Том 4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое

ПРИМЕЧАНИЯ

В том вошли три романа Б. А. Лавренева, написанные в 1925–1933 годах.

Роман впервые напечатан в журнале «Звезда», 1925, № 3–6. Рассказчик и драматург по характеру своего дарования, Б. Лавренев уже с начала 20-х годов делал неоднократные попытки создать большое эпическое полотно на материале гражданской войны и революции. Но эти попытки долгое время были безуспешны. «Крушение республики Итль» — первый законченный роман писателя. Сатирический замысел, пародийная манера повествования, острый приключенческий сюжет — таковы главные особенности этого произведения, о котором один из первых его рецензентов (А. Лежнев), довольно строго отнесшийся к политической сатире Лавренева, писал в журнале «Печать и революция»: «Роман читается хорошо, и интерес возрастает по мере развертывания сюжета… Он представляет большой шаг вперед в творчестве Б. Лавренева на пути овладения сюжетом. Как авантюрный роман — он заслуживает большого внимания» («Печать и революция», 1926, № 6, с. 209).

Ирония, окрашивающая собой все повествование и придающая политическим проблемам романа характер веселого фарса, безудержной буффонады, типична для творческой манеры Б. Лавренева середины 20-х годов. Характеризуя творчество Б. Лавренева 1925–1926 годов, П. Медведев писал: «Ироническая усмешка вообще редко сходит с лица Лавренева, и ирония — самый существенный элемент его интонации… Эта ироническая настроенность постоянно врывается у Лавренева в объективный план повествования, создавая своеобразный лирико-иронический аккомпанемент… Всюду за рассказываемым чувствуется сам рассказчик, живой, веселый скептик, романтик поздней „критической эпохи“»(П. Медведев. Вступительная статья к Собранию сочинений Б. Лавренева, том. 1, М., ГИХЛ, 1931, с. 23).

Критика 20-х годов связывала жанр и манеру романа Б. Лавренева непосредственно с западной литературной традицией, в частности, особенно упорно называя имя А. Франса. Однако моду на условно-сатирический и фантастический роман, в утверждении которой участвует и Б. Лавренев, никак нельзя объяснить чисто внешним влиянием, для нее были свои внутренние причины в самих особенностях времени. Многие прозаики и драматурги, в том числе И. Эренбург, А. Толстой, М. Булгаков, причастны к созданию этого нового своеобразного жанра, сочетающего в себе предельное обнажение механики буржуазных отношений с иронией и скепсисом, рожденными нэпом.

При всей облегченности и откровенной пародийности, с которыми написано «Крушение республики Итль», роман этот свидетельствует о пробуждении у Б. Лавренева уже в 1925 году интереса к проблемам международной политики, о рождении у вчерашнего лирика и романтика дара публициста. За постоянной улыбкой, за нагромождением экстравагантных приключений прекрасно видны отчетливо понятые писателем основы буржуазной демократии и империалистической политики. Схема политической игры, которую ведет «великая держава» по отношению к «демократическому» правительству опереточной республики Итль, не искажена иронией и шуткой, а, напротив, проявлена и обнажена с убедительностью и ясностью детского рисунка. Современники романа в один голос утверждали, что прямым прообразом этих фантастических и веселых приключений являются недавние события на юге России в период иностранной интервенции. Так, П. Медведев писал:

«В основном материал романа взят из эпохи гражданской войны. Реальным прообразом того, о чем рассказывается в „Итле“, является история крымской „демократической республики“. За прозрачными псевдонимами легко узнаются реальные страны и исторические события. „Страна ассоров“ — это наша республика. Наутилия — Англия; городу, в котором развертывается основное действие романа, приданы характерные черты Баку» (там же, с. 23–24). Рецензент «Нового мира» Ф. Жиц писал: «Сквозь легкую ткань символики наименований нетрудно разглядеть реальные формы современности: Россию, Англию и бакинскую нефть. Прием этот — быть одновременно и одетым и раздетым — понадобился автору, очевидно, для того, чтобы свободнее располагать историческим материалом и показать типические черты эпохи в период интервенции и всякого рода политико-финансовых авантюр на юге России» («Новый мир», 1926, № 7, с. 190–191).

