя? Напал как варвар, — он ласково целует моё плечо. — Прости, но ты сама виновата, потому что нельзя быть на свете красивой такой.

Распускает мне волосы. Я слегка улыбнулась. О красоте мне Сомов говорит? Самый красивый парень универа! Он продолжает целовать меня и поднимается к шее.

— Ты такая сладкая, такая красивая, такая нежная, — прокладывает дорожку поцелуев от шеи и до мочки уха. — Ты нежный цветок и с тобой нужно нежнее.

Он целует мне мочку уха, и у меня мурашки бегут по коже. Его горячее дыхание и влажный рот возбуждают меня. Я расслабляюсь и убираю руки от груди, начинаю гладить его руку. Он поцелуями переходит от мочки уха по моей щеке и находит губы. Сейчас его поцелуй нежный, трепетный, заботливый. И от этого ощущение, что сейчас потекут слезы. Я крепко обняла его. Прервала поцелуй и положила свою голову ему на плечо.

— Малышка моя, такая чувствительная, — он гладит меня по волосам, по спине.

— Женечка, спасибо тебе. Ты самый лучший, родной!

И все-таки одинокая слеза скатывается из глаз. Незаметно смахиваю ее. По радио включили романтическую композицию. Я решилась, я готова! Это самый лучший мужчина, который может быть. С ним ничего не страшно. И я его люблю.

Я ищу край его футболки и поднимаю ее. Женя улыбнулся и легким движением сам снял ее. Перед глазами его тело. Его спортивное тело. Я хочу рассмотреть его. Я начинаю осторожно гладить его плечи, руки. Мне нравится. Такая теплая кожа. Смотрю то на его глаза, то на торс. Не знаю, что мне больше нравится. Наверно всё. Он сидит смирно, дает мне время привыкнуть, изучить. Сам не спеша поглаживает мои волосы. Изредка ловлю его взгляд на моей груди. Он закусывает губу. Я уже знаю, что обозначает это жест, по себе знаю.

Хватит мучить друг друга. Я нахожу его губы и целую. И в этот поцелуй я вкладываю свое согласие. Согласие на нашу с ним близость. Он быстро сминает этот поцелуй, расстёгивает мой лифчик и переворачивается вместе со мной, накрывая меня собой. Я ощущаю прохладу от постели и это резкий контраст между его теплым телом и прикосновением к ткани. Целует мне шею сладко, страстно, я поджимаю губу. Как же это приятно. Он стаскивает с меня джинсы, снимает свои, и я вижу его в трусах-боксерах. Но, к слову, я не только их вижу. Я смущаюсь. Забираюсь под одеяло. Не хочу, чтобы он меня рассматривал. Стесняюсь. Пусть и приглушенный свет, но чувство неловкости из-за своей фигуры я все же испытываю. Он достает коробочку из джинсов и кладет рядом. Возвращается ко мне уже под одеяло. Ложится рядом и привстает на одну руку. Рассматривает мое лицо. Гладит нежно, трепетно.

— Маруся, тебе не стоит стесняться. Ты очень красивая, — проводит пальцами по моей руке, переходит на грудь. — Этот потрясный вид твоей груди в красном лифчике, теперь всегда перед глазами будет. Боюсь, что после сегодняшней ночи, ты будешь спасаться бегством от меня.

Он улыбнулся. И наклонился, поцеловав меня. А я уже ждала его поцелуй. Захотелось почувствовать, что он рядом, он со мной. Поцелуй резко углубился, он зарычал. И этот рык вселил во мне уверенность. Ему нравится. Я стала свободнее, стала раскованнее. Мои руки уже без его спроса исследовали его тело. Какой же он сильный. Он лег на меня сверху, держа и контролируя свой вес на руках. Я его возбуждаю, сейчас я это хорошо почувствовала. Откидываю все сомнения. Он спускается по моей шее вниз. Снимает аккуратно бретельки и убирает мою последнюю броню, мой красный щит. Припадает губами к моей груди, и теперь уже я издаю нечто похожее на рык.

Он отрывается на секунду, поднимает глаза на меня:

— Маруся, если ты так будешь делать, то боюсь, что мы не дойдем до самой интересной части. Все закончится быстрее, даже не начавшись.

Я улыбнулась. Приму это за комплимент. А Сомов тем временем перешел уже на мою вторую грудь. Я прикусила губу, чтобы не издать никакого звука.

Он целует меня, а сам медленно снимает с меня трусы. Я помогаю ему ногами. И вот я уже обнаженная перед ним, хочется зажаться, спрятаться, но он возвращается к моим губам и накрывает своими. Это уже не поцелуй, это жадное и страстное поглощение друг друга. Меня распирает желание, знаю, что и его тоже. Он резко встает, берет коробочку. Слышу шум от ее открывания, следом шелест фольги. Замираю. Закрываю глаза.

— Ой, Маруся, что же ты делаешь со мной, — он возвращается ко мне. — Моя сладкая девочка. Моя малышка.

Я тоже хочу поцеловать его шею, оставить след от влажных губ на его груди. Прикоснуться языком и очертить контур его татуировки. Я потянулась к нему, но он меня остановил.

— Марусенька, давай не сейчас, хорошо? Я тебе реально говорю, что я уже держусь из последних сил. Если ты сейчас хоть к чему-либо прикоснешься своими сладкими губами, то я просто спущу в холостую. Ты не представляешь, как тяжело рядом с тобой контролировать себя. У нас с тобой еще будет время, мы все наверстаем, девочка моя.

Он снова поцеловал меня. И от этого поцелуя снесло "крышу". Я хотела его, хотела его всего. Почувствовала, как мы сливаемся в одно целое. Боль, вперемешку со страстью и желанием. У меня непроизвольно покатились слезы. Он остановился, замер. Стал собирать мои слезы поцелуем.

— Моя малышка. Это только в первый раз такие ощущения, дальше будет легче и приятнее. Моя Марусечка.

Он продолжал целовать меня и медленно двигаться. Я сжала губы, чтобы не закричать, чтобы не остановить его. Это просто первый раз, дальше будет не так больно. Настраиваю себя. Вскоре я привыкла к болевым ощущениям, или они прошли, я не понимала уже. Все внутри гудело, натягивало тонкую струну. Он стал резче входить в меня, наращивать темп и с протяжным рыком внезапно остановился. Вернулся к моим губам и ласкал их, успокаивал мое тело, наполнял любовью мою душу.

После поцелуев он встал с дивана. Я закуталась в одеяло. Странные ощущения. Болевые. Но есть радость, что мы теперь стали ближе друг к другу. Все мои страхи позади. Он со мной и я его возбуждаю. Я попросила Женю принести мне пижаму с кресла. Он надел свои трусы и принес мне пижаму. Я села на кровать, окутала себя одеялом и принялась под ним надевать пижаму.

— Маруся, ты такая забавная. Мы только что с тобой занимались любовью, а ты прячешься от меня, — он забрался под одеяло. — И вообще, зачем тебе что-то надевать?

— Это мой кокон, и в нем мне спокойнее.

Он улыбнулся.

— Хорошо, если спокойнее, то надевай. Мне ты в любом виде нравишься. Хоть в коконе, хоть без него.

Я надела пижаму и мне стало комфортнее. Я не одна, у меня теперь целая гвардия мишек. Обняла его и положила голову ему на грудь. Он гладил мою руку, плечо, волосы и целовал в макушку. Вот так я бы назвала картину «Тихое счастье». Лежать на груди любимого и слушать его сердцебиение.

— Я вот лежу и думаю, как ловко ты меня на секс развела, Соколова, — я подняла на него голову, а он лежит, улыбается. — Я, наивный парень, ехал помочь бедной девушке переставить камин. Какой? Вот этот? На котором свечи стоят?

Я улыбнулась, и начала оправдываться.

— Ну, первая половина твоего предложения, я просила помочь. Давай считать, что я просто забыла уточнить, что помочь мне в другом деле.

Его улыбка стала еще шире. Он наклонился и легким поцелуем меня поцеловал.

— Ну за такой помощью можешь хоть каждый час обращаться. Я только за.

— Каждый час? О нет, я не смогу.

Он засмеялся и сильнее прижал меня к себе.

— Ох, Маруся Соколова. И откуда свалилось на меня такое сокровище?

Он стал меня опять целовать. А я не могу расслабиться. Неужели он захочет сейчас повторить? Мне кажется, я не готова сейчас испытать это снова.

— Марусь, ты чего? — Я прижалась к нему сильнее и спрятала глаза. — Нет, так дело не пойдет. — Он привстал вместе со мной. Поднял своей рукой мое лицо за подбородок. — Маруся, я тебя чем-то обидел? Что-то не так?

Я глубоко вздохнула. Но как ему сказать? Я не смогу сейчас повторить. Я не хочу! Блин, Маша, ты че вся растеклась лужицей. Соберись! Ты смелая девчонка. Решай все вопросы сразу, на берегу. Я посмотрела в его глаза, в синие бездомные глаза, которые с искренним интересом смотрели сейчас на меня, искали ответы на вопросы.

— Женя, я не смогу каждый час заниматься любовью.

Почему-то голос у меня от страха осел и получилось слишком тихо и как-то по-детски. Женя просто заржал. Обнял меня крепко и продолжал сотрясать свою грудную клетку. А я не могла понять, что же тут смешного? Он выпрямился, успокоился.

— Маруся, ты правда, думаешь что я такой варвар? — я смотрела и не понимала — он шутит, издевается или всерьез? — Девочка моя, не переживай. Я дам тебе время. Я понимаю, тебе оно нужно. Уж поверь, я дольше ждал. — Он обнял меня и поцеловал в макушку. — Я тебе дам передышку пару дней, ну а потом, я для тебя открою другой мир, мир блаженства и удовольствий. И что-то мне подсказывает, что ты сама потом будешь просить меня повторить.

— Я? Просить? Никогда, — я наигранно надула губки.

