Том 5. Крестьянин и крестьянский труд - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Глеб Иванович Успенский (Комментарии) #8

Возвратившись в 1879 году из Самарской губернии, Успенский в 1880–1881 годы некоторое время жил в Новгородской губернии на мызе Лядно, близ ст. Чудово. Мыза эта (описанная Успенским в очерках «Непорванные связи») принадлежала другу писателя А. В. Каменскому и была расположена в глуши новгородских «лядин», среди лесов и болот. А. В. Каменский был близок к партии «Народная воля», и его усадьбой пользовались как убежищем народники-революционеры 1870-х годов. Здесь в разное время жили О. Э. Веймарн, Ю. Н. Богданович, бывал Г. А. Лопатин и другие.

Хозяйство в Лядно было поручено крестьянину-белорусу Леонтию Осиповичу Беляеву, покинувшему свою деревню из-за малоземелья. Наблюдения над его работой, жизнью его семьи, его взаимоотношениями с работниками и крестьянами окрестных деревень легли в основу очерков «Крестьянин и крестьянский труд». Л. О. Беляев явился жизненным прототипом главного героя цикла — Ивана Ермолаевича. В воспоминаниях младшего брата писателя И. И. Успенского и знакомого семьи Успенских Л. К. Чермака дана характеристика Л. О. Беляева, описаны разговоры с ним писателя и ряд отдельных эпизодов жизни Успенского в Лядно, к которым восходят многие страницы цикла «Крестьянин и крестьянский труд» (см. Летописи Государственного литературного музея, кн. 4, «Г. Успенский», М., 1939, стр. 359–360 и 452–456).

О значении для себя пребывания в Лядно и вынесенных отсюда впечатлениях Успенский писал в автобиографии: «Мне нужно было знать источник всей этой хитроумной механики народной жизни, о которой я не мог доискаться никакого простого слова и нигде. И вот я из шумной, полупьяной, развратной деревни забрался в леса Новгородской губернии, где жила только одна крестьянская семья. На моих глазах дикое место стало оживать под сохой пахаря, и вот я тогда в первый раз в жизни увидел действительно одну подлинную важную черту в основах жизни русского народа — именно власть земли».

В цикле «Из деревенского дневника» (и других очерках, предшествовавших циклу «Крестьянин и крестьянский труд») Успенский подверг суровой критике народническую идеализацию деревни. В настоящем цикле Успенский поставил перед собой задачу определить то начало, которое управляет жизнью крестьянина-труженика, формирует его умственные интересы и нравственные идеалы. Этим началом Успенский признал земледельческий труд.

Наблюдая жизнь Ивана Ермолаевича, рассказчик, а вместе с ним и автор приходят к выводу, что, несмотря на тяжелые условия пореформенной деревни, крестьянин-земледелец любит свой труд, тонко понимает его красоту и поэзию. Вся жизнь крестьянина-труженика, весь его бытовой и семейный уклад, все его взгляды на окружающий мир подчинены труду, и это придает внутреннюю цельность его существованию. Лучшим выражением поэтических идеалов народа, неразрывно связанных с трудом, Успенский считает поэзию Кольцова.

Но поэтические и нравственные идеалы крестьянина, как сознает Успенский, крайне узки. Все выходящее за пределы сферы земледельческого труда не интересует Ивана Ермолаевича, которому чужды интересы цивилизации, прогресса, культуры. Кроме того, как хорошо видит писатель, крестьянин-собственник его эпохи, подобный Ивану Ермолаевичу, — глубокий индивидуалист. Он равнодушно, с глубоким недоверием относится к идее общественного, коллективного труда.

Успенский сознает и то, что «стройность» поэтических идеалов крестьянства, основанных на земледельческом труде, отходит в прошлое. Растет борьба между деревенским собственником и разоряющимся крестьянином-полупролетарием, — борьба, в которой обеими сторонами в ход пускаются любые «дозволенные» и «недозволенные» средства.

Характерно, что в образе самого Ивана Ермолаедача, как он изображен Успенским, черты патриархального крестьянина сочетаются с чертами предприимчивого и зажиточного «хозяйственного» мужика. Хотя Успенский характеризует Ивана Ермолаевича как «истинного» крестьянина-земледельца и в начале очерков противопоставляет его «подстоличному мужику», хозяйство Ивана Ермолаевича также уже задето влиянием капиталистического развития. Иван Ермолаевич содержит наемных рабочих, занимается выпойкой телят, которых он сбывает торговцам, приезжающим из Петербурга. Наем рабочих крестьянами в Новгородской и других губерниях Ленин считал «самым выдающимся признаком хозяйственных успехов крестьянской буржуазии… Все эти прогрессы зажиточного меньшинства, — писал Ленин, — ложатся однако тяжело на массу крестьянской бедноты» (Сочинения, т. 3, стр. 239). Наряду с Иваном Ермолаевичем Успенский изображает и представителей нарождающегося деревенского пролетариата — солдата, отдающего в работники сына за хлеб, и пастуха.

Очерки «Крестьянин и крестьянский труд» писались Успенским в период революционной ситуации и сыграли важную роль для развития передовой демократической мысли этого периода. Показывая (как и в предшествующих крестьянских циклах) объективные причины той неудачи, которой кончилось в 70-х годах «хождение в народ», — причины, заключавшиеся в незнании народниками подлинных интересов и настроений народа, — Успенский стремился проложить путь для иной, более реальной программы деятельности демократической интеллигенции. Он звал ее от отвлеченных идеалов, от утопической веры в социалистические инстинкты крестьянина-общинника к трезвому изучению объективных условий деревенской жизни. Успенский показал ту пропасть, которая отделяла народнические иллюзии от действительности, заставив своего героя-рассказчика с ужасом ощутить отсутствие взаимного понимания между ним и Иваном Ермолаевичем. Сознание бессилия народнической интеллигенции изменить что-либо в ходе народной жизни приводит героя Успенского к роковому для него выводу: «Не суйся!»

Несмотря на критическое отношение к народническим идеалам и реалистическое изображение многих сторон жизни пореформенной деревни, в очерках сказались и некоторые слабые стороны взглядов Успенского. Их отметил М Е. Салтыков-Щедрин, писавший Успенскому 11 ноября 1880 года, после получения рукописи очерков «Не суйся!», «Смягчающие вину обстоятельства» и «К чему пришел Иван Ермолаевич»: «Статья Ваша произвела на меня тяжелое впечатление, и я серьезно начинаю думать, что Вы увлекаетесь идеалами Достоевского и Аксакова. К сожалению, статьи Ваши доходят до меня уже в корректурах и тогда, когда надобно уж выпускать книжку. Я до крайности уважаю Вашу литературную деятельность, и мне крайне прискорбно, что могут существовать недоумения. Главное: Вы сетуете на то, что, по Вашим же словам, неизбежно. Следовательно, это сетования, по малой мере, бесплодные. Может быть, Вы и сами удивитесь, что статья Ваша так понята мною, но, право, иначе ее нельзя понять. Мне кажется, что если б Вы повидались со мной, то я мог бы полнее выяснить Вам мою мысль». Исходя из высказанных им соображений, Щедрин просил Успенского «допустить те выпуски», которые он как редактор наметил в корректуре очерков (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочинений, т. XIX, М., 1939, стр. 178–179).

Как свидетельствует это письмо, Щедрин усмотрел в очерках Успенского ряд уступок реакционно-утопическим народническим взглядам, неприемлемым для самого Щедрина. Возражения Щедрина вызвала идеализация Успенским натурального крестьянского хозяйства и сетования его на неизбежное шествие цивилизации, разрушающей «стройность» земледельческих отношений и идеалов. Эти высказывания Успенского Щедрин иронически сопоставил с идеями славянофилов — Аксакова и Достоевского, — хотя ко взглядам последних Успенский относился так же отрицательно, как и Щедрин.

Сопоставление сохранившейся наборной рукописи очерков «Не суйся», «Смягчающие вину обстоятельства» и «К чему пришел Иван Ермолаевич» с журнальным текстом показывает, что Успенский согласился со сделанными Щедриным сокращениями и выбросил из журнального текста ряд романтических отрывков о гибельном влиянии цивилизации. При последующих переизданиях Успенский (писавший в одном из своих писем 1886 года, что указаниям Щедрина он подчиняется «безусловно») не восстанавливал выброшенных по совету Щедрина мест, печатая очерки с учетом его редакционных исправлений.

