КОММЕНТАРИИ
Повести и рассказы
Портрет
Впервые с подзаголовком «Фрагмент» напечатан в журнале «Солнце России», 1912, № 27 (июль).
Рассказ А. Толстого представляет собой своеобразную вариацию на сюжет гоголевской повести «Портрет». В образе «сутулого незнакомца в цилиндре и поношенной шинели» угадывается Н. В. Гоголь.
С новой авторской правкой без подзаголовка «Фрагмент» рассказ вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1913. Переработка выразилась в значительной стилистической правке и сокращениях ряда второстепенных деталей.
Включая в 1929 году рассказ в Собрание сочинений изд-ва «Недра», т. I, и в идентичное Собрание сочинений ГИЗ, т. I, автор вновь провел правку стиля.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Клякса
Впервые напечатан в журнале «Солнце России», 1912, № 2 (январь).
Незначительной переработке текст рассказа подвергся при включении во II том Сочинений изд-ва «Шиповник», П. 1912, и в последующих изданиях.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935.
Егорий – волчий пастырь
Впервые напечатан с подзаголовком «Легенда» в газете «Речь», 1912, № 80, 22 марта.
Без подзаголовка с небольшими стилистическими исправлениями вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
В позднейшие собрания сочинений автора рассказ не входил.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Фавн
Впервые напечатан под названием «Сатир» в журнале «Солнце России», 1912, № 17 (май). В новой редакции под заглавием «Фавн» вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
В журнальном варианте сюжет рассказа развивался в ином направлении: Любочка (так звали вначале героиню) поздно вечером приходит сама к таинственному соседу-постояльцу в его комнату. Последний открывается ей, что он сатир. Любочка ликует, что ее ждет слава и богатство, мечтает вслух о том, как будут писать об ее сенсационном браке в газетах и как они вместе совершат артистическое турне по Европе. Рассказ заканчивался тем, что оробевший и испуганный этим сатир внезапно оставляет ее, выбегает на улицу и скрывается в тумане.
После переработки в характеристике девушки оказалась сильнее подчеркнутой ее склонность к мечтательству и легкомысленным приключениям. Исправлялся и стиль произведения.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Логутка
Впервые напечатан под названием «Страница из жизни» в газете «Речь», 1912, № 191, 15 июля. В новом варианте вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
При переиздании в 1913 году автором произведены были стилистические исправления, текст в нескольких местах был сокращен (снята была, например, заключительная часть, имевшаяся в газетном тексте, – о том, как рассказ матушки про крестьянского мальчика был напечатан в газете и она получила письмо одного из читателей, благодарившего ее «за правду»}.
Под заглавием «Логутка» с дополнительной стилистической правкой рассказ был включен в I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», 1929.
Рассказ «Логутка», в котором описывается неурожай и голод в деревне, носит автобиографический характер, примыкая тематически к позднее написанной А. Толстым повести «Детство Никиты». Писатель вспоминал в своей «Краткой автобиографии» о тех событиях в Поволжье, в Самарской губернии, которыми навеяно было содержание его рассказа:
«Глубокое впечатление, живущее во мне и по сей день, оставили три голодных года, с 1891 по 1893. Земля тогда лежала растрескавшаяся, зелень преждевременно увядала и облетала. Поля стояли желтыми, сожженными. На горизонте лежал тусклый вал мглы, сжигавший все. В деревнях крыши изб были оголены, солому с них скормили скотине, уцелевший истощенный скот подвязывали подпругами к перекладине…»
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Барон
Впервые напечатан в газете «Речь», 1912, № 249, 11 сентября.
С незначительными стилистическими исправлениями вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918. В последующих прижизненных собраниях сочинений рассказ не перепечатывался.
В дневнике А. Толстого за 1911 год следующая запись указывает на материал, использованный писателем для рассказа:
«Барон. Рассказ Топачевского.
Высок, худ, строен, лицо римское, брат знаменитый генерал, мать в Зап. крае, посылает сыну 700 в год. Барон только охотится. Передвигается только пешком; очень вежлив, скромен и, когда играет в карты с дамами, всегда проигрывает, хотя бы на руках были голые козыри.
Ружье шомпольное, выстрелив, заряжает его мгновенно. В 2-х карманах куртки дробь 4 и 6 номер, в 3-м, сбоку, скатанные пыжи, в сумке сверху 24 дырки и в них заранее наготовленные бумажки с порохом, сбоку на груди пистоны.
Барон съел 500 раков.
Пари на 10 рублей. Время 3 ч. и 3/4. Играли в карты, стол поставили в дверях, принесли раков в корыте, потом добавляли еще два раза. Барон съел все, обиделся, что мало было пива. До этого со вчерашнего дня ничего не ел, а за час до пари съел ломоть хлеба с горчицей, перцем и уксусом.
Как барона чуть не убили.
На охоте на кабана зимой. 4 дня бесследно. Вчетвером. Один из спутников ненавидел немцев; с бароном какие-то счеты. Лежали на овчине, барон отошел. Тот взял ружье, спросил, чем заряжено – картечью и 4 номером. Тот привстал (барон в это время отошел шагов на 40) и кричит барону: я в вас буду стрелять: «Ну стреляйте», барон повернулся лицом; тот выстрелил 2 раза. Барон упал в снег, все вскочили. Барон поднялся, снял ружье, взвел курки и, подойдя, спросил того: «Вы нечаянно стреляли или нарочно». «Нет, именно, хотел вас убить». «Ну вы честный человек, на том и покончим». Барона раздели, на нем было несколько плотных жилетов и дробь сделала синяки, но та, что прошла сквозь патронташ, причинила рану.
Барон получил наследство.
По смерти матери барон получил 15 тысяч наследство, купил ружей и страшно закутил.
Купил обезьяну, но она едва его не съела. Подарил ее знакомым, от которых все ушли.
Решил заняться коммерцией, сделал объявление в газетах: «Продаю слив, масло, купившему дается в виде премии дикая утка».
Перед продажей барон поехал на одно озеро (в непроходимые места) и настрелял два воза уток, потом, возвращаясь, скупил у крестьян масло и привез в Киев. Масло тотчас все раскупили, вместе с утками, но барон все-таки потерпел убыток.
Когда барон прожил деньги (очень скоро) поступил в садовники, потом пропал.
(Когда Топачевский рассказывал, вошла его жена и, улыбаясь, вспомнила, как она и сестры шутили над бароном, а он во всем уступал)». (Дневник А. Н. Толстого за 1911 г. Хранится у Л. И. Толстой.)
Личность Топачевского, рассказавшего А. Толстому о бароне, в настоящее время не установлена.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Овражки
Впервые напечатан в литературно-художественном сборнике «Слово», М. 1913, кн. 1.
С небольшими исправлениями стилистического характера рассказ вошел в том V Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1914, 2-е изд., 1915, 3-е изд., 1916.
Значительная стилистическая правка, вставки и сокращения в тексте были произведены А. Толстым при включении рассказа во II том Собрания сочинений изд-ва «Недра», 1929, и в Ш том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л. 1929.
Один из центральных эпизодов рассказа – поездка Давыда Давыдыча к Оленьке в разгар весеннего половодья – использован был А. Толстым в очень близкой передаче, с повторяющимися подробностями в повести «Детство Никиты» (см. главы: «Необыкновенное появление Василия Никитьевича» и «Как я тонул»).
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Девушки
Впервые напечатан в журнале «Живое слово», 1913, № 2 (январь). С незначительной стилистической правкой вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918. В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не включался.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Трагик
Впервые напечатан в газете «Русские ведомости», 1913, № 98, 23 апреля. Перепечатывался в III томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918. В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не входил.
Текст рассказа в издании 1913 года переработан автором. Снята вся вступительная часть рассказа (первые пять абзацев), рисовавшая зимний пейзаж и внешний вид ветхого дворянского дома с колоннами. Изменена первоначальная фамилия героя рассказа Ивана Степановича Хлюстова на Кривичев.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Миссионер
Впервые напечатан под названием «И на старуху бывает проруха» в газете «Русские ведомости», 1913, № 109, 12 мая. С незначительными сокращениями и исправлениями стилистического характера вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
Сюжет рассказа построен на эпизоде, о котором сообщил А. Толстому И. Г. Эренбург весной 1913 года в Париже. (Свидетельство И. Г. Эренбурга.)
В новой редакции, ставшей окончательной, под заглавием «Миссионер» рассказ вошел в I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1929, и в I том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л. 1929. В этой редакции автор изменил характеристику центрального образа, сняв слова Назара Иванова, звучавшие раскаянием: «Кто же я-то после всего? Растолкуйте мне, как себя понимать?.. Пропойца? Жулик? А мне бы землю попахать… Я бы все привычки бросил…» – и изменил конец рассказа. В первой редакции рассказчика спасало не случайное появление полицейских, а неожиданное смягчение Назара: «Ладно, – сказал Назар, – твое счастье, прощай!
Он повернулся, быстро пошел прочь и пропал за углом…»
Также снято заключение рассказа: «На следующее утро шел все тот же гнилой дождь. Я решил совсем не выходить и послал коридорного за газетой. Он принес мне бульварный листок за одно су… Читая, я наткнулся на заметку с невероятным заголовком. В ней говорилось, что вчера в подозрительном кабачке близ больших бульваров был убит апашами субъект, должно быть, отравленный абсентом. Убитый сам нарывался на ссору и первый обнажил нож. По опознанию, он оказался русским эмигрантом Ивановым. «Когда мы, наконец, избавимся от этого беспокойного и опасного народца», – кончалось в заметке…»
Печатается по тексту Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Приключения Расгегина
Впервые под названием «За стилем» напечатан в газете «Русские ведомости», 1913, №№ 208, 219, 230, 242, и 1914, №№ 4, 9, 15 за 8, 22 сентября, 6, 20 октября и 5, 12, 19 января.
Под заглавием «Приключения Растегина» в значительно переработанном и дополненном виде опубликован в VII томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд, 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд., 1918.
В этой редакции работа автора была направлена на углубление характеристик персонажей. Гораздо более выпукло обрисована фигура героя рассказа – разбогатевшего дельца Растегина.
В ранней редакции неясно было, как сложилось у Растегина его намерение объехать провинциальные дворянские усадьбы в поисках стильной старины: рассказ начинался непосредственно с изображения поездки Растегина по помещичьим усадьбам Н-ского уезда.
Писатель придал несколько иной акцент и сделке Растегина с помещиком Дыркиным, касающейся Раисы. В новом варианте эта сделка психологически более мотивирована обстоятельствами катастрофического разорения Дыркина и не имеет откровенного характера купли-продажи. Дыркин теперь только «уступает» свою любовницу Растегину, который сам предлагает ему довольно цинично деньги, необходимые для уплаты его просроченных векселей. Ослаблен во второй редакции и самый мотив неожиданно вспыхнувшей в Растегине страсти к Раисе. Теперь Растегин везет ее в город скорее как некоторую редкость, прельщенный более всего необычайностью и экзотичностью своей находки.
В измененном виде предстает после переработки биография Раисы. В первоначальном тексте прошлое ее рисовалось в более резких чертах: «Она – пензенская мещанка. Выдали ее замуж: муж больной, кроткий, а у нее так огнем все и лезет наружу. Ушла в монастырь; там ее всяким штукам начали учить, а как немножко вкусила запретного, – сама такие порядки завела, что у настоятельницы – женщины пожилой – родилась двойня…»
Углублена А. Толстым, по сравнению с газетным текстом, характеристика чудаковатого дворянина Щепкина. Описание его библиотеки изменено и расширено (см. главу VIII). Среди авторов, которых он читал, названы теперь Герцен, Карл Маркс и Михайловский. Как некий штрих, свидетельствующий о близости Щепкина к настроениям позднего народничества, упомянут портрет Михайловского, который он всегда держал на столе.
В первом варианте резкую характеристику деградации помещиков под влиянием новых условий дает в разговоре с Растегиным Долгов: «Я всегда говорил, и вот подтверждение моих слов: современные условия вырабатывают из помещика три типа: один из них просто гибнет…, другой становится кулаком и грабителем, ему плевать на всякие идеалы, а мелкопоместные должны делаться жуликами, продавать любовниц, иначе нечем проценты платить, иначе гибни, уезжай в город, служи». Теперь эти слова в несколько видоизмененной редакции оказываются вложенными в уста Щепкина (см. главу VII).
Ряд новых поправок вносит А. Толстой в характеристику и других своих персонажей.
О барыне Тимофеевой, опустившейся и одичавшей, одетой в заплатанную юбку и мужицкие сапоги, узнаем мы теперь, что она «последний отпрыск Тимофеевых», которым «даровано было дворянство еще при царе Борисе». Вместе с тем не так заметно в ее речах проявляются теперь признаки умственной поврежденности.
В первой редакции рассказа Чувашов, принимая приехавшего к нему Растегина, знакомого ему по Москве, и вызываясь помочь ему, сразу же ставит условие: «С каждой купленной вещи вы платите мне 25 %, за каждое посещение усадьбы – 50 рублей. Если не согласны, то вам придется уехать отсюда». Во второй редакции этот эпизод изменен, новая сделка характеризует непрактичность дворянина Чувашова, его неприспособленность к коммерческим делам.
Наиболее существенной переработке подверглись сцены, рисующие Растегина на именинах у Ражавитиновых, а также эпизоды, связанные с пребыванием его у Дыркина. Писатель заостряет сатиричность изображения ражавитиновских гостей, более красочно живописуется гомерическое обжорство и пьянство опустившихся и одичавших дворянских последышей, их сплетни у обеденного стола.
Автор исключает сцену объяснения Растегина в саду с вдовой Сарафановой – эпизод, уводившей читателя в сторону от описанной далее истории увлечения Растегина Раисой.
В главу пятую вводится новый эпизод – шутовская проделка Дыркина в купальне.
При переработке первого варианта вставлены также в текст некоторые существенные для понимания общего смысла рассказа места. Так, например, в газетном тексте отсутствовали слова Растегина в конце VII главы, которые подводят итог его впечатлениям от поездки: «Здешние порядки у нас, по-московскому, разбоем называются. Где я – в лесу? Что я привезу в Москву? С чем приеду? Эх, господа помещики!»
В новом варианте рассказ приобрел большую композиционную слаженность и законченность, преодолена была эскизность изложения.
Газетный текст распадался всего на две главы Во втором варианте он разбит уже на ряд глав меньшего объема. Заключительная, девятая, глава (скандальное происшествие с Растегиным на железнодорожном полустанке) отсутствовала в первоначальном тексте.
В газетном тексте Растегин прерывает свое пребывание у Дыркина, уезжая, по совету Чувашова, на ночь в соседнюю усадьбу Семочки Окаемова играть в карты. Там, помимо некоторых уже знакомых лиц, встречает трех земских начальников и такого же, как он сам, буржуа – богатого губернского бакалейщика Петра Ивановича, (О последнем автор сообщает, что, побывав в Париже, он присвоил себе более «благородное» прозвище – Пьера Зуазо.) Шумный картеж и выпивка заканчиваются скандалом, разгоревшимся между тузом бакалейщиком и гостями из дворян.
Ссору эту писатель изображает так:
«…Зуазо так разошелся, что встал, с бокалом в руке, и, попросив молчания, начал говорить уже вслух, оттопыривая нижнюю губу.
– Господа, Россия давно встала на путь экономического движения. Экономика неразрывно связана со всей жизнью страны. Дворянин теперь может существовать лишь при условии, если превратится отчасти в негоцианта. Представители торговли и высшего класса подают друг другу руки…
– Зуазо, слышали двадцать раз, замолчи, я тебе такую руку подам, – сказал веселый земский начальник.
– Виноват, прошу свободы слова, – разгорячась, продолжал Зуазо, – вы, господа земские начальники, лишь тормозите эконо…
Но тут он приостановился, покраснел и воскликнул, бог знает, по какой связи идей своих:
– Я утверждаю и настаиваю, что земские начальники все до одного – свиньи.
Он сел. Среди стоящих у винного стола произошло замешательство. Потом от сбившейся кучки отделились Борода-Капустин и просто Капустин, подошли к Зуазо (Растегин пришипился в другом конце дивана) и проговорили ледяными голосами:
– Ах ты мерзавец! Извиняйся, иначе здесь, в комнате, будешь драться на револьверах со всеми тремя!
Зуазо вскочил, разводя руками, но все-таки, остановясь перед земскими начальниками, сидящими у противоположной стены на табуретках, принялся извиняться, путаясь в словах.
– Чего этот хам бормочет, не понимаю, – сказал один земский начальник.
– Не желаю принимать извинения, – закричал другой. А веселый воскликнул, топая каблуком:
– Э, нет, не прощу, пусть извиняется и ногой не дрыгает, зачем он ногой трясет, это меня раздражает.
– Господи, да она сама дрыгает! – воскликнул Зуазо.
– Тогда давай драться.
– Зачем, ведь я извинился.
– Ты драться отвиливаешь, значит ты не порядочный человек, тебя в общество допускать нельзя…»
Во второй половине рассказа существенно меняется А. Толстым общая планировка его – меняется в сторону более простого изложения событий в хронологической последовательности. В газетном тексте утро в день пребывания Растегина у Дыркина и денежная сделка их относительно Раисы давались после того эпизода, когда Долгов и Щепкин обнаруживают в лесу под дождем Растегина и Раису, вывалившуюся из экипажа в лужу. Равным образом в газетном тексте описание ночи, проведенной Растегиным и Раисой в доме Долгова, шло после эпизода возвращения Щепкина утром домой и после того момента, когда к нему приходят Долгов с Растегиным, прося найти шелковое платье для Раисы.
