Томек в стране фараонов

V Беседы на серьезные темы

Приезд Смуги и его интригующая история внесли оживление, но не изменили ритм жизни друзей. Уехать из Каира без конкретного плана действий они не могли. И выработать такой план было невозможно без дополнительных сведений, именно они и обеспечивали осуществимость плана. Казалось, что поляки по-прежнему беспечно бродят по улицам Каира, посещают все предназначенные для туристов места. Но часть прогулок служила уже иным целям.

На первую такую прогулку отправились Вильмовские и Смуга. В безупречно пошитых европейских костюмах они ехали в двуконном экипаже вдоль Нила. Смуга, знавший пару арабских слов, давал указания вознице. Они как раз подъезжали к мосту Эль-Тахрир.

– Яминак[68], – скомандовал Смуга, ткнув тросточкой возницу в плечо.

Видимо, дорога была ему хорошо знакома.

– Шималак![69] – велел он и вскоре приказал остановиться.

Средневековой колотушкой они постучали в большую дверь. Отворил темнокожий, одетый в белое, слуга. Названные Смугой имена он воспринял без эмоций.

– Вас ожидают, – сообщил он. – Прошу сюда.

Проводив обоих в просторную гостиную, слуга предложил им сесть на мягкие кресла.

– Прошу подождать, – сказал он и вышел.

Вильмовские с любопытством оглядывали изысканную обстановку гостиной. Их внимание привлекли солидная мебель в английском стиле и красивый мраморный камин. Над ним и над окнами, завешенными идеально гармонировавшими с обстановкой гардинами, протянулся узорчатый карниз. Пол покрывал соответствующий стилю помещения пушистый ковер.

– Внутри английское консульство весьма напоминает дворец магараджи[70] Алвара, – шепотом заметил Томек.

– Ох уж этот британский колониальный шик… – усмехнулся Смуга.

Долго дожидаться не пришлось. В гостиную неторопливо вошел элегантно одетый полноватый джентльмен. Он приветствовал Смугу как старого знакомого. Когда же Смуга представил Вильмовских, он с особой сердечностью пожал руку Томека.

– Да-да, молодой господин Вильмовский, верно? – уважительно произнес он. – Наслышан о вас и рад познакомиться лично. Понимаю, что ваш визит продиктован не только чистым любопытством, но и кое-чем посерьезнее, – добавил он, явно имея в виду разговор со Смугой.

Получив подтверждение, джентльмен решил без долгих предисловий перейти к делу. Звероловы выслушали его предложения, попивая великолепный кофе, поданный черным боем-нубийцем.

– Должен заметить, господа, что это дело имеет массу аспектов. Прежде всего, разумеется, связанный с законностью. Сравнительно недавно многим состоятельным коллекционерам были предложены весьма ценные древние предметы культа и повседневного обихода, якобы обнаруженные в Долине царей. В отношении их части дело обстоит именно так. Поговаривают о том, что пропало даже несколько мумий! – пошутил он. – Но в основном это безупречные подделки.

Сделав краткую паузу, джентльмен вполне серьезным тоном продолжил:

– Судя по всему, переговоры ведет всегда один и тот же субъект. В донесениях полиции Италии, Франции и Англии он проходит под прозвищем Фараон. Есть сведения и о том, что он представляется так: «Я – Владыка Долины», или же «Я – Железный властелин», или «Железный фараон». Является всегда вечером, оставляет для ознакомления несколько подлинников. А пару-тройку дней спустя осуществляется купля-продажа фальшивок. Фараон обычно советует не обращаться в полицию. Однако один из пострадавших все-таки решил подать жалобу служителям закона. Преступник ловко избежал расставленных силков, а обратившийся в полицию коллекционер через две недели скончался от совершенно непонятного, неизвестного доселе медицине заболевания.

– Месть фараона, – вполголоса произнес Смуга.

– Вот-вот, именно это название быстро вошло в обиход, а большинство коллекционеров после этого случая будто воды в рот набрали.

– Понятно. Вы описали уголовный аспект. А каковы остальные?

– Это может показаться неправдоподобным, но есть и аспект политический. Знаете, господа, иногда кажется, что миром, мыслями и душами людскими… властвуют журналисты. И в данном случае в прессе начались нападки: мол, расхищают нашу собственность, до британских колоний никому нет дела, а правительство никак не реагирует. Французы стали вывозить наши сокровища еще при Наполеоне, да и сейчас вывозят. Вопли бульварной прессы должным образом оценила оппозиция, и пошло-поехало… А между тем выборы на носу.

– Как я понимаю, – перебил его Смуга, – срочно требуется какая-нибудь хорошая новость, чтобы перебить те, которые сейчас публикует пресса.

– Ну, я не стал бы так упрощать. Важнее всего раскрыть преступление. Британское правительство, естественно, готово оплатить все расходы.

– А другой помощи, кроме финансовой, от вас нам ждать не приходится? – не без иронии спросил Томек.

– Я гарантирую всяческое содействие властей и местной полиции, – заверил англичанин. – Недавно я звонил одному из чиновников нынешнего хедива[71]. Он готов принять вас, это доброжелательный человек. С вашего позволения, я с ним свяжусь… На какое время назначить встречу?

– Чем скорее, тем лучше, – предложил Вильмовский. – Хоть завтра, если возможно.

– Сию минуту выясним. Я покину вас ненадолго.

Когда англичанин вернулся, обсудили еще ряд вопросов, но Вильмовский и Смуга не стали затягивать встречу. Дескать, намеревались вернуться домой до начала сиесты. Любезный англичанин предложил им автомобиль – новомодное в аристократических и дипломатических кругах изобретение. Гости попросили отвезти их в центр города, где у них была запланирована встреча с друзьями.

Новицкий с Патриком и Салли уже дожидались их на площади Оперы. Все вместе осмотрели утопавшее в зелени скверов здание театра в стиле модерн и посетили – что давно обещали Патрику – ботанический сад и зоопарк. Зоопарк оказался огромным – нечего было и думать о том, чтобы обойти его до полудня. Задержались только у нескольких клеток. В ботаническом саду компания остановилась лишь у небольшой плантации папируса. Это растение интересовало всех, ведь в результате хозяйственной деятельности человека и изменения климата в дельте Нила папирус в Египте почти полностью исчез. Домой вернулись только к вечеру.

На следующее утро была назначена встреча в самой известной древней части Каира Эль-Джамалия[72]. Там проживал один из чиновников и близких сотрудников хедива Ахмед ас-Саид.

– Занятный человек, надо думать, – предположил Смуга.

– Слушай, Ян, поезжайте-ка вы с Томеком без меня. Я не дипломат и не ученый… – заупрямился Новицкий. – А мы с Анджеем займемся подготовкой к экспедиции.

– И еще вздремнем, – хитро улыбнулся Смуга.

– Возьмите с собой Патрика, – предложил Вильмовский.

– Чтобы он там бог знает что учудил, – улыбнулся Смуга. – К чему этот проказник ни притронется…

– Дядя, я хочу с вами! – упрашивал мальчонка. – Обещаю, что буду хорошо себя вести.

Вчетвером – прихватив радостного Патрика и Салли – они отправились в центр пройтись по рынку Хан эль-Халили, растянувшемуся не на один километр между площадью Оперы и зданиями университета Аль-Азхар. Лавчонки сияли всеми цветами радуги. Среди покупателей преобладали домохозяйки в длинных, до пят, темных платьях, с закрытыми черными платками лицами. Некоторые были с грудными младенцами на руках, а за юбки цеплялись дети постарше. Несмотря на ранний час, покупатели уже возвращались домой с полными корзинами.

Внезапно уличный шум – и без того громкий – прорезали звуки дудок, свистков, удары в бубны. По улице в сторону площади Оперы тянулась странная процессия. В такт музыке двигался в окружении артистов дрессированный слоненок. Труппа с энтузиазмом играла нечто в ритме марша, за ними браво шагали местные мальчишки с деревянными карабинами. Слон время от времени запускал хобот в корзинки возвращающихся с базара женщин, выбирая лакомства получше.

– Дядя, смотри! Смотри! – восторженно воскликнул Патрик.

Слоненок повернулся в их сторону, заметил стоявшую Салли с корзинкой фруктов и бесцеремонно вытащил из нее крупный апельсин. Толпа пришла в полный восторг. Раздались аплодисменты, притоптывания, гортанные выкрики. «Оркестр» заиграл еще громче. Патрик вытаскивал у Салли из корзины один апельсин за другим и скармливал их слону. Смуга достал деньги и отдал молодым циркачам бакшиш. Так им бы пришлось вернуться на площадь Оперы, если бы не Томек, которому удалось наконец оттащить Патрика от слоненка. Позже они добрались до улицы Каср-эш-Шаук без каких-либо приключений.

Человек, с которым у них была назначена встреча, жил в тупиковой улочке в высоком доме с огромными дверьми, с висевшим на них бронзовым молоток. Ахмед ас-Саид бен Юсуф уже давно не спал. Как всегда, его разбудил призыв муэдзина, оповещающего о том, что «молитва праведнее сна». Одеваясь, Ахмед вспомнил о предстоящей встрече с чужестранными гостями, и его тут же охватили сомнения и неприязнь, хотя звонивший из консульства отзывался об этих людях весьма положительно. Однако египтянин предпочел принять их дома, где визит могли заметить лишь близкие да соседи, а не на работе. И сейчас задумался, как одеться – то ли в европейский костюм, то ли в арабскую одежду. «Что произведет лучшее впечатление», – ломал он голову, сощуривая черные, и так узкие, глаза. В целом же Ахмед оказался доволен, поскольку знал, что посетителей привел к нему вопрос конфиденциального характера, а это свидетельствовало о доверии. А египтянин, согласно утверждениям его же родственников, ради собственных интересов готов был на все. Уверенность вернулась к нему, как только он решил предстать перед гостями в облачении правоверных мусульман и угостить их скромным арабским завтраком.

Полностью готовый и одетый, хозяин отдал распоряжения слугам.

– Бисмалла[73], – как обычно сказал он самому себе, приступая к работе и глядя на выведенные над дверьми первые слова Священной книги – Корана.

Ахмед несколько опешил, увидев среди гостей женщину и ребенка, но тем не менее пригласил всех к столу. Подали фул[74] с яйцами, горячий свежий хлеб, тарелочки с сыром, лимоном и специями: солью, перцем, различными видами паприки – от сладких до самых острых. Как раз острая приправа и привлекла Патрика, который, воздав ей должное, тут же зашелся кашлем. Хозяин дома едва заметно улыбнулся.

– Это шатта[75], – предостерег он, – очень острый перец!

Во время завтрака пили крепкий, сладкий, горячий, мятный чай. На десерт подали пирожные и фрукты – манго, бананы, фиги, абрикосы, апельсины и громадную гору разных видов фиников. Патрику больше всего понравились басбуса – пышные пироги с сушеными фруктами. Хозяин предложил гостям кофе и попросил свою жену увести к себе Салли с Патриком. Наступило время серьезного разговора, так что присутствие женщин и детей было ни к чему.

Патрика и Салли пригласили на женскую половину дома. Жена хозяина провела через свои владения. Салли больше всего понравилась машрабия – нечто вроде оконца-балкончика с темно-зеленой деревянной решеткой. Через ее узкие щели арабские женщины, оставаясь невидимыми, могли разглядывать происходившее на улице. Салли, стоя у окна, наблюдала за оживленным уличным движением и размышляла о нелегкой участи жены араба. Внезапно ее внимание привлекла странная фигура.

Феллах либо бедный араб. В толпе он явно чувствовал себя неуверенно. Казался испуганным, потерянным. Робко озираясь и то и дело останавливаясь, он направлялся к дому Ахмеда. Остановившись у входа, араб огляделся еще раз, после чего постучался.

– К вам гость, – обратилась Салли к жене Ахмеда.

Та выглянула через решетку.

– А, это Садим.

– У него такой перепуганный вид, – подметила Салли.

– Это новый слуга моего мужа. Он из деревни, которая неподалеку от Долины царей. Муж принял его по рекомендации одного знакомого. Садим, видно, никогда не бывал в большом городе, вот поэтому ему и не по себе, – пояснила хозяйка.

– Да, это заметно, – улыбнулась Салли. «Из Долины царей! Какое совпадение», – подумала она.

Садим вошел в дом, а женщины отвели Патрика на крышу. Там обнаружился сад, в котором росли жасмин и фасоль. Здесь важно расхаживали куры, а из-под ног взлетали голуби. Сад выглядел ухоженным – повсюду можно было видеть большую заботу о месте, где отдыхала жена египетского сановника.

Женщины обменялись соображениями по вопросам приготовления пищи, и Салли даже записала парочку рецептов египетских блюд.

Мужчины тем временем заканчивали беседу. Ахмед старался быть как можно приветливее, но не сказал ничего нового. Он подтвердил, что да, кое-что слышал и читал в газетах о контрабанде, но ведь этим занимаются с незапамятных времен.

– У нас есть сведения, что след ведет в Каир. – Смуга явно пытался вытянуть из араба побольше фактов.

– В этой стране абсолютно все проходит через Каир, – уклончиво ответил хозяин. – Мне трудно оценить имеющиеся у вас сведения, я ведь не служу в уголовной полиции. – Тон его стал заметно резче, чувствовалось, что тема его раздражает. Но тут же, чтобы сгладить впечатление, предложил посетить знаменитую мечеть Аль-Азхар, самый красивый храм в городе тысячи мечетей, как называли Каир.

В этой мечети располагался университет, в котором многие века обучались самые выдающиеся знатоки Корана. Через ворота – а их было шесть – Ахмед ввел своих гостей на Сахн – главный внутренний двор, вымощенный белыми мраморными плитами. Вокруг тянулась внутренняя галерея, опиравшаяся на колонны с арками. Посередине журчал фонтан. Вода из разных кранов стекала в бассейн, где правоверные перед молитвой омывали руки и ноги.

В одном из уголков дворика на корточках сидели ученики из разных стран мусульманского мира. Кого здесь только не оказалось! Бросались в глаза высокие, стройные тунисцы в разноцветных галабеях. Лекцию старого, бородатого, облаченного в темную галабею и рыжеватый плащ наставника слушали и коренастые персы в темных тюрбанах; берберы с толстыми губами и глазами навыкате; и низкорослые худощавые сирийцы с острыми чертами лица, в белых куфиях, с черными налобными повязками. Египтяне-старцы, сидевшие рядом с молодыми, внимательно вслушивались в слова учителя. Поражали воображение элегантные фигуры марокканцев и ливийцев в европейской одежде. Ахмед кивнул старому шейху[76], ведущему занятия с разношерстной группой студентов. Тот ответил поклоном, сложив руки как для молитвы.

В восточном крыле мечети помещался приют для слепых, Завият эль-Умьян.

– Это одна из самых распространенных у египтян болезней – воспаление глаз, ведущее к слепоте, – объяснил Ахмед. – Эти люди страшно несчастны.

Так оно и было. Вид незрячих потрясал душу. Они выставляли напоказ невидящие, покрасневшие и гноящиеся глаза, обнажали шрамы и язвы, чтобы пробудить сочувствие у прохожих.

– Ради Аллаха, – взывали они, прося о подаянии.

Обитатели приюта вместе с нищими и паломниками поджидали имамов, раздававших через день – по давней традиции – оливки, хлеб и фул.

Простившись с хозяином, путешественники зашли в кофейню утолить жажду. За выставленными на тротуар столиками сидели мужчины, пили кофе. Почти все курили, кое-кто играл в триктрак[77]. Некоторые нагло глазели на Салли, но приставать к девушке не решались – она была в сопровождении мужчин.