Том 6

1

После опубликования этой главы в журнале «Октябрь» я получил письмо от москвича, полковника запаса Василия Ивановича Новикова: «У вас есть эпизод с легковой машиной. Действительно, я был капитаном пограничных войск, ездил на трофейном «опель-кадете». Я ехал тогда по дороге Нарва — Кингисепп, и два «мессершмитта» сделали над нами несколько заходов. Когда они удалились, шофер Ершов был мертв, а я ранен в голову; в машине оказалось более ста пробоин».

2

Сейчас Кузьма Михаилович Дудник, как он сообщил мне в письме, работает дизелистом сельской электростанции в Черкасской области на Украине.

3

Двадцать три года спустя, после опубликования этой главы «Записей» в журнале «Октябрь», я получил письмо от тогдашнего молоденького лейтенанта, а ныне подполковника Вульфа Евсеевича Лайхтмана и так узнал, что же происходило в тот день на другом участке фронта — в укрепленной полосе на реке Ижоре под Слуцком, где мы побывали с неделю назад.

«Поздней ночью правее нас затрещали немецкие автоматы, застрекотали мотоциклы, ударили орудия, — рассказывает В.Е. Лайхтман. — Немцы не пошли прямо против дзотов. Метрах в 500 от нашего расположения они внезапно переправились через реку и ударили по флангу роты. У командира артвзвода (тов. Лайхтман пишет о себе в третьем лице, — В. К.) связь с КП роты оказалась сразу прерванной, но другие дзоты батальона, расположенные на участке противника, все время докладывали

о ходе боя. Кабельные линии, соединяющие огневые точки между собой, действовали до последней минуты. Вот немцы обходят дзот за дзотом. Гарнизоны отбиваются гранатами и винтовками. Один за другим смолкают телефонисты: «Немцы забрасывают нас гранатами! Погибаем, но не сдаемся!»

Что же делать нам? Вытащить пушки из дзотов невозможно (ведь тяги никакой нет). Стрелять из орудий? Но амбразуры смотрят на ту сторону реки, откуда никто не наступал. Деревня горела. Связи уже не было. Десятки глаз смотрели на своего лейтенанта и ждали приказа… Командир орудия поднял бутылку с горючей жидкостью и бросил в погреб, где хранились снаряды. Взвод в полном составе уходит в направлении Слуцка…

На рассвете появился капитан с орденом Красного Знамени на гимнастерке. Собрали мы всех, и он сказал короткую речь: «Вы прос…ли деревню. Теперь должны взять ее обратно». Лейтенант-танкист был назначен командиром роты, а лейтенант Лайхтман заместителем.

Впереди лежало ровное поле. Кое-где желтели несжатые полоски полегших хлебов. Новое подразделение двинулось через поле. Были видны перед нами кирка и остатки домов деревни Войскорово, оставленной нами накануне. Немецких солдат разглядеть было нельзя, но в наших рядах то и дело появлялись раненые и убитые. Когда до деревни оставалось немного, пуля ранила лейтенанта-танкиста. Вся ответственность и «полнота власти» перешли теперь к артиллеристу. Не успел он открыть рот, чтобы сказать что-нибудь, как совершенно неожиданно справа, сзади появились три танка. Не разбирая дороги, они мчались прямо вслед наступающим бойцам. На ровном поле не было ни ложбинки или окопчика, которые могли бы служить укрытием. До этого никто из нас не встречался с танками в бою. И случилось неожиданное. Почти одновременно вскочили все бойцы и с нечеловеческой скоростью помчались прочь от зеленых чудовищ. Так как танки появились со стороны Слуцка и путь назад был закрыт, вся рота стремительно поднялась в сторону деревни, занятой немцами. Когда от сумасшедшего бега иссякли последние силы, новый командир роты упал. Но испытывая никаких чувств, кроме смертельной усталости, он взглянул на танки: их пушки вели огонь по немцам. Тут только он сообразил, что это свои. В самом деле, как потом выяснилось, это были три КВ, в которых находились ижорские рабочие (они прямо с завода ринулись в бой).

