Том 17. Записные книжки. Дневники

Записи на отдельных листах^*

Л 1.

Соломон (один). О, как темна жизнь! Никакая ночь во дни детства не ужасала меня так своим мраком, как мое не постигаемое бытие. Боже мой, отцу Давиду ты дал лишь дар слагать в одно слова и звуки, петь и хвалить тебя на струнах, сладко плакать, исторгать слезы из чужих глаз и улыбаться красоте, но мне же зачем дал еще томящийся дух и не спящую, голодную мысль? Как насекомое, что родилось из праха, прячусь я во тьме и с отчаянием, со страхом, весь дрожа и холодея, вижу и слышу во всем непостижимую тайну. К чему это утро? К чему из-за храма выходит солнце и золотит пальму? К чему красота жен? И куда торопится эта птица, какой смысл в ее полете, если она сама, ее птенцы и то место, куда она спешит, подобно мне должны стать прахом? О, лучше бы я не родился или был камнем, которому бог не дал ни глаз, ни мыслей. Чтобы утомить к ночи тело, вчера весь день, как простой работник, таскал я к храму мрамор; но вот и ночь пришла, а я не сплю… Пойду опять и лягу. Форзес говорил мне, что если вообразить бегущее стадо овец и неотступно думать о нем, то мысль смешается и уснет. Я это сделаю… (уходит).

Л 2.

<…> как глупо, а главное — фальшиво, потому что когда один человек хочет съесть другого или сказать ему неприятное, то Грановский тут решительно ни при чем.

Вышел я от Григория Ивановича, чувствуя себя побитым и глубоко оскорбленным. Я был раздражен против хороших слов и против тех, кто говорит их, и, возвращаясь домой, думал так: одни бранят свет, другие толпу, хвалят прошлое и порицают настоящее, кричат, что нет идеалов и т. п., но ведь все это было и 20–30 лет назад, это отживающие формы, уже сослужившие [слу] свою службу, и, кто повторяет их теперь, тот, значит, не молод и сам отживает; с прошлогоднею листвою гниют и те, кто живет в ней. Я думал, и мне казалось, что мы некультурные, отживающие люди, банальные в своих речах, шаблонные в намерениях, заплеснели совершенно и что пока мы в своих интеллигентных кружках роемся в старых тряпках и, по древнему русскому обычаю, грызем друг друга, вокруг нас кипит жизнь, которой мы не знаем и не замечаем. Великие события застанут нас врасплох, как спящих дев, и вы увидите, что купец Сидоров и какой-нибудь учитель уездного училища из Ельца, видящие и знающие больше, чем мы, отбросят нас на самый задний план, потому что сделают больше, чем все мы вместе взятые. И я думал, что если бы теперь вдруг мы получили свободу, о которой мы так много говорим, когда грызем друг друга, то на первых порах мы не знали бы, что с нею делать, и тратили бы ее только на то, чтобы обличать друг друга в газетах в шпионстве и пристрастии к рублю и запугивать общество уверениями, что у нас нет ни людей, ни науки, ни литературы, ничего, ничего! А запугивать общество, как мы это делаем теперь и будем делать, значит отнимать у него бодрость, то есть прямо расписываться в том, что мы не имеем ни общественного, ни политического смысла. И я думал также, что прежде чем заблестит заря новой жизни, мы обратимся в зловещих старух и стариков и первые с ненавистью отвернемся от этой зари и пустим в нее клеветой.

Л 3.

В [писании] священном писании сказано: «Отцы, не раздражайте чад ваших», даже дурных и никуда не годных чад, но отцы меня раздражают, страшно раздражают; им слепо вторят мои сверстники, за ними подростки; [и] меня каждую минуту бьют по лицу хорошими словами.

Л 4.

Внутреннее содержание этих женщин так же серо и тускло, как их лица и наряды; они говорят о науке, литературе, тенденции и т. п. только потому, что они жены и сестры ученых и литераторов; будь они женами и сестрами участковых приставов или зубных врачей, они с таким же рвением говорили бы о пожарах или зубах. Позволять им говорить о науке, которая чужда им, и слушать их значит льстить их невежеству.

Л 5.

Если Вы зовете вперед, то непременно указывайте направление, куда именно вперед. Согласитесь, что если, не указывая направления, выпалить этим словом одновременно в монаха и революционера, то они пойдут по совершенно различным дорогам.

Л 6.

У писарей в канцелярии начальника острова с похмелья болят головы. Хочется выпить. Денег нет. Что делать? Один из них, каторжник, присланный за фальшивые бумажки, изобретает способ. Он идет в церковь, где на клиросе поет бывший офицер, присланный за пощечину, и говорит ему, запыхавшись:

— Идите, вам пришло помилованье! Телеграмму сейчас в канцелярии получили.

Бывший офицер бледен, дрожит, еле идет от волнения.

— А за такое известие с вас на водку следовало бы, — говорит писарь.

— Возьми всё! Всё!

И отдает ему рублей пять… Приходят в канцелярию. Офицер боится умереть от радости и держится за сердце.

— Где телеграмма?

— Бухгалтер спрятал. (Идет к бухгалтеру.)

Общий смех и приглашение выпить.

— Какой ужас!

Потом офицер неделю болен.

Л 7.

К старым, отживающим креслам, стульям и кушеткам Ольга Ивановна относилась с такою же почтительной нежностью, как к старым собакам и лошадям, и комната ее была поэтому чем-то вроде богадельни для мебели. Около зеркала, на всех столах и этажерках стояли фотографии неинтересных, наполовину забытых людей, на стенах висели картины, на которые никто никогда не смотрел, и всегда в комнате было темно, потому что горела только одна лампа с синим абажуром

Л 8.

