Томек у истоков Амазонки

XI НОЧНАЯ ВЫЛАЗКА

Капитан Новицкий и Збышек Карский вернулись из порта еще до наступления вечера, причем Новицкий принес только один подручный чемодан.

— А где остальные вещи? — удивилась Салли.

— На пароходе, голубушка, на пароходе, — ответил моряк. — У нас хорошие новости. Садитесь и слушайте!

Все перешли в гостиную. Друзья уселись рядом с Новицким, которому Салли подала стаканчик с ромом. Новицкий отхлебнул глоток, закурил трубку и сказал:

— Слайм идет дальше, в Икитос. Послезавтра начнет погрузку товаров, а пассажиров здесь всегда хватает. Возможно, это отсрочит наш отъезд на денек или два, но зато женщины и Збышек с ними с удобствами поедут в Икитос на пароходе.

— Позвольте? А вы с Томми? — встревожилась Салли.

— Опять ты горячку порешь! Впрочем, ничего удивительного, здесь такая жара. Я говорю, что женщины, Збышек и багаж отправляются в Икитос на пароходе, а Томек и я сойдем в устье Путумайо. Оттуда на лодке отправимся в лагерь сборщиков каучука. Поговорим с Уилсоном и Габоку, а потом поспешим вслед за вами.

Салли собиралась было возражать, но Томек коснулся ее руки и сказал:

— Не возражай, моя дорогая, предложение капитана весьма разумно. Ведь настоящая экспедиция с ее опасностями и трудами начнется только на берегах Укаяли. Поэтому нет никакого смысла тащиться всем нам в лагерь Путумайо, только затем, чтобы поговорить с Уилсоном. Вдвоем с капитаном мы это сделаем быстрее, а ведь нам надо очень спешить!

— Раз так обстоят дела, я вынуждена согласиться. Жаль только, что придется отложить отъезд из Манауса.

— Поспешишь, людей насмешишь, — заметил капитан Новицкий. — Слайм советует пополнить наше снаряжение здесь, в Манаусе, потому что в Икитос все обойдется дороже. Кроме того, нам надо поговорить с перуанским консулом и еще с одним типом, но это уже дело мое и Томека, которое вас совершенно не касается.

— Это что, тайна? — полюбопытствовала Салли. — Сначала мы с Томеком посоветуемся, а потом решим, тайна ли это. Интересно, почему Никсон смутился, когда ты сказал, что знаешь того, кто рекомендовал ему Смугу? Если говорить правду, то и у тебя, браток, на лице тоже чувства были не совсем ясные.

— Я в самом деле был удивлен сообщением Никсона, — согласился Томек.

— Почему?

— Я не знал, что Никсон был знаком с Уикгемом.

— Господин Никсон упоминал уже эту фамилию, когда мы держали совет, как можно отыскать Смугу, — сказала Наташа. — Никсон считал, что Уикгем мог бы кое-что посоветовать. Говорят, что он долго жил в Бразилии.

— Я воспротивился разглашению факта исчезновения Смуги без вести, — вмешался Збышек. — Советовал им не предпринимать ничего до вашего приезда.

— Ты правильно сделал, Збышек, — похвалил Томек. — Уикгем уже тридцать лет живет в Англии. Кроме того, Смуга не имел ничего общего с аферой Уикгема. Он мне говорил, что познакомился с ним гораздо позже.

— Что же это за афера? — спросила Наташа.

— Вот, вот, расскажи-ка нам об этом, — попросил Новицкий. — Когда я при Никсоне спросил тебя об Уикгеме, ты перевел беседу на другую тему.

— Уикгем совершил одну из самых смелых и оригинальных краж.

— Вор?! — изумленно воскликнул Новицкий. — И он рекомендовал Смугу?

— Успокойтесь, пожалуйста, Уикгем не только не был наказан за эту кражу, но получил за нее титул баронета[79] и порядочную пенсию по старости.

— Совершенно невероятная история! — воскликнул Збышек. — Ты считаешь, что Никсон помогал Уикгему совершить эту кражу?

— Интересно, что же такое стибрил этот парень, если вместо тюрьмы получил награду? — удивленно спросил капитан Новицкий.

Томек расхохотался и ответил:

— Уикгем вывез тайно из Бразилии семьдесят тысяч семян каучуковых деревьев. Дело Уикгема тесно связано с историей каучука.

— Томми, ты, случайно, не шутишь? — спросила Салли.

— Ведь семена этих деревьев хорошо всем известны, — сказала Наташа.