А. Толстым при первом переиздании рассказа осуществлена была весьма решительная переработка стиля, художественно-языковой ткани произведения.
Текст «Приключения Растегина» в VII томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве» совпадает во всех трех изданиях его – 1915, 1916 и 1918 годах.
В следующем переиздании «Приключений Растегина», в сборнике автора «Китайские тени» (изд-во «Огоньки», Берлин. 1922), писателем была проведена правка стилистического характера во всех главах.
Незначительная правка стиля была проведена при включении рассказа во II том Собрания сочинений изд-ва «Недра», 1930, и в III том Собрания сочинений ГИЗ, 1929.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с изданием 1930 года.
Большие неприятности[6]
Впервые напечатана в сборнике «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», № 3, 1914. Перепечатано в сборнике «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», 1915.
Повесть «Большие неприятности» является частью произведения более обширного, замысел которого намечался, но не был осуществлен писателем полностью. Это подтверждается тем, что текст повести «Большие неприятности» в сборнике «Слово» сопровождается следующим примечанием автора:
«В этой повести описано одно событие из жизни Николая Николаевича Стабесова – происшедший с ним перелом, который закончился встречей и влюбленностью в Наташу. Дальнейшее: их жизнь в Москве, среди суеты, приключений, соблазнов и превратностей, как уцелело и во что превратилось их чувство – будет описано в следующей повести: «Мышиная беготня».
В архиве А. Н. Толстого в Институте мировой литературы им. А. М. Горького имеется рукопись, представляющая неопубликованное и незаконченное продолжение «Больших неприятностей» (см. папку № 101/67). Проза без названия. Машинопись с авторской правкой. Начинается словами: «В сумерки по травянистому откосу…»
В шести главах этой рукописи, имеющей еще эскизный характер, рассказывается о возвращении Н. Н. Стабесова в город, о попытке самоубийства горничной его Стеши, бросившейся в Москву-реку, и спасении ее чудаковатым и странным «благотворителем» Заворыкиным. Образ Стеши, бегло обрисованный в первой главе «Больших неприятностей», ее роль в происшедших событиях и в жизни героя здесь выступают яснее. Она любит Стабесова и, узнав об его предстоящей женитьбе на Наташе, пытается покончить с собой.
В последней, написанной наиболее бегло, главе рукописи изображается жизнь невесты Стабесова Наташи. Она остается после отъезда жениха в имении тетки Варвары Ивановны Томилиной, окруженная мелочной опекой и заботами ее. Этот последний эпизод был обработан писателем и опубликован в 1915 году в виде самостоятельного рассказа «Невеста» («Наташа»). См. настоящий том. Повесть печатается по тексту исправленного автором экземпляра сборника «Обыкновенный человек» (хранится у Л. И. Толстой).
Эта последняя переработка автором текста повести «Большие неприятности» впервые воспроизведена в настоящем издании. Она доведена А. Н. Толстым лишь до конца первой главы. Изменения коснулись в основном характеристики Н. Н. Стабесова, его духовное перерождение под влиянием любви к Наташе более мотивировано.
Первые страницы повести подверглись большой стилистической правке. В дальнейшем Толстой только перечеркивал карандашом отдельные места, по-видимому неудовлетворявшие его и намечавшиеся к переделке или сокращению. Среди них – объяснение Георгия Петровича Сомова с Наташей и ее раздумья об этом.
Редактура текста произведения не доведена до конца, по всей вероятности, в связи с решением А. Н. Толстого прекратить работу над продолжением повести.
Наташа
Впервые напечатан в газете «Киевская мысль», 1914, № 355, 25 декабря.
Рассказ является отрывком из повести, работу над которой писатель не довел до конца (см. комментарии к повести «Большие неприятности»).
Год спустя после первой публикации, также в рождественском номере, рассказ был напечатан в газете «Русские ведомости» (1915, № 296, 25 декабря).
Под заглавием «Невеста» с небольшими стилистическими исправлениями вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1916, 2-е изд., 1918. Вторично текст был переработан при, публикации под первоначальным заглавием, которое и осталось в дальнейшем в сборнике А. Толстого «Московские ночи». «Рассказы», изд-во «Огонек», М. 1926.
В новой редакции, ставшей окончательной, рассказ вошел во II том Собрания сочинений ГИЗ, 1929, и идентичное издание изд-ва «Недра», 1929.
Писатель, очевидно, правил для этих изданий текст 1916 года, так как в ряде случаев не учтены исправления, сделанные в 1926 году для сборника «Московские ночи».
Рассказ печатается по тексту Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Без крыльев
Впервые под названием «Маша» напечатано в журнале «Заветы», 1914, № 1 (январь). Под этим же заглавием перепечатано в V томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1914, 2-е изд., 1916, 3-е изд., 1917. В переработанном виде под заглавием «Без крыльев (из прошлого)» рассказ напечатан в журнале «Звезда», № 5, 1927. Входил во все последующие собрания сочинений автора.
Первая перепечатка рассказа в V томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве» сопровождалась небольшой, преимущественно стилистической правкой текста. В содержание внесено лишь одно изменение: после выстрела в мужа Маша приходит к писателю Семену Семеновичу и падает без чувств у него в прихожей (см. два заключительных абзаца на стр. 239 указанного издания).
Значительной переработке подвергся рассказ при напечатании его в журнале «Звезда». В особом примечании к этой публикации автор указывал, что написанный им в 1914 году перед самой войной рассказ этот «отражал городские настроения перед эпохой великих событий» и оставался «в сыром виде» до сих пор, когда он «окончательно привел его в порядок».
Не меняя основной сюжетной схемы и расстановки действующих лиц, А. Толстой ввел в рассказ ряд новых эпизодов. Более четкими стали психологические характеристики героев, углублена трагедия Маши подчеркиванием ее беспомощности и одиночества в окружающей среде (см., например, вновь введенные мысли ее о невозможности вернуться к родным в Сызрань). Появились резко сатирические черты в изображении тех лиц, с которыми героине пришлось столкнуться, когда она ушла от мужа. Критика буржуазной морали, ложного нездорового взгляда на положение женщины в старом обществе зазвучала теперь в рассказе более настойчиво и резко.
Журналист Иван Петрович (которому дана в новом варианте фамилия Бабушкин) принимает участие в семейном конфликте Маши, руководимый теперь преимущественно профессиональным любопытством газетного хроникера. Муж Маши – Притыкин, в первом варианте инженер, превращен в присяжного поверенного в сделан еще более болтливым, истеричным и отталкивающим.
Мечтательный, добродушно-чудаковатый в раннем варианте писатель Семен Семенович Хомутов теперь превращен в поэта-философа С. С. Кашина, мистика и декадента. В текст рассказа введен отрывок драмы, которую он пишет (о Кунигунде и бароне Розенкрейце), отрывок, являющийся пародией на упадочную символистскую поэзию. Комическое снижение этого персонажа особенно ясно выступает в разговоре Кашина с Машей, после ночи, которую она провела в его квартире. В вариантах 1914 и 1916 годов отсутствовал эпизод посещения его оскорбленным Притыкиным. В тексте 1927 года эта новая сценка еще больше усиливает сатирическую обрисовку обоих персонажей.
Усилены А. Толстым отталкивающие черты и в обрисовке баронессы-сводницы, в «благородный» дом которой попадает Маша, а также и «гостя», с которым Маша едет кататься на рысаке.
Рассказ подвергся еще одной редакции – при переиздании его в VIII томе Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1930, но на этот раз правка носила характер незначительных исправлений стиля.
Печатается по тексту III тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, не отличающемуся от редакции 1930 года.
Четыре века
Впервые напечатан в литературно-художественном сборнике «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», 1915, кн. 4. Авторская дата – «Июнь 1914 г. Коктебель».
С небольшими исправлениями стилистического характера вошел в сборник А. Толстого «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», М. 1915.
Более значительную стилистическую правку автор провел, включая рассказ в I том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л, 1929, и I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1929.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Ночные видения
Впервые напечатан в газете, вырезка из которой хранится в архиве писателя в Институте мировой литературы им. А. М. Горького. Название газеты и дату публикации установить не удалось. При жизни автора не перепечатывался.
Время написания рассказа можно отнести к 1914 году, когда в творчестве А. Толстого начало появляться критическое отношение к декадентскому искусству, нашедшее свое отражение в рассказе. Наиболее полное раскрытие эта тема получила в романе «Егор Абозов» (см. наст, том) и в первой части трилогии «Хождение по мукам», в эпизодах, характеризующих скандальные выступления футуристов в предвоенные годы в Петербурге (см. в главе 5-й романа «Сестры» характеристику находившейся в квартире Телегина «Центральной станции по борьбе с бытом» и в главе 7-й – изображение футуристического «маскарада» на улицах столицы).
Печатается по тексту газетной вырезки, архив А. Н. Толстого, № 395.
Обыкновенный человек
Впервые напечатан с подзаголовком «Рассказ» в газете «Русские ведомости», 1914, № 297, 25 декабря, где А. Н. Толстой, в то время военный корреспондент этой газеты, обычно помещал свои фронтовые очерки и рассказы.
Рассказ написан по впечатлениям от поездок на Юго-Западный фронт в 1914 году.
Со многими, но небольшими, стилистическими исправлениями вошел в сборник А. Толстого, объединенный общим заглавием «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», М. 1915; напечатан в сборнике «Дни войны», кн-во «Универсальная библиотека», 3-е изд., 1917. С последующей правкой вошел в том VII Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд, 1918. Редактура, проведенная автором в обоих случаях, чисто стилистическая, часто идущая по линии сокращения текста.
В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не включался.
Печатается по тексту VII тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 2-е изд, 1916.
В гавани
Впервые напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 26, 1 февраля В новой редакции вошел в VII том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд, 1918.
Кроме сокращения отдельных слов и фраз в первой части рассказа, автор внес значительные изменения в эпизод прихода Доди и Ноди к Вакху Ивановичу и его размышления перед встречей со знаменитым поэтом. Сцена чтения Вакхом Ивановичем своих стихов заканчивалась спором и его плачем. Финал рассказа написан заново. По первой публикации Воронов, вернувшись в номер, засыпал. «Проснулся он около полуночи от некоторого беспокойства, как будто не все еще было сделано. Он оглянулся; под лампой лежала клеенчатая тетрадь. Он развернул и прочитал первые строки, затем из середины, затем конец. Это была не то повесть, не то дневник, помеченный лет двадцать назад. Были описаны в ней мелочи какой-то простой жизни, какой-то пикник, прогулки в горы, любовь, встреча с какой-то Машенькой, больной из Петербурга, – все, что бывает в жизни каждого и всегда будет. И еще острее, чем давече утром, поэт чувствовал, как мила, и проста, и дорога ему вся эта жизнь, и даже толстый, заплакавший в кофейне мужчина стал понятен.
– Нужно бы найти этого чудака, договориться до чего-нибудь. Кажется, я еще никому не сделал так больно, как давеча этому в кофейне. Ему бы тоже в гавань, потеплей да попроще.
Он стал думать о гавани, о море, синем, как небо, о большом пароходе, приплывшем к этой земле. И внезапно понял, что нужно сейчас же разыскать Вакха Ивановича, сказать ему одно слово. Поэт быстро оделся и вышел. Едва светало, и уже пахло полынью с гор. На набережной, свесив к воде ноги, сидел Вакх Иванович; спина его была ужасно сутулая. Поэт подошел к нему сзади, присел и обнял за плечи».
В последующие прижизненные издания рассказ не включался.
Печатается по тексту VII тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916.
На Кавказе
Впервые эта серия очерков под названием «Письма с пути», с порядковым номером каждого письма от XVII по XXIV, напечатана в газете «Русские ведомости», 1915, №№ 37, 44, 45, 47, 50, 52, 57, 61 за 15, 24, 25, 27 февраля и 3, 5, И, 15 марта.
Очерки продолжают опубликованные под тем же заглавием корреспонденции А. Толстого с Юго-Западного фронта – письма I–XVI, объединенные впоследствии в циклы «По Волыни» и «По Галиции».
На Кавказском фронте А. Толстой был в феврале 1915 года. В архиве писателя сохранилась записная книжка с заметками, сделанными во время этой поездки (Архив, № 166/4). Эти заметки дают возможность определить почти все пункты, где был писатель, и расшифровать некоторые фамилии, вошедшие в очерки лишь заглавной буквой. Так генерал Л. из III очерка – Ляхов. Поездка из Батума на приморские позиции в Манриалосе описана в VI очерке.
В VI том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 2-е изд., дополненное, – 1916, А. Толстой включил очерки под общим заглавием «На Кавказе». От публикации в газете они отличаются значительными сокращениями. Из первого очерка исключено описание пути от Ростова до Минеральных Вод. Полностью снят автором очерк (письмо XVIII), в котором рассказывалось о Тифлисе и кавказском отделе Всероссийского земского союза – помещичьей организации, помогавшей в период империалистической войны царскому правительству организовать тылы армий.
Основные разделы, исключенные писателем, вошли в приложения и комментарии III тома Полного собрания сочинений А. Н. Толстого, Гослитиздат, М. 1949.
Цикл очерков «На Кавказе» печатается по тексту VI тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916.
На горе
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 67, 22 марта. Рассказ написан по впечатлениям от пребывания на Кавказском фронте в феврале 1915 года (см. комментарий к очеркам «На Кавказе»).
В VII том Сочинений «Книгоиздательства в Москве», 1915, рассказ вошел с исправлениями. Кроме стилистической правки, писатель снял указания на то, что автор писем – Рябушкин – окончил Гейдельбергский университет. Изменено рассуждение Рябушкина о войне во втором письме. По тексту газетной публикации он писал: «Думаю, когда-нибудь найдут иной способ войны, более совершенный: важно сломить вражескую армию, подмять под себя, наступить пяткой. Кровопролитие еще не решает ничего…» Сняв при первом переиздании подчеркнутые слова, а в дальнейшем заменив слово «войны» на «разрешать трудные вопросы», автор придал этой фразе совершенно иной смысл.
Вторичная правка стиля сделана А. Толстым при включении рассказа во II том Собрания сочинений («Лихие годы») изд-ва 3. И. Гржебина, Берлин, 1923.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений («Лихие годы») изд-ва 3. И. Гржебина.
Шарлота
Впервые с подзаголовком «Рассказ», с датировкой «Апрель 1915 г.» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 106, 10 мая.
С многочисленными мелкими стилистическими исправлениями – заменой и сокращением отдельных слов – рассказ вошел в VII том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», по второму изданию (1916) которого и воспроизводится текст.
В последующие издания при жизни автора рассказ не включался.
Буря
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, №№ 136, 142, 148 за 14, 21 и 28 июня. Авторская дата – «10 июня 1915 г. Иваньково». Деревня Иваньково – дачное место под Москвой в районе Тушино.
Со значительными исправлениями рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1916, 2-е изд., 1918. Кроме многочисленных мелких поправок, автор снял абзац, дополняющий картину паники при появлении немецкого крейсера, некоторые рассуждения Василия Васильевича о войне и сон Елены, предвещающий ранение мужа. Более развернуто дана характеристика немца-перебежчика, вставлена фраза в III разделе (от слов «Острое горе, заслонившее было весь свет…» до слов «Елена встряхивала головой и возвращалась в палатку к терпеливым мужикам, разметавшимся в бреду»), подготавливающая благополучный финал рассказа. Значительно переделана сцена ранения Василия Васильевича и почти заново, но без изменения смысла, написана концовка.
В последующие прижизненные издания автора рассказ не включался.
Печатается по тексту IX тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1918.
Для чего идет снег
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 221, 27 сентября.
По авторскому признанию, рассказ носит автобиографический характер. В день публикации «Для чего идет снег» А. Толстой писал своей тетке – М. Л. Тургеневой – о своих отношениях с Н. В. Крандиевской, ставшей его женой в конце 1914 года: «…прочти в сегодняшнем № «Русских ведомостей» за 27 сент[ября] мой рассказ о начале нашей любви, и ты поймешь – какой силой мы связаны».
Со значительной стилистической правкой рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916, 2-е изд., 1918. С дальнейшей правкой, заключающейся в замене отдельных слов и небольших, но многочисленных сокращениях вошел в I том Собрания сочинений ГИЗ, 1929, и идентичное издание изд-ва «Недра», 1929, т. 1.
Включая рассказ во II том Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, автор провел еще некоторые исправления стиля.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935.
Под водой
Впервые под названием «Спасенный», с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, №№ 263, 268, 274 за 15, 21 и 29 ноября.
Под названием «Под водой» со значительными стилистическими исправлениями рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916, 2-е изд., 1918. Изданный отдельной брошюрой в серии «Дешевая библиотека», «Книгоиздательство писателей в Москве», 1918, рассказ назывался «На подводной лодке».
Текст рассказа последовательно правился автором при публикации в сборнике «Наваждение. Рассказы», Париж, изд. «Русская земля», 1921, и в IV томе Собрания сочинений ГИЗ, 1929 (идентичное издание изд-ва «Недра»).
Исправления, внесенные в 1929 году, – главным образом сокращения, – наиболее значительные из всех правок.
Печатается по тексту сборника А. Толстого «Повести и рассказы (1910–1943)», «Советский писатель», М. 1944, последнему изданию, подготовленному к печати самим автором.
