Том 21. Кто убил доктора Секса? Бичеватель. Счастливый год для карлика. Леди-призрак

Глава 1

Ее прямые светлые волосы были гладко зачесаны от висков назад и едва достигали шеи. На ней были черные брюки и черная же, в тон шелковая рубашка с четырьмя незастегнутыми верхними пуговицами, что позволяло видеть ложбинку между упругими и острыми грудями. Там же, чуть ниже, между грудей уютно покоился серебряный медальон на массивной серебряной цепочке. Дорогие часы на толстом кожаном ремешке туго стягивали ее запястье. Ее звали Санди Паркер, и она была агентом «по продаже талантов». Монотонный голос Санди наконец затих, и ее искрящиеся голубые глаза остановились на мне.

— Я тебе наскучила, Рик?

— Откровенно говоря, да, — сказал я.

— Извини. — Голос ее звучал холодно. — Может, тебе нужно еще выпить?

— А может быть, тебе уже пора расколоться и поведать мне, зачем мы сюда пришли.

Несколько секунд она размышляла над моими словами, потом сказала:

— У нас неприятности, Рик.

— Как у Одинокого Объездчика?

— Что?

— Это старая история. Одинокий Объездчик говорит Тонто, что у них неприятности, потому что тысяча индейцев из племени сиу преградила им путь через ущелье. На это Тонто отвечает: «Что значит — у нас неприятности? Лично я — индеец».

— Боже! — исторгла она сдавленным голосом.

— Ну, расскажи мне о своих неприятностях.

— Я употребила собирательное «у нас», имея в виду себя и одну из своих клиенток. — Она глубоко вздохнула. — Ах ты, самодовольное дерьмо!

— Ну и кто твоя клиентка?

— Так совпало, что она является также моей очень близкой приятельницей. Наши отношения выходят далеко за рамки обычных агентско-клиентских связей. Я очень переживаю за нее.

— Может быть, скажешь, наконец, как ее имя.

— Я говорю об Элисон Вейл.

Справочная моей памяти выдала справку: актриса, по происхождению — англичанка. Ее привезли в Новый Свет под фанфары рекламных труб в середине шестидесятых. Говорили, что она сделана из того же теста, что и Грейс Келли и Дебора Керр, эти настоящие леди, которые не только были хороши собой, но к тому же еще умели играть. В прессе появились осторожно-уклончивые ссылки на ее участие в труппах «Олд-Вик» и Королевского шекспировского театра. Ее первый фильм получил хорошие отзывы критиков, но не снискал успеха у публики и «умер» у билетных касс. Три подряд следующих за этим фильма оказались барахлом. После длительного перерыва она снялась в парочке «макаронных вестернов», где ее роль сводилась к тому, чтобы с отрешенным видом, как английская роза, стоять в сторонке и ждать, пока главный герой носится с двуствольным дробовиком и вышибает кишки из невинных наблюдателей и, наконец, в промежутках между разборками улучит минутку для встречи со своей возлюбленной. Потом в ее карьере наступил еще более длительный перерыв, за которым последовала работа в одной бродвейской постановке английской пьесы, исчерпавшей себя после восьми представлений. Потом снова ничего.

— Чем она занималась в последнее время? — вежливо поинтересовался я.

— Почти ничем. И тебе это, черт побери, хорошо известно, Рик Холман, — раздраженно ответила Санди. — Никакой работы в течение двух последних лет, но сейчас у нее появился шанс сняться в серии рекламных роликов на телевидении.

— Великое дело!

— Стоимостью в четверть миллиона долларов.

— Ну, я и говорю, — повторил я вполголоса, — великое дело!

— Ты знаешь, какая теперь жизнь, — продолжала она. — Люди подают в суд на звезд рекламы, если их не удовлетворяет качество рекламируемого продукта. Или если им кажется, будто у звезды плохой имидж из-за того, что в ее прошлом таится какая-то гадость, — они несут в суд свои иски об искаженном представлении товара и попытках ввести потребителя в заблуждение. Сейчас, прежде чем какой-нибудь спонсор рискнет выделить средства на рекламу, он сто раз удостоверится, что репутация его звезды чиста как стеклышко.

— Ты хочешь сказать, что репутация Элисон до такой степени чиста, так?

— Не знаю.

— Но у тебя есть подозрения.

Санди сдержанно пожала плечами:

— Что-то беспокоит ее, и началось это, как только ей было сделано предложение о рекламных роликах. Может быть, ты знаешь, что она была пару раз замужем? Первый брак распался еще до ее отъезда из Англии, а когда она снималась в этих отвратительных итальянских вестернах, я думаю, у нее тогда на время сорвало крышу, и она вышла замуж за своего партнера по фильму.

— Дуэйна Ларсена.

— Ты знаешь, что собой представляет этот актер, — сказала она с нескрываемой злобой. — Стоит ему открыть рот, и он превращается в скота. Он говорил ей, что верит в брак двух равных партнеров, и в качестве доказательства своих слов каждую вторую неделю напивался до чертиков и устраивал ей хорошенькую взбучку. Этот брак тянулся два года, а потом, когда терпеть дальше ей стало невмоготу, она ушла от него и получила развод.

Санди сделала передышку, чтобы отхлебнуть из бокала, и продолжила:

— Весь этот паршивый брак оказался серьезным потрясением для нее и чуть было не убил в ней остатки доверия к людям. Ее профессиональное будущее оказалось под угрозой. Она никогда не заговаривала со мной о своей жизни после развода и до сих пор уклоняется от обсуждения этой темы.

— Именно там и скрывается эта «гадость из прошлого»?

— Наверное. Элисон сказала, что после развода ей необходимо было сменить обстановку, и она уехала на целый год. Потом, однажды утром, около года назад, войдя в свой офис, я обнаружила ее там. Она ждала меня. Сказала, что хочет вернуться к работе, и спросила, не могла бы я ей в этом помочь. Я отвела ее к себе домой, потому что ей больше некуда было идти. Ей потребовалось достаточно много времени, чтобы обрести нормальное состояние, если, черт возьми, такое состояние вообще можно считать нормальным. Однако я в конце концов решила, что она готова работать, и выхлопотала для нее прекрасную эпизодическую роль на киностудии «Стеллар» в их новом престижном супербоевике с бюджетом в двадцать миллионов долларов. Потом ей поступило предложение сняться в рекламе, и тут она повела себя странно. Она чего-то боится, Рик, но чего именно, я не знаю.

— Ты спрашивала ее?

— Естественно! Она мелет всякую ерунду о том, что, мол, это плохо отразится на ее имидже, а я все спрашиваю ее: на каком имидже? Так и толчемся на месте. Если она снимется в рекламе, то телезрители увидят ее сразу после выхода на экраны фильма с ее участием — казалось бы, об этом любая актриса может только мечтать. Однако она отказывается даже обсуждать этот вопрос. Дошло до того, что мы почти перестали разговаривать друг с другом.

— Ты полагаешь, что она не идет на рекламу, потому что боится, что из ее прошлого вылезет какой-нибудь «скелет» и погубит ее, — сказал я. — И этот «скелет», как говорится, «появился в шкафу» в тот год, который начался ее разводом с Дуэйном Ларсеном и закончился ее появлением в твоем офисе.

— Именно. — Санди энергично кивнула.

— Ты чего-то недоговариваешь, — сказал я.

— Ах ты, подозрительный ублюдок, Холман!

— Но Холман прав?

— Холман прав, — согласилась она нехотя. — В последнее время ей звонит какой-то мужчина. Она не говорит мне, кто он и что ему нужно. Но пару раз я слушала их разговор по параллельному телефону. Его зовут Пит, а он называет Элисон Глорией. Сначала я решила, что это какая-то шутка, но теперь я думаю, что за этим что-то кроется. Он постоянно просил ее встретиться с ним, а она всякий раз отвечала, что давно с этим покончила. Потом, позвонив прошлым вечером, он сказал, что если она не согласна встретиться с ним, то он сам придет к ней домой. Это отлично сработало! Она встречается с ним сегодня вечером в семь тридцать в баре.

— В этом баре?

— В этом баре.

— Что еще говорит этот Пит?

— Ничего особенного. Только постоянно твердит о старых добрых временах, когда они были вместе, а она в ответ говорит, что это были отнюдь не добрые времена. Глория! Что это, черт возьми, за имя такое?

— Что она говорила тебе об этих звонках?

— Она сказала, что это приятель Дуэйна Ларсена, подонок, о котором ей хотелось бы поскорее забыть. Элисон — низкая лгунья.

— Как она теперь выглядит?

— Почти так же, как прежде. Слегка постарела, но по ней этого не скажешь, разве что слегка пополнела, но там, где надо. Те же длинные светлые волосы!

— Хорошо, — сказал я. — Останусь и подожду их здесь. — Я сверился с часами. Было без четверти семь. — А как ты?

— Я возвращаюсь в офис, нужно заняться парочкой контрактов. Особенно обидно, что она слишком напугана и не хочет мне довериться.

— У нее есть деньги?

— Только то, что она получила за исполнение той роли в эпизоде. Они знали, что могут купить ее задешево, и купили.

— У нее были деньги, когда она тем утром появилась в твоем офисе?

— Одежда, которая была на ней, — вот практически и все, что у нее было, — сказала Санди безразличным тоном.

— Стало быть, если Питу и нужно что-то, то это не деньги, — резюмировал я. — Может быть, долю от рекламы? Ты действительно назвала сумму в четверть миллиона долларов?

— Возможно. — В голосе Санди не было удивления. — Мне почему-то кажется, что все это не имеет никакого отношения к деньгам. И это не любовь. Она боится его до такой степени, что, когда он звонит, у нее перехватывает дыхание и она едва может вымолвить слово.

— Может быть, мне следует переговорить с Дуэйном Ларсеном, — сказал я. — Где его найти?

— Он живет на каньоне Бенедикт. — В ее искристых голубых глазах мелькнула подозрительность. — Что ты собираешься ему рассказать? Об Элисон, я имею в виду.

— Что ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Ларсен поймет. Он знает, что агент — это десять процентов жизни актера. Не обязательно посвящать его в то, как поживают остальные девяносто.

— Звучит, по-моему, неплохо, — сказала она сдержанным тоном. — Но мне не хотелось бы, чтобы ты, Холман, трепался об этом по всему городу.

— Его Высокоблагоразумие Рик Холман — вот как звучит мое полное имя, — торжественно парировал я.

Санди порывисто встала:

— Мне надо идти. На всякий случай. А то вдруг Элисон решит прийти пораньше. Ты мне потом расскажешь, что будет?

— Если будет, что рассказывать, — пообещал я.

Она помедлила несколько секунд, потом спросила:

— Я должна тебе заплатить или как?

— Только после того, как я сам что-то сделаю для этого.

Она взяла со стола свою плоскую дамскую сумочку. Я смотрел ей вслед, пока она шла к выходу из бара: ее округлые, упругие ягодицы подпрыгивали в плотно облегающих черных брюках. Да, Санди Паркер — привлекательная женщина, но один вопрос не давал мне покоя: какие на самом деле отношения существуют между ней и Элисон Вейл?

Я подозвал официанта, заказал новую порцию выпивки и решил растянуть ее на следующие полчаса или до тех пор, пока не появится Элисон Вейл. Время тянулось медленно. Прошло пять минут, и тут в бар, еле передвигая ноги, втащился знакомый коротышка, ведя под руку статную рыжеволосую особу, которая на своих шпильках была ростом никак не меньше шести футов. На ней была белая хлопчатобумажная рубашка и брюки лимонного цвета. Впереди на рубашке красовалось довольно живое переводное изображение ярко расцвеченного боевого петушка с подписью под ним: «БИОНИЧЕСКИЙ ПЕТУШОК». Подпись по идее говорила сама за себя. Ее полные груди с гордостью смотрели вперед и вздрагивали при каждом шаге. Плотно облегающие брюки выгодно подчеркивали преимущества ее фигуры: широкие округлые бедра и длинные ноги. Коротышка спешно повел ее к столику рядом с моим и уже собирался присесть, когда я окликнул его:

— Эй, привет, Мэнни!

Он замер в полусогнутом положении, и его увеличенные крупными линзами глаза стали в отчаянии и недоумении бегать за стеклами очков.

— В чем дело, мистер Крюгер? — с любопытством вопросила рыжеволосая. — У вас застряло что-то в ширинке?

— Только выкроишь, наконец, время, чтобы уединиться от всех, — злобно проворчал Мэнни, — и вот тебе на — Рик Холман тут как тут!

— Я не буду лезть в твою частную жизнь, Мэнни, — поспешил я его успокоить. — Просто посижу здесь тихонечко, чтобы было слышно каждое ваше слово.

Он выпрямился, схватил свою спутницу за руку и направился к моей банкетке. Я одарил даму широкой улыбкой, она села рядом со мной, и я представился.

Она одарила меня ответной улыбкой, неторопливой и знойной.

— Привет. Я — Лиз Муди.

— Которая, как ни странно, является моей новой секретаршей, — сообщил Мэнни. — У нас на студии был чертовски тяжелый день, и я подумал, что по меньшей мере выпивку за мой счет она заслужила.

— Мистер Крюгер — такой милый босс, — затаив дыхание, призналась Лиз шепотом.

Студия «Стеллар» — самая скромная среди «гигантов», и Мэнни — ее директор по рекламе. Еще о нем было известно, что он снимал секретарш с работы быстрее, чем Де Милль — свои киноэпопеи. Обычно они пребывали на службе не более двух месяцев, после чего шли своей дорогой. Я всегда считал, что это каким-то образом связано с маниакально-депрессивной натурой Мэнни.

— Почему ты шпионишь за мной, Рик? — спросил он с места в карьер.

— Это ты шпионишь за мной, — сказал я. — Кто первым зашел в этот бар?

Он все еще размышлял над моими словами, когда к нашему столику подошел официант.

— Мне порцию «Харви Болбэнгера», — сказала ему Лиз Муди.

— «Уолбэнгер», — поправил ее Мэнни.

— Ну, я думаю, мне не так уж обязательно это знать. — Неожиданно она глупо захихикала. — Я хотела сказать, поскольку я — девушка и все такое.

От этих слов Мэнни передернуло, и он велел официанту принести ему то же самое.

— Вы в кинобизнесе, Рик? — поинтересовалась рыжеволосая.

— Он — мерзкий сыщик, вот он кто, — выпалил Мэнни.

— Частный детектив? — Ее глаза расширились от удивления. — Ух ты! И у вас есть собственный сериал и все такое?

Я решил, что меня разыгрывают. Мэнни сверлил меня взглядом так, что мне показалось, будто он хочет загипнотизировать меня до смерти.

— Ты в последнее время ничего не слышал о Дуэйне Ларсене? — спросил я как бы между прочим.

Он подозрительно уставился на меня:

— А что я должен был слышать о Дуэйне Ларсене?

— Судя по всему, это всего лишь слухи.

— Какие слухи?

Чем больше ложь, тем скорее Мэнни в нее поверит, подумал я и сказал:

— Я слышал, что «Стеллар» собирается подписать с ним контракт на съемку в римейке «Горбуна из собора Нотр-Дам». В роли старого Лоутона.

— Но он же не умеет играть! — Лицо Мэнни исказилось от гнева. — Он же не способен играть даже в этих телевизионных вестернах!

Я пожал плечами:

— Как я и сказал, возможно, это всего лишь слухи.

— Никто на студии ничего мне больше не говорит, — пробормотал он. — Может быть, им стыдно говорить мне об этом. И им действительно должно быть стыдно! Дуэйн Ларсен в роли горбуна из собора Нотр-Дам?! Наверное, он думает, что это история о каком-нибудь футболисте!

В этот момент в бар вошла Элисон Вейл. Она задержалась на мгновение у входа, чтобы окинуть взглядом присутствующих, затем направилась через весь зал в другой конец бара к свободному столику. Действительно, она слегка постарела, но выглядела по-прежнему шикарно. У нее были прямые гладкие волосы до плеч, на которых сейчас играли блики света. Хотя лицо ее немного пополнело, широкие скулы скрывали эту полноту. На ней было элегантное маленькое черное платьице, которое ненавязчиво подчеркивало достоинства ее пышных форм, которые и сейчас, когда она грациозно шествовала через зал, выглядели такими же крепкими, как и прежде. Мэнни повернул голову, чтобы проследить за моим взглядом, и буквально обомлел.

— Послушай! — воскликнул он трепетным голосом. — Да это же Элисон Вейл!

— Элисон кто? — спросил я как бы между прочим.

— Элисон Вейл. Она только что снялась у нас в эпизоде киноэпопеи, где снимаются еще пять звезд.

Я еще раз оглянулся и увидел парня, направлявшегося к ее столику. Ему было около сорока, и для своего возраста он выглядел излишне тучным. Пряди рыжих волос сдали свои позиции и отступили почти на середину головы, и лысина была изрядно усыпана веснушками. Густые моржовые усы делали его похожим на отставного дуэлянта. Его неопрятный костюм тоже не заслуживал хотя бы снисходительной похвалы. Он шел с толстой сигарой, зажатой между пальцами правой руки, и обильно потел. Да он и не мог не потеть, поскольку его вес явно превышал норму этак фунтов на тридцать, и все же при таких огромных габаритах он мог похвастать могучими мышцами.

— Наверное, мне надо пойти поздороваться? — Несколько секунд Мэнни сидел с озабоченным видом. — Я ведь не кто-нибудь, а директор по рекламе на студии «Стеллар», и мне самому решать, кому засвидетельствовать почтение и «махнуть флажком», а кому нет, правда?

— Ух ты! — Рыжеволосая была поражена. — Я и не знала, что у каждой студии есть свой собственный флажок.

Мэнни поднялся из-за стола, расправил свои узкие плечики и уверенным шагом направился в противоположный конец зала.

— У тебя несоответствующий для этого цвет волос, — сказал я рыжеволосой.

— Для чего?

— Необходимо быть блондинкой, — сказал я, — это традиционно. Никто не верит, что рыжеволосые глупы.

— Мистер Крюгер уволил свою предыдущую секретаршу, потому что решил, будто она слишком умная, — призналась Лиз Муди. — Поэтому я притворяюсь такой, какой он хочет меня видеть. Все мозги отшибает, когда сидишь целыми днями в машинописном бюро.

— Если хотите, можете заглянуть ко мне домой и для разнообразия остаться на ночь, — сказал я великодушно. — Это вас развлечет, и обстановку поменяете.

— Ну уж! — сказала она холодным тоном.

— Признаюсь, сморозил глупость, — извинился я. — Мне не следовало забывать, что вы, весьма вероятно, и так счастливо проводите ночи у себя дома в обществе вашего бионического петушка.

Ее лицо на мгновение окаменело, затем она залилась громким хохотом.

Потом вернулся Мэнни с огненно-красным лицом. Он плюхнулся на свое место и сделал один быстрый, но большой глоток из бокала.

— Этот бандит, который с ней, велел мне убираться, — сказал он, едва переводя дыхание. — Мне, директору по рекламе студии «Стеллар»!

— Не может быть! — негодующе воскликнул я, а рыжеволосая тихо заскулила.

— Я подошел и вежливо поздоровался с мисс Вейл, — продолжал Мэнни дрожащим от волнения голосом, — и прежде, чем она успела мне ответить, этот бандит говорит мне, что ее зовут Глория Ла Верн и она не станет плясать под мою дудку только потому, что я — хозяин этой проклятой студии. Потом он сказал, чтобы мной через секунду там и не пахло, иначе он вырвет мне руки и запихнет их мне в глотку!

— Так, может быть, это и есть Глория Ла Верн или кто-то еще? — предположил я.

— Это Элисон Вейл, — заорал Мэнни. — И какого дьявола она связалась с бандитом?

— Ты правда хочешь это выяснить? — осторожно осведомился я.

— С какой стати я стал бы орать во все горло, если бы не хотел? — выпалил он, недоуменно глядя на меня.

Я встал и направился к столику, где сидели белокурая леди и «отставной дуэлянт». Элисон Вейл подняла глаза и посмотрела сквозь меня так, как умеют смотреть только настоящие леди. Ее собеседнику я улыбнулся тепло и по-дружески.

— Какого дьявола тебе нужно? — спросил он хриплым голосом.

— Я к вам по поручению своего друга, вон того коротышки. — Я указал рукой в сторону Мэнни. — Он хочет знать, что у такой красавицы, как мисс Вейл, общего с таким бандитом, как вы.

— Он — что?

— Он также хотел бы выпить с вами. — Я взял со стола его бокал и неторопливо вылил содержимое на фасад его мятого костюма.

Он оттолкнул от себя стол и начал вставать на ноги. Я терпеливо выждал момент, когда он пребывал еще в полусогнутом положении, на полпути, и был совершенно беззащитным. Тут-то я и ударил его прямо между глаз, вложив в удар всю свою силу. Он повалился спиной на банкетку, глаза пустые, голова бессильно повисла набок. Из глубины души Элисон Вейл вырвался слабый стон, и она со страхом взглянула на меня.

— Извините, мисс Ла Верн, — вежливо произнес я. — Вы ведь — Глория Ла Верн, не так ли? Кажется, что-то про вас я где-то слышал.

Ее лицо утратило свой привычный цвет, она вскочила на ноги и быстрым шагом направилась к выходу. Парочка официантов стремительно приближалась к столику. Боковым зрением я видел, как Мэнни и Лиз Муди храбро готовились к побегу из бара. К тому времени, когда официанты оказались рядом, у меня в руках уже был наготове бумажник.

— Ему не следовало называть меня так, как он меня назвал, — сказал я, доставая из бумажника парочку двадцаток и бросая их на стол. — Я думаю, этого хватит?

— Конечно, — поспешно ответил ближайший ко мне официант сразу после того, как двадцатки исчезли у него в кармане. — Но вы уходите прямо сейчас?

Я достал из бумажника свою визитную карточку и осторожно засунул ее в оттопыренный карман «дуэлянта».

— На всякий случай. Вдруг он захочет обратиться в суд или предпринять еще что-то, — объяснил я и зашагал к выходу.

Глава 2

Никто не ждал меня у выхода из бара, и это меня ничуть не удивило. Я забрал машину со стоянки, находившейся через два дома от бара, и неторопливо поехал к каньону Бенедикт. Частная дорога делала крутой поворот. Проезд по ней был перекрыт шлагбаумом из металлической сетки. Там же был расположен пост охраны. Классический образчик того, как богачи на практике пользуются своими демократическими правами. В караульном помещении несли службу двое частных охранников. Оба в форменной одежде. Я остановил машину перед шлагбаумом и вышел из нее. И только после этого один из них соблаговолил покинуть пост и подойти ко мне, чтобы выяснить, что, черт побери, мне здесь нужно.

— Это частная дорога, — сообщил он коротко. — Вас должны либо знать здесь в лицо, либо у вас должен быть пропуск.

— Я хотел бы повидать Дуэйна Ларсена, — сказал я.

— Никого вы здесь не повидаете без пропуска.

— Может быть, вы могли бы позвонить ему и замолвить обо мне словечко, — не унимался я. — Меня зовут Рик Холман. Скажите ему — я по поводу его бывшей жены, Элисон Вейл.

— Вы что, шутите?

— Двадцать долларов.

— Мистеру Ларсену, возможно, не понравится, что его беспокоят в данную минуту, — сказал он.

— Тридцать?

— За пятьдесят я бы рискнул похлопотать за вас.

— Согласен. Я как раз собирался назвать эту сумму.

— Ладно.

Он подошел вплотную к заграждению и протянул руку над сеткой. Я вручил ему деньги и стал наблюдать, как он возвращается на пост и снимает телефонную трубку. Его напарник все это время неотрывно следил за каждым моим движением, и у меня возникло ощущение, будто я — один из боевиков какой-нибудь городской банды с парочкой гранат за пазухой. Солнце начало закатываться за горизонт, и небо над пеленой смога сделалось замечательно чистым. Где-то внутри этой огороженной территории с остервенением лаяла пара собак — определенно либо доберманы, либо немецкие овчарки. Я невольно подумал: зачем тогда быть таким богатым? Тут мой охранник снова подошел к забору.

— Он вас примет, — сказал он слегка обескураженным голосом. — Отсюда — пятый дом. По пути нигде не останавливаться.

Я вновь сел в машину и завел мотор. Охранник махнул напарнику рукой, и сетчатый шлагбаум поднялся. Я ехал по дороге, считая дома, пока не добрался до пятого. Дом был большой, с комнатами, расположенными на разных уровнях, и с видом на долину, простиравшуюся внизу. Рядом располагался гараж на четыре машины и плавательный бассейн с верандой в гавайском стиле. Пока я припарковывал машину, над бассейном вспыхнули прожектора, посылая мне своего рода световое приветствие. Затем парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина. Я вылез из машины и направился к нему.

Дуэйну Ларсену, должно быть, было уже за сорок, хотя его жесткие густые белокурые волосы, казалось, совсем не поредели. Безобразное и в то же время дружелюбное лицо служило его «торговой маркой». Сломанный нос, глубокий шрам на левой щеке и унылый взгляд холодных голубых глаз — все это были бесценные слагаемые его «торговой марки». Пусть кто-нибудь только попробует освистать такого актера, как Дуэйн Ларсен, и он тотчас же пожалеет о том, что умеет свистеть. Да! Можно не сомневаться, что нечестивец свое получит! Ларсен был около шести футов ростом, но казался ниже из-за непомерно широких плеч и огромного объема грудной клетки. Живот слегка нависал над пряжкой ремня, но, как я заметил, важность и самодовольство его походки и манер со временем не изменились.

— Вы — Холман. — Его голос был похож на глухое рычание. — Привет.

Моя кисть утонула в его правой ладони, и я почувствовал, как немеют у меня пальцы, — и это всего лишь обычное рукопожатие.

— Пошли в дом, — сказал он.

Я вошел в дом следом за ним и оказался в просторной гостиной, где все сияло чистотой и свежестью, будто только что сошло сюда с цветных страниц журнала «Домоводство». Единственным, что нарушало гармонию вещей в комнате, была девушка, стоявшая облокотившись на стойку бара.