Наряду с сокращениями, вызванными идейными соображениями, М. Е. Салтыков-Щедрин сделал в журнальном тексте очерков несколько изменений цензурного порядка. По поводу первых трех очерков настоящего цикла он 30 сентября 1880 года писал Н. К. Михайловскому: «В статье Успенского я выбросил многое, в особенности в последних двух формах (реминиссансы по поводу Тэна и т, п.). Не весьма уместно, а главное совсем не цензурно» (там же, стр. 172). Так как рукопись этих очерков не сохранилась, первоначальный текст их остается неизвестным.

При первоначальной журнальной публикации очерки цикла «Крестьянин и крестьянский труд» печатались как продолжение (главы III–XII) серии «На родной ниве», которая открывалась статьей «Секрет» (о речи Достоевского на Пушкинском празднике 1880 года). Второе место в этой серии занимал очерк «Народная книга», впоследствии вошедший в цикл «Из деревенского дневника» (где он получил название «Лечебник от всех болезней»). Связь между этим началом и продолжением серии была чисто внешней, и уже в 1881 году, при подготовке к печати тома II сборника «Деревенская неурядица» Успенский отбросил прежнее начало серии и объединил очерки настоящего цикла под тем названием, под которым они получили известность. При перепечатке цикла в первом издании «Сочинений» (т. VII, СПБ., 1884) были изменены названия II и III очерков и проведена общая редакция всего цикла. Впоследствии цикл просматривался писателем также для двух последующих изданий «Сочинений», вышедших при его жиани, но значительных поправок в текст он уже не вносил. Для настоящего издания текст очерков IV–X сверен с сохранившимися рукописными источниками, и в нем устранены цензурные искажения.

Цикл «Крестьянин и крестьянский труд» вызвал при своем появлении лишь немногочисленные печатные отклики. Внимание критики 80-х годов привлек преимущественно следующий цикл «Власть земли», где Успенский дал дальнейшее развитие тех же взглядов. Очерки настоящего цикла затрагивались критикой обычно лишь попутно, в связи с оценкой очерков «Власть земли». Немногие отзывы либеральной критики, вызванные выходом в свет т. II сборника «Деревенская неурядица», были недружелюбными. Подлинно научный анализ очерков «Крестьянин и крестьянский груд», как и цикла «Власть земли», был дан лишь Г. В. Плехановым и другими русскими марксистами (см. об этом в примечаниях к циклу «Власть земли»).

Сябринцы — см. примечания к циклу «Власть земли».

Соловьев, С. М. (1820–1879) — историк, один из крупнейших представителей русской буржуазной исторической науки, автор «Истории России с древнейших времен» (30 тт., 1851–1879).

Мирская загородь — городьба, передел общинной земли.

Лядина — болото или покинутая земля, заросшие лесом. Описание новгородских лядин Успенский дал в специальном очерке «Лядины» (цикл «Непорванные связи», 1880).

Общественные крестьянские должности. — По положению 19 февраля 1861 года в деревне были образованы сельские общества. Крестьяне должны были избирать сельских старост, волостного старшину и его помощника, сборщиков податей, заседателей волостных правленнй и судей волостных судов. Избрание на эти должности происходило на волостных сходах, под надзором полицейских.

Припонтистился еси, распилатился еси… — «Молитва» Ивана Ермолаевича показывает, насколько его крестьянское мировоззрение (где главное место занимают «земля» и «небо») далеко от официального церковного вероучения. Слова «припонтистился еси» и т. д. — искажение непонятных Ивану Ермолаевичу слов церковной молитвы «при Понтийском Пилате»).

…пришельца-переселенца из остзейских провинций… — так назывались в царской России прибалтийские губернии. О переселенцах из Прибалтики — курляндцах и немцах — и их влиянии на хозяйственное расстройство деревни см. в последующих очерках настоящего цикла.

«влачиться по браздам» — слова, заимствованные из стихотворения А. С. Пушкина «Деревня» (1819).

…бранил Фета за его стихотворение, посвященное… Венере… — Имеется в виду стихотворение «Венера Милосская» (1857). Впечатления Успенского при посещении Лувра, где находится статуя Венеры Милосской, отражены в очерке «Выпрямила» (в цикле «Кой-про-что»). Там же Успенский развил подробнее свою отрицательную оценку стихотворения Фета, посвященного этой статуе.

Непременный член — управляющий делами уездного присутствия по крестьянским делам — административного учреждения, задачей которого был надзор за органами крестьянского самоуправления. Непременный член назначался министром внутренних дел из дворян-землевладельцев.

…бунт военных поселян при Аракчееве. — Успенский имеет в виду волнения в 1819 году в Чугуевских военных поселениях. Летом 1881 года писатель посетил аракчеевское поместье — село Грузино Новгородской губернии, где еще были живы предания об аракчеевщине.

Зеленые улицы — так назывались широко распространенные в царской армии до 1863 года наказания солдат шпицрутенами (при которых наказываемых прогоняли сквозь строй).

…мужик, изображаемый Кольцовым… — см. стихотворение «Песня пахаря» (1831).

…косарь того же Кольцова… — см. стихотворение «Косарь» (1836).

…кроме видимых миру слез… — Успенский пользуется выражением Гоголя («Мертвые души», т. I, гл. VII).

…«не внемлет он и не дает ответа» — строка из стихотворения Н. А. Некрасова «Элегия» (1874).

Таннер — американец, врач, объявивший, что в виде медицинского опыта он в течение сорока дней не будет принимать пищи. Свой опыт Таннер осуществил в Нью-Йорке в июне-августе 1880 года. В это время в иностранных и русских газетах печатались сведения о самочувствии Таннера.

Сиссэ, Эрнест-Луи-Октав (1810–1882) — генерал, французский военный министр в 1875–1876 годах, допустил кражу из своего кабинета немецкой шпионкой баронессой де Каула плана мобилизации французской армии.

Сарду, Викторьен (1831–1908) — французский буржуазный драматург. В 1879 году его пьеса «Даниэль Роша», поставленная на сцене Французской Комедии, вызвала скандал свободной трактовкой вопросов брака. В связи с этим следующая его пьеса была осенью 1880 года дана на сцене другого парижского театра — Гимназии («Жимназ»).

Императрица Евгения (1826–1920) — жена Наполеона III, после крушения Второй империи жила в Англии; в 1879–1880 годах газеты часто упоминали ее имя в связи с гибелью ее сына Луи-Наполеона во время военной экспедиции в Африке.

Егарев — содержатель «Русского семейного сада», увеселительного заведения в Петербурге.

Не «равнодушная», а бессердечная природа… — намек на заключительные строки стихотворения А. С. Пушнина «Брожу ли я вдоль улиц шумных» (1829):

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

Началась война с славянами, с афганцами... — Имеются в виду в первом случае — сербо-турецкая (1876) и русско-турецкая (1877–1878) войны, во втором — война Англии против Афганистана (1878–1879), закончившаяся изгнанием англичан.

…тройку, в которой Гоголь олицетворял всю Россию… — см. поэму «Мертвые души», т. I, гл. IX.

…«то разгулье удалое, то сердечная тоска» — строка из стихотворения А. С. Пушкина «Зимняя дорога» (1826). Отсюда же заимствована далее характеристика «ямщика с его „буйными криками“».

Конюшенная — Ливадия — Нарвская застава — названий, характеризующие маршрут из центральной части до двух противоположных окраин Петербурга (Ливадия — название увеселительного заведения).

В «Московских ведомостях» 1879 года… — «Московские ведомости» — газета, выходившая с 1863 года под редакцией М. Н. Каткова и отличавшаяся крайне реакционным направлением. «Московские ведомости» в 70-х-80-х годах требовали репрессий против революционеров, ограничения приема в высшие учебные заведения с целью закрытия доступа в них молодежи из разночинско-демократической среды и т. д. Успенский цитирует передовую «Московских ведомостей», 1879, № 136 от 31 мая (стр. 2). Цитата приведена с некоторыми сокращениями.

…мужицкий процесс, напечатанный в судебной хронике одной из газет… — Успенский излагает ниже основные факты дела по обвинению крестьян деревни Щетинино и Великолукского уезда Псковской губернии в «сопротивлении властям» при взыскании с них арендной платы в пользу землевладельца фон Роопа. Отчет об этом деле был напечатан в газете «Голос», 1880, № 313 от 12 ноября и № 321 от 20 ноября.

Уставная грамота — так назывались акты, которые по Положению 19 февраля 1861 года должны были составляться между помещиком и вышедшими из крепостной зависимости крестьянами, определявшие размеры переходивших во владение крестьян земель, а также повинности крестьян в пользу помещика.

«Петровская папироска» — сорт дешевых папирос.

