Том 13

К. МАРКС ПРУССКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ НА ВОЙНУ

Берлин, 24 мая 1859 г.

Затеянная французским самодержцем война несомненно не только не может быть «локализована» в том смысле, в каком этот термин понимается в политическом жаргоне, т. е., что военные операции не должны быть вынесены за пределы итальянского полуострова, — но, напротив, война не ограничится рамками просто войны, которая ведется между двумя деспотическими правительствами и решается действиями регулярных армий. В своем дальнейшем развитии она превратится в общий революционный пожар континентальной Европы, из которого, по-видимому, едва ли многим из нынешних правителей удастся спасти свои короны и свои династии. Германия может стать центром этого потрясения, поскольку она же должна стать центром военных операций в тот самый момент, когда Россия будет готова бросить свой меч на чашу весов. Не требуется длительных размышлений, чтобы прийти к выводу, что серьезное поражение на поле битвы вызовет революционные потрясения во Франции или Австрии, однако Берлин является, пожалуй, единственным местом, где можно найти необходимые данные для выяснения размеров того сурового испытания, через которое Германии предстоит пройти в недалеком будущем. День за днем можно почти невооруженным глазом видеть рост тех предпосылок, которые, достигнув известной степени зрелости, вызовут колоссальный кризис, о котором едва ли подозревают обыватели всех рангов. Симптомы надвигающейся бури можно резюмировать в немногих словах: зависть и соперничество германских монархов, обрекающие их на бездействие в течение первой фазы войны; бедствия и недовольство народа, распространяющиеся, подобно степному пожару, от Вислы до Рейна и добавляющие во второй фазе войны к нападению извне народные восстания; и, наконец, восстания славянского населения, включенного в состав Германии, — восстания, которые к внешней войне и к революционным потрясениям прибавят внутреннюю межнациональную борьбу.

Рассмотрим прежде всего социальный базис, который явится опорой для германских монархов, когда обстоятельства, наконец, заставят их принять решение относительно каких-либо совместных действий. Известно, что период с 1849 по 1859 г. является небывалой эпохой в экономическом развитии Германии. В течение этого времени она, так сказать, превратилась из сельскохозяйственной страны в промышленную. Возьмем, например, один-единственный город, Берлин. В 1848 г. в нем едва насчитывалось 50000 фабричных рабочих, мужчин и женщин, а в настоящий момент общее количество их достигло 180000. Возьмем одну только отрасль промышленности: до 1848 г. экспорт шерсти в Англию, Францию и другие страны составлял один из главных источников дохода Германии, а в настоящее время вырабатываемой в Германии шерсти едва хватает для потребления ее собственных фабрик. Одновременно с развитием фабрик, железных дорог, пароходного сообщения и разведкой недр чрезвычайно быстро развилась кредитная система, не только соответствующая по размерам общему прогрессу промышленности и торговли, но развивающаяся сверх своих законных пределов благодаря тепличным изобретениям типа Credit Mobilier, заимствованным из Франции. Крестьянство и мелкая буржуазия, до последнего времени составлявшие огромное большинство нации, до революции 1848 г. спокойно придерживались старого азиатского обычая копить у себя дома наличные деньги; теперь они заменили их процентными бумагами всех сортов, всех цветов и всех достоинств. Гамбургский кризис 1857 г. слегка поколебал, но не повредил сколько-нибудь серьезно здание этого новоявленного процветания, которое теперь пошатнулось при первом же залпе пушек на берегах По и Тичино. Без сомнения, вы уже получили сведения о том, как австрийский торговый кризис отразился на остальной Германии, и с какой быстротой последовали одно за другим банкротства в Лейпциге, Берлине, Мюнхене, Аугсбурге, Магдебурге, Касселе, Франкфурте и других торговых центрах Германии. Однако эти бедствия являются только симптомами близких катастроф в более высоких «деловых» сферах. Чтобы дать вам представление о действительном положении вещей, считаю целесообразным привлечь ваше внимание к только что опубликованной прокламации прусского правительства, в которой оно, указывая на опасный роспуск целых промышленных армий в Силезии, Берлине, Саксонии и Рейнской Пруссии, заявляет, что оно не может согласиться с петициями торговых палат в Берлине, Бреславле, Штеттине, Данциге и Магдебурге, рекомендующими ему сомнительный эксперимент с выпуском в большом количестве неконвертируемых бумажных денег, и еще более решительно отказывается использовать рабочих на общественных работах с единственной целью дать им занятие и заработок. Последнее требование действительно звучит несколько странно в тот момент, когда правительство, из-за недостатка средств, было вынуждено внезапно прекратить уже начатые общественные работы. Уже один тот факт, что в самом начале войны прусскому правительству приходится выпустить такую прокламацию, говорит о многом. К этому внезапному нарушению промышленной жизни прибавьте общее введение новых налогов по всей Германии, общее повышение цен на предметы первой необходимости и общее расстройство всех предприятий вследствие призыва резервов и ландвера, и вы получите некоторое представление о том, какой размах примет это социальное бедствие через несколько месяцев. Прошли, однако, те времена, когда большая часть германского народа имела обыкновение в земных бедствиях видеть неизбежную кару, ниспосланную небом. Слышится негромкий, но внятный голос народа, уже произносящий слова: «Ответственность! Если бы революция 1848 г. не была подавлена обманом и насилием, то Франция и Германия не стояли бы вновь вооруженными друг против друга. Если бы жестокие душители германской революции не склонили свои венценосные головы перед каким-то Бонапартом и каким-то Александром, то войны не было бы даже теперь». Таков глухой ропот народа, который мало-помалу выльется в раскаты грома.