…<ска>зал:

— Мама все говорит о бедности. Все это странно. Во-первых, странно, что мы бедны, побираемся, как нищие, и в то же время отлично едим, живем в этом большом доме, на лето уезжаем в собственную деревню и вообще не похожи на бедняков; очевидно, это не бедность, а что-то другое, похуже; во-вторых, мне странно, что вот уже десять лет всю свою энергию мама тратит только на то, чтобы доставать деньги на уплату процентов; если бы, мне кажется, эту страшную энергию мама тратила на что-нибудь другое, то мы имели бы уже двадцать таких домов; в-третьих, мне странно, что самую тяжелую обязанность в семье несет мама, а не я. Для меня это самое странное и ужасное. У нее, как она сейчас сказала, гвоздик в голове, она просит, унижается, долги наши растут с каждым днем, а я до сих пор палец о палец не ударил, чтобы помочь ей. И что я могу сделать? Я думаю, думаю и ничего не понимаю. Я вижу ясно только, что мы быстро летим вниз по наклонной плоскости, а куда — черт его знает. Говорят, что нам грозит бедность, а в бедности будто бы позор, но я и этого не понимаю, так как никогда не был бедным.

Л 9.

Все это в сущности грубо и бестолково, и поэтическая любовь представляется такою же бессмысленной, как снеговая глыба, которая бессознательно валится с горы и давит людей. Но когда слушаешь музыку, все это, то есть что одни лежат где-то в могилах и спят, а другая уцелела и сидит теперь [в ложе] седая в ложе, кажется спокойным, величественным, и уж снеговая глыба не кажется бессмысленной, потому что в природе все имеет смысл. И все прощается, и странно было бы не прощать.

Л 10.

1 то, что тетушка страдает и не морщится, производило на него впечатление фокуса.

2 [в древности, когда был антропоморфизм и уподобление стихийных сил и богов человеку, поклонение пластике и красоте ч<еловече>ского тела имело смысл, теперь же, когда мы имеем систему мироздания и т. д.]

3 О. И. была в пост<оянном> движении: такие ж<енщи>ны, как пчелы, разносят оплодотворяющую цветочную пыль…

4 Не женися на богатой — бо выжене с хаты; не женися на убогой — бо не будешь спаты, а женись на вольной воле, на казацкой доле.

5 Алеша: часто я слышу, как говорят: до свадьбы поэзия, а там — прощай, иллюзия! Как это бессердечно и грубо!

6 Пока ч<елове>ку нравится плеск щуки, он поэт; когда же он знает, что этот плеск не что иное, как погоня сильного за слабыми, он мыслитель; когда же он не понимает, какой смысл в погоне и зачем это нужно равновесие, к<ото>рое достигается истреблением, он опять становится глуп и туп, как в детстве. И чем больше знает и мыслит, тем глупее.

Л 11.

Ивашин любил Надю Вишневскую и боялся этой любви. Когда швейцар сказал ему, что барыня только что уехала, а барышня дома, он порылся в шубе и во фраке, достал визитную карточку и сказал:

— Отлично…

Но было совсем не отлично. [Когда он выехал] Выезжая утром из дому делать визиты, [то ему казалось] он думал, что к этому побуждали его условия светской жизни, которыми он тяготился, теперь же [он понимал] ему было понятно, что выехал он делать визиты только потому, что где-то далеко в глубине души, словно под вуалью, таилась [у н<его>] в нем надежда, что он [в] увидит Надю… И ему стало вдруг жаль, грустно, немножко страшно…

А у него на душе, как казалось ему, шел снег и все уже увяло. Он боялся любить Надю, потому что был стар для нее [и], считал свою наружность непривлекательною [и потому что не в] и не верил, чтобы такие молодые девушки, как Надя, могли любить мужчин только за ум и душевные качества. Но все-таки у него иногда бродило в душе что-то похожее на надежду. [Теперь же Н] Теперь же, с той минуты [когда впереди затихли], как прозвучали и потом затихли офицерские шпоры, затихла и его робкая любовь… [И он] Все было кончено [и он думал], надежда невозможна… «Да, теперь все кончено, думал он. Я рад, очень рад…»

Своею женою он воображал не Надю, а почему-то всегда полную даму с высокой грудью, покрытой венецианскими кружевами.

Л 12.

<…> лучом благодати твоей просвети мою душу.

Она читала молитву, написанную на листке почтовой бумаги и сочиненную одним стариком, товарищем ее покойного мужа. Эта молитва была тем хороша, что в ней в сжатой форме и на обыкновенном разговорном языке говорилось обо всем, что нужно: и о счастии, и о детях, и о сомнениях, и об усопших… Ольга Ивановна молилась редко и всякий раз находила в этой молитве всё новые и новые прелести. Теперь ей особенно понравилось выражение, которого она раньше как-то не замечала: «Солнце светит, а в душе моей темно». Зеленые и красные окошечки лампадки отражались в золотой ризе маленькой иконы, и это было так красиво и ласково, что Ольга Ивановна пожалела, что дочитала до конца молитву и что ей уже не о чем говорить богу.

Алеше не хотелось спать. Сегодня утром он был в аптеке и видел мертвеца, потом пять часов, не слезая, просидел на лошади и сильно озяб, потом завтракал с одним товарищем и выпил бутылку вина; обедал он не дома и тоже пил, видно, потом, вернувшись домой, долго ходил по комнатам и думал; когда мать и сестра приехали из театра и привезли с собою Ивашина, он очень обрадовался и не заметил, как прошло время. Теперь он чувствовал, что ему еще чего-то недостает и что-то еще нужно. Весь день он молчал, и ему хотелось теперь говорить, но говорить долго, часа три.

Л 13.

Иванову [сказали] сказал Федя [племян<ник>], брат жены управляющего, что за лесом пасутся дрохвы. Он зарядил ружье картечью. Вдруг — волк. Он выпалил. Размозжил ishiadic в обоих бедрах. Волк обезумел от боли и не замечает его. «Что же я могу сделать, милый?» Думал-думал, пошел домой, позвал Петра… Тот с палкой. Сделав ужасное лицо, стал бить… Бил, бил, бил, пока тот не сдох… Вспотел и отошел, не сказав ни слова.

Л 14.

1^* [Его не пригласили с собой за город под тем предлогом, что у него гость, между тем он понимал, что им не хочется его общества.]

2^* [Я<рцев> говорил так, как будто объяснял ученикам.]

3^* [Ф<едор> открыл часы и долго глядел в них.]

4^* [— Прости, но в последнее время ты ужасно переменился!

