Том четвертый. Выпуск II

Пес смерти

Впервые об этой истории я услышал от корреспондента американской газеты Уильяма П. Райана. Я обедал с ним в Лондоне накануне его возвращения в Нью-Йорк и случайно упомянул, что завтра отправляюсь в Фолбридж.

Он вскинул глаза и резко спросил:

— Фолбридж в Корнуолле?

Сегодня едва ли один из тысячи знает, что Фолбридж есть и в Корнуолле. Остальные убеждены, что речь может идти лишь о Фолбридже в Гемпшире. Так что познания Райана меня поразили.

— Да, — подтвердил я. — Вы там бывали?

Он ответил, что очень хотел бы побывать, а потом спросил, не приходилось ли мне наведываться в дом под названием «Трирн».

Я был сражен окончательно.

— Приходилось, и не раз. Туда-то я, собственно, и еду. Это дом моей сестры.

— Здорово! — воскликнул Райан. — Бывают же такие совпадения!

Я предложил ему высказаться яснее, а не говорить загадками.

— Хорошо, — согласился он. — Но тогда мне придется вернуться к тому, что со мной случилось в начале войны[38].

Я вздохнул. События, о которых я рассказываю, происходили в двадцать первом году. Вспоминать о войне мало кому хотелось. Слава Богу, мы начали забывать… К тому же я знал: рассказы Уильяма П.Райана о его военных приключениях отличались страшным занудством.

Но теперь его уже нельзя было остановить.

— В самом начале войны, как вы знаете, моя газета направила меня в Бельгию — освещать военные действия. Так вот, есть там небольшая деревушка — назову ее Икс. Глухое местечко — вряд ли найдешь где-нибудь что-то похожее, там находится большой женский монастырь. Монахини в белом — не знаю как еще их назвать, мне неизвестно, что это за орден. Ну, в общем, все это не важно. Короче говоря, этот маленький городишко оказался как раз на пути наступающих немцев. Уланы приближались…

Я беспокойно заерзал. Уильям П.Райан успокаивающе поднял руку.

— Не волнуйтесь, — сказал он, — Я не собираюсь рассказывать о жестокости немцев. Можно бы, конечно, но здесь случай особый. Все как раз наоборот… Немцы направились к монастырю, вошли в него — и взлетели на воздух.

— Ого! — воскликнул я, пораженный.

— Странное дело, не правда ли? Конечно, все решили, что немцы сами доигрались со своей взрывчаткой. Но, оказывается, ничего подобного. У них там даже и взрывников-то не было. Ну, а теперь я хочу вас спросить, могли ли все это устроить монашки — эти овцы в белом? Хотя бы одна из них?

— Действительно странная история, — согласился я.

— Я заинтересовался слухами, которые ходили среди тамошних крестьян. Болтали всякую ерунду, — будто это было самое настоящее чудо. Кажется, одна из монахинь имела репутацию подающей надежды святой; так вот, она вошла в транс, и ей было видение. Ну, согласно этому видению, она и сотворила чудо: вызвала молнию, чтобы поразить нечестивых врагов, а заодно и все остальное в пределах досягаемости. Очень эффектно, не так ли?

Я никогда не пытался докопаться до истины — не хватало времени. Но чудеса в ту пору были в моде — ангелы и тому подобное[39]. Я описал случившееся, разбавил сентиментальными фразами, снабдил версией, что бытовала у крестьян, и отправил свой очерк в газету. В Штатах эту историю приняли на «ура». Тогда события подобного рода вызывали особый, и вполне объяснимый, интерес.

Однако (не знаю, сможете ли вы понять) в процессе работы меня все больше увлекала эта история. Мне страшно захотелось узнать, что же произошло на самом деле. И мне не оставалось ничего иного, как поехать и осмотреть место события. Там сохранились еще две стены, и на одной из них ясно выделялось темное пороховое пятно, напоминавшее своими очертаниями огромную собаку.

Окрестные крестьяне испытывали смертельный ужас перед этим пятном. Они называли его «Псом смерти» и с наступлением темноты опасались проходить мимо.

Суеверия всегда вызывали мой интерес, и я захотел увидеть женщину, причастную к этому событию. Оказывается, она не погибла, а в числе других беженцев оказалась в Англии. Я постарался отыскать ее следы. И обнаружил, что она осела в «Трирне», Фолбридж, Корнуолл.

Я кивнул.

