Том 3. Пьесы

Действующие лица

Геннадий Панфилович, директор театра, он же лорд Эдвард Гленарван.

Василий Артурыч Дымогацкий, он же Жюль Верн, он же Кири-Куки — проходимец при дворе.

Метелкин Никанор, помощник режиссера, он же слуга Паспарту, он же ставит самовары Геннадию Панфиловичу, он же Говорящий попугай.

Жак Паганель, член географического общества.

Лидия Иванна, она же леди Гленарван.

Гаттерас, капитан.

Бетси, горничная леди Гленарван.

Сизи-Бузи 2-й, белый арап, повелитель Острова.

Ликки-Тикки, полководец, белый арап.

Суфлер.

Ликуй Исаич, дирижер.

Тохонга, арап из гвардии.

Кай-Кум, первый положительный туземец.

Фарра-Тете, второй положительный туземец.

Музыкант с валторной.

Савва Лукич.

Арапова гвардия (отрицательная, но к концу пьесы раскаялась), красные туземцы и туземки (положительные и несметные полчища), гарем Сизи-Бузи, английские матросы, музыканты, театральные кадристы[66], парикмахеры и портные.

Действие 1-е, 2-е и 4-е происходят на необитаемом острове, действие 3-е — в Европе, а пролог и эпилог — в театре Геннадия Панфиловича.

Пролог

Открывается часть занавеса, и появляется кабинет и гримировальная уборная Геннадия Панфиловича. Письменный стол, афиши, зеркало. Геннадий Панфилович, рыжий, бритый, очень опытный, за столом. Расстроен. Где-то слышна приятная ритмическая музыка и глухие ненатуральные голоса (идет репетиция бала). Метелкин висит в небе на путаных веревках и поет: «Любила я, страдала я... а он, подлец... сгубил меня...»

День.

Геннадий. Метелкин!

Метелкин (сваливаясь с неба в кабинет). Я, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Не приходил?

Метелкин. Нет, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Да на квартиру-то к нему посылали?

Метелкин. Три раза сегодня курьер бегал. Комната на замке. Хозяйку спрашивает, когда он дома бывает, а та говорит: «Что вы, батюшка, его с собаками не сыщешь!»

Геннадий. Писатель. А? Вот черт его возьми.

Метелкин. Черт его возьми, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Ну что квакаешь, как попугай? Делай доклад.

Метелкин. Слушаю. Задник «Марии Стюарт» лопнул, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Я, что ли, тебе задники чинить буду? Лезешь с пустяками. Заштопать!

Метелкин. Он весь дырявый, Геннадий Панфилыч. Намедни спустили, а сквозь него рабочих на колосниках видать...

На столе звенит телефон.

Геннадий. Заплату положи. (По телефону.) Да? Театр. Контрамарок не даем. Честь имею. (Кладет трубку.) Удивительное дело. В трамвай садится, небось, он у кондукторши контрамарку не просит, а в театр почему-то священным долгом считает ходить даром. Ведь это нахальство. А? Нахальство?

Метелкин. Нахальство.

Геннадий. Дальше!

Метелкин. Денег пожалте, Геннадий Панфилыч, на заплату.

Геннадий. Сейчас отвалю. Червонцев сорок, как этому гусю уже отвалил. Возьмешь, вырежешь...

Телефон.

Да. Контрамарок не даем. Да. (Кладет трубку.) Вот типы! Возьмешь...

Телефон.

Ах, чтоб тебе треснуть... Что? Никому не... Виноват... Евгений Ромуальдович? Не узнал голоса. Как же... С супругой? Очаровательно. Прямо без четверти восемь пожалуйте в кассу... Всего добренького. (Вешает трубку.) Метелкин, будь добр, скажи кассиру, чтобы загнул два кресла во втором ряду этому водяному черту.

Метелкин. Это кому, Геннадий Панфилыч?

Геннадий. Ну заведующему водопроводом.

Метелкин. Слушаю.

Геннадий. Возьмешь, стало быть... (Задумчиво.) «Иоанн Грозный» больше не пойдет... Стало быть, вот что. Возьмешь ты, вырежешь подходящий кусок. Понял?

Метелкин. Понятно. (Кричит.) Володя. Возьмешь из задника у «Ивана Грозного» кусок, выкроишь из него заплату в «Марию Стюарт». Не пойдет «Иван Грозный»... Запретили!.. Значит, есть за что... Какое тебе дело?..

Геннадий. Еще что?

Метелкин. Велите вы кадристам, Геннадий Панфилыч, ведь это безобразие! Они жабами лица вытирают!

Геннадий. Ничего не понимаю.

Метелкин. Выдал я им жабы на «Горе от ума», а они ими вместо тряпок грим стирают.

Геннадий. Ах, бандиты! Ладно, я им скажу.

Телефон звенит.

(Не снимая трубки.) Никому контрамарок не даем!!

Телефон умолкает.

Ступай.

Метелкин. Слушаю. (Уходит.)

Геннадий. Первый час. Но если, дорогие граждане, вы желаете знать, кто у нас в области театра главный проходимец и бандит, я вам сообщу: это Васька Дымогацкий, который пишет в разных журнальчиках под псевдонимом Жюль Верн. Но вы мне скажите, товарищи, чем он меня опоил? Как я мог ему довериться?

Метелкин (быстро входит). Геннадий Панфилыч! Пришел!

Геннадий (хищно). А! Зови его сюда, зови!

Метелкин. Пожалуйте. (Уходит.)

Дымогацкий (с грудой тетрадей в руках). Здравствуйте, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. А, здравствуйте, многоуважаемый товарищ Дымогацкий, бонжур, мсье Жюль Верн!

Дымогацкий. Вы сердитесь, Геннадий Панфилыч?

Геннадий. Что вы? Что вы! Я сержусь? Хи-хи! Я в полном восторге!

Дымогацкий. Болен я был, Геннадий Панфилыч! Ужас! Ужас...

Геннадий. Скажите пожалуйста?.. Ах... ах... Скарлатиной?

Дымогацкий. Жесточайшая инфлуенца, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Так, так...

Дымогацкий. Вот, я принес, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Какое у нас сегодня число, гражданин Дымогацкий?

Дымогацкий. Восемнадцатое по новому стилю.

Геннадий. Совершенно верно. А вы дали честное слово, что пьесу доставите пятнадцатого!

Дымогацкий. Всего три дня, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Три дня! А вы знаете, что за эти три дня произошло? Савва Лукич в Крым уезжает! Завтра в одиннадцать часов утра.

Дымогацкий. Да что вы?!

Геннадий. Вот вам и «да что вы». Стало быть, ежели мы сегодня ему генеральную не покажем, то получим вместо пьесы кукиш. Вы мне, господин Жюль Верн, сорвали сезон. Я, старый идеалист, поверил вам. Когда вы аванс в 400 рублей тяпнули, у вас небось инфлуенцы не было по новому стилю. Я на декорации потратился! Производственный план сломал! Так поступатели не пи... Так писатели не поступают, дорогой гражданин Жюль Верн!

Дымогацкий. Геннадий Панфилыч! Что же теперь делать?

Геннадий. Что теперь делать? Метелкин! Метелкин!

Метелкин (вбегает). Я, Геннадий Панфилыч!

Геннадий. Вот что: чего они там шумят?

Метелкин. Бал репетируют[67].

Геннадий. К черту бал! Вели прекратить и чтобы ни один человек из театра не уходил.

Метелкин. Разгримироваться?

Геннадий. Некогда. Все нужны. Как есть.

Метелкин. Слушаю. (Убегая.) Володька! Вели швейцару, чтоб ни одного человека из театра не выпускал!

Геннадий (вслед). Первый час в начале. Ну господи благослови! (По телефону.) 16-17-20. Савву Лукича, пожалуйста. Директор театра, Геннадий Панфилыч... Савва Лукич? Здравствуйте, Савва Лукич. Как здоровьице? Слышал, слышал. Починка организма! Переутомились? Хе-хе. Вам надо отдохнуть. Ваш организм нам нужен. Вот какого рода дельце, Савва Лукич. Известный писатель Жюль Верн представил нам свой новый опус «Багровый остров». Как умер?! Он у меня в театре сейчас сидит... Ах... Хе-хе. Псевдоним. Гражданин Дымогацкий. Подписывается — Жюль Верн. Страшный талантище...

Дымогацкий вздрагивает и бледнеет.

Так вот, Савва Лукич, необходимо разрешеньице. Чего-с? Или запрещеньице? Хи. Остроумны, как всегда. Что? До осени? Савва Лукич, не губите! Умоляю просмотреть сегодня же на генеральной... Готова пьеса, совершенно готова. Ну что вам возиться с чтением в Крыму? Вам нужно купаться, Савва Лукич, а не всякую ерунду читать. По пляжу походить! Савва Лукич, убиваете!.. До мозга костей идеологическая пьеса. Неужели вы думаете, что я допущу что-нибудь такое в своем театре?.. Через двадцать минут начинаем. Ну хоть к третьему акту, а первые два я вам здесь дам посмотреть. Крайне признателен. Гран мерси. Слушаю! Жду. (Вешает трубку.) Фу! Ну теперь держитесь, гражданин автор!

Дымогацкий. Неужели он так страшен?

Геннадий. А вот сами увидите. Я тут наговорил — идеологическая, идеологическая, а ну как она вовсе не идеологическая?.. Главное горе, что и просмотреть-то ведь некогда... (Разбирает тетради.)