Она была высокого роста, с длинными прямыми черными волосами, ниспадавшими на плечи. Что касается лица, то бросались в глаза две характерные его детали: открытый взгляд и большой рот с заметно выступающей вперед нижней губой. Она была абсолютно голой, если не считать босоножек на высоком каблуке и белых кружевных трусиков бикини. Полные и упругие груди с большими, слегка набухшими коралловыми сосками. Трусики плотно облегали округлости ее попки и четко акцентировали разрез ягодиц.

— Выпить хотите? — спросил Ларсен.

— Бурбон со льдом, если можно, — сказал я.

Девушка быстро приготовила мой любимый напиток и с бокалом в руке направилась через всю комнату ко мне; ее груди подпрыгивали при каждом шаге. Принимая бокал, я поблагодарил ее, и она сдержанно улыбнулась мне в ответ.

— Предстоит мужской разговор, Джулия, — сказал Ларсен. — Ты не свалишь отсюда ненадолго?

— Конечно, — согласилась девушка.

Когда она выходила из комнаты, я задержал на мгновение взгляд на ее упругой попке, и Ларсен с пониманием улыбнулся мне:

— У Ларсена только фирменный товар. По крайней мере, одна такая непременно находится в моем доме, днем и ночью. Никогда не знаешь, когда вдруг приспичит.

— Атрибут имиджа, — заметил я.

Он поморщился.

— Только не надо мне этого дерьма, Холман. Я делаю то, что хочу и когда хочу, а все остальные могут идти на…

— Вы не пьете? — спросил я.

— Я сейчас в завязке, — коротко бросил он. — Так вы хотели поговорить со мной о моей бывшей жене, об этой фригидной суке?

— Именно.

— Я наслышан о вас, Холман. О вашей репутации, по крайней мере. Ну и что же такого натворила моя милая крошка Элисон?

— Ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Санди Паркер.

— Эта лесбиянка, — ухмыльнулся он.

Я рассказал ему историю про телевизионную рекламу стоимостью в четверть миллиона долларов и что Элисон отказывается сниматься в ней. Он знал о тех требованиях, которые теперь предъявляются к актерам, снимающимся в рекламе, поэтому уловил мой намек с ходу.

— После ее развода до появления в офисе Санди Паркер прошло довольно много времени — примерно с год, — продолжал я. — Я очень рассчитываю на то, что вы кое-что проясните для меня: как она провела этот год, что делала, куда ходила, ну и так далее.

— Выходит, она все-таки спуталась с лесбиянкой! — воскликнул он. — С сексом у нее с самого начала было паршиво. Поначалу я даже думал, что дело, должно быть, во мне. — Он глубоко вздохнул и гордо выпятил свою грудь-бочку вперед. — Во мне! В одном из самых здоровых быков в кинобизнесе! Дошло до того, что я запил на этой почве и стал ее избивать. — Он посмотрел на меня трезвыми глазами. — Вы можете себе представить такое, Холман? Дуэйн Ларсен бьет женщину!

— С трудом, — торжественно объявил я.

— Так что мы в конце концов развелись. Ну, решил я, теперь она свяжет меня по рукам и ногам этими законами по урегулированию между бывшими супругами вопросов, касающихся имущества, и вынудит меня торчать здесь, в Калифорнии, и все такое. Но она заявила, что на собственность не претендует и согласна довольствоваться деньгами. Ну я и дал ей энную сумму.

— Сколько?

— Семьдесят пять штук, — бросил он. — Я посчитал, что это немного.

— Когда она появилась в офисе Санди Паркер год спустя, у нее не было ни цента.

— Серьезно? — На мгновение он задумался, потом громко позвал: — Джулия!

Ленивой походкой Джулия вошла в комнату:

— Что?

— Я выпью мартини, — сказал он.

— Ты же знаешь, что сказал доктор.

— Пусть этот доктор идет в твою задницу!

Она усмехнулась:

— Ну уж нет. Ему это не по карману!

Джулия проследовала через комнату к бару и загрузила шейкер. Я не спеша потягивал свой бурбон и ждал, пока Ларсен вернется к теме нашего разговора.

— То, что она рассказала Санди Паркер, — сказал он, — не обязательно должно быть правдой.

— Как вы думаете, куда она могла уехать, расставшись с вами?

— Ее карьере пришел конец. Та бродвейская постановка стала ее лебединой песней. Но когда она побросала свои вещички в машину и умчалась, у нее в кармане были мои семьдесят пять штук. Так что я по ней не убивался. И не спрашивал, куда она направляется. Просто был чертовски рад, что больше не буду ее видеть.

— И вы не знаете, куда она поехала?

— Тебе налить в бокал? — спросила Джулия.

— Лучше дай мне шейкер, — сказал ей Ларсен.

Она принесла ему шейкер, ее полные груди покачивались в такт шагам. Он выхватил шейкер и поднес его ко рту. Кадык у него на шее подпрыгнул три-четыре раза, словно в судороге. Потом он наконец отставил шейкер.

— Вот и ладно, — сказал он.

— Пойду-ка я немного поплаваю, — объявила Джулия. — Говорят, брасс весьма способствует красоте и упругости груди. — Она повернулась ко мне: — А вы как думаете, мистер Холман?

— Я думаю, она и так достаточно красива и упруга, — сказал я.

— Убирайся отсюда, шлюха дешевая, — сказал Ларсен без всякой злобы в голосе. — Наш мужской разговор еще не окончен.

— Я думала, что меня тоже пригласили для участия в нем, — возразила она.

— Нет, — продолжал Ларсен, когда Джулия вышла из комнаты, — я не знаю, куда она уехала, но у меня есть парочка догадок на этот счет. Почему бы нам не присесть.

Он растянулся на кушетке, а я расположился в кресле напротив. Следующий гигантский глоток из шейкера вызвал у него легкую отрыжку.

— Целую неделю капли в рот не брал. Ну и паршив же этот мир, когда смотришь на него трезвым взглядом.

— Что за парочка догадок? — напомнил я ему.

— Она была леди, — сказал он. — Настоящая английская леди из высшего общества, а я всю свою жизнь играл головорезов в вестернах. В этом и заключался мой живой интерес к ней, но все оказалось липой. Она оказалась такой же леди, как я педиком! Я думал, что она привыкла вращаться в обществе, но и тут ошибался. В течение всего времени, пока мы были вместе, у нее обнаружилось не более трех друзей. Одним из них был Эдди Браун. Я считал его и своим другом, пока не заподозрил, что он трахает Элисон где-то на стороне. Впрочем, может быть, трахал, а может, и нет. Но с тех пор мы не встречаемся.

— Эдди Браун? — переспросил я.

— Вы не знаете Эдди? — Он был искренне удивлен. — Он — лучший сводник в нашем бизнесе. Считается, что он подрабатывает на ниве различных «связей с общественностью». Непыльная работенка. Но Эдди всегда может найти вам самых привлекательных и самых спортивных девушек во всей Калифорнии. У него офис на Стрип. Его дерьмовая контора называется «Медиа».

— А что собой представляли остальные ее друзья?

Ларсен взял паузу, чтобы еще на пару дюймов уменьшить неуклонно убывающий уровень мартини в шейкере, а потом продолжил:

— Сильвия была пятой женой покойного Бенджамина Мэддена, — сказал он. — Бенни женился на каждой из них, когда они были молоды и красивы, и разводился спустя несколько лет. Но он никогда не совершал такой оплошности, чтобы жениться в Калифорнии. В основном он женился в Неваде, где перед церемонией бракосочетания подписывался брачный контракт. Он унаследовал сеть универсальных магазинов «Мэдден» и в жизни своей не работал ни единого дня. Он повстречал Сильвию в Европе и воспылал к ней такой страстью, что напрочь забыл про контракт. Через два месяца после их свадьбы у него оторвался тромб, и он умер. Ей и досталось все наследство. Думаю, что она и Элисон хорошо ладили, потому что обе они были фальшивыми леди. Два сапога пара.

— Где мне найти Сильвию Мэдден?

Он зевнул и почесал грудь под рубашкой.

— У нее дом в Палисадесе, потом у нее квартира в Нью-Йорке, не говоря уже об еще одной в Париже. — Его глаза на секунду расширились. — Вы не собираетесь цитировать меня ее друзьям, Холман?

— Что вы, я и помыслить об этом не смею, — заверил его я. — Вы сказали, что их было трое. Кто последний?

— Чарлз Стрэттон. По национальности — англичанин, как и она. У него такой тембр голоса, что создается впечатление, будто он все время, черт побери, говорит в пустой стакан. Я не думаю, что он трахал ее на стороне, потому что мне кажется, он считает, будто трахаться вообще неприлично. Вы посмотрите на его лицо! У него все время такой вид, будто ему только что кто-то запихнул кусочек лимона в левую ноздрю. Он проживает в Бел-Эйр, и я думаю, чем-то занимается, хотя он никогда не говорил, чем именно.

— Кто-нибудь еще?

— Это все, — сказал он. — Хотите еще выпить? Угощайтесь, Холман.

— Я в норме, спасибо.

Он допил то, что оставалось в шейкере, и бросил его на пол.

— А вы никогда не встречали некую Глорию Ла Верн? — спросил я.

— Вы, наверное, шутите. Такого имени просто не существует — Глория Ла Верн!

Его веки медленно опустились, и мне показалось, что он решил сегодня уснуть пораньше. Я допил остатки бурбона, вернул стакан на стойку бара и вышел в кухню. Джулия пила кофе.

— Дайте-ка я угадаю, — сказала она. — Он прикончил целый шейкер и отключился, да?

— Да, — признался я. — Вы — одна из девушек Эдди?

— Конечно, я — одна из «прокатных» девочек Эдди, — сказала она. — Время от времени Дуэйн арендует одну из нас на недельку. Это похоже на лечение покоем, когда он пьет. Последние три дня он почти не пил, и вчера ночью у него почти получилось.

— У него проблемы с алкоголем?

— И очень серьезные, как считает доктор. Но это, кажется, не слишком заботит Дуэйна.

— Вы не знаете девушку по имени Глория Ла Верн?

— Что-то не припомню такой.

— Что за человек Эдди?

— Ублюдок, — сказала она. — Но будучи одной из его путан, можно неплохо зарабатывать, а также встречаться иногда с по-настоящему интересными людьми.

— Думаю, Дуэйн попадает в разряд исключений.

Она усмехнулась:

— Возможно, вы и правы. Я здесь только что слушала ваш разговор. Это одно из преимуществ таких домов с открытой планировкой. Везде все хорошо слышно.

— Ну и?..

Взгляд ее темных глаз был серьезен. Соски на груди заострились и стали жесткими. Может, от ночной прохлады, проникающей сквозь открытое окно?

— Конечно, это не мое дело, — сказала она. — Но вы, кажется, неплохой парень. Наверное, детектив. Если вы когда-нибудь столкнетесь с Эдди Брауном, будьте с ним осторожны, чтобы не нарваться на неприятности.

— Спасибо за совет, — поблагодарил я.

— Может быть, я могу вам чем-то помочь? — Она ненадолго задумалась. — Я ничего не знаю об этой Элисон Вейл. Могу только выразить сожаление по поводу того, что она когда-то была замужем за стариной Дуэйном. Но об Эдди я много чего знаю.

— Спасибо еще раз, — поблагодарил я.

— Не надо связываться со мной через офис Эдди, — сказала она торопливо. — Наверное, будет лучше, если я сама зайду к вам, когда освобожусь, хорошо?

Я вытащил из бумажника свою визитную карточку и вручил ей. С едва заметной улыбкой она сунула карточку за резинку своих кружевных трусиков. Карточка там пришлась как раз к месту. Там ей было уютно и тепло. От этого мне стало даже как-то тоскливо.

Глава 3

По дороге домой я наскоро перехватил бифштекс и поэтому дома оказался в половине одиннадцатого. Как обычно, я открыл своим ключом входную дверь, как обычно, вошел в прихожую и включил свет. И тут вдруг почувствовал сильный удар по затылку, что было явно необычно. Я упал на четыре точки и получил болезненный пинок ботинком под зад, после которого уже растянулся в полный рост. Казалось, свет в коридоре попеременно то гас, то снова загорался, и я уже совершенно не понимал, где нахожусь. Потом чья-то рука схватила меня за шиворот и приволокла в гостиную. Зажегся свет, и меня швырнули на стул. Голова моя трещала от боли как черт, со зрением тоже было явно не все в порядке.

— Вот теперь на душе у меня слегка полегчало, — сказал чей-то грубый голос. — Не сильно, но чуть-чуть.

Еще несколько секунд глаза мои были плотно закрыты, потом я стал медленно поднимать веки. Внезапные вспышки света прекратились, и комната встала на место. В ее обстановке что-то изменилось, правда, очень незначительно. Напротив меня в кресле сидел тот самый громила с основательно поредевшими рыжими волосами и густыми моржовыми усами. Мне не составило труда его узнать. Он снял целлофановую обертку с толстой сигары и неспешно ее раскурил.

— Наверное, это твой способ ловли кайфа — пинки под зад? — сказал он.

— О чем это ты, черт побери?

— О том, что ты оставил мне свою визитную карточку и все такое, — сказал он. — Хочешь, чтобы я тебе еще отвесил, — только попроси. — Он усмехнулся, оскалив свои желтоватые зубы. — Не ожидал я такой прыти от такого паршивого лоха, как ты. Сам по себе удар был корявым, но ты небось вложил в него всю свою силу, Холман. Но ведь только мазохистам нравится, когда им причиняют боль.

— Я хотел бы выпить, — сказал я.

— Кто ж не хочет? — Он внимательно посмотрел на меня. — Я приготовлю. Ты же не будешь делать глупости, правда? Я хочу сказать, что в следующий раз я сверну тебе шею, черт побери!

Он пошел к бару и налил два бокала. Один потом он принес мне, держа его в левой руке и внимательно наблюдая за каждым моим движением. Я отхлебнул немного, он тем временем сходил за своим бокалом и, вернувшись, опустился в то же кресло.

— Я просто хотел поговорить в уютной обстановке, — сказал я. — Потому и оставил тебе свою визитную карточку.

— Ты действительно пошел на это ради того, чтобы мы могли поговорить? — Он снова усмехнулся. — Так бы и надо было сразу сказать.

— Ты бы и слушать не стал.

— Наверное, ты прав. Ну говори.

— Мне интересно узнать, как это Элисон Вейл вдруг стала Глорией Ла Верн?

— Я не знаю никакой Элисон Вейл, — сказал он. — Ту телку, с которой я был, зовут Глория Ла Верн. И называл я ее Глорией, потому что это ее настоящее имя, черт возьми!

Я изобразил удивление:

— Неужели, Пит?

— Пит? — тихо переспросил он.

— У Элисон Вейл есть возможность заработать кучу денег на съемках многосерийной телерекламы. Но ей вдруг стало страшно сниматься. Может быть, это потому, что ты все время беспокоишь ее своими звонками и зовешь ее чужим именем?

— Ах, эта сучка агент! — выпалил он. — Подслушивала наши разговоры.

— Она была замужем за Дуэйном Ларсеном, — продолжал я гнуть свою линию. — После развода с ним она исчезла из виду на целый год. Может быть, тогда-то она и стала Глорией Ла Верн…

Он перебил меня, говоря:

— И не думай допытываться, Холман. А если будешь — ей конец. Так и передай своей любимой сучке агенту.

— Да успокойся ты!

— Ты хочешь, чтобы я для большей убедительности снова взял тебя в оборот?

— Парочка лохов обменялась ударами. Теперь я думаю, мы квиты, — сказал я. — Только во втором раунде на корявые удары рассчитывать не приходится.

— Так или иначе, а моя все равно возьмет, — уверенно заявил он.

— Но ничего не решит.

— А, испугался!

— А ты проверь.

Несколько секунд мы жгли друг друга испепеляющими взглядами, как два недоделанных боевых бионических петушка, потом его губы медленно растянулись в усмешке.

— Ты прав, — согласился он. — Это ничего не решит. Кругом полным-полно грязи, Холман. Начнешь в ней копаться — какая-нибудь гадость обязательно всплывет на поверхность. Ты не поверишь, но я пытаюсь предотвратить это.

— Ты прав, я и правда не верю.

— Можно поискать и другие способы убеждения. Я подумаю над этим.

В дверь позвонили, и он настороженно замер на месте.

— Ты ждешь кого-то?

— У меня здесь, в валике кушетки, — сказал я, — есть такая потайная кнопочка. Когда я ложусь головой на этот валик, в штабе департамента полиции срабатывает сигнал тревоги, и они немедленно шлют сюда всю лос-анджелесскую полицию.

Он кисло усмехнулся:

— Ладно. Думаю, уйду, как и пришел, — через черный ход. У тебя там очень паршивый замок, Холман. Пока. Еще увидимся.

— Жду встречи с нетерпением, — заверил я его.

Он поставил свой пустой бокал на стойку бара по пути на кухню. В дверь снова позвонили, я поднялся с кушетки и направился в прихожую. Включил свет на крыльце и открыл входную дверь. Черноволосая девушка смущенно улыбнулась мне. Позади нее на дороге стоял видавший виды «фольксваген». Я вспомнил, что ее зовут Джулия. Теперь она была одета. Черный орлоновый свитер эффектно подчеркивал форму ее груди, тесные джинсы плотно стягивали бедра.

— Привет, — скромно сказала она.

— Вот так нежданная радость! — радушно приветствовал ее я. — Ну, входите же.

— Может, я не вовремя?

— У меня был гость, которого я не ждал и который был совсем не в радость, но он только что ушел.

Я закрыл входную дверь и проводил ее в гостиную. Она рассеянно поправляла волосы, пока ее темно-карие глаза внимательно озирали комнату.

— Полный шейкер мартини способен свалить с ног даже Дуэйна Ларсена, — сказала она. — Он не проснется раньше завтрашнего полудня, и вид у него будет кошмарный. А мне одной скучно.

— Как насчет того, чтобы выпить?

— Виски со льдом, если можно.

Я пошел на кухню вроде бы затем, чтобы принести лед, а на самом деле — чтобы удостовериться, ушел ли мой намеревавшийся уйти гость. На кухне никого не было — значит, ушел. Я наполнил ведерко кубиками льда и вернулся в гостиную.

— Я подумала, раз уж вы хотели поговорить об Эдди Брауне, то сейчас, наверное, самое подходящее время.

Я подал ей бокал, и она села на кушетку, а я опустился в кресло напротив.

— Вы не знаете парня по имени Пит, который, возможно, работает на Брауна? — спросил я. — Этакий здоровяк лет под сорок, с рыжими волосами и рыжими усами. А кончик носа у него как будто пылает огнем.

— Такого я запомнила бы. Нет, не знаю.

— Так чем же занимается Эдди Браун помимо мошенничества с прокатом девочек?

— Считается, что он занимается организацией персональной рекламы, — сказала она. — Возможно, для тех же клиентов, которые арендуют у него девочек, таких, например, как Дуэйн Ларсен. У него солидные офисы, расположенные в самом престижном месте. Поэтому я полагаю, что дела у него идут успешно не только в сфере проката девочек.

— Сколько девочек работает на него?

— Понятия не имею. — Она пожала плечами. — Думаю, много.

— Вы просто кладезь информации, Джулия.

На ее лице появилась легкая усмешка.

— Эдди держит всех девушек на коротком поводке. Вот я и подумала: если бывшая жена Дуэйна была так дружна с Эдди, то после развода она вполне могла пойти работать на Эдди.

— По словам Дуэйна, он дал ей семьдесят пять тысяч долларов в качестве отступных. Так что вряд ли нужда могла заставить ее податься к Брауну.

— А может, ей самой это было в кайф? — Она отхлебнула виски из бокала. — От меня мало проку, да?

— Зато сидеть и смотреть на вас — сущее удовольствие!

— И все-таки, кто такая Глория Ла Верн?

— Предполагается, что она была близкой подругой Элисон Вейл после развода, — соврал я не моргнув глазом.

— Я могла бы поспрашивать кое-кого из девушек, может, они слыхали о такой. Могла бы выяснить, работала ли она когда-нибудь на Эдди.

— Спасибо! — радостно воскликнул я. — И что только такая замечательная девушка, как вы, делает в этом прокатном бизнесе?

— Зарабатывает. Живет полноценной половой жизнью. Иногда трахается с весьма интересными людьми.

— У Эдди все клиенты с такими громкими именами, как Дуэйн?

— Не у всех громкие имена, но у всех толстые кошельки, — уточнила она.

— Все, кто пользуется услугами Эдди, должны держать язык за зубами. Но ведь может найтись какая-нибудь паршивая овца, которой захочется погубить все дело.

— Никто не отважится на это, — возразила она. — Эдди — ярый приверженец дисциплины. Когда вы поступаете к нему на работу, он первым делом показывает вам фотографии девушки, у которой был длинный язык. Глядеть на эти фото — мало удовольствия!

— У него своя банда головорезов?

— Про банду не скажу. Но есть один такой — Майк Олсен, который, кажется, все время околачивается у него в офисе. — Ее вдруг передернуло. — Одна из девушек рассказывала мне, что она как-то поспорила с Эдди из-за денег, и он приказал Олсену разобраться с ней в дальней комнате. Тот ее там и отделал! Но бил так аккуратно и с таким расчетом, чтобы не оставить никаких явных следов на теле и не причинить серьезного вреда ее здоровью. После этого бедняга четыре дня провалялась в постели из-за внутреннего недомогания.

— А если, допустим, ты захочешь уйти? — спросил я.

— Пожалуйста. При условии, что ты представишь Эдди убедительные доводы в пользу такого своего решения и не станешь увиливать от работы, которая была еще раньше закреплена за тобой. Процедура ухода упрощается, если ты приводишь себе в замену другую девушку.

Она допила остатки виски и направилась с пустым бокалом к бару. По манерам Майк Олсен похож на Пита, подумал я, но это явно не Пит, иначе Джулия определенно узнала бы его по моему описанию. Учитывая состояние моих мозгов, даже подобные мысли были для них не бесполезны. Джулия налила себе новую порцию, облокотилась на стойку бара и посмотрела на меня.

— Я не успела вас спросить, — сказала она. — Вы женаты или у вас кто-то есть?

— Нет.

— А вы не голубой?

— Нет.

— Просто не слишком разговорчивый, да?

— Просто уставший, — сказал я. — Приму-ка я душ, прежде чем отправиться спать.

Открыв рот, она с удивлением и недоверием наблюдала, как я поднимался с кушетки и ставил свой бокал на кофейный столик.

— Я тащусь сюда бог знает откуда, и вот тебе на! — сердито проворчала она.

— В любом случае — спасибо. Неплохо поболтали, — сказал я.

Я вышел из гостиной и спустился на три ступеньки к своему комплексу спальня-ванная. Мой комплекс отличается от тех, которые представляют собой единое целое: у меня просто две отдельные комнаты, но, по крайней мере, просторные. Я снял с себя одежду и бросил ее на полу в спальне. Потом отправился в ванную и включил душ.

Наверное, в течение пары минут я просто стоял под душем, и струи горячей воды приятным каскадом омывали мое тело. Я почувствовал, что головная боль медленно отступает. По идее нужно бы сейчас открыть кран с холодной водой и позволить тоненьким ниточкам душа нормализовать мой тонус. К дьяволу! Зачем, если я только что расслабился? И что это за рефлекс такой, который побуждает меня взять мыло? И только взглянув вниз, я увидел, что мои руки неподвижно висят вдоль туловища. Как у психов! Третья рука продолжала тянуться к мылу, потом схватила его и в следующее мгновение — ни руки, ни мыла. Маниакальный вор мыла с Беверли-Хиллз снова на свободе.

Что-то теплое и нежное, твердое, но упругое прижалось к моей спине. Передо мной возникли две руки. В одной из них было мыло, и я почувствовал, как она начала нежными движениями намыливать мне грудь. Вторая тем временем поглаживала мой живот.

— Ты выглядишь таким измотанным, — прошептал нежный голосок мне на ухо. — Я решила по мере своих сил помочь.

Руки поменялись местами, и теперь та рука, которая только что намыливала мою грудь, делала то же самое с моим животом. И делала это опять-таки замечательно.

Рука, которая до этого поглаживала мой живот, заблудилась чуть ниже, и мое тело отреагировало на это совершенно определенным образом.

— Ах! — промурлыкал голос у меня за спиной. — Не совсем измотан.

Ее руки продолжали ублаготворять мое тело до тех пор, пока я не стал как никогда в жизни чистым и возбужденным Холманом. Потом мыло вернулось на свое место, а руки исчезли. Как только я повернулся к ней лицом, из душа на меня с силой обрушился обжигающий поток ледяных струй. В остолбенении я стоял так несколько секунд, потом словно очумелый выскочил из душевой кабины.

— Мой маленький бедняжка петушок, — сказала Джулия, взглянув на меня чуть ниже пояса. — Это противный холодный душ сделал его вялым и безразличным?

Моя банщица была одета, как одеваются все банщицы — в чем мать родила. Я взглянул на ее гордо выступающие вперед груди, нежный изгиб живота, который плавно перетекал в треугольное изобилие жестких темных завитушек, и «вялый» сразу преодолел вялость.

— Это отвратительно, — сказал я сурово.

— А я думала, холодный душ возбуждает, — сказала она.

— Вот я. Такой чистый, что при ходьбе издаю скрип, — сказал я, — и здесь же рядом стоишь ты — абсолютно грязная!

— Не абсолютно грязная, — возразила она. — Может быть, лишь слегка неумытая. Знаешь — смог и все такое.

Я снова протянул руку в душевую кабину, повернул кран — пошла горячая вода. Я взял мыло.

— Твоя очередь, — сказал я ей.

Она шагнула под душ, слегка отведя голову в сторону, чтобы не намочить волосы. Я встал позади нее и с удовольствием принялся за работу банщика. Когда моя рука опустилась чуть ниже ее живота, она послушно раздвинула ноги. Я тщательно намылил ее промежность, затем сзади — между полными ягодицами. Взяв ручку душа, я стал смывать мыло с ее тела. Затем, крепко обхватив ее рукой и игнорируя ее дикие протестующие крики, окатил ледяной водой интимные части ее тела. Теперь она блистала той же чистотой, что и я. Даже ежедневная пробежка не может сравниться по затратам физических усилий с упражнением под названием «обтирание друг дружки полотенцами насухо». Потом мы пошли в спальню.

Джулия повернулась ко мне лицом, ее руки обвили мою шею. Ее груди плотно прижались к моей груди; наши тела соприкоснулись внизу, и ее нежное тепло стало перетекать ко мне. Это привело к немедленной эрекции. Мои ладони нежно обхватили круглый упругий зад, и я прижал ее крепче к себе. Наш поцелуй слишком затянулся, а потом мы уже лежали в постели.

— Я тут вспомнила кое-что, — прошептала она мне на ухо. — Тебе не надо торопиться, Рик. Остаток ночи идет за счет Дуэйна Ларсена!

Глава 4

На следующее утро Джулия приготовила завтрак. Она была в одних маленьких белых трусиках. Такой наряд отвлекает от утреннего кофе и оживляет в памяти события предыдущей ночи. Она вышла, оставив меня в плену счастливых воспоминаний, а затем вернулась вполне одетой.

— Все было замечательно, Рик, — сказала она. — У меня было много-много настоящих оргазмов. Какое облегчение после всех этих притворных! Ты, наверное, заметил, как я вскрикивала от удовольствия. Когда притворяешься, надо много стонать и вопить, чтобы убедить какого-нибудь идиота, что он доставляет тебе кучу удовольствий.

— Передай Дуэйну Ларсену благодарность от нас обоих, — сказал я.

Ее лицо скривилось в гримасе.

— Это что, просто шутка, Рик? Забавная. Можно слегка посмеяться: ха-ха-ха, да?

— Ха-ха-ха, — закрякал я.

— Это как-то задело твое драгоценнейшее мужское достоинство? — спросила она по-детски шепелявя. — Мой маленький расстроился из-за того, что получил бесплатно то, за что уже расплатился другой?

— Знаешь что, — сказал я ей с улыбкой, — ты слишком избалованная сука!

— Мне нужно бежать, — сказала она. — Надо успеть проявить любовь и сочувствие к нему, когда он очнется от похмелья с ужасной головной болью. Ты собираешься навестить Эдди Брауна?

— Думаю, да.

— Ты ведь не станешь упоминать моего имени? — Ее лицо вдруг приняло озабоченный вид.

— Как вам будет угодно, Гертруда, — заверил я ее.

— Спасибо, Эдгар.

Она нагнулась и быстро поцеловала меня в щеку.

— Надеюсь, в скором времени мы повторим наш душ вдвоем.

— В следующий раз не забудь помыть мне за ушами, — сказал я.

Все вокруг как-то поблекло с ее уходом. Я допил свой кофе и подумал о грядущем дне без всякого энтузиазма, потом зазвонил телефон.

— Рик? — В трубке зазвучал осипший, приглушенный и заговорщицкий голос. Конечно, это был не кто иной, как Мэнни Крюгер.

— Как дела, Мэнни?

— Этот рыжеволосый ублюдок, которого ты вырубил в баре вчера вечером, — сказал Мэнни, — он не знает, как меня зовут, да?

— Да.

— Я спрашиваю не потому, что боюсь, — поспешно добавил он. — Я справлюсь с ним без проблем. Ты же знаешь, что у меня синий пояс по каратэ.

— Черный пояс, — поправил я его автоматически.

— Да у меня все цвета есть. Я собирался вчера остаться и помочь тебе, но моя секретарша так перепугалась, что была готова, того и гляди, упасть в обморок, или что-то в этом роде.

— Естественно, Мэнни, — успокоил его я.

— Ты — мой лучший друг, Рик Холман. Ты всегда готов помочь и мне, и студии выпутаться из затруднительной ситуации. У нас нет секретов друг от друга, и мы полностью доверяем друг другу. — Он с чувством вздохнул. — Это прекрасно!

— Чего тебе надо?

— Я толкую о дружбе, а тебе кажется, что мне что-то надо! — возмутился он.

— Вот именно.

— Этот римейк «Горбуна из собора Нотр-Дам» с Дуэйном Ларсеном в роли, которую играл Лоутон, — сказал он. — Сегодня утром я все разнюхал, и никто на студии знать ничего об этом не знает!

— И что же из этого следует?

— Это просто глупые сплетни.

— Это останется между нами, — заверил я его.

На другом конце линии послышалось невнятное бормотание, и я повесил трубку. Через полминуты телефон зазвонил снова.

— Где мне найти Сильвию Мэдден? — спросил я сразу, как только поднял трубку.

— Сильвию Мэдден? — В голосе Мэнни зазвучали истерические нотки. — Кому нужна эта сука пособница? Когда мой лучший друг предает меня, вступая за моей спиной в грязный сговор, и таким образом лишает меня права знать, что происходит в моей собственной студии! Ты найдешь ее в Палисадесе. Даже могу дать тебе номер ее домашнего телефона, но не дам!

— Ради номера ее домашнего телефона я мог бы снять замок со своего рта.

— Ну так и сними, — сказал он примирительно, — и моя секретарша немедленно позвонит тебе и сообщит номер телефона.

— Я слышал это лично от матерщинника, — сказал я. — От самого Дуэйна Ларсена.

— Какая-то сволочь затевает здесь втайне от меня крупный проект. (Я почти что физически ощущал ход его мысли.) С кем Ларсен связан на студии?

— Он мне не говорил.

— Кто-то на студии пытается меня обставить!

— Так обставь их сам.

— Как?

— Поговори откровенно с Ларсеном. Скажи ему, что проект это твой и ты хочешь осуществить его вместе с ним. Он, возможно, будет делать вид, что для него это большая новость, но пусть это тебя не смущает. Когда он расскажет о вашем разговоре на студии, этот кто-то будет вынужден тихо уйти в тень и притвориться, что он лично Никогда не слышал об этом проекте, правда?

— Рик, старый дружище! — Эмоции явно переполняли его. — Возможно, ты только что дал толчок великому замыслу.

— Вот и думай, — сказал я, — и не забудь, вели секретарше сообщить мне нужный номер.

Я повесил трубку и стал ждать. Через пару минут зазвонил телефон.

— Вы не испытываете чувства неловкости оттого, что обременяете людей с утра своими поручениями? — услышал я знакомый голос Лиз Муди.

— Чувство неловкости я испытываю, когда смотрю на себя через плечо в зеркало, — сказал я.

— Здесь у меня номер телефона для вас. Мистер Крюгер говорит, что он известен лишь узкому кругу людей.

— Спасибо, — сказал я и записал номер телефона, который она мне продиктовала.

— Вы всегда избиваете людей в барах? — спросила она.

— Я сделал это из-за того, что меня отвергла одна красивая рыжеволосая дама, — сказал я. — Я прямо как с цепи сорвался.

— Столько сил потрачено зря, — мечтательно произнесла она. — И только на то, чтобы уложить на лопатки какого-то парня.

Я не замедлил с ответом:

— Если хотите, я и вас могу уложить.

— Я не совсем это имела в виду, мистер Холман. Не возражаете, если я как-нибудь позвоню вам, мистер Холман, Рик?

— Не возражаю, мисс Муди.

Перед тем как повесить трубку, она хихикнула, и было в ее хихиканье что-то похотливое.

Я набрал номер, который она только что мне продиктовала, и после четвертого гудка мне ответил низкий грудной голос.

— Сильвия Мэдден? — спросил я.

— А кого вы еще ожидали услышать по личному телефону, не значащемуся в телефонной книге? — холодно осведомилась она. — Вашу тетушку Агату? Я имею в виду ту самую тетушку, которая прямо после игры трахается со всей баскетбольной командой старшеклассников.

Я прервал ее монолог, представившись:

— Меня зовут Рик Холман. Я хотел бы переговорить с вами относительно вашей подруги по имени Элисон Вейл.

— Постойте, — сказала она. — Начинаю кое-что припоминать. Мэнни Крюгер говорил мне как-то, что если я вдруг попаду в беду, то Рик Холман — это тот человек, к которому мне следует обратиться. Полагаю, в Лос-Анджелесе не найдется второго человека по имени Рик Холман.

— Мне известен только я один, — с готовностью сообщил я и услышал в ответ:

— Элисон Вейл не является моей подругой. Одно время мы лишь водили знакомство.

— Именно об этом периоде времени я и хотел бы с вами поговорить.

— Хорошо, — сказала она. — Загляните ко мне сегодня около шести, и мы сможем выпить с вами. Вам известен мой адрес?

Я сказал, что нет, и она мне его сообщила. Я поблагодарил, попрощался, и она повесила трубку. Возможно, этот разговор был более приятным, чем разговор с Мэнни, но ненамного.

Через полчаса я прибыл к комплексу офисов фирмы «Медиа». В главной конторе на стенах были развешены увеличенные фотографии клиентов фирмы. Среди них я обнаружил вроде бы парочку знакомых, но остальные были мне неизвестны. Черная секретарша с традиционной африканской прической, сидевшая в приемной, одарила меня ослепительной улыбкой. На ней было белое шелковое платье спортивного покроя, достаточно плотно обтягивающее ее высокие и крепкие груди.

— Чем могу быть вам полезна, сэр?

— Меня зовут Рик Холман, — сказал я. — Я хотел бы поговорить с мистером Брауном.

— У вас имеется договоренность о встрече?

— У меня ничего не имеется, даже собаки.

— Позвольте осведомиться о цели вашего визита?

— Я по поводу девочек, — сказал я. — Я хотел бы ангажировать одну из них.

От ее улыбки мигом не осталось и следа.

— Будьте любезны присесть, мистер Холман, а я пойду узнать, не занят ли мистер Браун.

Бледно-желтый стул времен шестидесятых был данью моде и потому неудобен. Девушка отсутствовала около минуты, а когда вернулась, на ее лице снова сияла ослепительная улыбка.

— Мистер Браун примет вас немедленно, сэр. Второй кабинет налево.

Дверь кабинета была распахнута настежь, поэтому я сразу вошел внутрь. За большим президентским столом сидел не кто иной, как Эдди Браун. Лет примерно тридцати пяти, густые черные волосы, холодные серые глаза, строгий темный костюм. Словом, весь из себя холеный и в полном соответствии с убранством кабинета. Чуть поодаль, у него за спиной стоял огромный детина, который, похоже, даже в период соблюдения строгой диеты весил не менее двухсот двадцати фунтов. У него были широкие покатые плечи и могучие блоки мышц, которые, казалось, шли прямо из плеч и до запястий. Ярко-розовый цвет его абсолютно лысой головы дисгармонировал с его бледно-голубыми глазами. Если вам на улице повстречается такой парень, вы инстинктивно, ни минуты не раздумывая, сойдете с тротуара и уступите ему дорогу.

— Садитесь, мистер Холман. — Браун указал мне на стул.

Я присел и весь обратился в вежливое внимание.

— Это мой коллега, — сказал он, — мистер Олсен.

— Тогда привет, мистер Олсен. — Я улыбнулся громиле широкой улыбкой.

Олсен искоса взглянул на меня, пожал плечами и снова отвернулся.

— Я хотел бы сразу перейти к делу, — сказал Браун бодрым голосом. — Ваша репутация, Холман, мне хорошо известна. Частный детектив с острым чутьем, который не особенно преуспел в этом городе. Но ведь фортуна и вовсе может отвернуться, если вы будете играть со мной в разные мудреные игры. Так чего вы, черт подери, хотите?

— Я пытаюсь разыскать одну девушку.

— Я все-таки ошибся в нем, — прорычал Олсен. — Я-то поначалу принял его за педика.

— Я не думаю, мистер Браун, что ваш коллега может быть нам чем-то полезен, — произнес я, тщательно выговаривая слова. — Почему бы ему, пока мы беседуем, не отправиться поискать свои волосы или еще куда-нибудь?

Олсен фыркнул и сделал шаг в мою сторону, но Браун движением руки остановил его.

— Вы имеете в виду какую-то определенную девушку? — спросил Браун.

— Глорию Ла Верн, — сказал я. — Я полагаю, одно время она была у вас путаной. Где-то год назад, а?

— Вы полагаете, она была у меня кем?

— Эдди, крошка! — Я медленно покачал головой. — Ваш прокат девушек известен во всем городе. Гораздо более известен, чем ваше предприятие по связям с общественностью.

— Я могу вышвырнуть его в окно! — взорвался Олсен. — Будет лететь вниз четыре этажа. Можно будет понаблюдать, как он приземлится на асфальт.

— Глория Ла Верн… — повторил Браун. — Такое имя невозможно забыть. Я никогда не встречал никакой Глории Ла Верн.

— Есть такой парень по имени Пит. Он тоже интересуется судьбой Глории Ла Верн, — сообщил я и описал его внешность.

— Нет, — решительно заявил Браун. — Не знаю такого.

— Я тоже, — неучтиво вмешался в разговор Олсен.

— Тогда, я думаю, вы ничем не сможете быть мне полезным, — сказал я и поднялся, собираясь уйти.

— Погодите, — быстро выпалил Браун. — Один вопрос, прежде чем вы уйдете, Холман. Кто вас навел на меня?

— Имя моего клиента не подлежит разглашению.

— Но возможно, это не ваш клиент.

— Все мои источники — конфиденциальные, — самодовольно парировал я.

— Я могу попросить Майка переубедить вас, — сказал он. — У Майка великолепный дар убеждать людей. Он, к примеру, может оторвать вам руку и запихнуть ее в вашу глотку.

Сегодня с утра я чувствовал себя храбрым, потому что оделся подобающим образом. Я вытащил свой револьвер 38-го калибра из заплечной кобуры и стал как бы взвешивать его на ладони.

— Пусть только попробует — и я снесу ему голову, — пригрозил я.

— Он не посмеет выстрелить, — нагло ухмыльнулся Олсен.

Послав к дьяволу осторожность, я прицелился и нажал на спуск. Раздался оглушительный звук выстрела, и штукатурка из дырки, проделанной пулей примерно в четырех дюймах от виска Олсена, тоненькой струйкой посыпалась ему на плечо. Оба в оцепенении уставились меня. Я сунул пушку в кобуру, одарил их ослепительной улыбкой и вышел из кабинета.

— Мистер Холман! — Секретарша в приемной выглядела не на шутку взволнованной. — Не могу поверить своим ушам, но в какой-то момент мне показалось, что я слышала выстрел.

— Не тревожьтесь, — поспешил я ее успокоить. — Просто мистер Олсен примеривал новый паричок и, на беду, уронил его на пол.

Она в недоумении медленно подняла глаза к небу, а я проследовал к выходу.

Садясь в машину, я подумал, что нужно было бы поступить иначе. Накануне вечером в баре я расквасил физиономию Питу, и он подстерег меня в моем собственном доме. Сегодня я нажил еще парочку врагов — Брауна и Олсена. Кроме того, я до сих пор ничего не узнал о Глории Ла Верн. Или, точнее, об Элисон Вейл. Похоже, пришло время менять стиль работы и сделать то, с чего, в сущности, следовало начать — поговорить с самой Элисон Вейл. Но этот шаг было бы разумно предварительно согласовать с моим клиентом.

Ее офис находился в Западном Голливуде на третьем этаже в тыльной части здания без лифта. В каморке, приспособленной под приемную, сидела полная блондинка лет сорока, которая окинула меня подозрительным взглядом и холодно осведомилась:

— Что вам угодно?

— Просто класс! — воскликнул я с воодушевлением. — Уже почти полдень, а у меня до сих пор не было секса.

— О чем это вы, черт побери, говорите!

— Какая вам разница? Вы уже сказали «да»!

— Тоже мне умник! — проворчала она. — К тому же незнакомый умник. Хочешь попасть в кино, сынок, так ты опоздал лет на тридцать.

— Держу пари, вы уже тогда снимались в романтических ролях!

Она неожиданно улыбнулась:

— Я еще кое-что могу сыграть. Но теперь требуются героини не романтические, а будничные. И мне с учетом моего богатого сексуального опыта сегодня, согласитесь, трудно претендовать на такие роли.

— Охотно верю. Меня зовут Рик Холман.

— Я — Мэгги, — сказала она. — Я здесь вроде дуэньи, отпугивающей нежелательных клиентов. А вы не из пугливых, мистер Холман.

— Мэгги! — донесся из глубины офиса голос Санди Паркер. — Хочешь трахаться — трахайся в свободное от работы время. То же самое относится и к праздной болтовне!

— Пойду скажу ей, что вы прекрасно ее слышали, но как раз трахались в тот момент, когда она кричала, и потому не смогли ответить, — сказал я великодушно.

Я прошел мимо Мэгги во внутренний офис к Санди Паркер, сидевшей за огромным столом.

— А, это ты. — Она скривила губы. — Я должна была догадаться.

На ней был коричневый замшевый пиджак, брюки в тон ему и шелковая рубашка кремового цвета. Зажатая между пальцами правой руки, дымилась тонкая манильская сигара.

— Нам надо поговорить, — сказал я.

— Так говори…

— Не с тобой, а с Элисон Вейл.

Она окинула меня укоризненным взглядом:

— Вот уже час я пытаюсь до тебя дозвониться. Где, черт побери, тебя носит?

— Ходил с визитом к Эдди Брауну.

— К этому своднику! А я всегда считала, что ты сам находишь себе девушек, Холман.

— Элисон Вейл должна знать, что ее беспокоит, — терпеливо объяснил я. — Может быть, то, чего она не желает говорить тебе, все-таки расскажет мне.

— Хорошо, — согласилась Санди. — Ну так поговори с ней.

— Отлично.

— Только вот что. Сначала тебе нужно будет ее найти.

— Что это, черт возьми, означает?

— Сегодня я проснулась поздно, — сказала она. — Элисон уже не было. Я оглядела ее комнату и обнаружила, что большая часть ее вещей исчезла вместе с ней. Никакой записки, никакого горестного «прощай», начертанного губной помадой на зеркале, вообще ничего. Прошлым вечером она вернулась домой рано. Вид у нее был такой, словно только что на нее упало небо. Она сразу же отправилась к себе в комнату, а когда я позже поднялась к ней, то обнаружила, что дверь заперта изнутри. Я несколько раз окликнула ее, но она так и не отозвалась. Так что же произошло вчера вечером в баре?

Я стал рассказывать, и по мере приближения моего рассказа к концу лицо Санди становилось все более мрачным. Когда же я, наконец, умолк, она разразилась гневной тирадой:

— Должно быть, ты спятил! Нет ничего удивительного в том, что она ушла от меня сегодня утром. Ты, абсолютно незнакомый ей человек, подходишь к ее столику и избиваешь до бесчувствия парня, с которым она сидит. Потом, у выхода, тебе еще взбрело в голову назвать ее Глорией Ла Верн. Боже мой!

— У тебя нет никаких соображений по поводу того, куда она могла уехать?

— Откуда, черт возьми, мне знать?

— Извини, что я так подвел тебя, — сказал я проникновенным тоном. — До свидания, Санди.

— Постой! — решительно воскликнула она. — Ты от меня так просто не отделаешься, Холман. По твоей вине она ушла, тебе ее и возвращать.

— Не уверен, что я до такой степени заинтересован в этом деле.

— Хочешь сказать, что это слишком трудная задача для твоего жалкого умишка и ты не в силах справиться с ней в одиночку, — продолжала она. — Ты найдешь ее, Холман. И выяснишь, какая тайна скрывается за всем этим, причем сделаешь это быстро, иначе в твоей репутации появится так много дырок, что в этом городе тебе не удастся сыскать работу даже в качестве собачьей няньки!

— У тебя великий дар убеждения, Санди. Договорились, я попытаюсь. Кстати, ты должна мне девяносто баксов.

— Девяносто долларов! — ощетинилась она. — За что это, черт возьми!

— Задаток за прокат одной из девушек Эдди Брауна. Я бы не беспокоился на этот счет, но она так похожа на тебя.

Глава 5

К парадной двери дома в Палисадесе вели пятнадцать ступеней. Я позвонил в дверь и сверился с часами. Было без одной минуты шесть. Холман ничто, если он не пунктуален. «Ничто» начинало занимать все большее место в моей жизни. Весь полдень я провел, занимаясь этим «ничем». Я должен был искать Элисон Вейл, но с чего, черт возьми, начать? Потом входная дверь отворилась, и череда моих мыслей неожиданно прервалась.

Моему взору предстала особа лет примерно тридцати, высокого роста и с пышными формами. Ее рыжевато-белокурые волосы были коротко подстрижены и по форме напоминали шапочку. Мое внимание привлекли ее огромные выразительные глаза синего цвета и роскошный рот. На ней было длинное платье из тонкого шелка с крупными разноцветными разводами. Ткань плавно облегала ее пышные бедра и груди и нежно шелестела при каждом ее движении.

— Вы — Холман?

— А вы — Сильвия Мэдден, — сказал я.

— Ну проходите.

Она повернулась и повела меня через прихожую в гостиную. Вся обстановка была в стиле сороковых годов, и создавалось впечатление, что находишься в музее.

— Это был первый дом, приобретенный моим покойным мужем, — сообщила она. — Его первая жена меблировала его в 1948 году. Сейчас, мне кажется, нет смысла менять обстановку. В таком убранстве ощущается очарование некоей заброшенности, вам не кажется? Здесь даже имеется небольшой бар, который прячется в стене. Он напоминает мне некоего старомодного частного сыщика, любителя подглядывать, который специализировался на разводах. — Ледяная улыбка появилась на ее губах. — Вы, мистер Холман, случайно, не специализируетесь на разводах?

— Только в том случае, если развод сыграл существенную роль в судьбе моего подопечного и так или иначе отразился на его дальнейшей судьбе. Как, скажем, в случае с Элисон Вейл, которая развелась с Дуэйном Ларсеном.

— Я опять говорила о вас сегодня днем с Мэнни Крюгером, так, на всякий случай. Я еще не решила, простить мне его за то, что он дал вам мой домашний телефон, или нет. Почему бы вам не присесть, мистер Холман. Что вы пьете?

— Бурбон со льдом, пожалуйста, — сказал я и уселся в обитое ситцем кресло.

Я наблюдал, как в стене распахнулась дверца бара, и это почему-то напомнило мне о Граучо Марксе. Потом она приготовила выпивку, принесла мне бокал и села сама напротив, обхватив свой бокал обеими руками.

— Как я поняла из утреннего телефонного разговора, вас интересует Элисон Вейл, — сказала она. — Мы поддерживали знакомство одно время, но она никогда не была моей близкой подругой.

— Вы были знакомы в бытность ее замужем за Ларсеном или после?

— Они развелись потом, вскоре после того, как я с ними познакомилась. После развода я видела Элисон редко.

— По словам Ларсена, у нее было трое друзей — вы, Эдди Браун и Чарлз Стрэттон.

— Кстати, как теперь поживает Дуэйн? По-прежнему идет прямой дорожкой на тот свет с бутылкой в руках?

Я улыбнулся:

— Похоже на то.

— Скажите-ка мне, мистер Холман, вот что. — Она вперила в меня взгляд своих синих глаз. — Почему вы так интересуетесь Элисон Вейл?

Я рассказал ей о телевизионной рекламе, сниматься в которой Элисон почему-то не решалась, и о беспокойстве, возникшем в связи с этим у ее агента.

— Почему бы вам не обратиться к самой Элисон?

— Я бы обратился, — сказал я, — но она исчезла сегодня утром. Съехала, захватив с собой одежду.

— Откуда? — спросила она мимоходом.

— Из дома Санди Паркер.

— О? — Улыбка мелькнула на ее лице. — Она жила со своим агентом. Я называю это — устроиться с комфортом.

— Есть еще одна женщина, каким-то образом вовлеченная в это дело, — продолжал я. — Глория Ла Верн. Может, вам говорит о чем-то это имя?

Сильвия Мэдден оживилась:

— Мне не доводилось встречаться с ней, но точно я о ней слышала. Они говорили, что она — просто отпад.

— Кто это «они»?

— Чарли Стрэттон и Эдди Браун. Одно время они только о ней и говорили. Но меня не приглашали на те вечеринки, где бывала она. Потом, когда умер Луис Эшбери, о ней больше никто не упоминал.

— Кто такой Луис Эшбери?

— Он и Чарли Стрэттон, я полагаю, были своего рода деловыми партнерами. Он как-то устроил шикарную вечеринку у себя дома в Бел-Эйр, и, когда все уже разошлись, он каким-то образом упал в бассейн и утонул.

— И Глория Ла Верн присутствовала на этой вечеринке?

— Она присутствовала на всех больших вечеринках. — Сильвия Мэдден пожала плечами. — Потом случился какой-то скандал, в котором были замешаны она и Чарли. А после этого, как я уже сказала, я больше о ней никогда не слышала.

— Вы полагаете, она была одной из девочек Эдди?

— Понятия не имею.

— Расскажите мне об Элисон Вейл.

— Я всегда считала, что ее место на острове Лесбос, — сказала она. — И если она жила у этой всем известной лесбиянки Санди Паркер, то, я думаю, это лишний раз доказывает мою правоту. У Элисон, казалось, гора свалилась с плеч, когда она ушла от Дуэйна Ларсена. Что и говорить, он — порядочная скотина. Жить с ним было просто невозможно. Он постоянно напивался до чертиков и избивал ее. Удивляюсь, как только она могла так долго сносить это. После развода я некоторое время не видела ее. Она виделась с Чарли и Эдди — я слышала о ней от них. Потом на какое-то время я уехала в Европу, а когда вернулась, ее имя уже не упоминалось в разговорах. По их словам, они больше ее не видели.

— Сколько времени прошло с тех пор, как утонул Эшбери?

Она подумала немного.

— Примерно с год. Не больше. Это случилось за несколько недель до моего отъезда в Европу. — Она учтиво улыбнулась. — Боюсь, что от меня не так уж много проку, мистер Холман.

— Где можно найти Чарли Стрэттона?

— В Бел-Эйр, — сказала она. — Вы хотите навестить его?

— Именно.

