Толстушка и красавчик (СИ)

— Извините, спасибо вам за правду. Думаю, и правда, звонить уже ни к чему. Я, пожалуй, пойду.

Я встала из-за стола и отправилась к выходу, когда услышала слова:

— Машенька, мне очень жаль, но почему-то я думаю, что это не конец вашей истории. Мне кажется, вы будете еще вместе, вы должны быть вместе. И рано или поздно, вы оба поймете это.

— Спасибо.

Я выбежала из квартиры, поднялась на верхний этаж. Не хочу еще раз встретиться с этими синими глазами. Глазами как у Жени. Подожду, когда они уедут. Села и зарыдала.

Женя с другой. Он целует, обнимает, быть может, даже шепчет слова любви. А вот мне он никогда не говорил их. Да и я сама не говорила. А почему? Чего боялась? Хотела быть гордой. Боялась показать, что я люблю, что он мне самый родной. Не скажу первая, не прогнусь. А разве признаться в любви — это прогнуться? Разве любимый человек не достоин услышать слова любви? Как жаль, что так поздно приходит понимание этого. Сначала боимся признаться, потом боимся любить. Всего боимся, только не боимся главного. Почему-то, не боимся потерять любимого человека! А ведь это — самое страшное. Потерять того — кого любишь. Того — с кем крылья вырастают, с кем хочется дышать, просто дышать одним воздухом.

Глава 36.

Евгений

Я приехал в Ярославль. Тяжело передвигаться по городу без своего железного коня. Но это ненадолго. Скоро отец отправит его транспортной компанией. Жду с нетерпением. Не в своей тарелке без моцика. Впрочем, сейчас даже он не особо поможет. Нет покоя на душе. Погано и противно. Словно нагадили в душу, да еще и с таким удовольствием.

До своего нового жилища добирался почти минут сорок. По дороге купил бутылку портвейна. Давно не пил, но сегодня есть повод. Отметить начало холостяцкой жизни. Да и вообще, отметить начало новой жизни. Давно хотел свалить подальше от отца, от мачехи. Вот, наконец, получил «волшебный пендель» и ускорил этот процесс. «Пендель» конечно сказочный, многогранный, но бьет он совсем реально, да по живому, по больному. Давненько я так хреново себя не ощущал.

Квартира небольшая, уютная. Мне нравится. Первое мое отдельное жилье. Достал шоколадку, бутылку и сел за стол: «Ну что, Сомов, с новосельем тебя, с началом взрослой жизни». Выпил залпом почти сразу полстакана. Горючая смесь обжигала горло, разливалась жаром внутрь. Противное пойло, но после него должно стать легче. Поэтому закусил шоколадкой и налил еще. Повторял ритуал снова и снова. Сладкий шоколад, к сожалению, плохо перебивал вкус горечи и спирта. Противно, но на душе ещё противнее. Передергивался, но продолжал пить. При этом размышлял.

Маруся, что же ты со мной сделала? Сижу как алкаш, пью в одну харю, жаль только зеркала не хватает для антуража. Почему ты легла в койку с этим уродом? Почему он обнимает тебя, а не я? Почему вообще, все тебя обнимают, кроме меня? Нужно выкинуть тебя из головы, забыть. Наливаю снова себе чудотворного зелья. Оно поможет! Оно должно помочь. Ведь кроме него, сука, больше некому помочь. Выпиваю. Но легче не становится. Сука! Бью по столу кулаком.

Ведьма! Даже бухло не берет. Что же ты со мной сделала? Наливаю еще. Портвейн уже просится назад. Поэтому делаю небольшую паузу. Жую шоколад. Сладкий, как и ее поцелуи. Зараза, да сколько можно-то напоминать о себе. Не хочу себе признаваться, но сейчас бы хотел втянуть в себя запах ее макушки. Ощутить ее объятия. Выдыхаю. Походу, чтобы избавиться от нее понадобится ящик этого гребаного пойла. Как я мог так глубоко ее пустить к себе в душу? Ведь она подобралась к самому сердцу. Нет, не подобралась, а умело заняла собой там все пространство. Если это и называется любовью, то я пас! Я не хочу такой любви. Это больно. Насколько было классно и хорошо в этих отношениях, настолько сейчас хреново и паршиво. Нет серединки. Две крайности. И меня бросает из одной в другую.

Перед глазами ее улыбка, ее смущенный взгляд. Да тот же красный лифчик ее стоит перед глазами. Черт. Неужели она могла спать еще с кем-то? Ревность разрывает изнутри. Сжимаю кулаки от злости. Она моя. Только моя. Стучу кулаками по столу. Сука. Да как же избавиться от этого миража. Я же уехал от нее подальше. Ее здесь нет, аромата ее нет, нет прикосновений, но воспоминания постоянно со мной. Как уничтожить их?

Взял бутылку и выпил прямо из горла. Выдохнул и вытер рукой след от портвейна. Закусил шоколадом. Но он не спас. Еле успел добежать до унитаза. Портвейн вышел наружу. Твою мать, превратился в тряпку. Даже напиться не могу.

Умылся, и лёг в кровать. Благо, усталость от дороги сразу дала о себе знать. Я быстро вырубился.

***

Проснулся, и не сразу понял, где я нахожусь. А да, я же начинаю новую жизнь. Понятно, что со спиртным была неудачная затея. Придется искать другие варианты, чтобы забыть Марусю. Даже от одного имени щемит сердце. Собрался на пробежку. Бежать по незнакомому городу интересно, есть на что посмотреть, есть чему удивиться. Но даже в этот момент думаю, а что бы сказала на это Маруся, а ей бы понравилось вот здесь? Постоянно в голове только она. И от нее ни спрятаться, ни скрыться. Даже если бы я уехал на другой конец света, она бы всегда была рядом. Ведь сердце всегда с нами, а она уже часть его. Только сейчас я стал это понимать.

Нужно устроиться на работу, так меньше времени будут занимать воспоминания. Я вернулся с пробежки и посмотрел объявления о работе. Без образования, без опыта — только в грузчики. Ну, значит, пойду грузчиком. Убью «двух зайцев». И деньги заработаю, и мысли освобожу от дум.

Меня сразу взяли. Редко когда приходит устраиваться молодой парень, да еще и непьющий.

Так началась моя новая жизнь. Днем я работал, а вечерами приходил, падал и засыпал. Изматывал себя, чтобы мысли были только об отдыхе. И получалось. Ненавидел обед, душ и пробежку. Так как это время забирала у меня Маруся. Она постоянно звала меня, говорила, что скучает. Я отгонял это наваждение, хотя в глубине души мечтал, чтобы это стало явью.

Прошла неделя. Через неделю приехал отец. Я взял выходной. Он мне привез документы из универа. Предложил перевестись в Ярославский универ. И я ему благодарен за это. Ведь я не вернусь в наш город. Слишком много там воспоминаний, разочарований и боли. Повезло, что я сдал сессию, поэтому меня перевели. Теперь я опять студент. Пришлось грузчиком идти в вечернюю смену. Так и продолжалась моя жизнь. Один месяц менялся другим.

К моему удивлению, чем больше времени проходило, тем больше Маруси появлялось в моей жизни. Идя по универу, я вспоминал нашу учебу, наши с ней объятия. На лекциях рассматривал свои руки и вспоминал, что совсем недавно держал ее ладони. Честно сказать, пару раз порывался уехать к ней, вернуться. Увидеть хоть глазком, но останавливал себя. Так сделаю только хуже себе. Ведь не зря люди говорят, что время лечит. Вот и пусть лечит, а я подожду.

Я часто анализировал все события, пытался найти причину, где я прокололся, чего ей не хватало. Но карты не сходились. Ну не могла Маша так играть, не могла она притворяться. Румянец от смущения невозможно искусственно вызвать. Сложно так окликаться на поцелуй, если ты его не хочешь. Что-то тут не так. Я стал понимать, что меня развели. Развели глупо, пошло и неумело. Но самое интересное, что я повелся. Да, она обнималась с физруком, но она была в слезах. Возможно, он просто по-человечески пожалел ее в этот момент. Мою малышку обидели, а он просто оказался рядом. Его последние слова были мне направлены с другим посылом, а не с гордостью, что она его. А ведь он бы гордился, если она была с ним. Как и я гордился, но не уберег. Не уберег ее, нашу любовь. Фото это с другом нашим, тоже ни о чем не говорит. Если бы она лежала в обнимку, улыбалась. Но было похоже, что она спала. Походу неплохой план провернула это сплочённая команда «Чип и Дейл», которые спешат друг другу на помощь.

Даже поняв, что Маша тут не при чем, я не могу вернуться. Эта любовь настолько сильная, что кроме всеобъятной любви, она может стать и разрушающей. Я боюсь ее. Я боюсь таких сильных чувств. Я не могу управлять и контролировать их. Поэтому я скрываюсь от этой любви. Потому что второй раз я уже не смогу это пережить. Лучше сейчас забыть, вырвать с корнем. Ведь чем дальше, тем сложнее. Она прорастает сквозь кожу, становится неотъемлемой твоей частью. И это страшно! Страшно стать настолько зависимым от другого человека. Ты дышишь им, ты живешь одной жизнью на двоих. Я не хочу. Я не смогу выдержать от судьбы такой удар. А он будет, обязательно будет. Меня предадут, меня обманут, от меня уйдут. Как ушла мама…

Я понимаю, что сижу и трясусь как мальчишка. Но я знаю, что такое боль. Я уже терял родного человека. Я еле выбрался из этого дерьма. Сейчас Маша мне становится настолько близким человеком, что я в панике и страхе. Лучше убежать, спрятаться, исчезнуть. Возможно, эта любовь уйдет, испарится. Я смогу дышать. Смогу жить легко и непринужденно.