….со Христом, который в рабском виде исходил всю землю нашу… — перефразировка заключительных строк стихотворения Ф. И. Тютчева «Эти бедные селенья…» (1855).

Власть земли^*

Впервые напечатано в журнале «Отечественные записки», 1882, I–III, с подзаголовком «Очерк».

В сентябре 1881 года Успенский поселился в деревне Сябринцы Чудовской волости Новгородской губернии. Здесь, в период с ноября 1881 года по март 1882 года, были написаны очерки «Власть земли».

Цикл «Власть земли» — центральное произведение Успенского начала 80-х годов. Цикл этот имел большое общественное значение и вызвал многочисленные отклики критики.

Развивая мысль о влиянии земледельческого труда на жизнь крестьянина (легшую в основу предыдущего цикла, «Крестьянин и крестьянский труд»), Успенский пришел к выводу, что основной силой, определяющей весь строй жизни и мировоззрения крестьянина, является «власть земли». В процессе ежедневного труда крестьянин на каждом шагу ощущает свою зависимость от земли, от стихийных сил природы, которым он вынужден подчиняться. Эта зависимость наложила свой отпечаток не только на быт, но и на мировоззрение крестьянина.

Утверждая, что жизнь крестьянина и его идеалы сложились под влиянием земледельческого труда и приспособлены к нему, Успенский делает отсюда заключение, что отрыв крестьянина от земли ведет к гибели сложившегося веками типа крестьянина-земледельца. Недостаток земли, крестьянское малоземелье являются главнейшей причиной хозяйственного расстройства пореформенной деревни. С этой точки зрения уже само «освобождение» крестьян положило начало расстройству деревни, так как при проведении реформы крестьяне получили в свои руки меньшее количество земли, чем то, которым они владели при крепостном праве. В пореформенные годы количество малоземельных хозяйств продолжало расти, и это, по мнению писателя, является основным фактором хозяйственного и морального упадка деревни.

Наряду с недостатком земли и развитием различных форм «легкого труда», «наживы», в чем он видел главную причину страданий крестьянства, Успенский считал, что важной причиной, способствовавшей ухудшению положения деревни, является малочисленность народной интеллигенции. Значительная часть интеллигенции после реформы обратилась в «наемную интеллигенцию», служащую господствующим классам и защищающую интересы «хищников». Страдающий от недостатка земли и терзаемый хищниками народ, утверждает писатель, не имеет сколько-нибудь широкого слоя своей интеллигенции, способной прийти ему на помощь, — и это делает его положение еще более тяжелым.

В отличие от П. Л. Лаврова, Н. К. Михайловского и других теоретиков народничества 70-х-80-х годов, а также таких народнических писателей-беллетристов, как Н. Н. Златовратский и др., Успенский сделал попытку в цикле «Власть земли» объяснить особенности крестьянской жизни и мировоззрения не свойствами «духа» русского крестьянина, не его общинными «идеалами», а объективными условиями земледельческого труда и быта. Однако материализм Успенского страдает недостатками, свойственными вообще метафизическому материализму. Успенский рассматривает труд крестьянина как извечный процесс взаимодействия между человеком и природой, отвлекаясь от его общественных условий. Он не понимает того, что особенности крестьянского труда определяются, в первую очередь, общественной формой этого труда, историческими, социальными закономерностями, а не влиянием неизменных законов природы. Противоречия мелкого крестьянского хозяйства в том виде, какой оно приобрело в пореформенной России, в условиях многочисленных крепостнических пережитков и усиливавшегося с каждым годом развития капитализма, Успенский пытался объяснить не этими историческими условиями, а «властью земли», процессом «вечной» борьбы крестьянина с природой.

С этим связана противоречивость идейной позиции Успенского, отразившейся в очерке «Власть земли». Успенский показал здесь ярко нарождение в деревне «деревенского пролетариата» (представителем которого является Иван Босых) и проанализировал многие из причин, способствовавших его появлению. Писатель трезво охарактеризовал индивидуализм мелкого крестьянина, его «фанатизм собственника» и предрассудки против общественного, коллективного труда. Он изобразил расслоение деревни и усиливающуюся борьбу между различными группами деревенского населения. Но вместе с тем Успенский не понимал неизбежности разложения крестьянства, — разложения, обусловленного процессом капиталистического развития. «Этот новорожденный пролетариат, — пишет Успенский, — решительно мог бы не существовать на нашей земле, если бы миллионы мероприятий, направленных в сторону народа, дорожили народным миросозерцанием…» Успенскому кажется, что обеспечение крестьян достаточным количеством земли, иная организация воинской повинности, школы и т. д. приостановили бы развитие капитализма и способствовали сохранению прежней «стройности» земледельческих идеалов. Он не понимал того, что наиболее глубокой основой капитализма было само мелкое крестьянское хозяйство.

Следствием непонимания Успенским мелкобуржуазной природы крестьянского хозяйства было двойственное отношение писателя к обрисованному им укладу крестьянской жизни, слагающейся под «властью земли». С одной стороны, Успенский не жалеет самых мрачных красок для изображения фаталистического преклонения мелкого крестьянина-земледельца перед стихийной властью природы, жестокости его «зоологической правды», низкой производительности крестьянского труда. «Вековечный труд — это и есть жизнь и интерес жизни, а результат — нуль», — пишет он, характеризуя этими горькими словами жизнь мелкого крестьянина. Но, с другой стороны, «власть земли» представляется Успенскому вечным условием народной жизни. Изображая разложение крестьянства, вызванной капиталистическим развитием, Успенский идеализирует тип крестьянина-земледельца, живущего при натуральном хозяйстве, и противопоставляет «стройность» его жизни и идеалов противоречиям, развивающимся «под ударом рубля». Эти взгляды Успенского сближали его с народничеством 80-х годов. В. И. Ленин писал, указывая на противоречия взглядов народников, что они «хотят именно сохранения „связи“ крестьянина с землей, но не хотят крепостного права, которое одно только обеспечивало эту связь и которое было сломлено только товарным хозяйством и капитализмом, сделавшим эту связь невозможной» (Сочинения, т. 1, стр. 225).

В конце 1882 года очерки «Власть земли» были перепечатаны Успенским в составе сборника, получившего то же общее название. В сборник, кроме цикла «Власть земли», вошли очерки «Старики», «Равнение „под одно“», «Бог грехам терпит», «Не случись» и «Овцы без пастыря». Рассматривавший книгу цензор Назаревский дал о ней отрицательный отзыв. Он писал, что Успенский в своих очерках намекает «на будущую катастрофу». Книга его, по мнению цензора, «не может не иметь вредного влияния на читателей». По докладу цензора уже отпечатанный сборник 6 декабря 1882 года был запрещен Главным управлением по делам печати и министром внутренних дел. Однако 17 декабря того же года, в результате дополнительных хлопот издателя или самого Успенского, последовало новое представление Главного управления по делам печати министру внутренних дел, и арест с книги был снят.

В сборнике «Власть земли» отдельные очерки цикла получили особые названия, которые Успенский сохранил и впоследствии (в журнальном тексте была дана только нумерация глав: I–XII). Кроме того, в тексте было сделано несколько незначительных сокращений. Для последующих переизданий цикл каждый раз тщательно просматривался и стилистически редактировался автором.

Успенский придавал циклу «Власть земли» очень большое значение. В письме к издателю и переводчику В. Е. Генкелю от 13 февраля 1888 года он писал об этом цикле, противопоставляя его роману Э. Золя «Земля» (1886–1887): «Обратите внимание на „Власть земли“ — сила заключается в народе. Не так грубо и подло взглянул я на землю, как Золя. Он смешивает две формы жизни (как она и смешалась в европейских государствах действительно) — жизнь на земле для того, чтоб добыть денег. Это в России не так: либо на земле без денег, либо с деньгами без земли. Так вот в первых главах „Власти земли“ представлено „дело земли“ в очищенном виде».

Как уже указывалось выше, цикл «Власть земли» вызвал широкое обсуждение в современной ему критике.

Отзывы реакционной критики 80-х годов о «Власти земли» были резко враждебными. Упрекая Успенского за «постоянное копанье в избах, и хлевах», реакционная критика противопоставляла демократической литературе о деревне дворянскую беллетристику как «чистые комнаты» литературы, литературный «бельэтаж». Успенский дал отпор этой пренебрежительно-помещичьей оценке демократической литературы в статье «Подозрительный бельэтаж», написанной в ответ на статью П. Щебальского («Русский вестник», 1882, IV), возмутившую писателя своею грубостью и имевшую характер доноса. Щебальский, К. Головин и другие публицисты реакционного лагеря утверждали, что для того, чтобы сохранить «порядок» в деревне, нужны ежовые рукавицы, то есть власть помещика. Это и доказывает будто бы история Ивана Босых.

В противоположность реакционной публицистике либерально-буржуазная критика 80-х годов в лице А. Н. Пыпина («Вестник Европы», 1884, II) и К. К. Арсеньева (там же, 1883, X) высоко оценила очерки Успенского. Однако основной демократический смысл очерков не мог быть раскрыт критиками-либералами.

В народническом лагере цикл «Власть земли» вызвал острую полемику, отразившую борьбу различных направлений внутри народничества и его кризис. Значительная часть представителей народнической критики, признавая значение Успенского-художника, резко порицала Успенского-публициста за его критику народнических идеалов (Арт. — «Русское богатство», 1883, III; Л. Оболенский — там же, 1883, VII, С. Венгеров («В-в») — «Неделя», 1882, № 5). Наиболее содержательную оценку цикла из критиков-народников дали М. Протопопов («Дело», 1882, VII) и А. М. Скабичевский («Устои», 1882, II).

Особое место в полемике, вызванной появлением «Власти земли», занял вопрос о жанре очерков. Отмечая соединение художественного изображения с публицистикой как черту, характерную для очерков Успенского 80-х годов, часть критики порицала это соединение и советовала Успенскому вернуться к очеркам прежнего, более обычного типа.

Несмотря на обилие и разнообразие высказанных суждений, цикл «Власть земли» не получил правильного критического истолкования и оценки у представителей народнической критики. Задача эта выпала на долю русских марксистов.

В 1888 году появилась статья Г. В. Плеханова «Глеб Успенский». Плеханов отметил в ней реалистический характер изображения пореформенной деревни в очерках Успенского «Крестьянин и крестьянский труд» и «Власть земли», вскрыв вместе с тем их глубокие противоречия.

«Самый наблюдательный, самый умный, самый талантливый из всех народников-беллетристов Гл. Успенский, — писал Плеханов, — взявшись указать нам „совершенно определенные“ „реальные формы народного дела“, совсем незаметно для самого себя пришел к тому, что подписал смертный приговор народничеству и всем „программам“ и планам практической деятельности, хоть отчасти с ним связанным» («Искусство и литература». М., 1948, стр. 532).

Плеханов указал, что очерки Успенского продолжали сохранять свое значение в условиях борьбы марксизма с народничеством благодаря трезвому отношению Успенского к народническим иллюзиям, его реализму и изображению им глубокого индивидуализма «хозяйственного крестьянина». Вместе с тем Плеханов отметил ошибочность теории «власти земли». Он показал, что определяющее значение для жизни и труда крестьянина имеют общественные условия земледельческого труда, а не отношение крестьянина к природе (которое само определяется развитием общества).

При всем историческом значении статьи Плеханова в ней сказались и его серьезные ошибки в оценке крестьянства и роли его в русской революции. Плеханов не смог оценить во всей полноте демократического общественного содержания идей Успенского, отражения в его очерках интересов и настроений крестьянства, мечтавшего о новом, «справедливом» разделе земель.

Оценку исторического значения крестьянских очерков Успенского 80-х годов дал орган РСДРП газета «Искра», выходившая под редакцией В. И. Ленина. В статье «По поводу смерти Г. И. Успенского» «Искра» писала в 1902 году, что лучшие произведения Успенского 80-х годов, в «которых мыслитель, сливаясь с художником, на нескольких страницах, иногда в нескольких строках намечал самые глубокие выводы, сообщая им непосредственную убедительность художественного наблюдения действительности», помогали русским марксистам-революционерам «конкретно выяснить и себе и другим свою практическую теорию» («Искра», 1902, № 20, от 1 мая, стр. 3).

Что за глупые разговоры о людях с песьими головами, о Махмуде. персидском… — намек на рассказы странницы Феклуши в «Грозе» А. Н. Островского (д. II, явл. 1).

Сарра Бернар (1844–1923) — знаменитая французская драматическая актриса, много раз гастролировавшая в России.

Зембрих, Марчелла — сценическое имя Марцелины Коханской (1858–1965), выдающейся польской певицы. В 1880–1882 годах Зембрих гастролировала в Петербурге и Москве.

Румянцев, Петр Александрович (1725–1796) — граф, фельдмаршал, русский военный и государственный деятель.

Договор в Андрусове — договор о перемирии между Московским государством и Речью Посполитой (Польшей), заключенный в 1667 году и завершивший войну за Украину, начатую в 1654 году.

…в Бахчисарае… — Имеется в виду Бахчисарайский мир между Россией и Турцией в 1681 году, по которому Турция признала левобережную Украину и Киев воссоединенными с Русским государством.

Измайлов, Лев Дмитриевич (1763–1836) — генерал, крепостник-самодур, владелец огромных поместий в Рязанской и Тульской губерниях, подвергавший своих крепостных диким истязаниям.

Дранье на волостных судах — см. очерк «Из деревенских заметок о волостном суде» в настоящем томе, стр. 440.

Нестор-летописец (ок. 1056–1114) — монах Киево-Печерского монастыря, которому приписывается составление первой русской летописи «Повесть временных лет».

Сютаев, Василий Кириллович (ок. 1820–1890) — крестьянин, основатель религиозной секты «сютаевцев». В 1880–1881 годах о нем появилось много газетных и журнальных статей. Сютаевым и его идеями интересовался Л. Н. Толстой.

Стала выходить газета… — Имеется в виду газета «Сельский вестник» (предназначавшаяся для разъяснения крестьянам аграрной политики правительства), которая начала выходить в 1881 г.

Тихон Задонский (1724–1783) — воронежский епископ и духовный писатель. Успенский цитирует его «Слово о хищении» (Сочинения Тихона Задонского, т. 111, 1836, стр. 87).

Иоганн Гофф — фирма в Петербурге, торговавшая мальц-экстрактом и другими препаратами. Приводимое Успенским письмо является пародией на благодарственные письма пациентов, которые Гофф помещал в своих рекламных объявлениях.

Герцен — Успенский цитирует сочинение Герцена «С того берега» (1850) по книге Н. Страхова «Борьба с Западом в нашей литературе», СПБ., 1882, стр. 100. В цитате опущено несколько слов. Курсив Успенского. Сочинения Герцена в то время были запрещены цензурой и в России не выходили.

Вайц, Теодор (1821–1864) — немецкий ученый, философ и антрополог. Успенский имеет в виду его труд «Антропология первобытных народов» (русский перевод — М., 1867).

…развить эгоистическое сердце человека в сердце всескорбящее… — Успенский цитирует статью А. И. Герцена «По поводу одной драмы» (1843) по книге Н. Страхова «Борьба с Западом в нашей литературе», СПБ., 1882, стр. 28.

Бонту, Эжен (1824–1904) — французский инженер, занимавшийся крупными биржевыми спекуляциями. В 1880 году возглавил парижский банк «Всеобщий союз». Крах банка Бонту имел место в январе 1882 года и вызвал потрясение на парижской бирже.

Лев XIII (1810–1903) — папа римский с 1878 года.

…в том же самом нумере газеты… — «Русские ведомости», 1882, № 41 от 12 февраля (стр. 3).

В одном из №№ «Сельского вестника»… — Успенский ссылается на письмо крестьянина Несторенко, Змиевского уезда Харьковской губернии («Сельский вестник», 1881, № 9 от 27 октября, стр. 75).

…от Перми до Тавриды… у стен Кремля, у стен Китая… — намек на известные строки из стихотворения А. С. Пушкина «Клеветникам России» (1831):

…или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал

До пламенной Колхиды,

От потрясенного Кремля

До стен недвижного Китая…

«Жизнь Каратаева, как он сам смотрел на нее, не имела смысла…» — цитата из «Войны и мира» Л. Н. Толстого (т. IV, ч. I, гл. XIII); приводится с некоторыми изменениями и сокращениями.

Из разговоров с приятелями^*

Печатается по последнему прижизненному изданию; Сочинения Глеба Успенского в двух томах. Том второй. Третье издание Ф. Павленкова. СПБ., 1889.

Впервые напечатано: первый очерк — в журнале «Отечественные записки», 1882, XI, под названием: «Без своей воли (Из деревенского дневника)», остальные очерки — там же, 1883, II, под названием «Из разговоров с приятелями. Очерки».

Очерки «Из разговоров с приятелями» идейно и тематически непосредственно примыкают к циклу «Власть земли». Эту связь Успенский подчеркнул, снабдив во втором издании «Сочинений» цикл «Из разговоров с приятелями» подзаголовком («На тему о „власти земли“»). Еще раньше, в первом издании «Сочинений», Успенский в конце цикла «Власть земли» дал подстрочное примечание, отсылающее читателя к данному циклу как к рассказу «на ту же тему о власти земли».

В очерках проводится параллель между идеалом трудовой крестьянской жизни и социалистическими идеалами, создающимися на почве рабочего движения. Как и в очерках «Власть земли», Успенский рассматривает крестьянина как прообраз гармонического, «полного» человека, который «всё сам, на все руки, всё может и ни в ком не нуждается». Но вместе с тем писатель подчеркивает, что гармоничность крестьянской жизни складывается под стихийным воздействием природы. Крестьянин живет «без своей воли», «как цветок, как галка, как пчела». Достаточно поэтому иногда простого «случая», чтобы сокрушить «гармонию» крестьянской жизни. Крестьянин не может противостоять разлагающим влияниям «рубля» и «машины», легко теряет (о чем свидетельствует тип «Мишанек») всякое нравственное «благообразие», превращается в маклака, кабатчика, купца. Поэтому Успенский признает, что социалистический идеал, возникающий под влиянием борьбы рабочего класса и отражающий его стремление к освобождению от капиталистического гнета, в силу своей сознательности выше, чем бессознательные «гармония» и «благообразие» трудовой крестьянской жизни. Как ни недостаточны еще практические завоевания западноевропейского рабочего, все же каждая — даже скромная — победа социалистического рабочего движения «незыблема» и «вековечна», ибо является выражением сознательного стремления к искоренению рабства — стремления, которое уже никогда не сможет заглохнуть.

И все же русская демократическая интеллигенция должна, по Успенскому, положить в основу своей социальной теории идеал русского крестьянина как «образцовейший тип существования человека». Эта народническая тенденция писателя вызвала резкую критику Плеханова в его статье об Успенском. Народнической вере Успенского в то, что человек будущего в России — мужик, Плеханов противопоставил идеи научного социализма.

Сохранившаяся наборная рукопись II–VI очерков цикла свидетельствует, что при прохождении в печать цикл подвергся значительной авторской правке как стилистического, так и цензурного порядка. В рукописи дана более отчетливая характеристика Протасова как одного из людей, «измолотых в порошок» реакцией 70-х и 80-х годов, более резко был охарактеризован помещик «Сквозьстроев» — «маленький злой идиот и распутник», ярче обрисованы его «тиранства» и вызванное ими озлобление. В уста Протасова был вложен ряд обличительных высказываний, направленных против «командования сытых классов»: «Командование сытых классов — неудовлетворительно, — писал, между прочим, Успенский, — мы знаем, что и у нас прорвы и утробы есть ненасытны, которым желательно не давать воли;.. Положение классов, над которыми командуют, ужасно…» В начале VI очерка, рассказывая об отъезде Протасова, автор первоначально вкладывал в его уста следующее рассуждение, выброшенное цензурой: «Есть у мужиков, — говорил он между прочим, — такая пословица, резюмирующая, на мой взгляд, всю мужицкую историю: нас (то есть мужиков) только печкой не били. И действительно, если ты вникнешь в эту пословицу с должным беспристрастием, — то невольно согласишься, как точно во всех отношениях это определение мужицкой истории. Кнут, палка, подворотня, оглобля, вожжи, даже ведро, лопата, лом — словом, решительно все, что только можно взять в руки, чем только можно размахнуться, чем можно пустить, — все перепробовал мужик на своей шкуре. Вот только печкой действительно не били, нельзя. Нет еще такого „облеченного доверием“ лица, который бы в видах „государственной пользы“ осилил огромную крестьянскую печь, и, взяв ее в свои могучие руки, мог бы ударить мужика „для его же собственной пользы“. А однако мужик все тот же, как будто его ничем и не били…» В заключение Протасов говорил: «Боль, крик и стоны тех, кого били всем, чем ни-попадя, из-за которых где-то там за тридевять земель хлопочут и бьются люди совести и сердца, по временам завоевывая „независимость“ и уж добившиеся какого-то мизерного для нас „отдельного столика“, — здесь в среде благоустроенных крестьянских семей и образцовых типов человеческого существования — уж не имеют результата, который бы в миллионной доле поровнялся с этим столиком… Те, кто убиты или забиты, — лежат в земле сырой, — и деревенское сознание ничего не создало во имя этого неусыпающего битья… Не может!..»

Предшествующее отъезду Протасова рассуждение его о «столике», завоеванном европейским рабочим (см. конец V очерка), в рукописи имеет также иную, более пространную редакцию: «Столик — точно мизерность, — но он победа против неправды. Он — завоевание, вершковое, но все-таки завоевание в пользу меньшего брата, в пользу справедливости… Сам по себе он — ничтожество и убожество и драма, — но с ним в бедном и пожираемом железными законами рабе действительно пробивается мысль о полной независимости… В глубине всех этих мизерных опытов важна именно мысль о полной независимости человека. Опыт мал, но мысль велика, и мысль о независимости с каждым днем завоевывает себе большее и большее пространство и большее внимание. Она уже устыжает и устрашает сытые классы европейского общества настолько, что вопрос о положении современного раба, — стал вопросом неотразимым; все партии общественные сознают, что так „как-нибудь“ — его нельзя разрешить. В тронной речи о нем говорит германский император, его хотят по очереди эксплуатировать правительства, буржуазия, духовенство… Конечно, они долго еще не дадут ничего, кроме столика или простого обещания, — но вопрос о положении раба и о независимости его существования не может исчезнуть, заглохнуть, а будет расти и развиваться и идти по пути, несмотря на всевозможные преграды, к цели, то есть к полной независимости существования… И, судя по некоторым признакам, в этом направлении уже и сделано даже кое-что больше столика: так, в Германии уже существуют фабрики, на которых хозяева дают семейному рабочему в вечное владение на известных условиях полный дом и лоскутки земли. Это кабала, но и она роковым образом ведет к той же цели, то есть, чтобы не было на свете раба. Вообще же повторяю, как ни мизерны эти результаты, добытые во имя справедливости, но они незыблемы, вековечны в самом деле, потому что в глубине их лежит сознательная мысль о несправедливости существования раба, сознательная скорбь о нем…»

В журнальной публикации цикл распадался на две самостоятельные части — «Без своей воли» и «Из разговоров с приятелями». В таком же виде он был перепечатан (с некоторыми сокращениями и исправлениями) в первом издании «Сочинений» (т. VIII, СПБ., 1884). Подготовляя второе издание «Сочинений», Успенский объединил обе части цикла в единое целое и дал отдельным очеркам отсутствовавшие прежде заголовки. При этом очерки подверглись еще раз сокращению и стилистической правке. Из опущенных Успенским отрывков наибольший интерес представляют полемические замечания против идей Достоевского, выраженных в романе «Подросток». «Вопреки уверениям г. Достоевского, который в одном из своих романов сказал, что „благообразие“ вообще встречается на Руси в привилегированном сословии, — писал Успенский, — я думаю как раз наоборот: оно все целиком сосредоточено в нашем крестьянстве…» Выброшены, по-видимому по цензурным соображениям, были и некоторые политически острые формулировки. Так оказался снятым во втором издании вопрос: «отчего это отечество наше могло выдумать для верных сынов своих только массу затруднений и, по-видимому, не только не обещает убавить их, а как будто грозится преувеличить?» Сняты были полностью и рассуждения Протасова по поводу крестьянской пословицы: «нас (то есть мужиков) только печкой не били», рукописная редакция которых приведена выше. Так как одновременно с цензурной правкой и сокращением очерков Успенский производил стилистическую правку, то восстановить в тексте очерков выброшенные автором отрывки в большинстве случаев невозможно. Поэтому в настоящем издании по наборной рукописи восстанавливается первоначальный авторский текст лишь одного — особенно важного — эпизода, подвергшегося в прижизненных печатных текстах цензурным искажениям, — рассказа Протасова о помещике Сквозьстроеве в начале III очерка (см. стр. 238–240).

…«в стан погибающих» — цитата из поэмы Н. А. Некрасова «Рыцарь на час» (1860).

Одно из действующих лиц тургеневского романа — Пигасов, персонаж романа И. С. Тургенева «Рудин» (1856), отличавшийся желчным и раздражительным характером.

Корф, Н. А. (1834–1883) — педагог, автор учебников для школы «Малютка», «Наш друг» и др.

Евтушевский, В. А. (1836–1888) — педагог-математик, автор широко распространенных в 80-х годах «Сборника арифметических задач» и «Методики арифметики».

Надар — псевдоним французского воздухоплавателя, писателя и карикатуриста Ф. Турнашова (1820–1910).

….книгу об Америке, о каких-то американских сектах… — Повидимому, имеется в виду книга: J. H. Noyes. History of the american sociaisms, Philadelphia, 1870 (Дж. Нойес. История американского социализма, Филадельфия, 1870).

Нойес, Джон Гемфри (1811–1886) — американский священник, буржуазный социальный реформатор. В 1847 году создал общину из своих сторонников.

Фаланстер — так в системе великого французского социалиста-утописта Ш. Фурье называлось собрание жилищ и общественных зданий социалистической общины (фаланги).

Фамилистер — так называлось общежитие для рабочих, устроенное французским буржуазным социальным филантропом Годен-Лемером. По его образцу был устроен «отель» для рабочих на угольных копях близ Лютиха, описание которого Успенский дает далее на стр. 249. Описание это Успенский заимствовал из книги Лавеле (см. примечание к стр. 249).

Нью-Ленарк — название бумагопрядильной фабрики (в Шотландии, на реке Клайд), которой в 1800–1817 годах управлял великий английский социалист-утопист Р. Оуэн, осуществивший на ней ряд социальных реформ. Успенский был знаком с деятельностью Оуэна по статье Н. А. Добролюбова «Р. Овэн и его попытки общественных реформ» (1859).

Культурное значение финиковой пальмы громадно… — цитата из статьи В. О. «Новейшие исследования американского материка» («Вестник Европы», 1882, IX, стр. 130–131). Приводится с небольшими изменениями.

…в скопинский банк… — см. о крахе скопинского банка ниже, в примечаниях к очерку «Из деревенских заметок о волостном суде» (стр. 490).

«Ты, — сказал покойный Некрасов, — и убогая, ты и обильная…» — из стихотворения Н. А. Некрасова «Русь», вошедшего в поэму «Кому на Руси жить хорошо» (глава «Пир на весь мир», 1876).

Увидал я одну маленькую картинку… — Успенский имеет в виду картину Н. А. Ярошенко (1846–1898) «Курсистка».

…поражен образом Манфреда. — Манфред — герой одноименной драматической поэмы Байрона (1817).

Я думаю о гоголевской слесарше, которая, помнишь, сама себя высекла? — См. «Ревизор», д. IV, явл. XV. Успенский ошибся, спутав унтер-офицершу со слесаршей Пошлепкиной, вместе с которой она появляется на сцене.

В этой же самой книжице, из которой я привел тебе цитату... — Успенский имеет в виду книгу бельгийского буржуазного экономиста и философа Эмиля де Лавеле «Современный социализм», перевод с французского М. Антоновича, СПБ., 1882 (первая цитата — на стр. 98). Поэт конца римской республики — Антипатр (II в. до н. э.). Лавеле приводит стихотворение Антипатра на стр. 135, заимствуя текст его из I тома «Капитала» К. Маркса («Капитал», т, I, Госполитиздат, М., 1952, стр. 414).

Пришло на память^*

Впервые напечатано в журнале «Отечественные записки», 1881, 11, с подзаголовком «Из деревенских воспоминаний».

Рассказ «Пришло на память», написанный вскоре после окончания цикла «Крестьянин и крестьянский труд», связан с ним и по содержанию. Действие здесь происходит, по указанию автора, «в тех же самых местах», а герой рассказа Демьян Иванович охарактеризован как «предместник» Ивана Ермолаевича (стр. 266). В письме к писательнице Е. П. Летковой от 24 июня 1884 года писатель уточняет эту характеристику, сообщая, что прототипом обоих указанных героев было одно и то же лицо: «В рассказе „Пришло на память“ Демьян Иванович то же лицо, что Иван Ермолаевич (там увидите), только все это изуродовано, потому что надо было писать как будто вновь. Но эти вещи неразрывны». Тождественность Демьяна Ивановича и Ивана Ермолаевича подтверждает и сопоставление настоящего рассказа с очерком «Подгородный мужик» (из цикла «Непорванные связи»), где «крестьянин, наблюдавший за мызой», назван сходно — Демьяном Ильичом.

В рассказе ярко отражено разложение пореформенной деревни. Демьян Иванович ведет руками наемных рабочих на арендованной земле обширное хозяйство, целью которого является продажа сена, а впоследствии, разжившись, переселяется в Петербург и открывает извозчичий двор. В то же время представители деревенской бедноты — Иван, Варвара — не имеют своего хозяйства, вынуждены наниматься в работники к богатому крестьянину. Позднее они теряют связь с деревней, уходят в город в поисках заработка, пополняя ряды городского пролетариата. Особенно трагично складывается судьба Варвары.

Рассказ перепечатывалcя при жизни Успенского в сборнике «Деревенская неурядица» (т. III, СПБ., 1882) и в трех изданиях «Сочинений». Для каждого издания он пересматривался и подвергался стилистической правке.

Бог грехам терпит^*

Печатается по последнему прижизненному изданию: Сочинения Глеба Успенского в двух томах. Том второй. Издание Ф. Павленкова. СПБ., 1889.

Впервые напечатано в журнале «Отечественные записки», 1881, IX и XI, 1882, IX–X. Первые два очерка при журнальной публикации были озаглавлены: «Бог грехам терпит (Отрывки из памятной книжки)» и печатались за подписью «Г. Иванов».

Первые два очерка цикла «Бог грехам терпит» были напечатаны непосредственно вслед за окончанием цикла «Без определенных занятий» (см. т. IV настоящего издания). По своему содержанию они (так же, как и следующий за ними третий очерк «Подозреваемые») тесно связаны с последними очерками этого цикла — «На травке» и «Своекорыстный поступок». Успенский изобразил в этих произведениях общественную обстановку в России после 1 марта 1881 года. На убийство Александра II народовольцами правительство ответило террором, арестами и ссылками, травлей прогрессивной интеллигенции, уоиленной деятельностью полицейских «блюстителей порядка». Наиболее темной части крестьянства полиция и кулаки стремились внушить мысль, что убийство Александра II было местью за отмену им крепостного права. Используя недоверие крестьян к народнической интеллигенции, реакция всячески стремилась разжечь в народе вражду к революционерам. Помещики и полиция призывали крестьян следить за политически «неблагонадежными» элементами, в особенности за интеллигенцией, вылавливать «политических агитаторов» и выдавать их полиции. Обстановка ежедневных бессмысленных обысков и арестов и дикой травли интеллигенции и отражена в очерках Успенского.

В основу истории об аресте купца из-за «подозрительных» пилюль, рассказанной в очерке «Маленькие недостатки механизма», Успенский, по-видимому, положил реальное происшествие. Об этом свидетельствует письмо к Успенскому от 12 сентября 1881 года его знакомого, писателя-народовольца Н. П. Орлова (Северова), в котором последний пишет: «Жаль, что вы отчаиваетесь насчет рассказа о пилюлях. Пишите его как можно смешнее, а где смех, там трудно увидеть злобу и не пропустить». В том же письме Н. П. Орлов рассказывал Успенскому о другом аналогичном случае ареста полицией по ошибке ни к чему не причастного лица.

В очерке «Маленькие недостатки механизма» содержится также прямой намек на один из террористических актов «Народной волн» против Александра II. Слова: «В Москве у такого-то, мол, вокзала тоже домохозяева жили, тоже с супругами» (стр. 311) являются намеком на покушение на Александра II в Москве 19 ноября 1879 года, когда народовольцы Л. Гартман, С. Перовская и др. (снявшие дом вблизи Курского вокзала под видом состоятельных мешан) пытались взорвать царский поезд.

Для очерка «Подозреваемые» Успенский воспользовался случаем, который имел место с ним самим в Сябринцах в июне 1882 года. В письме к писательнице Е. С. Некрасовой от 11 июня 1882 года он так описал этот случай: «Накануне моего возврашения из Москвы домой, к сельскому старосте нашей деревни, в первом часу ночи явился какой-то человек и, разбудив всю семью, объявил себя агентом тайной полиции, потребовал, чтобы староста составил протокол обо мне, что я социалист-заговорщик, что у меня в 6-ти верстах от Чудова на мызе живут „подручные“, куда я и езжу для совещаний и чорт знает чего… Теперь идет дело…» Об этом же Успенокий в начале июня писал и редактору «Русских ведомостей» В. М. Соболевскому. Некоторые дополнительные подробности о событиях, положенных Успенским в основу очерков «На травке» и «Подозреваемые», сообщает брат писателя И. И. Успенский (Летописи Государственного литературного музея, книга 4, «Глеб Успенский», М., 1939, стр. 366).

В последних четырех очерках цикла Успенский возвращается к теме жестокой борьбы, раздирающей пореформенную деревню, характеризуя рост богатства и влияния кулаков-мироедов, сопротивление им пролетаризирующихся элементов деревни. Особое значение имеет блестящая характеристика англо-египетской войны 1882 года, данная писателем в очерке «С человеком — тихо». Успенский показал здесь, что истинными хозяевами британской колониальной политики являются акционерные общества и банки по отношению к которым командующий английским флотом адмирал Сеймур играл роль «судебного пристава», исполняющего их волю.

В духе подлинного интернационализма Успевский заявил о своем глубоком сочувствии «мужикам Египетской губернии», порабощенным иностранным капиталом.

После получения рукописи второго очерка цикла «Опустошители» М. Е. Салтыков-Щедрин писал Успенскому 17 октября 1881 года: «Я получил начало Вашего рассказа, но из письма Вашего не вижу, скоро ли можно ожидать продолжения и в каком размере. Ваш последний рассказ <„Маленькие недостатки механизма“> произвел в цензуре целую бурю. Пропустить-то его пропустили, да потом и хватились. Судя по тому, как этот рассказ кончился, не чаю, чтобы и тот, который Вы посылаете теперь, был цензурен. Времена ноне тяжкие… Очень будет обидно, ежели Ваш новый рассказ придется отложить» (Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочинений, т. XIX, М, 1939, стр. 234).

Очерк «Опустошители» был напечатан, но остался без «продолжения», которое намечалось заключительными фразами его журнального текста (впоследствии исключенными Успенским). В первоначальной редакции рассказчик не расставался с Лаптевым, а вместе с ним покидал пароход и оказывался «посреди пустынной улицы незнакомой деревни». Таким образом, Успенский предполагал в продолжении очерка вернуться к образу Лаптева, в лице которого изображен передовой общественный деятель — разночинец. Невозможностью провести через цензуру подобное окончание очерка (о чем предупреждал Успенского Салтыков) объясняется, очевидно, то, что очерк остался без продолжения, а следующие два очерка цикла были помещены в «Отечественных записках» лишь через год, в сентябре 1882 года.

Очерк «С человеком — тихо» в журнальном тексте не имел заглавия, которое появилось лишь в первом издании «Сочинений» Успенского (т. VI, СПБ., 1884). Перепечатывая цикл при своей жизни несколько раз — сначала в сборнике «Власть земли» (1882), а затем в трех изданиях «Сочинений», Успенский кроме указанных случаев ограничился лишь немногими стилистическими поправками.

Трынка — азартная карточная игра.

…наскочил на бляху. — Низшие полицейские чины — городовые — носили металлическую бляху с номером.

Рогожское кладбище — так назывался центр московской общины старообрядцев. В ограде его находились дома богатых членов Общины.

…у нас купец тут один всю реку запрудил… — К рассказу о купце, запрудившем реку, Успенский в «Отечественных затесках» сделал примечание: «Подлинный факт». Факт, который имел в виду Успенский, был описан в газете «Новое время», 1880, № 1604 от 16 августа, в корреспонденции с Соснинской пристани на Волхове.

Мы стали пить чай и разговаривать. — После этого в черновой рукописи следовала характеристика Лаптева, оставшаяся незаконченной и отброшенная в беловом тексте, — возможно, по цензурным соображениям, так как в ней содержались намеки на участие Лаптева в революционном движении: «Кстати сказать здесь, что разговоры наши имели несколько своеобразный характер. Лаптев принадлежал к числу тех в настоящее время довольно часто встречающихся молодых людей, у которого, кажется, решительно нет и признаков так называемой личной жизни, личных интересов, если понимать под этими выражениями ту более или менее „честную чичиковщину“, которую влачили мы, большинство, примериваясь к будничной действительности и примеривая ее к себе из чувства самосохранения и личного удобства… Никакой так называемой „своей“ заботы не слышалось решительно ни в одном слове Лаптева, но зато в разговоре его не было почти слова, которое не касалось бы общественных вопросов, общественных забот, общественных нужд. Мысль и забота „о чужом“ до такой…» (на этом рукопись обрывается).

Дело идет об убийстве одного больного… — Убийство душевнобольного Орлова в Мышкинской земской больнице рассматривалось в Рыбинском окружном суде 8 сентября 1881 года. Организатором истязания Орлова был смотритель больницы Приоров, исполнявший одновременно должность секретаря земской управы.

Гоголевские аршинники, архиплуты и протобестии… — намек на слова городничего в «Ревизоре», обращенные к купцам (д. V, явл. II): «Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские!»

…благодаря какому-нибудь прискорбному событию… — По случаю покушений на Александра II в 1879 и 1880 годах в ряде городов местные власти и купечество спешили выразить свои «верноподданнические» чувства, жертвуя деньги на открытие училищ и благотворительных учреждений.

…в бытность учителя Николаевского… — В первоначальном рукописном тексте Лаптев носил фамилию Николаевский. Заменив фамилию учителя в других местах, Успенский сохранил здесь его прежнее имя.

Вот, например, одно из этих рукописаний… — История преследования учителя Лаптева, возможно, основана на судебном деле, рассматривавшемся в Луге в 1879 году. Здесь почетный смотритель училища купец Кирпичников в борьбе с учителем Храмовым также воспользовался анонимным письмом и обвинением в распространении антирелигиозных идей («Голос», 1879, № 79 от 20 марта).

«О погоде». — Успенский ошибся. Приведенная им цитата заимствована не из стихотворения «О погоде», а из первого стихотворения цикла «Песни о свободном слове» — «Рассыльный» (1865).

Гутенберг Иоганн (1400–1468) — изобретатель книгопечатания в Европе.

Башкирские земли не расхищаются… — Расхищение башкирских земель, поощряемое царским правительством, началось еще в первой половине XIX века и особенно усилилось после реформы 1861 года. Пользуясь поддержкой и помощью правительственных учреждений, многочисленные хищники, среди которых было немало высших сановников, захватывали и с помощью обмана скупали за ничтожные цены леса и земли, принадлежавшие башкирам, обезземеливая население. В. И. Ленин писал о действиях царского правительства в Башкирии: «Это — такой кусочек колониальной политики, который выдержит сравнение с какими угодно подвигами немцев в какой-нибудь Африке» (Сочинения, т. 3, стр. 218, примечание). Разграбление башкироиих земель вызвало в 70-х — 80-х годах ряд восстаний крестьянского населения Башкирии. Успенский писал о расхищении башкирских земель также в пятом и седьмом очерках данного цикла — см. стр. 389 и 401 настоящего тома и в позднейших очерках — «От Оренбурга до Уфы» и «О Святом ключе» (1889).

Темное царство. — Опираясь на статьи Н. А. Добролюбова, Успенский здесь и далее пользуется добролюбовским термином «темное царство» для обозначения дореформенно-крепостнического общества.

…Россия, точно гоголевская лошадь, стоит в этом центре… — Успенский имеет в виду известную сцену с дядей Миняем в I томе «Мертвых душ» (глава V). Изображая газетное «галдение» о благе России, Успенский выводит среди участников его дядю Михайлу, требующего, чтобы лошадь били «с обех концов», и дядю Ивана, то призывающего оставить «дубье» и покормить лошадь сеном, то вырывающего это же сено у нее изо рта. Возможно, что Успенский имел в виду в первом из этих сатирических образов реакционера М. Н. Каткова, а во втором — славянофила И. С. Аксакова

Кукуевская история — железнодорожная катастрофа на Московско-Киево-Воронежской железной дороге близ села Кукуевки (Воронежской губернии) 30 июня 1882 года.

«Стрекоза» — иллюстрированный юмористический журнал, издававшийся в Петербурге с 1875 по 1908 год.

Зарубин, Павел Алексеевич (1816–1888) — механик-самоучка, изобретатель, автор ряда статей по сельскохозяйственным вопросам,

…на московской выставке… — Имеется в виду Всероссийская художественно-промышленная выставка 1882 года в Москве. Зарубин выставил здесь ряд машин, из которых за одну (пожарный насос) ему была присуждена медаль.

Египетская война. — Желая приостановить развитие национально-освободительного движения в Египте, англичане летом 1882 года начали военные действия. В июне 1882 года английский флот под командованием адмирала Сеймура бомбардировал Александрию — центр национально-освободительной борьбы египетского народа, армии и мелкой буржуазии против англо-французской колониальной экспансии. Египетские войска и народные массы оказали сопротивление английской агрессии. В сентябре 1882 года при Тель-эль-Кебире англичане одержали победу, и Египет стал английской колонией.