Дымогацкий. Я старался, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Как стараться, как стараться! Итак, стало быть, акт первый. Остров, населенный красными туземцами, кои живут под властью белых арапов... Позвольте, это что же за туземцы такие?

Дымогацкий. Аллегория это, Геннадий Панфилыч. Тут надо тонко понимать.

Геннадий. Ох уж эти мне аллегории. Смотрите! Не любит Савва аллегорий до смерти! Знаю я, говорит, эти аллегории! Снаружи аллегория, а внутри такой меньшевизм, что хоть топор повесь. Метелкин!

Метелкин (вбегая). Чего изволите?

Геннадий. На монтировку пьесы назначаю тебя. Получай, дружок, экземпляр. Первый акт — экзотический остров. Бананы дашь, пальмы... (Дымогацкому.) Он в чем живет? Царь-то ихний?

Дымогацкий. В вигваме, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Вигвам, Метелкин, нужен.

Метелкин. Нету вигвамов, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Ну хижину из «Дяди Тома» поставишь, тропическую растительность, обезьяны на ветках и самовар!

Метелкин. Самовар бутафорский?

Геннадий. Э, Метелкин, десять лет ты в театре, а все равно как маленький. Савва Лукич приедет генеральную смотреть.

Метелкин. А! Так-так-так!..

Геннадий. Ну, значит, сервируешь чай. Скажи буфетчику, чтобы составил два бутерброда побогаче, с кетовой икрой, что ли.

Метелкин (в дверь). Володя! Сбегай к буфетчику. Самовар на генеральную.

Геннадий. Вот оно! Не пито, не едено, а уж расходы начинаются! Смотрите, господа авторы. Какой-то доход от вашей пьесы будет, еще неизвестно, да и вообще будет ли он? Да-с. Вулкан? Э... А без вулкана обойтись нельзя?

Дымогацкий. Геннадий Панфилыч! Помилуйте. Извержение во втором акте! На извержении все построено.

Геннадий. Авторы! Авторы! Метелкин! Гор у нас много?

Метелкин. Гор хоть завались. Полный сарай.

Геннадий. Ну так вот что: вели бутафору, чтобы он гору, которая похуже, в вулкан превратил.

Метелкин (уходя, кричит). Володя, крикни бутафору, чтобы в Арарате провертел дыру вверху и в нее огню! А ковчег скиньте!

Лидия (стремительно входит). Здравствуй, Геня!

Геннадий. Здравствуй, котик, здравствуй. Вот, позволь тебя познакомить... Василий Артурыч — Жюль Верн. Известный талант.

Лидия. Ах, я так много слышала о вас.

Геннадий. Моя жена, гран-кокетт.

Дымогацкий. Очень приятно.

Лидия. Вы, говорят, нам пьесу представили?

Дымогацкий. Точно так.

За сценой музыка внезапно прекращается.

Лидия. Ах, это очень приятно. Мы так нуждаемся в современных пьесах. Надеюсь, Геннадий, я занята. Впрочем, может быть, я не нужна в вашей пьесе?

Дымогацкий (не знает — нужна она или не нужна). Мм...

Геннадий. Конечно, душончик, натурально. Вот: леди Гленарван. Вкуснейшая роль... Вполне твоего типажа женщина. Вот, бери.

Лидия (овладевая ролью). Наконец-то! Мой Геннадий из-за того, чтобы не подумали, что он дает мне роли вследствие родства, совершенно игнорирует меня. В этом сезоне я была занята только восемь раз...

Геннадий (рассеянно). Театр, матушка, это храм...[68] Метелкин! Всех на сцену. Всех срочно!

Метелкин (за сценой). Володя!!

Слышны отчаянные электрические звонки. Занавес раздвигается и скрывает кабинет Геннадия. Появляется громадная пустынная сцена. Посредине ее стоит вулкан, сделанный из горы, и изрыгает дым.

Метелкин (отступая задом). Живет! Володя! Ставь его на место!

Вулкан скромно уезжает в сторону. На сцену начинает выходить труппа. Дирижер Ликуй Исаич во фраке, суфлер, Ликки во фраке, Сизи-Бузи во фраке, какие-то тонконогие барышни с накрашенными губами... Гул, говор...

Сизи. В чем дело? Репетиция?

Появляются Геннадий, Лидия Иванна и Дымогацкий. С неба мягко спускается банан и садится на Дымогацкого.

Геннадий. Легче, черти, автора задавили!

Женские голоса: «Володя, Володя!!»

Метелкин. Володька, легче! Убери его назад!

Банан уходит вверх.

Геннадий (становится на уступ вулкана и взмахивает тетрадями). Попрошу тишины! Я пригласил вас, товарищи, с тем, чтобы сообщить вам...[69]

Сизи (из Гоголя). Пренеприятное известие...

Лидия. Тише, Анемподист.

Геннадий. ...гражданин Жюль Верн — Дымогацкий разрешился от бремени.

Кто-то хихикнул.

А интересно знать, кому здесь смешно?

Голос: «Мы не смеялись, Геннадий Панфилыч!»

Я ясно слышал «Ги-ги». Если среди кадристов есть весельчак неудержимый, он может поступить в какой-нибудь смешной театр. Я не буду удерживать. Кстати, я не позволю жабо́м стирать грим с лица. Это недопустимо, и с виновного я строго взыщу! Итак: Василий Артурыч — колоссальнейший современный талант — представил нашему театру свой последний идеологический опус под заглавием «Багровый остров»...

Гул и интерес.

...Попрошу внимания! Обстоятельства заставляют нас спешить. Савва Лукич покидает нас на целый месяц, поэтому я сейчас же назначаю генеральную репетицию в гриме и костюмах!

Сизи. Геннадий! Ты быстрый, как лань, но ведь ролей никто не знает.

Геннадий. Под суфлера. И я надеюсь, что артисты вверенного мне правительством театра окажутся настолько сознательными, что приложат все силы-меры к тому... чтобы... ввиду... и невзирая на очередные трудности... (Зарапортовался.) Мухин!

Суфлер. Вот он я!

Геннадий (вручая ему экземпляр пьесы). Подавать попрошу четко.

Суфлер. Слушаю...

Геннадий. По дороге будут исправления...

Суфлер. Понятно-с.

Геннадий. Итак, позвольте вам вкратце изложить содержание пьесы. Впрочем, налицо наш талант... Василий Артурыч! Пожалте сюда, на вулкан.

Дымогацкий. Я... гм... Моя пьеса, в сущности, это просто так...

Геннадий. Смелее, Василий Артурыч, мы вас слушаем.

Дымогацкий. Это, видите ли, аллегория... на острове... Это, видите ли, фантастическая пьеса... На острове живут угнетенные красные туземцы под властью белых арапов... И вот происходит извержение вулкана... Я очень люблю Жюль Верна... Даже избрал это имя в качестве псевдонима... поэтому мои герои носят имена из Жюль Верна в большинстве случаев... Вот например — лорд Гленарван...

Геннадий. Виноват, Василий Артурыч. Разрешите мне более, так сказать, конспективно... Ваше дело, хе-хе, музы, чернильца. Итак! Акт первый. Кири-Куки провокатор. Ловят двух туземцев (положительные типы). Хлоп! В тюрьму. Суд. Хлоп! Повесить. Убегают. Хлоп! Приезжают европейцы. Переговоры. Праздник на острове. Конец первого акта. Занавес.

Сизи. Вот это рассказал.

Геннадий. Заметьте, Ликуй Исаич, праздник.

Ликуй Исаич. Не продолжайте, Геннадий Панфилыч, я уже понял.

Геннадий. Вот, познакомьтесь. Наш капельмейстер. Уж он сделает музыку, будьте спокойны. Отец его жил в одном доме с Чайковским. Итак: роли...

Гул и интерес.

Сизи-Бузи, повелитель туземцев, белый арап. Тупой злодей на троне. Ну если злодей, да еще тупой, — Сундучков. Получи, Анемподист.

Сизи. Бог тебя благословит!

Геннадий. Ликки-Тикки, полководец, впоследствии раскаялся в этом. Александр Павлович Ринский. Прошу...

Ликки. Фрак снимать, Геннадий?

Геннадий. Некогда, Саша. Сверху костюм. Туземец Кай-Кум, положительный тип... Бондаклевский. Прошу. Туземец Фарра-Тете. Тоже жутко положительный — Щурков... получите.

Сизи. Пьеса заканчивается победой арапов?

Геннадий. Она заканчивается победою красных туземцев, и никак иначе закончиться не может.

Сизи. А меня уже во втором акте нету. Этак до победных торжеств не доживешь...

Геннадий. Анемподист Тимофеевич! Я тебя убедительно попрошу школьников меньшевистскими остротами не смущать. Вообще театр — это храм. Мне юношество вверено государством...[70] Леди Гленарван... Гм. Ну это гранд-кокетт. Значит — Лидия Иванна. Это ясно... Лида... Ах, ты уже взяла роль...

Гул в женской группе.

Бетси. Ну конечно ясно. Как же не ясно!

Геннадий. Виноват, Аделаида Карповна. Вы что-то хотите сказать?

Лидия. Я извиняюсь...

Бетси. Нет, так, ничего. Хорошая погода.

Лидия. Есть актрисы, которые полагают...