— Так же, как и каучук, — добавил Збышек.

— Вы правы, каучук известен еще со времен открытия Америки. Ведь еще Колумб привез в Европу из Гаити черные шары, которые подскакивали, когда ударяли ими о что-либо твердое. Но тогда никто не подозревал, что с течением времени каучук станет дороже золота. Индейцы называли каучук «кау чу», то есть «слезы дерева». Когда они дарили его белым, не подозревали, что черные шары принесут им столько несчастья.

Французский путешественник и географ Шарль Мари де ла Кондамин, вернувшись из экспедиции в бассейн Амазонки дал первое описание каучука и способа его получения[80]. С тех пор черные шары разные путешественники время от времени привозили в Европу, но на них не обращали внимания. Дело изменилось, после того, как американец Гудьир[81] в 1839 году разработал технологию вулканизации. Спрос на каучук резко повысился.

Стремясь обеспечить монополь на поставку каучука, правительство Бразилии запретило вывозить из страны семена каучуконосов.

По мере открытия все новых и новых возможностей применения каучука, спрос на него повышался. Речная флотилия Бразилии оказалась не в состоянии вывезти весь годовой сбор каучука. Тогда Англия, Соединенные Штаты Америки и Франция потребовали от Бразилии интернационализации Амазонки[82]. Бразилия была слишком слаба и не могла противостоять могущественным державам. На Амазонке появились океанские суда, началось строительство железной дороги Мадейра-Маморе[83], которая облегчила эксплуатацию каучука на территории Боливии.

Цены на каучук непрерывно росли. Бразилия в качестве основного поставщика богатела и ревниво оберегала семена каучуковых деревьев от вывоза за рубежи страны. В это время в Англии вышла из печати книга Уикгема[84], жившего в Бразилии в Монте-Алту, в штате Пара. Уикгем занимался естествознанием и написал книгу о возможности разведения каучуконосов на плантациях. Английские капиталисты стремились подорвать бразильскую монополию на каучук, и некоторые из них заинтересовались книгой, в которой подробно описывались почвенные и климатические условия, необходимые для культивирования каучуконосных деревьев.

В английских колониях было немало местностей, располагавших условиями подходящими для произрастания каучуконосов, в частности, на Малайском полуострове, в Индии и в других тропических странах. Достаточно было завезти туда семена и насадить каучуковые плантации, чтобы подорвать монополию Бразилии на каучук. Англичане решили вывезти семена гевеи из Бразилии контрабандным путем.

— Ах, сто дохлых китов! Теперь я догадался, что этим занялся Уикгем, — воскликнул капитан Новицкий.

— Да, но не он был первым, — продолжал Томек. — Сначала пытался это сделать ботаник Роберт Кросс, сотрудник Джозефа Гукера, директора ботанического сада в Кью, в Англии. Кросс был известным исследователем орхидей, поэтому отправился в Бразилию, и вместе с семенами цветов переправил через границу три тысячи семян каучуконоса. Транспортные трудности привели к тому, что в Кью только несколько из них дали ростки.

Потом в Бразилии появился известный английский охотник Джон Фаррис. Ему удалось тайно вывезти саженцы гевеи, зашитые в шкуры двух громадных крокодилов. Благодаря тщательному уходу на судне, саженцы благополучно выдержали длительное путешествие, но в оранжерее в Кью — засохли. Тогда английский консул в Бразилии связался с Уикгемом и сославшись на его патриотические чувства, подговорил совершить необыкновенную кражу.

Уикгем взялся за выполнение рискованного предприятия с неожиданной ловкостью. Сначала он некоторое время посылал из Бразилии в Ботанический сад в Кью целые корзины с разными видами орхидей. Бразильские таможенники тщательно обыскивали все корзины, но всякий раз ничего не находили, кроме орхидей. Однажды, когда в порту Пара причалил английский корабль, шедший якобы из Манауса в Европу, таможенники не обратили внимания на корзины с орхидеями, которые вез с собой Уикгем. Таким образом, ему удалось вывезти в Англию семьдесят тысяч семян, из которых под его руководством в ботаническом саду в Кью дали ростки две тысячи восемьсот штук.

Полученные саженцы со многими предосторожностями были вывезены на Цейлон и посажены в Ботаническом саду города Коломбо. Через некоторое время операция была повторена на Малайском полуострове. Теперь там существуют огромные плантации, которые вскоре станут успешно конкурировать с бразильским каучуком[85].