— Моя сестра приютила бельгийских беженцев в начале войны, человек двадцать.

— Ну вот, я и решил, как выдастся свободное время, повидаться с этой женщиной. Хотел услышать от нее самой, что же там все-таки произошло… Однако меня постоянно одолевали какие-то дела, и случай этот постепенно стал стираться в памяти. А в Корнуолл моя журналистская судьба ни разу меня не забрасывала. Я бы так и забыл обо всем этом, если бы вы не упомянули о Фолбридже.

— Надо будет расспросить сестру, — сказал я. — Она, возможно, что-нибудь об этом слышала. Правда, все бельгийцы давным-давно репатриированы.

— Разумеется. Тем не менее, если ваша сестра что-нибудь знает, буду рад получить от вас весточку.

— Это я вам обещаю.

На этом разговор закончился

На следующий день после моего приезда в «Трирн» я вспомнил ту рассказанную мне Райаном историю. Мы сидели с сестрой на террасе и пили чай.

— Китти, — сказал я, — не было ли среди твоих бельгийцев монахини?

— Ты, видимо, имеешь в виду сестру Марию-Анжелику?

— Ну-у.., да, — ответил я осторожно. — Расскажи мне о ней.

— О, дорогой, она личность совершенно необыкновенная. Кстати, она все еще здесь.

— Что? В доме?

— Нет-нет, в деревне. Доктор Роуз — ты помнишь доктора Роуза?

Я покачал толовой.

— Я помню, тут у нас практиковал какой-то восьмидесятитрехлетний старец.

— Это доктор Лэрд. Он умер. Доктор Роуз здесь всего лишь несколько лет. Совсем молодой и весьма увлечен разными новомодными теориями. Он очень заинтересовался сестрой Марией-Анжеликой. Понимаешь, у нее бывают галлюцинации — говоря ее языком — «видения» — и, наверное, это очень интересно с медицинской точки зрения. Бедное создание, она почти не ходит, и, по-моему, действительно слегка чокнутая — во всяком случае, производит такое впечатление. Ну так вот, она никуда не ходит, а доктор Роуз оказался настолько любезным, что сам стал ее навещать. Я подозреваю, что он пишет о ней монографию или.., ну что обычно пишут доктора…

Она немного помолчала, затем спросила:

— Ну, а что ты слышал о ней?

— Довольно странную историю. — И я поведал ей все, что узнал от Райана.

Китти очень заинтересовалась.

— Да, такие люди, как она, способны на многое, — ты понимаешь, что я имею в виду, — проговорила сестра.

— Я думаю, — решительно сказал я, — что мне действительно следует поговорить с этой женщиной.

— Что ж, посмотрим, какое у тебя о ней сложится впечатление. Сначала только зайди к доктору Роузу. Вот кончим чаевничать, и иди.

Так я и сделал.

Доктор Роуз, по счастью, был дома. Это был симпатичный молодой человек, но чем-то он мне определенно не понравился. Сам не знаю, но чувство неприязни было настолько сильным, что я никак не мог от него избавиться.

Едва я упомянул сестру Марию-Анжелику, он весь напрягся. В его интересе к ней не приходилось сомневаться. Я изложил ему то, что поведал мне Райан.

— О-о, — протянул он задумчиво. — Это многое проясняет. — Он бросил на меня быстрый взгляд и продолжил: — Случай действительно крайне любопытный. Эта женщина явно перенесла тяжелую психическую травму. Она прибыла к нам в состоянии сильного возбуждения. Ее преследовали галлюцинации и кошмары. Вообще, она очень интересная личность. Может, хотите побеседовать с ней? Она того заслуживает.

Я с готовностью согласился.

Идти надо было к маленькому коттеджу на самой окраине. Фолбридж — удивительно живописная деревня. Она расположена в устье реки Фол, главным образом на восточном берегу, западный слишком крут для того, чтобы на нем возводить постройки, хотя несколько коттеджей все же здесь было. Коттедж доктора прилепился к самому краю обрыва. Отсюда можно было видеть, как могучие морские валы бьются о черные скалы.

Маленький домик, к которому мы направлялись, находился в ложбине, и отсюда моря видно не было.

— Здесь живет районная сестра-сиделка, и я устроил Марию-Анжелику к ней на полный пансион. Это очень удобно, ведь теперь она под постоянным присмотром.

— А ведет-то она себя нормально? — спросил я на всякий случай.

— Сейчас вес сами увидите, — улыбаясь ответил доктор.

