Том 1. Книги стихов

Возроптали иудеи:

«Труден путь наш, долгий путь.

Пресмыкаясь, точно змеи,

Мы не смеем отдохнуть».

В стан усталых иудеев

Из неведомой земли

Вереницы мудрых змеев

Утром медленно ползли.

Подымался к небу ропот:

«Нет надежд и нет дорог!

Или нам наш долгий опыт

Недостаточно был строг?»

Рано утром, в час восхода,

Голодна, тоща и зла,

В стан роптавшего народа

Рать змеиная ползла.

И, раздор меж братьев сея,

Говорил крамольник злой:

«Мы отвергнем Моисея,

Мы воротимся домой».

Чешуёй светло-зелёной

Шелестя в сухой пыли,

По равнине опалённой

Змеи медленно ползли.

«Здесь в пустыне этой пыльной

Мы исчахнем и умрём.

О, вернёмся в край обильный,

Под хранительный ярём».

Вдруг, ужаленный змеёю,

Воин пал сторожевой, –

И сбегаются толпою

На его предсмертный вой.

И, скользя между ногами

Старцев, жён, детей и дев,

Змеи блещут чешуями,

Раззевают хищный зев,

И вонзают жала с ядом

В обнажённые стопы

Их враждебно-вещим взглядом

Очарованной толпы.

Умирали иудеи, –

И раскаялись они.

«Моисей, нас жалят змеи! –

Возопил народ. – Взгляни:

Это – кара за роптанье.

Умоли за нас Творца,

Чтоб Господне наказанье

Не свершилось до конца».

И, по слову Моисея,

Был из меди скован змей,

И к столбу прибили змея

Остриями трёх гвоздей.

Истощили яд свой гости

И, шурша в сухой пыли,

Обессиленные злости

В логовища унесли.

Перед медным изваяньем

Преклоняется народ,

И смиренным покаяньем

Милость Божию зовёт.

Легкою игрою низводящий радугу на землю,

Раздробивший непреклонность слитных змиевых речей,

Мой алмаз, горящий ярко беспредельностью лучей,

Я твоим вещаньям вещим, многоцветный светоч, внемлю.

Злой дракон горит и блещет, ослепляя зоркий глаз.

Льётся с неба свет его, торжественно-прямой и белый, –

Но его я не прославлю, – я пред ним поставлю смелый,

Огранённый, но свободный и холодный мой алмаз.

Посмотрите, – разбежались, развизжались бесенята,

Так и блещут, и трепещут, – огоньки и угольки, –

Синий, красный и зелёный, быстры, зыбки и легки.

Но не бойтесь, успокойтесь, – знайте, наше место свято,

И простите бесенятам ложь их зыбкую и дрожь.

Злой дракон не знает правды и открыть её не может.

Он волнует и тревожит, и томленья наши множит,

Но в глаза взглянуть не смеет, потому что весь он – ложь.

Все лучи похитив с неба, лишь один царить он хочет.

Многоцветный праздник жизни он таит от наших глаз,

В яркой маске лик свой кроет, стрелы пламенные точит, –

Но хитросплетенье злое разлагает мой алмаз.

В предутренних потьмах я видел злые сны.

  Они меня до срока истомили.

Тоска, томленье, страх в работу вплетены,

  В сиянье дня – седые космы пыли.

Предутренние сны, безумной ночи сны, –

  На целый день меня вы отравили.

Есть белый нежный цвет, – далёк он и высок,

  Святая тень, туманно-голубая.

Но мой больной привет начертан на песок,

  И тусклый день, так медленно ступая,

Метёт сухой песок, медлительно-жесток.

  О жизнь моя, безжалостно-скупая!

Предутреннего сна больная тишина,

  Немая грусть в сияньи Змия.

Святые ль наизусть твердишь ты имена,

  Ты, мудрая жена седого Вия,

Предутреннего сна больная тишина,

  Но где ж твои соперницы нагие?

Иль тусклой пеленой закроется закат,

  И кто за ним, то будет Тайной снова,

И, мёртвой тишиной мучительно объят,

  Сойду к Иным без творческого Слова?

Мучительный закат, безжалостный закат,

  Последний яд, усмешка Духа Злого.

Восходит Змий горящий снова,

И мечет грозные лучи.

От волхвования ночного

Меня ты снова отлучи.

Труды подъемлю, – на дороги

Пойду безумен, зол и мал,

Забыв полночные чертоги,

Где я словам твоим внимал.

Но из земли возникнут снова

Твои холодные ключи, –

Тогда меня, всегда земного,

Ты в тихий сумрак заключи.

Столкновение бешеных воль,

Сочетание воплей и стона…

Прокажённого радует боль,

Как сияние злого Дракона.

Он лицо поднимает к лучам,

Острупелые тянет он руки,

И смеётся жестоким бичам,

И приветствует дикие муки.

Утешает несносная боль,

Голос бешеной жизни отраден, –

И просыпалась жгучая соль

На сплетенье бесчисленных ссадин.

В недосягаемом чертоге

Жила Царица красоты,

И с нею были только боги

И легкокрылые мечты.

Озарена святым блаженством,

И безмятежна, и ясна,

Невозмутимым совершенством

Сияла радостно она.

Легко сотканные одежды

Едва касались нежных плеч.

Отрадным веяньем надежды

Приветная звучала речь,

И только лёгкие мечтанья

К ней возносились от земли,

А люди, бренные созданья,

Её достигнуть не могли.

Катилось кроткое светило

Над тихим плеском горних рек,

Дневное ж солнце не всходило

Над миром радостным вовек.

Но злой Дракон, кующий стрелы,

Свою и здесь насытил злость.

Однажды в дивные пределы

Вступил нежданный, странный гость.

Смотрел он дико и сурово,

Одежда вся была в пыли.

Он произнёс земное слово,

Повеял запахом земли,

И пред Царицею смущённой,

Охвачен вихрем злых тревог,

Мольбами страсти исступлённой

Он огласил её чертог.

Смутились радостные боги,

Померкли светлые мечты,

Всё стало призрачно в чертоге

Царицы дивной красоты, –

И в тяжкой муке отвращенья

Вкусила смерть Царица грёз,

И Змей в безумстве злого мщенья

Свой лик пылающий вознёс.

Трепещет сердце опять.

Бледная поднялась заря, –

Бедная! Пришла встречать

Злого, золотого царя.

Встал и пламенем лучей

Опалил, умертвил её.

Ропщет и плачет ручей, –

Усталое сердце моё.

Опять в лазури ясной,

Высоко над землёй

Дракон ползёт прекрасный,

Сверкая чешуёй.

Он вечно угрожает,

Свернувшись в яркий круг,

И взором поражает

Блистающих подруг.

Один царить он хочет

В эфире голубом,

И злые стрелы точит,

И мечет зло кругом.

Безумием окована земля,

Тиранством золотого Змея.

Простёрлися пустынные поля,

В тоске безвыходной немея,

Подъемлются бессильно к облакам

Безрадостно-нахмуренные горы,

Подъемлются к далёким небесам

Людей тоскующие взоры.

Влачится жизнь по скучным колеям,

И на листах незыблемы узоры.

Безумная и страшная земля,

Неистощим твой дикий холод,

И кто безумствует, спасения моля,

Мечом отчаянья проколот.

Я любви к тебе не знаю,

Злой и мстительный Дракон,

Но, склоняясь, исполняю

Твой незыблемый закон.

Я облёкся знойным телом,

Зной лучей твоих во мне.

Раскалён в каленьи белом,

В красном часто я огне.

Благословлять губительные стрелы

И проклинать живящие лучи, –

Вот страшные и тесные пределы.

К иным путям затеряны ключи.

В мучительных безумствуя хуленьях,

В бессмысленной безумствуя хвале,

Живи в безвыходных томленьях,

Влачись на бедственной земле.

Отравленной стрелы вонзилось жало, –

Лобзай её пернатые края:

Она – твоя, она тебя лобзала,

Когда померкло солнце бытия.