Более поздние исследователи творчества Лавренева отказывались признать законность этого стремления критики 20-х годов найти реальные прототипы событий, изображенных Б. Лавреневым в столь откровенно условной и развлекательной форме.

Сам писатель отрицательно относился к попыткам связать сюжет своего романа непосредственно с интервенцией в Крыму или на Кавказе. «На ваше письмо сообщаю, — писал Б. Лавренев в декабре 1939 года Г. Ф. Сукованченко, — что я лично не отношу „Крушение республики „Итль““ к Крыму. Материал этой вещи сложился из ряда анекдотов гражданской войны, относящихся территориально к Архангельску, Одессе, Кавказу, Дальнему Востоку и Крыму, то есть ко всем местам, где ступали копыта интервентов. Объединив эти анекдоты, я перенес действие в вымышленную страну, которая равно может считаться и Крымом, и Кавказом, и ДВР. Мне нужно было только, чтобы в этой стране был теплый субтропический климат. Вот и все» (ЦГАЛИ, ф. 1396, оп. № 1, ед. хр. 21).

Однако самый факт того, что первые читатели 20-х годов упорно связывали условное произведение Б. Лавренева с реальными историческими событиями, со злобой своего дня, само по себе представляет исторический интерес, свидетельствуя о точности и ясности политической схемы, положенной в основу приключенческой феерии. Под условные фигуры и названия, так весело придуманные и расставленные Лавреневым, можно подставить и другие имена и события.

Высоко оценив многие частности романа, критика 20-х годов сурово отнеслась к попытке Лавренева придать политической сатире столь облегченную форму. Так, например, тот же А. Лежнев, хваливший умение писателя строить приключенческий сюжет, о политической проблематике романа говорил: «Сатира носит у него фельетонный и назойливый характер» («Печать и революция», 1926, № 6, с. 208).

Защищаясь от подобной критики, Б. Лавренев предварил второе издание романа заметкой «Вместо предисловия», в которой писал: «Все дело в том, что „Итль“ не сатира, а буффонада. Цель сатиры бить по существующим устоям. Орудие сатиры не только насмешка, но и гнев.

„Итль“ повествует о мертвецах. Некоторых мертвецов можно поминать только иронической усмешкой. Буффонада не бьет, буффонада смеется беззлобно и беспечно» (Б. Лавренев. Крушение республики Итль, М., Госиздат, 1928, с. 5).

Наиболее снисходительным критиком «Крушения республики Итль» оказался М. Горький, который написал Б. Лавреневу дружеское письмо (М. Горький. Собр. соч., т. 29. М., Гослитиздат, 1955, с. 471).

На сюжет романа «Крушение республики Итль» Б. Лавреневым была написана пьеса. В письме А. Я. Таирову, художественному руководителю Камерного театра, Лавренев сообщал: «Вернувшись вчера с Кавказа, я узнал от моего соавтора Н. К. Данилевского, что вопрос о „Крушении республики Итль“ не получил окончательного разрешения. Это меня не только не огорчило, но даже обрадовало, ибо дает мне возможность переслать вам любопытный документ, относящийся к пьесе» (ЦГАЛИ, ф. 2030, оп. № 1, ед. хр. 38, письмо не датировано).

Приложенный к письму «любопытный документ» — это рецензия критика Р. В. Пикеля, прочитавшего пьесу по просьбе народного комиссара просвещения РСФСР А. В. Луначарского.

Спектакль осуществлен не был, и рукопись пьесы пока не найдена.

Печатается по тексту: Б. Лавренев. Собр. соч., т. 5. М., ГИХЛ., 1931.

Первые три главы романа напечатаны в «Красной газете», Л., 1926, 12 октября. Полностью роман был опубликован в одиннадцати выпусках (№ 1–11) «Красной газеты», Л., 1927. В том же году вышло второе, отдельное, издание романа с рисунками в тексте («Красная газета», Л., 1927).