Бетси. Что они полагают? Они полагают, что женам директоров трудно получать роли.

Геннадий. Медам, я категорически протестую!.. Бетси, горничная леди Гленарван. Аделаида Карповна, вам.

Бетси. Я, Геннадий Панфилыч, десять лет уже на сцене, и выносить подносы мне поздновато!

Геннадий. Аделаида Карповна! Побойтесь вы бога!

Бетси. Не далее как вчера на общем собрании вы утверждали, Геннадий Панфилыч, что бога нет, так как присутствовал Савва Лукич. Но как только тот из театра вон, бог мгновенно появляется на сцене!

Лидия. Ну характерец!

Геннадий. Аделаида Карповна! Я протестую против такого тона! Театр — это...

Бетси. Место интриг!!

Геннадий. Бетси! Субретка! Дивная роль! Толстенная роль! Понятно? Угодно, или я передаю Чудновской?!

Бетси. Пожалуйста. (Схватывает роль.)

Геннадий. Жак Паганель, француз. Акцент. Империалист. Суздальцев-Владимирский. Капитан Гаттерас — Чернобоев. Аппетитнейшая ролька.

Гаттерас. Черта пухлого аппетитная. Две страницы.

Геннадий. Во-первых, не две, а шесть, а во-вторых, припомните, что сказал наш великий Шекспир: «Нету плохих ролей, а есть паршивые актеры, которые портят все, что им ни дай»[71]. Лорд Гленарван. Ну это я сам сыграю. Потружусь для вас, Василий Артурыч. Арап Тохонга — любовник — Соколенко. Паспарту — лакей... Метелкин... придется тебе.

Метелкин. Мне ведь монтировать, Геннадий Панфилыч!

Геннадий. Метелкин! Я не узнаю тебя, старый дружище.

Метелкин. Слушаю, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Ну теперь главная роль. Проходимец Кири-Куки. Это по праву роль Варравы Аполлоновича Морромехова. Кто не знает Морромехова? Кто не знает Варравы? Любимец публики! Скромность, простота. На днях предлагали ему звание народного. Отказался Варрава. К чему, говорит, это мне? Варрава Аполлонович!

Голос: «Его нет!»

Метелкин! Как так нет? Вызвать срочно! В чем дело?

Метелкин (интимно). Они в отделении милиции, Геннадий Панфилыч.

Геннадий. Как в отделении? Зачем же он туда попал?

Метелкин. Ужинали вчера в «Праге»[72] с почитателями таланта. Ну шум случился.

Геннадий. Шум случился?! Каково?.. У нас экстренный выпуск пьесы, все на посту... и шум случился! А? Да разве это актер? Актер это разве? Босяк он, а не актер! Сколько раз я упрашивал... Пей ты, говорю, Варрава, сдержанно!..

Метелкин. Звонили, к вечеру выпустят.

Геннадий. На кой предмет он мне вечером? На какого дьявола?.. Савва будет днем, Савва в Крым уезжает! Он нужен мне сию секунду или никогда не нужен! И ты хорош! «В отделении»!..

Метелкин. Помилуйте, Геннадий Панфилыч. Поил я его, что ли?

Геннадий. К черту все, одним словом. Не будет репетиции, не будет и пьесы. Закрываю театр. Я не могу работать в окружении мещан и алкоголиков! Уходите все!

Движение.

Стоп! Назад.

Лидия. Геннадий! Не волнуйся!

Ликки. Геннадий! Дай кому-нибудь из кадристов почитать!

Геннадий. Да что ты? Смеешься, что ли? Они только и умеют жабо портить. Все на моих плечах, все на меня валится!..

Дымогацкий. Геннадий Панфилыч!

Геннадий. Оставьте меня все! Оставьте. Пусть идеалист Геннадий, мечтавший о возрождении театра, умрет как бездомный пес на вулкане.

Дымогацкий. Если гибнет пьеса, позвольте, я сегодня сыграю Кири-Куки. Я ведь наизусть знаю все роли.

Геннадий. Что вы. Помилуйте. Заменять Морромехова... (Пауза.) Да вы играли когда-нибудь?

Дымогацкий. Я на даче играл.

Геннадий. На даче? (Пауза.) Хорошо, рискнем. Пусть все видят, как старый Геннадий спасает пьесу. Роль Кири-Куки, проходимца, исполнит сам автор.

Лидия. Нечего было и истерику устраивать.

Геннадий (по тетради). Итак: арапы, несметные полчища красных племен, заняты все кадристы.

Гул.

Английские матросы — хор. Говорящий попугай... Гм... Ну это Метелкин, натурально. Ликуй Исаич! В музыке — экзотика.

Ликуй Исаич. Не продолжайте, я уже понял. Ребятишки, ссыпайтесь в оркестр!

Музыканты идут в оркестр.

Геннадий. Всех на грим! Василий Артурович, пожалуйте в мою уборную.

Сизи. Портные!

Лидия. Парикмахеры!

Актеры разбегаются.

Метелкин. Володя, начинай!

Задник уходит вверх, и открывается ряд зеркал с ослепительными лампионами... Появляются парикмахеры... Актеры усаживаются и начинают гримироваться и одеваться.

Ликки (по тетради). «Молчать, когда с тобой разговаривают!» Ма... ма... Белые перья мне!

Сизи. Федосеев, мне корону нужно!

Кай-Кум. И всегда мне добродетельная голубая роль достается. Уж такое счастье!

Сизи. А ты слышал, что Шекспир сказал: «Нет голубых ролей, а есть красные». Эй вы, фашисты! Получу я корону или нет?!

Метелкин (пролетая бурей). Володя!!

Дирижер (в оркестр). А где же валторна? Больна? Я ее вчера видел в магазине, она носки покупала. Это прямо смешно. Я прямо не понимаю таких музыкантов!

Геннадий (из своей уборной). Сто лет мне штанов дожидаться? Портные! Штаны в крупную клетку!

Метелкин (на сцене). Володя! Давай задник!

Сверху сползает задник — готический храм, в который вшит кусок Грановитой палаты с боярами, — закрывает зеркала.

Володька, черт! Ну что спустил? Не готический, а экзотический! Давай океан с голубым воздухом!

Задник уходит, открывает зеркала. Возле них шум, парики на болванках.

Ликки. Опять трико лопнуло! Скупердяй этот Геннадий.

Сизи. Режим экономии, батюшка.

Мрачно шумя, спускается океан, в оркестре настраивают инструменты... Зеркала исчезают... Спускаются горящие софиты, какие-то блоки...

Метелкин. Вулкан налево, налево двинь!

Вулкан едет, изрыгая дым.

Дирижер. Увертюра номер семнадцать!

Метелкин. Готовы актеры?

Голоса: «Готовы!»

Володя! Давай занавес!

Идет общий занавес и закрывает сцену.

Конец пролога

Акт первый

Метелкин (в разрезе занавеса). Готово. Ликуй Исаич, начинайте! (Исчезает.)

Удар гонга.

Дирижер. Тише!

Оркестр начинает увертюру. Музыкант с валторной появляется в разрезе занавеса. Он опоздал и взволнован.

Дирижер (опускает палочку, музыка разваливается). А! Это вы? Очень приятно. Отчего вы так рано? Ах, вы в новых носках. Ну поздравляю вас, вы уже оштрафованы. Пожалуйте в оркестр.

Музыкант спускается в оркестр. Увертюра возобновляется. С последним тактом ее открывается занавес. На сцене волшебство — горит в солнце, сверкает и переливается тропический остров. На ветках обезьяны, летают попугаи. Вигвам Сизи-Бузи на уступе вулкана, окружен частоколом. На заднем плане океан. Сизи-Бузи сидит на троне в окружении одалисок из гарема. Возле него стоят в белых перьях сверкающий Ликки-Тикки, Тохонга и шеренга арапов с копьями.

Сизи. Ай-ай-ай. Мог ли я думать, что мои верноподданные туземцы способны на преступление против своего государя? Не верю моим царственным ушам... Где же преступники?

Ликки. В тюремном подземелье, повелитель. Кири-Куки я посадил вместе с ними.

Сизи. Зачем?

Ликки. Так он придумал. Чтобы туземцы не догадались о его вероломстве.

Сизи. А, это умно.

Ликки. Прикажете представить злоумышленников, ваше величество?

Сизи. Представь, бодрый генерал.

Ликки. Эй! Тохонга! Вынуть бездельников из подземелья!

Арапы открывают трап и выталкивают Кай-Кума, Фарра-Тете и Кири-Куки.

Сизи. Ай-яй-яй. Ну здравствуйте, дорогие мерзавцы!

Кири. Здравия желаю, ваше величество!

Кай и Фарра удивлены.

Сизи. Допроси их, милый храбрец.

Ликки. Нуте, красавцы, что вы говорили у маисовых кустиков?

Кай. Мы ничего не говорили.

Ликки. Ах вот как! Да ты глазами не моргай! Говорил?

Фарра. Нет.

Ликки. Молчать, когда с тобою разговаривают! Говорил? Отвечать, когда тебя спрашивают!

Сизи. Ай-яй-яй. Какие упорные. Если вы будете запираться, бог Вайдуа на том свете накажет вас[73].

Кай. Мы не верим больше в бога Вайдуа!

Сизи. Ах! Поставь их подальше от меня. Если в них ударит молния, она может зацепить и меня.