— Маруся, ты опять играешь с огнем, иди ко мне я накажу тебя за это.

Он потянул меня к себе и поцеловал. Целовал так сладко, что мне хотелось, чтобы эти поцелуи не заканчивались. Но он прервал, улыбнулся, посмотрел с ухмылкой на меня.

— Ты еще сомневаешься, что будешь просить меня? — Я прикусила свою губу, теперь я не так уверена в этом. — Блин, Маша, не делай так, это так сексуально. Мне тоже хочется сразу ее прикусить.

Он снова обнял и целовал, покусывал мои губы, а я наслаждалась. Наслаждалась его заботой, его любовью, его нежностью.

Нацеловавшись вдоволь, мы пили чай, угощали друг друга пирожными и кормили клубникой. Женя сказал, что ему очень нравится моя пижама. В ней я похожа на маленькую девочку, уютную, домашнюю. И я рада, что наши вкусы совпадают. Это был потрясающий день. День рядом с моим Женей.

Уснули мы в крепких объятиях друг друга, спали сладко и крепко, поэтому закат и рассвет мы наглым образом проспали.

Глава 32.

Евгений

Проснулся в обнимку с Марусей. Какая она милая в своей пижаме с мишками. Такая чистая, такая наивная, такая родная и такая моя. Вдыхаю ее сладкий аромат и прячусь носом в макушке ее волос. Моя красавица. Вчера мы вышли на новую грань наших отношений. И я рад. Я рад больше не возможности секса с ней, а рад тому, что она мне доверилась. Ей было сложно переступить через эту черту. Она всего стесняется. Я понимаю, что окружающие хорошо поработали, чтобы вбить в ее голову кучу комплексов. Надеюсь, что постепенно мы с ней вместе избавимся от них. Хочу, чтобы она знала, что она красавица. Она очень нежная, ранимая и чувствительная. А какая она волшебная в постели. От ее невинного взгляда и стеснения сносит «башню». Как она смотрит на меня, как чувствует меня. Я поцеловал ее макушку, не удержался. Она отличается от всех моих бывших девушек. В ней есть внутренний мир. Ее сказочный мир с мишками Тедди, с поеданием клубники и ароматическими свечами. Кто в моей жизни делал столько для меня? Да никто. А прогулки по парку? А поедание мороженого? Да всем было плевать на мои чувства, на мои переживания. Главное, что Сомов — красивая картинка, был с ними рядом и заставлял кричать в постели от удовольствия. Вот и все, что девушкам было нужно. А Маруся это другое, эта — другая.

Она проснулась, обернулась и улыбнулась мне. Только мне. Моя красавица. Я первым могу увидеть, как начинается ее день, как щечки покрываются легким румянцем от ее осознания, что все это не приснилось ей вчера. Как ресницы дрожат от попадания солнечного света на них. Маруся! Моя Маруся. Я наклоняюсь и целую ее. И это мое самое волшебное утро за двадцать лет.

Мы завтракаем, я помогаю ей убраться и отвожу домой. Но сегодня останавливаю не у дома, чтобы ее родители не догадались, что эту ночь мы провели вместе. Опять ее комплексы и страхи. Но не буду давить на нее. Целую крепко на прощание и уезжаю. А сам уже скучаю по ней. Хочу снова ее увидеть.

Выходные мы проводим гуляя по парку, катаясь на детских качелях. Сомов, брутальный и дерзкий мужик в прошлом, теперь стоит и раскачивает детскую качельку. Что она со мной делает? И как она это делает? Нет, ну точно ведьма.

Вечерами ходим друг к другу в гости, смотрим киношку в обнимку. И так хорошо, просто хорошо, что мы вместе.

Понедельник начался с известия о начале сессии. Есть плюс — больше свободного времени, но есть и минус — нужно сдавать экзамены. Хорошо, что мы с Марусей в одной группе, это облегчает нашу задачу. Мы можем готовиться вместе. Чем мы и пользуемся. Сейчас у нас есть два дня на подготовку к первому экзамену. Я с утра приезжаю к ней домой. Родители ее на работе. Значит, мы можем провести время вместе. Но вот только об учёбе, почему-то, я думаю в последнюю очередь. Я обнимаю ее и целую, и моя малышка мне сразу отвечает. Тоже соскучилась. Сегодня она смелее, видно, как говорят, дома и стены помогают. Она в футболке и спортивках. Мне нравится, но все-таки пижама ей больше подходит. В ней она сразу моя Маша. Вот прямо такая, какая она есть.

Наш поцелуй резко набирает обороты, и незаметно и как-то быстро, мы оказываемся с ней без футболок. Опять эта грудь в этом лифчике сводит меня с ума. Я расстёгиваю его и освобождаю ее от оков. От оков, которые прячут мою красоту. Она пытается закрыться, но я не даю ей этого сделать. Сажусь на кровать, и притягиваю ее на себя. Покрываю ее грудь поцелуями, она сладко вздыхает, и я уже не могу остановиться. Это самый сладкий звук в моей жизни. Я прокладываю дорожку поцелуями по ее шее и нахожу губы. Она гладит меня очень нежно и в то же время страстно. Как у нее так получается? С ней чувствую, что это я неопытный юнец, а она — просто умелая совратительница. Как-то у нее все нежно, все трепетно, все сладко. Она начинает целовать мою шею, мою татушку. Я ощущаю ее теплое дыхание. Прикусывает мою мочку уха и у меня вырывается стон из груди. Боже, что же она со мной делает! Я не могу больше ждать. Я кладу ее на постель и припадаю к губам. Через какое-то время мы сливаемся уже не только в поцелуе. Сегодня боли у нее уже нет. Сегодня ей нравится наш процесс. Я ускоряюсь, и мы вместе приходим к ее первому в жизни оргазму. Она размякла, в глазах появился блеск, губы стали ближе к бордовому цвету. Ох, какое зрелище. Мне нравится смотреть на нее, я хочу запомнить каждый сантиметр ее тела. Моя Маруся. Похитительница моего сердца.

Мы лежим обнаженные, счастливые, под тонким покрывалом. Она проводит рукой по моему телу, изучает, будоражит мое воображение. И я готов часами лежать и ощущать ее прикосновения. Медленно добирается до татушки.

— Женя, а что значит твое тату? Ведь наверняка ты в нее вложил какой-то смысл, — она очерчивает ее контуры, а я покрываюсь мурашками.

— Да, вложил. Я ее сделал после смерти мамы. Моего самого дорогого человека, — убираю прядь ее волос и провожу рукой по щеке. — В ней посыл, что я обычный человек, каких миллион вокруг. Я обычный, ничем не отличаюсь. Я также как и все теряю близких.

— То есть она для тебя символ боли, боли о маме? — заглядывает в глаза, наблюдает.

— Нет, она скорей символ любви. Я один из миллиона, а она — одна на миллион.

Она положила голову мне на грудь.

— Как красиво сказано.

Целую ее в сладкую макушку. Обнимаю и наслаждаюсь ее ароматом. Через какое-то время встаю, чтобы одеться. Но она останавливает меня за руку.

— Женя, не спеши, — я улыбаюсь, и, честно сказать, обалдеваю. Это точно моя Маруся, ее не подменили?

— Маруся, я смотрю, ты вошла во вкус?

Она стеснительно опускает глаза и закусывает губу. Плутовка. Знает ведь, как на меня это действует. Я возвращаюсь к ней, поднимаю ее голову за подбородок.

— Маруся, ты сейчас просишь меня?

Ее взгляд забегал, запаниковал. Идет внутренняя борьба между желанием и характером. Я завис, наблюдаю, кто победит. Наклоняюсь ниже, почти касаясь губ, но жду ее ответа. Играю как с котенком. Дразню. Увлекаю.

Она сдается.

— Да, прошу. Скоро придут родители, и уже не сможем повторить.

Меня интересовала только первая ее часть ответа, вторую она для себя произнесла, чтобы оправдаться перед собой. Ведь она попросила, а говорила, что никогда этого не сделает. Она сделала мне шаг навстречу, значит я сделаю в ответ к ней три. И мы снова попали и зависли в водовороте страстей. И так повторялось почти каждый день, все эти две недели сессии. Менялось только место дислокации и время. Все остальное оставалось постоянным. Она также стеснялась меня. Я все также сходил от нее с ума. Две недели счастья и блаженства. Если бы я только знал, что это последние две недели нашего с ней счастья. Завтра все изменится и уже никогда не будет прежним.

Глава 33.

Мария

Две жаркие недели позади. Из-за Сомова я полюбила сессию. Так как давали выходные для подготовки, и мы ими продуктивно пользовались. Вспоминаю, и щеки покрываются румянцем. Нет, мы не только «волшебничали» днями напролет. Мы и к экзаменам готовились. Все вечера мы упорно сидели и зубрили, а вот день был нашим временем. Днем мы были только одни, только вдвоем и, к моему стыду, всегда находили, чем нам заняться. Теперь я понимаю, за что ценили Сомова девушки. В постели он просто как рыба в воде, если так уместно в данном случае выразиться. Только иногда терзают сомнения, сколько у него девушек было, и где он набрался такого опыта? Но откидываю эти мысли, это все было до меня. Сейчас он со мной и я счастлива.

Сегодня мы сдали последний экзамен. Сессию закрыли без долгов. И это отличная новость. Я попрощалась с Женей до вечера. Так как сегодня у меня занятия с физруком. Сегодня хочу сказать Игорю, что не буду больше ходить к нему на занятия. Надоело. Сколько месяцев и все без толку. Надеюсь, он не заберет своё слово про освобождение во втором семестре. И я получу хоть здесь приятный бонус от моего фитнеса.

Я уже собиралась идти в спортзал, как Антон подошел ко мне и сказал, что со мной хочет поговорить Лиза в пустой аудитории. Она хочет извиниться передо мной. Что теперь, когда прошло столько времени, она действительно поняла, что у нас с Сомовым любовь. Странно все это. Лиза извиниться? В аудитории? Но, быть может, она не хочет, чтобы другие увидели, что она просит прощение передо мной. Стыдно сделать это признание на чужих глазах. Быть может. Ладно, зайду. Чего мне бояться? Сомова делить уже не приходится. Он со мной.

Антон спросил, хочу ли я, чтобы он пошел со мной. Нет, зачем? Пусть это будет разговор между девочками. Я шла в расслабленном состоянии, переживала только, чтоб разговор не затянулся, и я не опоздала на занятия к Игорю.

Дверь в аудиторию была чуть приоткрыта. В этот момент мне вообще показалось, что это чья-то злая шутка. И в аудитории никого нет. Я чуть приоткрыла дверь и увидела, что в аудитории стоит, облокотившись на парту Женя, и его целует Лиза. Резко закрыла дверь. Мне захотелось убежать, испариться. Только бы не видеть этого. Только бы не думать, что же у них будет происходить дальше. Почему? За что? Я на занятия, а он в объятия к Лизе? Сразу мелькнула мысль, что возможно все это время он спал с нами обеими. Слезы подобрались слишком близко. Обида, горе, непонимание и разочарование душит и изводит. Что же делать? Пойду к Игорю и скажу, что не могу сегодня заниматься.

Вбежала в спортзал. Игорь раскладывал снаряды, готовил маты для пресса. Я стала говорить, но мой голос предательски задрожал:

— Игорь, можно сегодня отменить занятия? Я заболела.

Он повернулся, взглянул на меня и стал подходить ближе.

— Маша, что-то серьезное?

С таким участием заглядывает мне в глаза. Что, увидев это, я не могу больше сдерживаться. Мне становится так себя жалко. Слезы прорываются, и накрывают с головой.

Он подходит вплотную и изучает меня.

— Маша, что случилось? Тебя кто-то обидел?

Заглядывает мне в глаза, а я хочу спрятаться, пропасть, провалиться сквозь землю.

— Меня предали. Меня растоптали.

Не знаю, зачем говорю ему это, но хочется разделить эту боль. Возможно, станет легче. Но только возможно. Всхлипываю.

— Маша, кто это сделал? Скажи мне! Может я смогу чем-то помочь?

Он взял меня за руки чуть ниже плеч.

— Это Сомов Женя.

Зачем это говорю, не понимаю, но от звука его имени меня бросает в дрожь. Женя, почему? Почему Лиза? Что тебе не хватало? Игорь обнимает меня, прижимает к себе и начинает гладить по макушке.

— Машенька, бедная моя девочка. Забудь его. Выкини из головы. Сомов тебе не пара. Неужели ты не знала, что он ловелас. У него дурная слава. Как ты могла связаться с ним? Ты совсем другая и парень тебе нужен другой.

Я уткнулась в его грудь и медленно выдыхала. Его слова не успокаивали, наоборот бередили рану. С самого начала наших отношений мне все говорили, что мы не пара. Он — красавчик, я — толстушка. Но мне казалось, что мы полюбили друг друга. Просто казалось?

— Отлично. Браво, Маруся, — слышу знакомый голос. Сердце уходит в пятки. Что здесь делает Сомов? Уже так быстро успел переспать со своей Лизой? Или они договорились ночью встретиться? — Ловко ты, со мной днем, а к нему после занятий. А с виду бедная овечка. А по факту ты кто, Маруся? Просто очередная девица, прыгающая по мужикам? Любишь ходить по рукам? — его слова впитываются в кожу, отравляя ее, паразитируя на ней.

— Так, Сомов, вышел из спортзала, ты не имеешь права в неурочное время находится здесь, — физрук отошел от меня и направился к Сомову.

— Конечно, у вас в неурочное время только ученицы могут приходить на матах кувыркаться. Это ты так отрабатываешь свой семестр?

Он пытается заглянуть мне в глаза. Но я не могу, слишком много слез, слишком много боли. Я ничего не понимаю. Я закрыла лицо руками. Что он несет? Сам с Лизой, а меня оскорбляет? Это такая защитная реакция — нападение? Чтобы я не смогла первая на него обвинения повесить? Как же мы дошли до этого?

— Сомов, пошел вон отсюда. Запомни мои слова, сосунок, рано или поздно ты пожалеешь о каждом слове. Ты обидел невинную и хорошую девушку, — Игорь выталкивает силой Женю из зала.

— Не такая уж она и невинная, как выясняется.

Слышу последние его слова. И пелена накрывает меня. Начинается просто истерика. Я упала на колени, и все так же пряча лицо в своих ладошках, разрыдалась. Игорь закрыл дверь, подошел ко мне, присел, обнял меня.

— Поплачь, Машуля, поплачь. Так будет легче. Отпусти его. Он не достоин тебя. У вас все равно нет будущего. Он еще не нагулялся. Не перебесился. Ему рано получать такой подарок от судьбы. Он его не оценит.

Я слушала Игоря, но не слышала. В голове только почему? За что? Зачем такая любовь, если такая боль? Как справиться с ней? Как это пережить? Неужели я не сплю? Я хочу проснуться. Хочу проснуться и увидеть рядом его с улыбкой на губах. И тут же новая мысль, а может он через день улыбался тебе, а через день — ей. И слезы снова крупными каплями стали группироваться и стекать прямо на футболку физрука. Увидев это, я отодвинулась, вытирая слезы и успокаиваясь.

Обратилась к нему:

— Игорь, извини, я тебе всю футболку испачкала, — на его белой футболке видно сырое пятно с черными разводами от туши.

— Маша, пусть это будет самая большая неприятность и проблема в твоей жизни, хорошо? — я улыбнулась сквозь слезы. — Ну вот, уже лучше. Пойдем, я налью тебе воды.

Мы прошли к его каптёрке. Я уже была в ней и не раз. Мы складывали инвентарь после занятий сюда. Он посадил меня на стул и выдал маленькую бутылку с водой.

— Извини, но зеркала у меня нет, а тебе не помешало бы оно сейчас. Тебе еще как-то до дома нужно добираться, — я сделала пару глотков и задумалась, видимо видок у меня сейчас еще тот. У меня в сумке есть. Оглянулась и поняла, что сумка осталась в зале. — Сейчас принесу тебе сумку, ты пей пока. Вода в нашем случае — лучший и самый полезный антидепрессант.

Он вышел и через мгновение принес мне сумку. В зеркале я увидела по лицу размазанную тушь и опухшие глаза. Да уж, не королева, как ни крути. Игорь протянул носовой платок, и встал напротив меня. Я рада, что он сейчас в этот момент оказался рядом. Я смочила платок водой и вытерла лицо.

— Вот, теперь еще и платок твой испачкала.

Я уже почти полностью успокоилась, только иногда одинокие всхлипы проскакивают.

— Постираешь и вернешь. Не переживай. Я с трудом, конечно, но проживу без носового платка пару дней, — он шутит, пытается разрядить обстановку и я ему благодарна за это.

— Не обещаю, что верну через пару дней. Игорь, я вообще хотела тебе сказать, что не хочу больше заниматься. Надоело, устала, ничего больше не хочу.

Он поцокал языком.

— Нет, Маша, так дело не пойдет. У тебя стресс и нужно выгонять его через спорт. Ты увидишь, сколько в тебе будет сейчас сил.

Я тяжело вздохнула. Какие силы, когда хочется лечь и не дышать, не шевелиться. Ждать когда сердце зарубцуется или остановится. Хотя кого я обманываю? Я верю, что все это окажется неправдой, что это случайность, и я снова буду рядом с моим Женей. Нет не так. Буду рядом с Женей. Возможно сейчас он Лизин. Игорь выдернул меня из размышлений.

— Маша, даю тебе неделю на приведение своих чувств в порядок и через неделю жду как обычно на тренировке.

— Игорь, я не хочу. Я не приду, — какие сейчас занятия, для чего?

— Маша, считай, что это приказ. И он не обсуждается. Дай мне еще полгода.

Я закатила глаза.

— О, это слишком много. Я умру от полугода бесполезных занятий.

Я покачала головой.

— Маша, это называется трудотерапия. И она сейчас подойдет тебе лучших всяких лекарств и антидепрессантов. Ты разве не хочешь похудеть и показать Сомову кого он потерял?

При упоминании Сомова опять захотелось зарыдать, но вот доказывать совсем ничего не хочется.

— Вот честно, Игорь, нет. Не хочу никому ничего доказывать, тем более Сомову.

Я вернула ему бутылку с водой.

— Хорошо, ты подумай. У тебя есть неделя. Через неделю я буду ждать тебя в зале и приму любой твой ответ.

Я кивнула и пошла на выход. Уже у двери обернулась и сказала:

— Игорь, спасибо.

— Маша, если кто обидит, приходи. Помогу, чем смогу, — я снова кивнула и не спеша вышла из зала.

Брела по пустынным коридорам универа и не знала, что же делать дальше. Мелькали двери, мелькали одинокие студенты, мелькала моя жизнь. Сейчас она просто мелькала. Я не живу, я снова плыву по потоку. Неожиданно в тишине услышала, что меня зовут:

— Соколова, долго тебя еще ждать, — обладательницу этого голоса я узнаю, даже не оборачиваясь. Лиза! Что ей надо от меня? — Я сижу, жду тебя в аудитории, а ты всё не идешь? Тебе что забыли передать?

— Что тебе надо, Ершова? — я останавливаюсь, и она оказывается напротив меня.

— Знаешь, я просто хотела тебе сказать, что мы с Сомовым вместе. И уже давно.