В романе «Буйная жизнь» Б. Лавренев предпринял попытку в увлекательной, почти авантюрной форме показать серьезные исторические события: крестьянское движение перед революцией, гражданскую войну, начало мирного строительства после гражданской войны.

Современники Лавренева связывали создание этого произведения с именем героя гражданской войны Г. И. Котовского (1881–1925). Сопоставление отдельных эпизодов романа с биографическими данными Г. И. Котовского действительно дают основания находить много общего в судьбе героя романа и его возможною прототипа. Но очевидно и другое: Иван Твердовский, герой романа «Буйная жизнь», — это собирательный образ вожака крестьянских масс, который проходит сложный жизненный путь, вырастая из стихийного борца против бесправия и гнета в сознательного революционера, командира конной дивизии, а затем и корпуса.

Несколько неожиданными для современного читателя могут показаться нарочитая упрощенность стиля романа и его языковые особенности, казалось бы, не свойственные Б. Лавреневу, уже известному в те годы автору «Сорок первого», «Ветра», «Крушения республики Итль» и многих других, более совершенных и отточенных по форме произведений.

Но и через нарочитую стилизацию и детективный сюжет романа проступают некоторые правдивые черты легендарного героя гражданской войны.

Литературная критика тех лет отнеслась к роману неодобрительно.

Печатается по второму изданию «Красной газеты».

Роман впервые напечатан в журнале «Звезда», 1933, № 1–9, 11, 12.

Война и русский флот — таковы главные темы творчества Б. Лавренева, продиктованные и характером его мужественного дарования, и особенностями его биографии. Поручик царской армии в первую мировую войну, командир и журналист Красной Армии в гражданскую войну, Лавренев обладал громадным опытом и большим количеством наблюдений, ставшими источником творчества писателя. В начале 30-х годов интерес Лавренева к жизни армии и флота, оставаясь постоянным, приобретает новые качества. Если в 20-е годы его рассказы о войне — и гражданской и империалистической — носили в основном лирико-романтический характер, то теперь в новых общественных и исторических условиях писатель упорно стремится к созданию широкой объективной картины того прошлого, которое подготовило и создало настоящее. Самый метод работы писателя существенно меняется. Раньше его богатое воображение неутомимого рассказчика опиралось преимущественно на собственную память, на запомнившиеся случаи, на известные и малоизвестные эпизоды. С начала 30-х годов в творчестве Б. Лавренева все больше начинает играть роль элемент исторического исследования, все больше обнаруживается склонность к публицистическим обобщениям. Отвечая на нападки, которым критика подвергла роман «Синее и белое», Б. Лавренев писал: «Я внимательно проработал много материала, опубликованного и неопубликованного, по истории вопроса» («Литературный критик». 1933, № 6, с. 118). Среди этих материалов писатель в первую очередь называет сочинения В. И. Ленина.

Роман «Синее и белое» явился первым серьезным результатом этого нового периода работы Лавренева, нового подхода к историко-военной и историко-революционной теме.

Р. Мессер, автор большой статьи, посвященной сравнительному критическому разбору «Синего и белого» Лавренева и одновременно опубликованного «Капитального ремонта» Л. Соболева, резко отрицательно отнесясь к роману Б. Лавренева, писала, однако, что в нем «ясно ощущается стремление дать принципиальную предысторию мировой войны, выяснить ее корни» («Красная новь», 1933, № 12, с. 195).

Действительно, эпическая неторопливость повествования, щедрость подробностей, выбор героев и в самых разных классов Российской империи, обилие публицистических отступлений, ведущих читателя то в глубь мировой истории, то в высокие сферы международной дипломатической игры, свидетельствуют о большом замысле исторической эпопеи.

Существование такого замысла документально подтверждают письма и выступления самого Б. Лавренева. Так, 10 декабря 1932 года, отклоняя предложение редакции ЛОКАФ печатать «Синее и белое» в журнале объединения рядом с романом Л. Соболева «Капитальный ремонт» по причине близкого совпадения материала и темы в обоих произведениях, Б. Лавренев пишет С. Вашенцеву:

«…Мы могли бы сейчас уже договориться о печатании второй книги моего романа (флот 1918–21 годов). Гражданская война, исключительный размах событий, неповторимость ситуаций, совершенно устраняют опасности параллелизма, создаваемые первой книгой… Правда, роман будет готов не скоро — летом 1934 года, но поскольку ни ЛОКАФ, ни я не думаем о смерти, мы могли бы, если Вас это устраивает, считать это дело решенным» (ЦГАЛИ, ф. 618, оп. № 1, ед. хр. 19). А в феврале 1936 года Б. Лавренев сообщает: «К осени 1936 года будет закончен роман „Синее и белое“ — переработанная первая часть и часть вторая» («Литературный Ленинград», 1936, 8 февраля).

В архиве Лавренева сохранилась рукопись — фрагменты так и незаконченной второй части романа. Посвященная известному эпизоду из истории революции — затоплению у Новороссийска по приказу молодого советского правительства русских кораблей, которым угрожал захват интервентами, — эта рукопись названа писателем «Дорогой в будущее».

Таким образом, роман «Синее и белое» нужно считать первой частью обширной и незавершенной эпопеи.

Сам автор очень широко трактовал сущность своего замысла. «Основная работа, к которой я приступил летом этого года, — роман „Синее и белое“, — сообщал он в декабре 1932 года. — В попавших в печать сведениях он назван романом о Черноморском флоте 1914–18 гг. Вряд ли с этим можно согласиться. В романе Черноморский флот действует, но лишь как основной фон, на котором идет развитие главного персонажа — мичмана Алябьева. Мне захотелось написать нечто вроде „истории молодого человека“ моего поколения. Оно на рубеже двух столетий — физически родилось в XIX веке, духовно развивалось и входило в жизнь в XX. Груз культуры и традиций прошлого века очень мешал этому поколению, и к принятию идей XX века оно шло медленно, срываясь и жестоко ранясь. В этом центр идейной установки романа». (Вечерний выпуск «Красной газеты», 1932, 23 декабря).

В романе «Синее и белое» Лавреневу удалось показать только первый этап истории молодого человека своего поколения, — груз традиций прошлого в жизни молодого офицера, силу кастовых предрассудков и привычек, держащих его в плену, момент первого столкновения дворянско-буржуазного благополучия с трагизмом истории, с трагизмом народной жизни.

Роман был подвергнут жестокой критике в печати, что, возможно, и помешало писателю успешно продолжить работу над ним. Многое из того, что было предъявлено Лавреневу, имеет под собой серьезные основания, особенно все то, что касается стиля, языка, а также любовной линии произведения. Роман в этом смысле не всегда отвечает строгим требованиям вкуса, автор грешит в нем иногда пристрастием к слишком красивым эпитетам и метафорам. Что касается обширных публицистических отступлений Б. Лавренева, то некоторые из них, например рассуждение о выходе древних славян «на мировую арену», написаны в духе упрощенных социологических концепций начала 30-х годов.

Однако в романе есть и большие достоинства, главное из которых заключается в том, что он очень конкретно передает момент громадного исторического перелома в жизни страны, безвозвратный конец одной эпохи и наступление совершенно новой, очертания которой еще с трудом угадываются в будущем. Лавренев с большой тщательностью и скрупулезностью очевидца и свидетеля запечатлел бытовые и исторические подробности последних мирных дней 1914 года и первых месяцев империалистической войны. В этом состоит главное познавательное и художественное содержание романа.

Журнальный текст романа закапчивается сценой на палубе, в которой Глеб Алябьев нечаянно подслушивает разговор матросов с унтер-офицером Гладковским о бессмысленности империалистической войны.

Позднее автор изменил конец романа, сняв после фразы «Глеб прислонился спиной к борту катера» журнальный текст и дописав два новых заключительных абзаца.

Печатается по тексту журнала «Звезда» с учетом последующих авторских исправлений.

Отрывок из второй части романа «Синее и белое» впервые напечатан под названием «Гибель», с подзаголовком «фрагменты романа», в журнале «Залп», Л., 1932, № 11–12. Позднее текст был просмотрен и исправлен автором, а название изменено.

Печатается по рукописи.