Районная сестра — коренастая симпатичная малышка, когда мы подошли, как раз собиралась садиться на велосипед.

— Добрый вечер, как ваша пациентка? — обратился к ней Роуз.

— Без изменений, доктор. Сидит со сложенными руками, и мысли где-то далеко. Часто она мне не отвечает, хотя английский теперь знает достаточно хорошо.

Роуз кивнул и, когда медсестра укатила на своем велосипеде, постучал в дверь и резко распахнул ее.

Сестра Мария-Анжелика лежала в шезлонге у окна. Когда мы вошли, она повернула голову.

Лицо ее было необычным — бледным, почти прозрачным, с огромными трагичными глазами.

— Добрый вечер, сестра, — сказал Роуз по-французски.

— Добрый вечер, мосье доктор.

— Позвольте представить — мой друг мистер Энстразер.

Я поклонился, и она в ответ чуть наклонила голову, слегка улыбаясь.

— Ну, и как вы себя сегодня чувствуете? — спросил доктор, усаживаясь рядом с ней.

— Как обычно. — Она замолчала и тут же продолжила: — Я живу не в совсем реальном мире. Прошел ли день, месяц, год. Я этого не замечаю. Реальны только мои сны.

— Вы все еще много грезите?

— Все время, и — представляете — сны для меня более реальны, чем жизнь.

— Вы видите во сне свою Бельгию?

Она покачала головой.

— Я вижу во сне страну, которой на самом деле никогда не было. Но вы это хорошо знаете. Я много раз вам рассказывала. — Она замолчала, а затем резко сказала: — Но, может быть, этот джентльмен тоже доктор — специалист по психическим заболеваниям?

— Нет-нет. — Роуз принялся ее успокаивать, и, когда он улыбнулся, я обратил внимание, какие мощные у него клыки и что есть в нем что-то волчье. Он заговорил:

— Я подумал, вам интересно будет побеседовать с мистером Энстразером. Он немного знает Бельгию. И кое-что совсем недавно слышал о вашем монастыре.

Ее глаза остановились на мне. Бледные щеки чуть порозовели.

— На самом деле ничего особенного, — поспешил сказать я. — Позавчера я обедал с одним моим другом, и он рассказал мне о разрушенном монастыре.

— Значит, он действительно был разрушен! — Это, слабое восклицание было обращено скорее к себе самой, нежели к нам. Затем она снова взглянула на меня и после некоторого колебания спросила: — Скажите, мосье, рассказал ли вам ваш друг, как.., каким образом.., был разрушен монастырь?

— Он был взорван, — ответил я и добавил: — Крестьяне боятся проходить мимо него ночью.

— Почему боятся?

— Потому что на полуразрушенной стене сохранилась темная отметина. Она внушает им страх.

Женщина подалась вперед.

— Скажите мне, мосье, — скажите, скорей, — на что похоже это пятно?

— У него очертания огромной собаки, — ответил я. — Крестьяне называют его «Псом смерти».

— О! — Нечеловеческий вздох сорвался с ее губ. — Тогда, значит, все это правда. Все, что я вспомнила, — это правда. А вовсе не ночной кошмар. Все это было! Было на самом деле!

— Что было, сестра? — спросил доктор, понизив голос. Она решительно повернулась к нему.

— Я вспомнила. Там, на ступенях.., я вспомнила. Я вспомнила, как все произошло. Я использовала силу, как мы обычно используем ее. Я стояла на ступенях алтаря и просила их не подходить ближе. Просила их уйти с миром. Но они не хотели слушать, они продолжали приближаться, несмотря на мое предупреждение. И тогда… — Она наклонилась и сделала странный жест. — И тогда я спустила на них Пса смерти…

Она откинулась в своем шезлонге, по ее телу пробежала дрожь, глаза закрылись.

Доктор поднялся, достал из шкафчика стакан, наполнил его наполовину водой, накапал несколько капель из бутылочки, которую вынул из кармана, и протянул ей стакан.

— Выпейте это, — сказал он.

Она повиновалась — механически, как мне показалось. Взгляд ее был как будто не здесь, словно она наблюдала какую-то видимую только ей картину.

— Значит, все это правда, — сказала она. — Все. Город Кругов, Кристальный народ — все. Все это правда.

— Это только кажется, — сказал Роуз. Его голос был тихим и успокаивающим, он хотел ее подбодрить и не нарушать течения ее мыслей. — Расскажите мне о городе, — попросил он. — О Городе Кругов — так вы его назвали?

Она отвечала безразличным вялым голосом:

— Да, там три круга. Первый — для избранных, второй — для жриц, и внешний круг — для священников.

— А в центре?

Она глубоко вздохнула, и ее голос понизился до неописуемо благоговейного тона:

— Кристальный дворец…

Выдохнув это, она поднесла правую руку ко лбу и пальцем начертала на нем какой-то знак.

Ее тело, казалось, окаменело, глаза закрылись, она слегка качнулась, затем внезапно, словно вдруг очнувшись, рывком выпрямилась.

— Что такое? — сказала она смущенно. — Что я сказала?

— Ничего, — успокоил Роуз. — Вы устали. Вам нужно отдохнуть. Мы, пожалуй, пойдем.

Она казалась немного удивленной, когда мы направились к выходу.

— Ну, — сказал Роуз, когда мы вышли. — Что вы думаете обо всем этом? — Он искоса бросил на меня пытливый взгляд.

— Полагаю, ее сознание основательно расстроено, — раздумчиво проговорил я.

— Похоже на то, что оно разрушено?

— Нет, я бы этого не сказал, по существу, она говорит — ну, просто очень убедительно. Когда ее слушаешь, создается впечатление, что она действительно сделала то, о чем говорит, — сотворила великое чудо. Ее вера в то, что она его сотворила, кажется довольно искренней. Вот почему…

— Вот почему вы говорите, что ее сознание расстроено. Вероятно, именно так. Но теперь взглянем на все с другой стороны. Предположим, что она действительно сотворила чудо, предположим, что именно она разрушила здание и уничтожила несколько сот человеческих жизней.

— Всего лишь усилием воли? — невольно улыбнулся я.

— Ну не совсем так. Ведь согласитесь, человек действительно смог бы уничтожить целую толпу, нажав на кнопку взрывного устройства.

— Да, но это совсем другое дело. Это возможно посредством именно взрывного устройства.

— Правильно, с помощью устройства, которое, в сущности, управляется естественными источниками. Гроза и электростанция — в основе своей — одно и то же.

— Да, но для контроля грозы мы должны использовать механическую силу.

Роуз улыбнулся.

— Теперь я собираюсь отклониться от темы. Существует субстанция, которая называется зимолюбией. В природе она существует в растительной форме, но ее можно получить в лабораторных условиях — синтезировать, или химическим путем.

— Да?

— Моя точка зрения заключается в том, что часто различными путями можно прийти к одинаковому результату. Предположим, наш путь — синтез. Но возможны и другие варианты. Вспомните тех же индийских факиров: экстраординарные результаты, достигнутые ими, нелегко объяснить. Вещи, которые мы называем сверхъестественными, необязательно таковыми являются на самом деле. Электрический фонарь для дикаря — тоже чудо. Сверхъестественное — это всего-навсего естественное, законы которого еще не познаны.

— Вы так считаете? — спросил я зачарованно.

— Да, и я вовсе не исключаю того, что есть люди, способные обрести безграничную разрушительную силу и использовать ее. Средства, при помощи которых это происходит, могут нам показаться сверхъестественными, хотя на самом деле они вовсе не являются таковыми.

Я слушал открыв рот.

Он рассмеялся.

— Это всего-навсего рассуждение, — сказал он беспечно. — Скажите-ка, вы обратили внимание на ее жест, когда она упомянула Кристальный дворец?

— Она положила руку на лоб.

— Точно. И начертала на нем круг. Очень похоже на то, как католик сотворяет знак креста. А теперь, мистер Энстразер, я расскажу вам и впрямь кое-что интересное. Слово «кристалл» настолько часто упоминалось в бессвязных речах моей пациентки, что я решился на эксперимент. Я одолжил кристалл у одного человека и однажды незаметно подсунул моей пациентке, чтобы посмотреть на ее реакцию.

— И что же?

— Результат оказался очень любопытным и наводящим на размышления. Она уставилась на него, как бы не веря своим глазам. Затем опустилась перед ним на колени, прошептала несколько слов и потеряла сознание.

— Что это были за слова?

— Весьма примечательные. Она сказала: «Кристалл! Значит, вера еще жива!»

— Невероятно!

— Есть над чем поразмыслить, не так ли? Теперь еще одна любопытная подробность. Когда она очнулась, она все забыла. Я показал ей кристалл и спросил, не знает ли она, что это такое. Она ответила, что, по-видимому, это кристалл, какой используют предсказатели судеб. Я спросил, видела ли она его прежде. Она ответила: «Никогда, доктор». Но я прочел в ее глазах замешательство. «Что вас беспокоит, сестра?» — спросил я. «Так странно, — отвечала она. — Я никогда раньше не видела этого кристалла, и, однако, мне кажется, что он мне хорошо знаком. Что-то с ним связано.., если бы я только могла вспомнить…» Напряжение памяти причиняло ей такое страдание, что я запретил ей думать об этом. Это было две недели назад. Я специально решил выждать некоторое время. Завтра я собираюсь продолжить эксперимент.

— С кристаллом?

— Да, с кристаллом. Я предложу ей вглядеться в него. Думаю, результат будет интересным.

— А что бы вы хотели извлечь из этого — для себя? — спросил я.

Спросил из праздного любопытства, но слова мои вызвали неожиданный результат. Роуз, весь вспыхнув, застыл, манера его речи тут же изменилась. Он стал говорить более формальным, профессиональным языком.

— Хотелось бы пролить свет на некоторые психические расстройства, недостаточно изученные. Сестра Мария-Анжелика — весьма интересный объект для ученого.

Выходит, интерес Роуза был чисто профессиональным? Я удивился.

— Вы не возражаете, если я тоже буду присутствовать при эксперименте?

Быть может, мне показалось, но я почувствовал, что он в явном замешательстве. Интуиция мне подсказывала, что он не желал моего присутствия.

— Конечно. Не вижу причин для возражений, — наконец произнес он и добавил: — Полагаю, вы не собираетесь здесь надолго задерживаться?

— Всего на пару дней.

Мой ответ его определенно удовлетворил. Лицо его прояснилось, и он начал рассказывать о недавних опытах, проводимых на морских свинках.

Согласно договоренности мы встретились с доктором на следующий день и вместе отправились к сестре Марии-Анжелике. Сегодня доктор был сама доброжелательность. Я даже подумал, что он стремится сгладить впечатление от вчерашнего.

— Вы не должны слишком серьезно воспринимать то, что я говорю, — заметил он, усмехаясь. — Мне бы не хотелось, чтобы вы увидели во мне любителя оккультных наук. Но ничего не могу с собой поделать — чертовски хочется разобраться в этом деле.

— Правда?

— Да, и чем более фантастичным оно выглядит, тем азартнее я становлюсь.

Он виновато рассмеялся, как человек, признающийся в своей слабости к чему-нибудь.

Когда мы пришли в коттедж, районная сестра захотела о чем-то проконсультироваться с Роузом, так что я остался наедине с сестрой Марией-Анжеликой.

Я заметил, что она внимательно меня разглядывает. Наконец она заговорила:

— Здесь хорошая сестра-сиделка, она сказала мне, что вы брат той доброй леди из большого дома, где я жила, когда приехала из Бельгии.

— Да, — подтвердил я.

— Она была очень добра ко мне. Она хорошая. — Она замолчала, погрузившись в свои мысли. Затем спросила: — Мосье доктор тоже хороший человек?

Я немного смешался.

— Ну, да. Я думаю — да.

— О! — воскликнула она, потом заметила: — Конечно, он очень добр ко мне.

— Иначе и быть не может.

Она быстро на меня взглянула.

— Мосье, вы... вы... кто мне теперь скажет — вы верите, что я сумасшедшая?

— Что вы, сестра, подобная мысль никогда…

Она медленно покачала головой, прервав мой неубедительный лепет.

— Сумасшедшая ли я? Я не знаю — какие-то вещи я помню, какие-то забыла…

Она вздохнула, и в этот момент в комнату вошел Роуз. Он весело ее приветствовал и объяснил, что собирается сегодня предпринять.

— Некоторые люди, как вы знаете, обладают даром видеть в кристалле некоторые грядущие события. Я думаю, сестра, что и у вас есть такой дар.

Она сразу сникла.

— Нет-нет, я не могу этого сделать. Стараться узнать будущее — это грешно.

Роуз был обескуражен. Такого ответа он не предвидел. Тогда он ловко изменил тактику.

— Никому не следует заглядывать в будущее. Вы совершенно правы. Но в прошлое.., совсем другое дело.

— В прошлое?

— Ну да, в прошлом так много удивительного. Внезапное озарение — оно длится мгновение и затем исчезает… Не старайтесь увидеть что-нибудь до того, как я вам скажу.. Возьмите хрустальный шар в свои руки, вот так. Вглядитесь в него — смотрите вглубь. Глубже, еще глубже. Вы вспоминаете, не так ли? Вы вспоминаете. Вы слышите меня. Вы можете отвечать на мои вопросы. Слышите ли вы меня?

Сестра Мария-Анжелика осторожно приняла шар из его рук и держала его прямо-таки с благоговением. Потом она пристально всмотрелась в него, и глаза ее стали пустыми, невидящими, голова склонилась. Казалось, она уснула.

Доктор аккуратно взял кристалл из ее рук и положил на стол. Он приподнял уголок ее века. Затем сел рядом со мной.

— Теперь нужно подождать, пока она проснется. Думаю, это произойдет скоро.

Он оказался прав. На исходе пятой минуты сестра Мария-Анжелика зашевелилась. Ее глаза медленно открылись.

— Где я?

— Вы здесь — дома. Вы немного задремали. Вы видели сон, не так ли?

Она кивнула.

— Да, я видела сон.

— Вы видели во сне кристалл?

— Да.

— Расскажите нам об этом.

— Вы подумаете, что я сумасшедшая, мосье доктор. Ибо, понимаете, в моем сне Кристалл был священным символом. Я даже нарисовала в своем воображении второго Христа — Кристального Учителя, который умер за свою веру. Его последователей тоже преследовали — они были схвачены. Но вера все преодолела. Да — пятнадцать тысяч полных лун — значит, пятнадцать тысячелетий назад.

— Как долго длится полная луна?

— Тринадцать простых лун. Да, конечно, это было пятнадцать тысяч полных лун назад. Я была жрица Пятого знака в Кристальном дворце. Это было в первые дни прихода Шестого знака…

Ее брови сошлись, будто какое-то страшное видение пронеслось перед ее глазами.

— Слишком рано, — прошептала она. — Слишком рано. Ошибка… Ах да, я помню! Шестой знак!

Она привстала, затем снова опустилась, провела рукой по лицу и пробормотала:

— Но что я говорю? Я брежу. Этого никогда не было…

— Не надо расстраиваться, — сказал доктор. Она смотрела на него в растерянности.

— Мосье доктор, я не понимаю. Почему у меня такие сны, такие видения? Мне едва исполнилось шестнадцать, когда я стала монахиней. Я никогда не путешествовала. А мне снятся какие-то города, незнакомые люди, незнакомые обычаи. Почему? — Она сжала голову руками.

— Вас когда-нибудь гипнотизировали, сестра? Или, может, вам приходилось пребывать в состоянии транса?

— Меня никогда не гипнотизировали. Но во время молитвы в часовне мой дух часто отделялся от тела, и я в течение долгих часов была как мертвая. Это, безусловно, было блаженное состояние. Преподобная мать говорила — состояние благодати. Ах да. — У сестры прервалось дыхание. — Я вспоминаю, мы тоже называли это состоянием благодати.

— Мне хотелось бы провести эксперимент, сестра, — деловитым тоном проговорил Роуз. — Это может развеять ваши болезненные воспоминания. Еще раз всмотритесь в кристалл. Я буду называть определенное слово. Вы будете произносить в ответ другое. И так, пока вы не устанете. Сконцентрируйте ваше внимание на кристалле, а не на словах.

Я снова развернул кристалл, укутанный в черный бархат, протянул Марии-Анжелике. Она буквально с благоговением приняла его своими хрупкими ладонями. Ее удивительные глаза (про такие говорят: бездонные) всматривались в сердцевину шара. После краткого молчания доктор произнес:

— Пес.

Сестра Мария-Анжелика без малейшего промедленья ответила:

— Смерть.

Я не собираюсь томить вас долгим описанием эксперимента. Доктор специально произносил много несущественных и не имеющих никакого отношения к той истории слов. Некоторые слова он повторял по несколько раз, иногда получая на них один и тот же ответ, иногда ответы были разными.

А вечером, сидя в маленьком домике доктора, стоявшем на краю обрыва, мы обсуждали результаты эксперимента.

Он откашлялся и пододвинул к себе записную книжку.

— Картина складывается очень любопытная. В ответ на слова «шестой знак» мы получили: «разрушение», «пурпур», «пес», «сила», затем снова «разрушение», и в конце «сила». Позже, как вы могли заметить, я изменил принцип, по которому задавал вопросы, и получил следующие результаты. В ответ на слово «разрушение» я получил «пес», на «пурпур» — «сила», на «пес» — «смерть» и на «сила» — «пес». Все ассоциации вполне логичны, но при повторении слова «разрушение» я получил «море», это слово явно выбивается из ассоциативного ряда. На слова «пятый знак» я получил «голубой», «мысли», «птица», снова «голубой» и, наконец, фразу, заставляющую подумать: «Открытие сознания другому сознанию». Из того факта, что на слова «четвертый знак» получен ответ «желтый», а позже — «свет», а на «первый знак» — «кровь», я сделал вывод, что каждому знаку соответствует определенный цвет и, возможно, особый символ, для «пятого знака» — это «птица», а для «шестого» — «пес». Однако я подозреваю, что «пятый знак» представляет собой то, что обычно называют телепатией — открытие сознания сознанию. «Шестой» же, вне всякого сомнения, символизирует «силу разрушения».

— Что означает «море»?

— Признаюсь, не могу объяснить. Я ввел это слово позже и получил тривиальный ответ «лодка». Для «седьмого знака» я получил сначала ответ «жизнь», а второй раз — «любовь». Для «восьмого знака» ответом было «ничто». Отсюда я заключил, что «семь» — это сумма и число знаков.

— Но «седьмой знак» не был достигнут, — сказал я по внезапному побуждению. — Поскольку с «шестым знаком» пришло «разрушение»!

— Ах! Вы так думаете? Но мы подошли к этим ее бессвязным словам слишком серьезно. Не забывайте, что это порождение больной психики. В действительности результаты, полученные мной, представляют интерес лишь с медицинской точки зрения.

— Уверен, что они привлекут внимание психиатров.

Глаза доктора сощурились:

— Дорогой сэр, я отнюдь не намерен кому-то их сообщать.

— Но тогда зачем вам все это было нужно?

— Обыкновенное любопытство, если хотите, азарт исследователя. Разумеется, я сделаю записи об этом случае.

— Понимаю. — Но на самом деле я ничего не понимал и чувствовал себя как слепец, который видит лишь пелену мрака. Я поднялся. — Ну, доктор, желаю вам доброй ночи. Завтра я возвращаюсь в город.

— А! — В этом восклицании прозвучала явная радость — и даже облегчение.

— Успехов вам в ваших исследованиях, — продолжал я бодрым тоном. — Не спускайте только на меня Пса смерти, когда мы встретимся в следующий раз!

Его рука была в моей, когда я произносил эти слова, и я почувствовал, как она едва заметно вздрогнула. Он быстро овладел собой. Губы его приоткрылись, обнажая в улыбке длинные заостренные зубы.

— Для тех, кто любит демонстрировать свою силу, такая забава в самый раз! — воскликнул он. — Держать в своем кулаке чужие жизни!

И его улыбка стала еще шире.

Так закончилась моя непосредственная связь с этим делом.

Позже в мои руки попали записная книжка доктора и его дневник. Я позволю себе привести несколько кратких фрагментов из него, хотя, как вы поймете, до некоего момента он не являлся моей собственностью.

5 августа. Установил, что под «Избранными» сестра М.-А. подразумевала тех, кто воспроизводил расу. Очевидно, они пользовались наивысшим почетом и возвышались над жреческим сословием. Контраст с ранними христианами.

7 августа. Убедил сестру М.-А, позволить мне загипнотизировать ее. Сумел ввести ее в транс, но обратная связь не была достигнута.

9 августа. Существовали ли в прошлом цивилизации, не имеющие с нашей ничего общего? Если — да, та я единственный человек, у которого есть ключ к этому…

12 августа. Сестра М.-А., будучи под гипнозом, совершенно не поддается внушению. Однако состояние транса достигается легко. Не могу этого понять.

13 августа. Сестра М.-А. сегодня упомянула, что в «состоянии благодати» ворота должны быть закрыты, чтобы другой не мог командовать телом. Интересно — но сбивает с толку.

18 августа. Итак, «первый знак» не что иное, как… (здесь слова стерты).., сколько столетий займет путь до «шестого знака»? Ну, а если сократить путь к «силе»…

20 августа. Организовал приход М.-А. сюда вместе с сестрой-сиделкой. Сказал ей, что необходимо держать пациентку под морфием. Сумасшедший ли я? Или стану Сверхчеловеком и буду держать «силу смерти» в своих руках?

(На этом записи обрываются)

Было, я думаю, 29 августа, когда я получил письмо, переправленное мне кузиной. Надписано оно было косым почерком, явно иностранным. Я открыл его с некоторым любопытством. Вот что я прочитал:

«Cher Monsieur.[40] Я видела вас лишь дважды, но почувствовала, что могу вам довериться. Были ли мои сны отражением реальности или нет, прояснится позже… Но, мосье, в любом случае одно из моих видений реально существует, это — «Пес смерти»… В те дни, о которых я вам рассказываю (были они реальностью или нет, я не знаю), тот, кто является Стражем Кристалла, открыл «шестой знак» людям слишком рано… Зло проникло в их сердца. Они обладали даром убивать по желанию, и они убивали без суда, во гневе. Они упивались властью силы. Когда мы увидели это, мы, кто были еще чисты, поняли, что нам опять не удастся завершить Круг, и мы не придем к Знаку Вечной Жизни. Тот, кто должен был стать следующим Хранителем Кристалла, был призван действовать. Старые могли умереть, а новые, после бесконечного числа веков, могли прийти снова, он выпустил Пса смерти на море (предусмотрительно не завершив Круг), и поднялась волна, похожая на Пса, и поглотила сушу…

Однажды я уже вспоминала это — на ступенях алтаря в Бельгии…

Доктор Роуз, он из Братства. Он знает «первый знак» и форму «второго», хотя его значение сокрыто от всех, кроме малого числа посвященных. Он хотел бы узнать от меня «шестой знак». Я долго противостояла ему, но я ослабела. Мосье, это очень плохо — когда человек обретает силу раньше времени. Многие столетия должны миновать, прежде чем мир будет готов, чтобы получить Силу смерти в свои руки… Я умоляю вас, мосье, вас, кто печется о торжестве добра и истины, помочь мне.., пока не поздно.

Ваша сестра во Христе,

Мария-Анжелика».

Я опустил письмо. Земная твердь под ногами показалась мне менее твердой, чем всегда. Я стал собираться в путь. Вера бедной женщины в мое могущество, такая искренняя, взволновала меня. Сомнений не оставалось, доктор Роуз злоупотребил своим профессиональным положением, учинив все эти эксперименты. Я хотел было броситься к выходу, но вдруг заметил среди прочей корреспонденции письмо от Китти. Я вскрыл его.

Произошло нечто ужасное, — читал я. — Ты помнишь маленький коттедж доктора Роуза на скале? Он был унесен оползнем прошлой ночью, доктор и бедная монахиня, сестра Мария-Анжелика, погибли. Развалины на берегу ужасающи — все смешалось в фантастическую груду — издалека она своими очертаниями очень похожа на огромного пса…

Письмо выпало из моих рук.

Другие факты могут быть просто случайным совпадением. Мистер Роуз, который, как я обнаружил, приходился родственником доктору Роузу, умер в ту самую ночь, пораженный молнией. Насколько было известно, никакой грозы поблизости не было, правда, один или два человека заявили, что слышали удар грома. На теле мистера Роуза обнаружили электрический ожог «странной формы». Все свое состояние он завещал племяннику — доктору Роузу.

А что, если доктору Роузу все же удалось выведать тайну «шестого знака» у сестры Марии-Анжелики? Я всегда подозревал, что он человек, не обремененный принципами, — он бы не остановился перед тем, чтобы лишить своего дядю жизни, если бы был уверен, что его никто в этом не уличит. Но одна фраза из письма Марии-Анжелики засела у меня в мозгу: «…стараясь не завершить Круг…» Доктор Роуз не выполнил того, что был обязан сделать, — быть может, не был предусмотрителен: он не знал, как к этому подступиться, или даже не сознавал необходимости этого действия. Так что «сила», которую он использовал, вернулась и завершила свой Круг…

Но конечно же все это полная чушь! Все можно объяснить вполне естественными причинами. То, что доктор верил в видения сестры Марии-Анжелики, лишь подтверждало, что у него самого тоже была расстроена психика.

Однако порой я представляю континент в глубинах моря, где некогда жили люди, достигшие высочайшего уровня цивилизации, далеко опередившей нашу…

Или же, наоборот, сестра Мария-Анжелика вспоминала — некоторые считают, что это возможно, — будущее, а не прошлое, и Город Кругов грядет?

Но все это конечно же чепуха, всего лишь галлюцинация!