Ликки. Видно, от них не добьешься толку. Кири, рассказывай ты.

Кай. Брат наш арап, будь мужественен, молчи.

Кири. Виноват, я вам не брат. Ваше величество! Ужас, ужас, ужас![74]

Кай и Фарра поражены.

Давно я стал замечать, что в умах ваших верноподданных происходит брожение. Угнетаемый мыслью о том, что будет с нашим дорогим островом в случае, если движение примет гибельные размеры, решил я пуститься на хитрость...

Кай. Как? Кири!!

Фарра. Вот оно что. Он провокатор. Все ясно.

Ликки. Молчать!

Кири. Давно уж эти двое молодцов у меня на примете. Сегодня утром подсел я к ним и разговорился. Так, мол, и так. Отчего, ребятишки, вы такие грустные? Аль вам плохо живется...

Фарра. Кай, мы в руках предателя! Ну погоди же ты, гнусная гадина!

Кири. Ваше величество, защитите вашего преданного Кири от нападок госпреступников.

Ликки. Молчать!

Сизи. Продолжай, умник.

Кири. Ужас, ужас, ужас! Я говорю им, чего вы, братцы, мнетесь? А они говорят, — ты белый арап, состоишь в свите у Сизи-Бузи! Ну тут я им наплел с три короба. Что я по виду только арап, а в душе я с ними, с красными туземцами...

Кай. О, есть ли на свете мера человеческой подлости?!

Кири. ...и что давно я уже задумал... бунт против вашего величества... И спрашиваю их: «А что, пошли бы вы в случае чего за мной?» И вообразите, они отвечают: «Пошли бы».

Сизи. Где же ты, небесная молния? Нету небесной молнии! Ну!

Кири. Ну я, натурально, тут засвистел, и нас всех схватили.

Сизи. И это правда?

Кай. Да, это правда. (Сизи.) Слушай, ты, пьявка!

Сизи. Пьявка? Это ты мне?

Кай. Тебе. Ты...

Ликки. Заткнуть ему рот!

Тохонга затыкает рот Каю.

Фарра. Тысячи туземцев, задавленный народ, работает для тебя от восхода до заката солнечного бога...

Ликки. Заткнуть и этого!

Кири. Ужас, ваше величество!

Фарре затыкают рот.

Кай (вырывается). Но трепещи, злодей! Уже светит зловещим пламенем молчавший доселе вулкан Муанганам[75]. Гляди!

Туча скрывает солнце, и над вулканом показывается зловещий отблеск.

Сизи. Тьфу, тьфу, сухо дерево!

Туча уходит, светло. Каю и Фарре наглухо затыкают рты.

Кири. Извольте видеть, ваше величество, каких типчиков я вам обнаружил.

Сизи. Спасибо тебе, верный министр Кири. Ты получишь награду.

Кири. Ах, не из-за наград я работаю, ваше величество. Сознание исполненного долга — самая сладкая награда моя! Кстати о наградах, ваше величество. Мне некоторое время не придется показываться на глаза туземцам. Пусть объявят, что я сижу в подземелье.

Сизи. Это умная мысль. Хорошо! Читай им приговор.

Кири. Красные туземцы Кай-Кум и Фарра-Тете за попытку к бунту против законного повелителя острова... Сизи-Бузи...

Дирижер подает знак, в оркестре фанфары. Арапы берут на караул.

...приговариваются к лишению всех прав, конфискации имущества... Где помещается ваше имущество? Эй, вынуть тряпку у этого!

Кай. Сволочь ты!..

Кири. Заткнуть! И повешению на пальме.

Сизи. Не забудь — «Но, принимая...»

Кири. Эх, ваше величество, избалуете вы их этими «принимая».

Сизи. Я не хочу этим мерзавцам дать повод упрекать меня в жестокости.

Кири. Как бы это они упрекнули, вися на пальме? Висели бы себе тихо и вежливо... Но, принимая... прав не лишать. Повесить со всеми правами.

Кай и Фарра вырываются из рук арапов и взбегают на скалу.

Кай (Фарре). Лучше смерть в волнах, чем в петле, за мною!

Фарра. Долой тирана!

Бросаются в океан.

Сизи. Ах!

Кири. Что же вы, черти, не держали их?

Ликки. Поймать!

Арапы бегут.

Кири. К пирогам!

Тохонга. К пиро́гам! (Пускает стрелу со скалы.)

Все убегают. Сизи тоже.

Паспарту (за сценою). Европейцы, на выход![76] Володька, что же ты корабль не спустил? У, накладчики, черти!

Дирижер дает знак.

Матросы (за сценой, с оркестром, поют).

С неба на тросах спускается корабль[77], на нем лорд, леди, Паганель, Паспарту, Гаттерас и матросы. Все в костюмах с иллюстраций к книжкам Жюль Верна.

Матросы (поют).

Пушечный удар.

Земля! Земля!

Леди. Лорд Эдвард! Земля?

Лорд. О, ес. Капитан!

Гаттерас. Трап спустить! Ротозеи! Эй! Ты, в штанах клеш, ползешь по трапу, как вошь! А, чтоб тебя лихорадка бросала с кровати на кровать, чтобы ты мог понимать...

Леди. О, боже мой, как он выражается!

Паганель. Как вы выражаетесь при мадам, мсье Гаттерас!

Гаттерас. Тысячу извинений, леди, я вас не заметил. Спустите трап, ангелы, спустите, купидончики, английским языком я вам говорю! Трам-та-рам-та-рам... (Ругается беззвучно.)

Матросы спускают трап, все сходят на берег.

Леди. Какая дивная земля! Лорд Эдвард, мне кажется, что остров необитаем!

Паганель. Мадам имеет резон. Остров необитаем.

Показывается Сизи и вся остальная компания.

О, вуаля! Смотрите!

Лорд. Остров обитаем! Кто вы такие?

Кири. Позвольте поздравить, ваше сиятельство, по поводу прибытия на наш уважаемый остров.

Лорд. Вы здесь живете?

Кири. Точно так. Прописаны на острове.

Лорд. Кто же владеет островом?

Сизи (поместившись на троне). Я, милостию богов и духа Вайдуа...

Фанфары.

Я — Сизи-Бузи — царствую здесь. Вот гвардия моя, арапы верные, и предводитель Ликки-Тикки!

Кири. Честь имею рекомендовать себя. Я — Кири-Куки, церемониймейстер двора его величества.

Сизи. А вы кто такие будете, дорогие гости?

Лорд. Я...

Музыка.

...лорд Эдвард Гленарван. Со мною леди Гленарван и Гаттерас, мой капитан, с командою.

Паганель. Я...

«Марсельеза».

...Жак Элиасин Мария Паганель! Со мною лакей мой... слева...

Паспарту. Паспарту.

Сизи. Сердцу моему приятны знатные гости.

Лорд. Подать сюда складные стулья!

Матросы подают стулья, европейцы усаживаются.

Где же ваш народ?

Сизи. Народ у нас — красные туземцы. Они живут там, далеко.

Лорд. Много их?

Сизи. О, много... один... два... пятнадцать... и еще много полчищ.

Лорд. Вы управляете, а они работают?

Сизи. Так, дорогой, так.

Лорд. О, это умно! Добрый народ?

Кири. Симпатичнейший народишко, ваше сиятельство! Тут намедни двоих приводили... впрочем, ничего.

Лорд. Остров богат?

Сизи. Слава богам. Есть маис, черепахи, слоны, попугаи, а о прошлом годе объявился жемчуг.

Леди. Жемчуг! О, это крайне интересно!

Паганель. О да.

Лорд. Жемчуг? Вы говорите — жемчуг? И много вы добываете его?

Сизи. Немного, дорогой. Пудов пятьсот каждый год.

Лорд, Леди, Паганель, Гаттерас, Паспарту. Сколь-ко?!

Сизи. Почему ты так удивился, о знатный иностранец?

Лорд. Мало?! И куда вы деваете этот жемчуг?

Сизи. Продали.

Лорд (тихо). Сэр... ведь это что же такое? А? Желаете?

Паганель. Сертенеман. Конечно.

Лорд. Пополам?

Паганель. Пополам.

Лорд (вслух). Ну вот что... Сейчас есть жемчуг?

Сизи. Сейчас, дорогой, не имеем. Весною будет, через три месяца.

Леди. Покажите, какой он! Образчик!

Сизи. Показать можно. Тохонга, принеси из вигвама жемчужину, которой я забиваю гвозди.

Тохонга приносит жемчужину сверхъестественных размеров.

Тохонга. Вот.

Кири. Вуаля!

Леди. Ах, мне нехорошо!..

Лорд. Ну вот что. Коротко. Я покупаю весь ваш жемчуг. И не только тот, что вы добудете весной, но все, что вы выловите за десять лет. Я заплачу вам...

Паганель. Пополам со мной.

Лорд. Да, пополам с господином Жаком Паганелем. Ты видел когда-нибудь фунт стерлингов?

Сизи. Нет, дорогой. Это что?

Лорд. Это удобная вещь. Всюду, где бы ни был на земном шаре, одним словом, это бумажка... Вот она. Всюду, где бы ты ни предъявил ее, ты получишь ситец, горы табаку, штанов и сколько угодно огненной воды.

Сизи. Боги благословят тебя, иностранец!

Лорд. Слушай. Я дам тебе тысячу фунтов стерлингов. Я дам тебе пятьсот бочек коньяку, я дам тебе тысячу аршин коленкору. Пятьдесят коробок сардинок... Чего ты еще хочешь?

Сизи. Больше ничего не хочу.

Кири. А мне чемодан, ваше сиятельство.

Сизи. Я люблю тебя, иностранец.

Лорд. Я тебя тоже, только обслюнил меня ты всего. Целуй мсье Паганеля.

Паганель. Мерси, я целовался недавно.

Лорд. Подпишись здесь.

Сизи. Я, дорогой, все забыл.

Кири. Позвольте мне, лорд. Вот пожалте. Ка и И. Ки. Кири. Куки.

Леди. О, вы грамотный. (Тихо.) Он очень недурен, этот арап. (Вслух.) Кто выучил вас?

Кири. Заезжие европейцы, сударыня.

Лорд (читает). «Кири-Куки и... чемодан». Что такое?

Кири. А это я напоминаю. Не забыть бы про чемодан, ваше сиятельство.

Лорд. А! Выдать ему чемодан с блестящими застежками!

Паспарту подает чемодан.

Кири. Какая прелесть! Верить ли мне моим голубым глазам! Ах, ах! Нет, я не достоин такого чемодана. Позвольте мне обнять вас, лорд!

Лорд уклоняется, Кири обнимает леди.

Леди. Ах вы, дерзкий!

Лорд. Ну это лишнее. Итак, получай... (Выдает толстые пачки денег.) Через три месяца я приеду за жемчугом. Не плутовать! Иначе я рассержусь. (Идет наверх.)

Паганель. Я тоже. Мы сделаем войну. Пиф-паф!

Сизи. Ах, что пугаешь старого Сизи? Он не обманет.

Лорд. Матросы, выкатить ром!

Гаттерас. Даешь ром! Там-тар... (Идет наверх.)

Матросы. Эгей!.. (Выбрасывают товары, выкатывают ром в бочках.)

Сизи. Спасибо тебе. Я тебе дарю жемчужину... На.

Леди. Мерси! Ах, чудо! Чудо!

Кири. Тохонга, поймай для леди попугая...

Тохонга. Сейчас.

Стая попугаев взлетает. Тохонга ловит чудовищного и подносит его.

Вот!

Кири. Позвольте вам, сударыня, поднести на память попугая. Приятное украшение вашей гостиной в Европе.

Ликки. Ловок, каналья!

Паганель. Черт! Дикарь галантен.

Леди. Он очарователен, мсье Паганель! Мерси, мерси. Он говорит?

Кири. Еще как!

Гаттерас. В первый раз в жизни вижу такой экземпляр! Ах! Чтоб тебе сдохнуть!

Попугай. Чтоб тебе самому сдохнуть.

Общее изумление.

Гаттерас. Ты это кому? Ах ты, сатана бесхвостая!

Попугай. Сам сатана.

Гаттерас. Вот я тебя!

Леди. Что вы, капитан? Не смейте! Попка дурак!

Попугай. Сама дура!

Леди. Ах!

Лорд. Полегче, Метелкин.

Попугай. Слушаю, Геннадий Панфилыч.

Гаттерас. Лорд, солнце садится. У острова рифы.

Лорд. Поднимайте паруса!

Гаттерас. Слушаю. Команда!

Матросы идут на корабль, и он одевается парусами.

Лорд. Гуд бай!

Сизи. Пока!

Леди. Паспарту! Взять попугая!

Паспарту. Слушаю, леди.

Паганель. Оревуар.

Гаттерас. Трап поднять! Трам-та-ра-рам!

Попугай. Мать, мать, мать...

Гаттерас. Ах чтоб ты сгорел в камбузе. Завязать ему клюв канатом!

Поднимают якорь. Корабль начинает уходить. Солнце садится в океан.

Матросы (затихая). По морям... по морям...

Попугай (поет). Нынче здесь, завтра там!

Сизи. Уехали. Хорошие иностранцы.

Кири. Честь имею поздравить, ваше величество, с выгодной сделкою.

Ликки. А тебя с чемоданом. Умеешь ты клянчить, чертов сын!

Кири. Ты знаешь, Ликки, иностранка в меня влюбилась, кажется.

Ликки. Ну конечно, она никогда не видала такого красавца, как ты.

Сизи. Кири, прими деньги и спрячь.

Кири. Слушаю, ваше величество. (Прячет деньги в чемодан.)

Сизи. Арапам выдать по чарке огненной иностранцевой воды.

Арапы. Покорнейше благодарим, ваше величество!

Сизи. Молодцы, ребята!

Арапы. Рады стараться, ваше величество!

Сизи. Хорошо, только замолчите.

Тохонга вскрывает бочку. Она вспыхивает синим огнем в сумерках.

Вот это я понимаю.

Ликки. Ваше величество, следовало бы и туземцам объявить какую-нибудь милость.

Сизи. Милость? Ты думаешь? Ну что ж! Объявите им, что я прощаю и тех двух головорезов, которые потонули.

Кири. Добрейший государь! (Тихо.) Однако хотел бы я наверняка знать, что они потонули.

Сизи. Назначаю сегодня вечером праздник всем придворным и верной моей гвардии, и пусть в час восхода ночного светила...

Всходит таинственная луна.

...потешат нас пляскою одалиски из нашего гарема.

Дирижер дает знак, и оркестр бурно играет 2-ю рапсодию Ференца Листа. Одалиски начинают пляску. Радостнее всех пляшет Кири-Куки с чемоданом. Идет занавес и закрывает сцену.

Паспарту (в прорезе занавеса взмахивает рукою, и музыка прекращается). Антракт.

В залу дают свет.

Конец первого акта

Акт второй

Акт третий

Акт четвертый

Остров. Бывший вигвам Кири украшен красным флагом. Кай-Кум, Фарра-Тете и туземцы всматриваются в открытое море.

3-й туземец. Если бы я не знал, что Ликки-Тикки сейчас в Европе, я бы поклялся, что это он на корме.

4-й туземец. А этот, на носу, вылитый Тохонга...

Фарра. Приготовить стрелы!

Кай. Ей-богу... как две капли воды, Ликки!

Фарра. Баба сидит на каком-то черном ящике.

Туземцы. И попугай... Ликки... не Ликки... Ликки... не Ликки...

Кай. Ликки!

Катер входит в бухту, и из него выпрыгивают Ликки, Тохонга и Бетси.

Туземцы. Ликки-Тикки!

Ликки. Совершенно верно. Не нужно так орать. Молчать, когда... Что вы на меня выпятились?

Кай. Слушай, белый арап. Мы будем тебя судить!..

Фарра. Бросай оружие!

Ликки. Что вы, братцы, кричите так?..

Кай. Руки вверх!

Ликки, Тохонга и Бетси поднимают руки вверх. Их обыскивают.

Бетси. Ах, Тохонга, я боюсь. Что они сделают с нами?

Тохонга. Не бойся, дорогая моя. Они поймут. Мы им сейчас все объясним. Ликки расскажет им.

Ликки. Сейчас. Да отойдите от меня! Я не могу говорить, когда пятьдесят человек мне пыхтят в лицо.

Кай. Но если ты вздумаешь тронуть кого-нибудь из туземцев...

Ликки. Молчать, когда... Я все-таки не идиот, чтоб тронуть кого-нибудь из вас... Я один, а вас... пятьсот человек!

Кай. Зачем ты явился?

Ликки. Вот я и хочу это объяснить. Где туземец, которого я треснул в зубы?

Фарра. Он убит твоими арапами во время осады...

Ликки. Жаль. Боги да примут его в небесное лоно, и дух Вайдуа незримо да почиет на нем в селениях праведных...

Кай. Аминь. Аминь. Но в чем же дело? Отвечай без лукавства.

Ликки. Итак, он умер. Заочно прошу у него прощения и у вас также. Прошу прощения за то, что, вследствие слепоты и недостаточного образования, состоял на службе у тирана Сизи-Бузи и был в его руках... Так я говорю?

Бетси. Верно, верно, храбрый Ликки. Продолжайте.

Тохонга. Продолжай, Ликки. Они поймут.

Ликки. Был орудием угнетения. Я не отдавал себе отчета в том, что я делал... Во-вторых... Что, бишь, во-вторых? Прошу у туземного народа прощения за то, что, будучи... обманут проходимцем Кири-Куки, пошел против народа и треснул в зубы, а равно также был причиною многих смертей.

Туземцы. Он кается. Вы слышите?

Ликки. Да, я каюсь. Вы можете меня судить.

Тохонга. И обо мне скажи!

Ликки. В том же самом кается и мой адъютант... Тохонга.

Тохонга. Да.

Кай. Кто эта белая женщина?

Тохонга. Не бойся, Бетси... Сейчас я скажу... То горничная лорда. Ее прогнали. Она моя возлюбленная, я на ней женюсь. Она никогда никому не причинила зла, потому что обладает добрым сердцем. Примите и не обижайте ее, даже если вы убьете меня.

Кай. Туземный народ не убивает женщин, ни в чем не повинных.

Фарра. И вы приехали затем, чтобы раскаяться?

Ликки и Тохонга. Да.

Бетси. Да, я подтверждаю это.

Фарра. Ликки, Ликки! Нас слишком часто обманывали. Кто поручится, что за твоими словами не кроется предательство?