Перейдем теперь к зрелищу, которое представляют германские правители взорам довольно нетерпеливой публики. С начала января австрийский кабинет привел в действие все виды дипломатических интриг, чтобы побудить германские государства сосредоточить в каком-либо пункте Южной Германии большую союзную армию, значительную часть которой составили бы австрийские силы, причем это сосредоточение должно было бы поставить Францию под угрозу нападения на ее восточные границы. Таким путем Германский союз должен был быть вовлечен в наступательную войну, и в то же время Австрия обеспечивала бы за собой руководство в этой войне. Предложенная Союзному сейму во Франкфурте 13 мая резолюция в этом духе от имени Ганновера встретила возражения г-на фон Узедома, прусского уполномоченного, заявившего официальный протест своего правительства. Отсюда общий взрыв патриотического негодования со стороны государей Южной Германии. Тогда Пруссия дополнила эти свои действия мерами противоположного характера.

Перед роспуском парламента на каникулы прусское правительство обеспечило себе широкую популярность, объявив, что оно решило придерживаться политики «вооруженного посредничества». Но едва парламент был распущен, как это «вооруженное посредничество» приняло гораздо более скромные размеры, вылившись в отказ Пруссии объявить себя нейтральной, к чему ее призывали Франция и Россия. Эта негативная удаль, хотя и достаточная для того, чтобы вызвать ярость петербургского двора, отнюдь не соответствовала ожиданиям прусского народа. Вооружение западных и восточных крепостей в сочетании с призывом резервов и ландвера имело целью успокоить вызванный этим ропот народа. Однако 19 мая г-н фон Узедом от имени своего правительства просил Союзный сейм подчинить союзную обсервационную армию непосредственно прусскому командованию и предоставить ей полную инициативу в вопросе военных мер, которые надлежало предпринять. Теперь наступила очередь мелких германских государей, тайно поддерживаемых Австрией, доказать искренность своих патриотических намерений. Бавария объявила, что еще не пришло время подчинить армию Виттельсбахов командованию Гогенцоллернов. Ганновер негодующим: «Tu quoque!» {«И ты тоже!» Ред.} напомнил Пруссии о ее протесте против союзной обсервационной армии, подлежавшей сосредоточению в одном из пунктов Южной Германии. Со своей стороны, Саксония не видела причин, по которым на ее августейшего правителя нельзя было бы возложить верховное командование, хотя бы для того, чтобы нейтрализовать взаимно сталкивающиеся претензии Габсбургов и Гогенцоллернов. Вюртемберг был чуть ли не готов предпочесть французское нашествие верховенству Пруссии. Таким образом, все худшие черты Священной германской империи торжествовали свое позорное возрождение. Влияние Германии сведено к нулю, — таков в данный момент общий итог этих распрей между ее мелкими правителями. Требование восстановления германского национального парламента представляет лишь первый слабый протест против этих династических обструкций, протест, идущий не от революционных масс, но от робкой, склонной к компромиссам буржуазии.

Я воспользуюсь другим случаем, чтобы поговорить о назревающих в Германии волнениях славян.

Написано К. Марксом 24 мая 1859 г.

Напечатало о газете «New-York Daily Tribune» № 5659, 10 июня 1859 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского