Только ты

8

Алис, должно быть, заснула под лучами теплого вечернего солнца, но шестое чувство неожиданно заставило ее очнуться. Она открыла глаза — Эрнан лежал рядом, устремив на нее взгляд. Ее мысли снова вернулись к нему. Ведь она не может любить его, не имеет права. Это безумие. Ей вообще противопоказана любовь к мужчине. А уж к Эрнану Гордону — тем более. Но… влюбилась. Безнадежно.

— Спящая красавица. — Он игриво улыбнулся ей. — Без макияжа вы еще красивее.

— Спасибо за комплимент. Но это преувеличение.

Она зарделась и села, поправляя бикини. Рука непроизвольно нащупала под трусиками шрам на животе, оставшийся после операции. Ничто не могло более болезненно напомнить, что у их отношений с Эрнаном нет будущего. Ей претит легкий флирт, а на большее неполноценная женщина не имеет права.

— Я так не думаю. — Тепло в его глазах ничего не значило, но она снова улыбнулась в ответ. Алис встала и накинула купальный халатик, купленный Марией, отвела мокрые волосы с лица.

— Не пора ли нам в дом?

— Вы вновь отступаете, милая… — Алис вздрогнула, услышав низкий усталый голос. — И это после нашего примирения. А здесь у бассейна так хорошо вдвоем.

— Да, но…

— Вы снова убегаете, прячетесь в свою раковину. Почему? Что заставляет вас бежать от меня?

Алис собралась с мыслями, пытаясь убедить себя, что все это мираж, нечто призрачное, что она не может любить Эрнана. Но сердцу не прикажешь! Ну почему, почему он так нравится ей?

А тот процедил сквозь зубы, тоже поднимаясь:

— Больше не делайте этого.

— Не делать чего? — Алис чувствовала, что его самообладанию приходит конец.

— Не прячьтесь от меня, словно я дикий зверь. Что вы хотите от меня?

— Ничего.

И подумала: всего!

— Ничего? Вряд ли это правда. — В его голосе появились жесткие нотки. — Мы оба знаем, что происходит с вами, когда я прикасаюсь к вам. Вам, может, не нравится это, вы боретесь с этим, но все равно хотите меня. Почему бы вам не получить удовольствие, вылезя из своей скорлупы?

— Вы имеете в виду секс? — По ее спине побежали мурашки. — Хотите заняться этим со мной? Но для этого подойдет любая другая женщина!

— Не смейте так говорить!

Алис быстро отвернулась, испуганная тем, как потемнело его лицо. Но он успел поймать ее за запястье, прежде чем она сделала шаг.

— Неужели вы не видите?.. — Эрнан замолчал, словно собираясь с мыслями. — Я тридцатипятилетний мужчина, а не юнец, который является заложником собственной похоти. Вы понимаете меня?

— Да… — Она попыталась освободить руку, но железная хватка Эрнана не позволила ей этого сделать. — Да, да. А теперь отпустите меня.

— Вам не нравится, когда я говорю, что вы физически хотите меня. Но это факт. Кто лишил вас этого права, или вы сами решили вести образ жизни монашки? Я же вижу, что вы несчастны. И это нельзя назвать жизнью.

— Ничего, живу.

— Черт возьми… — пробормотал Эрнан.

Его губы были одновременно угрожающими и нежными, и это сочетание делало их еще более чувственными. Легкие стоны удовольствия замерли на ее устах, когда он склонился над ней, заключил в объятия и поцеловал в шею. Его руки медленно и нежно двигались по ее телу до тех пор, пока она не превратилась в пылающее, жаждущее, лишенное разума существо. Эрнан был крайне возбужден, она чувствовала его плоть.

— Ты хочешь меня… — прошептал он. — Скажи это. Скажи, что хочешь меня.

— Я хочу тебя… — произнесла Алис, не веря, что решилась на такое признание, но слова шли из сердца.