— Чтоб его акула проглотила, этого Уикгема! Вот как он отблагодарил Бразилию за гостеприимство, — сказал капитан Новицкий. — Как ты думаешь. Никсон принимал участие в этом деле?

— Контрабанда была осуществлена в 1875 году, то есть тридцать пять лет назад, — ответил Томек. — Никсону сейчас не больше пятидесяти.

— Никсону исполнилось пятьдесят четыре года, — уточнил Збышек.

— Таким образом, в то время Никсон был на два года моложе Томека, — сказал Новицкий. — Значит, вполне мог помогать Уикгему.

— Ну, это, пожалуй, ничего общего не имеет с исчезновением Смуги? — вмешалась Салли.

— Если бы так было, Никсон нам сказал бы все, что знает, — ответил Новицкий. — В деле исчезновения Смуги только у одного Альвареса рыльце в пушку!

— В особенности потому, что он заинтересован в этом, — добавил Збышек. — Ведь я сам присутствовал при том, как Смуга грозил Альваресу, что один из них погибнет, если расследование подтвердит подозрения в причастности Альвареса к убийству молодого Никсона.

— Альварес мог опасаться, что под влиянием Смуги Матео расскажет всю правду, — заметила Наташа.

— Конечно, а потом ему донесли, что Смуга отправился на Укаялю к Варгасу, — сказал Томек.

— Если Смуга вернулся бы с доказательствами вины, то Альварес погиб бы, как пить дать! И этот подлец прекрасно знает, что ему грозит! Довольно болтовни! У нас с Томеком есть одно срочное дело в городе. Уже поздно, идите спать!

Наташа взглянула на Салли, но та многозначительно приложила палец к губам. Салли подошла к Томеку, чтобы поцеловать его и пожелать спокойной ночи. Когда он наклонился к ней, Салли шепнула:

— Томми, я тебя прошу, будьте осторожны…

— Не беспокойся… — шепотом ответил Томек и крепко обнял жену.

Салли вышла из гостиной. Наташа и Збышек ждали ее в сенях.

— Еще не поздно, пойдем к нам, поговорим, — предложила Наташа.

— Хорошо, а то я все равно теперь не засну.

Как только они вошли в комнату, Наташа взволнованно спросила:

— Куда они собрались?!

Салли в задумчивости молчала. Только после длительной паузы, взглянув на обеспокоенных друзей, она сказала:

— Редко бывает, чтобы добродушный капитан Новицкий так разгневался, как сейчас.

— Что они намерены делать в городе? — опять спросила Наташа, вопросительно глядя на Салли и мужа.

— Не будем строить догадки! В случае чего скажем, что они работали всю ночь и никуда не выходили из дому, — сказал Збышек и добавил, понизив голос: — Жалею, что они не взяли меня с собой…

— Я тоже! Мы все любим Смугу… — сказала Салли.

— Сначала Джон Никсон, такой молодой, такой жизнерадостный, а после такой благородный человек, как Смуга… Я ничего не изменила в его комнате, ожидая, что он еще вернется… — прошептала Наташа и горько заплакала.

Положив на кресло чемодан, капитан Новицкий открыл его и обратился к другу со словами:

— Я захватил с парохода наши темные куртки и брюки, а то ночи здесь бывают холодны. Переоденься!

— Что вы намерены предпринять? — спросил Томек.

— Через полчаса назначена встреча со Слаймом у оперного театра. Он прекрасно знает Манаус и этого подлеца Альвареса.

— Стоило ли посвящать в эти дела чужого человека?

— Ни я, ни ты не можем расспрашивать прохожих о таверне Альвареса. Это сразу же обратит на нас внимание. Здесь все прекрасно осведомлены о ссоре Альвареса со Смугой и Никсоном. Если с ним что-нибудь случится, подозрения сразу же коснутся нас. А вот Слайм может без всяких опасений разведать положение. Это парень, что надо, я уж с ним пережил не одно приключение.

— Салли угадала, что мы намерены поговорить с Альваресом. Когда прощалась со мной, то желая спокойной ночи шепнула: будьте осторожны!

— Ее не так легко провести, как кажется! — сказал Новицкий. — Тогда в Аризоне у шерифа Аллана она сразу догадалась, что мы намерены устроить побег Черной Молнии. Теперь из-за присутствия Збышека и Наташи она не могла настаивать, чтобы мы ее взяли с собой. Думаю, что до нашего возвращения она не заснет.

— Вы говорили со Збышеком об Альваресе? — спросил Томек.

— Спрашивал его о том, о сем, да и он сам всегда сворачивал беседу на тему об Альваресе.

— Присутствовал ли он при вашей беседе с капитаном Слаймом?

Новицкий достал из чемодана пояс с револьверами, который надевал только в исключительных случаях, так как обыкновенно носил револьвер в кармане брюк. Взглянул на друга и ответил:

— Я договорился со Слаймом еще во время путешествия на «Санта Марии». Я уже давно решил, что, если не застану Смуги в Манаусе, то перед отъездом отсюда серьезно поговорю с Альваресом. Скажу тебе, браток, без обиняков, не отговаривай меня от этого, потому что я не уступлю. Ты, как и твой уважаемый папаша, не признаешь насилия. Поэтому я договорился на всякий случай со Слаймом. Это парень моего покроя! Око за око, понимаешь!

Томек посмотрел прямо в глаза Новицкому и тихо сказал:

— Вы напрасно все это говорите. Идем вместе и вместе будем отвечать за наши дела.

— В таком случае, пошли! У нас осталось мало времени.

Друзья на цыпочках вышли из дома на улицу. На фоне неба, усеянного яркими звездами чернел купол оперного театра. Через несколько минут друзья остановились у широкой каменной лестницы. Томек взглянул на великолепный ряд колонн, поддерживающий фронтон, но не успел, как следует, рассмотреть многочисленные украшения, потому что увидел блеснувший огонек между деревьями, росшими около оперного здания. Капитан Новицкий тоже заметил его. Он дал Томеку знак и они поднялись по лестнице наверх.

Капитан Слайм стоял, опираясь спиной о колонну и курил папиросу. Увидев друзей, протянул им руку и после горячего рукопожатия сказал:

— Ну что, плохое место я выбрал для нашей встречи? Здесь всегда пусто, будто люди боятся духов, которые могут появляться здесь.

— По-видимому, народ здесь бывает во время оперных спектаклей? — заметил Томек.

— Оперные спектакли?! — ответил Слайм и захохотал. — До сих пор здесь не было еще ни одного оперного спектакля. Здание оперы не хуже чем в Париже, а вот певцов — нет. Иногда сюда раз на несколько месяцев приезжает бродячая труппа артистов и все. Здесь никто не поет. Место как будто специально выбрано для нас.

— Действительно, здание внушительное, что и говорить! — признал Новицкий. — Ты пробовал отмычку? Берет она замок или нет?

— Берет, будь спокоен. Мы проскользнем через служебный ход.

Томек не верил собственным ушам.

— Вы хотите заманить сюда Альвареса? — удивленно спросил он.

— Слайм обдумал это еще на пароходе, — ответил Новицкий. — Изобретательный парень, нет?

— Здесь нам никто не помешает. Кроме того, если бы во время беседы с Альваресом, что-нибудь случилось, пройдет много времени пока его обнаружат, — сказал капитан Слайм. — У него дома слишком многолюдно. Там нельзя с ним спокойно поговорить.

— А как мы его сюда заманим? — спросил Томек, с тревогой наблюдая за выражением лиц своих друзей.

— Я узнал, что Альварес ежедневно до поздней ночи сидит в своем кабаке, Тешоуру. Домой возвращается один или в обществе индейского слуги, с которым вы уже столкнулись на «Санта Марии», — сказал Слайм.

— Мы должны поймать их по дороге домой.

— А что мы сделаем с индейцем, если он будет сопровождать Альвареса? — продолжал вопросы Томек.

— Вот в этом-то и вопрос, — признал Новицкий. Индеец — безвольное оружие в руках Альвареса.

— Идиот! Он уже давно должен был всадить Альваресу нож под левое ребро в отместку за всех индейцев, которых уложил в могилу его хозяин на сборе каучука, — сказал капитан Слайм. — Что ж, придется мне заняться им, если он выйдет вместе с Альваресом. Оглушу его и свяжу. Полежит до утра в каком-нибудь переулке.

— Прекрасно, но напади на него сзади, — посоветовал Новицкий. — Я и Томек берем на себя Альвареса.

— Идем, а то будет поздно!

В таверне Тешоуру был самый разгар веселья. Через просветы в занавесках на окнах, виднелся свет. Оркестр играл, слышался шум бесед, смех и пение.