Ликки. Я тебя уверяю, предательства нет.

Фарра. Кто поручится?

Ликки. Да что ты все «поручится» да «поручится»?! Молчать, когда...

Фарра. Как, ты еще кричишь на меня?

Ликки. Ну что ты придираешься? У меня такая привычка. Пойми, что, испытав на своей шкуре в Европе все, чему подвергал вас Сизи-Бузи здесь, я все сообразил и более не перейду ни на чью сторону. Рабство меня выучило. Я клянусь!

Тохонга. И меня тоже.

Фарра. И вы докажете это туземному народу?

Тохонга. Да.

Ликки. Да. И даже скорее, чем я бы этого хотел. Смотри, на горизонте...

2-й туземец. Сильный дым!..

Ликки. Да, дым... Это зловещий дым! Эй! Кто теперь у вас царь?

Туземцы. У нас нет и не будет более царя.

Ликки. Ну кто управляет вами?

Туземцы. Они! Выбраны нами.

Ликки. Я так и полагал. Привет вам, повелители! Кай, вели вскрыть этот шкаф...

Фарра. Будь осторожен, Кай.

Ликки. Как не стыдно тебе! Я стар и поклялся.

Бетси. О, верьте им, верьте...

Кай. Вскрыть шкаф!

Туземцы вскрывают шкаф.

Туземцы. Оружие. Оружие.

Ликки. Да, это европейские ружья.

2-й туземец (на пальме). На горизонте корабль!

Ликки (громовым голосом). Слушайте, туземцы! Это корабль лорда Гленарвана. Они идут с тем, чтобы истребить вас, посадить негодяя Кири на трон и ограбить вас. И я, Ликки-Тикки, военачальник, перешедший на вашу сторону, явился к вам, чтобы помочь вам отразить их. И посмотрел бы я, как это сделали бы вы без меня, самого искусного полководца на всех островах океана! Разбирайте оружие.

Фарра. Теперь мы верим тебе, Ликки-Тикки, ты искупил свои грехи. Народ, простить ли его?

Туземцы. Простить!

Кай. Ликки и Тохонга, именем народа — вы прощены!

Ликки. Спасибо. Вы не раскаетесь в этом.

Фарра. К оружию, братцы!

Туземцы мгновенно разбирают ружья. Слышна труба.

Ликки. У вас чума?

Кай. Она почти кончилась.

Ликки. Есть ли хоть один непогребенный труп?

Кай. О да.

Ликки. Ну так вот что! Сейчас же стрелы ваши обмакните в чумной яд. Чума — это единственное, чего боятся жадные европейцы. Поняли меня?

Кай. О Ликки! Ты действительно великий полководец. Слушайте его. Слушайте.

2-й туземец (на пальме). Корабль приближается!

Происходит страшнейшая суета вооружения. Весь остров покрывается тучею копий.

Ликки. Скройтесь... за камни, за кусты.

Играет рожок.

Тохонга. Скройся!

Все скрываются, и сцена пуста. Слышна зловещая музыка, и корабль входит в бухту. Первым с него сходит Савва с экземпляром пьесы в руках и помещается на бывшем троне, он царит над островом.

Лорд. Леди, прошу вас не высовываться!

Гаттерас. Команда. Слушай... Трап подать...

Лорд. Нуте-с, ваше величество, потрудитесь встать во главе вашего войска. Вы теперь имеете возможность вернуть свой трон, а мне — мой жемчуг.

Паганель. О да. Нам надоело буйство вашего народа. Клянусь Французской республикой.

Кири (с чемоданом). Слушаю, ваше прев... бла... фу-ты, черт, попал я в положение... Всадят мне стрелу в живот. И зачем я ввязался в это дело?..

Леди. О, не подвергайте опасности его величество.

Лорд. Леди, мне начинает казаться странным ваше заступничество. Арапский царь! Что же вы?

Кири. Иду, иду, достоуважаемый лорд. Иду, но у меня ноги подкашиваются от храбрости и нетерпения. Охо-хо!.. Ну, арапчики милые, не выдавайте!

Гаттерас. Арапы, вперед!

Арапы сходят по трапу под звуки военной музыки.

Кири. Я, ваше сиятельство, сзади пойду, чтобы кто-нибудь из них не вздумал дать ходу... Ведь это такой народ...

Леди. О, вы и трус! Я презираю вас!

Кири. Очень мне надо это теперь, когда моя жизнь висит на волоске!

Кири идет вслед за арапами на остров. Матросы выстраиваются в шеренгу на палубе... Арапы идут с копьями наперевес. Пауза, и внезапно появляется Ликки с револьвером в руке.

Ликки (грозно). А куда вы прете, щучьи дети?

Арапы (в ужасе). Военачальник!!

Ликки. Да, это я, Ликки-Тикки, прозванный на островах неустрашимым. Куда?

Арапы (в полном замешательстве). Ликки... мы что ж... мы люди маленькие... конечно...

Гул.

Ликки. Молчать, когда с вами разговаривают!..

Паганель. Клянусь флаконом Лоригана[81], они в замешательстве... Лорд...

Лорд (с подзорной трубою). Капитан Гаттерас, примите меры.

Гаттерас (в рупор). Вперед, сто тысяч чертей и один Вельзевул. Вперед!

Ликки. Назад!.. Когда с вами разговаривают...

Арапы. Отцы родные, что же это такое делается?!

Замешательство.

Гаттерас. Вперед!

Ликки. Назад!

Туземцы (за сценою). Ура!.. Полководец Ликки.

Кай и Фарра (появляются на скале). Ликки! Молодец!

Арапы (падают мгновенно, как срезанные, с воплем). Сдаемся!

Ликки. Марш к туземцам!

Арапы исчезают со сцены.

Туземцы (издают громовой вопль). Ура!!

На сцене остается Кири с чемоданом.

Кири. Ваше сиятельство! (Отчаянно.) Караул, караул! Ваше сиятельство... Помогите... Меня бросили на произвол судьбы. Ужас, ужас, ужас.

Ликки (зловеще). А-а. Вот где он. Давно, давно я жду этого момента. Ну молись, подлец, пришел твой срок.

Кири. Миленький, золотой Ликки. Я сдаюсь. Или, вернее, уже сдался давным-давно. Плюсквамперфектум. Сдался. О Ликки! Неужели ты убьешь несчастного юного Кири-Куки, который всегда любил тебя нежною любовью?

Ликки. Ах, гнусный подлец!

Паганель. Лорд... они бежали, а туземский царь схвачен.

Леди. О лорд, вы должны выручить его.

Паспарту. Туземский царь засыпался.

Лорд. Капитан! Капитан!

Гаттерас. Команда, к оружию!

На Ликки направляются пушки. Ликки схватывает Кири и закрывается им, как щитом.

Кири. Ваше сиятельство, не стреляйте.

Леди (схватив Гаттераса за руки). О, вы убьете его! Не стреляйте!

Лорд. Леди! Что это значит? Я начинаю подозревать вас!

Кири. Совершенно верно, ваше сиятельство. Я открою вам колоссальных размеров тайну, только не стреляйте!

Лорд. Какую тайну?

Кири (сложив руки щитком). Ваша жена вам изменила со мною.

Леди. О, гнусная тварь! (Падает в обморок.)

Ликки. Ну видал я прохвостов...

Лорд. Я обесчещен! (Вынимает револьвер и стреляется.)

Паспарту. Лорд застрелился.

Паганель. Боже мой. Что такое происходит у этого проклятого острова! Будь я трижды проклят за то, что я связался с этим жемчугом.

Ликки. Эй, туземцы. Все сюда.

Тучей выходят туземцы, арапы и покрывают сцену.

Кай и Фарра. Все сюда.

Ликки. Слушайте, вы, европейцы!

На корабле тишина.

Вы видите, что попытка покорить остров при помощи... впрочем, я не оратор, черти б меня съели!.. Молчать, когда с тобой... Кай, скажи им.

Кай. Слушайте, европейцы. Ваши попытки завоевать остров ни к чему не приведут, потому что несметные и сознательные полчища туземцев вам его не отдадут.

Фарра. Жемчуга вам не видать никогда. Он принадлежит свободному туземному народу и более никому.

Кири. Совершенно верно, правильно, до чего правильно... Я сам так полагал, Кай.

Кай. Молчи, дрянь. Твое дело еще впереди.

Кири. Молчу, как рыба об лед.

Кай. И вот вам последнее наше слово. Перед вами тысячи луков и в них стрелы, отравленные чумою.

Паганель. Как чума? Черт возьми!

Ропот матросов.

Фарра. Если сию минуту вы не оставите остров, мы дадим залп по вас, и вам не помогут никакие дальнобойные пушки...

Гаттерас. Ко псам этот поход! Я думал воевать со стрелами и бомбами, а не с чумой.

Паспарту. Мсье! Черти разложили команду. Она волнуется.

Паганель. Капитан, домой!

Гаттерас. Из бухты вон!![82]

С громом поднимают якорь, и корабль начинает уходить. Матросы поют: «По морям... по морям...»

Леди (встает у борта. Тоскует). О, я несчастная. В один миг я потеряла все... жемчуг, мужа, любовника... Что делать мне?

Паганель. Сударыня, казнитесь, глядя на труп вашего супруга. Общественное мнение Европы убьет вас!

Леди (тоскливо). Плевать я хотела на общественное мнение.

Матросы: «По морям... по морям...» — все глуше и тише. Корабль скрывается. Солнце садится.

Кай (на скале). Братья туземцы. Поздравляю вас. Все испытания наши кончены. Больше Багровому острову не угрожает никакая опасность. Кричите же радостно — «ура»!

Все. Ура! Ура! Ура!

Кай. Расступитесь!

Все расступаются и обнаруживают Кири на чемодане.

Кири. Я думал, что меня забудут в общем ликовании. Увы, нет!

Фарра. Что делать нам с этим негодяем?

Ликки. Убить его! И то мало.

Кай. Что делать с ним?

Туземцы. Что делать?

Кири. Только простить, и больше ничего! Неужели вы, дорогие правители Кай-Кум и Фарра-Тете, не понимаете, что нельзя омрачать столь колоссальный народный праздник пролитием крови, хотя бы даже и виновного человека?

Ликки. Тебя можно повесить, не проливая ни одной капли крови.

Кай. Как ты хотел повесить меня и Фарра-Тете...

Кири. О драгоценный Кай! Не будь злопамятен. О туземный народ! Ты знаешь, что у меня в чемодане?

Фарра. Что, негодяй?

Кири. Два пуда стерлингов, тех самых, что покойный лорд вручил Сизи за жемчуг. Как видите, я честно сберег народное достояние, не утаив ни копейки.

Ликки. Сознайся, что ты берег их, чтобы присвоить.

Кири. Но ведь не присвоил. Ах, Ликки, зачем ты топишь человека? Ужас, ужас, ужас.

Ликки. Глаза бы мои на тебя не смотрели. Ну тебя к свиньям. Простите его, братцы. Рук не хочется марать.

Кай. Простить ради победы и торжества?

Туземцы и арапы. Простить!!

Фарра. Вставай. Ты слышал — народ прощает тебя. Присуждаем тебе звание прохвоста.

Кири. О, боги благословят вас за великодушие! Какая тяжесть спала с моей души. Но стерлингов немножко жалко. Впрочем, жизнь человеческая, хотя и подлая, дороже всяких стерлингов. Позвольте же мне принять теперь участие в ликовании.

Всходит луна.

Кай. Туземцы, вот она, ночная богиня, изливает свой свет на переживший все испытания остров!.. Встретим же ее радостно.

Вспыхивают бесчисленные фонари. Громадный хор поет с оркестром:

Кири. Пьеса закончена!!

Фонарики и луна исчезают, и на сцену дают полный свет.

Эпилог

Начинается гул и движение... Туземцы расходятся. На сцену выходят: покойный лорд, леди, Паганель, Гаттерас, Паспарту. Савва Лукич один, неподвижен, сидит на троне над толпой. Вид его глубокомыслен и хмур. Все взоры обращены на него.

Лорд. Кхм... ну что же вам угодно будет сказать по поводу пьески, Савва Лукич?

Гробовая тишина.

Савва. Пьеса запрещается.

Проносится стон по всей труппе. Из оркестра вылезают головы пораженных музыкантов. Из будки — суфлер.

Кири (болезненно). Как?!

Лорд (бледнея). Как вы сказали, Савва Лукич? Мне кажется, я ослышался.

Савва. Нет. Не ослышались. Запрещается к представлению.

Ликки. Вот тебе и идеологическая! Поздравляю, Геннадий Панфилыч!

Лорд. Савва Лукич, может быть, вы выскажете ваши соображения?.. Чайку, кстати, не прикажете ли стаканчик?

Савва. Чайку выпью... мерси... а пьеска не пойдет... Хе... хе...

Лорд. Паспарту!! Стакан чаю Савве Лукичу!

Паспарту. Сейчас, Геннадий Панфилыч. (Подает чай.)

Савва. Мерси... мерси. А вы, Геннадий Панфилыч?

Лорд. Я уже закусил давеча.

Гробовая тишина.

Ликки. Торговали кирпичом и остались ни при чем... Эхе... хе...

Паспарту. Кадристы спрашивают, Геннадий Панфилыч, им можно разгримироваться?

Лорд (шипящим голосом). Я им разгримируюсь, я им так разгримируюсь...

Паспарту. Слушаю, Геннадий Панфилыч... (Исчезает.)

Внезапно появляется Сизи, он в штатском костюме, но в гриме царя и с короной на голове.

Сизи. Я к вам, гражданин автор... Сундучков, позвольте представиться. Очень хорошая пьеска... Замечательная... Шекспиром веет от нее даже на расстоянии... У меня нюх, батюшка, я двадцать пять лет на сцене. С покойным Антоном Павловичем Чеховым, бывало, в Крыму... Кстати, вы на него похожи при дневном освещении анфас. Но, батюшка, нельзя же так с царями... Ну что такое?.. В первом акте... исчезает бесследно...

Кири (смотрит тупо). Убит...

Сизи. Я понимаю. Я понимаю. Так царю и надо. Я бы сам их поубивал всех. Слава богу, человек сознательный, и у меня в семье одни сплошные народовольцы... Иных не было... Убей!.. но во втором акте...

Ликки. Что у тебя за манера, Анемподист, издеваться над людьми? Ты видишь, человек убит.

Сизи. Как то есть?

Ликки. Ну хлопнул Савва пьесу.

Сизи. А-а. Так... так. Так. Понимаю. Превосходно понимаю. Ведь разве же можно так с царями? Какой бы он ни был арап, он все же помазанник...

Лорд. Анемподист! Ты меня очень обяжешь, если помолчишь одну минуту.

Сизи. Немею. Перед лицом закона немею. Дура лекс... дура[83].

Попугай. Дура!

Сизи. Это не я, Геннадий Панфилыч, это семисотрублевый попугай.

Лорд. Метелкин. Без шуток. Савва Лукич! Я надеюсь, это решение ваше не окончательно?

Савва. Нет, окончательно... Я люблю чайку попить за работой... В Центросоюзе, наверно, брали?

Лорд. В сентр... цаюзе... да... Савва Лукич.

Кири (внезапно). Чердак?! Так, стало быть, опять чердак? Сухая каша на примусе?.. Рваная простыня?..

Савва. Кх... виноват, вы мне? Я немного туг на ухо...

Гробовейшая тишина.

Кири. ...Прачка ломится каждый день: когда заплатите деньги за стирку кальсон?! Ночью звезды глядят в окно, а окно треснувшее, и не на что вставить новое... Полгода, полгода я горел и холодел, встречал рассветы на Плющихе[84] с пером в руках, с пустым желудком. А метели воют, гудят железные листы... а у меня нет калош!..

Лорд. Василий Артурыч!!

Савва. Я что-то не пойму... Это откуда же?..

Кири. Это? Это отсюда. Из меня. Из глубины сердца... вот... «Багровый остров»! О, мой «Багровый остров»...

Лорд. Василий Артурыч, чайку!.. Монолог. Это, Савва Лукич, монолог!

Савва. Так... так... что-то не помню.

Кири. Полгода... полгода... в редакции бегал, пороги обивал, отчеты о пожарах писал... по три рубля семьдесят пять копеек... Да ведь как получал гонорар... Без шапки, у притолоки... (Снимает парик.) Заплатите деньги... дайте авансиком три рубля... Вот кончу... вот кончу «Багровый остров»... И вот является зловещий старик...

Савва. Виноват, это вы про кого?

Кири. ...и одним взмахом, росчерком пера убивает меня... Ну вот моя грудь, пронзи ее своим карандашом...[85]

Лорд. Что вы делаете, несчастный?! Чайку!..

Кири. Ах, мне нечего терять!.. Плюйте в побежденного, топчите полумертвую падаль орла!

Бетси, Леди. Бедный, бедный, успокойтесь!.. Василий Артурыч!

Лорд. Вам нечего, а мне есть чего! Братцы, берите его в уборную. Театр — это храм. Паспарту!

Сизи, Ликки, Паспарту увлекают Кири.

Бетси. Василий Артурыч... Успокойтесь, все будет благополучно... Что вы?

Кири (вырываясь). А судьи кто? За древностию лет к свободной жизни их вражда непримирима. Сужденья че́рпают из забытых газет времен колчаковских и покоренья Крыма...[86]

Лорд. Уж втянет он меня в беду![87] Сергей Сергеич... я пойду... Братцы, берите его!

Леди. Миленький, успокойтесь, я вас поцелую.

Бетси. И я.

Савва. Это что же такое?

Лорд. На польском фронте контужен в голову...[88] громаднейший талантище... форменный идиот... ум... идеология... он уже сидел на Канатчиковой даче[89] раз. Театр — это храм, не обращайте внимания, Савва Лукич. Вы меня знаете не первый день, Савва Лукич. Савва Лукич! Пятнадцать тысяч рублей! Три месяца работы... Скажите, в чем дело?..

Савва. Контрреволюционная пьеса.

Лорд. Савва Лукич! Побойтесь бо... что это я говорю... Побойтесь... а кого... неизвестно... Никого не бойтесь... Контрреволюция... В моем театре? Савва Лукич! В чем дело? На пушечный выстрел я не допускаю контрреволюционеров к театру! В чем дело?..

Савва. В конце.

Общий гул, внимание.

Лорд. Совершенно правильно. Батюшки мои. То-то я чувствую, чего, думаю, не хватает в пьесе? Савва Лукич, золотой вы человек для театра! Клянусь вам. На всех перекрестках это твержу! Нам нужны такие люди в СССР! Нужны до зарезу! В чем же дело в конце?