О лихорадочное лето!

То ветра холод, то солнца зной.

Холодной мглою земля одета,

Ручей смеётся в тени лесной.

Он притаился в долине тесной.

Ему забавно, что много туч.

Ему противен Змей небесный, –

Как меч разящий, – блестящий луч.

Два солнца горят в небесах,

Посменно возносятся лики

Благого и злого владыки,

То радость ликует, то страх.

Дракон сожигающий, дикий,

И Гелиос, светом великий, –

Два солнца в моих небесах.

Внимайте зловещему крику, –

Верховный идёт судия.

Венчайте благого владыку,

Сражайтесь с Драконом, друзья.

Высоко я тебя поставил,

Светло зажёг, облёк в лучи,

Всемирной славою прославил,

Но от склонений не избавил,

И в яркий жар твой я направил

Неотразимые мечи.

Горишь ли ты над небосклоном,

Иль утомлённый клонишь лик,

Мои мечи с тяжёлым звоном

Тебя разят, – и долгим стоном

Моим ответствуя законам,

Ты к алым областям приник.

И уж напрасно хочешь целым

Остаться ты, надменный Змей,

Святым, торжественным и белым, –

Я волю дал восстаньям смелым.

Стремись же к пламенным пределам,

И, тяготея, пламеней.

Алой кровью истекая в час всемирного томленья,

С лёгким звоном злые звенья разжимает лютый Змей.

Умирает с тихим стоном Царь полдневного творенья.

Кровью Змея пламенея, ты жалеть его не смей.

Близок срок заворожённый размышленья и молчанья.

Умирает Змей багряный, Царь безумного сиянья.

Он царил над небосклоном, но настал печальный час,

И с протяжным, тихим стоном Змей пылающий погас.

И с бессильною тревогой окровавленной дорогой,

Все ключи свои роняя, труп Царя влечёт Заря,

И в томленьи грусти строгой месяц бледный и двурогий

Сеет мглистые мечтанья, не грозя и не горя.

Если страшно, если больно, если жизни жаль невольно, –

Что твой ропот своевольный! Покоряйся, – жить довольно.

Все лучи померкли в небе и в ночной росе ключи, –

И опять Она с тобою. Слушай, слушай и молчи.

Мечи отчаянья свергаются с небес,

Наряжены чарующим сияньем,

И говорят, что древний Змий воскрес,

Что он царит и жжёт своим дыханьем.

Он сотворил, чтоб поглотить,

Он равнодушно беспощаден, –

Равно любить, равно губить

Превозносящихся и гадин.

Мечи отчаянья! Стремительное зло!

Весь свет похитивши от мира,

Ты царствуешь спокойно и светло,

И говоришь: «Не сотвори кумира!»

Злой Дракон, горящий ярко там, в зените,

Протянувший всюду пламенные нити,

Опаливший душным зноем всю долину, –

Злой Дракон, победу ты ликуешь рано!

Я из тёмного, глубокого колчана

Для тебя стрелу отравленную выну.

Пред тобою с луком стану без боязни

Я, свершитель смелой беспощадной казни,

Я, предсказанный и всё ж нежданный мститель.

Лук тугой стрела покинет с медным звоном.

Ты на вызов мой ответишь тяжким стоном,

Ты померкнешь, ты погибнешь, злой губитель!

Я один в безбрежном мире, я обман личин отверг.

Змий в пылающей порфире пред моим огнём померк.

Разделенья захотел я – и воздвиг широкий круг,

Вольный мир огня, веселья, сочетаний и разлук.

Но наскучила мне радость переменчивых лучей,

Я зову иную сладость, – слитность верную ночей.

Темнота ночная пала, скрылась бледная луна,

И под сенью покрывала ты опять со мной одна.

Ты оставила одежды у порога моего.

Исполнение надежды – радость тела твоего.

Предо мною ты нагая, как в творящий первый час.

Содрогаясь и вздыхая, ты нагая. Свет погас.

Ласки пламенные чую, вся в огне жестоком кровь.

Весть приемлю роковую: «Ты один со мною вновь».