Утоли моя печали
Впервые под названием «Рожь», с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 280. 6 декабря.
С небольшими стилистическими исправлениями рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1916, 2-е изд., 1918. Под заглавием «Утоли моя печали» в новой авторской редакции рассказ вошел во II том Собрания сочинений, изд-во И. П. Ладыжникова, и с последующими исправлениями в Собрание сочинений ГИЗ, 1929, т. I, и в т. I идентичного издания изд-ва «Недра», 1929. Кроме небольших, но многочисленных исправлений, в этом варианте снята фраза: «Или на табачную лавочку в приморском городке, где умирают без боли», – бывшая ранее финальной.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, отличающемуся от текста 1929 года незначительной стилистической правкой.
Любовь
Впервые под названием «Искры» напечатан в книге 6-й литературно-художественного сборника «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», вышедшем двумя изданиями – в 1916 и 1917 годах.
Рассказ многократно переиздавался, подвергаясь серьезной правке. Включая его в XI том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916, автор произвел большие изменения в стиле.
Со значительной правкой текста, под заглавием «Любовь», рассказ вошел в сборник А. Н. Толстого «Китайские тени», изд-во «Огоньки», Берлин, 1922. Помимо мелких исправлений, несколько первых страниц и целые абзацы были написаны почти заново, хотя ни фабула, ни характеристика персонажей не меняются. При этой редактуре автор провел значительное сокращение текста, преследующее цель более динамического развития сюжета. Изменено несколько имен действующих лиц. Так, например, жена Егора Ивановича вначале носила имя Любовь Никитичны. В данном случае, очевидно, писатель не хотел, чтобы новое заглавие произведения ассоциировалось с именем этого персонажа.
Последующие стилистические исправления и сокращения текста писатель проводил, включая рассказ в сборник «Рассказы», изд-во «Огонек», М. 1926, и затем в I том Собрания сочинений ГИЗ, М – Л. 1929.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва.«Художественная литература», Л. 1935, отличающемуся от редакции 1929 года небольшими стилистическими изменениями.
Прекрасная дама
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1916, №№ 147, 149, 153 за 26, 29 июня и 3 июля. Авторская дата – «Антоновка, июнь 1916 г.». Деревня Антоновка, где писатель провел лето 1916 года, расположена на Оке, недалеко от города Тарусы.
Для общего фона, на котором развивается сюжет рассказа, А. Толстой использовал свои дорожные впечатления от поездки в Англию весной 1916 года.
Рассказ «Прекрасная дама» неоднократно переиздавался и трижды перерабатывался автором. Первые стилистические исправления и небольшие сокращения были сделаны для IX тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916. Во II том Собрания сочинений («Лихие годы»), изд-во 3. И. Гржебина, Берлин – Иб. – М. 1923, рассказ вошел с дальнейшими более обширными сокращениями и многочисленными исправлениями отдельных слов.
Наиболее значительные изменения текста – главным образом сокращения – сделаны для IV тома Сочинений ГИЗ, М. – Л. 1928, и идентичного издания изд-ва «Недра», М. 1929.
Здесь полностью снята, лишь сокращенная второй редакцией, характеристика главного героя. В газетной публикации рассказ начинался так: «Пакет был вложен в парусиновый мешок, запечатан и в военном министерстве вручен капитану Никите Алексеевичу Абозову, на следующий день выехавшему с Финляндского вокзала в Париж, через Торнео. Офицер для передачи пакета, содержащего важные документы, был выбран надежный. Никита Алексеевич служил в драгунском полку; в боях на Бзуре отличился, как рассудительный и отважный офицер; под Двинском с небольшим количеством солдат задержал наступление неприятеля, спас этим штандарт и полкового командира, причем во время перестрелки был ранен в голову и грудь и на время окончательного излечения приписан к военному министерству. Он был холост и последние годы чрезвычайно воздержан; начальство его ценило, солдаты эскадрона пережили истинное горе, когда Абозов несколько дней боролся со смертью, не приходя в сознание; товарищи по полку называли его «Машенькой» за красивое, бритое, нежное лицо и знали, что он никогда не обижается на прозвище, потому что умен и отважен духом.
Передача пакета и посылка Абозова произошли в тайне. Никита Алексеевич знал, что пропажа документов не только стоила бы ему жизни, но, – еще хуже, – бедственно отразилась бы на военных операциях. Сначала пакет лежал в чемодане…»
При последующих изданиях текст почти не менялся.
Печатается по тексту сборника «Повести и рассказы (1910–1943)», «Советский писатель», М. 1944.
Маша
Впервые под названием «В июле», с подзаголовком «Впечатления» напечатан в газете «Русские ведомости», 1916, № 210, 11 сентября.
Под заглавием «На усадьбе» рассказ опубликован в белоэмигрантской парижской газете «Последние новости», 1920, № 31, 2 июня, и вошел в сборник А. Толстого «Наваждение», Париж, изд. «Русская земля», 1921. По сравнению с первой публикацией текст рассказа отличается рядом стилистических исправлений и сокращений. Изменено также имя героини, которая вначале называлась Дашей Осоргиной; сняты некоторые имена второстепенных персонажей: в первой публикации один из пленных венгров носил имя Якова, баба-почтальон – Акулины. Снято описание, которым начинался рассказ: «За воротами усадьбы зеленое поле сбегало вниз до ручья, поросшего осокой; в омутах его, говорят, водились щуки. По ту сторону ручья подымался бугор, покрытый узкими полосами гречихи, белой и желтой, зацветающего льна, овса и картошки. На бугре стояла деревня Таракановка, в двенадцать дворов под старыми липами. Позади него и по сторонам все волнистое поле покрывала рожь вплоть до березовых лесов, обступивших со всех сторон бугры, глинистые овраги, деревню и усадьбу, тоже Таракановку».
Под заглавием «Маша», с менее значительными исправлениями рассказ напечатан в IV томе Сочинений ГИЗ, М. – Л. 1928, и идентичном издании изд-ва «Недра», М. 1929.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, отличающемуся от издания 1929 года незначительной стилистической правкой.
Портрет
Впервые с подзаголовком «Фрагмент» напечатан в журнале «Солнце России», 1912, № 27 (июль).
Рассказ А. Толстого представляет собой своеобразную вариацию на сюжет гоголевской повести «Портрет». В образе «сутулого незнакомца в цилиндре и поношенной шинели» угадывается Н. В. Гоголь.
С новой авторской правкой без подзаголовка «Фрагмент» рассказ вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1913. Переработка выразилась в значительной стилистической правке и сокращениях ряда второстепенных деталей.
Включая в 1929 году рассказ в Собрание сочинений изд-ва «Недра», т. I, и в идентичное Собрание сочинений ГИЗ, т. I, автор вновь провел правку стиля.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Клякса
Впервые напечатан в журнале «Солнце России», 1912, № 2 (январь).
Незначительной переработке текст рассказа подвергся при включении во II том Сочинений изд-ва «Шиповник», П. 1912, и в последующих изданиях.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935.
Егорий – волчий пастырь
Впервые напечатан с подзаголовком «Легенда» в газете «Речь», 1912, № 80, 22 марта.
Без подзаголовка с небольшими стилистическими исправлениями вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
В позднейшие собрания сочинений автора рассказ не входил.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Фавн
Впервые напечатан под названием «Сатир» в журнале «Солнце России», 1912, № 17 (май). В новой редакции под заглавием «Фавн» вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
В журнальном варианте сюжет рассказа развивался в ином направлении: Любочка (так звали вначале героиню) поздно вечером приходит сама к таинственному соседу-постояльцу в его комнату. Последний открывается ей, что он сатир. Любочка ликует, что ее ждет слава и богатство, мечтает вслух о том, как будут писать об ее сенсационном браке в газетах и как они вместе совершат артистическое турне по Европе. Рассказ заканчивался тем, что оробевший и испуганный этим сатир внезапно оставляет ее, выбегает на улицу и скрывается в тумане.
После переработки в характеристике девушки оказалась сильнее подчеркнутой ее склонность к мечтательству и легкомысленным приключениям. Исправлялся и стиль произведения.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Логутка
Впервые напечатан под названием «Страница из жизни» в газете «Речь», 1912, № 191, 15 июля. В новом варианте вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
При переиздании в 1913 году автором произведены были стилистические исправления, текст в нескольких местах был сокращен (снята была, например, заключительная часть, имевшаяся в газетном тексте, – о том, как рассказ матушки про крестьянского мальчика был напечатан в газете и она получила письмо одного из читателей, благодарившего ее «за правду»}.
Под заглавием «Логутка» с дополнительной стилистической правкой рассказ был включен в I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», 1929.
Рассказ «Логутка», в котором описывается неурожай и голод в деревне, носит автобиографический характер, примыкая тематически к позднее написанной А. Толстым повести «Детство Никиты». Писатель вспоминал в своей «Краткой автобиографии» о тех событиях в Поволжье, в Самарской губернии, которыми навеяно было содержание его рассказа:
«Глубокое впечатление, живущее во мне и по сей день, оставили три голодных года, с 1891 по 1893. Земля тогда лежала растрескавшаяся, зелень преждевременно увядала и облетала. Поля стояли желтыми, сожженными. На горизонте лежал тусклый вал мглы, сжигавший все. В деревнях крыши изб были оголены, солому с них скормили скотине, уцелевший истощенный скот подвязывали подпругами к перекладине…»
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Барон
Впервые напечатан в газете «Речь», 1912, № 249, 11 сентября.
С незначительными стилистическими исправлениями вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918. В последующих прижизненных собраниях сочинений рассказ не перепечатывался.
В дневнике А. Толстого за 1911 год следующая запись указывает на материал, использованный писателем для рассказа:
«Барон. Рассказ Топачевского.
Высок, худ, строен, лицо римское, брат знаменитый генерал, мать в Зап. крае, посылает сыну 700 в год. Барон только охотится. Передвигается только пешком; очень вежлив, скромен и, когда играет в карты с дамами, всегда проигрывает, хотя бы на руках были голые козыри.
Ружье шомпольное, выстрелив, заряжает его мгновенно. В 2-х карманах куртки дробь 4 и 6 номер, в 3-м, сбоку, скатанные пыжи, в сумке сверху 24 дырки и в них заранее наготовленные бумажки с порохом, сбоку на груди пистоны.
Барон съел 500 раков.
Пари на 10 рублей. Время 3 ч. и 3/4. Играли в карты, стол поставили в дверях, принесли раков в корыте, потом добавляли еще два раза. Барон съел все, обиделся, что мало было пива. До этого со вчерашнего дня ничего не ел, а за час до пари съел ломоть хлеба с горчицей, перцем и уксусом.
Как барона чуть не убили.
На охоте на кабана зимой. 4 дня бесследно. Вчетвером. Один из спутников ненавидел немцев; с бароном какие-то счеты. Лежали на овчине, барон отошел. Тот взял ружье, спросил, чем заряжено – картечью и 4 номером. Тот привстал (барон в это время отошел шагов на 40) и кричит барону: я в вас буду стрелять: «Ну стреляйте», барон повернулся лицом; тот выстрелил 2 раза. Барон упал в снег, все вскочили. Барон поднялся, снял ружье, взвел курки и, подойдя, спросил того: «Вы нечаянно стреляли или нарочно». «Нет, именно, хотел вас убить». «Ну вы честный человек, на том и покончим». Барона раздели, на нем было несколько плотных жилетов и дробь сделала синяки, но та, что прошла сквозь патронташ, причинила рану.
Барон получил наследство.
По смерти матери барон получил 15 тысяч наследство, купил ружей и страшно закутил.
Купил обезьяну, но она едва его не съела. Подарил ее знакомым, от которых все ушли.
Решил заняться коммерцией, сделал объявление в газетах: «Продаю слив, масло, купившему дается в виде премии дикая утка».
Перед продажей барон поехал на одно озеро (в непроходимые места) и настрелял два воза уток, потом, возвращаясь, скупил у крестьян масло и привез в Киев. Масло тотчас все раскупили, вместе с утками, но барон все-таки потерпел убыток.
Когда барон прожил деньги (очень скоро) поступил в садовники, потом пропал.
(Когда Топачевский рассказывал, вошла его жена и, улыбаясь, вспомнила, как она и сестры шутили над бароном, а он во всем уступал)». (Дневник А. Н. Толстого за 1911 г. Хранится у Л. И. Толстой.)
Личность Топачевского, рассказавшего А. Толстому о бароне, в настоящее время не установлена.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Овражки
Впервые напечатан в литературно-художественном сборнике «Слово», М. 1913, кн. 1.
С небольшими исправлениями стилистического характера рассказ вошел в том V Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1914, 2-е изд., 1915, 3-е изд., 1916.
Значительная стилистическая правка, вставки и сокращения в тексте были произведены А. Толстым при включении рассказа во II том Собрания сочинений изд-ва «Недра», 1929, и в Ш том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л. 1929.
Один из центральных эпизодов рассказа – поездка Давыда Давыдыча к Оленьке в разгар весеннего половодья – использован был А. Толстым в очень близкой передаче, с повторяющимися подробностями в повести «Детство Никиты» (см. главы: «Необыкновенное появление Василия Никитьевича» и «Как я тонул»).
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Девушки
Впервые напечатан в журнале «Живое слово», 1913, № 2 (январь). С незначительной стилистической правкой вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918. В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не включался.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Трагик
Впервые напечатан в газете «Русские ведомости», 1913, № 98, 23 апреля. Перепечатывался в III томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918. В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не входил.
Текст рассказа в издании 1913 года переработан автором. Снята вся вступительная часть рассказа (первые пять абзацев), рисовавшая зимний пейзаж и внешний вид ветхого дворянского дома с колоннами. Изменена первоначальная фамилия героя рассказа Ивана Степановича Хлюстова на Кривичев.
Печатается по тексту III тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1917.
Миссионер
Впервые напечатан под названием «И на старуху бывает проруха» в газете «Русские ведомости», 1913, № 109, 12 мая. С незначительными сокращениями и исправлениями стилистического характера вошел в III том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1913, 2-е изд., 1917, 3-е изд., 1918.
Сюжет рассказа построен на эпизоде, о котором сообщил А. Толстому И. Г. Эренбург весной 1913 года в Париже. (Свидетельство И. Г. Эренбурга.)
В новой редакции, ставшей окончательной, под заглавием «Миссионер» рассказ вошел в I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1929, и в I том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л. 1929. В этой редакции автор изменил характеристику центрального образа, сняв слова Назара Иванова, звучавшие раскаянием: «Кто же я-то после всего? Растолкуйте мне, как себя понимать?.. Пропойца? Жулик? А мне бы землю попахать… Я бы все привычки бросил…» – и изменил конец рассказа. В первой редакции рассказчика спасало не случайное появление полицейских, а неожиданное смягчение Назара: «Ладно, – сказал Назар, – твое счастье, прощай!
Он повернулся, быстро пошел прочь и пропал за углом…»
Также снято заключение рассказа: «На следующее утро шел все тот же гнилой дождь. Я решил совсем не выходить и послал коридорного за газетой. Он принес мне бульварный листок за одно су… Читая, я наткнулся на заметку с невероятным заголовком. В ней говорилось, что вчера в подозрительном кабачке близ больших бульваров был убит апашами субъект, должно быть, отравленный абсентом. Убитый сам нарывался на ссору и первый обнажил нож. По опознанию, он оказался русским эмигрантом Ивановым. «Когда мы, наконец, избавимся от этого беспокойного и опасного народца», – кончалось в заметке…»
Печатается по тексту Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Приключения Расгегина
Впервые под названием «За стилем» напечатан в газете «Русские ведомости», 1913, №№ 208, 219, 230, 242, и 1914, №№ 4, 9, 15 за 8, 22 сентября, 6, 20 октября и 5, 12, 19 января.
Под заглавием «Приключения Растегина» в значительно переработанном и дополненном виде опубликован в VII томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд, 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд., 1918.
В этой редакции работа автора была направлена на углубление характеристик персонажей. Гораздо более выпукло обрисована фигура героя рассказа – разбогатевшего дельца Растегина.
В ранней редакции неясно было, как сложилось у Растегина его намерение объехать провинциальные дворянские усадьбы в поисках стильной старины: рассказ начинался непосредственно с изображения поездки Растегина по помещичьим усадьбам Н-ского уезда.
Писатель придал несколько иной акцент и сделке Растегина с помещиком Дыркиным, касающейся Раисы. В новом варианте эта сделка психологически более мотивирована обстоятельствами катастрофического разорения Дыркина и не имеет откровенного характера купли-продажи. Дыркин теперь только «уступает» свою любовницу Растегину, который сам предлагает ему довольно цинично деньги, необходимые для уплаты его просроченных векселей. Ослаблен во второй редакции и самый мотив неожиданно вспыхнувшей в Растегине страсти к Раисе. Теперь Растегин везет ее в город скорее как некоторую редкость, прельщенный более всего необычайностью и экзотичностью своей находки.
В измененном виде предстает после переработки биография Раисы. В первоначальном тексте прошлое ее рисовалось в более резких чертах: «Она – пензенская мещанка. Выдали ее замуж: муж больной, кроткий, а у нее так огнем все и лезет наружу. Ушла в монастырь; там ее всяким штукам начали учить, а как немножко вкусила запретного, – сама такие порядки завела, что у настоятельницы – женщины пожилой – родилась двойня…»
Углублена А. Толстым, по сравнению с газетным текстом, характеристика чудаковатого дворянина Щепкина. Описание его библиотеки изменено и расширено (см. главу VIII). Среди авторов, которых он читал, названы теперь Герцен, Карл Маркс и Михайловский. Как некий штрих, свидетельствующий о близости Щепкина к настроениям позднего народничества, упомянут портрет Михайловского, который он всегда держал на столе.