— Да, может быть. Я переменился, потому что стал сознавать себя истинно русским, православным человеком.]

5^* [Ей уж были противны не слова его, а уж одно то, что он заговорил.]

6^* Смерть ребенка. Только что успокоишься, а судьба тебя — трах!

7 Волчиха нервная, заботливая, чадолюбивая, утащила в Зимовье Белолобого, приняв его за ягненка. Она знала раньше, что там ярка, а у ярки дети. Когда тащила Белолобого, вдруг кто-то свистнул, она встревожилась и выпустила его изо рта, а он за ней… Пришли на место. Он стал сосать ее вместе с волчатами. — [Через] К следующей зиме он мало изменился, только похудел, и ноги у него стали длинней, да белое пятно на лбу приняло совершенно трехугольную форму. У волчихи было слабое здоровье.

8^* Приглашали на эти вечера знаменитостей, и было скучно, потому что талантливых [певцов и чтецов] людей в Москве мало и на всех вечерах участвовали всё одни и те же певцы и чтецы.

9^* [Д<окто>р выразил неудовольствие, что его не поздравили с днем рождения.]

10^* [Никогда] она еще не чувствовала себя с мужчиной так легко и свободно.

11^* Ужо, погоди подрастешь, я буду тебя декламации учить.

12^* Ей казалось, что на выставке много одинаковых картин.

13^* Случалось ему платить дорого за вещи, к<ото>рые потом оказывались грубой подделкой.

14^* Перед вами дефилировал целый ряд прачек.

15^* Костя бил на то, что они сами у себя украли.

16^* Л<аптев> поставил себя на место прис<яжного> заседателя и понял так: [была кража [со взломом], [но взлома не было] но без взлома] взлом был, но кражи не было, так как белье пропили сами прачки, [кража была, но без взлома], а если кража была, то без взлома.

17^* За этот промежуток времени осталось также приятное впечатление от поездки в Сокольники, когда ездили смотреть дачу.

18^* [У бедности есть привилегия: не одолжаться у [Ва] вас и презирать. Не отнимайте у меня этой привилегии. О, я знаю, вам было бы… Прислала его книги, фотографии, письма и записку, состоящую только из одного слова: баста!]

19^* [Я<рцев> хвалил девочек и говорил, что растет замечательное поколение.]

20^* Федору льстило, что его брат застал за одним столом с известным артистом.

21^* [О, есть кое-что выше богатства, чего не купишь. Я не Юличка!]

22^* [Религиозность ее была заставой, к<ото>рая прятала все.]

23^* [— Мне того… не хорошо как будто.]

24^* [Костя начал [читать] рассказывать содержание повести, к<ото>рую он когда-то читал.]

25^* [Саша побежала через двор по снегу; на лавочке сидела одна только нянька.] [Ни один богатый ч<елове>к не бросит своих денег, так как у него нет еще уверенности, что бросить деньги — хорошо.]

26^* [Неизвестно было, когда Петр спит.]

27^* [Сегодня сам старик, француз, ванну принимал.]

28^* Когда Я<рцев> говорил или ел, то борода у него двигалась так, как будто у него во рту не было зубов.

29^* Передержал и не додержал.

30^* [Костя, чокаясь: дай бог, чтобы не так душно жилось и ч<елове>к идеи имел бы больше значения, чем старший дворник.]

31^* [Она лгала, что его романы ей очень нравятся.] [Он во всякое время мог доставать билеты.] [У него была страсть описывать деревню и помещицкие усадьбы, хотя он в них бывал не больше пяти раз в жизни.]

32^* Гувернантка Мария Васильевна. [Вообще эту книжицу читайте, но не особенно ей доверяйте.] хохочет и никак не может остановиться.

33^* Когда я ездил в Волоколамск.

34^* Прекрасная смуглянка. Преподает девочкам нервы.

35^* О любви важное и новое.

36^* [— Нет, брат, это у тебя нервы расстроены. — Неужели, если не соглашаться, то это уж значит, что нервы расстроены?]

37^* Одно могу сказать, господа: как вы счастливы, что живете не в провинции!

38^* [Брать взятки и писать доносы — это дурно, а любить — это никому не вредит.]

39^* [История должна быть историей не королей и битв, а идей.]

40^* [Романов его нигде не печатали, и он объяснял это цензурными условиями. — Правда, я не гениальный администратор, но зато порядочный, честный ч<елове>к, а по нынешним временам это дорогого стоит. Каюсь, обманывал я ж<енщи>н, но по отношению к русскому правительству я всегда был джентльменом.]

41^* [Чем меньше действуют на преступника хорошие влияния (наприм<ер>, чтение Белинского), тем меньше надежды на его исправление.]

42^* [— Я думаю, что только на том свете будет равенство людей[, так как], а на земле оно невозможно. Даже религия признает господ и рабов, богатых и бедных… ск<азала> Ю<лия> С<ергеевна>.]

Л 15.

Свадьба

Женится [он] этот Петя самый на Елене Петровне Смурыгиной, [дочери чиновника] а она, понимаете ли, дочь чиновника, который только шесть лет назад получил дворянство. На ее гербе должны быть [изображены] судак, лещ и бутылка [водки] сивухи, так как дед ее торговал в Харькове рыбой, понимаете ли, а отец служил по акцизу. Старик же Боев, как хотите, настоящий столбовой, женат на графине, гофмейстер и прочее. Его предок Казань брал, некоторым образом. Но все-таки, я [думаю] полагаю, главная причина тут не мезальянс, а то, что молодому Боеву, Пете-то этому самому, только двадцать четвертый год. В такие годы нужно не жениться, а учиться. На месте отца я высек бы его розгами.

Л 16.

1 он брюнет с бачками, одет франтом; темные глаза, жгучий брюнет. Выводит клопов, о землетрясении, о Китае. У невесты 8 тыс. приданого, очень красивая, как говорит тетушка. Агент анонимного общества страхования и проч. — Ты ужасно красивая, душечка, ужасно! да еще 8 тыс.! [<3 нрзб.>] Ты красавица, я как взглянула на тебя сегодня, так вся похолодела.

2 Он: — землетрясение от испарений воды.

3 Фамилия — Гусыня, Кастрюля, Устрица. — Будь я за границей, мне бы за такую фамилию медаль дали.

4 — Нельзя сказать, чтобы я была [хороша] красива, но я хорошенькая.

Л 17.

1 он ехал на извозчике и думал, глядя на уходящего сына: «Быть может, он принадлежит к людям, которые уже не будут трепыхаться на паршивых извозчиках, как я, а летать на шарах в поднебесье…»

2 Красива, что даже страшно; черные брови; умствование.

3 Сын ничего не говорит, но жена чует в нем врага. Чует! Он все подслушивал…

4 Сколько между дамами идиоток! К этому так привыкли, что не замечают этого.

5 Ходят часто в театр и читают толстые журналы — и все же злы и безнравственны.

6 [Играли все очень плохо]

Л 18.

1^* Мишка ходил так, как будто начинал первую кадриль. Богомолен. Бывает у гадалок. После случая со Сливой долго с раскаянием молился богу. Кадит у себя в к<омна>те ладаном.

2^* 3 февраля за обедом: — А ты, д<олжно> б<ыть>, имеешь большой успех у ж<енщи>н…

3^* А<нна> А<кимовна> сильно покраснела.

4^* Мысли ночью: Что ее так сильно тянет к рабочей среде? Грязь, клопы, вонь? Нет, это противно. Нецивилизованность? Нет, и не это. Она бы ни за что не согласилась отказаться от своего образования, напр<имер>, от французского яз<ыка> и уменья читать хорошие книги… Бедность? Нет, она не хотела бы быть бедной… Что же? А то, что-то очень здоровое, сильное, божеское, что было у ее отца и у матери, а у нее вот нет.

5^* Адвокат, поверенный по делам завода, здоров, сыт, богат, выиграл, кроме того, 75 тысяч и молчит об этом; любит хорошо поесть, в особенности сыры и трюфли; говорит складно, без запинки, но изредка из кокетства тянет «мммне»… и запинается; во все то, что он говорит на суде, он давно уже не верит, т. е., б<ыть> м<ожет>, и верит, но не дает этому никакой цены: все это давно уже надоело, наскучило, старо…; он любит одно только оригинальное. Прописная мораль в оригин<альной> форме возбуждает слезы; проповедуй самый гнилой и подлый разврат, но в оригин<альной> форме — и он в восторге. Он говорит А<нне> А<кимовн>е после обеда 3-го февр<аля>:

— Самостоятельная, независимая ж<енщи>на — я разумею богатую и молодую — должна быть умна, изящна, интеллигентна, смела и немножечко развратна… [Чуть-чуть.] Развратна в меру, немножко, потому что сытость есть тоже зло… Она должна не жить, как все, а смаковать жизнь, а легкий разврат есть соус к жизни…

6^* Жены своей не любит. Влюблен в А<нну> А<кимовну> и в то же время развратничает со Сливой. Украл на шпалах 20 тыс.

7^* А<нна> А<кимовна>: я не люблю своего городского дома; в нем страшно — удар сделался с отцом.

8^* Когда Пим<енов> вечером 3-го марта увидел массу карет и саней, то подумал: «Нет, то невозможно…»

9^* А<нна> А<кимовна> со Сливой на простом извозчике, потом в санях — в «Аркадию»; смех; отдельный кабинет, таинственность, порция зернистой икры, устрицы, вино, от лакея совестно, потом разговор в санях…

10^* Пименов презирает благотворительность, считает ее недействительным средством. «Если бы каждый ч<елове>к знал хорошо свое дело, не было бы бедных». Заводчик знай рабочих, судья — подсудимых, механик — кочегаров…

11^* Адв<окат>. Вот вы, ваше пр<евосходительство>, скажите ей, чтобы она нас как-нибудь обедать позвала. Повар у нее удивительный.

А<нна> А<кимовна>. Я не стану звать. Приходите запросто.

Адв<окат>. Кстати, именины у нее скоро… 3-го февр<аля>. Приходите, ваше пр<евосходительство>.

Каницын (со станисл<авской> лентой). Сочту за приятный долг.

Адв<окат>. Миша, скажешь повару, чтоб на именины непременно был матлот из налимов. Ваше пр<евосходительство>, делает он матлот — ну просто не матлот, а откровение.

12^* А<нна> А<кимовна>: Разницы особенной между нами и рабочей средой — нет, и потому отчего бы не сравнять?

13^* Никакого капитализма нет, а есть только то, что какой-то сиволапый мужик случайно, сам того не желая, сделался заводчиком. Случай, а не капитал.

14^* Адвокат посылает Мишу за закусками.

15^* Голос в нос, точно его в телефонной трубке слышишь.

16^* Он любил Тургенева, певца [чист] девств<енной> любви, чистоты, молодости, красивого слова и грустной русской природы. Но сам он любил девств<енную> любовь не вблизи, а понаслышке, как нечто отвлеченное, существующее вне действ<ительной> жизни.

17^* Он любил литературу и знал всех даже соврем<енных> писателей. Но совр<еменную> литер<атуру> он недолюбливал; говорил: она должна быть такою, какая есть; если она такая, то и должна быть такою, но… какой-то особый тон. Жизнь — это шествие в тюрьму. Литер<атура> по-настоящему должна учить, как бежать, или обещать свободу, а она: как темно и сыро в тюрьме! ах, как тебе будет там скверно! ах, ты погибнешь!

18^* На улице пьяный Чаликов делал ей под козырек.

19^* А<нна> А<кимовна> (кучеру): Тебя ведь уволила тетушка. У нее и проси. Тет<ушка>. Что тетушка? Ты тут хозяйка, а по мне их, подлецов, хоть бы и вовсе не было. Ну, вставай, боров! [В другой раз.] В последний это раз прощает тебя Анна Акимовна — [вон, хам,] — а случится опять грех — не проси милости!

20^* Адв<окат>: Нет, милая, вы обмозгуйте это! Обмозгу-уйте!

21^* И она видела, как внизу оба они дали Мишеньке по рублю.

22^* М<ишенька>: Ее дразнят Мишенькина [Маша] Машенька, а я этого не желаю.

23^* Лыс<евич>, когда ел сыр, даже замурлыкал от удовольствия.

24^* Вкусы наши не совпадают: вы должны быть развратны, я же уже пережил этот фазис и хочу любви, [эфирно-тонкой и неуловимой] [сотканной из тончайших и невидимых] тончайшей и нематериальной, как солнечный луч

25^* Любовь предполагает обязанности к мужу, детям, к дому. В моем миросозерцании не хватает большого куска, точно оно месяц на ущербе, и мне кажется, что этот ущерб может пополнить только любовь.

26^* Жуж<елица>: Приняла закон, а тогда — гуляй, Малашка!

27^* Продолжать эту жизнь или выйти за такого же праздного человека — было бы просто преступлением.

Л 19.

У нас единственный, если хотите, неоцененный писатель — это Жулябко, писавший в 1867 г.

Он больше всего любил литературу, которая его не беспокоила, — Шекспира, Гомера…

Находил общие черты у Гомера, Гюго и Диккенса, называл их стихийными; не читал никого из русских авторов, но ненавидел их.

Это мой товарищ; когда-то, лет 15 назад, я получил от него письмо с просьбой пристроить рассказ, но он, по-видимому, забыл об этом, не помнил; теперь мы встретились случайно, в имении.

Литература очевидно ела его, сосала его кровь, не давала ему спать; он любил ее страстно, но она не отвечала ему взаимностью.

И когда утром я уезжал, он стоял в спальне, еще не одетый, и смотрел на меня с ненавистью — ведь я писатель!

Единственный человек, который бывал у него, — это Гавриленко (писавший свою фамилию: Гаврыленко), который говорил только одно: премного вам благодарен! Давал деньги по 12%, сам брал в Двор<янском> банке по 4% и все-таки считался добрым и порядочным ч<елове>ком.

Был и еще [один] знакомый: отставной военный, пьяный, который тоже все время молчал и только напевал за картами: тирли-тирли-солдатирли.

Не читал, но ненавидел, презирал.

Он, выйдя из себя, кричал за обедом: «лижи свою тарелку!»

Теперь модно говорить про психопатов, но какие там психопаты? просто мошенники, которые представились сумасшедшими, и больше ничего.

Л 20.

1^* [Бабы мечтают: как Сергей (лакей) помрет, Федору (солдату) льгота выйдет, вернут назад.]

2^* [Муку в трактире брали.]

3^* [За водой надо было ходить далеко вниз.]

4^* [О<льга> любила слово аще (аще ударит тебя в одну щеку, подставь другую).]

5^* Ольга посылала на могилку мужа и старикам.

6^* [— Сережа, вот раздолье!]

7^* [— Да. [Теперь] Об эту пору в «Слав<янском> Баз<аре>» уже обед.]

8^* [Кирьяк догнал Ольгу под самой Москвой.]

9^* Потом Ольга получила в Москве письмо из дому: жалобы, что старики всё еще не умерли, даром хлеб едят.

10^* [Жену учит это не ваше дело.]

11^* [Кирьяк пришел, похоже.]

12^* Кирьяк и в Москве приходил бушевать.

13^* [Николаю было стыдно перед женой за свою деревню.]

14^* [Изба заштрафована.]

15^* За 5 лет Ольга нисколько не изменилась.

16^* [в Москве и Кирьяк снимался, взявши у кого-то сюртук.]

17^* Про пьяного: не очень чтоб.

18^* [у старосты портрет Баттенберга.]

19^* [во время пожара и на другой стороне зазвонили.]

20^* [заподозрили поджог — это непременно.]

21^* [Н<икол>ай про омоновского лакея: Это мой благодетель, я через него хорошим ч<елове>ком стал. Видя бедность и невеж<ество>, он возненав<идел> брата и мать.]

22^* [гончары жгут горшки.]

23^* Ольгу рассчитали, потому что часто приходил к ней Кирьяк и криком беспокоил жильцов.

24^* [Горничные служат в №№ без жалованья, на одних чаевых.] Ей известны все моск<овские> м<е>бл<ированные> комнаты

25^* [— Пухлую морду в Москве нагуляла, толстомясая!]

26^* [Старый лакей от Омона. Сын наборщик.]

27^* [Мужик за перегородкой: «Барина привел» (обиженным голосом). Его никто никогда не видит!]

28^* [Ольга давно уже не была в церкви: некогда.]

29^* [Нищие то и дело заходили в избу.]

30^* [Каждому мешало жить что-то назойливое; деду — боль в спине, бабке — злость и заботы, невесткам — горе, детям — голод [и], чесотка и страх, одной Ольге было покойно, она была всегда одинакова и ровна.]

31^* [Во всем земство виновато — [это] они не понимали, что [за] такое земство, но это стали говорить с легкой руки фабрикантов и купцов.]

32^* Шестой день, как Ольга ушла из м<е>бл<ированных к<омна>т, дома не ночевала; дочь беспокоилась; вечером томилась, плакала и в этот же вечер пошла добывать денег.

33^* Мужики смерти не боятся, но болезней боятся; кутаются, лечатся; старухи часто соборовались. «У-ми-ра-а-ю!» Богатые мужики боятся смерти и не верят в царство небесное.]

34^* [Брат Кирьяк, лесной сторож, пьяный, щурил насмешливо глаза и говорил в нос: «тоже, московские! тоже московские!», повторяя без конца.]

35^* [Молодые лучше стариков.]

36^* [Грубость в населении поддерживают сами чиновники, особенно мелкие, тыкающие даже на старшин и церковн<ых> старост, и сами законы, третирующие мужиков как низших животных.]

Л 21.

1^* [весной разлив.]

2^* [В городе ни разу не были ни бабы, ни бабка.]

3^* Тетечка милая, отчего мне так радостно?

4^* Сидя на бульваре ночью, Саша думала о боге, о душе, но жажда жизни пересиливала эти мысли.

5^* [Господа приезжали с той стороны покупать горшки, сахар.]