То ли эти танки сыграли свою роль, то ли наше бегство от них, которое противник мог принять только за атаку, помогло. К вечеру деревня и знаменитый (описанный вами) дзот были опять в наших руках. Бутылка с горючей жидкостью, брошенная Куракиным при отходе, сгорела, но ни взрыва, ни пожара не произошло. В дзоте оказались немецкие котелки и сухари, брошенные солдатами во время отступления. На КП нашей роты, занятой матросами, «хозяином» был морской командир. Когда лейтенант Лайхтман вошел в знакомую землянку, капитан третьего ранга налил ему стакан водки и подал кусок сухой колбасы: «Надо спасать деревню от немецких автоматчиков! Бери люден и действуй!»

Утром следующего дня бойцы роты лежали, окопавшись на кладбище деревни Войскорово. Немцы возобновили наступление. Теперь все хорошо видят врага. Закатав рукава, изрядно выпившие, наступающие нахально перли на нас, не обращали внимания на винтовочный огонь. Наших на кладбище лежало много. Все стреляли, но кто как: иные нервно, беспорядочно, не целясь. Были и такие, которые малодушно уползали потихоньку по мятой ржи в тыл. Но когда совсем близко стали видны фашистские морды, возросла злость, появилось острое желание убить, Уничтожить их во что бы то ни стало. Страха уже не было — только ярость, ненависть. В самый напряженный момент ударили пулеметы, которые имелись у моряков. Куда девалась фашистская кичливость. Оставив несколько десятков убитых и раненых, они откатились назад. Поняли, с ходу нас не одолеешь. С этого момента они пустили в ход минометы. Мины падали среди могил. Осколки срезали кресты, ветви, листья. Когда одна из мин рванула метрах в трех от лейтенанта, что-то обожгло лицо, и казалось, все для него кончилось…»

Лейтенант Лайхтман был тяжело ранен в голову, в плечо, шею, грудь. Его оттащили в тыл, отправили в госпиталь. По стойкость бойцов на этом участке сделала свое дело. За деревню Войскорово противник, неся огромные потери, продвинулся совсем немного и был остановлен.

4

Рассказ о действиях артиллеристов подполковника Николая Алексеевича Гусарова после опубликования в журнале «Октябрь» был в декабре 1964 года перепечатан газетой «Кузбасс». Главе этой дали название: «О нашем генерале». Прочитав вводку, я понял почему. В вводке было сказано:

Дальше говорилось, что генерал «человек скромный и о себе говорит мало». Вот почему газета решила опубликовать рассказ об одном из эпизодов его боевой работы на Ленинградском фронте.

А несколькими днями позже пришло письмо от бывшего майора Лаптева. «Вскоре после посещения вами нашего полка Гусаров ушел работать в штаб артиллерии Лен. фронта, а полком стал командовать я», — написал Лаптев. Письмо его большое, очень интересное. Автор командовал полком около двух лет (потом стал командовать артиллерийским соединением). В начале 1942 года полк был переброшен на Волховский фронт и в январе 1943 года участвовал в прорыве блокады.

Публикуя «Записи военных лет» в «Октябре», я обращался к читателям — участникам и свидетелям обороны Ленинграда с просьбой сообщать мне о всех замеченных промахах, ошибках, неточностях. В. К. Лаптев на это ответил: «Кое-какие неточности есть. Промахов и тем более ошибок не усмотрел»,

5

Мне думалось, что эта «Записка» где-нибудь затерялась, и затерялась так основательно, что найти ее уже нет никаких возможностей. Но М. Д. Михалев недавно отыскал в своих старых бумагах ее черновик. Может быть, в беловике, переданном нами редактору, и были какие-то поправки, но если и были, то очень незначительные, поэтому решаюсь нашу «Записку», точнее — ее черновик, включить в рукопись почти полностью. Она явилась тогда как свод высказываний и раздумий многих боевых командиров частей и соединений 55-й армии, как результат наших откровенных бесед с ними. Это, по сути дела, плод творчества большого коллектива командиров и бойцов.

6

Я и сейчас не хочу называть подлинного имени этого человека. Он, один из тех, которые создавали и совершенствовали машину для сгибания чужих спин, лет пять спустя после окончания войны сам угодил в ее шестеренки, его основательно прокатало там, и ныне он очень тихо сидит где-то в редакции одной из газет.

7

Эти главы написаны в 1960 году. (Прим. автора.)

8

22 мая 1972 года Цейлон стал независимой суверенной Республикой Шри-Ланка. (Прим. ред.)

9

См. прим, к стр. 655.