— Почему бы нам не отправиться вместе с визитом к нему? — Она медленно провела языком по нижней губе. — Странным образом ваше расследование заинтересовало меня, мистер Холман. А Чарли — типичный надутый индюк. Я в свое время интересовалась прошлым Элисон, но Чарли — истинный британец до самой своей чванливой сущности. Клянусь, он искренне считает, что пенис существует только для того, чтобы писать! — Улыбка на ее лице на этот раз была более искренней. — Я вас шокирую, мистер Холман?

— Нет.

— Я рада этому. Вы на машине?

— Конечно. Вы не хотите позвонить Стрэттону и удостовериться, что он дома, прежде чем мы отправимся к нему с визитом?

— Чарли следует своему скучному распорядку дня, — заявила она с полной уверенностью. — В это время суток он пребывает дома с наполовину выпитым первым бокалом мартини.

Я допил свой бурбон, она взяла сумочку, и мы пошли к машине. Когда, мы добрались до Бел-Эйр, она давала мне четкие указания, как ехать дальше, куда сворачивать, и наконец мы остановились у подъезда одного из «скромных» домов, стоимость которых выражается шестизначной цифрой. Мое авто с откидным верхом смотрелось слегка убого рядом с новехоньким черным «линкольном». Мы вышли из машины и поднялись по ступенькам, ведущим к входной двери. Сильвия Мэдден нажала кнопку звонка, и из глубины дома донесся приглушенный мелодичный звон, напоминающий колокольчик.

— Я думаю, нам нужно прикинуться друзьями, Рик, — неожиданно сказала Сильвия Мэдден. — Такой порядок вещей будет более понятен Чарли. Зови меня, пожалуйста, Сильвией.

— Если уж нам суждено подружиться, — сказал я, — то, наверное, мне следует заранее предостеречь вас, потому что я считаю, что он существует не только для того, чтобы писать.

Она громко рассмеялась, схватила мою руку и на мгновение крепко прижала ее к своей полной правой груди.

— Вы меня успокоили, а то я уж стала было думать, что вы педик.

Она успела отпустить мою руку до того, как парадная дверь открылась. В проеме с озадаченным видом стоял парень, которому, на мой взгляд, было около сорока. Длинный и весьма худощавый, с зачесанными назад редеющими темными волосами. Его светло-голубые глаза с абсолютным безразличием взирали на нас. На нем был безупречный темный костюм и галстук с мелким рисунком в виде своеобразных эмблем. А эмблемами, насколько я мог судить, служили женские грудные соски. Не иначе как хозяин галстука — один из основателей клуба любителей сисек.

— Хллоу, Сильвия, — сказал он, очень по-английски проглатывая буквы.

— Хллоу, Чарли, — весело вторила ему Сильвия. — Это мой большой друг — Рик Холман.

— Приветствую вас, — сказал Стрэттон без капли теплоты в голосе.

— Рик занимается увлекательным расследованием, которое касается милой Элисон Вейл, — продолжала Сильвия, не давая ему опомниться. — Я подумала, что тебе это тоже будет интересно и что лучшего времени, чем время твоего мартини, для нашего визита не найти.

Стрэттон был явно не в восторге.

— Да, но… — Он кашлянул пару раз. — Если это ненадолго. Сегодня вечером я занят.

Мы прошли за ним в дом. Гостиная была просторной; мебель — псевдоколониального стиля, на одной из стен — многочисленные гравюры на охотничью тематику. Ни малейшего намека на присутствие женщины.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — холодно изрек Стрэттон. — Выпьете мартини, мистер Холман?

— Да, спасибо, — поблагодарил я.

Он достал пару кубков из горки, поставил их на серебряный поднос и налил мартини из серебряного шейкера. Как я заметил, его собственный бокал был наполовину пуст, что свидетельствовало о точном расчете Сильвии. Затем он вручил нам наши бокалы.

— Расскажи Чарли, что тебе известно, — скомандовала мне Сильвия.

Я рассказал ему, что мне было известно об Элисон Вейл и о том, почему мне так важно было узнать, что с ней случилось в тот год после развода с Дуэйном Ларсеном.

— Мало чем могу вам помочь, — сказал он, когда я закончил свой рассказ. — Как вы знаете, виделся я с ней лишь время от времени. Кажется, жила она после развода неплохо. Она умалчивала о том, чем занимается, а я не из любопытных. Извините, но я не располагаю какой-либо информацией, кроме той, которую я вам изложил, Холман.

— И еще один момент, — сказала быстро Сильвия. — Рик считает, что это каким-то образом связано еще с одной женщиной, Глорией Ла Верн.

— О? — Стрэттон пригубил свой бокал с мартини. — Почему?

— То тут, то там постоянно всплывает ее имя, — уклончиво ответил я.

— Она ходила на все эти вечеринки с оргиями, про которые вы с Эдди рассказывали мне, — сказала Сильвия. — И разве она не была причастна к скандалу, разразившемуся после вечеринки у Луиса Эшбери? Помнишь, той ночью, когда он утонул в собственном бассейне?

— Что-то не припомню, — сказал Стрэттон. — Она стяжала дурную славу своим поведением на вечеринках. Мне приходит на память, как однажды у кого-то в гостях она разделась донага и прыгнула нагишом в бассейн.

— Как она выглядела? — спросил я его.

— Трудно сказать. — Он на секунду прикусил нижнюю губу. — Сегодня — она блондинка. В следующий раз — у нее рыжие волосы. Потом она — брюнетка. Надо полагать, что все это, конечно, были парики. Но тело у нее действительно было потрясающим. Помню, видел ее достаточно близко, когда она обнаженной ныряла в бассейн. — Он медленно покачал головой. — Просто потрясающее тело!

— Ах ты, старый кобель! — торжествующе воскликнула Сильвия. — И как близко ты подобрался к этому потрясающему телу?

— Не так близко, — огрызнулся он. — Ходили слухи, что она общедоступна, но цена оказалась слишком высокой. Я не интересуюсь такого рода вещами.

— Луис Эшбери был вашим партнером, — сказал я.

— Кажется, у Сильвии действительно сложились с вами очень доверительные отношения, Холман. — Он чуть было не испепелил ее своим свирепым взглядом. — Да, по правде сказать, был. Если бы его смерть не была столь трагичной, она бы выглядела просто идиотской. Утонуть в собственном бассейне!

— Вы присутствовали на той вечеринке?

— Ну да. — Он кивнул. — Я ушел вместе с большинством гостей. Где-то около трех часов ночи, как мне представляется.

— А Глория Ла Верн была там?

— Насколько я помню, да. — Он снова кивнул. — Кажется, тогда она была брюнеткой.

— А какого рода партнерство связывало вас с Эшбери?

— Я не понимаю, какое это может иметь отношение к вашему расследованию, связанному с Элисон Вейл, — холодно заметил он. — Однако в этом нет секрета. Мы занимались инвестициями. По-моему, в Америке это называется рискованными инвестициями. Другими словами, теми инвестициями, которые банки и финансовые дома обходят десятой дорогой. Вы добровольно идете на большой риск, но, если предприятие окупается, вам удается получить высокую прибыль.

— А если не окупается?

Он печально улыбнулся:

— Вы зализываете раны и надеетесь, что вам повезет в следующий раз.

— Вот, например, «Медиа» Эдди Брауна — из числа предприятий повышенного риска, — сказал я как бы между прочим и тут же спросил: — У вас есть в нем доля, мистер Стрэттон?

— Я считаю ваш вопрос возмутительной дерзостью. У вас есть еще вопросы, Холман? Я имею в виду разумные вопросы. Как я предупредил вас в самом начале, у меня назначена на сегодня встреча.

— Вы мне очень помогли, мистер Стрэттон. Спасибо, — поблагодарил я.

— Я была уверена, что ты не останешься равнодушным к этой теме, — сказала Сильвия с воодушевлением. — Как только тебе захочется, чтобы на очередной вечеринке кто-нибудь с потрясающим телом нырнул нагишом в твой бассейн, просто позвони мне.

— До свидания, Сильвия, — сказал он, затем холодно кивнул в мою сторону, — и Холман.

Он не стал утруждать себя проводами нас до двери. Мы сели в машину и поехали по гравиевой дорожке мимо аккуратно подстриженных кустов и цветочных газонов. Я бы не удивился, если бы увидел здесь знак «Пчелам влет запрещен!».

— Я говорила тебе, что он — надутый индюк, — сказала Сильвия, когда мы съехали с гравиевой дорожки. — Я была не права. Он больше похож на самодовольного козла!

— Он не женат?

Она рассмеялась:

— Ты можешь себе представить Чарли женатым? Он все время, как камбала, лежит на дне, но временами просыпается и пускается в такой разврат, что только держись!

— Достаточно узнать Чарли, чтобы его невзлюбить, — сумничал я.

— Ты определенно задел его за живое, когда упомянул о «Медиа», — сказала она. — Забавно, но мне всегда было интересно, как это два таких разных человека — он и Эдди Браун — могли подружиться. Они — полная противоположность друг другу почти во всем. Но если Чарли имеет долю в предприятии Эдди, то это все объясняет.

— А как насчет Глории Ла Верн, этой девушки с потрясающим телом и головой, полной сюрпризов? — спросил я.

— Которая носится с полным набором париков, — равнодушным тоном проговорила Сильвия и медленно покачала головой. — Как все это банально!

— А Чарли часто устраивает вечеринки?

— Не очень часто, — сказала она. — Но когда устраивает, они обычно бывают хорошими. Как только у Чарли начинаются заскоки, так он сразу же устраивает вечеринку.

— Как насчет Эдди Брауна?

— Эдди не устраивает вечеринок. Он слишком занят тем, что поставляет все необходимое для чужих вечеринок. Особенно это касается девочек.

— Прокат путан, — сказал я. — Интересно, Глория Ла Верн работала на него или нет?

— Весьма вероятно, что работала. — Она откинулась на спинку сиденья и тихо вздохнула. — По-моему, наше общение с Чарли не увенчалось большим успехом. Вечер начался паршиво. Рик, нам нужно изменить дело к лучшему. У тебя есть какие-нибудь планы на остаток нынешнего вечера?

— Я как раз собирался закатить вечеринку у себя дома, — сказал я. — Очень ограниченный круг гостей. Потом я думал позвонить тебе с просьбой приехать и продемонстрировать свое потрясающее тело при нырянии нагишом в мой бассейн.

— У тебя есть бассейн?

— Крошечный, — признался я.

— А какое количество народу ты хотел пригласить?

Я задумался на мгновение.

— Двоих.

— Как раз в моем стиле, — живо отозвалась она. — Но почему бы нам не устроить то же самое у меня?

— У тебя есть бассейн?

— У меня есть потрясающее тело, — сказала она самодовольно. — Этого достаточно?

— Вполне. Если только ты позволишь мне самому «нырнуть» в него.

Ее рука проползла по внутренней стороне моего бедра прямо в пах, и она двумя пальцами ущипнула мой член. Я чуть было не врезался в грузовик, двигавшийся рядом со мной в левом ряду.

— Тебе надо внимательнее следить за дорогой, — заметила она с притворной назидательностью, когда позади нас умолкли, наконец, гневные гудки грузовика.

— А тебе не надо распускать свои ручки и лезть в ширинку, — сказал я с напускной строгостью.

— Встал только наполовину, — пробормотала она. — Это похоже на оскорбление.

Мы подъехали к ее дому в Палисадесе и поднялись по пятнадцати ступеням на крыльцо к входной двери.

— Ты не хотел бы приготовить нам что-нибудь выпить? — сказала она, когда мы очутились в гостиной. — А я пойду на кухню и приготовлю обед. «Никогда не занимайся сексом на голодный желудок», — говаривала моя бабушка, и с тех пор я всегда забочусь о том, чтобы мой партнер был сыт.

— Не это ли погубило покойного Бенджамина Мэддена? Уж не секс ли на пустой желудок стал причиной его коронарной закупорки?

Она медленно покачала головой:

— Думаю, так было угодно судьбе, и мы все, как и Бен, рано или поздно уйдем из жизни. По-своему Бен был очень приятным человеком. Он любил женщин и придерживался старомодных взглядов, согласно которым, прежде чем трахнуть женщину, надо на ней жениться.

— Извини. Я допустил бестактность.

— Всем кажется, что я вышла за него замуж из-за денег, — сказала она, — и они правы. Я никогда этого не скрывала. И Бен это знал. Не я затрахала его до смерти.

Перед вторым смертельным приступом у него был первый, и я выхаживала его три месяца, как заботливая мамаша-наседка. Я делала все, что только было в моих силах. За все это время мы ближе всего подошли к сексу в ту ночь, когда он запустил мне руку под рубашку и стал ласкать грудь. Как он сказал: чтобы удостовериться, что память его пока не подводит.

— Почему мы все перестали заботиться о своем добром имени? — горестно заметил я. — Видишь, теперь можно сказать, что ты — славная женщина.

Обед оказался превосходным — как сама еда, так и импортное вино. Редко холостяку удается испытать такое наслаждение в своей беспорядочной жизни, когда наспех глотаешь то, что обычно бывает в закусочных и забегаловках. После обеда мы вернулись в гостиную.

— Ты, конечно, останешься на ночь? — спросила Сильвия мимоходом.

— Что мне в тебе особенно импонирует, — сказал я, — так это твой взрывной романтизм.

Она улыбнулась:

— Моя бабушка говорила мне еще одну вещь: «Никогда не занимайся любовью сразу после приема пищи, потому что всего одна невинная отрыжка, случившаяся не вовремя, может навсегда погубить мужчину».

Зазвонил телефон, и прежде чем снять трубку, она изобразила кислую мину. Ее ответы в трубку были по большей мере односложными и становились чем дальше, тем более лаконичными, пока она, наконец, не сказала:

— Да пошел ты… Чарли! — и повесила трубку.

— Это был Чарли, — мрачно сообщила она, вернувшись к дивану.

— Я бы никогда не догадался, — сказал я.

— Чарли просто в ярости, что я привезла тебя сегодня к нему домой. Когда Чарли в ярости, он забывает, что продолжает притворяться джентльменом, и с ним надо разговаривать словами, состоящими из трех букв, — только такой язык он понимает.

— Неужели? — вежливо полюбопытствовал я.

— Чарли говорит, что ты — опасный субъект и с моей стороны было большой глупостью приводить тебя в его дом и что, если я еще раз позволю себе нечто подобное, я сильно пожалею об этом.

— Он надерет тебе задницу?

— Скорее пошлет своего дружка, Эдди Брауна, с визитом, — медленно проговорила она. — У Эдди хорошо получается улаживать подобного рода дела. У него по этой части большой опыт.

— Как ты думаешь, почему Чарли так беспокоится из-за меня?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Возможно, потому, что, как я уже сказала, ты попал в точку, когда предположил, что он, вероятно, состоит в доле с Эдди Брауном.

— А когда его компаньон утонул в бассейне… Это был несчастный случай? — спросил я.

Сильвия настороженно уставилась на меня:

— Почему ты интересуешься этим?

— Простое любопытство.

— Все, включая следователя, посчитали, что это несчастный случай. Эшбери был так пьян, что, должно быть, нечаянно свалился в бассейн и утонул. Содержание алкоголя в крови, как было заявлено, превышало все допустимые нормы.

— И Глория Ла Верн присутствовала на этой вечеринке, равно как Чарли и Эдди, — продолжал допытываться я.

— Да кто такая Глория Ла Верн, в конце концов?

— Я не знаю. Ее имя всплывает постоянно; возможно также, что она была подругой Элисон. Существует еще парень по имени Пит, ее друг. Может, ты его знаешь?

Я в подробностях описал ей Пита, и она уверенно заявила:

— Я не знаю никого, кто походил бы на него. И, судя по твоему описанию, должна радоваться этому.

— У тебя нет никаких соображений по поводу того, куда могла податься Элисон Вейл, покинув дом Санди Паркер?

Сильвия подумала немного, потом сказала:

— К Дуэйну Ларсену она не вернется, это точно, и, думаю, у Чарли ее тоже нет. Холостяцкий дом Чарли так чертовски по-мужски стерилен, что можно безошибочно определить, переступала ли его порог нога какой-нибудь женщины.

— А у Эдди Брауна?

— Вряд ли. Даже когда они были друзьями, создавалось такое впечатление, что Элисон избегает оставаться с ним наедине. По-моему, она терпела его только потому, что он был другом Дуэйна.

— Дуэйну кажется, что Браун был ее близким другом.

— Тогда Дуэйн — дурак. Правильно?

— Я в этом не убежден. Что же касается его, то трудно что-нибудь разглядеть за его гангстерским имиджем.

— Мне начинает надоедать этот разговор, Рик, — сказала она. — Меня до сих пор не покидает раздражение. Что, черт возьми, этот Чарли Стрэттон возомнил о себе, разговаривая со мной в таком тоне!

Сильвия поднялась с дивана, отошла к окну и встала спиной ко мне.

— Как твой пищеварительный тракт? — неожиданно спросила она.

— Урчит. Как у тебя?

— Функционирует прекрасно. Можно сделать вывод, что время пришло, как говаривала моя бабушка.

— Кем работала твоя бабуля? Проституткой?

— Она была мадам борделя в городе Пессари, штат Огайо, — сказала Сильвия обыденным тоном. — По выходным она замещала одну из девиц. Как она говорила, чтобы не терять квалификацию и, конечно, чтобы держать в надежной форме «оборудование».

Она протянула руку за спину, расстегнула «молнию», и ее платье соскользнуло на пол, образуя подобие воздушного снопа вокруг ее лодыжек. Под платьем у нее оказались белые шелковые трусики, туго обтягивающие бедра. Легкий золотистый загар покрывал остальную часть тела. Она переступила через платье и повернулась ко мне лицом. Ее полные груди были обнажены, и создавалось впечатление, будто они всем своим надменным видом опровергают законы земного тяготения. Огромные соски сливового цвета под влиянием нагнетаемой кондиционером прохлады сделались твердыми. В этот момент раздался звонок. Самое время, черт подери.

— Вот черт! — в сердцах воскликнула Сильвия.

— Мы можем просто подождать, пока некий незваный гость не уйдет, — предложил я.

Она покачала головой:

— Я думаю, Рик, лучше открыть и узнать, кто пришел. Твоя машина стоит прямо у входа. Ясно, что я дома.

Она снова влезла в платье, говоря:

— Застегни «молнию», пожалуйста.

Пока я застегивал «молнию», в дверь опять позвонили.

— Ты не валишься с ног от усталости? — сказала она и громко расхохоталась. — Это, должно быть, самый быстрый облом в истории секса. Налей пока себе выпить, а я посмотрю, нельзя ли избавиться от того, кто посягает на нашу половую жизнь.

Когда она вышла из комнаты, я подошел к бару в стене и налил себе немного бренди. Воспоминание о ее обнаженной груди, казалось, в самых мельчайших подробностях запечатлелось у меня в мозгу. Уже через полминуты Сильвия вернулась в комнату в сопровождении Эдди Брауна и Майка Олсена.

— Так получается, что я везде встречаюсь с вами, Холман, — сказал Браун.

— Наверное, это потому, что мы оба знакомы с лучшими людьми, — сказал я.

Мутные голубые глаза Олсена смотрели на меня с откровенным презрением, через секунду в его руке появился пистолет.

— В прошлый раз ты проявил большую сноровку, — процедил он сквозь зубы. — Поэтому теперь ты полезешь в карман очень медленно, вытащишь свою пушку двумя пальчиками и бросишь ее на пол.

Торговаться с ним было бессмысленно. Я осторожно вынул свой тридцать восьмой из кобуры двумя пальцами и бросил его на пол.

— Теперь пни его ногой ко мне, — приказал он.

Я сделал, как было велено, он нагнулся и поднял мой револьвер. Потом убрал в кобуру свою пушку.

— А в чем, собственно, дело? — требовательно спросила Сильвия.

Браун злобно уставился на нее:

— Дело в том, что у тебя длинный язык. И ты распускаешь его перед кем не следует. — Он указал пальцем на меня. — Например, перед ним.

— Я разговариваю с тем, с кем хочу, — дерзко возразила она. — Да кто ты такой, чтобы так врываться в мой дом и…

Он ударил ее по щеке. Звонкая пощечина в просторной комнате прозвучала подобно выстрелу. Она, шатаясь, отступила на несколько шагов, потом снова обрела твердость в ногах. Грубый отпечаток ладони Брауна красным огнем пылал на ее белой щеке.

— Рик? — В ее голосе звучала требовательная и жалобная мольба о помощи.

Я вскочил на ноги. Олсен широко мне улыбнулся и с готовностью быстро поманил меня к себе ладонью правой руки.

— Давай, испытай свою удачу, Холман, — сказал он. — Твоей физиономии давно требуется перестройка.

По моим расчетам, у него было преимущество в весе примерно в пятьдесят фунтов, и все сплошь мускулы. Мне вступить в схватку с Олсеном было все равно что Фэю Рэю тягаться с Кинг-Конгом. Поэтому я снова сел на место, и застывший взгляд в глазах Сильвии сказал мне, что вера в рыцарей только что снова погибла в ее душе.

— Холман идет с нами, — сказал Браун. — Я хочу, ему кое-что показать. И в будущем держи свои пухленькие губки на замке, милочка.

Сильвия открыла было рот, чтобы что-то сказать, затем вдруг передумала.

— Ну. — Браун взглянул на меня. — Пошли. Ты поведешь свою машину, а Майк составит тебе компанию.

Я направился к двери. Те двое следовали за мной по пятам. Я почувствовал, что Сильвия не была расположена к нежному прощанию, поэтому и я не стал утруждать себя таковым. Так или иначе, подумал я, ей сейчас на меня наплевать. «Двойной облом — какой он герой?!»

Глава 6

Это была хижина на холмах. Ехали до нее больше часа. Я остановил свою машину рядом с машиной Брауна и вышел. Через мгновение ко мне присоединился Олсен, и мы поднялись по четырем деревянным ступеням на веранду. Браун открыл ключом входную дверь, и мы вошли внутрь. Он включил свет, и я увидел, что мы находимся в огромной гостиной с простой, но вполне приличной мебелью.

— Вот мое маленькое убежище на холмах, — сказал Браун. — До ближайшего соседа полмили, расположено в зоне летнего отдыха. — Он подошел к бару и стал наливать себе выпивку. — Здесь есть свои преимущества. Ни телефона, ни нежеланных гостей, и можно сколько угодно орать во всю глотку — все равно никто не услышит.

— Чего вы от меня хотите? — спросил я.

— У тебя нет ничего из того, что мне нужно, Холман, — сказал он. — Ты просто меня достал. Суешь свой нос, куда тебя не просят. Болтаешь с моими друзьями и клиентами.

— Почему бы мне не расквасить ему нос? — вторил ему Олсен. — Так, для начала.

— Будь повежливей с нашим гостем, Майк. Кстати, о гостях, я думаю, ему надо представить еще одного нашего гостя. Ты не мог бы привести ее сюда на секундочку?

Олсен кивнул и вышел из комнаты. Браун потягивал свою выпивку и наблюдал за мной с легкой усмешкой на лице. Вскоре вернулся Олсен с абсолютно голой Джулией. У нее были опухшие глаза, пряди черных волос прилипли к лицу. Под грудью и на животе виднелись синяки.

— Повернись-ка спиной, детка, — сказал Браун, — позволь Холману обозреть всю полноту картины.

Она медленно повернулась ко мне спиной. Ее полные ягодицы и верхняя часть бедер были исполосованы багровыми рубцами. Ее били довольно жестоко и… мастерски, дабы не причинить серьезных увечий.

— Ладно, — сказал Браун. — Хватит. Теперь уведи ее обратно.

Олсен взял ее за плечо своей массивной лапой и выпроводил из комнаты.

Браун продолжил допрос:

— Ты отправился к одному из моих клиентов. По его словам, он ничего тебе не рассказывал, и я ему верю. Но кто-то ведь рассказал тебе о моих путанах, Холман. Кто, как не сама девчонка, которая была с ним?

— Это ужасно тебя беспокоит, Эдди, — сказал я. — Я задаюсь вопросом: почему?

— Никаких поводов для беспокойства нет. Майк считает это просто развлечением.

Олсен снова вернулся в комнату, тщательно прикрыв за собой дверь.

— Она говорит, что замерзла там, — сообщил он вполне дружелюбным тоном. — Я предложил ей снова погреть задницу, и жалобы сразу прекратились.

Браун допил содержимое бокала и поставил его на стойку бара.

— Так вот, Холман, — продолжал он. — Ты выходишь из игры. Я не хочу, чтобы ты совал свой нос в мои дела, в дела моих друзей, в дела моих клиентов. Можешь считать эти мои слова первым серьезным предупреждением. Если ты не примешь его во внимание, то тебе придется расстаться с жизнью.

Он повернулся и пошел к выходу, открыл дверь и прежде, чем шагнуть за порог, отдал приказание Майку:

— После того, как здесь закончишь, возвращайся в город.

Дверь за ним захлопнулась, и я мигом оказался за стойкой бара.

— Мне надо выпить, — сказал я и поставил бокал на стойку.

— У тебя нет времени выпивать, Холман, — сказал Олсен. — Снимай одежду.

— Что?

— Ты прекрасно меня слышал. — Он усмехнулся, глаза смотрели на меня почти с нежностью. — Телку видел? Тебе прописано то же лечение. В качестве предупреждения, как сказал босс. Будет чертовски больно, но я позабочусь о том, чтобы не покалечить тебя. Через несколько дней будешь как новенький. Ну почти. — Сказав это, он хмыкнул. — Так что хватит капризничать и давай снимай к чертям одежду!

— Я же сказал: мне надо выпить.

Я поднял бутылку, из которой потчевал себя Браун, и отмерил себе щедрую порцию. Мутные голубые глаза Олсена неотступно следили за мной. Затем он достал свою пушку и нацелил ее на меня.

— У тебя три секунды, чтобы начать раздеваться, Холман, — сказал он равнодушным тоном.

— Тебе нужна пушка, чтобы справиться со мной? — с издевкой ухмыльнулся я в ответ. — Ты не воспользуешься ею, Майк. Твой босс приказал меня не калечить. Я удивлен, что ты боишься меня. Такой здоровенный педик, как ты, не должен бояться никого, кроме женщин!