6^* [Младшая невестка, красивая, гуляла за рекой; злилась на приезжих за то, что [он] они съедали лишний кусок: когда здоров был, ничего не слал, а заболел, к нам же тебя принесло.]

7^* Когда Кирьяк буянил, Саша шепотом: Господи, смягчи его сердце!

8^* [Бабка любила Кирьяка. Он послал ей из Москвы свою фотографию.]

9^* [К осени Кирьяка рассчитали, и он жил в избе.]

10^* К<лавдия> А<брамовна> хотела сводить Сашу к сводне, но та не хотела: «Не надо, чтобы кто-нибудь видел».

11^* Метранпаж всегда был на отлете, говорил отрывочно; скажет: «все мы братья» и уйдет, не объяснив.

12^* [Кто не говел, с того 15 коп.]

13^* [богатые взяли себе все, даже церковь, единственное убежище бедных.]

14^* Когда Саша рассказывала про деревню, то и метранпаж, сидя в своей к<омна>те, слушал.

15^* [Денис не вернулся, остался в Польше.]

16^* [Фекла «определилась» в Мл. Колосов пер.; сначала была кухаркой и судомойкой в Стрельне — по протекции старого [Луки] лакея]

17^* [сестрица Клавдия Абрамовна]

18^* Саша безропотно работала в прачечной: мы не можем быть счастливы, потому что мы простые.

19^* [Стадо широколобых голавлей.]

20^* Саша пила много чаю; выпивала за раз стаканов 6.

21^* [Из Жукова много лакеев, благодаря протекции Луки Иваныча, старика, жившего когда-то очень давно, легендарного. От него пошла эта порча.]

22^* — Черти проклятые, что же сапоги?

23^* [Осень.] [Лунная холодная ночь.] [На той стороне Феклу раздели, и она прибежала домой голая, постучалась в сарай; [пр] попросила платье, оделась, легла и потом уж заревела; ее, вероятно, тронуло, что ей ничего обидного не сказали ни Марья, ни Ольга.]

24^* [Хозяйство маленькое, бедное, но работы всем много; чем беднее дом, тем больше труды, тем больше заботы и работы.]

25^* Как ж<енщи>нам таких лет, как К<лавдия> А<брамовна>, хочется, чтобы девушки выходили замуж, так ей хотелось, чтобы к девушкам ходили [гости] хорошие гости.

26^* Метранпажа утомляло многолюдство в типографии, так что дома он старался оставаться один.

27^* [Жуково звали: Хамское, Холуевка.]

28^* По бульвару ходили студенты, взявшись за руки, шумно; один из них [помял] руками помял Саше грудь.

29^* [Марья рожала уже в 3 раз.]

30^* Ночью приходил Кирьяк и шумел. Иеромонах в кальсонах. Метранпаж дал ему денег. Дворник спустил по лестнице, так что покатился кубарем и было удивительно, что остался жив.

31^* Саша, ставши 13–14 л., считала себя серьезнее рассеянной матери и заботилась о ней.

32^* [Ольга в религиозном увлечении забывала про все и потом вспоминала, [и потом] точно делала радостное открытие, что у нее есть муж, дочь.]

33^* [На стене фотография, на которой К<лавдия> А<брамовна> снята с мужем-почтальоном; с ним пожила она только один год и ушла от него, влекомая своим призванием.]

34^* К<лавдия> А<брамовна> не верила, но приличия того требовали, по ее мнению, чтобы креститься и говеть, и если простой народ будет не веровать, то всех будут на улице убивать.

35^* Ничто так не усыпляет и не опьяняет, как деньги; когда их много, то мир кажется лучше, чем он есть.

36^* Ив<ан> Мак<арыч> во всякую погоду ходил с зонтом и в калошах.

37^* [Староста: потрудитесь, православные, на случай такого несчастного происшествия!]

38^* [Хоронили Николая. Около каждой избы останавливались и служили панихиду.]

Л 22.

1^* [Староста: действительно, Чикильдеевы недостаточного класса, но народ [это, ваше выс<окоблагородие> они недостоверный, пьют шибко, и по [этой] той причине, слова эти без последствия, ваше выс<окоблагородие>. Вы извольте спросить прочих [и по этой причине оставить без последствий], что пьют шибко, не дай бог как, и озорной народ. Без всякого понимания.]

2^* [становой сказал Осипу спокойно, как «дай воды», ровным тоном: «пошел вон».]

3^* чисто наказание.

4^* [Клавд<ия> Абр<амовна> прежде ходила по бульвару и на маскарады, теперь же, с годами, стала домоседкой [с годами, сидела дома] и к ней ходили ее старые клиенты, к<ото>рых все становилось меньше и меньше.]

5^* На Покров — прест<ольный> праздник. Пропили общ<ественных> денег 50 р., налог на непьющих, бабы в отчаянии. Гуляли 3 дня.]

6^* [Староста строгий, держит руку начальства; у общества никаких тайн, ничего такого, что не было бы известно посторонним, никаких разговоров о грамоте с золотой печатью, как раньше.]

7^* [Старик не верил в бога [или, вернее, никогда], потому что почти никогда не думал о нем; сорочья, животная жизнь.]

8^* [Кл<авдия> Абрамовна исправно говела.]

9^* Господа порядочны, говорят о любви к ближнему, о свободе, о помощи бедному, но всё же они крепостники, так как не обходятся без лакеев, к<ото>рых унижают каждую минуту. Они что-то скрыли, солгали святому духу.

10^* [Что-то снилось Марье и она ск<азала>: — нет, воля лучше!]

11^* [Строгий Антип Сед<ельников> часто сажал в арестантскую, раз даже бабку посадил.]

12^* Лакей говорит вслух сам с собой. Он просит Сашу рассказывать ему про деревню. Ему уже 76 лет, но он говорит, что 60.

13^* Лакей презирает купцов и барышень.

14^* [любит произносить в разговоре умные слова, и за это его уважали, хотя не всегда понимали].

15^* [Марья, проводив немного Ольгу, упала на землю и заголосила: «опять я одна, бедная головонька!..»]