Сыновья солнца, братья луны, отцы вселенной… — Успенский приводит традиционные пышные титулы мусульманских властителей стран Ближнего Востока.

Лессепс, Фердинанд (1805–1894) — французский предприниматель, инженер, строитель Суэцкого канала. В 1879 году создал акционерное общество для прорытия Панамского канала, деятельность которого закончилась крахом и грандиозным политическим скандалом («панама»).

«Домового ли хоронят, ведьму ль замуж отдают?» — см. стихотворение А. С. Пушкина «Бесы» (1830). Последнее слово в оригинале: «выдают».

…помощью людей, хотя и называющихся общественными деятелями… — Успенский имеет здесь в виду как дворянство и бюрократию — главную опору царской монархии, так и капиталистических хищников новой формации, рожденных пореформенной эпохой. Эту разноликую толпу «общественных деятелей»-хищников Успенский далее характеризует именами отрицательных героев Островского (Псой Псоич — у Островского в комедии «Свои люди — сочтемся» — Сысой Псоич Рисположенский; Тит Титыч — Брусков, герой комедий «В чужом пиру похмелье» и «Тяжелые дни»). Фонвизина, Грибоедова, Салтыкова-Щедрина (Колупаев и Разуваев — типы разбогатевших деревенских кулаков в цикле «Убежище Монрепо»).

«Законы должны быть книгою весьма употребительною…» — Борясь с реакцией 80-х годов и требуя «не скрывать от масс того, что во имя общего блага считается вредным и полезным», Успенский ссылается на «Наказ» Екатерины II, составленный в связи с созывом комиссии для составления нового уложения (1767). Успенский хочет этой ссылкой показать, что политическая реакция 1880-х годов стремилась отодвинуть Россию назад даже по сравнению с XVIII веком (и вообще с эпохой «крепостного права»), когда представители самодержавия хотя бы на словах пропагандировали просвещение, а не защищали открыто «поголовное невежество» и не рассматривали всякое проявление мысли об общественных обязанностях как «крамолу».

Не случись^*

Впервые опубликовано в журнале «Русская мысль», 1882, XI (с подзаголовком «Из деревенского дневника»). Закончен рассказ в начале июля того же года.

В цикле «Из разговоров с приятелями» Успенский высказал мысль, что в условиях пореформенной России крестьянина сокрушают и валят с ног «случай», «дуновение ветра», «всякая малость» (см. стр. 221 настоящего тома). Эта же мысль выражена Успенским в названии настоящего рассказа («Не случись»), ярко изображающего различные стороны хозяйственного и морального разложения пореформенной деревни, беззащитность крестьянина перед лицом капиталистического развития и порождаемых им влияний.

Описанное в первой половине рассказа дело Ивана Горюнова слушалось в Вологодском городском суде 24 сентября 1882 года («Вологодские губернские ведомости» № 67 от 31 августа 1882 года — «Список дел, назначенных к слушанию в г. Вологде с 15 по 25 сентября 1882 г.»). Как свидетельствуют воспоминания поэта В. Г. Гусева, Успенский лично присутствовал в суде во время слушания дела Горюнова, беседовал о нем с Гусевым, выступавшим в качестве свидетеля по этому делу, и принимал живое участие в судьбе подсудимого («Русская мысль», 1902, XI, стр. 111–112),

Роман Шпильгагена. — Имеется в виду роман немецкого писателя-реалиста Ф. Шпильгагена (1829–1911) «Все вперед» (1872). Описываемый Успенским полицейский «блюститель» принял этот роман за нелегальную народническую газету «Вперед», издававшуюся в Лондоне П. Л. Лавровым в 1875–1876 годах.

Нечаев, — Комизм описываемого Успенским эпизода в том, что полицейский принял санитарную брошюру за сочинение анархиста-заговорщика, бакуниста С. Г. Нечаева (1847–1882). Имя последнего приобрело широкую известность благодаря так называемому «нечаевскому делу», которым царское правительство воспользовалось для борьбы с революционным движением.

«Стрелочек». — По всей вероятности, имеется в виду песня «Стрелок» («Я хочу вам рассказать»), распространенная в лубочных песенниках. См., например, «Народный песенник. Парням на веселье, девкам на утешенье». М., 1878, стр. 3.

Из деревенских заметок о волостном суде^*

Печатается по тексту первой публикации в «Судебной газете», 1883, № 21 от 22 мая и № 23 от 5 июня (с пометкой редакции: «Продолжение следует»).

В прижизненные собрания сочинений очерк не включался.

В № 6 «Судебной газеты» от 6 февраля 1883 года было помещено объявление: «С одного из ближайших №№ „Судебной газеты“ начнется печатание очерков нашего постоянного сотрудника Г. И. Успенского, посвященных преимущественно обзору деятельности волостных судов». Осуществлением этого обещания явился настоящий очерк. Продолжения, опубликование которого писатель, по его словам, в силу «непредвиденных обстоятельств» откладывал «до будущей осени» (см. стр. 443 настоящего тома), в газете не появилось. Очевидно, под «непредвиденными обстоятельствами» Успенский имел в виду цензурные препятствия, встретившиеся при прохождении в печать уже первого из задуманной серии очерков, — эти же препятствия помешали в дальнейшем продолжению серии.

Интерес Успенского к деятельности волостных судов был связан с его наблюдениями над пореформенной деревней. Судебные дела о взыскании платежей с крестьянской бедноты в пользу кулаков и мироедов ярко раскрывали разложение деревни, разрушение патриархально-крестьянского мировоззрения. Как один из симптомов «огромного переворота», который произвели деньги «во всевозможных человеческих отношениях», писатель рассматривал проникновение водки «в область правосудия», «в область совести человеческой». Успенский показал, как деревенские богатеи спаивали водкой членов волостных судов, подкупая их и заставляя поддерживать любые свои беззастенчивые требования против крестьянской бедноты. Рассказывая об использовании торговцами и кулаками волостных судов в своих интересах, Успенский протестовал против ограбления и разорения народа.

В 1888 году Н. К. Михайловский написал вступительную статью для второго издания «Сочинений» Успенского, в которой он, между прочим, упрекал писателя в том, что Успенский, сосредоточив внимание на «драме» народной и интеллигентской «совести», оставил в стороне «драму чести» (Сочинения Г. Успенского в 2-х томах, 2-е издание Ф. Павленкова. СПБ., 1889, т. I, стр. XXXIII–XXXIV). Это заставило Успенского в письме к В. А. Гольцеву от конца декабря 1888 года, говоря о задуманном им ответе Михайловскому, сослаться на настоящий очерк как на попытку коснуться вопроса о чести «изничтоженной» реакцией 80-х годов личности.

…о знаменитом рыковском крахе… — «Рыковский» крах — крах банка в г. Скопине, директор которого И. Г. Рыков и другие члены правления разворовали более 11 1/2 миллионов рублей, принадлежавшие вкладчикам. Рыковский банк был основан в 1857 году. О банкротстве его было объявлено 22 сентября 1882 года. В течение двух лет после этого, до осуждения Рыкова и его соучастников в конце 1884 года, о рыковском деле много писалось на страницах русских газет и журналов. М. Е. Салтыков-Щедрин дал яркую сатиру на «рыковщину» в своих «Пестрых письмах» (1884–1886). Успенский возвращается к теме о «рыковщине» в циклах «Скучающая публика» (1884), «Через пень-колоду» (1886) и др. А. П. Чехов посвятил «рыковскому» краху фельетон «Дело Рыкова и комп.» (1884).

…умы Тит Титычей и Сысой Псоичей… — см. примечание к стр. 401.

…всем, кто «положит» ему «шара»… — Речь идет о выборах членов (гласных) уездных земских собраний. В этих выборах участвовали и крестьяне, выбиравшие — в отличие от других сословий — лишь кандидатов в гласные — по одному от каждой волости. Эти кандидаты позднее избирали из своей среды гласных.

Как показывает Успенский, на выборах гласных процветали, наряду с мерами полицейского воздействия, подкуп и другие избирательные махинации.

Наймется пахотник к такому «бархатнику»... — Успенский пользуется выражениями, вошедшими в обиход под влиянием рассказа Д. В. Григоровича «Пахатник и бархатник» (1860), в котором дано противопоставление крестьянина-труженика («пахатника») и тунеядца-помещика («бархатника»).

…в № 3 «Судебной газеты» 1883 года… — Корреспонденция, на которую ссылается Успенский, прислана из Харькова и подписана: Еф. Б-цкий.