— Все-таки я расшевелил тебя, ожила наконец, — улыбнулся он. Мускулы заиграли на его загорелом теле, когда он отступил на шаг. — Вот этого достаточно. Мне не нужно только твое тело, Алли. Я хочу всю тебя, но не возьму, пока не буду знать, что ты принадлежишь мне полностью. Ты понимаешь меня?

Она не могла ответить. Едва держась на ногах и потеряв дар речи, лишь глядела на него огромными изумрудного цвета глазами.

Ласковое вечернее солнышко дарило свои последние лучи. В дом возвращались в молчании.

Алис поняла, что сомневается в себе очень сильно. Стоит ли ей начинать новые отношения с Эрнаном? Делать то, что хочет ее сердце? И предоставить будущему, какое бы оно ни было, расставить все по местам.

Он мог взять ее прямо у бассейна, но не сделал этого, остановился. Остановился после того, как доказал то, что оба знали: она бы принадлежала ему, если бы он попросил. Так почему же не сделал этого? Потому что ему нужно нечто большее, чем простая физическая близость? Сердце молодой женщины изнывало от боли. Что же ей делать?

— О, сеньор… — Когда они входили в просторный холл, Мария с улыбкой протянула ему трубку телефона: — Это Рози.

— Спасибо. — Наверное, он услышал слабый вздох Алис, потому что повернулся к ней и объяснил: — Она звонит из Фриско, вы помните ее?

— Да, я знаю, кто такая Рози, — ответила она холодно и спокойно, хотя внутри у нее все кипело.

— Да, да, вы виделись. — Лицо Эрнана оставалось бесстрастным. — Вот и хорошо.

Ее спокойствие, казалось, озадачило его.

— Опять все те же длинные языки?

Он не был ничуть взволнован, взял трубку, и, пока разговаривал, Алис ходила по веранде, раздумывая. Этого она и боялась — сначала тебя со страстью и нежностью целуют, а потом как ни в чем не бывало любезничают с любовницей. Вот и готов ответ на все вопросы и сомнения. Мир этого мужчины никогда не станет ее миром. И это ясно как день.

Обед она просидела почти молча, с выражением оскорбленного достоинства на лице. Сославшись на головную боль, немедленно после десерта отправилась к себе и почему-то ожидала, что Эрнан придет к ней. Напряжение ожидания, надежды и одновременно страх действительно вызвали у нее головную боль. В полночь она легла, чтобы промаяться до рассвета в отчаянии, что потеряла то, чего никогда не имела.

Завтрак прошел в холодной и отчужденной обстановке. Эрнан укрылся за газетой, пожелав Алис доброго утра.

Затем была поездка в аэропорт, полет в Сан-Франциско, возвращение в ее квартиру — все проходило в том же молчании, нарушаемом только по необходимости.

Когда подъехали к ее дому, Эрнан сделал знак шоферу, достал из багажника вещи и понес к дверям.

Дорогой костюм, парижский галстук и ручной работы ботинки делали Гордона очень мало похожим на претендента на роль любовника, каким он был вчера. И теперь Алис не могла поверить, что этот холеный миллионер сказал, что хочет ее. Даже погода изменилась. Серое небо и влажный ветер, понизивший температуру на несколько градусов, создавал ощущение печали и одиночества…

— Ваши ключи? — Оба уже стояли на крыльце, а она была далеко, в своих собственных мыслях.

— Вот они. — Алис заставила себя улыбнуться. — Спасибо, что позволили мне остановиться в вашем великолепном доме…

— Открывайте дверь, — прервал он ее тщательно подготовленную во время полета речь.

— О! Я сама справлюсь, спасибо.

— Квартира пустовала в течение двух дней, и я хотел бы убедиться, все ли у вас в порядке, прежде чем уеду, — безобидно заметил он. — Вот и все. У меня нет намерений прыгать на вас, если именно этим вы обеспокоены.

— Меня это совсем не беспокоит.

И это было правдой. Зачем она ему, когда у него такая женщина, как Рози, — красавица, без комплексов, без секретов и печального прошлого, готовая в любую минуту сказать ему, что он лучший на свете мужчина.

— Хорошо. Открывайте дверь.

Квартира показалась ей крохотной после роскошного особняка в Сан-Диего. Но это был ее дом.

— Джоки? — Обычно кот всегда выбегал навстречу, но сейчас не отзывался.

— Кажется, все в порядке. — Эрнан стоял у нее за спиной. — Вы получите мои распоряжения от секретаря через несколько дней, хорошо?

— Да.

Неужели он уйдет, не сказав ни слова? Или то, что они чуть не стали любовниками прошлой ночью, не имеет для него ни малейшего значения?

— Я выполню их. — Улыбка, которая появилась у нее на лице, стоила больших усилий.

— Отлично. — Он кивнул, ее глаза впились в него. Зачем? Чего еще ждать? — Прощайте, Алис.

Это звучало как финал. Гордон вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Когда Джоки не вернулся к девяти часам вечера, паника начала охватывать Алис, заставив позабыть о размолвке с Гордоном. Она спустилась в квартиру мистера Уильяма в половине десятого. И когда он сказал ей, что не видел кота в последние сутки, ей стало плохо. На полу кухни дворника стояло блюдце с нетронутой едой, которую тот приготовил Джоки вчера вечером.

— Я думаю, что это — любовь, — сказал Уильям, когда Алис с беспокойством уставилась на него. — Этот хитрец может позаботиться о себе. Так что не волнуйтесь, прибежит.

Но Джоки был не таким, как все коты. Несмотря на заверения Уильяма, она начала осматривать ближайшие улицы и дворы. Все безуспешно. Поздно ночью вернулась в квартиру. Слезы полились у нее из глаз, когда она, открыв дверь и не услышав гостеприимного «мяу», почувствовала лишь пустоту и одиночество.

— Джоки… — Не зажигая света, она подошла к окну и снова взглянула на безлюдную улицу. — Где ты, Джоки?

Он был больше чем просто кот. Он был членом семьи. Она ломала руки, расхаживая по комнате туда-сюда. У кота был ошейник с именем и адресом. Но люди не думают о животных в больших городах. Позаботится ли кто-нибудь о коте? Свяжется ли с ней по телефону? Но ее кот не может быть мертвым! В это было страшно поверить.

Когда зазвонил телефон, она просто подпрыгнула на месте и бросилась к нему, надеясь, что кто-то нашел Джоки.

— Да, — задыхаясь, выкрикнула она в трубку.

— Я звоню вам с половины десятого, — холодным голосом произнес Эрнан.

— Меня не было. — Беспокойство о коте не позволило ей взять себя в руки и придать своему голосу приветливый тон.

— Это очевидно, — еще более ледяным тоном произнес он. — Вы одна сейчас?

— Одна? — Она машинально обвела взглядом квартиру, словно в ней кто-то мог быть. — Да, да, я одна. Что случилось?

— Моя мать составила список собственных пожеланий для торжества. Я думаю, что с ними не будет проблем, завтра надо отправить в Сан-Диего эти пожелания по телетайпу.

— По телетайпу? — Она почувствовала, как сердце у нее упало. — Я… Что вы сказали, извините?

— Вы хорошо слышите меня? — хмуро спросил он снова. — Вы кажетесь… озабоченной. Я бы не хотел мешать вам.

— Джоки пропал. — Она чувствовала, как голос ее дрожит. Он, очевидно, подумает, что она неврастеничка.

— Сколько его уже нет?

— Я… я не знаю точно. — Она почувствовала, как рыдания подступают к горлу. — Мистер Уильям присматривал за ним как обычно, но Джоки не пришел поесть вчера вечером, и его нет уже весь день сегодня. Он раньше всегда ночевал дома. Он не обычный кот.

— Да, конечно. — В голосе Гордона послышались насмешливые нотки. — Кто-то осматривал ближайшие улицы? — И тут его голос неожиданно изменился: — Так вот, значит, где вы были. Этот Уильям хоть сопровождал вас? — резко спросил он.

— Я… нет. Он занят. У него друг в гостях.

— Так, значит, вы ходили одна?

— Послушайте, я должна была… — Если он начнет на нее сейчас кричать, то она просто положит трубку. — Его могла задавить машина или еще что-нибудь в этом роде. Или эти люди, которые воруют кошек ради меха… Или…

— Я сейчас приеду.

Алис в недоумении уставилась на трубку. Ее рот от неожиданности раскрылся.

— Что?..

— Я выезжаю. Никуда не уходите, пока я не приеду. Я уверен, беспокоиться не о чем. Он, вероятно, встретил подружку и решил, что это любовь на всю жизнь… что даже с большей уверенностью можно сказать об одном из нас, — с юмором заключил он. — Я скоро буду. И если кот придет быстрее меня, спросите адрес дамы его сердца. Он, очевидно, больше преуспел на любовном фронте, чем мы.

Она не находила себе места, пока Эрнан не приехал. А когда открыла дверь и увидела его вопрошающе поднятые вверх брови, отрицательно покачала головой. Ей страстно хотелось броситься в его объятия и разрыдаться.

— Хорошо. Начнем сначала. Когда Уильям видел его в последний раз?

— Позавчера вечером. Но у Джоки есть собственная маленькая дверца, и он может уходить и приходить, когда захочет. Он мог появиться и вчера, и сегодня.

— А где вы искали его? — Он нежно взглянул в повлажневшие зеленые глаза Алис.

— Я проверила все близлежащие улицы. Звала его, смотрела на аллеях в парке и во дворах магазинов…

— Ночью? Одна? — Ей казалось, что он вот-вот закричит на нее. — Ну что ж, попробую найти его, но только при условии, что вы больше не будете рисковать подобным образом. Можете дать мне слово?

— Не могу… Если кто-то скажет, что видел его…

— Вы свяжетесь со мной, — наставительным тоном, словно малому ребенку, проговорил он. — Обещайте, или я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь вам.

Алис беззвучно смотрела на него несколько секунд, чувствуя себя беспомощной и провинившейся. Ведь бродила по темным аллеям парка совершенно одна. И слава Богу, что ничего не случилось. В такое позднее время происходит все что угодно: могла стать жертвой насильника, наркомана, убийцы…

— Вы не будете вести себя так глупо ради какого-то кота?

— Я обещаю, — дрожащим голосом произнесла она.

Странно было ощущать, что кто-то беспокоится о ней. Уже много лет она чувствовала, что всем по большому счету все равно, что она делает в этой жизни или чего не делает.

— Хорошо. Дайте мне фонарик, с которым вы ходили, и через пару часов я вернусь с котом, — спокойно попросил он.

— Но у меня нет фонарика. — Она безвольно опустила руки, приготовившись к очередной лекции на тему о безрассудстве. Но он только несколько секунд с укоризной смотрел на нее, лишь взглядом выражая свои чувства.

Потом повернулся, чтобы выйти из дому.

— Я тоже пойду с вами.

— Нет! — Он обернулся уже в дверях. — Вы уже достаточно наделали глупостей.

— Я не могу оставаться здесь…

Кажется, он начинал терять терпение.

— У меня нет ни малейшего желания таскать вас с собой по темным улицам в двенадцать часов ночи, когда все приличные люди уже давно спят. У меня есть фонарик в машине. Я скоро вернусь.

Он появился около трех — один. И ей ничего не оставалось, как бессильно опустить руки.

— О, Эрнан, что мне делать? Я не успокоюсь, пока не буду знать, что с Джоки. А может, он… — Она судорожно сглотнула, не в силах произнести страшное слово.

— Вам надо лечь. Мы сделали все, что возможно сделать ночью. Я дам объявление о вознаграждении того, кто найдет кота, и, может быть, это принесет результат. Позабочусь о том, чтобы на дверях домов и магазинов в этом районе повесили объявления. Я найду его, Алис. Я обещаю вам.

— А что, если он… — И она снова не смогла договорить фразу до конца.

— Все может быть, — согласился Эрнан. — Но знать — лучше, чем не знать и страдать день за днем. Но я не думаю, что он мертв.