16^* [— [Земский] От земского начальника все зависящее, а ежели [ты остаешься недоволен] кому покажется не по закону или [против формы] не по форме, [то 26 числа можно иметь] тот может в администр<ативном> заседании 26 числа выразить повод к своему неудовольствию словесно или на бумаге.]

17^* Саша брезговала запахом белья, нечистотой, [жизнью] смрадной лестницей, брезговала жизнью, но была убеждена, что такая жизнь в ее положении неизбежна.

18^* [Осип верил в сверхъестественное, но думал, что это может касаться одних лишь баб, и когда [ему рассказывали про какое-нибудь чудо] давеча говорили о чудесах и задавали ему какой-нибудь вопрос, то он нехотя гов<орил>: — А кто ж его знает!]

19^* Саша: до смерти еще далеко, и нужны, пока живешь, правила жизни, — и потому-то она так любила прислушиваться к отрывочным фразам метранпажа.

20^* [Детей не учили молиться и думать о боге, не внушали им никаких правил, а только запрещали в пост есть скоромное.]

21^* Как теперь мы удивляемся жестокостям, какими отличались христианские мучители, так и со временем будут удивляться лжи, с какою теперь борются со злом, служа лицемерно тому же злу; наприм<ер>, говорят о свободе, широко пользуясь услугами рабов.

Л 23.

1 Вера: Я не уважаю тебя за то, что ты так странно женился, за то, что из тебя ничего не вышло… Оттого я и имею тайны от тебя.

2 Беда в том, что самые простые вопросы мы стараемся решать хитро, а потому и делаем их необыкновенно сложными. Нужно искать простое решение.

3 Я счастлив, доволен, сестра, но если бы я родился во второй раз и меня бы спросили: хочешь жениться? Я ответил бы: нет. Хочешь иметь деньги? Нет…

4 Нет того понедельника, который не уступил бы своего места вторнику.

5 Леночке в романах нравились герцоги и графы, но мелкоты она не любила. Любила главы, где любовь, но [не терпела чувственных описаний] чистая, идеальная, а не чувственная. Описаний природы не любила. Разговоры предпочитала описаниям. Читая начало, нетерпеливо заглядывала в конец. Не знала и не помнила имен авторов. Писала карандашом на полях: дивно! прелесть! или: и поделом!

Леночка пела, не открывая рта.

6 Post coitum: — Мы, Бондаревы, всегда отличались крепким здоровьем…

Л 24.

1^* Кто-то стучит внизу в пол. Ирина отвечает тоже стуком. Это внизу жилец.]

2^* Нат<аша>: Я в истерику никогда не падаю. Я не нежная.

3^* [Феогност] [Ферапонт из земской управы пришел, глуховатый старик: «колдобинку, ровчечо́к-то этот я за тово… оно и [ничего] того, словно бы и ничего. И буравчиком я немножко того…» Он в старом отрепанном пальто с поднятым воротником. «Тут маленькую цвиристелочку нужно, дудочку то есть».]

4^* Нат<алия> Фед. всегда сестрам: ах, как ты подурнела! ах, как ты постарела!

5^* [Ирина: буду в Таганроге, займусь там серьезной работой, а здесь пока служу в банке.]

6^* [Верш<инин>: отчего я так седею!]

7^* [Бальзак венчался в Бердичеве.]

8^* [В III акте Соленый приходит прощаться: переводится в другую бригаду.]

9^* Чтобы жить, надо иметь прицепку… В провинции работает только тело, но не дух.

10^* [В III акте Ирина: ты ничего не делаешь! Маша: я отравилась!]

11^* [Чеб<утыкин>: Если бы меня полюбила какая, я бы теперь любовницу имел… Надо работать, но и любить, надо находиться в постоянном движении. Так-то-с.]

12^* [Ирина, телеграфистка, придя во II акте, рассказывает: сейчас одна дама телеграфирует своему [сыну] брату в Саратов, что у нее сын умер, и никак не может вспомнить адреса… Так и послала без адреса, просто в Саратов… И плачет.]

13^* Чужими грехами свят не будешь.

14^* Кулыгин: Я веселый человек, я заражаю всех своим настроением.

15^* Кул<ыгин> дает уроки у богатых людей.

16^* [Ирина: в конце III акта жалобы на одиночество.]

17^* [Кул<ыгин>, узнав, что Маша отравилась, прежде всего боится, как бы не узнали в гимназии.]

18^* [Ирина: как гадко работать! и никакого сознания, никаких мыслей…]

19^* Кулыг<ин> в IV акте без усов.

20^* [К ним ходит только затем, чтобы отдохнуть, посидеть, потолковать, успокоиться, закусить…]

21^* [— Незадолго до смерти отца гудело в печке… И теперь гудит. Слышите? Как странно!]

22^* [Маша с предрассудками, прекрасная музыкантша.]

23^* [— ваша жена артистка — да, она очень нравится директору и учителям; я ее очень люблю, Машу. Она славная.]

24^* [Кул<ыгин>: дом стоит 50 тысяч, нужно делить на всех, т. е. на 4 части, а брат один все забрал. (Он хочет делить, но Маша и сознать не хочет.)]

25^* [Д-р Чеб<утыкин> всегда причесывается, приглаживается, любит свою наружность: «черт с нами, голубчик».]

26^* Жена умоляет мужа: не толстей!

27^* [не рассчитывайте, не надейтесь на настоящее; счастье и радость могут получаться только при мысли о счастливом будущем, о той жизни, которая будет когда-то в будущем, благодаря нам.]

28^* О, если бы такая жизнь, чтобы становилось все моложе и красивее.

29^* Ир<ина>. Трудно жить без отца без матери. — И без мужа. — Да и без мужа. Кому скажешь? Кому пожалуешься? [Кто] С кем порадуешься? Нужно любить кого-нибудь крепко.

30^* Кул<ыгин> (жене). Я до такой степени счастлив, что женат на тебе, что считаю неблагородным и неприличным говорить и даже упоминать о приданом. Молчи, не говори…

31^* [Бел. провожает Ирину каждый вечер, когда она возвращ<ается> со службы.]

32^* [то, что муж проигрывает, от жены скрывают]

33^* [Д<окто>р: У вас сегодня Демилерский будет? — А что? — Да я ему должен.]