Савва. Помилуйте, Геннадий Панфилыч. Как же вы сами не догадались? Не понимаю. Я удивляюсь вам!..

Лорд. Совершенно верно, как же я не догадался, старый осел-шестидесятник?

Савва. Матросы-то, ведь они кто?

Лорд. Пролетарии, Савва Лукич, пролетарии, чтоб мне скиснуть...

Савва. Ну дак как же? А они, в то время когда освобожденные туземцы ликуют, остаются...

Лорд. В рабстве, Савва Лукич, в рабстве. Ах, я кретин!

Сизи. Не спорим, не спорим.

Лорд. Анемподист!!

Савва. А международная-то революция, а солидарность?..

Лорд. Где они, Савва Лукич? Ах я, ах я... Метелкин. Если ты устроишь международную революцию через пять минут, понял... Я тебя озолочу...

Паспарту. Международную, Геннадий Панфилыч?

Лорд. Международную!

Паспарту. Будет, Геннадий Панфилыч!

Лорд. Лети!! Савва Лукич... сейчас будет конец с международной революцией.

Савва. Но, может быть, гражданин автор не желает международной революции?

Лорд. Кто? Автор? Не желает? Желал бы увидеть человека, который не желает международной революции. (В партер.) Может, кто-нибудь не желает?.. Поднимите руку...

Сизи. Кто против? Хи-хи. Оч-чевидное большинство, Савва Лукич!

Лорд (с чувством). Таких людей у меня в театре не бывает. Кассир такому типу билета не выдаст, нет... Анемподист, я лучше сам попрошу, чтобы автор приписал тебе тексту в первом акте, только чтобы ты не путался сейчас.

Сизи. Вот за это спасибо.

Лорд. Всех на сцену. Всех!

Паспарту. Володя. Всех на вариант!

Лорд. Ликуй Исаич, международная!..

Дирижер. Не продолжайте, Геннадий Панфилыч, я уже понял полчаса тому назад и не расходился.

Лорд. Автора дайте!

Бетси и леди под руки вводят Кири.

Лорд (шипящим шепотом). Сейчас будем играть вариант финала... Импровизируйте международную революцию, матросы должны принять участие... если вам дорога пьеса...

Кири. А. Я понял... Понял.

Леди. Мы поможем вам все.

Бетси. Да... да.

Раздается удар гонга, и луна вспыхивает на небе, мгновенно загораются фонарики в руках у туземцев. Сцена освещается красным...

Суфлер. Вот она, ночная богиня...

Кай. Луна... Встретим же ее ликованием!..

Хор поет с оркестром:

2-й туземец. В море огни!..

Кири. Тише, в море огни!

Кай. Что это значит? Корабль возвращается?! Ликки, будь наготове...

Ликки. Всегда готов...

В бухту входит корабль, освещенный красным. На палубе стоят шеренги матросов, в руках у них багровые флаги с надписями: «Да здравствует Багровый остров». Впереди них — Паспарту.

Паспарту. Товарищи! Команда яхты «Дункан», выйдя в море, взбунтовалась против насильников-капиталистов... После страшного боя команда сбросила в море Паганеля, леди Гленарван и капитана Гаттераса. Я принял команду. Революционные европейские матросы просят передать туземному народу, что отныне никто не покусится на его свободу. Мы братски приветствуем туземцев...

Бетси (на скале). О, как я счастлива, Паспарту, что наконец и ты освободился от гнета лорда. Да здравствуют свободные европейские матросы, да здравствует Паспарту!

Туземцы. Да здравствуют революци-он-ные мат-ро-сы... Ура! Ура! Ура!

Попугай. Ура. Ура. Ура.

Громовая музыка. Савва встает и аплодирует.

Лорд. Выноси, выноси... Ой, ой, ой...

Хор с оркестром поет:

Сразу тишина. Кири затыкает уши.

Сизи (появился). Может быть, царю можно хоть постоять в сторонке... Может, он не погиб во время извержения, а скрылся, потом раскаялся...

Лорд. Анемподист! Вон!!

Сизи. Исчезаю... Иди, душа, во ад и буди вечно пленна[90]. О, если бы со мною погибла вся вселенна! (Освещенный адским пламенем, проваливается в люк.)

Лорд. Савва Лукич. Савва Лукич. Савва Лу... Вы слышали, как они это сыграли?.. Вы слышали, как они пели?.. Савва Лукич... Театр — это храм.

Тишина.

Савва. Пьеса к представлению (пауза) разрешается...

Лорд (воплем). Савва Лукич!!

Громовой взрыв восторга, происходит кутерьма. Задник уходит вверх... Появляются сверкающие лампионы и зеркала, парики на болванках...

Все. Ура... Слава те господи... Поздравляем... браво... браво...

Ликки. Парикмахеры!!

Сизи (поднимается из люка в глубине сцены). Портные!!

Кай. Эх, здорово звезданули финал!

Фарра. Где мои брюки?

Лорд. Василий Артурыч, встаньте, вас поздравляют...

Кири. Ничего не хочу слышать... ничего... Я убит...

Лорд. Опомнитесь, Василий Артурыч. Пьеса разрешена.

Бетси, Леди. Василий Артурыч, милый Жюль Верн. Все кончено. Поздравляем... Поздравляем...

Кири. Что? Кого?..

Лорд, Бетси, Леди. Поздравляем. Разрешена!

Кири. Как разрешена?! О, мой «Багровый остров»! О, мой «Багровый остров»!

Савва. Ну спасибо вам, молодой человек: утешили... Утешили, прямо скажу, и за кораблик спасибо... Далеко пойдете, молодой человек. Далеко... Я вам предсказываю...

Лорд. Страшеннейший талант, я же вам говорил.

Савва. В других городах-то я все-таки вашу пьеску запрещу... Нельзя все-таки... Пьеска — и вдруг всюду разрешена. Курьезно как-то...

Лорд. Натурально. Натурально, Савва Лукич. Им нельзя давать таких пьесок. Да разве можно? Они не доросли до них, Савва Лукич. (Тихо Кири.) Ну, Василий Артурыч, мы эту пьеску берем у вас монопольно. Мы им, провинциалам, и понюхать ее не дадим... Мы ее сами повезем. Кстати, Василий Артурыч, чтоб уж прочнее было, вы в другие театры и не заходите, а прямо уж домой, баиньки... Там я вам сорок червонцев дал, дак уж примите еще сотенку... Для ровного счета, а вы мне расписочку... Вот так... Мерси-с... Хе... хе...

Бетси. Какое у него вдохновенное лицо...

Сизи. Дайте мне сто червей, и у меня будет вдохновенное. В первом акте царя угробили...

Кири (мутно). Деньги! Червонцы!

Попугай. Червонцы! Червонцы!

Кири. А! Чердак! Шестнадцать квадратных аршин, и лунный свет вместо одеяла. О вы, мои слепые стекла, скупой и жиденький рассвет... Червонцы! Кто написал «Багровый остров»? Я, Дымогацкий, Жюль Верн. Долой, долой пожары на Мещанской... бродячих бешеных собак... Да здравствует солнце... океан... Багровый остров...

Тишина.

Сизи. А вот таких монологов небось в пьесе не пишет.

Все. Тсс...

Кири. Кто написал «Багровый остров»?!

Лорд. Вы, вы, Василий Артурыч... Уж вы простите, ежели я наорал на вас под горячую руку... Хе... хе... Старик Геннадий вспыльчив...

Савва. Увлекающийся молодой человек. Я сам когда-то был таков... Это было во времена военного коммунизма... Что теперь!

Кири. А репортеры, рецензенты! Ах... Так! Дома ли Жюль Верн? Нет, он спит, или он занят, он пишет... Его не беспокоить... Зайдите позже... Его пылающее сердце не помещается на шестнадцати аршинах, ему нужен широкий вольный свет...

Леди. Как он интересен!

Дирижер. Оркестр поздравляет вас, Василий Артурыч...

Кири. Мерси... спасибо, данке зер. Прошу вас, граждане, ко мне на мою новую квартиру, квартиру драматурга Дымогацкого — Жюль Верна, в бельэтаже, с зернистой икрою... Я требую музыки...

Оркестр играет из «Севильского цирюльника».

Кири (лорду). Что, мой сеньор? Вдохновение мне дано, как ваше мнение? Что, мой сеньор?![91]

Лорд. Дано, дано, Василий Артурыч... Дано... Дано, кому же оно дано, как не вам!

Кири. Коль славен наш господь в Сионе...[92] Ах, далеко нам до Типперери.

Савва. Это он про что?

Паспарту. Осатанел от денег... Легкое ли дело... Сто червонцев... Геннадий Панфилыч! Кассир спрашивает, разрешили ли?.. Можно ли билеты продавать?

Лорд. Можно, должно, нужно, немедленно...

Музыка.

Пусть обе кассы торгуют от девяти до девяти... Сегодня, завтра, ежедневно...

Кири. И вечно!

Лорд. Снять «Эдипа»...[93] Идет «Багровый остров»!

На корабле, на вулкане, в зрительном зале вспыхивают огненные буквы: «“Багровый остров” сегодня и ежедневно».

Кири. И ныне, и присно, и во веки веков!!

Савва. Аминь!!

Занавес

Конец

1927–1928