Ее слова раздаются грохотом в ушах и эффект колокола повторяет их, снова и снова. Вместе. Давно. Она продолжает:

— Он просто боялся тебе об этом сказать. Ну, понимаешь, мужской азарт еще одну девственницу «расчехлить». У него никогда не было толстушек, просто интерес. Как у вас там внутри все устроено? — она окидывает меня брезгливым взглядом с ног до головы. — Так же широко, как и снаружи. Мальчик увлекся, заигрался. Но Сомов всегда такой был и есть, он любит девушек, и они отвечают ему взаимностью. Я решила, что пришла пора рассказать тебе всю правду. Считай, женская солидарность. Ты можешь, конечно, и дальше делать вид, что у вас все супер. Мне пофиг. Можете даже обниматься с ним днем. Я не жадная, поделюсь. Но вот ночи — мои. Договорились?

В голове сплошной поток мыслей, хаос. Мысли бегут одна за другой, перегоняют друг друга и никак не хотят выстроиться в ряд. Сомов, Лиза, ночи, расчехлить. И все это уже длительное время. Хочется разреветься, заистерить, покрушить все вокруг, но сил нет. Мою душу вынули, выжали и вставили обратно. Еще и эта довольная Лиза перед глазами. Беру себя в руки. Я должна быть сейчас сильная. Даже если на душе пустота, то внешне во мне должна быть сила, мощь.

— Ершова, я себя люблю и уважаю. Я не подстилка дневная или ночная. Если ты любишь подбирать объедки с чужого стола и при этом еще благодарить хозяина за них, то я тебе сочувствую. Во мне столько гордости, сколько и веса. И я никогда не буду ни с кем ничего делить. Он выбрал тебя, ну пусть живет теперь и радуется своему выбору. Желаю ему счастья.

Развернулась и пошла, когда вслед услышала ее слова:

— А мне ты счастья не желаешь?

Я повернулась и продолжила идти спиной со словами:

— А разве ты уже не счастлива? — наблюдаю за ней. Улыбается, но улыбка слишком нервная, наигранная. — Тебе ж для счастья только наездник нужен. А любовь, забота и мужская ласка тебе ни к чему. Ты просто перевалочная база и в этом твое счастье. А с этим проблем у тебя не будет. Столько мужиков вокруг, только ноги раздвинь. Впрочем, чему мне тебя учить. У тебя уже многолетний опыт за плечами.

Развернулась и пошла на выход. Когда услышала крики отчаяния:

— Тварь! Правильно Сомов сделал, что бросил тебя! Давно пора.

Сомов бросил. Слова застыли, засветились яркой вывеской перед глазами. Всё кончено. Вот и пропало мое тихое семейное счастье. Слезы опять подбираются. Но не сейчас, ни у всех на виду. Позвонила маме и сообщила, что переночую на даче. Не хочу, чтобы мама видела меня в таком состоянии. Выплачусь одна в тишине и в сторонке. Поплачу и буду дальше жить. Без Жени. Без любви. Одна.

Боль. Одиночество. Теперь эти слова станут моими вечными спутниками и союзниками.

Приехала на дачу. От увиденной картины слезы полились ручьем. Совсем недавно мы были здесь с Женей вдвоем. Мой первый раз, моя первая любовь, моё первое предательство. Неужели в первые отношения всегда входит этот пакет «Всё включено, всё в первый раз»? Неужели это обязательная функция? Как я не раскусила его? Как я не поняла, что для него это только игра? А эта нежность, эта забота, его внимание? Что это было — пыль в глаза? Разве можно так играть? Играть чувствами другого человека. Он целовался с ней. После моего поцелуя он по-быстрому пошел и перебил вкус. Я села на корточки, оперлась на стену, обняла себя руками и зарыдала. А ведь мне все говорили, что он мне не пара. На что я надеялась? Красавчики выбирают себе под стать. Толстушек никто не любит. Никто. Не любит.

Не знаю, сколько прошло времени, когда слезы закончились. Высохли. Высохли вместе с душой. На улице уже стемнело. Я умылась. Переоделась в пижаму, она с того раза так и осталась здесь лежать. И его аромат окутал меня. Я закрыла глаза и представила его рядом. Как он меня обнимает, целует. Маша, прекрати делать себе больно. Неужели ты его сможешь простить? Задаю себе этот вопрос и ищу в глубине ответ. Сама себе не верю, но отвечаю на него «Да, смогу, потому что люблю». Да Лизе кричу, что я гордая. Но когда любовь разрывает сердце, какая гордость. Хочется бежать к нему на встречу, растворяться в его объятьях. Если он позвонит, скажет что любит, я прощу его, я буду с ним. Пусть только позвонит.

Только я об этом подумала, как раздался телефонный звонок. Сердце сменило резко ритм. Сейчас оно просто выпрыгнет из груди. Я достала телефон, и затаила дыхание, глядя на экран. Но на нем высветилось: «Антон». Я нажала ответить.

— Приветик. Ты уже дома? Как дела? Что тебе Лиза сказала?

В очередной раз Антон заваливает меня вопросами. И я, в очередной раз, не знаю на какой сначала ответить.

— Привет. Я на даче, — пытаюсь отвечать бодро, но не совсем получается.

— Понятно. Ты с Сомовым там? — хотелось бы сейчас быть с ним, но я одна.

— Нет, — замолкаю, делаю глубокий вдох и выдох, — Женя с Лизой.

— В смысле с Лизой? Он что поговорить с ней остался? Она опять что-то вытворила?

Он ведь ничего еще не знает.

— Нет, не поговорить, а переспать, — говорю это, а голос предательски дрожит. Выдает свою хозяйку.

— Маша, я сейчас приеду к тебе. Скинь адрес, — у него встревоженный голос.

— Антон, не надо. Поздно уже, — хотя сама думаю, что была бы рада увидеть его.

— Маша, я не могу тебя оставить в таком состоянии одну. Не переживай, я на полчасика приеду и уеду. Просто побуду рядом, тебе нужна моя поддержка.

— Хорошо.

У меня нет сейчас сил противостоять кому-то или чему-то. Я просто оболочка, без души, без сердца, без желаний. Я набрала адрес, скинула ему и легла под одеяло. Ничего не хочу. В голову пришла мысль, а вдруг Лиза все выдумала? Вдруг нас просто решили разлучить? Вдруг это зависть чужому счастью?

Через минут сорок приехал Антон. Я накинула толстовку, прямо на пижаму и открыла ему дверь. Антошка — это друг, лучший. Можно и в пижаме его встретить. Он поймет. Зайдя в дом, я спросила разрешения у него вернуться под теплое одеяло. Он не против.

— Конечно, Машуля. Лежи. Давай чаю тебе налью?

Я кивнула. Заботливый. Хоть с другом мне повезло! Сняла толстовку и забралась под одеяло.

Он ушел на веранду и долго готовил чай. Видимо, тяжело все нужное найти в чужой кухне. Наконец, он принес мне сладкого чая. Я сделала глоток, и это был глоток облегчения. Чай действительно сейчас то, что мне нужно.

— Маша, рассказывай, что произошло?

Он сел напротив меня в кресло.

— Да, в общем-то, ничего. Если не считать, что меня бросил Сомов, — выдыхаю и делаю глоток.

— Это он сам тебе сказал?

Наблюдает за мной. Видимо подбирает вопросы, чтобы не задеть за больное.

— Нет, сам он пришел, кричал и оскорблял меня. Я не поняла только почему. Что я сделала? Ведь это он целовался с Лизой, — у него удивленное лицо.

— Целовался с Лизой? Он что опять к ней вернулся? — я тяжело вздохнула.

— Да, и судя по Лизиному разговору, вернулся уже давно, — кручу чашку в руках, наблюдаю, как создается волнение в ней.

— Значит тебе, наконец, стало все известно.

Он делает глубокий вдох, а я резко поднимаю на него глаза.

— Что известно? Ты тоже это знал? О чем ты говоришь? — да, походу, я научилась у Антошки сразу заваливать вопросами.

— Я просто не хотел тебе рассказывать. Ты была такая счастливая, что я просто не решился огорчить тебя.

Он поник, смотрит в пол.

— Огорчить? О чем ты? — я, не отрываясь, смотрю на него.

— Я тоже видел пару раз Сомова с Лизой. Видимо, он провожал тебя и ехал к ней. Они прямо посреди улицы сидели на мотоцикле и целовались, — я в шоке, но дальше он добивает меня, — вернее, не просто целовались, а страстно лапали друг друга при этом. Разогревали, а потом садились на мотоцикл и быстро уезжали. Уж понятно куда и зачем.

Не хочу больше этого слышать. Все знали и молчали. И даже мой лучший друг.

— Антон, нужно было сказать мне. Я ведь ничего не замечала вокруг.

Это правда. Женя и Лиза вместе и уже давно. Если до этого момента была какая-то надежда, то сейчас от нее не осталось и следа. Женя и Лиза вместе. Я просто наивная дура. Влюбленная дура.

— Помнишь, я тебе говорил, что ты была в розовых очках. Я же тебя предупреждал, что Сомов только играется с тобой. А ты мне не верила, — я покачала головой в знак согласия с ним.

— Да, теперь понимаю, что ты был прав. Да многие говорили, что он мне не пара. А я все мечтала, что когда любишь, то неважно какой он, твой любимый человек. Ты просто любишь его, потому что он есть. Потому что он рядом. Как я могла так ошибиться в человеке? Как я могла его полюбить?

— Полюбить? Ты сказала полюбить? А сейчас ты его любишь? Ты сможешь простить его? — опять в манере Антошки тысяча вопросов.

— Люблю. Не смотря ни на что — люблю. Но я не дам о себя вытирать ноги. Я постараюсь убить в себе эту любовь, — я зевнула.

— Спать уже хочешь? Мне уйти? Или давай тебе почитаю роман?

Я резко подняла на него глаза.

— Ты же не любишь романы?

Он улыбнулся.

— Да, не люблю. Но тебе нужно отвлечься, поэтому сделаю это ради тебя, — теперь я улыбнулась.

— Хорошо, что ты есть у меня!

Он подошел к окну, взял роман. Я допила чай. Не представляю, как Антошка будет смотреться с романом в руках. На это забавно посмотреть.

Он сел на кресло, открыл роман по закладке и стал читать. Его ритм, голос и вид меня смешил. Как-то не вписывался он в романтический образ главного героя из книжки. Ну да ладно, не думаю о Сомове, уже хорошо. Я успела прослушать только одну главу и провалилась в сон.

Глава 34.

Евгений

Сегодня последний экзамен. Ух. Мы это сделали. Мы хорошо подготовились с Марусей. Я поцеловал ее на прощание и пошел к своему моцику. Расстаемся до вечера. Не понимаю, зачем она ходит к физруку на дополнительные занятия? Зачем ей освобождение от физ-ры? В этом конечно есть свои плюсы. С одной стороны, тяжело, когда она на физ-ре делает передо мной упражнения. Хочется сразу закрыть ее ото всех, чтобы никто не пялился на нее. Ну или остаться заниматься физкультурой только с ней вдвоем. А с другой стороны, это еще дополнительно проведенное вместе время. Но она хочет сдать физ-ру заранее. Я согласился с ее решением. Что-то я слишком добрый в последнее время. Все разрешаю, со всем соглашаюсь. Она точно ведьма, а я превращаюсь в старика Хоттабыча. Осталось только бороду отпустить.

Подошел уже к моцику, когда ко мне подошла Лиза и сказала, что Соколова ждет меня в свободной аудитории. Она и ее, Лизу, зачем-то позвала. Видимо, как предположила Лиза, хочет, чтобы мы подружились и закопали «топор войны». Странно, зачем это Марусе? Но она сейчас счастливая, в эйфории радости и счастья ходит. У нас ведь все хорошо. Я и сам такой же хожу. Возможно, и правда, хочет, чтобы все вокруг жили дружно. Ох, Маруся, моя наивная душа! Развернулся и пошел в кабинет. Рядом шла Ершова.

Мы заглянули в аудиторию, никого нет.

— Ершова, ты че издеваешься? Опять твои игры? — я уже готов стряхнуть ее и привести в чувства.

— Да, причем тут я? К Соколовой своей претензии предъявляй. — Она зашла в аудиторию. — Ко мне подошел Антон и сказал, что Соколова, подружка его родная, просила передать мне и тебе, что будет ждать нас в этой аудитории. Готовит для нас сюрприз. Давай подождем минут пять. Мне тоже делать больше нечего, как торчать тут и ждать твою ненаглядную Соколову.

Ее слова похожи на правду. А вдруг она не врет? Маша обидится, что я не подождал ее. Да и пять минут погоды в моей жизни не сделают. Прошел в аудиторию и встал, облокотившись на стол. Не люблю чего-то ждать, но ради Маруси могу потерпеть. Лиза подошла и встала напротив меня.

— Сомов, а ты можешь сказать, пока мы ждем, стоим, что тебя в Соколовой зацепило? Мне просто интересно, что ты в ней такого нашел? — она заглядывает в глаза.

Я улыбнулся.

— Чё не договариваешь, тут ведь явно продолжение напрашивается. Что в ней такого, из-за чего я выбрал ее, а не тебя?

Она напряглась, бесится внутренне, хотя и пытается скрыть. Но я-то ее знаю, как никто другой.

— Сомов, если ты забыл, то это я тебя бросила.

Кидает мне в лицо эту фразу, хочет зацепить. Но я улыбнулся. Смешно и абсолютно плевать, кто кого бросил. В любом случае, нужно поблагодарить ее. Если бы мы не расстались, возможно, я бы и не заметил Марусю. Так бы и жил, и радовался, что рядом со мной красивая и фигуристая стерва. Это только рядом с Машей я посмотрел на нее ясными глазами.

— Лиза, а можно тебя тоже спросить? Ты сейчас стала такой стервой или всегда была ей? — она свела брови от злости. Но ненадолго, тут же расслабилась и подошла ко мне.

— Джони, а ведь было время, когда тебе всё нравилось во мне? Ты помнишь?

Голос ее становится мягче, сексуальнее. Но у меня он вызывает улыбку. Уже он на меня не действует.

— Неа, не помню. Забыл все как страшный сон, и тебе советую сделать тоже, — она сделала вид, что не услышала меня.

— Джони, а у меня для тебя есть подарок.

Она стала рыться в своей сумке, и достала из нее телефон. Мне любопытно, но жду какого-то подвоха.

— Давай пока ждем твою Соколову, я подарю его. Можешь закрыть глаза? — я вздыхаю.

— Что у тебя там, Ершова? Очередной компромат? — пытаюсь заглянуть в телефон. Но дисплей выключен.

— Женя, почему ты так обо мне плохо думаешь. Знаешь, я уже смирилась с твоим выбором. Если ты с ней счастлив, то ради бога. Мы можем расстаться по-хорошему?

Говорит искренне, хочется ей верить. Сейчас она кажется естественной, без привкуса облика стервы.

— Хорошо. Мы можем расстаться по-хорошему. Только извини, дружбу предложить тебе не могу. Предлагаю нейтралитет.

Она доверительно улыбнулась. Все-таки может быть нормальным человеком.

— Спасибо. Закрой на минутку глаза, всего лишь на минутку. Чтобы я приготовилась к сюрпризу. Пожалуйста, — я глубоко вздохнул.

— Хорошо, Ершова, у тебя минута.

Сам не знаю, почему согласился. Наверно поверил в ее искренность и доброжелательность. Захотелось дать человеку шанс на исправление. А вдруг она и не такая уж стерва? Закрыл глаза. Услышал звуковой сигнал, похожий на смс. Интересно. Что бы это значило? Пока задумался об этом, ощутил прикосновение к своим губам. Пару секунд пытался понять, что это. И когда до меня дошло, что она меня целует, открыл глаза и оттолкнул ее от себя. Несильно, но она сразу оказалась на расстоянии вытянутой руки от меня.

— Ты что творишь, Ершова? Радуйся, что я не врезал тебе на эмоциях. Ты совсем с катушек съехала? — я зол. Она развела меня как мальчишку.

— Джони, это был сюрприз, прощальный. Наш последний поцелуй.

Захотелось прижать ее к стенке и стукнуть рядом с ее головой кулаком. Чтобы аж заикаться стала от напряжения и страха.

— Сука, никогда больше не подходи ко мне, — вырвалось из груди резко и агрессивно.

Развернулся и пошел на выход. Походу развела она меня в очередной раз. Не было никакой Маруси. А я повелся. Как мудак.

— И это я сука? Я? Кто говорит тебе всегда правду открыто и в лицо. Это ты своей обожаемой Соколовой скажи, — я обернулся, когда услышал ее фамилию. — Мне Антон про нее много чего интересного рассказал. Как он с ней целуется, учит ее, так сказать, вечерами, чтобы она перед тобой не пала в грязь лицом. А может уже и до чего-то и большего дошло, — я остановился. — Как с физруком своим родным ходит обниматься и зажиматься по углам. А для всех у них дополнительные уроки физ-ры. И при этом, Маруся у нас святая! Скоро свечи к ее лику ставить будем.

— Что ты несешь своим поганым ртом?

Произношу это, а сам начинаю сомневаться. Уж слишком много она интересных фактов знает. Про физрука ладно, несложно узнать. А вот про учебу эту поцелуйную? Ведь ее не было в тот момент на балконе, когда Маша и наш дорогой друг это обсуждали. Внутри зарождается неприятное чувство — подозрение.

— Я несу? А ты сходи сейчас, посмотри на занятия своей дорогой Соколовой. Чем она занимается с физруком, — она схватила свою сумку и пошла на выход, зацепив при этом меня своей сумкой. — Посмотри со стороны на свою святую Марусю, как она ведет себя, когда тебя нет рядом. Уверена, ты будешь удивлен.

Я остался один в аудитории. Злость, сомнения и любопытство объединились, и выжидают мою реакцию. Идти или не ходить? Стоит ли верить Ершовой? Стоит ли верить Марусе? До этой секунды я ей верил безоговорочно, а вот сейчас червячок сомнения есть. Решено, нужно успокоить себя и в очередной раз сделать вывод, что Ершова просто завистливая сука. Я направился в спортзал. Уже у самой двери услышал фразу физрука:

— Машенька, бедная моя девочка. — Стоп! Мне это не послышалось? Его девочка? Адреналин начинает бурлить, открываю дверь и заглядываю внутрь, — забудь его. Выкини из головы. Сомов тебе не пара.

Наблюдаю, как они стоят в обнимку, и он гладит ее по голове. Гладит мою Марусю? Наслаждается ее ароматом. Это только моя девочка. Или уже нет? Возможно, Ершова была права, и Маша, для всех — радость наша. С чего бы стал физрук обнимать ее? Ну пришла ученица, отработала занятие и ушла. Как они пришли к тому, что они могут спокойно обниматься, ничего и никого не боясь? Значит, она дала ему повод быть уверенным и спокойным. Так же, как и мне. Мне плевать на окружающих рядом с ней. Я начинаю задыхаться от этого внезапного понимания, что меня все это время просто использовали. Пока не знаю для каких целей, возможно, прикрыть связь учителя и ученицы. Я в ступоре, делаю шаг навстречу к ним и продолжаю слушать, что он ей говорит:

— Неужели ты не знала, что он ловелас? У него дурная слава. Как ты могла связаться с ним. Ты совсем другая и парень тебе нужен другой, — другой, твою мать. Это он про себя намекает? Да нет, Сомов, он не намекает, он говорит в открытую!

Влетаю в спортзал. Хочу заглянуть в ее глаза, но вижу, что они у нее зареванные. Она закрывается руками. Сука. Что он с ней сделал? Заставил делать выбор? Сердце разрывается. С одной стороны, хочется броситься успокоить, с другой стороны она все это время врала мне. Не знаю, дошло ли дело у них до интима, но что-то между ними явно есть. Да и не дала бы она себя обнимать чужому человеку.

Физрук выставляет меня за дверь. И я даже этому рад, не могу смотреть на нее, видеть ее в слезах. Сердце разрывается от боли и тоски. Маруся, что же ты наделала? И главное — зачем? Неужели ты сможешь так легко перечеркнуть всё, что было между нами? Одни вопросы в голове и никаких ответов.

Вышел из универа и сел на моцик. Мчался, куда глаза глядят. Мчался на бешеной скорости, чтобы адреналин выселил все мысли из головы о Марусе. И это помогало какое-то время, а потом с еще большей силой возвращалась тоска и боль. И от них не сбежать, не спрятаться, не умчаться.

Поехал на кладбище к маме. Хочу, как в детстве, поговорить с ней, и чтобы сразу стало легче. После обеда никого нет на кладбище. Только парочка одиноких могильщиков готовят очередную яму для погребения. К кому-то в семью пришло горе. У меня на душе такой же мрак. В душе поселилось горе. Сел на лавочку и, не отрываясь, смотрел на мамино фото. Говорил внутри себя с ней.

Мама, почему так больно? Почему хочется вырвать сердце, чтобы ничего не чувствовать? Мир поник. Он стал черно-белым, как и в тот день, когда ты умерла. Зачем я живу? Чтобы страдать? И мысленно сам отвечаю себе. А сколько мама страдала? Сколько она всего пережила, но она никогда не опускала руки. Она искала всегда хорошее в людях, во мне, в мире. Она радовалась жизни, несмотря ни на что. В этот момент на оградку села синичка, посмотрела, что я без гостинцев и улетела. А я это принял за знак от мамы. Нужно дальше жить! Мама рядом со мной, я не один. Я погладил мамино фото и со словами: «Спасибо, мам» поехал домой. Это был нужный глоток свежего воздуха в удушающем окружающем мире.

Поужинав в гордом одиночестве, вернулся в свою комнату. Воспоминания накрывают с головой. Здесь мы в первый раз поцеловались. Здесь мы провели столько счастливых дней. Хочется выбросить все воспоминания, уничтожить, чтобы не было так мучительно больно. Почему я не смог удержать все это? Почему я потерял ее? Полюбил и потерял. Стоп. Полюбил? Задумался над этим вопросом. Я никогда не испытывал это чувство. Каждый раз входя в новые отношения, я думал, что влюбляюсь, люблю. Но сейчас, понимаю, что нет. Только с Марусей у меня были самые чистые и искренние отношения. Хотя сейчас сомневаюсь в этом, возможно только с моей стороны они таковые были. А смог бы я простить ее? Если бы она не спала ни с Антонио своим, ни с физруком, то я бы простил ее. А если она делила с кем-то из них постель, то вряд ли. Я вычеркну ее из своей жизни. Ножом вырежу из сердца эту любовь.

На телефон в вайбер пришло сообщение. Я сел на кровать. Незнакомый номер. Плохое предчувствие сразу прижало своей огромной лапой мое горло. Дыхание участилось. Но, несмотря на всё это, открываю и читаю: «Я же тебе обещал, что я добьюсь своего. Я никогда слов на ветер не бросаю. Я очень терпеливый и иду к своей цели. Ты проиграл Сомов. Освободи дорогу для моего счастья, которое сладко сопит под моим боком. Ей со мной лучше, чем с тобой. Она счастлива. Мы счастливы».

И следом фотография. Я узнаю на ней дачный домик Маруси. На диване лежит Антон и в его объятиях сладко спит Маша в моей любимой пижаме с мишками. Мы на этом диване занимались любовью, а сейчас она спит в его объятиях. Лицо у нее такое спокойное, умиротворенное.

Я беру телефон, и с громким криком «Сука» резко швыряю его в стену. Он рассыпается на отдельные части. Экран в дребезги. Отлично. Значит больше не увижу их довольных лиц. От шума в комнату вбегает отец с Татьяной, но Татьяна замирает в дверях, не решается зайти в комнату. Отец подходит ко мне, садится на корточки и заглядывает мне в глаза.

— Женя, что случилось?

Я поставил локти на колени и стал теребить себя за волосы. Теребил сильно, резко, до боли. Чтобы эта боль заглушила другую, более мощную и болезненную. Внутрь, в сердце, нанесли сотни ударов, и все они попали точно в цель. Рана кровоточит и медленно стекает кровавыми каплями в самую душу.

— Я могу тебе помочь? — Этот вопрос выводит меня из ступора.

— Да, можешь, — я с надеждой посмотрел на него. Сейчас он единственный кто мне может помочь. Мне нужна его помощь. — Помоги мне уехать отсюда?

Отец с тревогой посмотрел на меня.

— Куда уехать? Зачем? — сколько вопросов. Неужели нельзя просто помочь. Я опять завожусь.

— Хоть куда. Отсюда подальше.

Он переглянулся с Татьяной.

— А как же учеба?

Меня сейчас ничего не волнует, мне просто нужно свалить отсюда. Я начинаю повышать голос и в итоге срываюсь на крик.

— Отец, я никогда тебя не просил ни о чем. Ты можешь хоть раз мне просто помочь, твою мать, не задавая никаких вопросов? Мне сейчас очень хреново! Я просто прошу о помощи, — да походу я не прошу уже, я умоляю, требую.

— Джон, ты поедешь в Ярославль? — слышу тонкий голосок Татьяны. — У меня там знакомая женщина как раз ищет себе квартиросъемщиков. Квартира небольшая, однушка, но думаю на первое время тебе подойдет.

Я поднял глаза на нее. Обрадовалась, что можно избавиться от меня? Но мне сейчас пофиг. Главное — свалить отсюда, от этих воспоминаний, от этих отношений, от этой боли.

— Звони ей, я согласен, — коротко отвечаю. Словно ставлю точку. Точку на всем.

Я откинулся и разлегся на кровать. Ярославль! На моцике ехать шестнадцать часов. Далековато. Придется его переправлять, а самому на поезде. Но это все мелочи, главное я больше не увижу Соколову Марусю, и я вычеркну эту любовь из сердца. Эту гребаную, сука, любовь.

Глава 35.

Мария

Я проснулась от будильника. Почему-то слегка болела голова. Наверно от вчерашних слез. Антона не было. Видимо вчера, когда я уснула, уехал домой. Какой он молодец: сорвался, приехал, побыл со мной. Успокоил. Даже книжку почитал. Я рада, что он есть у меня! Зря на него Женя наговаривал. Женя! Сердце сразу отозвалось болью. Но я хочу поговорить с ним. Пусть он мне сам все скажет, подтвердит. Пусть скажет, что я нашу любовь сама придумала. Выстроила наш влюбленный мир из воздушных замков. Хочу посмотреть в его глаза, которые столько времени меня обманывали.

Собралась и поехала в универ.

Антошка уже сидел в аудитории. Я подошла и села рядом с ним. Все возвращается на круги свои. Прозвенел звонок. Сердце замерло от ожидания Сомова. Как наши взгляды встретятся? Как мы переживем нашу встречу. А что, если он сейчас зайдет в обнимку с Ершовой, как тогда поведу себя я? Убегу со слезами на глазах? Буду сжимать зубы до скрежета? Я не знаю. Я хочу его увидеть, но я боюсь его увидеть. Я боюсь прочитать в его глазах, что все кончено. Внутри меня все еще живет надежда, что все можно вернуть. Ну не исчезает любовь по мгновению волшебной палочки. Хотя, если волшебной, то исчезает, но где ее взять?

Начался урок, за ним другой. Я все время смотрю на дверь, жду Женю. Но он не приходит. На третью пару вваливается Ершова. Довольная, счастливая, нарядно одетая. Наверно у нее праздник, Сомов опять с ней. Она садится к своим подружкам и специально громко начинает, типа им, рассказывать, но я-то знаю, что она рассказывает это мне:

— Блин, я сегодня проспала! Я еще никогда так не опаздывала на учебу. А Сомов до сих пор еще спит, отсыпается. Вы не представляете, что вчера, да и всю ночь было. Он как с цепи сорвался. Я его еще никогда таким голодным не видела. Ну, вы, понимаете, в каком смысле голодным, — ее подружки захихикали и бодро стали поддакивать, — я давно такой страсти от него не видела. Видимо, перестал распыляться на благотворительность.

Я схватила сумку и вышла из аудитории. Не хочу. Не могу это слушать. Неужели Сомов совершенно незнакомый для меня человек? Возможно, я придумала и сама создала ему светлый образ. Неужели я, правда, слепая курица? Рукой нащупала телефон в сумке и набрала его номер. Если это так, то пусть он мне об этом сам скажет. Телефон выключен или вне зоны действия сети. Да Сомов, ты, правда, расставаться не умеешь. Ну что ж, зато я умею. Если это конец, то пусть так и будет. Начинаю новую жизнь без Сомова.

***

Прошло полгода. Сложных и непростых для меня полгода. За эти полгода было все. И разочарование в любви к Сомову, и мечта его вернуть, и слезы, и желание уйти из универа. Ведь на меня опять обрушились оскорбления от окружающих. Но со мной был рядом Антон. Он меня поддерживал, и только благодаря ему — я не сломалась. Я стала сильнее! В очередной раз.

Разговоры вскоре прекратились, интерес пропал. Как и пропал Сомов. Где он и куда исчез, неизвестно. Никто не знает. В универе он не показывался, телефон все время выключен. В социальные сети не заходит. Единственный только плюс в этом, что и от Лизы Сомов сбежал. Хотя она почти месяц приходила и рассказывала разные истории про него. В один из дней настолько завралась, что он ей чуть ли уже не предложение сделал. И вот тогда с нее стали требовать доказательства. И так, нитка за ниткой и обнаружился ее клубок сплетен и вранья.

Честно сказать, я его не искала. Человек так легко смог отказаться от меня, от наших отношений, от нашей любви. Наверно и любви-то не было. Грустно, печально, но я нашла и в этом плюс. Я любила, я узнала, что такое любовь, да и до сих пор люблю. Не знаю, сможет ли кто-то занять его место в сердце. Сложно. Пока в нем только он.

Занятия фитнесом я забросила. Но до сих пор прихожу к Игорю в спортзал просто поболтать, узнать, как у него дела. Не сказать, что мы прямо закадычные друзья, нет. Но у нас легкое и непринужденное общение, поэтому мы видимся иногда.

Через какое-то время вес стал сам потихоньку уходить. Как гинеколог сказала, возможно начало половой жизни дало какой-то толчок. И гормоны начали свою бурную деятельность. Не знаю, можно ли верить этим словам, но факт остается фактом. Я похудела. Я похудела до 48 размера и всё, вес снова встал. Но я и этому рада. После 52 в 48 размер это прыжок. Сколько не прыжок в ряды худышек, сколько прыжок в другой размерный ряд. С 48 размером выбор одежды значительно больше и шире. И для меня это достижение. Я стала больше гулять. Можно сказать, фитнес поменяла на ходьбу. Я часто прогуливаюсь по парку, где мы были с Женей, мимо качелей, где он меня качал. Гуляю около его дома. Сама не знаю почему, но всегда с тревогой смотрю на парковку. Словно жду, что однажды увижу его мотоцикл. Сначала было тревожно ходить по знакомым местам, а сейчас — приятно. Здорово, когда накрывают приятные воспоминания. Это все что у меня осталось от Жени.

Сегодня мы с Антоном прогуливались по торговому центру. Я обновляла свой гардероб. Выходила из примерочной, а Антон меня фотографировал. За последние месяцы это уже наша традиция. Конечно, это не касается нижнего белья, колготок и других женских мелочей. Но в выборе пиджака, кофточек, верхней одежды он помогал. Сегодня, правда, не очень удачно сходили — я ничего не купила. Пришли ко мне домой, попили чаю.

— Жаль, что целый день с тобой сегодня потратили и вернулись совсем без покупок, — сказала я Антону, когда вернулись с кухни в мою комнату.

— Не знаю, мне кажется розовая футболка на тебя хорошо "села", — Антон сел на кровать рядом со мной. — Посмотри по фото, как смотрится.

Я достала свой телефон и зашла в галерею. Стала листать фото, где я в обновках.

— Нет, мне не нравится, она меня полнит. В ней я похожа на розовую свинью, — Антон улыбнулся, а я продолжила листать сегодняшние фото.

— А вот эта, чем тебе не понравилась? — Антон заглядывает ко мне в телефон.

— Нет, это всё не то, — я продолжила листать дальше фото, — вот эту мы в тот раз удачно купили. И цвет приятный.

Антон поддакивал мне, а я продолжала рассматривать фото. Листала, листала и открыла фото где мы с Женей. Счастливые, влюбленные, в парке. Сама не заметила, как непроизвольно погладила его лицо и улыбнулась. Я скучаю по нему.

— Охренеть. Маша, неужели ты до сих не выкинула его из головы?

Я посмотрела на Антона. Мне не понравился его тон, слишком резкий и наглый.

— Антон, ты, по-моему, переходишь границу.

Взгляд его тут же смягчился. Он взял меня за руку.

— Машуля, извини, но просто столько времени уже прошло, — он гладит пальцем мою ладонь, — пора начать новую жизнь, новые отношения.

Новые отношения? О чем это он? Как я могу начать с кем-то встречаться если сердце мое занято?

— Антон, мне вот как-то совсем не до отношений. Были уже, спасибо, хватило.

Он накрыл второй ладонью наши руки.

— Маша, может стоит попробовать? Дай шанс себе быть счастливой!

Я не представляю, как можно быть счастливой с кем-то другим. Как можно кого-то целовать, обнимать. Я не готова к этому. Во мне еще до сих пор живет надежда, что рано или поздно Женя вернется, и мы попробуем начать все с чистого листа. Наверно, я наивная дура. А быть может, влюбленная, но все равно дура.

— Машуля, оглянись вокруг. Ты молодая красивая девушка. — Антон продолжает свою речь и сжимает легонько мою ладонь. — Ты нравишься парням.

— Да не смеши, Антон, — я освободила свою руку. — Кому я нравлюсь? Я все равно для всех толстуха.

Он стал приближаться ко мне, нависать надо мной.

— Маша, ты мне нравишься и уже давно.

Он тянется к моим губам, а я застыла в шоке. Вот это поворот! Я интуитивно отклоняюсь назад, а он все больше вперед. Тогда я уперлась в его грудь руками.

— Антон, что ты делаешь? Зачем? Мы же друзья? — он останавливается. Садится ровно, я тоже выпрямляюсь.

— Друзья говоришь? Да задолбала меня уже эта дружба.

Он начинает повышать голос. Заводиться. А я застыла в ступоре. Что это тут происходит? Я что куда-то выходила, и пропустила все самое интересное? Так как сейчас, я ни фига не понимаю.

— Мы уже почти год дружим и ни к чему эта дружба не приводит.

Он подскочил с кровати и стал вышагивать по комнате. А я вся съежилась. Кажется, буря приближается. Меня не покидает это ощущение надвигающегося ветра перемен.

— Маша, тебе не надоело еще страдать? Не устала? Сколько можно?

Антон заглядывает мне в глаза. А я мечтаю сейчас надеть панаму с широкими огромными полями, и чтобы под ней я стала незаметной. Я молчу. Он сейчас напоминает Сомова. Взрывная смесь. И любое мое слово подожжёт фитиль.

— Дал тебе время забыть этого индюка. Все сделал, чтобы вы расстались. Надеялся, что пострадаешь и прыгнешь в мои объятья, ведь я самый родной тебе человек. Я всегда рядом! Я рядом с тобой. А где сейчас твой Сомов? Где? Мнёт поди девок налево и направо. А ты сидишь тут, страдаешь.

Я внимательно слушала его речь. Но только сейчас, спустя пару секунд, до меня дошел весь смысл сказанного им. Я подняла на него глаза.

— Антон, что ты сделал? — он посмотрел на меня с невозмутимым и непонимающим видом. В глазах читался вопрос, о чем это я? Хорошо, хочешь услышать этот вопрос, я повторю. Мне несложно. — Что ты сделал, чтобы мы расстались?

У него забегали глаза. Заволновался. Начал переживать.

— Маша, я неправильно выразился. Я имел в виду, что, когда вы расстались, я был рядом, — у него вид испуганного ребенка. Это придает мне уверенности.

— Антон, если бы ты это имел в виду, ты так бы и сказал. — Я не свожу с него глаз. — Антон, мы уже неплохо друг друга знаем, поэтому давай не будем юлить и уходить от ответа.

— Маша, хочешь правды? Давай, ты сама напросилась. — Он сел на стул, сложил одну руку в кулак и стал нервно крутить его в другой ладони. — Маша, ты мне понравилась с самого первого дня, когда ты подсела ко мне на лабораторной. Я давно хотел себе такую девушку. Спокойную, милую, общительную и честную. Но ты не обращала на меня внимание. Для тебя я был лишь только друг. Тогда я решил пригласить тебя на вечеринку, чтобы там признаться тебе в симпатии. На вечеринке я попытался признаться тебе, но ты опять указала мне мое место. Почему, Маша? Я что, мордой не вышел? Тебе только красавчиков подавай?

Он прожигает меня своим взглядом. Но я спокойна.

— Антон, дело абсолютно не в красоте. Выбирают ведь по сердцу, а не по внешним данным. Я сразу воспринимала тебя как друга, как лучшего друга.

— Маша, перестань, — он прикрикнул, но потом вернулся к обычному тембру голоса, — меня уже тошнит от этой фразы: «Друг. Антоша — ты мой лучший друг». А я не хочу быть другом. Я хочу обнимать тебя, целовать. Засыпать с тобой в одной постели, — он смотрит на мою реакцию. А я в растерянности, даже не знаю, как на это реагировать. — Я даже специально с Кристиной замутил, чтобы ты меня приревновала. И ты ревновала. — Мне кажется, в этот момент у меня расширились глаза. — Я видел, как ты хмурилась, когда я садился рядом с ней. Ты злилась, когда я делал вид, что у нас с Кристи взаимная симпатия. У тебя тоже ко мне были чувства, я видел их.

Я его перебиваю.

— Антон, я ревновала тебя, но как друга. Я боялась, что у нас будет меньше времени на общение.

Он тоже резко меня перебивает.

— Маша, ты сама себя успокаиваешь сейчас? Какая ревность к другу? Как можно друга ревновать? Я нравился тебе, ты просто боялась в этом признаться самой себе.

Я покачала головой. Только сейчас вижу, что они с Сомовым чем-то похожи. Оба упертых и уверенных в своей правоте. И как раньше я не обращала на это внимание?

— Антон, если бы я тебя рассматривала как потенциального парня, тебе не кажется, что мы бы уже были вместе?

— А мы бы и были вместе. Всё шло по плану. Ты должна была остаться на вечеринке, я бы на твоих глазах поцеловал Кристи. Ты бы, увидев это, меня приревновала, ну или среагировала как-нибудь, и после этого мы бы признались друг другу в чувствах. План был идеальный. И он бы осуществился, если не вмешался Сомов. Он спутал мне все карты.

— Антон, услышь меня. — Я вздохнула. — Даже если бы не было Сомова, мы бы не были вместе.

— Почему ты так в этом уверена?

Я улыбнулась.

— Антон, я не люблю тебя, у меня нет никаких к тебе чувств кроме дружеских, — я пожала плечами в знак подтверждения своих слов.

— Опять это дружба. Маша, ты меня уже бесишь, честное слово. Тебе не надоело быть все время овцой?

Я в шоке. Мне кажется, я стала часто моргать. Хочу проснуться, по-моему, мне снится кошмар.

— Тебя все используют, тобой играются, а ты все сидишь и веришь в сказки. Думаешь твой Сомов вернется? Прибежит к тебе и цветочки подарит? Да, заколебешься ждать. — Он злится, сердится, а я не понимаю на что. — Ты для него распутная девка. Уж поверь, мы с Ершовой постарались преподнести эту инфо ему в лучшем виде.

Я ловила каждое слово, боялась что-то упустить. О чем это он? Хотя, нет. Не правильный вопрос. Кто этот человек, который сидит сейчас передо мной? Мне кажется, я его вообще не знаю.

— О чем это ты?

Мой голос начинает дрожать. Плохое предчувствие. Я не уверена, что хочу услышать продолжение. Так как, чувствую, что после этого моя жизнь изменится.

— Твой дорогой и обожаемый Сомов легко повелся на инфо, что ты спишь с физруком, — слова въедаются в голову, в память, как я не пытаюсь отстраниться от них.

— Нет, не может быть. Он бы не поверил, — ищу оправдания.

— Он и не поверил. Прибежал посмотреть своими глазками и увидел свою ненаглядную в чужих руках.

Я закачала головой. Не может быть. Но ведь он прав, Сомов застал меня, когда Игорь успокаивал. Я не помню, что он мог увидеть, но он кричал что-то про мое хождение по рукам. Боже! Женя, неужели ты поверил?

— Почему он пришел к физруку? Это она ему сказала? — потихоньку пазл начинает складываться.

— Конечно. Мы с Лизой всё четко продумали, этот поцелуй, который ты видела, тоже наша слаженная работа. Мы долго готовились и у нас все получилось. Ты зашла в нужный момент и увидела то, что нам с Лизой было нужно.

Я киваю головой, не веря услышанному. Ладно, Женя поверил, оставим его пока. А почему Антон на это пошел?

— Ты с Лизой, почему?

Он откинулся на стуле, сложил ногу на ногу.

— О, наш дуэт неожиданно образовался. Помнишь, когда ты меня отправила посмотреть, где Сомов, когда он утащил Ершову? — я кивнула. — Вот в тот день я нашел Лизу. Она была в бешенстве, кричала, что отомстит Сомову. И у меня возник план объединения наших усилий для общего дела.

Я всё равно не находила ответ, зачем это Антону.

— Ладно Лиза, с ней все понятно. А тебе зачем?

Заглядываю в его глаза, ищу хоть каплю раскаянья и сожаления. Но их там нет. Глаза пустые, чужие.

— Мне нужно было вас развести. И я добился своего, — говорит это так спокойно, словно фильм пересказывает.

— Антон, это подло. Ты не считаешь? — делаю глубокий вдох.

— На войне все средства хороши. И да, раз уж у нас разговор между нами девочками, откровенный. То ты должна знать, что сейчас Сомов уверен, что мы с тобой вместе, — резко поднимаю на него глаза.

— Почему? При чем тут мы? — чего я еще не знаю. Да, Антошка умеет удивлять, я бы даже сказала шокировать.

— Помнишь, когда я приезжал на дачу успокаивать тебя после вашего расставания? — я кивнула. — Я дал тебе таблетку снотворного, и когда ты уснула, я устроил нашу совместную фотосессию. Как сама понимаешь, все эти фотки дошли до нужного адресата.

Шок. Накрывает огромной волной разочарования, которая смывает все хорошее, что связывало меня с Антоном. Теперь я убедилась, что я слепая курица. А он умелый игрок. Он все заранее спланировал и у него все получилось.

— Ты сволочь! Ты чудовище, — только и успеваю сказать, как он тут же меня перебивает.

— Так что, Марусечка, не жди своего Сомова. Ты для него шалава. А таких вокруг миллион. Поэтому, соглашайся, пока мое предложение еще в силе, — он добивает меня каждым новым словом.

— Ты, правда, думал, что после твоего признания я брошусь в твои объятия? Да, Антошка, мы почти год с тобой дружим, но ты ни хрена меня не знаешь. Пошел вон! Я ненавижу тебя, и видеть больше не хочу. Нет больше нас. Ни друзей, ни врагов. Ты для меня — пустое место.

— Ох, Маруся, — он встает со стула, — не время сейчас мужиками разбрасываться. Останешься старой девой, — каждое его слово бередит рану. Мужикам вообще что ли нельзя доверять?

— Где выход ты знаешь!

Не хочу даже смотреть в его сторону. Противно. Слышу, как он вышел из комнаты. Я почти год доверяла этому человеку, считала его родным и близким. Как и Сомова. А они оба, на пару, прошлись по моему сердцу, даже тапочки не снимая.

Захлопнулась входная дверь. Я сделала глубокий вдох. Опять вернулась к тому с чего и начинала. Ни друзей, ни любви. Хотя нет, любовь была и есть. И это мое богатство. Ее никто у меня не отнимет. Друга нет, да, печально. Но чем иметь такого друга, лучше вообще без него. А ведь Женя меня предупреждал, чтобы я не доверяла Антону. Он хотел меня защитить, но где же ты сейчас мой защитник? Почему ты так легко сдался? Так легко поверил? Хотя я и сама легко поверила. Какие же мы дураки.

Я хочу найти Женю. Поговорить с ним, объяснить все. Телефон выключен. Есть только один способ найти его — это сходить к его родителям. Решено! Давно нужно было это сделать. Почему раньше не догадалась? Но сейчас понимаю, что рядом был Антон и он отгонял от меня правильные мысли. Да, Маша, в очередной раз ты убедилась, что ты — дура!

Отмахнула все мысли. Сейчас все неважно. Нужно найти Женю. Сейчас только это имеет смысл. Собралась и вышла на улицу. На автобусе доехала до знакомого дворика. Парковка пустая, нет моцика, нет Жени. Зашла в подъезд, спасибо доброй бабуле, впустила. В подъезде накрыли паника и воспоминания. Как страшно, сердце очень быстро бьется. Сейчас даже страшнее, чем шла в первый раз. Но быть может, потому что тогда Женя был рядом со мной. Поднялась на полусогнутых от страха ногах до четвертого этажа. Чего боюсь, спрашиваю сама себя? Боюсь, что Женя вдруг окажется дома и сейчас откроет мне дверь? Нет, этого не боюсь. Боюсь, что меня не узнают, закроют дверь перед носом? Не знаю. Или боюсь услышать ответ, что он никогда не вернется? Да, вот этого наверно боюсь больше всего. Страшно потерять надежду. Ведь последние полгода я живу с ней. Робко позвонила в звонок. К страху добавилась легкая дрожь. Как волнительно!

Дверь открыл мужчина средних лет с синими глазами, такими же, как у Жени. Сердце сразу отозвалось тоской. Как мне не хватает Жени. Сейчас, увидев эти глаза, промелькнул калейдоскоп ярких картинок, приятных воспоминаний. Я зависла, ловила эти моменты, вспоминала, наслаждалась, пока мужской голос меня не вытащил в реальность.

— Добрый день! Вам кого? — я сглотнула несуществующую слюну и растерялась.

— Эээ, а Женю можно? — ляпнула, что первое в голову пришло.

— Дорогой, кто там? — меня перебил женский голос.

— Да тут девушка пришла, Женю спрашивает.

Он обернулся назад на голос женщины. И следом я увидела, как выглядывает Татьяна.

— Ой, Машенька, добрый день. Проходи, — она открыла широко входную дверь. — Милый, иди пока разогревай машину. Я скоро спущусь.

Мужчина кивнул, взял ключи от машины и вышел в коридор.

Только сейчас я заметила, что они оба нарядно одетые. Татьяна в пышном платье, в котором похожа на матрешку, нет, больше на балерину. Маленькая, хрупкая и в очень пышном для нее платье. Я улыбнулась. Но ей оно идет. Она, как маленькая статуэтка, еще ногу в сторону отвести и покрутить.

— Машенька, пойдем на кухню. Мы с мужем в театр собрались, но пять минут у нас с тобой есть поболтать, — она улыбнулась и повела меня на кухню.

Кухня не изменилась, наверно и комната Жени не изменилась. Как бы сейчас хотелось зайти в нее и вдохнуть его аромат. Обнять подушку, на которой он спал. Прижать к груди его какую-нибудь вещь. Почувствовать, что он рядом. Хоть на секунду создать ощущение, что он здесь, со мной. Что вот сейчас он подойдет, обнимет, скажет: «Маруся, я так соскучился». И я бы обернулась и прижалась к его груди. Хочется заплакать, больно это представлять, а не испытывать. Но я не могу. Я пришла сюда не за этим.

— Присаживайся. Как у тебя дела? — она меня, кажется, рада видеть, и это взаимно.

— Да потихоньку все. У вас как?

Хочется спросить про Женю, но как это сделать не знаю. Неудобно как-то спросить в лоб: «А где Женя?»

— У нас тоже все налаживается. Всё хорошо. Уже хорошо. Маша, ты наверно пришла спросить про Женю?

Она опять выручает меня. Помогает перейти к моей главной цели прихода. Я кивнула.

— Маша, у Жени все хорошо. Уже всё хорошо. Я не знаю, что между вами произошло, но ему было очень плохо. Мне и сейчас кажется, что он до конца не пережил всю вашу ситуацию. Но он учится жить заново. Он пытается.

— Я тоже пытаюсь, — как-то на выдохе произнесла я. — А вы можете дать его номер, я так понимаю, он сменил его. Я бы ему позвонила.

Она заволновалась. Положила свою руку на мою.

— Машенька, я могу тебе дать его телефон. Но ты подумай, стоит ли ему звонить. Дело в том, что он уже две недели как живет с девушкой.

Меня кинуло в жар. Молниеносно, быстро и горячо. Хорошо, что я сидела, иначе боюсь, что просто шлепнулась бы в обморок. Он с другой! Для него я шалава, все верно Антон сказал. Поэтому он нашел себе хорошую девушку. Кто-то теперь его обнимает, целует, засыпает на его груди. Слезы покатились по щекам, но я их быстро вытерла.