34^* [барон Тузенбах, [Николай Карлович] Кроне-Альшауер, Николай [Карлович] Львович.]

35^* Д<о>к<тор> присутствует на дуэли с удовольствием.

36^* Тяжело без денщиков. Не дозвонишься.

37^* [Мать все рассказывает — то про Бобика, то про Соню, какие они замечательные.]

38^* 2, 3 и 6 батареи ушли в 4 часа, а мы выходим ровно в 12.

39^* [Ир<ина>: в городе говорят, будто ты, Андрей, вчера в клубе проиграл тысячу рублей. Правда ли это? — Да, правда.]

40^* [Боже мой, как все эти люди страдают от умствования, как они встревожены покоем и наслаждением, которое дает им жизнь, как они неусидчивы, непостоянны, тревожны; зато сама жизнь такая же, как и была, не меняется и остается прежней, следуя своим собственным законам.]

41^* До тех пор человек будет сбиваться с направления, искать цель, быть недовольным, пока [поймет] не отыщет своего бога. Жить во имя детей или человечества нельзя. А если нет бога, то жить не для чего, надо погибнуть.]

42^* [человек или должен быть верующим или ищущим веры, иначе он пустой человек.]

43^* [Ир<ина>: в городе говорят, что ты вчера 300 р. проиграл! (то же говорит и Ольга).]

44^* [Туз<енбах>: Зачем ждать того, что будет через 300 лет? И теперешняя жизнь прекрасна!]

45^* для детей особый обед; нельзя пить воду, есть черное мясо, овощи, нельзя вспотеть.

46^* днем разговоры о распущенности женской гимназии, вечером лекция о вырождении и упадке всего, а ночью после всего этого застрелиться хочется.

47^* в жизни наших городов нет ни пессимизма, ни марксизма, никаких веяний, а есть застой, глупость, бездарность…

48^* у сестры каждый год рождались дети.

49 Феня бегает по лестнице то вверх, то вниз, спускается по перилам — у него даже в голове зашумело.

50 Фил<имонов>: он видел в Фене олицетворение той жизни, которую он утерял.

51 Он у себя во дворе устроил для нее каток, и она вошла в к<омна>ту на коньках.

52 он повез [Митю] Глеба в Москву в кадетский корпус.

53 была жажда жизни, а ему казалось, что это хочется выпить — и он выпил вина.

54 Фил. в думе: Серг. Ник. жалобным голосом: г<оспо>да, где же взять средств? Наш город беден.

55 быть праздным, значит, поневоле прислушиваться всегда к тому, что говорят, видеть, что делают; тот же, кто работает и занят, мало слышит и мало видит.

56 На катке; он гонялся за Л., хотелось догнать и казалось, что он это хочет догнать жизнь, ту самую, которой уже не вернешь, и не догонишь, и не поймаешь, как не поймаешь своей тени.

57 отвык ходить быстро и прямо, но заставил себя: вдруг выпрямился и пошел.

58 одно только соображение мирило его с д<окто>ром: как он пострадал от невежества д<окто>ра, так, быть м<ожет>, кто-нибудь страдает от его ошибок.

59^* од<есский> попеч<итель> гор<одского> училища; учитель глуп: Пуш<кин> ничего не сделал для церкви.

6 °C. обеднела, давала уроки музыки.

61^* но не странно ли: во всем городе ни одного музыканта, ни одного оратора, или [фи] выдающегося ч<елове>ка.

62 обречен на больную, одинокую, праздную жизнь.

63 почетный мир<овой> с<удья>, почетный член детс<кого> приюта — все почетный.

64 Л. училась, все училась — он же, остановившийся в своем развитии, не понимал ни ее, ни молодежи.

65^* [слышно, как] д<окто>р с палкой.

66^* Ut consecutivum.

Л 25.

Калека

Оля Прозорова

Ганов

Л 26.

первые ручейки

надо, чтобы он нежно любил мать

аферист

говорит только о себе

Стала вдовой

Л 27.

Бычков глухой [Выйдет или не выйдет что-нибудь, а] жизнь уже перевернута [как казалось, вверх дном] и [уже беспокойство останется до конца дней, что бы там ни было, куда бы судьба ни] занесла. [VI Она Саше: — Вы [больны] возбуждаете во мне только досадное чувство. Ведь вы больны, а между тем выходите без шляпы. Отчего же не лечитесь? Отчего не обратите внимание на вашу болезнь?] И отчего вы не учились и не учитесь? [Ах, как это нехорошо и, извините, даже непорядочно.] Целый день пить чай — ведь это распущенность! вон, вон отсюда, жить здесь нельзя и не должно. и все он (А. А.) ждал, что она скажет ему что-нибудь… Она ходила по саду и удивлялась, как это она могла раньше жить в этом городе без надежды выбраться из него.

[— Когда вы вертите передо мною вашими худыми пальцами, то вы возбуждаете во мне только досадное чувство, я смотрю на вас, — сказала она.] А. А. пал перед ней на колени… В другое время, лет 20 назад, это[т роман, б<ыть> м<ожет>,] показалось бы и трогательно, б<ыть> м<ожет>, [вызвало бы сочувствие], а теперь, в наше время, А. А. [показался таким жалким, потерянным] был уже отжившим типом, и на него было только жаль смотреть.

но все же [совесть покойна] жизнь будет чистой, совесть покойной.

А. А. показался ей таким незначительным и горе его [мелким] маленьким, и она не нашлась, что сказать, а только пожала плечами и ушла.

Нечего сказать, хорошая моя жизнь! [То дзыга только глядит, чтобы я лишний] О господи, отчего я не умерла до сих пор!

— Милая, одно слово, только одно: надеяться ли мне? О, я буду ждать! Я готов ждать!

А когда она вышла в сад, на заборе [сидели два мальчика в соседнем дворе] из соседнего двора ей кричали мальчишки:

— Невеста! Невеста!

И все здесь дразнили ее, напоминали ей, что она невеста.

— Марина, — послышался из кухни крик, — ступай, [Дз<ыга>] дзыга зовет!