В первом варианте резкую характеристику деградации помещиков под влиянием новых условий дает в разговоре с Растегиным Долгов: «Я всегда говорил, и вот подтверждение моих слов: современные условия вырабатывают из помещика три типа: один из них просто гибнет…, другой становится кулаком и грабителем, ему плевать на всякие идеалы, а мелкопоместные должны делаться жуликами, продавать любовниц, иначе нечем проценты платить, иначе гибни, уезжай в город, служи». Теперь эти слова в несколько видоизмененной редакции оказываются вложенными в уста Щепкина (см. главу VII).
Ряд новых поправок вносит А. Толстой в характеристику и других своих персонажей.
О барыне Тимофеевой, опустившейся и одичавшей, одетой в заплатанную юбку и мужицкие сапоги, узнаем мы теперь, что она «последний отпрыск Тимофеевых», которым «даровано было дворянство еще при царе Борисе». Вместе с тем не так заметно в ее речах проявляются теперь признаки умственной поврежденности.
В первой редакции рассказа Чувашов, принимая приехавшего к нему Растегина, знакомого ему по Москве, и вызываясь помочь ему, сразу же ставит условие: «С каждой купленной вещи вы платите мне 25 %, за каждое посещение усадьбы – 50 рублей. Если не согласны, то вам придется уехать отсюда». Во второй редакции этот эпизод изменен, новая сделка характеризует непрактичность дворянина Чувашова, его неприспособленность к коммерческим делам.
Наиболее существенной переработке подверглись сцены, рисующие Растегина на именинах у Ражавитиновых, а также эпизоды, связанные с пребыванием его у Дыркина. Писатель заостряет сатиричность изображения ражавитиновских гостей, более красочно живописуется гомерическое обжорство и пьянство опустившихся и одичавших дворянских последышей, их сплетни у обеденного стола.
Автор исключает сцену объяснения Растегина в саду с вдовой Сарафановой – эпизод, уводившей читателя в сторону от описанной далее истории увлечения Растегина Раисой.
В главу пятую вводится новый эпизод – шутовская проделка Дыркина в купальне.
При переработке первого варианта вставлены также в текст некоторые существенные для понимания общего смысла рассказа места. Так, например, в газетном тексте отсутствовали слова Растегина в конце VII главы, которые подводят итог его впечатлениям от поездки: «Здешние порядки у нас, по-московскому, разбоем называются. Где я – в лесу? Что я привезу в Москву? С чем приеду? Эх, господа помещики!»
В новом варианте рассказ приобрел большую композиционную слаженность и законченность, преодолена была эскизность изложения.
Газетный текст распадался всего на две главы Во втором варианте он разбит уже на ряд глав меньшего объема. Заключительная, девятая, глава (скандальное происшествие с Растегиным на железнодорожном полустанке) отсутствовала в первоначальном тексте.
В газетном тексте Растегин прерывает свое пребывание у Дыркина, уезжая, по совету Чувашова, на ночь в соседнюю усадьбу Семочки Окаемова играть в карты. Там, помимо некоторых уже знакомых лиц, встречает трех земских начальников и такого же, как он сам, буржуа – богатого губернского бакалейщика Петра Ивановича, (О последнем автор сообщает, что, побывав в Париже, он присвоил себе более «благородное» прозвище – Пьера Зуазо.) Шумный картеж и выпивка заканчиваются скандалом, разгоревшимся между тузом бакалейщиком и гостями из дворян.
Ссору эту писатель изображает так:
«…Зуазо так разошелся, что встал, с бокалом в руке, и, попросив молчания, начал говорить уже вслух, оттопыривая нижнюю губу.
– Господа, Россия давно встала на путь экономического движения. Экономика неразрывно связана со всей жизнью страны. Дворянин теперь может существовать лишь при условии, если превратится отчасти в негоцианта. Представители торговли и высшего класса подают друг другу руки…
– Зуазо, слышали двадцать раз, замолчи, я тебе такую руку подам, – сказал веселый земский начальник.
– Виноват, прошу свободы слова, – разгорячась, продолжал Зуазо, – вы, господа земские начальники, лишь тормозите эконо…
Но тут он приостановился, покраснел и воскликнул, бог знает, по какой связи идей своих:
– Я утверждаю и настаиваю, что земские начальники все до одного – свиньи.
Он сел. Среди стоящих у винного стола произошло замешательство. Потом от сбившейся кучки отделились Борода-Капустин и просто Капустин, подошли к Зуазо (Растегин пришипился в другом конце дивана) и проговорили ледяными голосами:
– Ах ты мерзавец! Извиняйся, иначе здесь, в комнате, будешь драться на револьверах со всеми тремя!
Зуазо вскочил, разводя руками, но все-таки, остановясь перед земскими начальниками, сидящими у противоположной стены на табуретках, принялся извиняться, путаясь в словах.
– Чего этот хам бормочет, не понимаю, – сказал один земский начальник.
– Не желаю принимать извинения, – закричал другой. А веселый воскликнул, топая каблуком:
– Э, нет, не прощу, пусть извиняется и ногой не дрыгает, зачем он ногой трясет, это меня раздражает.
– Господи, да она сама дрыгает! – воскликнул Зуазо.
– Тогда давай драться.
– Зачем, ведь я извинился.
– Ты драться отвиливаешь, значит ты не порядочный человек, тебя в общество допускать нельзя…»
Во второй половине рассказа существенно меняется А. Толстым общая планировка его – меняется в сторону более простого изложения событий в хронологической последовательности. В газетном тексте утро в день пребывания Растегина у Дыркина и денежная сделка их относительно Раисы давались после того эпизода, когда Долгов и Щепкин обнаруживают в лесу под дождем Растегина и Раису, вывалившуюся из экипажа в лужу. Равным образом в газетном тексте описание ночи, проведенной Растегиным и Раисой в доме Долгова, шло после эпизода возвращения Щепкина утром домой и после того момента, когда к нему приходят Долгов с Растегиным, прося найти шелковое платье для Раисы.
А. Толстым при первом переиздании рассказа осуществлена была весьма решительная переработка стиля, художественно-языковой ткани произведения.
Текст «Приключения Растегина» в VII томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве» совпадает во всех трех изданиях его – 1915, 1916 и 1918 годах.
В следующем переиздании «Приключений Растегина», в сборнике автора «Китайские тени» (изд-во «Огоньки», Берлин. 1922), писателем была проведена правка стилистического характера во всех главах.
Незначительная правка стиля была проведена при включении рассказа во II том Собрания сочинений изд-ва «Недра», 1930, и в III том Собрания сочинений ГИЗ, 1929.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с изданием 1930 года.
Большие неприятности[6]
Впервые напечатана в сборнике «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», № 3, 1914. Перепечатано в сборнике «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», 1915.
Повесть «Большие неприятности» является частью произведения более обширного, замысел которого намечался, но не был осуществлен писателем полностью. Это подтверждается тем, что текст повести «Большие неприятности» в сборнике «Слово» сопровождается следующим примечанием автора:
«В этой повести описано одно событие из жизни Николая Николаевича Стабесова – происшедший с ним перелом, который закончился встречей и влюбленностью в Наташу. Дальнейшее: их жизнь в Москве, среди суеты, приключений, соблазнов и превратностей, как уцелело и во что превратилось их чувство – будет описано в следующей повести: «Мышиная беготня».
В архиве А. Н. Толстого в Институте мировой литературы им. А. М. Горького имеется рукопись, представляющая неопубликованное и незаконченное продолжение «Больших неприятностей» (см. папку № 101/67). Проза без названия. Машинопись с авторской правкой. Начинается словами: «В сумерки по травянистому откосу…»
В шести главах этой рукописи, имеющей еще эскизный характер, рассказывается о возвращении Н. Н. Стабесова в город, о попытке самоубийства горничной его Стеши, бросившейся в Москву-реку, и спасении ее чудаковатым и странным «благотворителем» Заворыкиным. Образ Стеши, бегло обрисованный в первой главе «Больших неприятностей», ее роль в происшедших событиях и в жизни героя здесь выступают яснее. Она любит Стабесова и, узнав об его предстоящей женитьбе на Наташе, пытается покончить с собой.
В последней, написанной наиболее бегло, главе рукописи изображается жизнь невесты Стабесова Наташи. Она остается после отъезда жениха в имении тетки Варвары Ивановны Томилиной, окруженная мелочной опекой и заботами ее. Этот последний эпизод был обработан писателем и опубликован в 1915 году в виде самостоятельного рассказа «Невеста» («Наташа»). См. настоящий том. Повесть печатается по тексту исправленного автором экземпляра сборника «Обыкновенный человек» (хранится у Л. И. Толстой).
Эта последняя переработка автором текста повести «Большие неприятности» впервые воспроизведена в настоящем издании. Она доведена А. Н. Толстым лишь до конца первой главы. Изменения коснулись в основном характеристики Н. Н. Стабесова, его духовное перерождение под влиянием любви к Наташе более мотивировано.
Первые страницы повести подверглись большой стилистической правке. В дальнейшем Толстой только перечеркивал карандашом отдельные места, по-видимому неудовлетворявшие его и намечавшиеся к переделке или сокращению. Среди них – объяснение Георгия Петровича Сомова с Наташей и ее раздумья об этом.
Редактура текста произведения не доведена до конца, по всей вероятности, в связи с решением А. Н. Толстого прекратить работу над продолжением повести.
Наташа
Впервые напечатан в газете «Киевская мысль», 1914, № 355, 25 декабря.
Рассказ является отрывком из повести, работу над которой писатель не довел до конца (см. комментарии к повести «Большие неприятности»).
Год спустя после первой публикации, также в рождественском номере, рассказ был напечатан в газете «Русские ведомости» (1915, № 296, 25 декабря).
Под заглавием «Невеста» с небольшими стилистическими исправлениями вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1916, 2-е изд., 1918. Вторично текст был переработан при, публикации под первоначальным заглавием, которое и осталось в дальнейшем в сборнике А. Толстого «Московские ночи». «Рассказы», изд-во «Огонек», М. 1926.
В новой редакции, ставшей окончательной, рассказ вошел во II том Собрания сочинений ГИЗ, 1929, и идентичное издание изд-ва «Недра», 1929.
Писатель, очевидно, правил для этих изданий текст 1916 года, так как в ряде случаев не учтены исправления, сделанные в 1926 году для сборника «Московские ночи».
Рассказ печатается по тексту Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Без крыльев
Впервые под названием «Маша» напечатано в журнале «Заветы», 1914, № 1 (январь). Под этим же заглавием перепечатано в V томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1914, 2-е изд., 1916, 3-е изд., 1917. В переработанном виде под заглавием «Без крыльев (из прошлого)» рассказ напечатан в журнале «Звезда», № 5, 1927. Входил во все последующие собрания сочинений автора.
Первая перепечатка рассказа в V томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве» сопровождалась небольшой, преимущественно стилистической правкой текста. В содержание внесено лишь одно изменение: после выстрела в мужа Маша приходит к писателю Семену Семеновичу и падает без чувств у него в прихожей (см. два заключительных абзаца на стр. 239 указанного издания).
Значительной переработке подвергся рассказ при напечатании его в журнале «Звезда». В особом примечании к этой публикации автор указывал, что написанный им в 1914 году перед самой войной рассказ этот «отражал городские настроения перед эпохой великих событий» и оставался «в сыром виде» до сих пор, когда он «окончательно привел его в порядок».
Не меняя основной сюжетной схемы и расстановки действующих лиц, А. Толстой ввел в рассказ ряд новых эпизодов. Более четкими стали психологические характеристики героев, углублена трагедия Маши подчеркиванием ее беспомощности и одиночества в окружающей среде (см., например, вновь введенные мысли ее о невозможности вернуться к родным в Сызрань). Появились резко сатирические черты в изображении тех лиц, с которыми героине пришлось столкнуться, когда она ушла от мужа. Критика буржуазной морали, ложного нездорового взгляда на положение женщины в старом обществе зазвучала теперь в рассказе более настойчиво и резко.
Журналист Иван Петрович (которому дана в новом варианте фамилия Бабушкин) принимает участие в семейном конфликте Маши, руководимый теперь преимущественно профессиональным любопытством газетного хроникера. Муж Маши – Притыкин, в первом варианте инженер, превращен в присяжного поверенного в сделан еще более болтливым, истеричным и отталкивающим.
Мечтательный, добродушно-чудаковатый в раннем варианте писатель Семен Семенович Хомутов теперь превращен в поэта-философа С. С. Кашина, мистика и декадента. В текст рассказа введен отрывок драмы, которую он пишет (о Кунигунде и бароне Розенкрейце), отрывок, являющийся пародией на упадочную символистскую поэзию. Комическое снижение этого персонажа особенно ясно выступает в разговоре Кашина с Машей, после ночи, которую она провела в его квартире. В вариантах 1914 и 1916 годов отсутствовал эпизод посещения его оскорбленным Притыкиным. В тексте 1927 года эта новая сценка еще больше усиливает сатирическую обрисовку обоих персонажей.
Усилены А. Толстым отталкивающие черты и в обрисовке баронессы-сводницы, в «благородный» дом которой попадает Маша, а также и «гостя», с которым Маша едет кататься на рысаке.
Рассказ подвергся еще одной редакции – при переиздании его в VIII томе Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1930, но на этот раз правка носила характер незначительных исправлений стиля.
Печатается по тексту III тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, не отличающемуся от редакции 1930 года.
Четыре века
Впервые напечатан в литературно-художественном сборнике «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», 1915, кн. 4. Авторская дата – «Июнь 1914 г. Коктебель».
С небольшими исправлениями стилистического характера вошел в сборник А. Толстого «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», М. 1915.
Более значительную стилистическую правку автор провел, включая рассказ в I том Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л, 1929, и I том Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1929.
Печатается по тексту I тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, совпадающему с редакцией 1929 года.
Ночные видения
Впервые напечатан в газете, вырезка из которой хранится в архиве писателя в Институте мировой литературы им. А. М. Горького. Название газеты и дату публикации установить не удалось. При жизни автора не перепечатывался.
Время написания рассказа можно отнести к 1914 году, когда в творчестве А. Толстого начало появляться критическое отношение к декадентскому искусству, нашедшее свое отражение в рассказе. Наиболее полное раскрытие эта тема получила в романе «Егор Абозов» (см. наст, том) и в первой части трилогии «Хождение по мукам», в эпизодах, характеризующих скандальные выступления футуристов в предвоенные годы в Петербурге (см. в главе 5-й романа «Сестры» характеристику находившейся в квартире Телегина «Центральной станции по борьбе с бытом» и в главе 7-й – изображение футуристического «маскарада» на улицах столицы).
Печатается по тексту газетной вырезки, архив А. Н. Толстого, № 395.
Обыкновенный человек
Впервые напечатан с подзаголовком «Рассказ» в газете «Русские ведомости», 1914, № 297, 25 декабря, где А. Н. Толстой, в то время военный корреспондент этой газеты, обычно помещал свои фронтовые очерки и рассказы.
Рассказ написан по впечатлениям от поездок на Юго-Западный фронт в 1914 году.
Со многими, но небольшими, стилистическими исправлениями вошел в сборник А. Толстого, объединенный общим заглавием «Обыкновенный человек», изд-во «Наши дни», М. 1915; напечатан в сборнике «Дни войны», кн-во «Универсальная библиотека», 3-е изд., 1917. С последующей правкой вошел в том VII Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд, 1918. Редактура, проведенная автором в обоих случаях, чисто стилистическая, часто идущая по линии сокращения текста.
В последующие прижизненные собрания сочинений рассказ не включался.
Печатается по тексту VII тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 2-е изд, 1916.
В гавани
Впервые напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 26, 1 февраля В новой редакции вошел в VII том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1915, 2-е изд., 1916, 3-е изд, 1918.
Кроме сокращения отдельных слов и фраз в первой части рассказа, автор внес значительные изменения в эпизод прихода Доди и Ноди к Вакху Ивановичу и его размышления перед встречей со знаменитым поэтом. Сцена чтения Вакхом Ивановичем своих стихов заканчивалась спором и его плачем. Финал рассказа написан заново. По первой публикации Воронов, вернувшись в номер, засыпал. «Проснулся он около полуночи от некоторого беспокойства, как будто не все еще было сделано. Он оглянулся; под лампой лежала клеенчатая тетрадь. Он развернул и прочитал первые строки, затем из середины, затем конец. Это была не то повесть, не то дневник, помеченный лет двадцать назад. Были описаны в ней мелочи какой-то простой жизни, какой-то пикник, прогулки в горы, любовь, встреча с какой-то Машенькой, больной из Петербурга, – все, что бывает в жизни каждого и всегда будет. И еще острее, чем давече утром, поэт чувствовал, как мила, и проста, и дорога ему вся эта жизнь, и даже толстый, заплакавший в кофейне мужчина стал понятен.
– Нужно бы найти этого чудака, договориться до чего-нибудь. Кажется, я еще никому не сделал так больно, как давеча этому в кофейне. Ему бы тоже в гавань, потеплей да попроще.