Его лицо почернело от злости, и он издал громкий рык. Затем бросился на меня. Стойка бара не могла, как я понял, служить для него преградой. Он был полон решимости одолеть ее или даже пройти прямо сквозь нее, лишь бы добраться до меня. Моя шутка по поводу педика попала в цель. Когда он был совсем рядом, я выплеснул ему в лицо содержимое своего бокала, и обжигающее неразбавленное виски залило ему глаза. Он на мгновение замер на месте. Не теряя времени, я схватил за горлышко почти полную бутылку и обрушил ее по кратчайшей траектории на его голову сбоку. Раздался глухой хруст, и от обратного импульса моя дрожащая рука чуть было не выпустила бутылку, но я удержал ее. Он крякнул снова и затряс головой. Второй раз я хватил его бутылкой прямо по макушке, и этот удар поверг его на колени. Я ударил его опять по тому же месту, и его массивная туша плюхнулась на бок. Невозможно было понять, убил я его или нет, хотя тогда мне было абсолютно наплевать, если даже и убил.

Я быстро обежал стойку бара и склонился над ним. Он еле дышал, медленно и натужно. Его лицо сделалось пепельно-бледным. Я отобрал у него и свое, и его оружие. Свою пушку я запихнул обратно в кобуру, его — в боковой карман своих брюк. Затем налил себе свежую порцию спиртного и осушил ее в два больших глотка. Приятное тепло разлилось у меня в животе, и через несколько секунд я почувствовал себя лучше. Судя по всему, Олсен пробудет без сознания еще некоторое время. Я подавил в себе страстное желание пнуть башмаком его голову за все то, что он намеревался со мной сделать. Вместо этого я стащил с него одежду и оставил голым лежать на полу. Большая часть его тела была покрыта густой порослью темных волос — видимо, в качестве компенсации за лысую голову, — и создавалось впечатление, что перед вами не человек, а какой-то первобытный зверь, только что вышедший из леса. Потом я пошел искать Джулию.

Рядом с кухней находились две спальни и ванная комната. Дверь в одну из спален была заперта, поэтому я изо всех сил ударил по ней ногой. Сегодня Холману все позволено, подумал я. Когда дверь распахнулась, я включил свет и увидел Джулию. Она сидела, съежившись в углу, обхватив лицо руками.

— Последняя машина в город отправляется через пару минут, — сказал я.

Она медленно отвела руки от лица и недоверчиво уставилась на меня.

— Рик? — Ее голос дрожал. — О Боже мой! Глазам своим не верю.

— Где твоя одежда?

— Не знаю. — Она безнадежно покачала головой.

— Может, она в соседней спальне? — предположил я. — Иди посмотри, потом приходи в гостиную.

— А где остальные? — спросила она.

— Браун уехал. Олсен пока еще здесь, но ему сейчас все по фигу.

Я вернулся в гостиную и налил себе еще выпить. Внезапный приступ великодушия заставил меня приготовить выпивку и для Джулии. Время тянулось медленно, в комнате звучал только прерывистый сап Олсена. Потом появилась Джулия. На ней было платье, в руках — сумочка. Передвигалась она медленно и с трудом, как старушка.

Я протянул ей бокал:

— Выпей.

— Спасибо. — Она взяла у меня бокал, потом посмотрела на Олсена. — Он мертв?

— Не думаю.

— Что случилось?

— Я оглушил его бутылкой. Он намеревался раздеть меня донага и подвергнуть тому же наказанию, что и тебя. После этого, я думаю, он собирался отправиться обратно в город на моей машине, а нас обоих оставить здесь.

Она вздрогнула от ужаса:

— Он — садист!

— И еще педик, — добавил я. — По-моему, комбинация этих качеств и делает его столь полезным Брауну для того, чтобы держать путанок в узде. Или… делала.

— Делала? — Она испуганно посмотрела на меня.

— Зависит от того, насколько крепок его череп, — пояснил я. — Я вполне мог повредить ему мозги.

— Это тебя не волнует?

— Ты что, шутишь? — удивленно воскликнул я. — После всего, что он сделал с тобой и что хотел сделать со мной?

— Смешно, — сказала она. — Когда я впервые увидела тебя, мне стало интересно, зачем такой приятный молодой человек занимается этой профессией. Теперь мне ясно.

— Допивай и будем выбираться отсюда, — сказал я.

Она выпила содержимое бокала до дна, но все еще продолжала дрожать. Было тепло, но после того, что ей довелось пережить, она, кажется, этого не замечала. Я собрал в охапку одежду Олсена и понес ее в машину. Ключ все еще торчал в зажигании, что внушало хотя бы некоторый оптимизм. Джулия села рядом со мной, и я завел мотор.

Она взглянула через плечо на заднее сиденье:

— Это одежда Олсена?

— Именно так.

— Что ты собираешься с ней делать?

— Выброшу в кусты милях в трех отсюда.

— Ты хочешь сказать, что намерен оставить его там одного голым и в полной отключке?

— Чертовски верно мыслишь.

Неожиданно она расхохоталась.

— Боже мой! — воскликнула она, с трудом переводя дыхание. — Я становлюсь такой же плохой, как ты. Знаешь что? Мне это нравится! И еще я надеюсь, что прежде, чем он проснется, на него обрушится огромный пчелиный рой!

Проехав пару миль, я остановил машину и выкинул в ближайший кустарник одежду Олсена, предварительно вынув из кармана брюк его бумажник.

Мы поехали дальше, и Джулия вдруг взяла меня за руку, говоря:

— Я забыла поблагодарить тебя. И вот сейчас говорю: спасибо.

У меня потеплело на сердце.

— Мне в голову только что пришла одна мысль, — сказала она. — Что же, черт возьми, мне теперь делать?

— Где ты живешь?

— В Западном Голливуде.

— Почему бы нам сейчас не отправиться прямо туда? Ты прихватишь с собой еще кое-какие вещички, и мы поедем ко мне домой.

Она беспокойно заерзала.

— Тебе это не по душе? — поинтересовался я.

— Не в этом дело, — сказала она. — У меня такое чувство, будто я сижу на раскаленных углях!

— Если ты предпочитаешь остаться у себя, я одолжу тебе на время пистолет Олсена, — великодушно пообещал я.

— Нет, — резко возразила она. — Я предпочитаю находиться у тебя, Рик. Спасибо.

— Хватит меня благодарить.

— Ладно, в таком случае не благодарю тебя.

— Достаточно посмотреть на этого Олсена, чтобы улетучились последние остатки человеческой доброты.

— Что будет, если он умрет?

— Думаю, кто-нибудь его похоронит, — сказал я безразличным тоном.

На этом наш разговор благополучно прервался на ближайшие полчаса. Было уже около полуночи, когда я остановился у многоквартирного дома в Западном Голливуде. Я сидел в машине и ждал, пока Джулия соберет вещи. Она появилась примерно через полчаса, волоча за собой чемодан. Как любая женщина, она приняла молниеносное решение по поводу гардероба, подумал я. Через двадцать минут мы были уже у моего дома в Беверли-Хиллз.

Я затащил чемодан в спальню и вернулся в гостиную, где Джулия стояла посередине комнаты.

— Почему бы тебе не присесть и не расслабиться, — предложил я.

— А вот расслабиться сидя я не могу, — раздраженно заметила она. — Я же тебе уже говорила в машине.

— Какой стыд, — сказал я. — Сигары превращаются в дым, а женская попка — красота и радость навсегда.

— Вот черт! — в отчаянии воскликнула она.

— Хочешь выпить?

— Я хочу хорошенько помыться в душе. И вот еще что, Рик Холман. Я голодна.

— Ну так иди прими душ, а я тем временем приготовлю что-нибудь поесть.

Она направилась в ванную, а я — на кухню. В холодильнике я нашел бифштекс и пачку картофельных чипсов. Это была пища истинных гурманов, а я был редкостный спец по приготовлению. Я улучил минутку, налил себе бурбона со льдом, чтобы шеф-повар не скучал во время работы. Еда была уже почти готова, когда Джулия затянула в кухню.

— Пахнет вкусно, — резюмировала она.

— Иди в гостиную, налей себе выпить, — сказал я. — Через пару минут я подам туда еду.

Когда я появился с подносом, она опять стояла посреди комнаты. На ней была рубашка, едва доходившая до бедер.

— Одежда причиняет невыносимую боль, — сказала она, — особенно брюки, потому что они плотно облегают тело. Я просто констатирую факты, чтобы вы, господин Холман, не подумали чего-нибудь. Мысли о сексе в настоящий момент для меня так же далеки, как мысли о самоубийстве.

Я предусмотрительно поставил поднос на стойку бара, чтобы она могла есть стоя. Теперь я с удовольствием думал о хорошем душе; лучше принять душ, чем просто торчать здесь и смотреть, как она ест. Я сказал Джулии о своем намерении, и она с редким безразличием пропустила мои слова мимо ушей, издавая монотонные чавкающие звуки. Я взял свой бокал и отправился в ванную.

Уже через пятнадцать минут я был чист и сух. Но чувствовал себя уставшим, поэтому не видел смысла в том, чтобы надевать на себя то, что через пару минут придется снимать. Так что я вошел в спальню в костюме Адама и с бокалом в руке, но обнаружил, что меня опередили. Джулия лежала на животе, растянувшись поперек кровати и сбросив с себя рубашку.

— Привет. — Она посмотрела на меня через плечо. — Интересно, ты сможешь оказать мне маленькую услугу, Рик?

— Это какую же?

— У меня с собой есть баночка кольдкрема, — сказала она. — Я обработала себя спереди, очень помогает, а спину не могу. Не будешь ли ты так любезен сделать это?

— Конечно, — сказал я.

Я поставил свой бокал на ночной столик и, взяв баночку с кольдкремом, задумался, откуда начать? Я здраво рассудил, что начать лучше снизу и идти постепенно вверх по всем этим рубцам, которые и впрямь выглядели очень болезненными. Я положил горку крема на верхний изгиб ее левой ягодицы и стал осторожно втирать его круговыми движениями.

— Ну, так что же случилось? — спросил я ее.

— Оттуда, где ты сидишь, по-моему, все прекрасно видно, — холодно заметила она.

— Я имел в виду Брауна и Олсена.

— Они явились к Дуэйну Ларсену, — сказала она. — Я подслушивала их разговор, стоя за дверью. Дуэйн был пьян, но соображал, что говорит. Он рассказал, что ты действительно был у него, но он тебе ничего не выболтал. Ну тогда они решили, что это, должно быть, сделала я. Они просто схватили меня и силком поволокли к машине. Дуэйн вел себя как и подобает «герою». Просто стоял, отведя глаза в сторону и делая вид, что ничего не происходит. Они отвезли меня в хижину на холмах и заставили раздеться догола. Я так испугалась, что рассказала им все то немногое, что выболтала до этого тебе. Но Браун сказал, что мне надо преподать урок. Потом Олсен затащил меня в одну из спален и стал избивать. — Она невольно содрогнулась. — Больно, Рик! В какой-то момент я подумала, что он собирается меня убить. Он явно испытывал наслаждение, истязая меня.

Я взял очередную порцию крема и продолжал массировать ей левую ягодицу. Теперь я смогу чертовски неплохо зарабатывать на жизнь еще и массажем, праздно подумал я.

— Помогает, — сказала Джулия. — Уже не так жжет.

— В котором часу они забрали тебя из дома Ларсена?

— Около трех часов дня.

Я подумал, что им прекрасно было известно, где меня искать. Сильвия-то точно ничего им не сказала. Значит, получается, что позвонил ему Чарли Стрэттон. Но ведь Браун, помнится, сказал, что в хижине нет телефона. Я продолжал автоматически втирать крем, пока обе щечки ее попки не засияли алым блеском. Джулия удовлетворенно вздохнула и развела ноги, открыв моему взгляду клочок черных завитушек у нее на лобке. Пальцы моей правой руки неожиданно обрели свою собственную жизнь. Они соскользнули вниз к промежности ее ног и, обнаружив там влажную податливую теплоту, стали нежно поглаживать ее.

— Я знала, что это случится, — пробормотала Джулия. — Теперь я дьявольски возбуждена.

Я посмотрел вниз на свой оживившийся в надежде член:

— То же можно сказать и о твоем массажисте.

— Но как? — в отчаянии вопросила она.

— Любовь сама найдет способ, — заметил я. — Только вот какой именно?

Мои пальцы продолжали ласкать ее податливые и влажные вагинальные губы и нежно сжимать ее клитор. Вдруг она поджала ноги под себя, уперлась головой в подушки и приподняла свою попку повыше.

— Вот так, — произнесла она хриплым голосом. — Но, пожалуйста, Рик, осторожней.

Я медленно вошел в интимный рай и почувствовал себя там как дома. Мой живот коснулся мягких щек ее попки. Джулия исторгла короткий сдавленный вопль, и я уже был склонен проявить милосердие и остановиться, но ее влагалищные мышцы крепко обхватили мой член и удержали его.

— Не обращай внимания на мои вопли, — проговорила она тем же хриплым голосом.

Я решил, раз уж это ее вопли, то ей и решать, обращать мне на них внимание или нет. Следующий внезапный пронзительный вопль возвестил о начале ее оргазма. За ее оргазмом сразу последовал мой. И когда все закончилось, она вновь лежала на животе и довольно мурлыкала.

— Там еще крем остался? — спросила она.

— Конечно.

— Ну так чего же ты сидишь? Давай втирай.

Глава 7

Утром Джулия приготовила завтрак, что становилось уже традицией в моем доме. На ней была та же рубашка, что и прошлой ночью, и это сильно отвлекало меня от еды.

— Ты был вчера так добр ко мне, Рик. Я бы хотела поблагодарить тебя за это.

— То же самое относится и к тебе, — сказал я. — Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Еще побаливает, но это намного лучше, чем Сидеть запертой в спальне. — Она подошла было к столу, чтобы присесть, но сразу же передумала. — Что теперь?

— Я бы выпил еще чашечку кофе, если можно.

— Я имела в виду: что будет сегодня, завтра, послезавтра и потом?

— Я думаю, мне придется разобраться с Эдди Брауном, — сказал я. — В противном случае он разберется со мной.

— Я нахожу это, по правде говоря, слабым утешением.

— У тебя нет выбора, — сказал я. — Ты можешь остаться здесь со мной и надеяться на мою победу, или ты можешь собрать вещи и уехать из города.

— Мне нравится здесь, — сказала она. — Где еще в любое время можно найти смог и апельсины?

— Ты остаешься здесь, я дам тебе пистолет Олсена, — продолжал я. — Ты не подходишь к двери и не отвечаешь ни на какие телефонные звонки, кроме моих. Если звоню я, после грех гудков вешаю трубку и сразу звоню снова.

— Я понимаю, что ты вынужден оставить меня здесь одну. Я буду в безопасности, Рик?

— Нет, — честно признался я. — Если кто-нибудь, включая Брауна, захочет вломиться сюда, то никакие замки им не помеха.

Она раздумывала над моими словами несколько секунд, затем грустно улыбнулась:

— Я не смогу воспользоваться оружием ни при каких обстоятельствах, Рик. Теоретически могла бы пристрелить такого, как Майк Олсен, но практически я знаю, что не смогу. Я дрогну, как только придет время нажать на спуск.

Я с нежностью взглянул на нее:

— Я не смогу находиться все время дома.

— Тогда, я полагаю, мне придется распрощаться со смогом и апельсинами, — сказала она. — Мне кажется, я буду скучать по тебе, Рик.

— Куда ты поедешь?

— Сначала, наверное, на время домой. В Орегон. Я не была дома года два.

— У тебя там семья?

Она кивнула:

— Родители и сестра, которая замужем за подонком, но не догадывается об этом.

— Как у тебя с деньгами?

— С этим нет проблем, — сказала она. — Я старалась откладывать то, что зарабатывала путанкой. Возможно, я осяду в Орегоне и получу легальную работу или выйду замуж. Кто знает?

— Джулия, я бы хотел, чтобы ты осталась. Ты знаешь это.

— С тобой потрясающе заниматься любовью, Рик. Даже когда больно. Но вчерашний день позволил мне ощутить мир, в котором ты живешь, и я поняла, что не смогу приспособиться к нему. — Она снова улыбнулась смущенно. — Меня легко испугать!

— Хочешь, я отвезу тебя домой и помогу собраться? — спросил я.

— Нет, спасибо. Лучше вызови мне такси, пока я буду одеваться. Ты и так уже многое для меня сделал, Рик. — Она наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб. — Это на прощанье.

— Хотя бы всплакнула ради приличия, — сказал я.

Такси прибыло минут через двадцать. Направляясь к выходу, она одарила меня веселой мимолетной улыбкой. Что ж, Калифорния потеряла, Орегон приобрел, подумал я, наблюдая за тем, как такси, набрав скорость на подъездной аллее, влилось в поток машин, движущихся по улице. В доме сразу стало тоскливо и одиноко. Я взял бумажник Олсена и вытряхнул его содержимое. Водительское удостоверение, куча кредитных карточек и около двухсот долларов наличными. Ничего сугубо личного и никаких зацепок. Потом зазвонил телефон.

— Я заподозрил, что что-то не так, поэтому вернулся. — Голос Эдди Брауна дрожал от негодования. — Приехал в хижину сегодня около двух. Майк теперь в больнице. Врачи сказали, что у него серьезное сотрясение мозга, и они ничего не могут прогнозировать, пока он не придет в себя. Если вообще придет в себя.

— Какая незадача, — сказал я.

— Если с Майком что-то случится, я убью тебя, Холман, — пообещал Браун. — Я просто хотел поставить тебя в известность об этом.

И он повесил трубку. Я нашел номер Ларсена и позвонил ему. Телефон долго звонил, прежде чем сняли трубку.

— Дом господина Ларсена, — сообщил сверхосторожный женский голос.

Землетрясение ли, наводнение ли — ничто не может помешать отлаженной работе системы по прокату девушек, подумал я.

— Это Рик Холман, — представился я. — Я хотел бы поговорить с мистером Ларсеном.

— Извините, но он еще не проснулся. Не могли бы вы перезвонить днем?

— Мне необходимо видеть его по срочному делу. Скажите ему, что я могу предотвратить срыв его договоренности с киностудией «Стеллар» в связи с тем, что случилось с Джулией. Я буду у вас примерно через час, и пусть он даст указание на пост, чтобы меня пропустили.

— Но… — только и успела сказать она, прежде чем я повесил трубку.

Я набрал телефон студии «Стеллар» и попросил соединить меня с Мэнни Крюгером. Последовали привычная пауза и щелканье, затем я услышал голос Лиз Муди:

— Офис мистера Крюгера.

— Это Рик Холман, — представился я.

— Это тот человек с бьющей через край энергией, растраченной понапрасну, — сказала она. — Опять небось дрались?

— Со вчерашнего вечера еще нет, — честно признался я.

— Если бы вы направляли всю свою энергию в нужное русло, куда-нибудь себе между ног, — задумчиво произнесла она, — вам бы цены не было. Вам когда-нибудь приходила в голову эта мысль? — Затем, прежде чем я смог сообразить, что ответить, ее голос обрел профессиональную любезность: — О, мистер Крюгер, у меня здесь мистер Холман на первой линии.

— Дайте мне знать, когда у вас появится свободная неделька, чтобы мы могли апробировать вашу теорию, — сказал я.

Она легкомысленно фыркнула и отключилась. В моем ухе загрохотал голос Мэнни Крюгера:

— Я как раз собирался звонить тебе, Рик. Я виделся вчера с Ларсеном.

— И что же?

— Когда я заикнулся о римейке «Горбуна из собора Нотр-Дам», он повел себя как ненормальный!

— Ты напугал его до смерти, — быстро сказал я. — Уже одно то, что ты в курсе, совершенно обескуражило его.

Последовала долгая и, не побоюсь сказать, многозначительная пауза.

— Ты так полагаешь? — наконец вымолвил Мэнни.

— Конечно, — без тени сомнения заявил я. — Послушай, я встречаюсь с ним в ближайшее время. Я заставлю его признаться и вдолблю ему в голову, что единственный шанс для него сняться в этом фильме — это всецело положиться на тебя.

— Ты сделаешь это для меня, Рик? — В голосе Мэнни угадывались нотки сомнения.

— Для закадычного друга я на все готов, — с пафосом произнес я.

— Ты — настоящий друг, Рик! — В течение нескольких секунд он тяжело дышал в трубку, дабы убедиться, что я правильно понимаю, какие добрые чувства он питает ко мне.

— Может быть, ты в свою очередь тоже кое в чем мне поможешь, Мэнни, — сказал я.

— Ты хочешь войти в долю от проката картины! — воскликнул он, и его голос чуть ли не сорвался на крик.

— Нет, я просто хочу получить от тебя кое-какую информацию. Ты ведь всех знаешь в этом городе, Мэнни, мой дружище.

— О ком из всех, кого я знаю, ты хочешь меня спросить?

— О Чарли Стрэттоне.

— И что именно ты хочешь о нем знать?

— Расскажи мне о нем.

— Англичанин до кончиков ногтей, — сказал Мэнни. — Иногда он бывает таким несносным англичанином, что невольно задаешься вопросом: уж не прикидывается ли он англичанином? Занимается рискованными инвестициями. Когда нигде не можешь достать денег и находишься просто в отчаянном положении, тогда ты обращаешься к Чарли Стрэттону.

— У него одно время был партнер, так?

— Лy Эшбери. — Его голос снова стал настороженным. — И что?

— Он умер.

— Спятил на одной из вечеринок и утонул в собственном бассейне, — сказал Мэнни. — Насколько я помню, чуть более года назад. Зачем тебе это?

— Просто любопытно.

— Это никак не связано с Дуэйном Ларсеном?

— Абсолютно никак, — поспешил я заверить его. — Я пытаюсь разыскать одну девушку, завсегдашнюю посетительницу подобных вечеринок в то время. И на той вечеринке, когда Эшбери утонул, она тоже была.

— Многие девушки ходят по вечеринкам, — сказал он. — А имя у нее есть?

— Глория Ла Верн.

— А не была она какой-нибудь звездой немого кино или еще кем-нибудь в этом роде? — вдруг пробормотал он.

— Ты никогда о ней не слышал?

— Такое имя я непременно запомнил бы.

— Думаю, ты прав, — нехотя согласился я.

— Дай мне знать, как пройдет встреча с Ларсеном, ладно?

— Конечно, дружище, — пообещал я.

Еще один звонок, прежде чем я отправлюсь в этот ужасный, ужасный мир. Голос Сильвии Мэдден донесся откуда-то издалека, когда она ответила на звонок.

— Это Рик Холман, — сказал я.

— Вы еще живы?

— Олсен — в больнице, а Браун рвет и мечет.

— Вы полагаете, я поверю в это?

— Бесполезно тягаться с парнем такого телосложения, как Олсен, соблюдая честный спортивный дух и по-боксерски вскинув кулаки, — сказал я. — Он прикончит вас одной левой. Тут требуется какая-нибудь фора.

— И какая же нужна фора? — саркастически спросила она.

— Почти полная бутылка виски подойдет. Или что-нибудь подобное, чем можно было бы шарахнуть его по голове. У вас дома такого под рукой не оказалось.

— Вы так поступили с ним прошлой ночью? Ударили его по голове почти полной бутылкой виски?

— Мне было очень приятно, — сказал я. — Олсен получил то, на что уже давно напрашивался.

— Как ни странно, я верю вам, — сказала она.

— Мне надо вас видеть.

— Сегодня вечером я приглашена на обед к Чарли Стрэттону, — сказала она. — Ну да черт с ним.

— В котором часу?

— Около восьми. Но если нам снова вздумает кто-нибудь помешать, то, я думаю, на этот раз Рик Холман сможет с ними разобраться немедленно. Будет у него под рукой полбутылки виски или не будет!

— Я приеду.

Я остановил машину у заграждения из стальной сетки по дороге к каньону Бенедикт и стал ждать. Один из частных охранников в форме прогулочным шагом подошел к сетке и уставился сквозь нее на меня.

— Холман, — сказал я. — С визитом к мистеру Ларсену. Меня ждут.

— Конечно, мистер Холман. — Он махнул рукой своему приятелю в караулке, и шлагбаум убрался. Я въехал на частную дорогу и добрался по ней до пятого дома. Я вышел из машины. На синей поверхности воды в бассейне играли солнечные блики. Я взошел на крыльцо, и мне открыла дверь длинноногая блондинка с приветливой улыбкой на устах в красном купальном костюме-бикини. Ее маленькие крепкие груди не нуждались ни в какой искусственной поддержке. Ее бедра были узкими, как у мальчишки, но вот ноги — это было что-то.

— Привет, мистер Холман. — Она встретила меня широкой дружеской улыбкой. — Я — Саманта.

— Привет, — сказал я.

— Пожалуйста, проходите. Мистер Ларсен ждет вас.

Я последовал за ней в глубь дома. У нее был маленький, мускулистый зад, который почти не двигался при ходьбе. Ларсен ждал меня в гостиной. Он стоял возле бара, облокотясь одной рукой о стойку. Складки жира по обыкновению нависали над ремнем. Глаза были красными.

— Гонг пробил полдень, — изрек он громовым голосом. — Так что, какой яд предпочитаете, Холман?

— Нет, спасибо. — Я взглянул на блондинку. — Разве что чашечку кофе?

— Конечно, — отозвалась она с готовностью. — Я пойду приготовлю его для вас, мистер Холман.

Она вышла на кухню, тщательно прикрыв за собою дверь.

Ларсен пригубил из высокого шейкера то, что, как я полагал, было мартини.

— Я получил ваше сообщение, — сказал он. — И ни черта не понял, поэтому подумал, что вы лично объясните мне это, когда приедете.

— Я не пользуюсь симпатией у Эдди Брауна, — сказал я. — Он и Олсен решили, что та девушка была слишком разговорчива со мной, поэтому они выволокли ее отсюда вчера, пока вы смотрели в другую сторону.

Он разинул было рот, собираясь заорать, потом передумал.

— Кто вам сказал?

— Джулия.

— Как она?

— Прекрасно. Сейчас находится на пути туда, откуда приехала когда-то.