Заговорщики остановились на противоположной стороне узкой улицы, на которой стояла таверна. В этом месте на улицу выходили фасады двух больших зданий, в которых размещались конторы каких-то предприятий или учреждений. В эту пору в них никого не было. Между двумя зданиями находился проход, ведший во внутренний двор. Заговорщики притаились в этом проходе и стали терпеливо ждать. Иногда дверь таверны отворялась, и в ее проеме появлялись небольшие группы веселых гостей, покидавших таверну, но Альвареса среди них не было.

— Уже прошло больше часа, а негодяй все еще гуляет, — буркнул Новицкий.

— Это его собственный кабак, говорят он просиживает в нем вплоть до закрытия, — ответил Слайм.

— Если появится в большом обществе, ничего не выйдет из нашей затеи, — встревожился Томек.

Прошло еще немного томительных минут. Вдруг отворилась одна из створок дверей, ведших из Тешоуру, и в проеме показалась фигура женщины. Вслед за ней поспешно выбежал мужчина. Схватил ее за руку и стал что-то тихонько нашептывать на ухо.

— Это он! — шепнул Томек.

— Альварес… — подтвердил Новицкий.

— Они вышли вместе, что будем делать? — спросил капитан Слайм.

— Подожди здесь, возможно покажется еще и индеец, а потом скачи за нами по направлению к опере, — распорядился Новицкий. — Мы с Томеком пойдем за Альваресом.

— Он, пожалуй, еще не пойдет домой, ведь он выбежал за женщиной, оставив в таверне шляпу. Они ссорятся… — заметил Томек.

— Скорее, иди и не мешкай! — потребовал Новицкий.

Прячась за выступы стен, они быстро шли по своей стороне улицы. Альварес и женщина свернули в первую поперечную улочку. Новицкий оглянулся, Слайм уже бежал за ними.

— Индейца нет, Слайм на месте! Сто дохлых китов в зубы! Черти наслали эту бабу. Что с ней сделаем? — шепнул Новицкий.

— Быстро — на ту сторону! — спешно потребовал Томек.

Они остановились под стеной здания. Томек осторожно выглянул из-за угла в переулок. Однако сразу же отпрянул и сказал:

— Женщина вошла в дом. Альварес ожидает на улице.

— Идем, ты веди меня, как пьяного, — шепнул Новицкий.

Они вышли из укрытия. Томек держал приятеля под руку. Шли шатаясь. За углом у следующего дома стоял Альварес. «Пьяные» мужчины были здесь настолько обычным явлением, что Альварес не обратил на них внимания. При слабом свете редких уличных фонарей он не мог их узнать. В задумчивости, он бросил взгляд на приближавшихся «пьяниц», и отошел на край тротуара, давая им дорогу.

Новицкий и Томек скоро очутились всего лишь в нескольких шагах от Альвареса, стоявшего на краю узкого тротуара. Кроме них в переулке никого не было. Только в боковом окне горел свет. Когда они поравнялись с Альваресом, Новицкий пошатнулся и толкнул его. Прежде чем Альварес понял в чем дело, получил мощный удар в подбородок. Томек ловко поддержал падавшего ресторатора. Новицкий забросил потерявшего сознание Альвареса на спину, и они побежали вниз по улице. Вскоре к ним присоединился Слайм.

— Что с женщиной? — кратко спросил Слайм.

— Альварес ждал ее у дома, — спешно сказал Томек.

— Когда я бежал за вами, никого нигде не было. Ну, пока что все идет без сучка и задоринки!

Хриплый вздох Альвареса прервал беседу, которую друзья вели вполголоса. Через минуту Альварес очнулся и посмотрел на них налитыми кровью глазами. На его лице появилось выражение крайнего изумления.

— Каррамба! — выругался он по-испански. — Чего вы еще хотите от меня?!

— Скоро узнаешь, а теперь молчи, если тебе жизнь мила, — предупредил его Новицкий.

— Немедленно пустите меня, не то я вас отдам в руки полиции!

— Не успеешь! — ответил Новицкий. В его руке блеснула сталь револьвера. — Ну, зови на помощь!

— Это разбой! — крикнул Альварес. Он попытался высвободиться из объятий моряка.

Новицкий приложил ствол кольта[86] к виску Альвареса и отвел курок большим пальцем.

— Еще одно слово, и все дело закончит пуля, — с угрозой в голосе сказал он. — Пойдешь за нами! Если кого-нибудь встретим по дороге притворяйся, что ты захмелел. Веди нас, Слайм, мы придержим молодца!

До оперы было совсем близко. Томек и Новицкий вели Альвареса, держа его между собой. Альварес шел не сопротивляясь, так как сквозь одежду чувствовал ствол кольта, приставленного к боку. Было довольно поздно, поэтому по дороге они встретили только двух прохожих, которые, заметив группу подвыпивших мужчин, поскорее перешли на противоположную сторону улицы.

На площади перед зданием оперы было пусто. Вскоре они подошли к служебному входу в здание. Слайм ловко щелкнул замком и отворил дверь. Они вошли в коридор. Слайм запер дверь, достал из кармана свечу и зажег ее.

— Веди! — сказал Новицкий.

Слайм направился в глубину здания. Стволом револьвера Новицкий подогнал Альвареса. Через несколько шагов Слайм остановился и отворил вторую дверь.

— Здесь вы сможете спокойно поговорить, — заявил он и первым вышел на сцену театра.

Новицкий подтолкнул Альвареса туда же.

— Каррамба! Что это значит? — воскликнул Альварес, в изумлении оглядываясь вокруг.

Новицкий остановился и спрятал револьвер в кобуру.

— Теперь мы можем поговорить с тобой. Здесь нам никто не помешает, — сказал он.

Альварес отступил на шаг, пригнулся…

— Руки прочь от карманов! Знаю, что там у тебя револьвер, — предостерегающе крикнул Новицкий. — Я и мои товарищи стреляем не хуже… Смуги.

Альварес остановился, как вкопанный. В его глазах попеременно отразились недоумение, потом внезапное прозрение и страх.

— Кто вы такие? Что вам нужно? — спросил он.

— Ты думал, что мы хотим отомстить за драку на судне? Нет, там ты свое получил и мы квиты, — сказал Новицкий. — Сегодня ты ответишь за то, что сделал Смуге. Мы его друзья.

На лице Альвареса появилось выражение облегчения.

— Ах, вот в чем дело?! — сказал он. — Это какое-то недоразумение. Я сеньору Смуге ничего плохого не сделал. Не знаю даже, где он сейчас. Несколько месяцев назад он заявил мне, что уезжает в лагерь на Путумайо. С той поры я его не видел.

— Слушай, у нас нет времени играть с тобой в прятки. Мы знаем, что сказал тебе Смуга перед отъездом на Путумайо, и знаем зачем он туда поехал. Смуга нашел доказательства твоей вины. Матео признался во всем. Потом Смуга поехал на Укаяли, чтобы поймать Кабрала и Хозе, то есть подосланных тобой убийц Джона Никсона. Смуга не вернулся оттуда, а ты должен знать, что с ним случилось.

— Почему я должен знать?!— спросил Альварес.

— Смуга тебе сказал, что сведет с тобой счеты, как только добудет доказательство твоей вины. Тебе донесли, что такое доказательство он добыл. Ты предупредил Кабрала и Хозе, а те заманили Смугу в ловушку.

— Это ложь! — резко возразил Альварес.

— Значит, ты не знаешь, где теперь Смуга?

— Не знаю!

— Хорошо, это твое дело. Смуга убедился, что это ты подослал убийц Джона Никсона. Если бы он вернулся, ты уже давно качался бы в петле. По твоей вине Смуга пропал без вести, а может быть погиб. Раз ему не суждено закончить дело, за которое взялся, мы его закончим. Теперь ты дашь нам ответ за все преступления, которые ты совершил.

— Вас трое против меня одного!

— Ты прав, это было бы убийство, хотя сам ты не очень разбирался в средствах и не дал бедному Никсону шансов на защиту. Но мы люди другого покроя. Я здесь только заменяю Смугу. Если победишь меня, мы дадим тебе спокойно уйти.

— Не верю!

— Слайм, Томек! Вы слышали, что я сказал? — спросил Новицкий.

— Ты слишком долго церемонишься с этим подлецом. Повесить его и дело в шляпе! — ответил Слайм.

— Это не твое дело!

— Ладно, пусть не мое, — сказал Слайм.

— Он должен предстать перед судом, но я знаю, что нам на слово не поверят, — сказал Томек. — Кроме того, Альварес признает право сильного. Если он теперь победит, уйдет отсюда беспрепятственно, но не обещаю, что потом не рассчитаюсь с ним.

— Ну, выбирай! Револьвер, или нож! — крикнул Новицкий. Альварес окинул взглядом противника. Сам он отличался силой и обладал большим опытом в рукопашных схватках. Револьверу он предпочитал нож. Подумав немного, он сказал:

— Раз вы вынуждаете меня к драке, пусть будут ножи.