Он стал думать о гавани, о море, синем, как небо, о большом пароходе, приплывшем к этой земле. И внезапно понял, что нужно сейчас же разыскать Вакха Ивановича, сказать ему одно слово. Поэт быстро оделся и вышел. Едва светало, и уже пахло полынью с гор. На набережной, свесив к воде ноги, сидел Вакх Иванович; спина его была ужасно сутулая. Поэт подошел к нему сзади, присел и обнял за плечи».
В последующие прижизненные издания рассказ не включался.
Печатается по тексту VII тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916.
На Кавказе
Впервые эта серия очерков под названием «Письма с пути», с порядковым номером каждого письма от XVII по XXIV, напечатана в газете «Русские ведомости», 1915, №№ 37, 44, 45, 47, 50, 52, 57, 61 за 15, 24, 25, 27 февраля и 3, 5, И, 15 марта.
Очерки продолжают опубликованные под тем же заглавием корреспонденции А. Толстого с Юго-Западного фронта – письма I–XVI, объединенные впоследствии в циклы «По Волыни» и «По Галиции».
На Кавказском фронте А. Толстой был в феврале 1915 года. В архиве писателя сохранилась записная книжка с заметками, сделанными во время этой поездки (Архив, № 166/4). Эти заметки дают возможность определить почти все пункты, где был писатель, и расшифровать некоторые фамилии, вошедшие в очерки лишь заглавной буквой. Так генерал Л. из III очерка – Ляхов. Поездка из Батума на приморские позиции в Манриалосе описана в VI очерке.
В VI том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 2-е изд., дополненное, – 1916, А. Толстой включил очерки под общим заглавием «На Кавказе». От публикации в газете они отличаются значительными сокращениями. Из первого очерка исключено описание пути от Ростова до Минеральных Вод. Полностью снят автором очерк (письмо XVIII), в котором рассказывалось о Тифлисе и кавказском отделе Всероссийского земского союза – помещичьей организации, помогавшей в период империалистической войны царскому правительству организовать тылы армий.
Основные разделы, исключенные писателем, вошли в приложения и комментарии III тома Полного собрания сочинений А. Н. Толстого, Гослитиздат, М. 1949.
Цикл очерков «На Кавказе» печатается по тексту VI тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916.
На горе
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 67, 22 марта. Рассказ написан по впечатлениям от пребывания на Кавказском фронте в феврале 1915 года (см. комментарий к очеркам «На Кавказе»).
В VII том Сочинений «Книгоиздательства в Москве», 1915, рассказ вошел с исправлениями. Кроме стилистической правки, писатель снял указания на то, что автор писем – Рябушкин – окончил Гейдельбергский университет. Изменено рассуждение Рябушкина о войне во втором письме. По тексту газетной публикации он писал: «Думаю, когда-нибудь найдут иной способ войны, более совершенный: важно сломить вражескую армию, подмять под себя, наступить пяткой. Кровопролитие еще не решает ничего…» Сняв при первом переиздании подчеркнутые слова, а в дальнейшем заменив слово «войны» на «разрешать трудные вопросы», автор придал этой фразе совершенно иной смысл.
Вторичная правка стиля сделана А. Толстым при включении рассказа во II том Собрания сочинений («Лихие годы») изд-ва 3. И. Гржебина, Берлин, 1923.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений («Лихие годы») изд-ва 3. И. Гржебина.
Шарлота
Впервые с подзаголовком «Рассказ», с датировкой «Апрель 1915 г.» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 106, 10 мая.
С многочисленными мелкими стилистическими исправлениями – заменой и сокращением отдельных слов – рассказ вошел в VII том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», по второму изданию (1916) которого и воспроизводится текст.
В последующие издания при жизни автора рассказ не включался.
Буря
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, №№ 136, 142, 148 за 14, 21 и 28 июня. Авторская дата – «10 июня 1915 г. Иваньково». Деревня Иваньково – дачное место под Москвой в районе Тушино.
Со значительными исправлениями рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1916, 2-е изд., 1918. Кроме многочисленных мелких поправок, автор снял абзац, дополняющий картину паники при появлении немецкого крейсера, некоторые рассуждения Василия Васильевича о войне и сон Елены, предвещающий ранение мужа. Более развернуто дана характеристика немца-перебежчика, вставлена фраза в III разделе (от слов «Острое горе, заслонившее было весь свет…» до слов «Елена встряхивала головой и возвращалась в палатку к терпеливым мужикам, разметавшимся в бреду»), подготавливающая благополучный финал рассказа. Значительно переделана сцена ранения Василия Васильевича и почти заново, но без изменения смысла, написана концовка.
В последующие прижизненные издания автора рассказ не включался.
Печатается по тексту IX тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1918.
Для чего идет снег
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 221, 27 сентября.
По авторскому признанию, рассказ носит автобиографический характер. В день публикации «Для чего идет снег» А. Толстой писал своей тетке – М. Л. Тургеневой – о своих отношениях с Н. В. Крандиевской, ставшей его женой в конце 1914 года: «…прочти в сегодняшнем № «Русских ведомостей» за 27 сент[ября] мой рассказ о начале нашей любви, и ты поймешь – какой силой мы связаны».
Со значительной стилистической правкой рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916, 2-е изд., 1918. С дальнейшей правкой, заключающейся в замене отдельных слов и небольших, но многочисленных сокращениях вошел в I том Собрания сочинений ГИЗ, 1929, и идентичное издание изд-ва «Недра», 1929, т. 1.
Включая рассказ во II том Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, автор провел еще некоторые исправления стиля.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935.
Под водой
Впервые под названием «Спасенный», с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, №№ 263, 268, 274 за 15, 21 и 29 ноября.
Под названием «Под водой» со значительными стилистическими исправлениями рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916, 2-е изд., 1918. Изданный отдельной брошюрой в серии «Дешевая библиотека», «Книгоиздательство писателей в Москве», 1918, рассказ назывался «На подводной лодке».
Текст рассказа последовательно правился автором при публикации в сборнике «Наваждение. Рассказы», Париж, изд. «Русская земля», 1921, и в IV томе Собрания сочинений ГИЗ, 1929 (идентичное издание изд-ва «Недра»).
Исправления, внесенные в 1929 году, – главным образом сокращения, – наиболее значительные из всех правок.
Печатается по тексту сборника А. Толстого «Повести и рассказы (1910–1943)», «Советский писатель», М. 1944, последнему изданию, подготовленному к печати самим автором.
Утоли моя печали
Впервые под названием «Рожь», с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1915, № 280. 6 декабря.
С небольшими стилистическими исправлениями рассказ вошел в IX том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1-е изд., 1916, 2-е изд., 1918. Под заглавием «Утоли моя печали» в новой авторской редакции рассказ вошел во II том Собрания сочинений, изд-во И. П. Ладыжникова, и с последующими исправлениями в Собрание сочинений ГИЗ, 1929, т. I, и в т. I идентичного издания изд-ва «Недра», 1929. Кроме небольших, но многочисленных исправлений, в этом варианте снята фраза: «Или на табачную лавочку в приморском городке, где умирают без боли», – бывшая ранее финальной.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, отличающемуся от текста 1929 года незначительной стилистической правкой.
Любовь
Впервые под названием «Искры» напечатан в книге 6-й литературно-художественного сборника «Слово», «Книгоиздательство писателей в Москве», вышедшем двумя изданиями – в 1916 и 1917 годах.
Рассказ многократно переиздавался, подвергаясь серьезной правке. Включая его в XI том Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916, автор произвел большие изменения в стиле.
Со значительной правкой текста, под заглавием «Любовь», рассказ вошел в сборник А. Н. Толстого «Китайские тени», изд-во «Огоньки», Берлин, 1922. Помимо мелких исправлений, несколько первых страниц и целые абзацы были написаны почти заново, хотя ни фабула, ни характеристика персонажей не меняются. При этой редактуре автор провел значительное сокращение текста, преследующее цель более динамического развития сюжета. Изменено несколько имен действующих лиц. Так, например, жена Егора Ивановича вначале носила имя Любовь Никитичны. В данном случае, очевидно, писатель не хотел, чтобы новое заглавие произведения ассоциировалось с именем этого персонажа.
Последующие стилистические исправления и сокращения текста писатель проводил, включая рассказ в сборник «Рассказы», изд-во «Огонек», М. 1926, и затем в I том Собрания сочинений ГИЗ, М – Л. 1929.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва.«Художественная литература», Л. 1935, отличающемуся от редакции 1929 года небольшими стилистическими изменениями.
Прекрасная дама
Впервые с подзаголовком «Рассказ» напечатан в газете «Русские ведомости», 1916, №№ 147, 149, 153 за 26, 29 июня и 3 июля. Авторская дата – «Антоновка, июнь 1916 г.». Деревня Антоновка, где писатель провел лето 1916 года, расположена на Оке, недалеко от города Тарусы.
Для общего фона, на котором развивается сюжет рассказа, А. Толстой использовал свои дорожные впечатления от поездки в Англию весной 1916 года.
Рассказ «Прекрасная дама» неоднократно переиздавался и трижды перерабатывался автором. Первые стилистические исправления и небольшие сокращения были сделаны для IX тома Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1916. Во II том Собрания сочинений («Лихие годы»), изд-во 3. И. Гржебина, Берлин – Иб. – М. 1923, рассказ вошел с дальнейшими более обширными сокращениями и многочисленными исправлениями отдельных слов.
Наиболее значительные изменения текста – главным образом сокращения – сделаны для IV тома Сочинений ГИЗ, М. – Л. 1928, и идентичного издания изд-ва «Недра», М. 1929.
Здесь полностью снята, лишь сокращенная второй редакцией, характеристика главного героя. В газетной публикации рассказ начинался так: «Пакет был вложен в парусиновый мешок, запечатан и в военном министерстве вручен капитану Никите Алексеевичу Абозову, на следующий день выехавшему с Финляндского вокзала в Париж, через Торнео. Офицер для передачи пакета, содержащего важные документы, был выбран надежный. Никита Алексеевич служил в драгунском полку; в боях на Бзуре отличился, как рассудительный и отважный офицер; под Двинском с небольшим количеством солдат задержал наступление неприятеля, спас этим штандарт и полкового командира, причем во время перестрелки был ранен в голову и грудь и на время окончательного излечения приписан к военному министерству. Он был холост и последние годы чрезвычайно воздержан; начальство его ценило, солдаты эскадрона пережили истинное горе, когда Абозов несколько дней боролся со смертью, не приходя в сознание; товарищи по полку называли его «Машенькой» за красивое, бритое, нежное лицо и знали, что он никогда не обижается на прозвище, потому что умен и отважен духом.
Передача пакета и посылка Абозова произошли в тайне. Никита Алексеевич знал, что пропажа документов не только стоила бы ему жизни, но, – еще хуже, – бедственно отразилась бы на военных операциях. Сначала пакет лежал в чемодане…»
При последующих изданиях текст почти не менялся.
Печатается по тексту сборника «Повести и рассказы (1910–1943)», «Советский писатель», М. 1944.
Маша
Впервые под названием «В июле», с подзаголовком «Впечатления» напечатан в газете «Русские ведомости», 1916, № 210, 11 сентября.
Под заглавием «На усадьбе» рассказ опубликован в белоэмигрантской парижской газете «Последние новости», 1920, № 31, 2 июня, и вошел в сборник А. Толстого «Наваждение», Париж, изд. «Русская земля», 1921. По сравнению с первой публикацией текст рассказа отличается рядом стилистических исправлений и сокращений. Изменено также имя героини, которая вначале называлась Дашей Осоргиной; сняты некоторые имена второстепенных персонажей: в первой публикации один из пленных венгров носил имя Якова, баба-почтальон – Акулины. Снято описание, которым начинался рассказ: «За воротами усадьбы зеленое поле сбегало вниз до ручья, поросшего осокой; в омутах его, говорят, водились щуки. По ту сторону ручья подымался бугор, покрытый узкими полосами гречихи, белой и желтой, зацветающего льна, овса и картошки. На бугре стояла деревня Таракановка, в двенадцать дворов под старыми липами. Позади него и по сторонам все волнистое поле покрывала рожь вплоть до березовых лесов, обступивших со всех сторон бугры, глинистые овраги, деревню и усадьбу, тоже Таракановку».
Под заглавием «Маша», с менее значительными исправлениями рассказ напечатан в IV томе Сочинений ГИЗ, М. – Л. 1928, и идентичном издании изд-ва «Недра», М. 1929.
Печатается по тексту II тома Собрания сочинений Гос. изд-ва «Художественная литература», Л. 1935, отличающемуся от издания 1929 года незначительной стилистической правкой.
Романы
Хромой барин
Роман
Впервые напечатано в «Сборнике первом издательского товарищества писателей», Петербург, 1912.
Авторская дата – «26 января 1912 года».
Многократно переиздавался: включался в собрания сочи «нений и выходил отдельными изданиями.
Роман «Хромой барин» завершает цикл произведений писателя, посвященных изображению жизни разоряющегося дворянства.
А. Н. Толстой писал по этому поводу: «Чудаками» и «Хромым барином» оканчивается мой первый период повествовательного искусства, связанный с той средой, которая окружала меня в юности. Я исчерпал тему воспоминаний и подошел к современности…» (см. «Краткая автобиография А. Толстого», I том наст. собр. соч.).
Роман «Хромой барин» несколько раз редактировался А. Толстым при его переизданиях.
Значительную переработку произведения, коснувшуюся содержания романа и характеристики главного героя, осуществил писатель при первом переиздании «Хромого барина» – в V томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1914.
В первопечатном варианте романа (1912) намечалась своеобразная «политическая» линия развития дальнейшей судьбы князя А. П. Краснопольского.
После возвращения к Кате и примирения с ней князь Краснопольский лишь некоторое время остается в усадьбе и затем уходит странствовать вновь. Обстановкой нарастающей в стране политической борьбы, событиями кануна 1905 года он оказывается вовлеченным в революционное движение.
Начиная с III подглавки «Главы последней» А. Толстой давал в первой публикации романа несколько наводящих и подготовляющих к этому эпизодов.
В первопечатном тексте рассказывается, что к весне, когда Катя стала поправляться после перенесенной ею болезни, «Александр Вадимыч привез ей из города лектрису – некрасивую, тихую и строгую девушку Варю Котову». Сначала Катенька боялась ученой девицы. Потом они подружились. Варя рассказывала Кате «о партиях и коммунистах, о том, как арестовали ее, сослали в Сибирь, о жизни в тайге под Колымском, о покушениях, несбывшихся надеждах, о необыкновенных людях. И Катенькина, освобожденная теперь, душа стала наполняться новыми мечтами». Наконец она объявила Варе Котовой, «что уйдет из дома и сделается революционеркой».
Дальше в той же главе рассказывалось, как однажды «внезапно, и к большому смущению Александра Вадимыча, приехал становой с двумя урядниками, много извинялся и, посадив Варю в тележку рядом с собой, увез в город…» Оказалось, что «Варя была сильно замешана в только что раскрытой политической организации и арестована…»
О Варе вспоминает Катенька, когда взволнованная появлением князя и полученным от него письмом не знает, что ей предпринять: «Отсюда я уеду, нельзя так жить, я должна совершить подвиг, пусть мои силы пойдут на полезное. Я сильная и кому-нибудь да нужна. Вот Варя пожертвовала собой» (стр. 287).
Вслед за подглавкой VI следовал эпилог следующего содержания: «Князь и княгиня Краснопольские жили в Москве тихо, почти никого не видя. Князь постарел за это время, а Катенька очень хотела иметь дочку, но не могла забеременеть. Настал страшный, всем памятный год. Катенька возобновила переписку с Варей Котовой, бежавшей в Швейцарию. Князь говорил речи, много читал, виделся с какими-то людьми, приходившими тайком, потом, однажды, уехал верхом за реку и больше не возвращался. Внезапно умер от удара Волков, раздраженный поджогами. Катенька осталась одна. До нее иногда доходили слухи о князе, которого видели то на Афоне, то будто бы в Н…, на баррикадах. Потом она прочла его имя в списке казненных… Тогда Катенька продала именье и переехала в Петербург, чтобы принять участие в том, новом для нее деле, веря в которое погиб князь».
Этот конец – уход героя – дворянина, помещика, князя – в революцию, его гибель, которой придан был характер особой жертвенности, лишь намечен автором. Нужно полагать, что писатель вынужден был снять такой эпилог именно потому, что все оказалось мало мотивированным и плохо вязалось с образом Краснопольского, каким он обрисовывался содержанием всего романа в целом.
Тема, затронутая в эпилоге, получила свое развитие в пьесе «День Ряполовского», первой крупной пьесе автора, написанной в 1912 году и оставшейся неопубликованной. В качестве главного действующего лица здесь выступает сын разорившегося помещика, дворянин, мечтатель Ряполовский. Он считает себя обязанным вернуть «вековой долг» мужику, ведет агитацию в деревнях среди крестьян, призывает их к бунту, но гибнет, не понятый окружающими.[7]
В первопечатном тексте «Хромого барина» должны быть отмечены еще некоторые особенности содержания и планировки глав, которые А. Толстой в издании 1914 года изменил.
Глава «Судьба» начиналась прямо с описания свадьбы князя.
В подглавке II «Главы последней» давалось подробное описание катастрофы на льду, во время которой погиб доктор Заботкин. Обо всем этом происшествии рассказывала своему отцу Катенька. В издании 1914 года рассказ об этом эпизоде перенесен автором в подглавку I главы «Возврат» и вложен в уста другого лица – заезжего купчика с Волги, который сообщает о происшествии князю в Москве. Это перенесение, а также устранение места о Варе Котовой привело к сокращению числа подглавок в «Главе последней» (их теперь стало не 7, а 6).