— Я рад. — Он отхлебнул из шейкера огромный глоток мартини. — Ну а теперь, что это за чушь, будто бы я собираюсь сниматься в новом фильме на студии «Стеллар»?

— Вы видели вчера Мэнни Крюгера?

— Он сумасшедший! — Ларсен укоризненно покачал головой. — Навешал мне на уши лапши о том, что собираются ставить римейк «Горбуна», в котором я буду играть роль, сыгранную когда-то Лоутоном. Я не мог понять, то ли он пошутил, то ли спятил по пути ко мне.

— А если это правда? — интригующе спросил я.

— Вы что, смеетесь надо мной! — загоготал он.

— Сколько вам лет, Дуэйн? — осведомился я. — Около сорока пяти? Вы становитесь слишком старым для «мыльных вестернов», и, кроме того, они выходят из моды и их редко снимают сейчас. А хороший фильм вмиг вознесет вас на вершину звездного списка.

— Но я… в роли горбуна?

— Ну, если вы полагаете, что не справитесь… — Я скромно пожал плечами.

— Кто, черт побери, говорит, что не справлюсь! — взорвался он. — Да я снялся в куче замечательных ролей до того, как застрял в этой вестерновской колее. Я играл в спектаклях на сценических площадках Нью-Йорка, в гастролирующих труппах! Я могу сыграть эту роль, стоя на ушах.

— Только не на пьяных ушах, милок, — сказал я.

Я выдержал ледяной взгляд его холодных голубых глаз, и глубокий шрам на его левой щеке побелел от еле сдерживаемого гнева. Затем он нарочито демонстративно поставил бокал на стойку, сказав при этом:

— Я думаю, вы правы насчет этого.

— У Мэнни маниакально-депрессивный психоз, — сказал я. — Все началось с паршивой шутки, а он в нее поверил. Он верит всему, что касается студии. Я могу сделать это для вас, Дуэйн.

Появилась блондинка с подносом в руках.

— Ну вот, мистер Холман, — весело сказала она. — Угощайтесь, пожалуйста. Здесь сахар и сливки.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Это часть подготовки, которую вы прошли у Эдди Брауна, или вы сами всему этому научились?

На ее лице появилось выражение оскорбленной добродетели, и она чуть ли не бегом выскочила из комнаты. Дуэйн Ларсен словно и не заметил этого.

— Вы можете посодействовать мне, Холман?

— Могу.

— Каким образом?

— Вы прекращаете пить сейчас, немедленно, раз и навсегда.

— Тогда я позаимствую у вас немного кофе, — сказал он. — Продолжайте, пожалуйста.

— Вы доверитесь целиком Мэнни Крюгеру. Вы скажете ему, что он — единственный, кому вы доверяете и в кого верите. Остальные на студии пусть отдыхают, включая и всех тех, с кем у вас была предварительная договоренность. Но вы не выдадите Мэнни их имен, потому что, на ваш взгляд, это лишь расстроит его нервы и привнесет недоверие и предвзятость в его трезвый ум.

— И он этому поверит? — с сомнением спросил он.

— Я говорю вам, Мэнни поверит всему, стоит только вам слегка потешить его маниакальное эго.

— И это все?

— Нет, — сказал я. — Есть еще кое-что.

— Что же?

— Вы откроете мне правду об Элисон Вейл и ее отношениях с другими вашими друзьями, такими, как Эдди Браун, Чарли Стрэттон и Сильвия Мэдден.

— Я уже сказал вам правду в прошлый раз, — пробормотал он.

— Теперь я вижу, — сказал я. — Пятнадцатая серия какого-нибудь паршивого телевизионного сериала, где собрались одни звезды. В титрах имена крупных звезд печатаются крупным шрифтом, и их помещается не более двух на экране. Затем идут имена заслуженных людей под рубрикой «В фильме также снимались…». И потом уже идет список, может быть, из восьми-девяти фамилий, напечатанных самым мелким шрифтом, и ваше имя, дружище, будет вскоре красоваться в самом конце этого списка. И какой-нибудь зритель из какого-нибудь Шейена, увидев вашу фамилию, воскликнет: «А я его помню! Когда-то он был большой звездой». Вы этого хотите, Дуэйн?

Он поднял свой бокал и уже поднес было его к губам, но вспомнил о своем обещании и снова поставил его на прежнее место.

— Откуда мне знать, что я могу доверять вам?

— Ниоткуда, — поспешно ответил я.

— Я поговорю с вами, потом явятся Эдди Браун со своим головорезом и вышибут из меня все дерьмо.

— Я уже выбил дерьмо из Олсена прошлой ночью, — сказал я. — Вам не надо беспокоиться на его счет.

— «В фильме также снимались…» — повторил он, — и мое имя в конце списка. Я в верхней строчке уже десять — двенадцать лет. Господи! Я этого не переживу. Хорошо, Холман, договорились.

— Не хотите ли чашечку кофе? — спросил я.

— К дьяволу кофе! — Он нервно потер рукой лицо. — Ладно. Элисон была… есть… является чертовой лесбиянкой. Она вышла за меня замуж, чтобы пресечь всякие слухи и потому что думала, что, выйдя замуж за звезду, она поправит свой имидж и найдет работу. Не помогло. Есть такая штука, как брачный контракт, верно? И она прекрасно справлялась со своей частью договора. Она просто лежала подо мной, как какая-то деревяшка. Ну, я стал заигрываться, стал слишком много пить и водить дурные компании. Эдди прекрасно подходил для этого. Он всегда мог подыскать вам девчонку за пару сотен долларов. Он познакомил меня с Чарли Стрэттоном, и меня поразил этот холодный чопорный английский имидж и все такое. И Сильвия Мэдден. Богачка из богатых, по-настоящему привлекательная женщина. Мне показалось, что она не могла противостоять моему звездному имиджу здоровенного быка. Чего я тогда не мог знать, так это того, что она — бисексуалка. Она и залезла в мою постель только для того, чтобы потом сразу перебраться в постель Элисон.

— И потом вы развелись.

— Верно. — Он энергично кивнул. — Я охотно заплатил ей эти семьдесят пять штук, чтобы только избавиться от нее без лишней шумихи. Эдди тогда сказал мне, что я — настоящий дурак. Я мог не платить ей ни цента. А потом объяснил: в его распоряжении имеется пленка очень интимного фильма. Однажды ночью они напоили Элисон у Сильвии дома. И девочки самозабвенно и долго занимались на кушетке любовью, а Эдди и Чарли Стрэттон тем временем снимали эти интимные сцены на пленку. Эдди сказал также, что мой имидж пострадает, если кто-нибудь из нашей киноиндустрии увидит эту пленку.

— Шантаж?

— Эдди сказал, что для поддержания моего имиджа мне необходимо постоянно иметь при себе много девушек. И предложил мне заключить с ним долгосрочный контракт. Он поставляет мне девочек, каждую неделю новенькую, чтобы я не скучал в одиночестве. И все это за шестьсот баксов наличными в неделю. Никаких чеков.

— И вы пошли на это?

— Я подумал, что у меня нет выбора, — сказал он. — Но иметь всегда рядом этих чертовых путанок без права выбора… У меня яйца отваливаются. Тогда я и стал пить по-черному. Забавно, но пить мне понравилось больше, чем трахаться.

— А что сталось после развода с Элисон?

— Понятия не имею. Я больше никогда ее не видел.

— Эдди воспользовался этой пленкой, чтобы держать вас на крючке, — сказал я. — В Элисон он уж точно вогнал крючок поглубже.

— Думаю, да. — Ларсен старательно избегал моего взгляда.

— А Глория Ла Верн?

— Я уже говорил вам, я не знаю никакой Глории Ла Верн.

— Компаньон Чарли Стрэттона, Лу Эшбери, утонул в собственном бассейне после шумной вечеринки, — продолжал я. — Что вам об этом известно?

— Ничего. Но если бы я был партнером Чарли, я бы обеспокоился тем, с кем он водит компанию. Особенно поостерегся бы таких, как Эдди Браун.

— Только и всего! Ваша информация немногого стоит, Дуэйн.

— Сейчас больше ничего припомнить не могу, — сказал он. — Это значит, сделка не состоялась, да, Холман?

Я покачал головой:

— Нет. А парень по имени Пит? Чуть за сорок, здоровяк, начинающий полнеть. Рыжие волосы и такие же усы, кончик носа будто горит алым пламенем. Вы не знаете его?

Он подумал немного.

— Как его фамилия?

— Не знаю.

— Память стала ни к черту, — сказал он и снова задумался. Затем оживился, щелкнув пальцами. — Вспомнил! Когда Эдди показывал мне эту мерзкую пленку с Элисон и Сильвией, парень, который крутил проектор, выглядел именно так!

— Ну, это уже что-то, — оживился я. — Еще что-нибудь?

— Вот. — Он улыбался. — Эдди не счел уместным представить нас друг другу. Помнится, я тогда подумал, что он просто нанял его для работы.

— Да, — сказал я.

— Ваш кофе остыл, — сказал Ларсен. — Хотите свеженького?

— Почему бы и нет?

— Саманта! — Его бычий рык огласил гостиную, и хрупкая блондинка в тот же миг стремглав влетела в комнату с бодрой улыбкой на лице, готовая на все, чтобы ублажить хозяина. — Мистер Холман хотел бы выпить чашечку свежего кофе.

— Оставив в стороне тему кофе, хотел бы спросить вас, Дуэйн, вы никогда не задумывались над тем, какого еще рода поручения босса выполняют девочки, а? Помимо исполнения своих прямых обязанностей, конечно.

Ларсен недоуменно заморгал:

— Что-то не понимаю.

Я взглянул на Саманту, и подобострастная улыбка мигом исчезла с ее лица.

— Знаешь, что случилось с Джулией, милочка? — спросил я ее.

— Нет.

— Ее жестоко избили. Сделал это Майк Олсен. За это прошлой ночью я в свою очередь жестоко избил Олсена, и он до сих пор находится в больнице. Я ненавижу бить женщин, но я сделаю это, если буду вынужден, милая. Дуэйн, находящийся здесь, тоже поможет мне в этом, если вы доведете его до бешенства. Правда, Дуэйн?

— Думаю, да, — невнятно пробормотал он. — А в чем, собственно, дело, черт бы всех побрал?

— Моя мысль состоит в том, что Эдди любит вести учет всему, что происходит вокруг, — сказал я. — Кто к вам пришел, кому вы звоните… Он завел себе здесь информаторов, так?

— Ах ты, сучка дрянная! — Ларсен повернулся к девице, его лицо пошло багровыми пятнами.

— Успокойтесь, — сказал я ему, потом снова обратился к девушке: — Дело обстоит следующим образом, дорогуша. Ты не станешь звонить своему боссу и докладывать ему о моем визите к Дуэйну, иначе я вернусь и мы по очереди сделаем с тобой что-то очень отвратительное.

— Я не буду звонить ему, — сказала она дрожащим от страха голосом. — Честно, не буду!

— Старина Дуэйн с сегодняшнего дня находится в завязке, — сообщил я. — Поэтому не думай, что тебе удастся прошмыгнуть к телефону, пока он в отключке, потому что этого не будет.

— Да уж, черт побери, не будет, — мрачно заметил Ларсен.

— Спите с ней — вы же оплачиваете это, — продолжал я. — Хотя, по совести сказать, она вряд ли стоит таких денег. Но это уж вам решать. Не хотите с ней спать — привяжите ее к кровати. Я говорю это вполне серьезно.

— С этой минуты у нас с Самантой сложатся истинно близкие отношения, — сказал он. — Кошмар! Все стало так очевидно, когда вы мне растолковали, а я ведь до сей поры ни о чем таком и не подозревал.

— Такое может случиться с каждым! — многозначительно заметил я. — И не забудьте позвонить Мэнни Крюгеру.

Глава 8

Полдень остался далеко позади, когда я закончил свой очередной холостяцкий обед в кафе. Поскольку я такой умный, размышлял я, то сейчас сделаю парочку интуитивных умозаключений и получу простую и ясную разгадку всего этого дела, которая вызовет изумление не только у окружающих, но и у меня самого. Слабая надежда! По дороге домой я вспомнил, что оплачиваю услуги по уходу за моим бассейном. Надо хотя бы изредка пользоваться тем, за что платишь. Поэтому сначала я долго и с наслаждением плавал в бассейне, потом принял душ и оделся к вечернему свиданию, не забыв нацепить на себя также и кобуру с револьвером 38-го калибра. Учитывая то, как ко мне теперь относился Эдди Браун, я решил не расставаться со своей пушкой даже в постели.

Я налил себе бурбона и стал праздно размышлять, как далеко находится Орегон, где теперь была Джулия, или она в данный момент летит в самолете — ремни безопасности с застежкой крепко стягивают ее бедра. Сексуальному маньяку становится легче от подобных мыслей. Зазвонил телефон.

— Холман, — сказал я, сняв трубку.

— Эй! — послышался хриплый голос. — Он все еще в больнице с сотрясением мозга, да? А я-то поначалу принял тебя за какого-то мазохистского педика.

— Привет, Пит, — весело сказал я. — Ты по поводу той пленки о лесбийской любви; она, видимо, у тебя в единственном экземпляре?

— У тебя определенный талант, Холман, это уж точно. Даже жаль, что он попусту растрачивается на это дело. Насколько мне известно, существует вообще только одна копия, а негатив уничтожен. — Он хмыкнул. — За предоставление определенных услуг, как говорится. Но у меня ее нет.

— Я думаю, ты простишь мне мои слова, Пит, но я нахожу крайне затруднительным для себя поверить в то, что ты говоришь.

— Да мне начхать, веришь ты или нет, Холман. Я еще в самом начале сказал тебе, что ничего, кроме неприятностей, тебе это дело не сулит. Но нет же — он все роет. Сейчас тебе предоставляется последний шанс. Если только Эдди Браун не помешает тебе им воспользоваться.

— Бояться Эдди Брауна все равно что бояться большой жирной канарейки.

— Когда ты говоришь о самом Эдди — тут я с тобой согласен, — сказал он. — Но у Эдди есть деньги. А эти хрустящие бумажки могут оказаться очень кстати. Можно кого-нибудь нанять. И нанять настоящих профессионалов, если ты догадываешься, о чем я говорю.

— До этого я бы додумался и без посторонней помощи, — заметил я спокойно. — Твое время истекло, Пит, поэтому если у тебя есть что сказать, то почему бы тебе не сделать это сейчас?

— Я повторяю еще раз то, что уже говорил раньше. — В его голосе звучал металл. — Это дело, если ты продолжишь рыться в нем, принесет горе всем, включая Элисон Вейл и Глорию Ла Верн. Если ты бросишь это занятие, то я, возможно, смогу убедить Эдди спустить это дело на тормозах. Он ведь всегда может завести себе и другого Майка Олсена. Если ты не прекратишь свои поиски, то либо пострадают все, кого это коснется, либо погибнешь ты. Но возможно также и то и другое.

— Ты несешь чушь, Пит, — сказал я совершенно равнодушным тоном. — И по-моему, ты сам уже понимаешь это.

— Эдди собирается «заказать» тебя. Возможно, я возьму этот «заказ» себе.

— Случайно, не Эдди «заказал» партнера Чарли Стрэттона? — спросил я. — Парня по имени Лy Эшбери. Помнишь такого? Он утонул в собственном бассейне.

— Ты нашел кого-то с очень длинным языком, — холодно заметил он. — Но это ни черта не значит, Холман, поэтому не обманывай себя. Лу Эшбери мертв, и тело его давно сожрали черви. Никто теперь уже ничего не докажет. Возвращайся к своей мужеподобной лесбиянке и скажи ей, пусть она лучше угомонится.

— Ты писаешь против ветра, Пит, — сказал я.

— Наверное, я сейчас же позвоню Эдди и скажу ему, что готов выполнить этот «заказ».

Я повесил трубку. Обмен угрозами с человеком, которому только клоуном в цирке работать, показался мне совершенно бесплодным занятием. Я налил себе выпивки и стал размышлять по поводу Пита и его телефонного звонка. Вопрос стоял так: либо он действительно пытался напугать меня до смерти, чтобы я отстал, либо хотел удостовериться в том, что его угрозы только укрепят меня в намерении копать дальше? Вопрос хороший, жаль только, что у меня не было на него ответа. Я сидел, потягивая свой любимый бурбон, до без пятнадцати восемь, потом вышел к машине.

Сильвия Мэдден почти сразу же открыла дверь, как только я поднялся по знакомым пятнадцати ступенькам и позвонил. На ней было другое длинное платье из тонкого шелка кобальто-синего цвета. Оно плотно облегало пышные округлости ее тела там, где это требовалось. При ходьбе платье издавало характерный шелковый шелест. Шапочка рыжевато-золотистых волос была тщательно причесана, огромные голубые глаза весело искрились, на губах играла приветливая улыбка.

— Добро пожаловать герою, — сказала она. — От Чарли Стрэттона я тоже слышала о твоих подвигах. Он говорит, Эдди ужасно расстроен.

Я шагнул в прихожую и закрыл за собой дверь. Затем мы направились в гостиную.

— Готовить для тебя обед становится привычкой, — сказала она, подойдя к бару. — Надеюсь, сегодня нам никто не помешает. Что ты пьешь, Рик?

— Бурбон со льдом, пожалуйста.

Она приготовила напитки и запустила мой бокал вдоль по стойке бара. Я поймал его, она подняла свой бокал.

— Не знаю, за что бы нам выпить, — сказала она. — За более тесное знакомство, наверное?

— Я — за, — с живостью отозвался я.

Она медленно провела языком по нижней губе:

— Расскажи, как это было, Рик.

— У Эдди есть хижина на холмах, — начал я. — Туда они меня и привезли. — Я подумал, что в данном случае ни к чему упоминать о Джулии. — Наверное, для того, чтобы Олсен отдубасил меня там, преподав тем самым урок хорошего поведения. Эдди вскоре уехал, а Олсен должен был, отдубасив меня, тоже уехать на моей машине.

— Оставив тебя одного избитым в хижине?

— Именно. Только все получилось наоборот.

— Чарли говорит, Эдди замышляет убить тебя. Он раздражен… я имею в виду Эдди… и я полагаю, что Чарли тоже не в восторге. Чарли считает, что путем насилия твою проблему не решить.

— А как ее можно решить?

Она грациозно пожала плечами:

— Неизвестно, знает ли Чарли ответ на этот вопрос. А если и знает, то мне он об этом не докладывал.

Я подумал, что кое-чем обязан Дуэйну Ларсену, не очень многим, но все-таки обязан. Мне уже просто не терпелось увидеть его скачущим вприпрыжку по собору Нотр-Дам в облике горбуна.

— Я тут кое о чем вспомнил, — сказал я. — Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефоном?

— Чувствуй себя как дома, — с легкостью сказала Сильвия. — У меня в спальне наверху есть параллельный телефон, если это личный разговор.

— Это не личный. — Я подошел к телефону и набрал номер Ларсена.

— Дуэйн Ларсен, — услышал я его настороженный голос через несколько секунд.

— Рик Холман.

— Привет, Рик. — Сейчас его голос звучал бодро. — Я разговаривал с Мэнни Крюгером. Вел разговор так, как вы советовали. Сработало идеально.

— Блеск! Как ваша подруга?

— Саманта? — Он хмыкнул. — Нервничает. С тех пор как вы уехали. Никак не может меня ублажить. Это кажется забавным, но ко мне возвращается моя былая мужская сила. Теперь он у меня вскакивает при одном взгляде на нее.

— Тогда вам не следует мешать, — сказал я. — Какие у вас отношения с частными охранниками на въезде?

— Нормальные, я думаю. Время от времени я подбрасываю им деньжат.

— Подбросьте-ка еще и прямо сейчас скажите им, чтобы к вам никого не пропускали. Вы поняли — никого.

— Вы думаете, мне грозит опасность?

— Нет. Но кто может поручиться?

— Думаю, вы правы, — согласился он. — Я не хочу, чтобы Эдди Браун вломился ко мне в дом, как прошлый раз.

— И увез бы с собой Саманту, — добавил я. — Она ваша, куплена и оплачена целиком, верно?

— Вы правы, черт возьми, Рик, — сказал он. — Я сейчас же позвоню охранникам.

— Счастливой ночи, — пожелал я и повесил трубку.

— Ну, все дела завершены? — сладостным тоном осведомилась Сильвия.

— Конечно. Что на обед?

— Мамочка сама приготовила, — сказала она. — Я решила, что после прошлой ночи тебе, как говорится, нужно восстановить силы. На закуску — морские моллюски, потом — огромный сочный стейк с луком и жареным картофелем.

— А потом яблочный пирог?

— Издеваешься надо мной? — улыбнулась она. — Потом ирландский кофе, и если ты все еще будешь голоден, можешь доесть остатки моего стейка.

— Великолепно! — воскликнул я.

И это действительно было великолепно. К тому времени, как мы завершили обед, попивая ирландский кофе, я чувствовал, что наелся до отвала, и даже объелся. Сильвия улыбалась мне через стол:

— Что дальше собираешься делать, Рик?

— Допивать свой ирландский кофе. Он хорош.

Она скорчила гримасу:

— Я имела в виду — теперь, когда благодаря тебе Олсен угодил в больницу, а Браун в бешенстве и жаждет твоей смерти.

— Теперь мне не терпится отблагодарить тебя, Сильвия.

— Очень мило, — сказала она без особого энтузиазма.

— Никогда прежде не занимался этим с бисексуалкой, — продолжал я. — Заранее зная об этом, добавлю.

Лицо ее окаменело.

— Что это за шутки?

— Сам-то я не видел, только слышал. Говорят, это классный интимный фильм. Ты с Элисон на кушетке, и камера снимает все крупным планом.

— Ты сукин сын! — возмутилась она. — И когда ты узнал об этом?

— Только сегодня. Как насчет того, чтобы сейчас же сбросить платье? Надеюсь, ты поделишься кое-какими неизвестными мне бисексуальными штучками.

— Это твой способ ловли кайфа, что ли, — болтать обо всем этом?

— Эдди и Чарли сняли тебя с Элисон. В то время Элисон была замужем за Дуэйном Ларсеном. Это позволило Эдди шантажировать Дуэйна, потому что эта пленка могла подорвать его репутацию здорового быка и выставить его перед всеми дураком. Нельзя сохранять на экране имидж крутого бандита, когда в жизни все вокруг над тобой смеются. Вот Дуэйн с тех пор и расплачивался, деньгами конечно. Мне интересно, чем ты расплачиваешься, Сильвия. А может быть, тебе вообще на это наплевать?

— Мне и наплевать, — сказала она. — У меня денег куры не клюют и нет репутации, о которой стоило бы беспокоиться. В ту ночь, когда это случилось, я была пьяна в стельку.

— А как насчет Элисон?

— Она накурилась наркотиков. Была как бревно. Думаю, она вообще ничего не соображала, кроме того, что мы занимались любовью, конечно.

— А после? Каким образом Эдди с помощью этой пленки шантажировал ее?

— Не знаю. — Она избегала моего взгляда. — Когда они показали фильм Дуэйну, он был в полном отчаянии. Он захотел развода и, думаю, дал Элисон солидные отступные, чтобы она никогда не упоминала об этом факте.

— А Чарли Стрэттон поддержал фирму Эдди «Медиа», а потом его партнер утонул в собственном бассейне, — сказал я. — После большой вечеринки, на которой присутствовала Глория Ла Верн. Не могу удержаться от вопроса: а не присутствовала ли она там, когда он тонул?

— Чарли с Эдди снимали кино вместе, — сказала она. — И непонятно, как Эдди может шантажировать Чарли с помощью этой пленки.

— Я и не думал, что Эдди когда-либо шантажировал Чарли. Как я понимаю, они были партнерами и, возможно, остаются таковыми по сей день.

Она встала из-за стола, и я последовал за ней в гостиную. Она подошла к окну и замерла на месте, повернувшись ко мне спиной.

— Бисексуальность, — сказала она тихо, — означает, что мне нравится заниматься сексом как с мужчинами, так и с женщинами. Я не лесбиянка, Рик.

— Ясное дело, — сказал я. — Я читал статьи специалистов.

— Я хочу тебя.

Начался повтор того, что происходило накануне. Она расстегнула «молнию» на спине, и платье соскользнуло на пол. Под платьем у нее были на сей раз шелковые трусики, бледно-голубенькие, плотно облегающие бедра. Легкий золотистый загар покрывал остальную часть ее тела. Она перешагнула через платье и повернулась лицом ко мне. Ее полные груди подрагивали при малейшем движении, а огромные сливовые соски прямо на глазах твердели под воздействием прохладного воздуха из кондиционера. Звонка в дверь не последовало. И на том спасибо. Пальцы Сильвии проворно юркнули под резинку трусиков, и в мгновение ока она сбросила их. Когда она снова выпрямилась, чуть ниже ее гладкого животика моему взору предстал Ѵ-образный клочок лобковых волос рыжевато-золотистого цвета.

— Я не хочу больше разговаривать, — решительно заявила она. — Я хочу заняться любовью. Если ты хочешь услышать из моих уст эту смешную фразу, пожалуйста: я хочу трахаться.

Она подошла ко мне и плотно прижалась всем телом. Я почувствовал неотвратимый импульс — и мой член окреп. Сильвия тоже почувствовала это и улыбнулась. Ее пальцы протиснулись между нами и расстегнули ширинку. Через секунду она уже держала мой член обеими руками и нежно сжимала его.

— Хорош, — сказала она упоенно. — Хочу!

Мои руки обвили ее талию, затем скользнули ниже и обхватили ладонями ее круглые ягодицы, сжимая и раздвигая их. Я еще сильнее ощутил тяжесть ее грудей, расплющившихся у меня на груди. Ее рот жадно искал мой, потом ее зубы впились в мою нижнюю губу. Моя правая рука отпустила ее ягодицу и, быстро обогнув гладкое бедро, запустила пальцы в пучок лобковых волос. Она развела ноги, покряхтывая от удовольствия, пока мои пальцы исследовали влажное пространство ее промежности. Она отпустила мою нижнюю губу и запрокинула голову назад.