— Не думаете?

— Нет, конечно. — Он коснулся ее лица. — И вы нервничаете преждевременно. А сейчас отправляйтесь спать и положитесь на меня. Я дам объявления на свое имя и адрес. Так будет проще.

Проще? Она знала, что он имеет в виду. Если новости окажутся плохими, то Гордон будет первым знать их и сможет подготовить ее. Но почему он так чутко относится к ней?

— Спасибо, Эрнан. Спасибо!

Она подошла к Гордону и положила голову ему на плечо, сама не понимая, как решилась на это. Ведь это было против ее принципов, чуть ли не изменой по отношению к себе. Но в те минуты не хотелось думать о прошлом и будущем. Существовало только настоящее. И она хотела Эрнана, нуждалась в нем, любила его.

Алис почувствовала, как он на несколько секунд замер, а затем поднял руки и обнял ее, погладив по голове.

— Все будет хорошо. Иди спать и постарайся ни о чем не думать.

В ответ она прошептала имя любимого, обвила руками его шею и крепко прижалась к нему. Была секунда, когда она испугалась, что не встретит ответа, но Эрнан коснулся ее губ в поцелуе, который говорил так много…

Ей хотелось его тепла, и она получила его. А вот нуждался ли он в ней больше, чем в другой женщине? Сердце Алис раскололось на две половинки. Даже Джоки ушел от нее. Ну а Гордон? Он не любил ее, и она знала это. Сознание металось в поисках ответа: что же произошло с ним?

Его губы обжигали ее кожу, двигаясь по шее вниз, в ложбинку между грудями. Движения — нетерпеливые, не допускающие возражений. В сторону полетела шелковая блузка.

— Алли… — шептал он, вызывая восторг, переполнявший ее.

Она прильнула к нему, отвечая на поцелуи. Но он все-таки контролировал себя, потому что слегка ослабил объятия.

— Эрнан? — Она удивленно посмотрела ему в глаза.

— Этого недостаточно, Алис. Ты хочешь отблагодарить меня? У нас еще все впереди.

Когда она повернулась, чтобы выскользнуть из его объятий, Эрнан не отпустил ее.

— Нет, между нами больше не будет непонимания, — спокойно сказал он. — Я хочу тебя, так хочу, что живу с мыслью о тебе двадцать четыре часа в сутки, когда работаю, ем, сплю, с того момента, как мы впервые увиделись. Но, как я уже сказал в Сан-Диего, для меня недостаточно только твоего тела. Ты в отчаянии сегодня, да?.. Понимаю, поэтому и пришел. И я всегда буду с тобой.

Он сделал шаг назад, его руки все еще сжимали ее, но тела уже не соприкасались.

— Мы будем вместе — будем обязательно — это ясно, потому что ты так же сильно хочешь меня, как я тебя.

— А если я не смогу? — прошептала она.

— Сможешь…

— Потому, что ты всегда получаешь то, что хочешь? Потому, что твои деньги могут купить всех и каждого?

— Нет. Потому что я смогу справиться с тем несчастьем, которое произошло с тобой. И неважно, как глубоко ранил тебя тот негодяй, я смогу унять твою боль. Я знаю это.

Она вновь, уже без всяких сомнений, поняла, что любит его. Но сейчас это знание огнем жгло тело и приносило такую муку, с которой не было сил справиться и скрыть ее. Что бы Эрнан ни сделал, какую бы цену ни заплатил, он не сможет вернуть то, чего лишил ее нож хирурга. И если что-то и чувствует к ней — то скорее всего жалость и участие, а разве этого достаточно, чтобы называться любовью?

— Я думаю, что тебе лучше уйти, Эрнан.

Последовало короткое замешательство, а затем он кивнул и начал говорить. Голос был спокоен и ровен:

— Я тоже так думаю, но я вернусь, хорошо? И буду возвращаться, пока не услышу: «Останься!»

Она не ожидала этих слов, хотела возразить, но не успела.

— Я не сдамся, — сказал он с порога, — никогда не сдамся!