В издании 1914 года изменены также эпизоды заграничного путешествия Кати и Алексея Петровича. В первопечатном тексте встреча князя с Мордвинской в Венеции дается не как галлюцинация, а как подлинная реальность: они друг друга узнают:
«И вдруг на венецианском большом канале встретил в плывущей мимо гондоле Анну Мордвинскую… Она узнала князя и в лорнет пристально поглядела на Катеньку; потом ее гондола завернула в кривой переулок под горбатый мост, по которому шли две женщины в черных шалях; Алексей Петрович засмеялся и сказал жене: «Я ужасно люблю Венецию. Ты видела эту даму с лорнеткой; правда – настоящая венецианка?»
Затем следовал подробный рассказ о том, как князь ищет Мордвинскую, встречается и разговаривает с ней в Ницце, после чего происходит их свидание в Париже:
«Алексей Петрович надвинул шляпу (чтобы не было видно глаз), сунул большие пальцы в карманы жилета и голосом наглым и дерзким потребовал одной ночи…
«Пошли вон, иначе я позову полицию», – сказала Мордвинская. – У вас есть любовник? Ведь да, ну сознайтесь, ради… – я его знаю? – проговорил князь. «Может быть, и есть любовник, – ответила Мордвинская, – а вам какое дело». Князь подышал, как запаленный; Мордвинская ушла, а он продолжал стоять».
Во втором варианте этому эпизоду соответствует только краткое упоминание, что в Париже князь ее «видел два раза издали» и что Мордвинскую сопровождал незнакомец (стр. 133).
Снят во втором издании и следующий дальше эпизод – поездка князя с Катей в Фонтенебло (после отъезда Мордвинской в Россию), где происходит объяснение его с Катей и где он дает обещание ей, что «метался вот так в последний раз».
Писатель стремился при переработке своего романа преодолеть схематичность в обрисовке взаимоотношений Кати и князя и их сложных переживаний путем вставки новых эпизодов и изменения диалогов, вносивших большую углубленность, психологическую насыщенность и драматизм. В этом направлении, например, переработаны заключительные страницы в главе «Водоворот», где подробнее приводятся думы Кати о князе, и первая подглавка главы «Возврат», где с большей психологической глубиной обрисовано состояние Алексея Петровича после кутежа и исповедь его в гостинице перед уходом от Кати. В самом начале этой подглавки (начиная от слов «Перед свадьбой, объясняясь в саду…») рассуждения князя о его отношениях к Кате и Саше, как к своим «жертвам», написаны Толстым для издания 1914 года. В этом же издании более подробно описано посещение Катей доктора Заботкина и более развернуто дан диалог их дорогой в возке, чем достигается большая полнота психологического рисунка характеров героев.
Раскрывая Григорию Ивановичу свои думы о покинувшем ее муже, Катя в первопечатном тексте рассказывала: «Я была очень строга к себе вначале, а когда выпал снег, не удержалась, да и к чему. Так всю и обожгло. Я ходила, словно дикая кошка, по пустым комнатам и звала по имени его. Хожу, остановлюсь и позову». В издании 1914 года соответствующее место дано сдержаннее: «Я была очень строга к себе вначале, а когда выпал снег… не могу я, не могу… не знаю, что делается».
Текст I подглавки главы «Катя» (в издании 1912 года) заканчивается словами князя о Кате: «Поймет, – сказал Алексей Петрович, – так нужно. Но не надо было столько врать. Ах, теперь легко. Пожалуй, ведь я хороший, но только двойной» (стр. 192). Эта откровенная самохарактеристика была при переработке снята.
Следующая редакция романа относится к 1919 году, к периоду, когда, будучи за границей, А. Толстой заново перерабатывал ряд своих произведений дооктябрьского периода. В этой новой редакции роман вышел в 1923 году в изд-ве 3. И. Гржебина. (Автор указывает в конце этого текста дату написания и дату переработки романа: 1914–1919.)
Общая композиция и сюжет романа не подверглись изменениям. Планировка по главам осталась тою же. Переработка выразилась главным образом в следующем: переживания героев, их внутренние состояния, разного рода психологические моменты даны были теперь более коротко, с гораздо большей четкостью и выразительностью, некоторые описательные места были сокращены; самая языковая ткань – построение фраз, лексика, а также такие средства изобразительности, как метафоры, сравнения, эпитеты, подверглись некоторой переработке в направлении большей четкости, лаконизма и реалистичности.
Из всего произведения в наибольшей степени изменены были главы: «Лунный свет», «Судьба», «Возврат» (первая под-главка) и «Глава последняя».
Существенно были переработаны следующие места романа: 1) Характеристика князя, его образа жизни в Петербурге, знакомство его с Мордвинской – подглавка II главы «Ядовитые воспоминания». 2) Описание душевного перерождения Григория Ивановича, его намерения «служить» Саше – подглавка III главы «Судьба». 3) Возвращение князя в Милое после скитаний; заключительный момент встречи их на дороге – подглавки IV–VI «Главы последней». 4) Объяснение Григория Ивановича и Кати дорогой в возке, когда он говорит ей о своих чувствах – подглавка IX главы «Судьба».
Эпизод неожиданного посещения Катенькой доктора и Саши сделан писателем теперь более сжатым и драматичным.
В тексте романа 1914 года было, например, такое место: «Саша медленно, чтобы не обидеть, отвернулась и ушла за перегородку. Катенька тряхнула головой. Григорий Иванович опять покашлял. «А что же чай-то, – сказал он, перелистывая книгу, – готов самовар?» – и быстро подумал: «Ужасно».
– Готов, – ответила Саша за перегородкой, дуя в самовар. Катенька, став рядом с Григорием Ивановичем, спросила:
– Что вы читаете?
– Вот это – «Освобождение».
– Какой вы злой, я писала вам два раза, просила приехать, я была очень нездорова. Почему вы не приехали?
Саша внесла в это время самовар; Катенька быстро взглянула на нее и сказала громче:
– А когда-то вы немножко ухаживали за мной, помните, когда остриглись так смешно? (Она засмеялась.) А теперь даже прошу, а вы не едете…
Григорий Иванович и в этот раз промолчал» (стр. 121).
В издании Гржебина (1923) это же место, будучи сокращено в своей диалогической части, передает сильнее внутреннюю взволнованность и тревогу: «Он проговорил грубым голосом:
– Что же самовар, наконец, будет?
Саша медленно повернулась и ушла за перегородку. Было слышно, как она дула в него, гремела трубой. Запахло угарцем. Катенька перелистывала журнал, затем бросила книгу на стол, облокотилась и сказала:
– Я писала вам два раза, просила приехать, – была нездорова. Почему вы не приехали?
– Да, я не мог, – ответил Григорий Иванович.
Саша внесла самовар и вытирала посуду, не поднимая головы, спокойная и сосредоточенная» (стр. 137).
Среди сокращений, которые производились А. Толстым при переработке текста 1914 года, должны быть отмечены сокращения, которыми писатель устранял из своего текста эпизоды второстепенного значения.
В тексте романа издания Гржебина отсутствует, например, эпизод, характеризовавший старого барина – чудака Вадима Волкова, деда Катеньки, пытавшегося по-своему, по-дворянски, разрешить аграрную проблему. Учившийся в пансионе, любивший «почитывать и пописывать», он – как рассказывал о нем сначала писатель – «даже собирался издать брошюру об «овражном хозяйстве», где доказывал, что крестьяне могут вдвое увеличить площадь земли, не отрезая ее у помещиков: для этого стоит только прорыть землю оврагами с севера на юг и насыпать некрутые балки уступами, равно как и овраги, получится от этого множество плоскостей, одна над другой, и площадь сравнительно с гладкой степью увеличится вдвое».
Характерным примером сокращения одного из описательных мест романа, сокращения, одновременно сопровождаемого стилистической правкой, может служить место в главе «Лунный свет». В издании 1914 года подглавка III начиналась так:
«Всегда вокруг месяца очерчен в небе радужный круг, иногда его видно, а иногда не видно, когда луна слишком ясна, будто теплая.
Говорят, что по кругу этому ходят сны и рассказывают сказки. Есть сказки веселые и страшные, человеческие и звериные.
Не мудрено, что так говорят про луну, когда стоит она над сумеречной, подернутой росой землей, тогда даже спящим беспокойно во сне… Смеются спящие, откинув одеяло, или вскрикивают и перебирают пальцами; и кажется – конца не будет лунному свету, забирается он сквозь щели, через закрытые веки, в норы зверей и в гнезда, пробирается сквозь воду на дно пруда, где ходят рыбы» (стр. 12).
В тексте романа издания Гржебина зачин этой подглавки иной:
«Сияет в темно-темно-синем небе лунный свет, и кажется – конца не будет ему, забирается сквозь щели, сквозь закрытые веки, в спальни, в клети, в норы зверей, на дно пруда, откуда выплывают очарованные рыбы и касаются круглым ртом поверхности вод» (стр. 14).
Описание уже освобождено от налета стилизованной сказочности, которая характерна была для раннего творчества А. Толстого.
В первопечатной редакции в начале романа стоял еще второй эпиграф – строчки поэта-символиста Вячеслава Иванова:
Сатана свои крылья раскрыл,
Сатана, Над тобой, о родная страна.
Этими стихами, а также некоторой акцентировкой мрачного, безысходного состояния обнищавшей русской деревни (в мыслях о ней доктора Заботкина) А. Толстой стремился наметить исторический фон, гнетущую обстановку политической реакции в стране.
В издании 1914 года автор снял эпиграф, но усилил этот мотив в тексте издания Гржебина (1923) в главе «Лунный свет» в характеристике того разочарования, которое пережил доктор Заботкин, соприкоснувшись с ужасами деревенской действительности. Писатель значительно расширил свой более ранний текст. В издании 1914 года было:
«Таскаясь в распутицу по разбухшей, навозной дороге, между черных уже пашен и грязного снега в оврагах; или продуваемый ледяным ветром в январскую ночь, когда луна стоит над снегами; заглядывая в темные избы, где кричат шелудивые ребятишки; угорая в черных банях, под горой, от воплей роженицы и едкого пара; обманутый много раз мужиками, которые с неудовольствием видели, как мечется барин зря, – узнал Григорий Иванович, почувствовал, ощупал, что есть деревня, и одолела его злая тоска.
С нее и полез Григорий Иванович на полати, сказав: «Никакой идеи нет, все ерунда, а жить незачем» (стр. 11).
В тексте гржебинского издания выделяем курсивом вновь введенное.
«Таскаясь в распутицу по разбухшей, навозной дороге или насквозь продуваемой ледяным ветром в январскую ночь, когда мертвая луна стоит над мертвыми снегами; заглядывая в тесные избы, где кричат шелудивые ребятишки; угорая в черных банях, под горой, от воплей роженицы и едкого дыма; посылая отчаянные письма в земство с требованием лекарств, врачебной помощи и денег; видя, как все, что он ни делает, словно проваливается в бездонную пропасть деревенского разорения, нищеты и неустройства, – почувствовал, наконец, Григорий Иванович, что он один с банкой касторки на участке в шестьдесят вера, где мором мрут ребятишки от скарлатины и взрослые от голодного тифа, что все равно ничему этой банкой касторки, не поможешь и не в ней дело. В это время сгорела больница, он шваркнул касторку об землю и полез на полати» (стр. 13).
Последующая переработка текста «Хромого барина» носила стилистический характер. Такого рода правка была осуществлена автором при переиздании «Хромого барина» в I томе Собрания сочинений изд-ва И. П. Ладыжникова, Берлин, 1924, во II томе Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л. 1929, и в III томе Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1930.
Роман печатается по тексту сборника «Повести и рассказы (1910–1943)», «Советский писатель», М. 1944, последнему изданию, подготовленному автором.
Сюжет романа был использован Г. Э. Гребнером для создания сценария к одноименному кинофильму, который выпущен был в 1928 году Межрабпомфильмом.
Егор Абозов
Роман
Незаконченный роман при жизни автора публиковался только в отрывках (см. далее). Полностью напечатан впервые в 15 томе Полного собрания сочинений, Государственное издательство художественной литературы, М. 1953.
А. Толстой писал роман в течение первой половины 1915 года, чередуя эту работу с написанием военных рассказов.
Сюжет, образы героев, композиция и название романа прошли стадии нескольких вариантов и редакций, претерпевая значительные изменения соответственно новым идейным задачам, возникавшим у писателя.
В начале 1915 года А. Толстой начал роман под заглавием «Свет уединенный». Первые его строчки, зачеркнутые автором при правке, дают некоторый намек на первоначальный замысел писателя: «Рассказ этот об очень странном времени из жизни Егора Ивановича Никитина нужен мне самому, чтобы неясное облечь в плоть, томление о прекрасном утолить в человеческой возможности, злое предчувствие довести до злого дела – вместе с Егором Ивановичем пройти положенный и опасный путь» (Архив А. Н. Толстого, № 68/43).
Роман начинается описанием охоты, в которой принимают участие Егор Иванович Никитин – известный врач, его жена Варвара Николаевна и помещик Краснопольский с женой. Завязыванию сложных отношений между Никитиными и Краснопольскими посвящены страницы первой главы, названной «Осенний рожок». Вторая глава – «Угольный мешок». Большая ее часть, рассказывающая о детских годах Егора Ивановича Никитина, лишь с небольшими стилистическими исправлениями вошла в роман «Егор Абозов», как автобиографическое произведение героя. (Под заглавием «Кулик», как самостоятельный рассказ входил в собрания сочинений А. Толстого.)
В первых числах февраля 1915 года по дороге на Кавказский фронт А. Толстой продумывал продолжение романа «Свет уединенный» и писал жене:
«Я понял, что должно быть в нашем романе, – нужно, чтобы у Егора И[вановича], знающего, как медик, человека со всех сторон, возникла идея о новом изучении психики (души) при помощи физических приборов и логики (такой прибор нужно придумать). Е[гор] И[ванович] повсюду натыкается на иррациональность и считает ее лишь несовершенством нашего сознания. На приборе своем он срывается и сам попадает в ловушку (Ольга). Срыв же Е[гора] И[вановича] состоит в том, что при помощи своего прибора он математически определяет, что ему нужно Варвару Н[иколаевичу] убить.
Такова задача первых глав (Петербурга со всем кошмаром)» (Архив А. Н. Толстого, № 6241/10).
Этот замысел не был осуществлен. Роман «Свет уединенный» прерывается на главе «Угольный мешок».
Писатель отказывается от какого бы то ни было элемента фантастики и выбирает более знакомую ему среду людей искусства. С новым по имени и профессии героем – Веньямином Павловичем Курасовым – революционером в прошлом, написавшим в ссылке большое автобиографическое произведение, А. Толстой начинает роман, названный вначале «Мышиная беготня» и затем «Призраки». Хранящаяся в архиве писателя первая глава романа «Призраки», который можно назвать уже не вариантом, как «Свет уединенный», а первой редакцией романа «Егор Абозов», начинается со встречи в Петербурге Курасова со своим школьным товарищем – художником Белокопытовым. Эта сцена отличается от аналогичной в «Егоре Абозове» (кроме имени героя) значительными разночтениями, свидетельствующими о том, что в первоначальных авторских замыслах тема критики декадентского искусства не ставилась так остро, как в дальнейшем.
Следующая – вторая редакция романа называется «Иван Царевич». Курасов теперь назван Егором Ивановичем Абозовым. Пять глав этой редакции (до сцены после чтения Абозовым повести) уже совсем близки к окончательному тексту. Каждая глава имеет свое заглавие: первая – «Дэлос» – вернисаж журнала, вторая – «Егор Иванович» – встреча с Белокопытовым, третья – «Не что, а как» – первое знакомство Абозова с литературной компанией у Белокопытова, четвертая – пропущена в архивном экземпляре – по-видимому отрывок, читаемый Абозовым, и пятая – «Обезьянка» – сцена после чтения повести. Прозвищем «Обезьянка» называет в этой редакции Белокопытов Валентину Васильевну.
В «Иване Царевиче» отсутствуют эпизоды, в которых раскрываются отношения Абозова и Маши. Егор Иванович после свидания в кабачке с Белокопытовым видит на Невском женщину, напомнившую ему девушку, в которую он был когда-то влюблен. В связи с этим воспоминанием говорится и о работе Абозова в партии: «Елизавету Андреевну Замятину, дочь священника, он встретил три года назад в селе Вязовый Гай, где по делам партии работал под видом молотобойца у кузнеца» (Архив, № 39/18, стр. 134).
Третья – последняя редакция романа трижды меняла заглавие. Она называлась «Болотные огни» (26 июля 1915 года в газете «Русские ведомости» напечатан отрывок «Кулик» с подзаголовком «Глава четвертая из романа «Болотные огни»), затем «Болотные огоньки» и, наконец, «Егор Абозов».
Работа над романом шла медленно, с трудом. 5 августа 1915 года, вернувшись из Коктебеля, А. Толстой писал своей тетке М. Л. Тургеневой: «Сейчас я сажусь за роман, который хочу кончить в августе… Этот роман требует чудовищного напряжения, и я не хочу отвлекаться ни на один день…» (Письмо хранится у Л. И. Толстой.)