— Снимай одежду, Холман, — прохрипела она. — Пока я не разорвала ее в клочья!

Кому охота ходить в рваном костюме? Я быстро сбросил с себя одежду, и когда взглянул на нее, то увидел, что она наблюдает за мной, разведя ладонями наружные половые органы в стороны так, что я мог видеть ее напряженный клитор. Я понял, что она дважды была права, когда употребила слово «трахаться». Понятие «заниматься любовью» не имело с этим ничего общего. Я схватил ее на руки и направился было к кушетке, но решил, что она недостаточно просторна для занятия сексом. На полу лежал огромный ковер из овечьей шерсти, который как нельзя лучше подходил для этого. На него я и опустил ее. И началось!

Безумные страсти поцелуев, лизаний, сосаний и кусаний, причем ни один из нас не заботился о партнере. Все было подчинено одному — самоудовлетворению, достижению своей собственной волнующей вершины, — и плевать на все остальное. Сильвия достигла оргазма первой, закричав в голос и барабаня кулаками по моим плечам. Через несколько секунд последовал и мой, сопровождаемый чередой судорожных толчков, и в конце концов я остался лежать на ней совершенно опустошенным.

— Слазь. — Прежде чем Сильвия натужно исторгла это слово, прошла, казалось, целая вечность. — Ты же задавишь меня до смерти.

Мой вялый член выполз из блаженного рая, и я медленно встал на колени. Сильвия смотрела на меня, и в ее голубых глазах светился триумф.

— Извини, что пришлось обойтись без этих бисексуальных штучек, — сказала она. — Чтобы их тебе продемонстрировать, у меня просто не было времени.

— Судя по моему нынешнему состоянию, — сказал я, — ты не одну из своих партнерш стерла в порошок, да что там в порошок — в пыль!

— Ничего не могу с этим поделать. — Она приподнялась и села. Затем принялась самозабвенно ласкать свои груди. — Но у меня это всегда получается лучше, когда есть аудитория.

— Вот что я называю чертовски прекрасным шоу! — послышался у меня за спиной мужской голос. — Не жеманное притворство двух девок, а настоящая жестокая животная похоть. Истинное наслаждение!

Я взглянул через плечо и увидел Чарли Стрэттона, дружески улыбавшегося мне, а также пушку в его руке, направленную прямо на меня.

— Да, это ваша пушка, приятель, — сказал он. — Но это вовсе не значит, что вам не надо одеваться.

Глава 9

Я оделся. Сильвия тоже оделась, натянув на себя то же самое кобальто-голубое платье и застегнув на спине «молнию». Потом она подняла свои бледно-голубые трусики и, скомкав их в руке, бросила этот мягкий клубочек в меня.

— Подарок на память, — сказала она. — Примите с нелюбовью.

Я не стал их ловить, и они упали к моим ногам. На лице у Чарли Стрэттона по-прежнему сияла дружелюбная улыбка, и пушка в его руке все так же была нацелена прямо мне в живот.

— Звони Эдди, — сказал он. — Скажи ему, что одна посылочка готова и дожидается отправки.

— Конечно, — сказала Сильвия и отправилась к телефону.

— Я уже был здесь до того, как вы приехали, — сказал Стрэттон. — По правде сказать, большая часть из того, что здесь происходило, была чрезвычайно скучна. Вы даже не представляете себе, насколько банален был ваш разговор за обедом.

— Не возражаете, если я налью себе выпить? — спросил я его.

— Как нехорошо с вашей стороны, Холман, задавать подобные вопросы. — Он укоризненно покачал головой. — Я имею в виду, что всем нам здесь хорошо известно, что вы умеете выделывать с бутылками. Как я слышал, бедный Олсен все еще не пришел в себя. Что явно не улучшило настроения Эдди.

Тем временем вернулась Сильвия и сообщила:

— Эдди сейчас будет. Или пришлет кого-нибудь вместо себя разобраться с этим дельцем. Он еще не решил кого.

— Налей своему запоздалому гостю выпить, — сказал Стрэттон. — Что вы предпочитаете, Холман?

— Бурбон со льдом.

— Это четко укладывается в ваш имидж.

Сильвия подошла к бару и стала готовить напиток.

Разговаривая с ней, Стрэттон все еще внимательно следил за мной.

— Я был вознагражден, конечно, — сказал он. — Я хотел сказать, что все эти прятки и подслушивания окупились с лихвой! Но вот какой вопрос меня занимает. Сильвия, дорогая, зачем был нужен такой неожиданно бурный секс?

Сильвия улыбнулась ему:

— Ну, я думала, что ты оценишь это, Чарли, и, возможно, это зрелище как-то поможет тебе скрасить унылый вечер. Кроме того, тебе же известно, что я — эксгибиционистка.

— На этой пленке это ясно видно, — сказал он. — Как я жалел, что сегодня вечером при мне не было камеры! Это был один из самых лучших твоих эпизодов, моя дорогая.

— Все, что случилось, объясняется тем, как он обошелся с Олсеном, — сказала она. — Это порождение насилия. Мне было любопытно, как это насилие проявляет себя, вырвавшись на свободу. Конкретно в сексе, конечно.

Они беседовали так, словно меня вовсе здесь не было. Сильвия приготовила мне напиток и взяла бокал в руку.

— Передай ему бокал не подходя вплотную, — сказал Стрэттон. — Помните, Холман, «пока живу — надеюсь»? Но я непременно застрелю вас, если вы попытаетесь что-либо сделать.

Сильвия приблизилась ко мне на почтительное расстояние и протянула бокал. Я принял его и пригубил. Бурбон был хороший и, возможно, последний.

— По-моему, это называется уйти с почетом, Холман, — заметил Стрэттон между прочим.

— Глория Ла Верн и Элисон Вейл — одно и то же лицо, верно? — спросил я.

— Это представляется очевидным до банальности выводом, — сказал он. — Но вы ведь и сами, Холман, — человек банальный. Лишь жестокость и кровожадность, и, как я подозреваю, ни тени интеллекта.

— Я не думаю, что могу позволить себе и дальше торчать здесь, — объявила Сильвия. — У меня саднят самые интимные места, и я совершенно без сил. Пойду-ка приму душ, припудрю ссадины и отправлюсь спать.

— Как вам угодно, моя дорогая. — Стрэттон одарил ее лучезарной улыбкой.

— Прощайте, Холман, — сказала она с холодной улыбкой. — В следующий раз, когда я буду заниматься этим с женщиной, я, возможно, вспомню вас и от души посмеюсь.

— А всего-то нужно — прикончить и похоронить Эдди. И все тогда смогут вернуться к своей привычной жизни и получать удовольствие, — сказал я. — Подумайте над этим.

— Нет, спасибо. — Она громко зевнула. — Я сейчас слишком устала, чтобы о чем-то думать. Пока, Чарли. Ну а вас, Холман, я уже больше никогда не увижу.

Когда она покидала комнату, в какой-то момент тонкий шелк платья облепил ее круглый зад, слишком отчетливо обозначив великолепные формы. Этот прощальный жест уязвил меня больше, чем все сказанные ею в мой адрес слова.

— А что вы конкретно имели в виду, Холман? — осведомился Стрэттон после того, как она ушла.

— О чем это вы?

— Цитирую: «Всего-то нужно — прикончить и похоронить Эдди. И все тогда смогут вернуться к своей привычной жизни и получать удовольствие».

— Я имел в виду то, что сказал. Эдди стоит за всем, что случилось, верно? Вы хотели чего-то — Эдди это организовал. Дуэйн Ларсен пожелал избавиться от жены-лесбиянки — Эдди помог ему. И тем самым получил возможность шантажировать Дуэйна. Он регулярно поставляет путанок Дуэйну независимо от того, нужны они ему или нет, а Дуэйн платит шестьсот долларов в неделю за привилегию иметь в своем доме постоянного шпиона.

— Дуэйн никогда не отличался сообразительностью, — сказал Стрэттон.

— А насколько сообразительны были вы, Чарли? — насмешливо спросил я. — Вы хотели избавиться от вашего партнера, Лу Эшбери, и Эдди помог вам в этом. В обмен на что? На поддержку его предприятия «Медиа». Я догадываюсь, что предприятие это убыточное и было убыточным всегда. Единственным процветающим является его бизнес с девочками. А сколько вы имеете с этого? Большой жирный ноль, я полагаю.

Мускулы на лице Стрэттона напряглись.

— Я вынужден признать, что вы правы в ваших рассуждениях, — сказал он почти официальным тоном. — Я ничего не получаю с его бизнеса по прокату девочек. А «Медиа» — вообще провальный проект. Одна аренда площадей, которые они занимают… А какой штат сотрудников!

— Эдди ходил гоголем, имея при себе огромную дубинку по имени Олсен, — сказал я. — Но прошлой ночью он лишился этой дубинки. Если вы хотите избавиться от его ярма, Чарли, сейчас самое время.

— Вы ведь не можете рассчитывать на мое доверие к вам, Холман, — сказал он. — Если даже вам каким-то образом удалось бы избавить нас от Эдди, ничто не помешает вам потом пойти в полицию и сообщить об Эшбери.

— Я — реалист, Чарли. Теперь, по прошествии столь длительного времени, никто не сможет доказать, при каких обстоятельствах погиб ваш партнер. К тому же у вас имеется юридически оформленное заключение следователя. Единственный способ что-либо доказать — это письменное признание с подписью. Но разве будет писать признание Эдди? Или вы?

— Я уловил вашу мысль, — пробормотал он. — Что вы предлагаете?

— У вас есть свое оружие?

- В боковом кармане.

— Отдайте мне мой револьвер, я его спрячу. Когда появится Эдди, вы будете держать меня на мушке своего.

— Предположим, он пришлет кого-нибудь другого?

— Тогда я заставлю того, кто прибудет, отвезти меня к Эдди. Я обладаю отличной способностью убеждать, когда у меня в руке револьвер.

— Предположим, вы просто дурачите меня, Холман. Я отдам вам ваш револьвер, и вы тут же наставите его на меня. Потом позвоните в полицию.

— Какого черта я скажу полиции? — заорал я. — Что я трахался здесь на полу с хозяйкой дома, а потом обнаружил соглядатая?

Его светло-голубые глаза пытливо вглядывались в мое лицо.

— Наверное, вы правы, — сказал он. — Что бы вы ни сказали полиции, все будет выглядеть огульными и беспочвенными обвинениями.

— У нас, должно быть, совсем уже не остается времени, Чарли. Эдди или кто-то по его поручению прибудет с минуты на минуту.

— Ваши слова звучат довольно убедительно, Холман. Я сейчас пытаюсь припомнить, что на самом деле интересует вас во всей этой истории.

— Элисон Вейл, — сказал я. — Я должен найти ее и устранить препятствие, мешающее ей сняться в телерекламе. Не обязательно в том порядке, в каком я это изложил, именно такую задачу мне предстоит решить.

— И заставить Глорию Ла Верн исчезнуть навсегда? — Он холодно улыбнулся мне. — Добиться этого будет намного сложнее, чем вы думаете, Холман.

— Что это, черт возьми, означает?

И тут раздался звонок в дверь.

— У нас совсем нет времени, Чарли, — сказал я.

— Да, — быстро кивнул он. — Ответ на ваше предложение, Холман, звучит так: думаю — нет. Заманчиво, конечно, но в таких делах всегда имеет значение вопрос доверия. Я не уверен, что вам можно доверять, когда в руках у вас окажется оружие. — Он слегка улыбнулся. — Вы придумали прекрасный ход. Надо отдать вам должное. Действительно прекрасный.

— Вы еще пожалеете об этом, Чарли, — пообещал я ему.

— Вам этого не дождаться, старина, — пробормотал он. — Пойдемте откроем дверь?

Я прошел в прихожую, Чарли следовал прямо за мной, уперев пушку мне в поясницу. Когда мы были на полпути к двери, звонок затрезвонил снова.

— Остановитесь на секунду, — тихо сказал Чарли.

Я остановился и почувствовал, что револьвер больше не упирается мне в спину.

— Вы должны обнаружить своего клиента и затем устранить все препятствия на ее пути к этой рекламе, — сказал он. — Я не могу помочь вам найти вашего клиента. Я не знаю, где она. Но я точно знаю, что не позволяет ей сниматься в рекламе. Тот фильм, который, очевидно, находится у Эдди.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, — буркнул я.

— Мне надо было додуматься до этого раньше, — сказал он. — У вас в Америке есть такое выражение: «Ставить на кон медяк». Вы можете получить мой револьвер, а ваш останется у меня. Пока вы будете здесь, я буду держать вас на мушке. Если в какой-то момент я пойму, что вы собираетесь нарушить нашу договоренность, я вас убью. Я понятно выражаюсь?

— Вполне, — подтвердил я.

В дверь звонили все более настойчиво.

— Если вы уйдете с Эдди или с тем, кто придет вместо него, я, само собой, препятствовать этому не стану, — сказал он. — Я буду искренне надеяться на то, что вам удастся заполучить эту пленку, и буду пребывать в ожидании внезапной кончины Эдди в самом ближайшем будущем.

— Я понимаю, — сказал я.

— Хорошо. Вот моя пушка. 32-го калибра. Боюсь, что она не может сравниться с вашей. Но, как я подозреваю, вы гораздо более искусный стрелок, чем я, поэтому мне нужна некоторая фора. Ваш револьвер 38-го калибра, как мне представляется, с близкого расстояния прошибет огромную дыру в чем угодно.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Тогда порядок.

В следующее мгновение револьвер был уже у меня в боковом кармане.

— Для сведения, он заряжен. — Стрэттон тихо хихикнул. — Я не садист, Холман, но я возлагаю большие надежды на то, что вам удастся провернуть это трудное дельце. Черт бы побрал этот звонок!

Беспрестанный звонок и мне уже стал действовать на нервы.

— Почему бы мне в таком случае не открыть эту дверь? — сказал я.

— Вы думаете, что мыслите разумно, приятель? Я хочу сказать, что Эдди или кто бы там ни был, увидев вас вот так в дверях, может отреагировать на это самым печальным для вас образом. Встаньте-ка боком, а я, держа вас под прицелом, открою дверь.

Я сделал, как он велел, и он открыл входную дверь. Тот, кто быстро вошел внутрь с пистолетом в руке, был не Эдди. Но он был легко узнаваем со своими редеющими рыжими волосами и такими же рыжими усами.

— Ситуация находится под полным контролем, — быстро проговорил Стрэттон.

— А почему, черт возьми, вы так долго не открывали дверь? — спросил Пит.

Мы вошли в гостиную, и я опустился в ближайшее кресло. Стрэттон сел напротив, пушка в его руке все еще была нацелена мне в живот.

— Я налью себе выпить, — сказал Пит и направился к бару.

Он достал бокал и полез за бутылкой.

— Я взял у Эдди «заказ» на тебя, Холман, — сообщил он. — Я подумал, что тебе будет интересно узнать об этом.

— У кого пленка, Пит? — спросил я.

— Тебе какое, черт побери, до этого дело?

— Зато тебе есть дело. Каким еще способом ты сможешь возродить Глорию Ла Верн к жизни, но уже в образе Элисон Вейл?

— Ты слишком много болтаешь, Холман, — сказал Пит. — Майк Олсен пришел в сознание пару часов назад, но врачи все еще не знают, выздоровеет он или останется калекой.

— Он был калекой еще до того, как я его ударил.

— Вся эта ерунда, которую ты несешь, Холман, заинтересовала меня, — сказал Стрэттон.

— Этот Пит работает на Эдди, верно? — осведомился я.

— Да, он выполняет множество обязанностей, — сказал Стрэттон. — Ну и?..

— Так вот. Элисон Вейл год тому назад обратилась к агенту Санди Паркер, — сказал я. — Санди помогла ей получить хорошую эпизодическую роль в большом фильме киностудии «Стеллар», потом ей поступило предложение сняться в телевизионной рекламе.

— Жалкая попытка заработать какие-то несчастные несколько тысяч долларов, — проворчал себе под нос Стрэттон.

— Ничего себе «жалкая»! — воскликнул я. — Есть спонсор проекта, который желает запустить эту рекламу по всей телесети и осуществить прорыв. И гонорар, который он предлагает, составляет четверть миллиона долларов.

— Впечатляет, — заметил Стрэттон.

— И тогда ей позвонил Пит, — продолжал я. — И напомнил о Глории Ла Верн и, как я полагаю, о том маленьком любительском интимном фильме. Вот отсюда-то и пошли все беды, Чарли. Потому что Санди Паркер подслушивала их разговор по параллельному телефону, и ей не понравилось то, что она услышала. Поэтому она и наняла меня.

— Это Эдди придумал, — огрызнулся Пит.

— Это еще как сказать, — возразил я.

Стрэттон озабоченно поскреб щеку свободной рукой.

— Любопытная ситуация, — сказал он. — Часть задуманного Эдди грандиозного плана или наемник, пустившийся на свой страх и риск в свободное предпринимательство?

— Как я уже сказал, Холман слишком много болтает. — Пит зыркнул на Стрэттона. — Не попадитесь на его уловки. Вот только допью свой бокал и увезу его отсюда. Больше он вас, Стрэттон, никогда не побеспокоит.

— Есть простой способ решить эту задачку, — сказал я Стрэттону. — Вы можете прямо сейчас позвонить Эдди и спросить его.

— Вполне разумное предложение, — согласился он.

— Мистер Стрэттон, — мрачным тоном заговорил Пит. — Простите, что я вмешиваюсь, но вы в подобных делах дилетант. Такие профессионалы, как Холман, зарабатывают тем, что обманывают людей. После того как вы с миссис Мэдден так ловко заманили Холмана в загон, я намереваюсь довершить дело. Поэтому не усложняйте мою задачу.

— И все-таки мне хотелось бы перекинуться с Эдди словечком, — пробормотал Стрэттон.

— Вы поступаете глупо, — резко возразил Пит. — Видит Бог, я стараюсь действовать вежливо. — Он взял пистолет со стойки бара. — Проклятые любители! Теперь ты бросишь свою пушку на пол и будешь слушать, пока я буду тебя вразумлять.

— А что, если я не послушаюсь тебя? — холодно возразил Стрэттон.

— Вот чего мне действительно не хочется делать, Стрэттон, так это убивать тебя, — сказал Пит почти просительным тоном. — Послушайте! Может, мы все еще сможем уладить. Не будем ничего говорить Эдди. У меня дело на мази с Элисон Вейл. В конце концов она решила, что будет сниматься в рекламных роликах, и я получу с нее сто штук только за то, что буду молчать о той пленке. Поделим их между собой по пятьдесят, а? Подумайте об этом, мистер Стрэттон. Пятьдесят штук всего лишь за смекалку!

— Заманчиво, — пробормотал Стрэттон. — Весьма заманчиво. Но ведь нужно думать кое о чем еще, кроме денег, Пит. Эдди узнает об этом. Как пить дать, Эдди об этом узнает. И что тогда с нами будет, Пит?

— Он ничего не узнает об этом, — отчаянно выпалил Пит. — Никогда!

— Вот дерьмо! — заорал я. — Я тоже так считал, не правда ли?

— Заткнись! — заорал на меня Пит.

— Потом ты позвонил ей, — сказал я. — И упомянул имя Глории Ла Верн, упомянул и о том коротеньком интимном фильме. А я до сих пор не заполучил эту пленку!

— Мудрые мысли редко посещают даже мудреца! — сказал Стрэттон и вдруг ухмыльнулся.

— Вы оба так чертовски умны, что у меня сердце защемило, — прохрипел Пит. — Брось пушку, Стрэттон, или ты — покойник!

Стрэттон быстро взглянул на него и поспешно бросил револьвер на пол.

— Ну ты и дурак, настоящий дурак! — Кончик носа у Пита зарделся. — Зачем было все так усложнять! Теперь мне придется убивать вас обоих и придумывать для Эдди какое-нибудь хитроумное объяснение.

— И это должно быть правдоподобное объяснение, корешок, — сказал я.

— Все произошло очень просто, — сказал он. — Когда я прибыл сюда, ты уже отобрал револьвер у Стрэттона и спутал все карты. Стрэттона спасти я уже не мог. Ты его убил, я убил тебя.

Во время этого долгого и по преимуществу скучного монолога Пита я незаметно отвел правую руку назад и быстро сунул ее в карман. Нельзя было терять ни минуты.

— Чарли! — крикнул я. — Прыгай за другой пушкой!

Надо отдать Стрэттону должное, он отличается необычайной живостью реакции. Он кинулся на пол и начал с безумной скоростью кататься по нему. Две пули из пистолета Пита вонзились в спинку кресла, где буквально пару секунд до этого сидел Стрэттон. Тем временем я успел выхватить из бокового кармана револьвер Стрэттона 32-го калибра и направить его на Пита. Пит начал переводить дуло своего пистолета в мою сторону, и, судя по выражению его лица, было видно, что он исполнен решимости изрешетить меня. Я трижды в быстрой последовательности нажал на спуск, потому что если уж вы решили убить кого-то прежде, чем убьют вас, то самое главное — постараться как можно быстрее попасть в цель.

Первая пуля угодила ему в верхнюю часть лба, вторая, как я полагаю, пролетела мимо, а третья попала в грудь, развернув его в сторону так, что он оказался лицом к дальней стене гостиной. Его левая рука с грохотом обрушилась на стойку бара — бокал упал на пол и разлетелся вдребезги, а сам Пит стал медленно оседать, пока не исчез за стойкой. Я мигом ринулся проверить, что с ним. Он был мертв. Когда я снова выпрямился в полный рост, Стрэттон был уже на ногах и озабоченно взирал на меня.

— Настоящий подонок, — мягко заметил он. — Я не нахожу подходящих слов, чтобы описать ваши действия, Холман.

— Я знал, что у вас быстрая реакция, Чарли, — сказал я, стараясь показаться самодовольным.

— И что теперь?

— Последует второй акт, как я полагаю, — сказал я. — Но не хватает еще двоих исполнителей.

— Я уже даже и не пытаюсь понять ваши сумасбродные рассуждения, — сказал он устало. — А что будем делать с этим?

— С Питом? — Я взглянул на скрюченное тело у моих ног. — Никто не заметит его тела, если не заглянет за стойку бара. Давайте договоримся, что готовить выпивку для всех буду либо я, либо вы.

Стрэттон кивнул, и его лицо вдруг приняло еще более изможденный вид.

— Я тут кое о чем вспомнил, Холман. Вы убили его выстрелом из моего револьвера.

— Незначительная деталь, — сказал я. — Разберемся с этим позже. А сейчас мне надо разослать приглашения.

Я стремительно вышел из комнаты и взбежал вверх по лестнице. Добравшись до самого верха, я остановился и закричал:

— Глория Ла Верн! Выходите, выходите! Где вы там? — Через мгновение я добавил: — В вашем распоряжении не более пяти минут.

Глава 10

Я очистил стойку бара от битого стекла, оттащил в угол и устроил поудобнее за баром тело Пита, потом приготовил выпивку для Стрэттона и для себя. Он взял у меня бокал и коротко кивнул в знак благодарности.

— Я предполагаю, что у вас уже сложился какой-то план действий, — сказал он, — и надеюсь, что на сей раз он не зависит от быстроты моей реакции.

— Мой ответ на оба эти вопроса — да, — сказал я.

— Для меня это звучит не совсем убедительно, — проворчал он и с жадностью сделал огромный глоток.

Я взглянул на часы — пять минут были на исходе. Мне стоило больших усилий, чтобы удержаться и снова не побежать наверх. Две последние минуты, казалось, длились бесконечно, и вот наконец я услышал скрип ступенек.

— Не могу вам обещать такого же изумления, какое испытала в свое время госпожа Вебстер, узнав о громкой славе своего словаря, — сказал ровным тоном Стрэттон, — но я надеюсь, что вы будете приятно удивлены.

И вот она вошла в гостиную. Высокая брюнетка. Черные как смоль волосы, рассыпавшиеся по плечам с нарочитой небрежностью. Презрительный взгляд ее светло-карих глаз остановился на мне, потом скользнул по Стрэттону.

— Я выпью, — сказала она. — Кампари с содовой.

Мне подумалось, что шелк — это ее фетиш. На ней было гаремное одеяние из ее любимого полупрозрачного шелка. Верх наряда а-ля болеро был глубоко декольтирован и не вмещал полностью ее полные груди. Восточные шаровары плотно облегали ее колени, а от колен густыми складками падали вниз и плотно стягивались у лодыжек браслетами. Сквозь густую драпировку тонкого шелка смутно проглядывало совершенно голое тело.

— Набор разноцветных париков и контактных линз, — сказал я. — Как выразилась моя подруга Сильвия Мэдден — верх банальности.

Она гордо вскинула голову:

— Всем нравилось. Я пользовалась большим успехом на всех вечеринках.

— Держу пари, особенно на вечеринках Лy Эшбери, — многозначительно заметил я.

Она улыбнулась:

— Ему нравилось во мне все, и он очень разволновался, когда я пообещала вернуться к нему после окончания вечеринки. Хотите услышать что-нибудь душераздирающее, Рик? Честно говоря, я собиралась только столкнуть его в бассейн, как того хотел Эдди, но он внезапно поскользнулся и упал в бассейн без моей помощи.

— У нее совершенно отсутствует чувство времени, она действительно никогда и никуда не приходила вовремя, — посетовал Стрэттон. — Никогда.

— Это для меня новость, Чарли, — сказал я. — Не откажите в любезности, Сильвия… Ой, простите! Я хотел сказать — Глория. Позвоните Эдди и скажите ему, что все просто прекрасно. Пит увез меня с собой около четверти часа тому назад, а вы с Чарли так переволновались, что вам необходима разрядка. И вы хотите, чтобы он привез ту пленку и прокрутил ее для вас.

— С какой стати я должна звонить? — холодно возразила она.

— Звони, — сурово сказал Стрэттон. — Я заключил сделку с Холманом. Сообщаю на тот случай, если ты еще не сообразила, что труп Пита находится за стойкой. Мы можем выкрутиться из этой ситуации.

— А что, если он откажется?

— В данном случае вы — Глория, — сказал я. — Вот и ведите себя как Глория. Покапризничайте, если он скажет «нет». Скажите, что вы сердитесь, и если он отказывается исполнить вашу просьбу, то почему вы должны что-то делать для него. В крайнем случае можете, к примеру, сказать, что позвоните копам и расскажете им об играх с оружием, которые происходят в вашем доме.

— Эдди это не понравится, — заявила она.

— Зато он приедет.

Она надулась и вознамерилась было стоять на своем. Стрэттон решительно шагнул вперед и ударил ее по щеке. Она непроизвольно отшатнулась назад, и он ударил ее по другой щеке.

— Звони, дорогая, — угрожающим тоном сказал он. — Ты знаешь, каким я бываю, когда выхожу из себя.

На мгновение она замерла на месте, отпечатки его ладони явственно проступали у нее на щеках. Затем она чуть заметно кивнула:

— Ну ладно, Чарли, дорогой. Я просто хотела удостовериться, что ты знаешь, что делаешь.

— Позвони, дорогая, — сказал Стрэттон примирительным тоном. — Ты же знаешь, что никто не в силах устоять перед Глорией Ла Верн.

Она широко улыбнулась ему, глубоко вздохнула и направилась к телефону. Вид одной только ее округлой задницы под тонким шелком был способен снова пробудить во мне сексуальное желание. Но мой член ничего такого испытывать не желал. Я наполнил себе очередной бокал, пока она набирала номер, и не стал делать вид, будто не слушаю ее разговора.

— Эдди? — Ее низкий голос звучал ласково и сексуально. — Это твоя Глория.

Она принесла телефон в комнату. Через некоторое время я перестал прислушиваться к разговору и посмотрел на Стрэттона.

— Чья это была идея? — спросил я тихим голосом. — Придумать Глорию Ла Верн.

— Эдди, — сказал он. — Чья же еще? Эдди обладает удивительным даром видеть в людях как их истинные характеры, так и их фантазии. Возьмите, к примеру, такую молоденькую и весьма привлекательную вдовушку, как Сильвия. Денег у нее больше, чем она способна потратить, она достаточно привлекательна и может заполучить любого мужчину, какого только пожелает. А ей скучно. Кроме того, она — бисексуалка и эксгибиционистка! — Он щелкнул пальцами. — Вот и родилась Глория Ла Верн.

— А Пит был всего лишь наемным рабочим у Брауна, пока ему не взбрело в голову самому заняться шантажом?

— Именно так, — подтвердил Стрэттон.

Раздался щелчок. Глория-Сильвия повесила трубку.

— Это было непросто, — сообщила она. — Но он едет и везет с собой пленку.

— Отличная работа! — искренне восхитился Стрэттон. — Вышло, как я говорил, дорогая. Еще не родился человек, способный устоять перед льстивыми речами Глории Ла Верн.

Прямо из «Тетушки Чарлеи», подумал я с удивлением. Может, они оба родом из Бразилии, откуда приходят все недоумки.

Стрэттон подал ей только что налитый им бокал и получил благодарную улыбку в ответ.

— Сколько ему потребуется времени, чтобы добраться сюда? — поинтересовался я.

— Не много, — ответила она. — Не более четверти часа.

— Еще только один вопрос, Холман. Что последует за его появлением здесь? — спросил Стрэттон.

— Вы его убьете, Чарли, — с ходу ответил я.

— Я что?

— А кто же еще? Со смертью Эдди исчезнут все проблемы, ведь так?

— Исчезнет и Глория Ла Верн, — задумчиво проговорила Сильвия.

— Всему хорошему когда-нибудь приходит конец, — сказал я. — Это будет твое последнее и самое главное представление, дорогая Глория.

— Значит, мне предстоит его убить, — с трудом переводя дыхание, проговорил Стрэттон. — И что потом? Не хочу показаться назойливым, Холман, но это означает, что здесь будет два трупа.

— Вы вложили свои средства в предприятие Эдди «Медиа», и вы теряете там большие деньги, так?

Он с готовностью кивнул:

— Так.

— Так вот. Вы хотели выйти из этого дела. Эдди сказал, что кое о чем, касающемся этого предприятия, вам неизвестно. Он вел свой прокатный бизнес под прикрытием рекламного агентства, и если вы попытаетесь выйти из дела, то он опустит вас в это дерьмо по самую шею. Вы подумали над своим положением и нашли его нестерпимым. Поэтому вы сказали ему, что пусть он делает, что хочет, но вы все равно уходите. Ваша подруга Сильвия Мэдден пригласила вас сегодня на обед. Эдди неожиданно приехал сюда с одним из своих подручных и силой ворвался в дом. Он стал угрожать вам и вашей подруге Сильвии: если вы немедленно не пойдете с ними, то они сделают с вами черт знает что, и начнут они с вашей подруги. Они заставили вас сесть в кресло и смотреть, что они будут делать с Сильвией. Они отхлестали ее по щекам, порвали на ней платье и начали лапать ее тело. Вы не в силах были это терпеть и потянулись за своим револьвером. Но Пит опередил вас и выстрелил, когда вы поднялись с кресла. Пуля до сих пор торчит в спинке кресла, можно проверить. Так что вы застрелили его из соображений самообороны. Эдди выхватил пистолет и выстрелил в вас, но, к счастью, промахнулся. Так что и его вы застрелили из соображений самосохранения.

Стрэттон обдумывал мои слова несколько секунд.

— Звучит правдоподобно, — сказал он не очень уверенно.

— Сильвия подтвердит ваши слова, и все будет в порядке, — продолжал я. — Пуля Пита в спинке кресла послужит убедительным доказательством. Когда они проверят, чем занимался Эдди, то станет совершенно очевидно: вы действительно потеряли много денег, вложив их в это рекламное агентство, а Эдди действительно занимался незаконным бизнесом по прокату девочек.

Стрэттон вдруг сделал глубокий вдох, а потом медленный выдох.

— Хорошо. Теперь изложите подробно план действий.

— Он позвонит в дверь, Сильвия встретит его и проводит сюда, — сказал я. — И потом — чем быстрее, гем лучше, Чарли, только не стреляйте ему в спину. Вот и все.

— А чьим оружием я воспользуюсь?

— Вашим собственным, — сказал я. — А мое можете снова вернуть мне.

Мы обменялись револьверами, и я положил свой тридцать восьмой обратно в кобуру. Я взглянул на Сильвию, потягивавшую спиртное, — вид у нее был угрюмый.

— Вас что-то беспокоит? — вежливо осведомился я.

— Мне нравилась роль Глории Ла Верн, — сказала она. — Это было забавно.

— Вы можете остаться Глорией Ла Верн, — продолжал я, — но только в глазах Чарли. Одна во всех лицах для него одного.

— Если Чарли завести, то все в порядке, — тихо вымолвила она. — Беда в том, что Чарли заводится только раз в месяц.

— Похоже, это проблема Глории Ла Верн, — предположил я. — Ибо, по словам Чарли, не родился еще человек, способный устоять перед чарами Глории Ла Верн.

— Так-то оно так. — Ее лицо приняло задумчивое выражение, потом стало серьезным, как будто она наконец приняла какое-то решение. Она и впрямь оживилась. — В самом деле, я не возражаю, чтобы Глория превратилась в «эксклюзивный товар», лишь бы она не исчезла окончательно.

Раздался дверной звонок, и мне показалось, что мы все трое непроизвольно подскочили на своих местах.

— Что теперь? — заволновался Стрэттон.

— Глория откроет дверь и приведет его сюда, — сказал я. — Остальное зависит от вас. Действуйте стремительно.

— Хорошо.

Его худощавое лицо с запавшими щеками приобрело землистый оттенок, когда он стоял с револьвером в руке наготове.

— Не переиграй, Глория, — предостерег я ее.

— Само собой. — Она облизала губы, затем улыбнулась мне. — Эдди никогда не узнает, что его убило, обещаю вам.

Она вышла из комнаты, плавно покачивая бедрами. Мне в голову пришла праздная мысль: она могла бы хорошо зарабатывать, снимаясь в кино, но она и так достаточно богата. Я с оружием наготове встал у стойки бара. Входная дверь открылась, послышались какие-то невнятные голоса, потом после довольно длительной паузы дверь захлопнулась. Через несколько секунд Глория вернулась, держа в руках коробку с пленкой.

— Он отказался зайти, — сказала она упавшим голосом. — Просто отдал мне пленку и сказал, что ему надо идти.

— Он отказал Глории Ла Верн? — воскликнул Стрэттон.

— Я сделала, что смогла, Чарли, — сказала она. — Все, все, что смогла. Мне очень жаль, но я…

Я скорее почувствовал, нежели уловил какое-то порывистое движение у нее за спиной и вскрикнул:

— Чарли!

Сильвию оттолкнули в сторону, и она, спотыкаясь, выскочила на середину комнаты. Эдди Браун ворвался с пистолетом в руке и жгучей яростью в холодных серых глазах. Стрэттон не двинулся с места. В его позе чувствовалась хладнокровная решимость, которой в иных обстоятельствах я бы изумился. Кажется, они выстрелили одновременно. Оглушительный гром выстрелов эхом прокатился по всему дому. У Эдди появился третий глаз над переносицей; оттуда тоненькой струйкой текла кровь, и он рухнул на пол. Я убрал свой револьвер, понимая, что он мне не понадобится. Потом обнаружил, что Чарли тоже лежит на полу.

Я опустился рядом с ним на колено. В правой руке он все еще держал револьвер, левую прижимал к животу. Темная артериальная кровь била фонтаном вверх и, просачиваясь сквозь его пальцы, стекала на пол. Потом Сильвия грубо отпихнула меня в сторону и склонилась над Стрэттоном.

— Прости, Чарли, — сказала она плаксивым тоном. — Правда, прости! Но я просто не могла смириться с мыслью об исчезновении Глории Ла Верн. С ней всегда было веселее, чем с мрачной старухой Сильвией Мэдден. Потом я подумала, что у Эдди должны быть равные шансы с вами, поэтому я сказала ему, что вы готовитесь его убить.

— Ах ты, глупая сука! — сказал он. — В конце концов это должно было случиться.

— Что должно было случиться, Чарли, дорогой!

— Ты свалилась-таки в пропасть паранойи, — сказал он. — Я видел, что ты идешь к этому, но убеждал себя в обратном.

— У тебя еще будет много радостей в жизни, Чарли, — пылко твердила она. — Когда ты поправишься, конечно. У тебя с Глорией будет еще много радостей, я обещаю!

Чарли исторг болезненный стон, поднял револьвер и трижды выстрелил в нее почти в упор. Она медленно упала на бок и замолкла навсегда. Я взглянул на нее и сразу же отвел глаза. Ее лицо превратилось в сплошное месиво.

— Вот так-то лучше, — сказал Чарли. — Может быть, пять лет лечения у отличного психиатра и могли бы исцелить ее, но убедить ее в том, что это ее единственный шанс, не представлялось возможным. Она продолжала бы и дальше губить человеческие судьбы.

— Я вызову врача, Чарли.

Он покачал головой:

— Не беспокойтесь. Я умираю, Холман, да и желания жить у меня все равно нет. Вы сами видели, как я только что хладнокровно убил человека. Мысль о смерти неизмеримо предпочтительнее мысли о том, чтобы провести остаток своих дней в тюрьме. — Он взглянул мне в лицо. — Вы не могли бы оказать мне одну услугу, Холман?

— Только скажите.

— Пожалуйста, зовите меня Чарлзом. «Чарли» звучит так нестерпимо вульгарно!

— Конечно, Чарлз, — сказал я.

— Благодарю вас.

Он улыбнулся, и эта улыбка запечатлелась на его мертвом лице. Я поднялся на ноги и беспомощно оглядел комнату. Затем вымыл бокалы, вытер их насухо и поставил на полку. Я убрал бутылки в бар и подумал, что, когда кто-нибудь в конце концов вызовет полицию, пусть копы сами разбираются, что здесь, черт побери, произошло или, возможно, ничего не произошло. Направляясь к выходу, я захватил коробку с пленкой, тщательно спрятав ее под мышкой.

Глава 11

Я нажал кнопку дверного звонка в четвертый раз и не отпускал палец до тех пор, пока не зажегся свет наверху, а потом и внизу, в прихожей. Нехотя отпустив кнопку звонка, я стал ждать. Входная дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка, и на меня зыркнула пара искристых голубых глаз.

— Холман, — сказал я. — Впусти меня.

— В такое время? Надо или утром, или уж позже, черт подери!

— Впусти меня, — повторил я, — или я вышибу дверь. По сути, мне все равно, как я войду.

Она колебалась некоторое время, потом сняла цепочку и открыла дверь пошире. Я протиснулся в прихожую, и она закрыла за мной дверь.

— Так какого дьявола тебе нужно? — резко спросила она.

Санди Паркер выглядела, как всегда, безукоризненно. Каждый прямой светлый волосок на ее коротко стриженной голове знал свое место. Поверх пижамы строгого покроя на ней был черный халат с поясом, на ногах — кожаные мокасины. Я прошел мимо нее и стал подниматься вверх по лестнице.

— А куда это, позволь тебя спросить, ты направляешься? — сердито спросила она.

Я не удосужился ей ответить. Она догнала меня, прежде чем я успел подняться на самый верх, и ухватила за рукав.

— Да что ты себе позволяешь? Врываешься среди ночи в чужой дом и ведешь себя как хозяин.

Я вырвался и продолжил свой путь. Сквозь дверной проем был виден мягкий свет, отбрасываемый лампой на ночном столике, поэтому я сразу направился в спальню. Огромная овальная кровать с шикарным убранством: белое атласное покрывало и подушки цвета красного вина.

Блондинка повернула головку, затем открыла голубые глаза и недоуменно уставилась на меня. Элисон Вейл испуганно вскрикнула и приняла сидячее положение. Покрывало соскользнуло с ее плеч, обнажив пухлые полные груди с розоватыми сосками и отчетливые рубцы под левой грудью.

— Что он здесь делает? — спросила она запинаясь. — Это тот ужасный человек из бара, который в ту ночь…

— Не волнуйтесь, мисс Вейл, — поспешно заметил я. — Я как раз собирался уходить.

— Все в порядке, дорогая, — сказала Санди Паркер таким нежным и ласковым тоном, какого я даже не мог себе представить в ее устах. — Все под контролем. Ты спи, спи.

Элисон Вейл вновь опустила голову на подушку и натянула покрывало до подбородка.

— Не задерживайся, милая, — прошептала она. — Твоей маленькой Элисон ужасно одиноко.

— Я отлучусь ненадолго, дорогая, — быстро проговорила Санди Паркер. — Только попрощаюсь с мистером Холманом и сразу вернусь.

Я решил, что больше не могу выносить эту слезливую галиматью, и вышел из спальни. Гостиную было нетрудно отыскать. Я включил свет и направился к бару. К тому времени, как я налил себе выпить, Санди Паркер была уже рядом. Ее лицо покрылось багровыми пятнами.

— Ты понимаешь, что ты мог наделать, — проговорила она скрипучим голосом. — Так напугать ее! Элисон — очень хрупкое создание, она не выносит никаких шоковых ситуаций.

— Ну ладно, хватит с меня этого! — вскричал я.

— Что?

— Ты одурачила меня, — сказал я. — С самого начала ты дурачила меня, Санди.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я сделал передышку и отхлебнул глоток из бокала. Я не почувствовал вкуса спиртного. Видно, с некоторых пор мой желудок не реагировал на алкоголь. Меня обуяло жгучее раздражение, и чесались руки — так хотелось врезать Санди Паркер прямо между глаз.

— Ты с самого начала знала, в чем дело, — выпалил я. — Элисон ничего не может утаить от своей крошки.

Я испытал легкое удовольствие при виде, как она вздрогнула, заслышав столь необычные в моих устах слова.

— Пит работал на Эдди Брауна, — сказал я. — Его осенила прекрасная идея заняться шантажом после того, как он услышал о деньгах, предложенных ей за телерекламу. Он угрожал ей в противном случае показать эту пленку спонсору, шефу телесети и еще кому-нибудь. Но ты не доверяла мне, Санди. Поэтому ты навешала мне на уши всю эту лапшу о том, что в жизни Элисон после ее развода с Дуэйном Ларсеном произошло что-то загадочное. Тогда, на следующий день после моей разборки с Питом в баре, ты сказала, что Элисон исчезла. Чтобы лишний раз подстегнуть меня, да?

— Ну, если тебе так хочется, — подтвердила она холодно. — Элисон была у меня в безопасности. Я бы никому не доверила присматривать за ней. Особенно тебе, Холман.

— Ты сама снабдила меня информацией, ведь верно? — продолжал я. — Только искаженной. Для начала о Дуэйне Ларсене, потом всю эту чушь о том, как Пит звонил по телефону и называл ее Глорией Ла Верн. Никогда он не называл ее Глорией Ла Верн, он просто упомянул об интимных отношениях, которые одно время связывали ее с Глорией Ла Верн и которые запечатлены на кинопленке, снятой Эдди Брауном и Чарли… Чарлзом Стрэттоном. Так?

— Они так накачали ее марихуаной, что она не соображала, что делает, — гневно выпалила Санди. — Это порочные люди! Они заслуживают…

— Они мертвы, — сообщил я.

— Они что?

— Мертвы, — сказал я. — Эдди Браун, и Пит, и Глория Ла Верн, настоящее имя которой Сильвия Мэдден, и Чарлз Стрэттон.

— Мертвы? — У нее отвисла челюсть. — Ты убил их?

— Тем или иным способом они убили себя сами. Возможно, этого не случилось бы, расскажи ты мне всю правду с самого начала о том, что тебе нужно было лишь вернуть пленку с фильмом, чтобы никто не мог шантажировать Элисон и она могла бы спокойно жить дальше и сниматься в этой рекламе.

— Если ты так хорош, как говорят, подумала я, то ты и сам до этого докопаешься. Вот ты и докопался.

— Именно. Докопался.

— Но ты не заполучил пленку, — сказала она с горечью. — Поэтому я не заплачу тебе ни цента, Холман. Ни одного вонючего цента! И я растрезвоню повсюду, что я поручила тебе дело, а ты его провалил. К концу недели от твоей репутации останутся лохмотья.

Я позволил ей высказаться, а потом сказал:

— Пленка у меня.

— У тебя?! — Ее глаза засветились радостью. — Это прекрасно! Забудь, пожалуйста, что я тут только что наговорила! С моей стороны это было глупо, Рик. Где она?

— На улице в машине.

— Принеси ее, — взмолилась она. — Принеси, чтобы я могла ее сжечь. Пожалуйста!

— С какой стати, черт побери, я должен это делать? — Я улыбнулся ей одной из самых мерзких своих улыбок. — На сколько замахивался Пит? На пятьдесят процентов? Шестьдесят? Может быть, семьдесят? Я не жадный, милочка. Я согласен на пятьдесят процентов. Постой-ка, дай посчитаю. Сколько будет пятьдесят процентов от четверти миллиона долларов?

— Ах ты, подонок! — в отчаянии воскликнула она. — Ты не посмеешь!

— Назови хотя бы одну причину, почему нет?

— Я… — Она открывала и закрывала рот несколько раз, но оттуда не вырвалось ни единого слова.

— Я могу назвать причину, — сказал я. — Я торчу от тебя, Санди. Вообще от лесбиянок. Ты проведешь со мной недельку в моем доме, и я соглашусь на пятнадцать процентов от четверти миллиона. Ну как, согласна?

Багровые пятна постепенно поблекли, и ее лицо стало мертвенно-бледным. Ладони сжались в кулаки, и она слегка постукивала ими по бедрам.

— Хорошо! — пробормотала она наконец.

— Возьмешь недельный отпуск на работе и дома, конечно, — продолжал я. — Я бываю ненасытен, когда дело касается таких красивых блондинок, как ты, Санди.

— А что будет с Элисон? — процедила она сквозь зубы.

— Ведь это всего на недельку. Может быть, ей заняться вязанием?

Тут мне показалось, что она сейчас взорвется, и я буду погребен под мельчайшими осколками Санди Паркер.

— Сядь, — сказал я. — Выпиши мне чек за мои услуги. Сумма — пять тысяч долларов, но ввиду того, что мне досталось на орехи, пусть будет семь. А я пойду пока принесу пленку.

Когда я выходил из комнаты, она все еще тупо смотрела на стенку позади бара. Чтобы взять коробку с пленкой с переднего сиденья машины и вернуться в гостиную, не требовалось много времени. Она тем временем приготовила мне выпивку и теперь хлопотала над своим бокалом.

— Вот чек, — указала она кивком.

Я взял чек, на нем значилась сумма в шесть тысяч пятьсот долларов.

— Я сказал — семь.

— Ты добавил две тысячи за «орехи», — сказала она. — Я вычла пятьсот за «орехи», на которые мне только что досталось от тебя, Рик. Возможно, я и заслужила это, но зачем же нужно было вести себя так грубо?

Я положил коробку с пленкой на стойку.

— Я полагаю, близкие отношения есть близкие отношения, независимо от того, людей каких полов они связывают.

— Это самая ценная мысль, которая родилась у тебя на этой неделе? — холодно усмехнулась она.

— Думаю, что да. — Я убрал чек в бумажник. — Бесполезно убеждать тебя не делать того, чего я сам никогда бы не сделал, потому что ты все равно сделаешь, как захочешь, ведь так, милочка?

Глава 12

Прислуга обнаружила тела на следующее утро, и это событие стало сенсацией дня. Но уже через день оно утратило свою первоначальную сенсационность. Полиция терялась в догадках. А еще через день какой-то придурок, к тому же оказавшийся метким стрелком, взобрался с винтовкой на водонапорную башню и застрелил насмерть пять человек. Вот таким образом и была поставлена точка в моей истории.

Еще через пару дней мне позвонил Мэнни Крюгер.

— Привет, Рик, дружище, — сказал он с явным воодушевлением. — Как твои делишки?

— Прекрасно, — осторожно ответил я, — а как у тебя?

— Просто класс! Лучше не бывает! Мы подписали сегодня контракт с агентом Дуэйна Ларсена, так что сделка состоялась.

— Он будет играть роль горбуна?

— Верно! Я обычно не делаю прогнозов, Рик, но интуиция подсказывает мне, что это будет великий фильм. Один из величайших в истории, и я должен тебя как-то за это отблагодарить. — Его голос вдруг утратил свою восторженность. — Ведь так, Рик?

— Ты меня знаешь, — сказал я. — Для друга мне ничего не жаль.

— Да? — Он был искренне удивлен. — Я хотел сказать, что понимаю: я неудачно пошутил насчет доли от проката картины. Это просто смехотворно и абсолютно не имеет под собой почвы. Но гонорар за посредничество? Или еще что-нибудь?

— Мэнни, — сказал я. — Когда человек не способен ради своего друга на бескорыстный жест, какой же он друг?

— Рик! — поспешно воскликнул он. — Я готов заплакать! Я что-нибудь придумаю, дружище. Я обязательно что-нибудь придумаю, обещаю тебе!

Я повесил трубку прежде, чем он начал притворно шмыгать носом. День близился к концу, и близилась скука. Впереди был целый вечер и никакой впечатляющей перспективы. Оставалось только смотреть телевизор. Я спокойно поплавал, надел купальный халат, решив, что вечер уже наступил и я могу выпить свой первый за сегодня бокал. Только я налил выпивку, как в дверь позвонили.

Когда я открыл входную дверь, мне показалось, что меня посетило видение. Моему взору предстала статная рыжеволосая девица ростом, должно быть, около шести футов на высоких каблуках. На ней была белая майка и черные брюки в обтяжку. Спереди на ее майке красовалась ярко раскрашенная переводная картинка боевого петушка с надписью под ней: «БИОНИЧЕСКИЙ ПЕТУШОК». Ее полные груди под майкой гордо смотрели вперед, а брюки выгодно подчеркивали округлости ее пышных бедер и длину ног.

— Привет, Рик, — сказала Лиз Муди. — У меня здесь кое-что для вас от мистера Крюгера.

Она вручила мне конверт, улыбнулась и… решительно вошла в прихожую. Я вскрыл конверт и обнаружил в нем визитную карточку Мэнни с одним-единственным словом, написанным от руки: «Наслаждайся!» Действуя скорее по инерции, я закрыл дверь и направился в гостиную.

— У вас в самом деле есть бассейн, — сказала Лиз Муди. — Это фантастика. Я немедленно ныряю туда.

— Вы знаете, что написано на карточке? — пробормотал я.

— «Наслаждайся». — Ее брови слегка приподнялись. — Мистер Крюгер всю голову себе сломал, стараясь придумать что-нибудь особенное, чтобы выразить вам свою признательность, вот я и выступила с инициативой. Вам она не по душе?

Я изобразил удивление:

— По душе ли? Да я в восторге!

— В таком случае этот вопрос можно считать закрытым. Все решено. Но я остаюсь здесь только до выходных.

Она стянула с себя майку и выпустила на свободу свои полные и круглые, как арбузы, груди. Передо мной предстала очередная девушка с обнаженным бюстом. Затем она скинула с себя обувь, расстегнула «молнию» на черных облегающих брюках и аккуратно стала спускать их с бедер. На мгновение мелькнули трусики лимонного цвета. Ловким жестом она сдернула их с себя и выпрямилась. Без каблуков она была, возможно, на пару дюймов ниже меня и выглядела удивительно женственной — от твердеющих кончиков коралловых сосков до рыжевато-коричневых лобковых волос и далее вниз по всей длине ее красивых ног.

— Ну хорошо, — сказала она. — Кто последний прыгнет в бассейн, тот — трусишка!

Моя правая рука вновь неожиданно обрела свою собственную жизнь. Она вдруг стремительно ринулась вниз, к треугольнику лобковых волос.

— Нечестно злоупотреблять своим превосходством, — мягко заметила Лиз Муди. — Впрочем, не скажу, что я решительно возражаю.

— Поплавать мы всегда успеем, — сказал я, — к примеру, после.

— Ах, какая энергия! — восторженно воскликнула она. — Я всегда говорила, что ей можно найти лучшее применение, стоит мне только подобраться поближе!