Не просыпаться и проверять рядом ли она со мной? Не ушла ли? Ведь теперь она будет сомневаться во мне. Я подвел ее, бросил, оставил одну на растерзание гиенам. А ведь обещал, что защищу! А как я могу ее защитить, если я и себя сейчас не могу защитить. Защитить от этого чувства, которое сжирает все на своем пути. Прогибает под себя, делает меня слабым. Надеюсь, что вернется та легкость в отношения, которая была до нее, до Маруси. Я раньше не переживал при расставании с девушками. Ушла одна — придёт другая. И сейчас хочу, чтобы также было. Чтобы сердце не думало только об одной, не искала ее, чтобы биться с ней в унисон. Хочу, не могу, больно. Эта связка слов сейчас одно целое. И это сильнейшее оружие, которое когда-либо придумало человечество. И я не знаю, как мне справиться с ним. Я защищаюсь от него как умею. Один, сам с собой, в себе.

Началась практика. Можно было пройти ее в универе, а можно было поискать самим, где тебя захотят взять. Я пришел в лесхоз и устроился к ним на практику. Две недели прошли, но мне предложили остаться у них работать. Отлично. Наконец-то с профессией грузчик покончено. Надеюсь навсегда. Не хотелось переходить на заочку, поэтому я работал то днем, то вечером. Когда как. Были дни, когда пропускал лекции, когда опаздывал на них, чтобы сделать вовремя работу. В общем, каждый день искал выход. И мне нравилось, что моя жизнь немного упорядочилась, и свободного времени оставалось совсем чуть-чуть.

На работе вместе со мной работала Лена, молодая девушка. Она была старше меня на три года. Но мы нашли с ней общий язык. Об отношениях я даже не думал. Рана еще кровоточила, хотя прошло уже прилично времени. Боль притуплялась, но не проходила.

В один из вечеров мы остались с ней доделывать срочный анализ по интенсивности посадки хвойных деревьев. Глаза уже слипались. Я предложил поехать ко мне и за чашкой кофе доделать его. Она согласилась. Так мы оказались у меня. Работали до двух часов ночи с перерывом на кофе и поздний ужин. Я предложил остаться переночевать, думал, она откажется. Но она согласилась. Странно. Я не предполагал такой ход развития. У меня одна кровать. Ну да ладно, разберёмся, не маленькие. Я сходил в душ. Пришел, она сидит на постели.

— Женя, ты не подумай, что я такая ветреная девушка. Прыгаю из койки в койку.

Я присел рядом.

— Да я и не успел как-то подумать, — отвечаю и вытираю полотенцем волосы.

— Просто я с парнем рассталась месяц назад, а он уже нашел себе другую.

Я выдыхаю.

— Понятно. Тоже значит страдалец, родственная душа.

Она посмотрела на меня с вопросом в глазах.

— Я тоже пытаюсь забыть одну девушку, но пока не получается. Может вместе попробуем?

Она кивнула.

— Ну давай тогда спать, Лена, Леночка, дружок.

Она улыбнулась. Я лег на край постели, отвернулся, давая время ей раздеться. Она легла рядом. Хотелось спать, но и интересно было посмотреть, в чем она спать легла? Я повернулся. Она в одном нижнем белье. Сука. Полгода воздержания. Я решил рискнуть. Ведь нужно понимать, раз она осталась, то согласна на всё. Я прижался к ней. Вдохнул ее запах. Запах чужой, не родной. Но моей руке он не мешал. Она уже обнимала ее за талию и поднималась к груди.

Лена развернулась, ну и тут все понеслось. Я закрыл глаза и попытался представить Марусю. Но все не то. Фигура, запах, даже грудь другая. Чужеродная. Ну да пофиг. Инстинкты берут свое.

Вот так, Леночка, и будем забывать Марусю. Стирать воспоминания.

Утром проснулся и удивился. Кто эта девушка и почему она в моей постели? А потом размышлял, быть может, она поможет мне забыть Марусю? А вдруг клин клином вышибают?

Лена проснулась, улыбнулась, и пошла готовить нам кофе. Я смотрел на нее, пытался понять, что я к ней испытываю. Да ничего. Пустота внутри. Она хорошая, милая, но не моя. Дам время, может привыкну.

Лена позвала на завтрак. Я оделся и с удовольствием принялся за горячий завтрак. Давно меня никто не кормил завтраком.

— Ммм, как вкусно. Я согласен на секс, если с утра меня будет ждать такой завтрак.

Она улыбнулась.

— А я согласна готовить завтрак за отменный секс, — и смутилась.

— Ну вот видишь, значит мы нашли друг друга. Взаимовыгодный обмен.

Лена улыбнулась и тоже села завтракать.

После завтрака я подкинул ее на работу, а сам отправился на пары. Я изменил Маше, поставил точку в наших с ней отношениях. Но нет облегчения, нет долгожданного покоя. Должна появиться радость, эйфория от начала новых отношений, как это обычно бывает. Но ничего этого нет. Тоска, пустота и неприятное чувство неправильного поступка не покидают. Просто мало времени прошло. Дальше будет легче. Успокаиваю себя и начинаю записывать лекцию.

После пар еду на работу. Там снова вижу Лену. Предлагаю снова сегодня уехать ко мне, она соглашается. Но перед этим уезжает домой, а я продолжаю работать. В назначенное время я ее забираю, и мы едем ко мне.

Ужинаем и беседуем. Я расспрашиваю ее о бывшем парне. Она меня — о Марусе. Мы понимаем, что чувства еще есть. И у нее, и у меня. И нам обоим нужны новые отношения, новый виток в жизни.

— Лена, а переезжай ко мне? Как в сказке, вместе жить веселее.

Она улыбнулась.

— Женя, мне кажется, из этого ничего не выйдет, — она задумалась.

— Ну не выйдет, так не выйдет. Разъедемся. И мы же вроде пришли к согласию, я тебе секс, ты мне завтраки, обеды.

На ее лице появилась улыбка.

— На обеды мы не договаривались.

Теперь уже я улыбнулся.

— Значит решено, завтра переезжаешь.

На следующий день был переезд Лены. С ее приездом я ощутил радость. Я не один. Больше не будет одиноких вечеров. Вечеров наедине с воспоминаниями о Марусе. Я наконец-то выздоровею от этой болезни. Первый раз я за долгое время приблизился к свободе. Неужели у меня получится?

Глава 37.

Мы живем уже два с половиной месяца с Леной. И чем дольше мы живем, тем больше я разочаровываюсь, и к своему удивлению, чаще сравниваю ее с Марусей. Первую неделю у нас был каждодневный секс. Я словно пытался найти что-то родное, что-то похожее в ней на Машу. Сам этого не понимал, не находил и огорчался. После он стал все реже. Один раз в неделю, а теперь вообще раз в две недели, и это, в лучшем случае. Что-то у нас не клеится, и что тому виной, я не понимаю.

Сегодня приезжает отец. И что поразительно, я впервые ему рад. Я соскучился!

Встретил его на вокзале и в первый раз в его жизни прокатил его на моцике. Отец улыбался в свои тридцать два зуба, хотя у него уже наверно меньше осталось. Ну да и ладно, сколько есть, все его. Главное, что он всю дорогу ехал с довольной, и со стороны, глупой улыбкой. Я сам невольно, видя эту картину, улыбался. Давно я не видел его таким счастливым. Вернее, не замечал. Не хотел замечать.

Лена приготовила нам обед. Они познакомились с отцом. Мы втроем пообедали. Отец мельком наблюдал то за мной, то за Леной. Я делал вид, что не вижу, но я все примечал. Чувствую, что он хочет поговорить. Так как квартира однушка, а отец приехал на пару дней, мы с Леной сразу договорились, что она позже уедет к себе. Сейчас она поняла, что этот момент настал. Я отвез ее домой и вернулся к отцу.

— Женя, ты как?

Давно отец не называл меня Женя. Чаще Евгений. Но почему-то сейчас это не резало слух. Быть может, я просто был рад увидеть родного человека. По сути, отец сейчас единственный родной мне человек. И сердце тут же отвечает: «И еще Маша». Встряхиваю головой, отгоняю эту мысль, возвращаюсь к отцу.

— Всё хорошо. Как видишь, работаю, учусь, — он изучает меня.

— А как на личном фронте? У вас с Леной всё серьезно?

Вот и дождался разговора. Нет желания исповедоваться отцу. Устал уже каждый день себе исповедоваться.

— Как видишь, живем вместе, всё хорошо, — отец медленно вздохнул.

— Женя, я вижу, что живете вместе, но я не вижу, что всё хорошо.

Вот как-то не вовремя он хочет в душу залезть. Не готов я к этому.

— Отец, может кофе? — он утвердительно кивнул.

Я пошел варить кофе. Стоял у плиты, и чувствовал на себе его взгляд. Походу, кофе тут не спасет. Видимо, он настроен решительно. И не свалить ведь никуда. Однушка, и я, вроде как, хозяин здесь. Я разлил кофе по чашкам и вернулся за стол.

— Как у тебя дела на работе?

Хочу сменить тему, но отец — "крепкий орешек". Его так быстро не развести.

— На работе всё по-старому. Ничего нового. Женя, а ты домой вообще собираешься?

Я поднял на него глаза. В первый раз за много лет посмотрел на него в упор. Он постарел, не сильно, но уже не такой, каким я его запомнил пять лет назад. Пять лет уже прошло, а мы так ни разу и не говорили больше про маму. Мы вообще за эти пять лет больше не разговаривали с ним.

— Нет, не собираюсь. Мне и здесь неплохо, — сам слышу, что произношу это без какого-то энтузиазма, но ничего поделать с собой не могу.

— Женя, мне кажется, тебе нужно вернуться домой. Я вижу, что тебе плохо. Я хочу быть рядом, хочу помочь тебе.

Я сделал глубокий глоток кофе, сглотнул.

— Отец, ты мне не сможешь помочь. Помочь я могу себе только сам.

Не знаю, почему у меня вырвалась эта фраза. Наверно, правда, в этот момент захотелось поделиться с кем-то. Переложить на кого-то часть своей непосильной ноши.

— Женя, мне знакома твоя боль. Я с ней тоже долгое время жил. Когда умерла твоя мама, умерла и часть меня. Большая часть меня.

Я поднял на него глаза. В первый раз он мне говорит об этом. Он смотрит на стол, взгляд в пустоту. Я вспомнил, в тот день у него такой же был взгляд. Пустой, холодный, отрешенный. Сейчас я четко ощущаю, что до сих пор эта боль живет в нем. А я ведь не догадывался об этом, не замечал. Думал о себе, что мне тяжело. А ведь и он потерял любимого человека. Человека, с которым прожил столько лет. Мне кажется, я начинаю прозревать.

— И я бы умер вместе с ней, но меня удержал ты, сынок. Ты, тот самый светлый лучик, который не дал угаснуть моему сердцу. И теперь я должен сделать тоже самое для тебя. Я не должен дать тебе угаснуть, потерять вкус к жизни. Ты еще такой молодой, у тебя столько всего хорошего впереди. Не губи свою жизнь. Я понимаю, ты пытаешься, ты цепляешь, но ты идешь по неверному пути. Любовь в жизни дается лишь один только раз. Дальше — все будет только подобие любви. Ты приспособишься! Человек — такая сволочь, ко всему привыкает. Но с нелюбимым человеком ты не испытаешь тех эмоций, чувств.

— Я не понимаю, но ты же живешь с Татьяной. Ты же счастлив, или нет?

Он улыбнулся.

— Сейчас я счастлив. И я люблю Таню, своей любовью, которой умею любить. Но эта не та любовь, что была между мной и твоей мамой. Та была самая искренняя и самая чистая любовь. Ее ни с чем не сравнить, ее ни с чем не спутать. Ты тоже сможешь кого-то еще полюбить, но эта не будет той настоящей любовью. Ты будешь жить, улыбаться, но всегда будешь ее вспоминать. У меня не было шанса вернуть твою маму, воскресить. А я бы свою жизнь отдал за нее, лишь бы только видеть, как она улыбается, как треплет тебя за волосы. Как вы обнимаетесь и хохочете с ней. Услышать бы хоть раз еще как она тебя называет «Львенок», а меня гордо «Лев». — Он тяжело вздохнул. — Ее прайд продолжает жить, а главной львицы уже нет.

Отец смахивает скупую мужскую слезу, а меня этот жест пробирает до мурашек. Они топотом пробегают и вызывают во мне волнение, трепет, заботу.

— Папа, прости, я не знал, что ты так ее любил. Я же не думал…

Он встает и обнимает меня. Я замолкаю. Одинокие слезы стекают по его и моим щекам.

— Папа. Ты меня назвал папа, — он улыбается сквозь слезы. — Я не слышал этого уже лет десять. И знаешь, сынок, это чертовски приятно, — я тоже улыбаюсь.

— Значит буду тебя теперь всегда так звать.

Мы снова улыбаемся. И эта улыбка облегчения, освобождения. Много лет мы носили этот груз, перекладывали друг на друга, а сегодня скинули, и дышать сразу стало легче.

— Еще кофе? — нужно как-то отвлечься, успокоиться.

— Давай лучше чаю, — я наливаю нам чай, и мы продолжаем нашу беседу, вытерев слезы и сделав вид, что их и не было. — Женя, любовь — это самое светлое чувство, она дает крылья, ее не нужно бояться. Нужно наоборот бежать и погружаться в нее с распростертыми объятиями.

Я улыбнулся, а я всё сделал точно наоборот. Он продолжил:

— Ведь она не повторится больше. Сколько времени уже прошло, а я вот все жалею, что мало времени провел с твоей мамой. Сейчас бы ночи не спал, чтобы ей надышаться.

Я вздохнул. Он ее любил. Сильно любил, да и сейчас продолжает любить. Представляю, сколько нужно было набраться сил, чтобы снова довериться новому человеку. Какой же я был глупец. Я думал, он предал маму, а он просто пытался выжить среди этой боли и тьмы потери. Как я сейчас выживаю. Только он сильнее меня в тысячу раз. Он нашел выход. А я просто сбежал, спрятался. Это открытие шокировало меня. Мог ли я еще вчера предполагать, что мы можем вот так с папой сидеть и болтать. Просто болтать по-мужски. И ведь оказалось, не так сложно сделать друг другу шаг навстречу. Я задумался, отчего я все время бежал? От чего скрывался? От самых родных людей? От людей, которые просто хотят помочь мне, просто быть рядом.

Маша?! А она ведь тоже мне родной и близкий человек. Как она там? Только сейчас я впервые задумался, а как же она там без меня? Как она всё это пережила? Ведь и ее также обманули, как и меня. Я погрузился в транс, застыл. Осознание и прозрение накрыли мощной волной. Я понял, что всё это время жил в воздушном шарике, и он сейчас с грохотом лопнул. Я создал вокруг себя жизнь, но настоящая жизнь проходила мимо меня. Хочется сейчас броситься к Марусе, обнимать ее и кричать: «Моя. Никому не отдам. Прости. Укрою, спрячу от всех, уберегу». Но моя ли она теперь? Сколько времени прошло. Сколько времени в жизни я просрал. Просто тупо просрал, прячась от невидимых проблем в Ярославле. И осознание этого просто давило, «сносило башню». Захотелось кричать, орать во весь голос. Неожиданно, папа выдернул меня из транса:

— Женя, не закрывайся от нас. Мы хотим тебе помочь. Мы хотим быть рядом. Ты все время отстраняешься от нас, всё время переживаешь всё один, внутри себя. А я ведь рядом. Я могу разделить с тобой твою боль. Ведь я тоже прошел через нее. Я научился жить с ней, но у меня не было выбора. У тебя он, слава богу, есть.

Я поднял на него глаза. У меня есть выбор. Он прав. Я могу продолжать жить в воздушном пузыре, или я могу попытаться всё вернуть, исправить. Теперь я четко вижу две тропинки, и я знаю по какой из них мне идти.

— Спасибо, папа! Вот сейчас ты действительно мне помог, — он улыбнулся, положил руку мне на плечо.

— Я рад сын. Ты всегда помни, что я есть у тебя, и Таня тоже. Она тоже любит тебя, несмотря на твою «ершистость». Она любит и переживает за тебя.

— Теперь я это понимаю, пап, — я положил свою руку на его руку.

Дальше было продолжительное совместное чаепитие до ночи. Мы разговаривали обо всем на свете. К Марусе и Лене больше не возвращались, но я уже и без этих разговоров сделал выводы. Понял, что хотел мне донести отец. Вернее не отец, а папа. Я же обещал ему.

Нужно будет обязательно извиниться перед Татьяной. Я столько негатива выпускал в ее сторону, а она всегда с добром ко мне. Она помогла отцу выжить, всегда хорошо относилась ко мне. А я поступал по-свински. Хорошо, что мы поговорили с папой по душам. После разговора я понял, что у меня есть семья, в которой меня всегда любят и ждут. У меня есть папа, и Татьяна — женщина, которая вернула мне отца. И я благодарен ей за это. Все возвращается на свои круги. Еще бы вернуть Марусю и можно начинать жизнь с чистого листа. Маруся! Простишь ли ты меня когда-нибудь? Как ты там одна?

Весь следующий день мы гуляли с отцом по городу, выбирали подарок для его Тани. Смеялись, сидели в кафе. Обычный день с семьей, которую я не замечал, как минимум пять лет в своей жизни. Походу, я вообще многого не замечал. Не замечал, как я счастлив рядом с Марусей, как она счастлива рядом со мной. Слепой, глухой придурок. Сидел в своей ракушке, не высовывался. Только что не кричал: «Занято». Как можно было все так потерять, глупо и нелепо? Ну вот так вот! Только Сомов умудряется просрать всё, что судьба посылает подарком.

Я подбросил отца до вокзала. Он слез счастливый с моцика и спросил:

— Женя, как думаешь мне не поздно тоже себе мотоцикл купить? — я посмотрел на него с удивлением.

— А как же твоя ласточка? Сможешь ей изменить? — я улыбнулся.

— Ласточка — это рабочая лошадка. А мотоцикл — для души. Таню иногда с ветерком подвезти. Ей бы понравилось, — я покачал головой.

— Пап, если душа просит, то покупай, — он улыбнулся.

— Ладно, сначала тайком права получу, а уж потом расскажу Тане о мечте на старости лет, — я поднял брови.

— Зачем тайком-то, она тебе и так разрешит, — он кивнул.

— Это правда, хотя сейчас моцик-то и не понадобится, — он махнул рукой.

— Почему? — я удивился.

— Да к комфорту она привыкла уже, — я покачал головой. Как малые дети.

Посадил его на поезд и пообещал, что скоро увидимся. Поехал домой к Лене. Постучал. Она открыла двери.

— Привет.

— Привет, — как-то слишком робко мне ответила.

— Ты занята? — я сразу почувствовал, что она что-то скрывает.

— Ммм, и нет, и да. Руслан приехал, сидим, разговариваем, — ах, Русланчик пожаловал, ее бывший. Опомнился спустя три месяца.

— Я помешаю?

Хотя, честно говоря, не хочется даже знакомиться с ним, но вдруг ей нужна моя поддержка. Она вышла и закрыла дверь. Мы с ней остались снаружи.

— Женя, понимаешь, он уезжает в Москву и зовет меня уехать с ним, — я кивнул. Ну от Москвы сложно отказаться. Все мечтают о ней.

— И что ты думаешь? — заглядываю ей в глаза и уже знаю ее ответ.

— Я хочу с ним уехать, я ведь его до сих пор люблю. Я думала, что он забыл меня, у него новая любовь. Но он с ней расстался. Сказал, что ошибся и любит только меня.

— Понятно. Если ты хочешь услышать мое благословение, то я тебя благословляю, — я развернулся.

— Женя, ты не в обиде на меня? Мы же можем остаться друзьями?

Я обернулся.

— Лена, я буду только рад, если ты будешь счастлива. Мы попробовали, но у нас ничего не получилось. Надеюсь, что Руслан сможет сделать тебя счастливой, — она улыбнулась.

— Спасибо, Женя. Я тоже желаю тебе счастья. — Она улыбнулась. — Женя, а ты сможешь мои вещи на работу привезти завтра?

Я кивнул.

— Без проблем. Увидимся, — надел шлем.

— Увидимся. — Она помахала рукой и вернулась в квартиру.

Вроде расстался с человеком, а на душе легче. Словно я встал на правильный путь. Главное, теперь с него не свернуть.

Прошла неделя. Я на выходные поехал домой. Тревожно подъезжать к родному городу. Сердце бешено колотится. Здесь Маруся. Я с каждой минутой ближе к ней. Хочу ее увидеть. Как пройдет наша встреча? Какие у нее ко мне эмоции? Наверно ненавидит меня? Как она жила все это время? Столько вопросов в голове, но они не перебивают учащенный звук сердцебиения. Как я волнуюсь, аж ладони вспотели. Нужно настраиваться на хорошее. Буду мечтать, что уже сегодня обниму ее, прижму к груди мою малышку. Как же я соскучился! По ее теплу, ее нежности, ее аромату, по ее сладким поцелуям. А ведь мог тогда не уезжать и продолжать наслаждаться жизнью рядом с ней. Но чего теперь уже, былого не вернешь. Нужно жить настоящим!

Вышел на перрон с поезда и решил, что первым делом нужно направиться к Марусе. Но что ей сказать? С чего начать разговор? Нужно настроиться. Прогуляюсь по парку, окунусь в воспоминания.

Доехал на автобусе до парка. Сделал глубокий вдох. Все родное здесь. Даже воздух особый, знакомый. Прошел мимо качелей, улыбнулся. Какие мы были счастливые. Помню, как она смеялась, и по душе разливалось тепло от этого смеха. Как можно было от этого счастья бежать? Да, Сомов, жаль, что ты всё-таки не старик Хоттабыч, и не можешь из волосины бороды наколдовать и переместиться в прошлое. Все исправить, изменить.

Я сел на дальнюю лавочку, подальше от народа. Хочу вспомнить и пережить те счастливые моменты снова. Хочу окунуться в них, чтобы появилась уверенность при разговоре с Машей. Мы сможем всё вернуть, мы сможем быть вместе. Закрыл глаза и попал в круговорот воспоминаний. Вот мы стоим на балконе, и я в первый раз ощущаю от нее флюиды. Тут она бросает мне вызов на секс. Моя смелая девочка. Вот наш первый поцелуй. Такой трепетный, нежный и запоминающийся. Следом вижу картинку, как она стесняется и прячется в моих объятиях, а я укутываю ее своей заботой и теплом. Теперь мы целуемся в водопаде осенних листьев. А здесь она уже спит на моей груди в любимой пижаме. В этом воспоминании я целую любимую макушку. Здесь она просыпается и одаривает меня своей улыбкой. Воспоминания такие яркие, такие сочные. Я улыбаюсь. Я улыбаюсь своему счастью. Ведь рядом с ней я счастлив. И она улыбается, смеется. Я слышу ее смех. Я реально слышу ее смех.

Я открываю глаза и не верю им. Я вижу Машу. Она далеко, на приличном от меня расстоянии. Но я слышу, как она смеется. Она идет за ручку с каким — то парнем. Он среднего телосложения, обычный. Но это и неважно. Главное, что рядом с ним она улыбается, выглядит счастливой. Я зажмурил глаза, пусть это будет только мираж. Пусть он развеется. Открываю глаза, но иллюзия не исчезает. Это Маша. И у нее новая жизнь. Она еще больше похорошела. Красотка, не оторвать глаз от нее. Красотка, но не моя. Сердце дает о себе знать. Судорожно бьется. Показывает, что оно живое. Оно все чувствует. Хочется сползти со скамейки, исчезнуть, не видеть этого. Я опоздал. Она с другим. А чего я хотел? Она бриллиант среди хрусталя. Такая девушка не останется одна. Кому-то сказочно повезло. Кто — то стал счастливым. Кто-то. Эхом отдается в ушах и монотонно повторяется.

И тут же хочется броситься, откинуть этого парня и кричать: «Она моя. Это моя Маруся». Но понимаю, что это уже не моя Маруся. И я не могу сейчас прийти и разрушить ее счастье. Она счастлива. Она в других отношениях. А что я сейчас хочу? Чтобы она была счастлива или чтобы она была со мной? Конечно, чтобы была со мной. Но я опять думаю в этот момент только о себе, а нужно хоть раз подумать о ней.

Я остался сидеть на лавочке, они прошли мимо меня, не замечая. Я удивился себе. Быть может, я действительно взрослею. Ведь раньше бы Сомов раскидывал всех вокруг, кричал, вырывал, а потом опять трусливо сбегал.

Сейчас я «вырос». Я ценю отношения. Даже ее отношения с другим я ценю. Она сделала выбор, и я не вправе вмешиваться в ее жизнь. Я просто буду ждать ее. Я буду ждать сколько потребуется. Это будет мое наказание. Наказание за трусость, наказание за предательство. Я верю, что мы будем вместе. Ведь такая любовь не исчезает. Две половинки всё равно найдут тропинку друг к другу. Я уже свою тропинку нашел и не сверну с нее. Пусть пройдет год, пять, даже двадцать лет. Я ее дождусь. Я буду ее вечно ждать. У меня есть воспоминания, сейчас они моя надежда, вера и любовь. С ними легче.

Я еще немного посидел и поехал к родителям. Сегодня поговорю с Татьяной. Извинюсь за все перед ней. Начнем с ней все с чистого листа. Она этого заслуживает.

Доехал до дома. Зашел в квартиру, а дома меня ждал сюрприз. Сюрприз, от которого я был, честно сказать, в шоке. И не знал, мне радоваться или огорчаться.

Глава 38.

Мария

Я закончила третий курс. Осталось только найти, где пройти производственную практику. И всё, я студентка четвертого курса. Впереди два года, и я стану инженером. Даже не знаю, веселиться или грустить по этому поводу. В учебу я уже втянулась. Мне нравится ходить в универ. Первое время было непривычно, что Антона нет рядом, но так даже лучше. Я стала лучше учиться, больше успевать. Я боялась, что Антон захочет вернуть нашу дружбу, будет навязчивым. Но нет, слава богу, пару недель игнора и он отстал. А сейчас ему вообще не до меня. Они с Лизой стали встречаться. И это горючая смесь. Я не знаю, кто кому больше выносит мозг, но отношения у них очень странные. Они ругаются по любой мелочи. Но, быть может, потом страстно мирятся в постели. Не знаю, да и знать не хочу. Но крови друг у друга они знатно попьют.

Я пошла на очередную прогулку. Мое любимое занятие. Гулять по парку, аллее, ну и на всякий случай мимо Жениного дома. Не знаю, чего я жду, но все равно меня туда тянет. Не отпускают меня воспоминания. Как бы я не пыталась всё забыть, память отчаянно не дает мне этого сделать. Он мне снится. Снится часто и во сне все время улыбается. Я просыпаюсь с надеждой, что увижу и наяву эту улыбку, но рядом пустота.

Вспоминаю с ужасом, как пережила тогда тот день, когда узнала, что Женя живет с девушкой. Долго сидела у него в подъезде, а потом пришла домой. Мама все поняла без слов, только по моему виду. Она просто обняла меня и ждала, когда закончится мой водопад слез. Она гладила меня по голове и шептала, что все пройдет. Однажды станет легче, но это однажды всё никак не наступало. Тогда мы стали гулять с ней вдвоем, болтали, смеялись. Она меня отвлекала от последних событий в моей жизни. И я ей за это очень благодарна. В этот миг мы стали друг другу еще ближе и родней. Она стала для меня всем. И подружкой, и мамой, и добрым наставником.

Мама настояла, чтобы я познакомилась с Лешей. Они работали в одной организации. Я долго сопротивлялась. Тогда она подстроила наше «типа» случайное знакомство. Наверно она хотела как лучше. Я не знаю. Сначала я была на нее очень зла, но потом даже сказала: «Спасибо». Лёша оказался неплохим парнем. Спокойным, рассудительным. Мне было интересно его слушать. Мы ходили в кино, в кафе, даже пару раз в музей наведывались. Нам было интересно вдвоем. Всё было хорошо до той поры, пока он не захотел перейти черту дружбы. Я растерялась. Из одних отношений прыгать резко в другие не было цели. Но мама сказала: «Попробуй! Тебя никто не торопит, не заставляет. Просто попробуй». И я дала Лёше шанс.

Мы стали ходить за ручку, иногда целоваться. К большему я не была готова, и он это понимал. Вроде бы всё хорошо, но чего-то не хватает. Он целует меня, а меня его поцелуй не цепляет. Нет ни страсти, ни желания. Он для меня словно брат, друг, но не любимый человек. И чем дольше мы с ним встречались, тем сильнее я это осознавала. Я не могла и дальше обманывать его, давать ложную надежду. Однажды я ему рассказала, что чувствую и испытываю к нему. Он стойко это принял, даже поблагодарил за честность. Леша — хороший парень, и обязательно найдется девушка, которая его полюбит. Но это буду не я. Я не могу через силу встречаться или притворяться, что я влюблена. Даже для того, чтобы отомстить Сомову. Впрочем, честно сказать, мстить совсем не хочется.

Прошло время, и я простила Женю. Он просто оказался слабее меня. Внешне он всегда показывал себя брутальным, смелым парнем. А вот внутри сидел ранимый мальчик, который просто замыкался в себе и отгораживал себя от окружающих. Он доверился только мне, он стал меняться. Но ему наши общие враги преподнесли удар, который он не ожидал. Преподнесли от моего имени. И он опять закрылся, испугался. Ведь если это правда, то только я одна знаю его изнутри, знаю какой он на самом деле. Побоялся, что я продолжу наносить удары по его слабым местам. Ох, Женя, неужели ты поверил, что я могла это сделать? Хотя, с другой стороны, конечно, ведь я не говорила, что люблю. Я же была гордая, независимая. В общем, в нашем расставании виноваты мы оба. И с себя ответственности за это я тоже не снимаю. Но к чему теперь об этом думать. Наши дорожки разошлись, к моему большому сожалению. Возможно, мы даже больше не встретимся.

Я продолжала свою прогулку, когда мне показалось, что я вижу знакомые черты. Человек сидит спиной ко мне, на лавочке, напротив детской песочницы. Но меня не покидает ощущение, что это Женя. Сердце начинает биться с ускорением. Я не верю своим глазам. Подхожу ближе, но еще сохраняется приличное расстояние между нами. Но что Жене делать у детской песочницы? Человек не сводит глаз с ребенка. Я провожу взглядом в этом направлении. В песочнице играет маленькая девочка, которой на вид не больше двух лет. Она оборачивается, а я застываю на месте. Эти глаза. Эти синие глаза, как у Жени. Я остановилась. В голове сразу — это его дочь. У него есть дочь. Ноги становятся ватными. Дыхание редким. Начинает кружиться голова. Нужно сесть и чем скорей, тем лучше. Не хватает тут еще перед ним в обморок грохнуться. Уверена, что это он. Чувствую на подсознательном уровне. Подхожу ближе, и меня накрывает его ароматом. Таким родным, таким приятным. Это точно Женя. Он оборачивается и видит меня. Он не то, что удивлен, он в таком же шоке, как и я.

— Маруся? Это правда ты? У меня не глюк?

Я попыталась улыбнуться. Эффектный приход. Главное, что без обморока. Я кивнула и села рядом с ним. И сразу оказалась в западне. Его аромат, его энергетика окутывала меня. Захотелось сейчас просто молчать, уткнуться в его грудь. А потом стучать по ней и кричать, почему все так. У него есть дочь, а у меня есть только боль и пустота. Это несправедливо. Но я держу себя в руках. Жизнь закалила. При любых условиях — глубоко дышать и улыбаться. Вот только улыбаться сейчас совсем не хочется.

— Твоя? — я показываю взглядом на девочку. Женя утвердительно кивнул и ответил: «Моя». — Хорошенькая. На тебя похожа.

Он улыбнулся. Ему приятно это слышать, а вот у меня сердце сжимается. У него уже бегает дочь. Он живет, наслаждается жизнью. А я? А я всё еще люблю его.

— А какая говорливая, ты не представляешь, — он закатил глаза. — Правда, не всегда понятно, что она говорит, но тем не менее.

— Ну понятно, вся в отца.

Наверно нужно было сдержаться, но я не смогла. Обида и злость не дали. Они вырываются наружу, без моего ведома и разрешения. У него есть дочь!

— Нет, отец у меня не особо говорливый, так, если только по делу. В Таню наверно.

Только спустя пару секунд до меня доходит смысл его слов. Вдох облегчения с вопросом:

— Так это твоя сестра?

Он кивает, а я улыбаюсь. Скорей всего нервно.

— А ты что подумала? — и тут же догадывается, о чем я подумала. Снова закатывает глаза. — Маруся, только не говори, что решила, что это моя дочь?

Я улыбнулась и кивнула. Меня потихоньку отпускает. Это его сестра, не дочь. Ух, выдыхаем.

— Ну ты даешь. Как и в голову-то такое могло прийти.

Его сестра показывает руками, что у нее не получился песочный куличек, при этом артистично что-то свое лепечет.

— Катюша, попробуй сделать новый пирожок, — говорит ей Женя, оглядывается на меня и продолжает, — и круассанчик сделай заодно.

Я улыбаюсь и смущаюсь. Он тоже все помнит. Произношу вслух:

— Всё как будто только вчера было.

Улыбка не сходит с моего лица, а вот Женя погрустнел.

— Как будто уже вечность прошла, — отвечает на выдохе он.

Я посмотрела на него, а он на меня. Наши взгляды встретились, и мы не можем оторвать их друг от друга. Так и застыли на пару секунд. Я первой отвела взгляд, засмущалась. Наверно покрылась румянцем.

Сестра у него опять что-то залепетала. Женя встал и подошел к сестренке, стал помогать ей делать песочный пирожок. А я застыла. Я рассматривала его, и не могла отвести глаз. Он стал еще шире, крупнее, еще красивее. Прическу сменил, появились выбритые бока. Вообще возмужал. Прошло столько времени, а я до сих пор воспринимаю его как близкого и родного мне человека. Хочется броситься сейчас в его объятия и застыть, раствориться в нем и окунуться в его запах. Просто быть в его объятиях и делать спасительные вдохи. Мне их так долго не хватает.

Вижу, что у него на шее появилась новая татушка. Большая, крупная. Какие — то буквы, написанные вензелями. Красиво. Но мне наверно всё в нем нравится, хоть три буквы бы написал. Всё равно нашла бы в них свой плюс. Интересно, он до сих пор живет со своей девушкой?

Женя вернулся, сел рядом. Еще ближе, чем мы были. Я ощущаю его тепло уже физически. Я напрягаюсь, нервничаю. Всё как в первый раз. Хотя по сути, это и есть наша первая встреча спустя такое время. Волнуюсь, как девчонка. Его близость выводит из равновесия, ощущаю едва заметную дрожь. Пытаюсь отвлечься.

— Женя, у тебя новая татушка?

Пытаюсь заглянуть ему в глаза, но он закинул вверх голову, словно наслаждается звуком своего имени. Делает глубокий вдох и поворачивается ко мне. Я отвожу взгляд, не могу его выдержать. Эти синие глаза словно меня сканируют, изучают. От них хочется спрятаться, убежать, ведь они гипнотизируют меня, заставляют сердце биться чаще.

— Да, сделал недавно. Как символ вечной любви, — я вздохнула.

Мельком посмотрела на него и вернулась взглядом к девочке.

— Сестрёнке посвятил?

Он улыбается.

— Нет, не ей. Сестренку я люблю. Но не она в моем сердце. Можешь прочитать!

Сомов наклонил голову, чтобы я лучше рассмотрела тату. Я поддалась вперед и стала пытаться прочитать выведенные вензеля. Когда буквы сложились в слово, я удивилась.

— Мару?

Я сразу отклонилась, так как соблазн поцеловать его шею был очень велик. Хотелось оставить влажную дорожку своими губами. Пока я разглядывала, его шея покрылась мурашками, видимо от моего дыхания. Он выпрямил голову.

— Да Мару. Сокращенное от Маруси, — я смутилась, а потом подумала, может и не я это. У него же была девушка, может тоже Маруся. — На конце у буквы «У» знак бесконечности. — Он продолжает рассказ. — Хочешь, скажу, что она значит для меня? — Я кивнула. Он выдохнул и произнес. — Соколова Маруся в моем сердце навсегда. Моя любовь к ней бесконечна.

Женя посмотрел на меня. Наши взгляды опять встретились. Мне захотелось прикоснуться к его щеке, убедиться, что это реальность, что я не сплю. Но я не могу. Столько всего недосказанного между нами. Столько неизвестного. В голове постоянно повторяется фраза: «У него есть девушка, он с другой». Неожиданно он берет меня за руку и переплетает наши пальцы. У меня перехватывает дыхание. Хочется и вырвать руку и одновременно уткнуться ему в грудь. Противоречивые ощущения. И я не знаю, за какими мне последовать. Я зависла, просто опустила глаза и разглядываю наше переплетение.

— Маруся, между нами много чего произошло, — я поднимаю на него глаза, — я виноват, очень виноват перед тобой. — Этот взгляд. Только за него я готова простить ему все на свете. — Я знаю, мне нет оправдания. Я трус. Я предатель. В конце концов, я ничтожество, — он вздыхает. Видимо последнее слово ему далось наиболее тяжело. — Я много чего хочу еще сказать, но начну с самого главного. Всегда откладывал его на потом, на неважно. Сейчас не хочу откладывать, начну с него. Маруся, я люблю тебя! Всегда любил и всегда буду любить. Если ты не можешь или не хочешь меня сейчас простить, то знай, что я буду ждать тебя. Всегда буду ждать. Ты моя вторая половинка, только с тобой я могу быть счастлив, — он тяжело вздохнул, повернул голову на сестру. — Знаешь, с одной стороны, я хотел бы вернуться в прошлое и все исправить. А с другой стороны, хорошо, что все сложилось вот так. Сейчас я все осознал, я посмотрел на наши отношения со стороны. Я не берег, что имел. Я не ценил этого. Я смог так легко отказаться от наших отношений, от любви, от тебя. Сейчас я этого не сделаю, я буду бороться за каждую минуту проведенную рядом с тобой, — я вздохнула. Он посмотрел на меня быстрым взглядом и снова продолжил. — Я понимаю, я уже однажды говорил тебе, что я тебя защищу, уберегу ото всех. И ты вправе мне не верить. Я и не прошу тебя сейчас мне поверить. Доверие нужно заслужить. Оно не возвращается от волшебной пыльцы. Я просто хочу сказать, что я изменился. Я уже не такой трусливый мальчишка и теперь я буду бороться за свое счастье. Я буду бороться за тебя, Маруся. Ведь только ты — мое счастье.

В этот момент к нам подошла его сестренка. Женя расцепил наши руки и посадил ее к себе на колени.

— Катюша, познакомься, это тетя Маша.

Девочка своими синими глазами рассматривает меня.

— Маша? — она не очень хорошо говорила, но я поняла, что она называет мое имя.

— Да, Маша, — Женя улыбается ей. Она строит гримасу и рычит. — Что ты показываешь? — она повторяет. Теперь уже и я улыбаюсь. Она очень забавная. — Я не понимаю. Миша? А понял, ты медведя показываешь. Ну логично, Маша и медведь. Маруся, Катюша спрашивает, где твой медведь? — Я улыбнулась и засмущалась. — Катюша, я ее медведь. Ррр. Похож? Не Тедди, конечно, — он поворачивается и подмигивает мне, — но тоже такой же неуклюжий и вечно в спячке. Все в своей жизни проспал. И этот медведь сейчас тебя съест.

Он поднял ее на руки, стал подкидывать и делать вид, что кусает. Она заливалась смехом. И мы вместе с ней за компанию. И так хорошо сейчас, как-то всё просто, по-семейному. Как будто мы и не расставались. Я задумалась над его словами. Смогу ли я ему снова довериться? Наверно не смогла бы, если не любила. Но я его люблю. Всем сердцем, всей душой. Я готова снова дать шанс нашим отношениям. Лучше попытаться, чем потом жалеть и размышлять, а если бы, да кабы.

Женя вернулся ко мне с Катюшей на руках.

— Маруся, а пойдем к нам в гости пить чай? — Катюша захлопала в ладоши, обрадовалась чаепитию. — Мне кажется, Таня будет рада тебя видеть!

Я улыбнулась. Сомов знает, как заманить к себе в берлогу. Ох, опасный зверь — медведь.

— Пойдем. Я тоже буду рада ее увидеть.

Женя улыбнулся, посадил сестренку на свои могучие плечи и взял меня за руку. Я не сопротивлялась, я была рада ощутить его тепло. Тепло родного человека, несмотря ни на что. Мы пошли к их подъезду, а я ловила себя на мысли, что сейчас мы похожи на семью, о которой я давно уже задумываюсь и мечтаю.

Таня встретила меня очень тепло. Обняла при встрече.

— Машенька, как я рада тебя видеть. Наконец-то Женя привел тебя. Я уж думала, не дождусь этого дня, — мы снова с ней обнялись. А я заметила, что она назвала его Женя, а не Джон. Да и вообще между ними заметно потепление. Наверно Катюшка примирила их. — Так, Катюша, пошли мыть руки и обедать будем. Молодежь, вы пообедаете с нами?

— Нет, спасибо. Я не голодна, — быстро отвечаю ей и снимаю обувь.

— Таня, мы потом, не до обедов сейчас, — произнес Женя.

— Хорошо, я оставлю тогда на плите, разогреете потом. Мы сейчас пообедаем и пойдем еще погуляем, пока погода хорошая.

Она произнесла это так непринужденно, но напоследок улыбнулась Жене, а я смутилась. Походу они сговорились.

Женя подождал, пока я сняла обувь, взял меня за руку и проводил к себе в комнату.

Закрыл дверь, и припечатал меня к ней. Обнял, и мы просто стояли почти минуту и наслаждались этими объятиями. Я тоже его обняла и погрузилась в его аромат. Я слышала, как быстро стучит его сердце, какое глубокое дыхание у него. Эта комната. Это волнение. Эта дрожь. Кружилась голова, а ведь мы просто и молча стояли в обнимку. Но слишком долго мы ждали этот миг, слишком многое мы пережили. Сейчас эта тишина нам была так необходима. Неужели мы сможем перешагнуть и сделать шаг дальше? Я смогу, я хочу, я люблю. Он стал гладить меня по голове, по волосам и шептать: «Моя Марусечка, моя любимая, моя единственная. Хочу быть с тобой, всегда, навсегда». Он стал обнимать меня сильнее, крепче, словно боялся, что я сейчас упорхну, исчезну. Жар от его тела передавался мне. Я тоже стала гладить его спину. Он заметно стал шире и спортивнее. Это ощущается даже через его спортивную кофту. Он поднял свою голову и заглянул мне в глаза.

— Маруся, ты сможешь простить меня?

Его глаза такие родные. Они смотрят в упор и заглядывают в самое сердце, где уже давно известен ответ на этот вопрос.

— Женя, я уже давно тебя простила. Но второй раз я этого не переживу.

Он снимает резинку с моих волос, и продолжат гладить их.

— Марусечка, я тебе клянусь, что второго раза не будет, иначе я сам себя застрелю, — я улыбнулась. Он может. Я знаю и верю. — Теперь я все сделаю, чтобы ты была счастлива. Ты моя, только моя.

«Женя, мы ушли» — услышали голос Тани за дверью.

Он поднял мой подбородок и стал медленно приближаться к губам. А я застыла. Всё как в первый раз. Страшно, эмоционально и горячо. Горячо? Да, едва прикоснувшись к губам, наш поцелуй стал молниеносно набирать обороты. Он превратился в горячий и очень страстный поцелуй. Мы настолько соскучились друг по другу, что сейчас летали искры, и потушить их не хватило бы и целой пожарной бригады. Он подхватил меня за попу, и я закинула свои ноги на него. Хорошо, что я похудела. 52 размер вряд ли он с такой легкостью подхватил. Хотя, он же мой медведь, всё бы смог. Он отнес меня на кровать и нас ждала очень страстная ночь, вернее страстный день. Такой страсти у нас еще не было. Видно, мы и правда, повзрослели.

Я лежала у него на груди и водила пальцами по его сильным рукам, изучала моего, но нового Женю. Сейчас рядом со мной был мужчина. Эта перемена заметна. Даже, смешно сказать, по сексу. Он другой, и с ним я другая. Теперь я уверенная в себе девушка. Мы изменились оба.

— Женя, ты возмужал, — провожу по его плечам ноготками. — У тебя стали руки такие сильные.

— Конечно, станут. Я же боксом занимаюсь, — я подняла голову и посмотрела на него.

— Ты серьезно?

Он улыбнулся и поцеловал меня в макушку.

— Ага. Все началось в тот день, когда я тебя увидел в парке с парнем, — он меня видел с Лешей? А почему я его не видела? — Я был настолько зол, но зол на себя, а не на тебя. Ну и на парня твоего был зол. Так хотелось ему подойти и треснуть, за то, что он забрал мое. Хотя сейчас понимаю, что своё-то я сам оставил и записку еще положил: «Мое, но меня долго не будет рядом». Но тогда я сдержался. Ведь я бы сделал тебе больно, а я не могу больше причинить тебе боль. Ведь ты — моя любимая малышка, — он снова поцеловал меня в макушку. — Я пришел домой, поговорил с отцом, и он посоветовал сходить на бокс. Побить грушу. И знаешь, мне, правда, полегчало. И теперь, когда мне совсем хреново, я хожу на бокс. А так как мне часто хреново, то считай, что это уже мой любимый вид спорта. Мне даже предложили участвовать в боях, но отец против.

— Вы, я вижу, с отцом поладили? — я положила свой подбородок на него и продолжила гладить его тело ноготками.

— Да. И с отцом, и с Таней. Я словно очнулся от спячки. Слушай, а я, правда, получается медведь? И сейчас я проснулся, и очень голодный.

Он ложится на меня и целует. И я себя чувствую самой счастливой, самой любимой. Я узнаю, это все тот же Сомов и в то же время это другой Сомов. Он резко отрывается от поцелуя и неожиданно спрашивает:

— Маруся, а ты нашла, где будешь практику проходить? — резкие у него переходы, что творится у него в голове? Я жестом головы показала, что нет. — Поедешь в Ярославль со мной? Я договорюсь, чтобы тебя взяли на практику в наш лесхоз? — я задумалась. — Я покажу тебе Ярик, погуляем по местным улочкам. Соглашайся. Я не могу без тебя. Я не хочу без тебя. Прошла уже целая вечность без тебя. День без тебя нужно засчитывать за неделю. Поэтому, считай, я уже пожизненное наказание отсидел. Я уже старик. У меня осталось не очень много времени.

Я улыбнулась. А я ведь тоже не хочу больше быть без него. Нет ему замены, он один такой. Такой вот вспыльчивый, страстный, любимый, родной. Мой красавчик. И я верю, что у нас долгое и светлое будущее.

— Я согласна.

Он улыбается и целует меня. И этот поцелуй такой страстный, жаркий. Да, мне понадобится много сил, чтобы накормить своего одичалого медведя.

Эпилог.

Евгений.

Я сижу в этой чертовой комнате ожидания. Все родные и близкие люди сейчас со мной рядом. Но их присутствие ни фига не помогает, не успокаивает. Я нервничаю. Хочу быстрее увидеть свою Марусю. Свою любимую жену. Сутки почти не видел, соскучился, аж зубы сводит. Как она там, моя маленькая? Как она без меня? Букет из сто одной белой розы заметно оттягивает руки. Но на это не обращаешь внимание, когда впереди долгожданная встреча.

Чтобы как-то успокоиться, окунаюсь в воспоминания нашей жизни с Марусей. Как мы пришли к этому дню, очередному счастливому дню в нашей жизни.

Когда я ее увидел в тот день у лавочки, я не поверил своим глазам. Я реально подумал, что на солнце перегрелся. Но это была она, моя Маруся. Очень красивая, милая, нежная, необыкновенная. Она словно легкий ветерок прошлась, и мое сердце сразу сильнее заколотилось, ожило. Такая родная. Такая близкая. Просто моя. Как я сдержался, не схватил ее сразу в охапку, удивлялся сам себе. Так хотелось сжать ее своими кулачищами, и не отпускать ни на шаг, ни на миг. Не хочу думать, где ее парень, почему она оказалась сейчас здесь. Всё неважно. Важно, что она рядом. Я могу снова вдохнуть ее сладкий аромат, могу снова смотреть на нее и восхищаться. Моя сильная девочка. Я ее так обидел, а она не сломалась, не возненавидела меня. Она сейчас рядом со мной сидит. Я просто обязан сделать ее счастливой. Обязан! И я сделаю, я обещаю это сам себе. Главное, чтобы простила, чтобы дала мне шанс. И уж в этот раз, я его не просру.

Маруся замечает мою новую татушку. Да я и не скрываю её. Специально сделал большие буквы, чтобы сразу было видно, что мое сердце занято. Занято навсегда. Оно принадлежит только ей и, причем, уже давно. Когда она нагибается ко мне ближе рассмотреть буквы, я замираю. Ее горячее дыхание покрывает мою шею мурашками. Трепетно, тревожно, возбуждающе. Всё, как умеет делать только она. Вот честно, хотелось схватить ее в этот момент и прижать к своим губам, которые так соскучились и так мечтают ощутить ее вкус. И этот поцелуй был бы пожирающий, сжигающий все на своем пути. Хочется выколотить им всю ее боль и страдания. Но я сдерживаюсь. В очередной раз. Одними поцелуями боль не унять. Нужен разговор. Нужны действия. Она должна знать, что я люблю ее и больше никогда не предам. Я дал себе слово.

Но долго сдерживаться не получается, она такая манкая, манящая. Поэтому я загребаю ее руку в свою. Ее тепло передается по моим венам, разливается волшебным эликсиром и от него расправляются плечи. Рядом с ней хочется быть сильным и крепким мужиком, защитить ее и укрыть своей спиной. Она такая хрупкая, такая ранимая, и такая моя. Не устаю это себе повторять, словно вымаливаю и хочу, чтобы меня услышал бог. Моя, только моя. Любимая, нежная, желанная, красивая, самая родная. Маруся! Ее имя щекочет губы, ласкает звук. Хочется взять ее, закружить и кричать всему миру: «Моя Маруся. Это моя Маруся!» Но пока кружу только Катюшку. Даю Маше время подумать над моими словами. Делаю паузу, не напираю, хотя сделать это очень хочется. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_

Приглашаю ее к себе, так много хочется еще сказать. Сказать всё, что не высказал. Поделиться, что пережил без неё. Но, зайдя в комнату, все слова растворяются. Я просто обнимаю ее и дышу. Глубоко вдыхаю в себя жизнь. Всё это время без нее я задыхался, увядал. С ней я ощущаю снова радость, и желание жить. Моя Маруся. Моя любимая. Повторяю эти слова и накрываю ее губы поцелуем. Я больше не могу сдерживаться. Нам нужен этот поцелуй, нам нужно это освобождение. Но не от прошлого, нашего общего прошлого, в котором осталось столько хорошего. Нам нужно избавиться от боли и страданий, которые внутри нас. И вылечить друг друга мы сможем только находясь рядом. Мы же две половинки одного целого. Жаль, что я раньше этого не понимал.

Она сразу отвечает на мой поцелуй. Моя девочка. Всё такая же отзывчивая, нежная, чувствительная и страстная. Она одна такая в целом мире. И сейчас она со мной!

На следующий день мы уехали с ней в Ярославль. Я думал, что это один из самых счастливых дней в моей жизни. Но я ошибался. С ней — каждый день счастливый. И каждый день лучше прежнего. Так много сразу хотелось ей показать, удивить. Но остаток первого дня мы провели в постели. Я не мог надышаться ей, я не мог оторваться от нее. Я всю ночь притягивал и прижимал ее еще ближе к себе. Словно боясь, что это всего лишь сон, и я проснусь от него без Маруси. Спали мы без одеяла, согревая и раскаляя своими телами друг друга. И это опять мое счастье.

На следующий день я провел экскурсию Маше по новому для нее городу. Сходили в зоопарк, посмотрели на моего собрата медведя. Хмурый и серьезный парень. Неужели я такой? Маруся смеялась и говорила, что я очень на него похож. Да пусть буду хоть на козла похож, лишь бы она улыбалась и смеялась. Кстати, козел тоже не плохой вариант, у него борода есть, как у Хоттабыча. Хотя чего мне уже желать? Она ведь сейчас рядом. Собственная ведьма под боком. Вернее ведьмочка, моя любимая и ласковая.

Потом Маруся утащила меня в парк аттракционов. Ну уж это перебор. Мне одних качелек с ней тогда еще хватило. Но моя малышка сделала губки бантиком, бровки домиком. И я «потек». Где тот брутальный мужик, который по столу кулаком: «Я сказал!» Он есть, он тоже стучит и кричит, а потом добавляет: «Я сказал кататься, значит кататься». Беру ее ладошку в охапку и иду, кручусь на этой гребаной карусельке. Как будто мне в жизни каруселек не хватает. Маруся визжит, жмется ко мне от страха, но если так, то можно и прокатиться. С таким поворотом развития событий я согласен.

На следующий день мы сходили ко мне на работу, устроили ее на практику. Теперь месяц моя малышка будет рядом со мной. Вышли с работы, и я ее закружил. Давно мечтал об этом. Она кричала: «Прекрати, остановись», а сама покрывалась румянцем. Я останавливался и зацеловывал мой любимый румянец, мою любимую шею, мои ласковые губы. Всё мое, родное. Наверно народ шел и оборачивался, но было плевать. Пусть все знают, что она моя и я счастлив!

Месяц. Это был наш медовый месяц. Как вспомню, как она в своей пижаме (правда, в этот раз с розовыми фламинго, и в глубине души я тайно скучал по Тедди), готовила мне завтрак. Я подходил к ней со спины, целовал ее шею, спускался ниже. В этот момент она выключала плиту, оставляла сковородку и разворачивалась ко мне. Ну а дальше был крышесносный секс. Впрочем, с моей Марусей по-другому просто не бывает. В общем, завтракали мы только к середине обеда. Но это было на выходных, а в рабочие дни мы были вместе на работе.

Теперь я полюбил лес. Сомов полюбил лес? Вы можете себе это представить? Жучки, птички, одуванчики? Да где я и вот это все? Но я полюбил. Так как можно было в любое время придумать себе алиби, что пошли елочки и березки пересчитывать. А сами в этот момент просто и молча сидели на поляне в обнимку. Ну, к слову сказать, не всегда сидели. Возможно, поэтому в итоге я его и полюбил, этот дремучий лес со своими тайнами, которые знали только мы с Марусей. Да, Сомов, ты меняешься! Не удивлюсь, что скоро лютики-ромашки начнешь собирать, да веночки плести. Ну уж нет! Вот такой вот хренью, даже под дулом пистолета, заниматься не буду. Даже ради Маруси.

Месяц пролетел незаметно, а я не могу ее отпустить. Не хочу. Не имею права. Я прикипел. Даже на время не могу оторвать ее от себя. Я готов даже вернуться в наш город, если она не согласится остаться здесь со мной. Только бы быть рядом с ней.

— Маруся, а тебе нравится Ярославль?

Она пытается посмотреть на меня снизу вверх, когда мы сидим на поляне в обнимку.

— Да, очень нравится. Я бы еще здесь пожила, — я выдохнул.

— Давай переведем тебя сюда в универ? Будем снова вместе учиться.

Целую ее в макушку и замираю. Я поеду за ней на край света, но здесь уже есть почва под ногами. Я работаю. Есть причина задержаться.

— А думаешь, меня переведут?

Я снова целую ее макушку. Моя умница. Ни возражений, ни сомнений в том, хочет ли остаться со мной. Да после этого я горы сверну. Сам лично в деканате лапками в умоляющем жесте буду трясти.

— Конечно переведут, у нас недобор в группе.

Она поднимается и поворачивается ко мне:

— А жить мы здесь же будем? — заглядывает мне в глаза.

— Если тебе мало этой квартиры, давай снимем другую.

Она улыбнулась и отрицательно закивала.

— Нет, мне в этой нравится. Маленькая и такая уютная.

Я поцеловал ее легким и быстрым поцелуем.

— Это ты у меня маленькая и уютная, а квартира обычная.

Она засмущалась.

— Ой, а как же мама? Я ее там оставлю?

Я улыбнулся. Моя малышка, ранимая.

— Она будет приезжать к нам в гости, мы будем часто к ним ездить. Я тоже скучаю по семье, по сестренке.

— Да, Катюшка у тебя классная.

Я кивнул. Согласен. И добавил.

— Когда-нибудь и мы с тобой придем к этому.

Она мило улыбнулась и прижалась ко мне.

На следующий день мы сходили в деканат, нам одобрили ее перевод. Мы счастливы! Бог словно благословил нас за нашу любовь и надежду. А быть может, мы просто это выстрадали, заслужили! Осталось только забрать документы и перевести вещи.

Одну я ее не отправлю. Беру на работе отпуск, и мы вместе возвращаемся в наш город. Отвожу ее до родителей, а сам навещаю сестренку. Как она быстро растет! Играю с ней, щекочу, но мыслями все равно рядом с Марусей. Мы сразу договорились, что она сегодня останется ночевать у родителей. Только расстались, а я уже скучаю. Я провел хороший вечер со своей семьей, но вот Маруси, даже рядом с ними, не хватает.

С утра мы отправились в универ. Снова вместе, за руку. Дежавю накрыло и треснуло еще раз по голове. За то, что сбежал, за то, что оставил одну мою девочку. Идя по коридору, наткнулись на эту парочку нашу «Чип и Дейла». Стоят в обнимку, лижутся, аж блевануть охота от этой картины. Чем я раньше смотрел? Маша сжала мою руку сильнее, словно почувствовала, что я на взводе.

— Женя, оставь их в покое. Они уже свое наказание получили. Они сожрут друг друга, и даже не подавятся.

Я притянул ее к себе и поцеловал в макушку.

— Конечно, малышка! Ты права, пойдём.

Мы прошли мимо них. Они нас даже не заметили. Я проводил Машу до деканата. Поцеловал и затолкнул в кабинет. Пока пишет заявления, собирает документы, у меня есть время. Нужно раздать дружкам «любимым» их должки.

Возвращаюсь быстрыми шагами к нашей сладкой парочке «Твикс». Они к этому времени разлиплись и увидели меня. Ох и вытянулись у них фэйсы. Захотелось даже еще раз повторить на бис свой выход, чтобы запечатлеть эти физиономии.

Лиза опять защебетала:

— Какие люди. Посмотрите, кто с поджатым хвостиком вернулся. Что раны зализал, теперь решил другие места зализать?

Сука, так и хочется ее под холодную воду затолкать, чтобы могла только зубами цокать, да сопли на кулак наматывать. Как тут Маша без меня выживала? Сразу злость поднялась и начала бурлить во мне. Пока нужно оставить эту суку. Лучшее для нее наказание — лишить секса, у нее ведь бешенство матки походу уже. Раз даже на сморчка позарилась.

— Судя по тому, что я видел минуту назад, еще не понятно, кто тут кому чего вылизывает, — я с брезгливостью окинул их взглядом. Повернулся к другу своему «любимому» и сказал. — Пойдем, разговор есть.

Он дернулся, но Лиза его остановила рукой.

— Никуда он не пойдет, говорите здесь, — я улыбнулся. Смотрю на него в упор.

— Так и будешь, как сыкло, за бабской юбкой прятаться?

Он снова рыпнулся, но Лиза стала уговаривать его.

— Антоша, не слушай его. Он псих. Хочет говорить, пусть здесь говорит, — она перебирает нервно его толстовку руками.

Я сплюнул слюну, которой почти не было.

— Сыкун, я жду тебя в туалете. Ну или можешь продолжать размазывать слюни и сопли, вытираясь женской юбкой. Что, кстати, не рекомендую делать. Непонятно, где эта юбка успела побывать с такой хозяйкой, — я направился в сторону туалета.

Слышал, как Лиза пропищала: «Не завидуй, твоей толстухе никогда такие юбки не носить». Я закатил глаза. И как я раньше мог встречаться с этой сукой. Где мои глаза были?

Зашел в туалет, пошел мыть руки от скуки. Придет или нет? Уговорит его подружайка остаться рядом с ней? Ну если хоть капля мужика есть, то придет. А если придет, нужно как-то себя в руки взять. Все-таки рука нынче тяжелая, могу и не подрасчитать силы для такого хиляка. Через пару минут дверь отворилась, и зашел Чехов. Решился. Следом вбежала Лиза, но ей уже не привыкать по мужским туалетам болтаться. Как к себе домой наверно ходит.

— Что, Антонио, с охраной пришел? У одного смелости не хватило?

Он выталкивает Лизу из туалета, но она, как блоха, просачивается.

— Сомов, что тебе надо от нас. Отвянь! Вали в свой Мухосранск или где-ты сейчас там бомжуешь. Прятался, вот и сейчас исчезни, — пытается напоследок она пропищать, но он закрывает дверь на щеколду.

Но еще не совсем безнадежный. Еще пока может справиться со своей быдло-бабой. Я стал подходить ближе к нему.

— Антон Павлович, ты помнишь, как тогда в парке я тебе сказал, чтобы ты и близко не подходил к моей Марусе?

Он выпрямился, бросает мне взглядом вызов.

— Сомов, а ты мне не указ. Что хочу, то и делаю, твоего разрешения мне ждать не нужно.

В двери стала стучаться Лиза с угрозами позвать охрану. Я подошел еще ближе, наклонил голову к его лицу.

— А ты не только к ней близко подошел, — будто не слышу, что он говорит и как там щебечет эта сучка, — ты и под одеяло к ней залез, — и с этими словами бью кулаком его в живот.

Антошка сгибается, ловит воздух губами. Я нагибаюсь вместе с ним и продолжаю:

— Сучонок, я тоже никогда слов на ветер не бросаю. И бабе своей скажи, чтобы заткнулась лучше. Иначе, и она свою порцию Сомов-позитива получит.

— Урод, пошел ты на хрен, — он прохрипел, сжимаясь и корчась от боли.

— Эх, Антон Павлович, как вы некультурно выражаетесь. — Я сплюнул. — А с виду интеллигентный человек. Это наверно на вас плохо влияет ваша юбочная артиллерия. Запомни, это было последнее предупреждение. — Я развернулся и открыл защелку двери. Обернулся. — Держитесь оба от Маруси за километр. Я больше предупреждать не буду.

Лиза влетела и стала кричать:

— Мразь, ты что сделал? Антон, что он с тобой сделал? — она бросилась к нему. — Я же тебе говорила к нему не ходить, он псих, придурок.

Он стал ее успокаивать:

— Лиза, все хорошо. Это пустяк, не переживай и не обращай на него внимание. Пусть он валит и дальше в свой Мухосранск.

Дальше я уже не слышал, что они там говорили. Я вышел и спешил к моей девочке. Чуть не опоздал. Она меня встретила на полпути к ней.

— Женя, где ты был? Я вышла, а тебя нет.

Я поцеловал ее быстрым поцелуем.

— Я в туалет ходил.

Она заглядывает в глаза.

— Точно все хорошо? Мне кажется, ты взволнован.

Я обнимаю ее.

— Конечно взволновал. Увидел, что ко мне такая красота идет, как тут не разволноваться.

Она улыбнулась и засмущалась.

— Опять твои шуточки, — она толкнула меня легонько в бок.

— Я абсолютно серьезен, посмотри в мое честное лицо, — я попытался сделать серьезное лицо, но у меня не очень получилось, так как она заулыбалась, и я следом за ней.

Наша горемычная парочка вышла из туалета. Антон в полускрюченном состоянии опирался на Лизу. Думаю, нас они не видели, так как повернули в другую сторону.

— Чего это с ним? — спрашивает меня Маша.

Блин, она как чувствует. Ни к чему ей это знать, будет еще переживать из-за него. Она же у меня добрая. Я повернулся, типа, в первый раз их вижу.

— Да траванулся наверно чем-то. Знаешь, неудивительно! После такого ядовитого поцелуя на такую худую массу эффект сразу на лицо.

Она закатила глаза и улыбнулась.

— Женя-я-я-я.

Я нагнулся и поцеловал ее.

— А вот твои поцелуй сладкие, волшебные. От них сразу все болезни и недомогания проходят. Но своим доктором я ни с кем не поделюсь, — взял ее за руку, и мы пошли из универа.

После этого холодного прощания с моим «любимым и лучшим» другом, было два года учебы в Ярославском универе, а следом написание и защита диплома.

Маша спустя полгода нашей совместной жизни устроилась на работу, будучи еще студенткой четвертого курса. Я переживал, что мы работаем не вместе, и видимся только вечерами. Поэтому я всё сделал, чтобы ей найти работу в нашем лесхозе. Теперь я спокоен. Моя Маруся снова рядом.

Был красивый выпускной. Моя Маруся кружилась в бирюзовом платье, а я не мог оторвать от нее своих глаз, насмотреться, надышаться. Какая же она красивая! Как же мне повезло. Моя красавица! Сейчас я уже не вздрагиваю по ночам, боясь, что она исчезнет. Да и она уже привыкла спать в лапах ее медведя. Всё хорошо, мы счастливы.

Вскоре мы пришли к свадьбе. Скромной, только в кругу семьи. Так захотела сама Маруся. В белоснежном платье моя красотка сразила меня наповал. Мне кажется, я чуть не всплакнул, когда она сказала в загсе: «Да». Опять как-то по своему: нежно, проникновенно и глубоко. Вроде простое слово «Да», но только Маруся может вложить в него глубокий смысл и сделать его особенным. Таким важным для меня.

После свадьбы мы отправились в свадебное путешествие. Спасибо нашим родителям, отправили нас, бывших студентов, отдохнуть. Мы провели отпуск в раю: лазурное море, белый песок и мы вдвоем. Вспоминаю и не знаю, какой момент из этого калейдоскопа событий самый лучший, самый запоминающийся. Прихожу к выводу, что каждый день. Каждый прожитый вместе с ней день — он лучший. И он был лучший, когда мы приехали с отдыха и узнали, что Маша беременна. Потом был лучший, когда мы в первый раз были на УЗИ. Потом, когда я в первый раз почувствовал толчок своего ребенка внутри моего любимого человека. И даже когда мы приехали в роддом, это тоже был лучший день. Несмотря на то, что меня выгнали с наших партнерских родов. Так как, видите ли, им не понравилось, что я орал там на всех: 'Помогите ей! Ей же больно!' Моей девочке было больно! Я же должен был ей как-то помочь, хотя бы попытаться. Врачи только улыбались и провожали меня. Жалко, что за дверью родильного зала не висит боксерская груша. Я думаю, многие бы мужики сказали мне за эту идею спасибо.

Наконец, я услышал крик ребенка. И вот в этот момент моя жизнь разделилась на до и после. Я папа! Прав был мой отец. Это чертовски приятно слышать и осознавать. Это новые эмоции, новые ощущения, это новый я рядом с ним. Я себя еще таким не знаю, не понимаю. Но я верю, что я справлюсь. Ради них справлюсь.

Когда вернулся в родзал, увидел Марусю. Мою красавицу. Даже уставшая она самая милая и любимая. Она держит на руках нашего сына. У меня сын! Даже не верится. И он такой же красивый, как и его мама.

Слава богу, я дождался их выписки. Места себе уже не нахожу. Пусто в квартире без нее, без них. Одиноко.

Эта комната ожидания сейчас превратилась для меня в комнату пыток. Почему же так долго? Наконец, двери открываются. Я бросаюсь к своей Марусе. Вручаю ей букет и обнимаю. Как же я соскучился по ней. Следом подходят наши близкие, поздравляют Машу.

Мне передают нашего сына, а у меня глупая улыбка до ушей. Над отцом ржал, а у самого теперь такая же. Но это видимо от счастья. Присаживаюсь и открываю личико у сына, хочу показать сестренке. Все затаились, самый младший член семьи видит еще меньшего человечка чем она.

— Катюша, знакомься, твой племянник. Маленький медвежонок — Миша.

Она с серьезным лицом его разглядывает и выносит вердикт:

— Он тоже вырастет медведем, таким как ты?

Мы все засмеялись. Я решаю исправить щекотливую ситуацию.

— Да, вырастет таким же большим и сильным, как медведь.

Она снова задумывается.

— Он сильный — раз, ты сильный — два, а кто у вас третий будет? — я пытаюсь уловить в чем тут смысл данной арифметики, но пока ниточки не сходятся. Катюша выручает меня, — в сказке есть Маша и три медведя, а у вас только Маша и два медведя, а где третий?

Слышу за спиной нервный смешок. Поворачиваюсь к Марусе:

— Маруся, ты извини, но Катюша права. Нам срочно нужен третий медвежонок, иначе сказки не будет. А жизнь без сказки, это не жизнь!

***Конец***