В сентябре А. Толстой работал над пьесой «Нечистая сила». 2 октября он писал М. Л. Тургеневой: «Роман не окончен, и времени кончать его нет. […] Мне приходится каждую неделю писать по рассказу (в Р[усские] ведомости]), я смертельно утомлен от работы над романом и пьесой и мечтаю только о том, как бы сделать так, чтобы отдохнуть хотя бы одну неделю…»
В декабре того же 1915 года писатель публикует отрывки из романа «Егор Абозов» в провинциальных газетах, очевидно, не теряя надежды закончить роман и печатать его целиком. Опубликованы были отрывки: «На вернисаже» – в ростовской газете «Приазовский край», 1915, 15 декабря; «Егор Абозов» в газете «Одесские новости», 1915, 25 декабря.
Но роман так и остался незаконченным. Как была задумана вначале развязка сюжета, можно судить по одному из отвергнутых автором начал первой главы. Приведем его полностью, так как оно дает не только пищу для догадок о финале, но частично раскрывает идейный замысел произведения.
«Я не склонен, подобно блестящему адвокату, тряхнуть львиной гривой и, указав широким взмахом руки на преступника, сказать потрясающим казенные своды, негодующим голосом:
– Посмотрите на это суровое и бледное лицо. Разве на нем не отпечаталась тяжесть слишком большого, слишком губительного ума? Разве эти серые, слегка тоскливые глаза не заглядывали по ту сторону, господа присяжные, куда страшно и не дозволено проникать? Разве его рот, детский и грустный, не помнит в то же время слез и молитв матери, убогой странницы, быть может до сих пор бредущей с посохом и котомкой из монастыря в монастырь? Разве его прошлое, его поступки, всегда порывистые и резкие, – его страсти, добро и зло, само его имя… и т. д. и т. д.
Словом, защитник представил бы Егора Ивановича Абозова роковой, исключительной и романтической личностью; дамы на хорах, вынув платки, принялись бы яростно о нем мечтать, а присяжные бы его оправдали.
Но я хочу взять на себя задачу, более трудную и неблагодарную, – показать, что Егор Иванович человек действительно замечательный, которого не так-то просто раскрыть перед присяжными и дамами, виновен во всех обвинениях. Но его вина лежит не в нем, а в народе, откуда он вышел, и в обществе, где жил. Он человек русский, наш современник, его добро и грехи есть лишь проявление ничтожнейшего запаса неисчерпаемых и нам еще неведомых сил.
Я познакомился с ним в Петрограде, когда он выскочил неожиданно на поверхности литературной богемы. Его появление было так стремительно и ярко, что несколько писателей загрустило совсем, говоря в кружках, будто толпе нужны выскочки, а не таланты. Но затем нелепая трагическая история, и его исчезновение, всех успокоила и примирила. Он был точно камень, брошенный в зазеленевшее болото. Его слава продолжалась всего одну зиму. Он был вынужден делать все глупости и окончить скверно. Пока я ограничусь только этой одной зимой, хотя и прибавлю несколько слов о далеком прошлом Егора Ивановича, все, что знаю из его же рассказов» (Архив, № 41/18).
Только по этому вступлению от автора можно строить догадки о трагическом завершении любви Абозова к Салтановой, о пути, приведшем его на скамью подсудимых.
Время действия романа «Егор Абозов» – одна из зим 1909–1912 годов – один из столичных литературных сезонов того десятилетия (1907–1917), которое, по словам М. Горького, заслуживает имени самого позорного и самого бездарного десятилетия в истории русской интеллигенции, когда подавляющая ее часть после поражения революции 1905 года пошла на поводу у реакции.
За художественной тканью романа угадывается подлинный исторический материал. Так можно усмотреть значительное сходство между вернисажем журнала «Дэлоо и той атмосферой, которая царила вокруг эстетского журнала символистов «Аполлон», начавшего выходить с октября 1909 года. (В первом номере этого журнала напечатано стихотворение «Дэлос» поэта-символиста М. Волошина.)
Описание разнузданной декадентской оргии в «Подземной клюкве» напоминает обстановку «литературных вечеров» в пристанище столичной богемы – подвале «Бродячая собака». Название петербургского ресторана «Вена», где собирались писатели, художники, артисты и меценатствующие бездельники, прозрачно заменено автором на «Париж». Постановка в Мариинском театре оперы «Орфей и Эвридика», нашумевшей декорациями художников А. Я. Головина и Л. С. Бакста, упоминается в романе почти без изменений («Орфей»), хотя фамилии художников заменены вымышленными. В том же роде следует и ряд более мелких деталей романа.
Создавая типические обобщенные образы представителей буржуазного искусства, А. Толстой использовал отдельные черты характеров, портретов и биографий некоторых писателей и художников. В этом отношении интересно письмо пайщика «Книгоиздательства писателей в Москве» драматурга С. Д. Махалова (Разумовского) одному из редакторов издательства – Н. Д. Телешову. Прочитав еще не оконченный роман «Егор Абозов», о публикации которого решался вопрос, Махалов, хорошо знающий петербургских литераторов, пишет: «Спешу поделиться с тобой мнением о портретности, которой не нашел за исключением намеков, да и то перемешанных в такую кашу, что разобраться в них можно только при сильном желании…» (Письмо от 31 августа 1915 года. Архив А. Н. Толстого, № 7073.)
В то же время Махалов приводит в письме отдельные портретные черты И. Бунина, Л. Андреева, А. Рославлева, А. Куприна, И. Северянина, М. Кузьмина, А. Грина, Д. Мережковского, М. Волошина, которые, по его мнению, можно усмотреть у персонажей романа.
Объективное указание о заимствовании биографических деталей видно из эпиграммы А. Толстого на поэта-символиста Вячеслава Иванова, напечатанной в марте 1912 года в журнале «Черное и белое», № 2, и включенной в роман строки из этой эпиграммы – «Авесалом погиб от власа…». В романе поэт-мистик Шишков сжигает бороду в ночном кутеже, повторяя происшествие с Вячеславом Ивановым.
Критическое отношение писателя к декадентскому искусству отражено также в рассказах «Ночные видения», «В гавани», «Без крыльев» (см. настоящий том), полно и глубоко эта тема нашла свое выражение в романе «Сестры», первой части трилогии «Хождение по мукам» (см. том 5 наст. собр. соч.).
Роман «Егор Абозов» печатается по тексту рукописи, хранящейся в архиве А Н. Толстого, № 38/18.[8]
Хромой барин
Впервые напечатано в «Сборнике первом издательского товарищества писателей», Петербург, 1912.
Авторская дата – «26 января 1912 года».
Многократно переиздавался: включался в собрания сочи «нений и выходил отдельными изданиями.
Роман «Хромой барин» завершает цикл произведений писателя, посвященных изображению жизни разоряющегося дворянства.
А. Н. Толстой писал по этому поводу: «Чудаками» и «Хромым барином» оканчивается мой первый период повествовательного искусства, связанный с той средой, которая окружала меня в юности. Я исчерпал тему воспоминаний и подошел к современности…» (см. «Краткая автобиография А. Толстого», I том наст. собр. соч.).
Роман «Хромой барин» несколько раз редактировался А. Толстым при его переизданиях.
Значительную переработку произведения, коснувшуюся содержания романа и характеристики главного героя, осуществил писатель при первом переиздании «Хромого барина» – в V томе Сочинений «Книгоиздательства писателей в Москве», 1914.
В первопечатном варианте романа (1912) намечалась своеобразная «политическая» линия развития дальнейшей судьбы князя А. П. Краснопольского.
После возвращения к Кате и примирения с ней князь Краснопольский лишь некоторое время остается в усадьбе и затем уходит странствовать вновь. Обстановкой нарастающей в стране политической борьбы, событиями кануна 1905 года он оказывается вовлеченным в революционное движение.
Начиная с III подглавки «Главы последней» А. Толстой давал в первой публикации романа несколько наводящих и подготовляющих к этому эпизодов.
В первопечатном тексте рассказывается, что к весне, когда Катя стала поправляться после перенесенной ею болезни, «Александр Вадимыч привез ей из города лектрису – некрасивую, тихую и строгую девушку Варю Котову». Сначала Катенька боялась ученой девицы. Потом они подружились. Варя рассказывала Кате «о партиях и коммунистах, о том, как арестовали ее, сослали в Сибирь, о жизни в тайге под Колымском, о покушениях, несбывшихся надеждах, о необыкновенных людях. И Катенькина, освобожденная теперь, душа стала наполняться новыми мечтами». Наконец она объявила Варе Котовой, «что уйдет из дома и сделается революционеркой».
Дальше в той же главе рассказывалось, как однажды «внезапно, и к большому смущению Александра Вадимыча, приехал становой с двумя урядниками, много извинялся и, посадив Варю в тележку рядом с собой, увез в город…» Оказалось, что «Варя была сильно замешана в только что раскрытой политической организации и арестована…»
О Варе вспоминает Катенька, когда взволнованная появлением князя и полученным от него письмом не знает, что ей предпринять: «Отсюда я уеду, нельзя так жить, я должна совершить подвиг, пусть мои силы пойдут на полезное. Я сильная и кому-нибудь да нужна. Вот Варя пожертвовала собой» (стр. 287).
Вслед за подглавкой VI следовал эпилог следующего содержания: «Князь и княгиня Краснопольские жили в Москве тихо, почти никого не видя. Князь постарел за это время, а Катенька очень хотела иметь дочку, но не могла забеременеть. Настал страшный, всем памятный год. Катенька возобновила переписку с Варей Котовой, бежавшей в Швейцарию. Князь говорил речи, много читал, виделся с какими-то людьми, приходившими тайком, потом, однажды, уехал верхом за реку и больше не возвращался. Внезапно умер от удара Волков, раздраженный поджогами. Катенька осталась одна. До нее иногда доходили слухи о князе, которого видели то на Афоне, то будто бы в Н…, на баррикадах. Потом она прочла его имя в списке казненных… Тогда Катенька продала именье и переехала в Петербург, чтобы принять участие в том, новом для нее деле, веря в которое погиб князь».
Этот конец – уход героя – дворянина, помещика, князя – в революцию, его гибель, которой придан был характер особой жертвенности, лишь намечен автором. Нужно полагать, что писатель вынужден был снять такой эпилог именно потому, что все оказалось мало мотивированным и плохо вязалось с образом Краснопольского, каким он обрисовывался содержанием всего романа в целом.
Тема, затронутая в эпилоге, получила свое развитие в пьесе «День Ряполовского», первой крупной пьесе автора, написанной в 1912 году и оставшейся неопубликованной. В качестве главного действующего лица здесь выступает сын разорившегося помещика, дворянин, мечтатель Ряполовский. Он считает себя обязанным вернуть «вековой долг» мужику, ведет агитацию в деревнях среди крестьян, призывает их к бунту, но гибнет, не понятый окружающими.[7]
В первопечатном тексте «Хромого барина» должны быть отмечены еще некоторые особенности содержания и планировки глав, которые А. Толстой в издании 1914 года изменил.
Глава «Судьба» начиналась прямо с описания свадьбы князя.
В подглавке II «Главы последней» давалось подробное описание катастрофы на льду, во время которой погиб доктор Заботкин. Обо всем этом происшествии рассказывала своему отцу Катенька. В издании 1914 года рассказ об этом эпизоде перенесен автором в подглавку I главы «Возврат» и вложен в уста другого лица – заезжего купчика с Волги, который сообщает о происшествии князю в Москве. Это перенесение, а также устранение места о Варе Котовой привело к сокращению числа подглавок в «Главе последней» (их теперь стало не 7, а 6).
В издании 1914 года изменены также эпизоды заграничного путешествия Кати и Алексея Петровича. В первопечатном тексте встреча князя с Мордвинской в Венеции дается не как галлюцинация, а как подлинная реальность: они друг друга узнают:
«И вдруг на венецианском большом канале встретил в плывущей мимо гондоле Анну Мордвинскую… Она узнала князя и в лорнет пристально поглядела на Катеньку; потом ее гондола завернула в кривой переулок под горбатый мост, по которому шли две женщины в черных шалях; Алексей Петрович засмеялся и сказал жене: «Я ужасно люблю Венецию. Ты видела эту даму с лорнеткой; правда – настоящая венецианка?»
Затем следовал подробный рассказ о том, как князь ищет Мордвинскую, встречается и разговаривает с ней в Ницце, после чего происходит их свидание в Париже:
«Алексей Петрович надвинул шляпу (чтобы не было видно глаз), сунул большие пальцы в карманы жилета и голосом наглым и дерзким потребовал одной ночи…
«Пошли вон, иначе я позову полицию», – сказала Мордвинская. – У вас есть любовник? Ведь да, ну сознайтесь, ради… – я его знаю? – проговорил князь. «Может быть, и есть любовник, – ответила Мордвинская, – а вам какое дело». Князь подышал, как запаленный; Мордвинская ушла, а он продолжал стоять».
Во втором варианте этому эпизоду соответствует только краткое упоминание, что в Париже князь ее «видел два раза издали» и что Мордвинскую сопровождал незнакомец (стр. 133).
Снят во втором издании и следующий дальше эпизод – поездка князя с Катей в Фонтенебло (после отъезда Мордвинской в Россию), где происходит объяснение его с Катей и где он дает обещание ей, что «метался вот так в последний раз».
Писатель стремился при переработке своего романа преодолеть схематичность в обрисовке взаимоотношений Кати и князя и их сложных переживаний путем вставки новых эпизодов и изменения диалогов, вносивших большую углубленность, психологическую насыщенность и драматизм. В этом направлении, например, переработаны заключительные страницы в главе «Водоворот», где подробнее приводятся думы Кати о князе, и первая подглавка главы «Возврат», где с большей психологической глубиной обрисовано состояние Алексея Петровича после кутежа и исповедь его в гостинице перед уходом от Кати. В самом начале этой подглавки (начиная от слов «Перед свадьбой, объясняясь в саду…») рассуждения князя о его отношениях к Кате и Саше, как к своим «жертвам», написаны Толстым для издания 1914 года. В этом же издании более подробно описано посещение Катей доктора Заботкина и более развернуто дан диалог их дорогой в возке, чем достигается большая полнота психологического рисунка характеров героев.
Раскрывая Григорию Ивановичу свои думы о покинувшем ее муже, Катя в первопечатном тексте рассказывала: «Я была очень строга к себе вначале, а когда выпал снег, не удержалась, да и к чему. Так всю и обожгло. Я ходила, словно дикая кошка, по пустым комнатам и звала по имени его. Хожу, остановлюсь и позову». В издании 1914 года соответствующее место дано сдержаннее: «Я была очень строга к себе вначале, а когда выпал снег… не могу я, не могу… не знаю, что делается».
Текст I подглавки главы «Катя» (в издании 1912 года) заканчивается словами князя о Кате: «Поймет, – сказал Алексей Петрович, – так нужно. Но не надо было столько врать. Ах, теперь легко. Пожалуй, ведь я хороший, но только двойной» (стр. 192). Эта откровенная самохарактеристика была при переработке снята.
Следующая редакция романа относится к 1919 году, к периоду, когда, будучи за границей, А. Толстой заново перерабатывал ряд своих произведений дооктябрьского периода. В этой новой редакции роман вышел в 1923 году в изд-ве 3. И. Гржебина. (Автор указывает в конце этого текста дату написания и дату переработки романа: 1914–1919.)
Общая композиция и сюжет романа не подверглись изменениям. Планировка по главам осталась тою же. Переработка выразилась главным образом в следующем: переживания героев, их внутренние состояния, разного рода психологические моменты даны были теперь более коротко, с гораздо большей четкостью и выразительностью, некоторые описательные места были сокращены; самая языковая ткань – построение фраз, лексика, а также такие средства изобразительности, как метафоры, сравнения, эпитеты, подверглись некоторой переработке в направлении большей четкости, лаконизма и реалистичности.
Из всего произведения в наибольшей степени изменены были главы: «Лунный свет», «Судьба», «Возврат» (первая под-главка) и «Глава последняя».
Существенно были переработаны следующие места романа: 1) Характеристика князя, его образа жизни в Петербурге, знакомство его с Мордвинской – подглавка II главы «Ядовитые воспоминания». 2) Описание душевного перерождения Григория Ивановича, его намерения «служить» Саше – подглавка III главы «Судьба». 3) Возвращение князя в Милое после скитаний; заключительный момент встречи их на дороге – подглавки IV–VI «Главы последней». 4) Объяснение Григория Ивановича и Кати дорогой в возке, когда он говорит ей о своих чувствах – подглавка IX главы «Судьба».
Эпизод неожиданного посещения Катенькой доктора и Саши сделан писателем теперь более сжатым и драматичным.
В тексте романа 1914 года было, например, такое место: «Саша медленно, чтобы не обидеть, отвернулась и ушла за перегородку. Катенька тряхнула головой. Григорий Иванович опять покашлял. «А что же чай-то, – сказал он, перелистывая книгу, – готов самовар?» – и быстро подумал: «Ужасно».
– Готов, – ответила Саша за перегородкой, дуя в самовар. Катенька, став рядом с Григорием Ивановичем, спросила:
– Что вы читаете?
– Вот это – «Освобождение».
– Какой вы злой, я писала вам два раза, просила приехать, я была очень нездорова. Почему вы не приехали?
Саша внесла в это время самовар; Катенька быстро взглянула на нее и сказала громче:
– А когда-то вы немножко ухаживали за мной, помните, когда остриглись так смешно? (Она засмеялась.) А теперь даже прошу, а вы не едете…
Григорий Иванович и в этот раз промолчал» (стр. 121).
В издании Гржебина (1923) это же место, будучи сокращено в своей диалогической части, передает сильнее внутреннюю взволнованность и тревогу: «Он проговорил грубым голосом:
– Что же самовар, наконец, будет?
Саша медленно повернулась и ушла за перегородку. Было слышно, как она дула в него, гремела трубой. Запахло угарцем. Катенька перелистывала журнал, затем бросила книгу на стол, облокотилась и сказала:
– Я писала вам два раза, просила приехать, – была нездорова. Почему вы не приехали?
– Да, я не мог, – ответил Григорий Иванович.
Саша внесла самовар и вытирала посуду, не поднимая головы, спокойная и сосредоточенная» (стр. 137).
Среди сокращений, которые производились А. Толстым при переработке текста 1914 года, должны быть отмечены сокращения, которыми писатель устранял из своего текста эпизоды второстепенного значения.
В тексте романа издания Гржебина отсутствует, например, эпизод, характеризовавший старого барина – чудака Вадима Волкова, деда Катеньки, пытавшегося по-своему, по-дворянски, разрешить аграрную проблему. Учившийся в пансионе, любивший «почитывать и пописывать», он – как рассказывал о нем сначала писатель – «даже собирался издать брошюру об «овражном хозяйстве», где доказывал, что крестьяне могут вдвое увеличить площадь земли, не отрезая ее у помещиков: для этого стоит только прорыть землю оврагами с севера на юг и насыпать некрутые балки уступами, равно как и овраги, получится от этого множество плоскостей, одна над другой, и площадь сравнительно с гладкой степью увеличится вдвое».
Характерным примером сокращения одного из описательных мест романа, сокращения, одновременно сопровождаемого стилистической правкой, может служить место в главе «Лунный свет». В издании 1914 года подглавка III начиналась так:
«Всегда вокруг месяца очерчен в небе радужный круг, иногда его видно, а иногда не видно, когда луна слишком ясна, будто теплая.
Говорят, что по кругу этому ходят сны и рассказывают сказки. Есть сказки веселые и страшные, человеческие и звериные.
Не мудрено, что так говорят про луну, когда стоит она над сумеречной, подернутой росой землей, тогда даже спящим беспокойно во сне… Смеются спящие, откинув одеяло, или вскрикивают и перебирают пальцами; и кажется – конца не будет лунному свету, забирается он сквозь щели, через закрытые веки, в норы зверей и в гнезда, пробирается сквозь воду на дно пруда, где ходят рыбы» (стр. 12).
В тексте романа издания Гржебина зачин этой подглавки иной:
«Сияет в темно-темно-синем небе лунный свет, и кажется – конца не будет ему, забирается сквозь щели, сквозь закрытые веки, в спальни, в клети, в норы зверей, на дно пруда, откуда выплывают очарованные рыбы и касаются круглым ртом поверхности вод» (стр. 14).
Описание уже освобождено от налета стилизованной сказочности, которая характерна была для раннего творчества А. Толстого.
В первопечатной редакции в начале романа стоял еще второй эпиграф – строчки поэта-символиста Вячеслава Иванова:
Сатана свои крылья раскрыл,
Сатана, Над тобой, о родная страна.
Этими стихами, а также некоторой акцентировкой мрачного, безысходного состояния обнищавшей русской деревни (в мыслях о ней доктора Заботкина) А. Толстой стремился наметить исторический фон, гнетущую обстановку политической реакции в стране.
В издании 1914 года автор снял эпиграф, но усилил этот мотив в тексте издания Гржебина (1923) в главе «Лунный свет» в характеристике того разочарования, которое пережил доктор Заботкин, соприкоснувшись с ужасами деревенской действительности. Писатель значительно расширил свой более ранний текст. В издании 1914 года было:
«Таскаясь в распутицу по разбухшей, навозной дороге, между черных уже пашен и грязного снега в оврагах; или продуваемый ледяным ветром в январскую ночь, когда луна стоит над снегами; заглядывая в темные избы, где кричат шелудивые ребятишки; угорая в черных банях, под горой, от воплей роженицы и едкого пара; обманутый много раз мужиками, которые с неудовольствием видели, как мечется барин зря, – узнал Григорий Иванович, почувствовал, ощупал, что есть деревня, и одолела его злая тоска.
С нее и полез Григорий Иванович на полати, сказав: «Никакой идеи нет, все ерунда, а жить незачем» (стр. 11).
В тексте гржебинского издания выделяем курсивом вновь введенное.
«Таскаясь в распутицу по разбухшей, навозной дороге или насквозь продуваемой ледяным ветром в январскую ночь, когда мертвая луна стоит над мертвыми снегами; заглядывая в тесные избы, где кричат шелудивые ребятишки; угорая в черных банях, под горой, от воплей роженицы и едкого дыма; посылая отчаянные письма в земство с требованием лекарств, врачебной помощи и денег; видя, как все, что он ни делает, словно проваливается в бездонную пропасть деревенского разорения, нищеты и неустройства, – почувствовал, наконец, Григорий Иванович, что он один с банкой касторки на участке в шестьдесят вера, где мором мрут ребятишки от скарлатины и взрослые от голодного тифа, что все равно ничему этой банкой касторки, не поможешь и не в ней дело. В это время сгорела больница, он шваркнул касторку об землю и полез на полати» (стр. 13).
Последующая переработка текста «Хромого барина» носила стилистический характер. Такого рода правка была осуществлена автором при переиздании «Хромого барина» в I томе Собрания сочинений изд-ва И. П. Ладыжникова, Берлин, 1924, во II томе Собрания сочинений ГИЗ, М. – Л. 1929, и в III томе Собрания сочинений изд-ва «Недра», М. 1930.
Роман печатается по тексту сборника «Повести и рассказы (1910–1943)», «Советский писатель», М. 1944, последнему изданию, подготовленному автором.
Сюжет романа был использован Г. Э. Гребнером для создания сценария к одноименному кинофильму, который выпущен был в 1928 году Межрабпомфильмом.
Егор Абозов
Незаконченный роман при жизни автора публиковался только в отрывках (см. далее). Полностью напечатан впервые в 15 томе Полного собрания сочинений, Государственное издательство художественной литературы, М. 1953.
А. Толстой писал роман в течение первой половины 1915 года, чередуя эту работу с написанием военных рассказов.
Сюжет, образы героев, композиция и название романа прошли стадии нескольких вариантов и редакций, претерпевая значительные изменения соответственно новым идейным задачам, возникавшим у писателя.
В начале 1915 года А. Толстой начал роман под заглавием «Свет уединенный». Первые его строчки, зачеркнутые автором при правке, дают некоторый намек на первоначальный замысел писателя: «Рассказ этот об очень странном времени из жизни Егора Ивановича Никитина нужен мне самому, чтобы неясное облечь в плоть, томление о прекрасном утолить в человеческой возможности, злое предчувствие довести до злого дела – вместе с Егором Ивановичем пройти положенный и опасный путь» (Архив А. Н. Толстого, № 68/43).
Роман начинается описанием охоты, в которой принимают участие Егор Иванович Никитин – известный врач, его жена Варвара Николаевна и помещик Краснопольский с женой. Завязыванию сложных отношений между Никитиными и Краснопольскими посвящены страницы первой главы, названной «Осенний рожок». Вторая глава – «Угольный мешок». Большая ее часть, рассказывающая о детских годах Егора Ивановича Никитина, лишь с небольшими стилистическими исправлениями вошла в роман «Егор Абозов», как автобиографическое произведение героя. (Под заглавием «Кулик», как самостоятельный рассказ входил в собрания сочинений А. Толстого.)
В первых числах февраля 1915 года по дороге на Кавказский фронт А. Толстой продумывал продолжение романа «Свет уединенный» и писал жене:
«Я понял, что должно быть в нашем романе, – нужно, чтобы у Егора И[вановича], знающего, как медик, человека со всех сторон, возникла идея о новом изучении психики (души) при помощи физических приборов и логики (такой прибор нужно придумать). Е[гор] И[ванович] повсюду натыкается на иррациональность и считает ее лишь несовершенством нашего сознания. На приборе своем он срывается и сам попадает в ловушку (Ольга). Срыв же Е[гора] И[вановича] состоит в том, что при помощи своего прибора он математически определяет, что ему нужно Варвару Н[иколаевичу] убить.
Такова задача первых глав (Петербурга со всем кошмаром)» (Архив А. Н. Толстого, № 6241/10).
Этот замысел не был осуществлен. Роман «Свет уединенный» прерывается на главе «Угольный мешок».
Писатель отказывается от какого бы то ни было элемента фантастики и выбирает более знакомую ему среду людей искусства. С новым по имени и профессии героем – Веньямином Павловичем Курасовым – революционером в прошлом, написавшим в ссылке большое автобиографическое произведение, А. Толстой начинает роман, названный вначале «Мышиная беготня» и затем «Призраки». Хранящаяся в архиве писателя первая глава романа «Призраки», который можно назвать уже не вариантом, как «Свет уединенный», а первой редакцией романа «Егор Абозов», начинается со встречи в Петербурге Курасова со своим школьным товарищем – художником Белокопытовым. Эта сцена отличается от аналогичной в «Егоре Абозове» (кроме имени героя) значительными разночтениями, свидетельствующими о том, что в первоначальных авторских замыслах тема критики декадентского искусства не ставилась так остро, как в дальнейшем.
Следующая – вторая редакция романа называется «Иван Царевич». Курасов теперь назван Егором Ивановичем Абозовым. Пять глав этой редакции (до сцены после чтения Абозовым повести) уже совсем близки к окончательному тексту. Каждая глава имеет свое заглавие: первая – «Дэлос» – вернисаж журнала, вторая – «Егор Иванович» – встреча с Белокопытовым, третья – «Не что, а как» – первое знакомство Абозова с литературной компанией у Белокопытова, четвертая – пропущена в архивном экземпляре – по-видимому отрывок, читаемый Абозовым, и пятая – «Обезьянка» – сцена после чтения повести. Прозвищем «Обезьянка» называет в этой редакции Белокопытов Валентину Васильевну.
В «Иване Царевиче» отсутствуют эпизоды, в которых раскрываются отношения Абозова и Маши. Егор Иванович после свидания в кабачке с Белокопытовым видит на Невском женщину, напомнившую ему девушку, в которую он был когда-то влюблен. В связи с этим воспоминанием говорится и о работе Абозова в партии: «Елизавету Андреевну Замятину, дочь священника, он встретил три года назад в селе Вязовый Гай, где по делам партии работал под видом молотобойца у кузнеца» (Архив, № 39/18, стр. 134).
Третья – последняя редакция романа трижды меняла заглавие. Она называлась «Болотные огни» (26 июля 1915 года в газете «Русские ведомости» напечатан отрывок «Кулик» с подзаголовком «Глава четвертая из романа «Болотные огни»), затем «Болотные огоньки» и, наконец, «Егор Абозов».
Работа над романом шла медленно, с трудом. 5 августа 1915 года, вернувшись из Коктебеля, А. Толстой писал своей тетке М. Л. Тургеневой: «Сейчас я сажусь за роман, который хочу кончить в августе… Этот роман требует чудовищного напряжения, и я не хочу отвлекаться ни на один день…» (Письмо хранится у Л. И. Толстой.)
В сентябре А. Толстой работал над пьесой «Нечистая сила». 2 октября он писал М. Л. Тургеневой: «Роман не окончен, и времени кончать его нет. […] Мне приходится каждую неделю писать по рассказу (в Р[усские] ведомости]), я смертельно утомлен от работы над романом и пьесой и мечтаю только о том, как бы сделать так, чтобы отдохнуть хотя бы одну неделю…»
В декабре того же 1915 года писатель публикует отрывки из романа «Егор Абозов» в провинциальных газетах, очевидно, не теряя надежды закончить роман и печатать его целиком. Опубликованы были отрывки: «На вернисаже» – в ростовской газете «Приазовский край», 1915, 15 декабря; «Егор Абозов» в газете «Одесские новости», 1915, 25 декабря.
Но роман так и остался незаконченным. Как была задумана вначале развязка сюжета, можно судить по одному из отвергнутых автором начал первой главы. Приведем его полностью, так как оно дает не только пищу для догадок о финале, но частично раскрывает идейный замысел произведения.
«Я не склонен, подобно блестящему адвокату, тряхнуть львиной гривой и, указав широким взмахом руки на преступника, сказать потрясающим казенные своды, негодующим голосом:
– Посмотрите на это суровое и бледное лицо. Разве на нем не отпечаталась тяжесть слишком большого, слишком губительного ума? Разве эти серые, слегка тоскливые глаза не заглядывали по ту сторону, господа присяжные, куда страшно и не дозволено проникать? Разве его рот, детский и грустный, не помнит в то же время слез и молитв матери, убогой странницы, быть может до сих пор бредущей с посохом и котомкой из монастыря в монастырь? Разве его прошлое, его поступки, всегда порывистые и резкие, – его страсти, добро и зло, само его имя… и т. д. и т. д.
Словом, защитник представил бы Егора Ивановича Абозова роковой, исключительной и романтической личностью; дамы на хорах, вынув платки, принялись бы яростно о нем мечтать, а присяжные бы его оправдали.
Но я хочу взять на себя задачу, более трудную и неблагодарную, – показать, что Егор Иванович человек действительно замечательный, которого не так-то просто раскрыть перед присяжными и дамами, виновен во всех обвинениях. Но его вина лежит не в нем, а в народе, откуда он вышел, и в обществе, где жил. Он человек русский, наш современник, его добро и грехи есть лишь проявление ничтожнейшего запаса неисчерпаемых и нам еще неведомых сил.
Я познакомился с ним в Петрограде, когда он выскочил неожиданно на поверхности литературной богемы. Его появление было так стремительно и ярко, что несколько писателей загрустило совсем, говоря в кружках, будто толпе нужны выскочки, а не таланты. Но затем нелепая трагическая история, и его исчезновение, всех успокоила и примирила. Он был точно камень, брошенный в зазеленевшее болото. Его слава продолжалась всего одну зиму. Он был вынужден делать все глупости и окончить скверно. Пока я ограничусь только этой одной зимой, хотя и прибавлю несколько слов о далеком прошлом Егора Ивановича, все, что знаю из его же рассказов» (Архив, № 41/18).
Только по этому вступлению от автора можно строить догадки о трагическом завершении любви Абозова к Салтановой, о пути, приведшем его на скамью подсудимых.
Время действия романа «Егор Абозов» – одна из зим 1909–1912 годов – один из столичных литературных сезонов того десятилетия (1907–1917), которое, по словам М. Горького, заслуживает имени самого позорного и самого бездарного десятилетия в истории русской интеллигенции, когда подавляющая ее часть после поражения революции 1905 года пошла на поводу у реакции.
За художественной тканью романа угадывается подлинный исторический материал. Так можно усмотреть значительное сходство между вернисажем журнала «Дэлоо и той атмосферой, которая царила вокруг эстетского журнала символистов «Аполлон», начавшего выходить с октября 1909 года. (В первом номере этого журнала напечатано стихотворение «Дэлос» поэта-символиста М. Волошина.)
Описание разнузданной декадентской оргии в «Подземной клюкве» напоминает обстановку «литературных вечеров» в пристанище столичной богемы – подвале «Бродячая собака». Название петербургского ресторана «Вена», где собирались писатели, художники, артисты и меценатствующие бездельники, прозрачно заменено автором на «Париж». Постановка в Мариинском театре оперы «Орфей и Эвридика», нашумевшей декорациями художников А. Я. Головина и Л. С. Бакста, упоминается в романе почти без изменений («Орфей»), хотя фамилии художников заменены вымышленными. В том же роде следует и ряд более мелких деталей романа.
Создавая типические обобщенные образы представителей буржуазного искусства, А. Толстой использовал отдельные черты характеров, портретов и биографий некоторых писателей и художников. В этом отношении интересно письмо пайщика «Книгоиздательства писателей в Москве» драматурга С. Д. Махалова (Разумовского) одному из редакторов издательства – Н. Д. Телешову. Прочитав еще не оконченный роман «Егор Абозов», о публикации которого решался вопрос, Махалов, хорошо знающий петербургских литераторов, пишет: «Спешу поделиться с тобой мнением о портретности, которой не нашел за исключением намеков, да и то перемешанных в такую кашу, что разобраться в них можно только при сильном желании…» (Письмо от 31 августа 1915 года. Архив А. Н. Толстого, № 7073.)
В то же время Махалов приводит в письме отдельные портретные черты И. Бунина, Л. Андреева, А. Рославлева, А. Куприна, И. Северянина, М. Кузьмина, А. Грина, Д. Мережковского, М. Волошина, которые, по его мнению, можно усмотреть у персонажей романа.
Объективное указание о заимствовании биографических деталей видно из эпиграммы А. Толстого на поэта-символиста Вячеслава Иванова, напечатанной в марте 1912 года в журнале «Черное и белое», № 2, и включенной в роман строки из этой эпиграммы – «Авесалом погиб от власа…». В романе поэт-мистик Шишков сжигает бороду в ночном кутеже, повторяя происшествие с Вячеславом Ивановым.
Критическое отношение писателя к декадентскому искусству отражено также в рассказах «Ночные видения», «В гавани», «Без крыльев» (см. настоящий том), полно и глубоко эта тема нашла свое выражение в романе «Сестры», первой части трилогии «Хождение по мукам» (см. том 5 наст. собр. соч.).
Роман «Егор Абозов» печатается по тексту рукописи, хранящейся в архиве А Н. Толстого, № 38/18.[8]
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги