Глава 151

Я был правшой. Однако мне приходилось переучиваться, потому что отсутствие пальцев на правой руке довольно ощутимо сказывалось на её функциональности. Даже сейчас, при казни, когда я создавал себе образ и репутацию, орудовать левой рукой было очень и очень непросто. Я даже попасть в одно и то же место несколько раз не мог, из-за чего мучения этих уродов лишь продлевались.

Но в конечном итоге я сделал дело.

Первого и второго разрезал на части, а вот третьему просто отрубил голову. Не потому что решил пощадить, а просто меня самого уже немного мутило от треска костей и разрубаемых связок, рвущихся мышц и кожи, крови и криков агонии. Да, я учувствовал в чём-то подобном раньше, но это совершенно не значило, что таким меня было невозможно тронуть. Я мог делать бесстрастное лицо, будто меня это не касается, однако долго терпеть то, что внутри меня всё буквально скручивалось от вида этого… пиздеца, не мог.

Даже когда всё закончилось, мне казалось, что я продолжал чувствовать ладонью перерубаемые сухожилия и кости. Особенно отпечаталось то, как я отсёк не с первого раза голову бедолаге. Чувствую, в ближайшее время мне прибавится кошмаров, где я буду раз за разом видеть это. И ощущаю себя теперь как в каком-то сюрреалистичном мирке. Всё выглядит в одно мгновение и реально, и нереально, как если бы я не мог отличить одного от другого.

Как бы не поехать крышей. Мне кажется, что сейчас меня вырвет, а я даже не могу понять, из-за чего: от начинающейся ломки или от вида расчленённых тел.

Но я сделал дело. Стоял над изуродованными трупами с совершенно спокойным лицом, не показывая, как же мне хреново. Это демонстрация, создание образа, здесь нельзя показывать слабость, они должны видеть только сильного человека, которому плевать, который не боится ничего. Который убьёт любого, кто пойдёт против него. Вожак этого зверинца.

Так что проблеваться прямо здесь или потерять сознание было бы неловко. Все усилия пошли бы насмарку.

К тому же, я не сильно видел отвращение на лицах окружающих. Да, неприятно, но не более. Эти парни, они не сильно отличались от меня или кого-то ещё в этом бизнесе восприятием. Они совсем не невинные овечки, которые покрыты белой шерстью. В Нижнем городе едва ли не каждый знает, что такое криминал, и хоть раз с ним как-то да сталкивался. Всем прекрасно известно, что значит быть бандитом и что придётся здесь делать, потому пришли сюда люди, уже будучи готовыми к подобному.

— Уберите их, — махнул я мачете на трупы и подошёл к оставшемуся в живых рыжему мужичку. — Так как ты остался у нас один, я даю тебе выбор. Только прежде чем дать ответ, подумай над ним хорошенько. Так же быстро избавляться от тебя, как и от них, я уже не буду, поэтому ты всё равно задержишься, пока всех не сдаешь. Или…

Я выдержал паузу, чтоб он прочувствовал этот момент хорошенько. Пропитался собственными страхами.

— Или ты всё расскажешь, и я тебя отпускаю.

Наверное, это был столь неожиданно, что он даже перестал хныкать. Посмотрел на меня удивлённым красным взглядом, словно пытаясь понять то, что услышал.

— От-т-тпустите?

На «вы» перешёл даже…

— Да. Я даю тебе своё слово, рыжий. Несмотря на то, что ты, урод, сделал, я отпущу тебя. Если ты прямо сейчас сдашь абсолютно всех, кто в этом участвовал. Как нанимателей, что надоумили вас на это, так и обычных бойцов. Всех до единого. И можешь быть свободен.

И он сдал всех. Побоялся утаить хоть что-то, на что и был расчёт. Обезумев от страха, едва ли не в захлёб рассказал абсолютно обо всех людях, что участвовали в той перестрелке, в которой я едва не погиб. Имена, фамилии, прозвища — всё, что знал о каждом. Сдал нанимателей, которые надоумили их на это. Среди имён, к моему удивлению, оказался только один человек, который в прошлом воздержался от голосования. Четверо остальных сразу приняли мою кандидатуру. Вот тебе и поддержка…

В принципе, больше ничего интересного он мне поведать не мог, поэтому пришло время уже мне сдерживать собственное слово.

— Ну что ж, — встал я ровно перед стоящим на коленях мужчиной. — Как мы и договаривались, я тебя отпускаю. Верно, парни? Слово надо держать?

Те, что стояли за его спиной, согласно закивали, но вот усмешки на их лицах явно ничего доброго не предвещали.

— Однако, возможно, ты когда-нибудь вновь захочешь вернуться к этому делу…

— Не захочу! — едва не взвизгнул он.

— Закрой пасть, — прорычал я. — Чтоб ты всегда помнил о том, что случилось, я отрублю тебе кисть и ступню. Всего лишь кисть и ступню, без которых ты отлично проживёшь. Это не сравнить с отнятой жизнью. И так как у меня хорошее настроение, я дам тебе возможность выбрать, какую из них мне отрезать. Левую или правую?

Эффект для меня был ожидаем: он плакал, просил пощадить, пускал пузыри носом, молил отпустить, но в конечном итоге выбрал, что ему отрубить. Рано или поздно под угрозой смерти мы все делаем выбор, тот или иной, потому что другого выхода, кроме как сдохнуть, нет.

А смерть — это ни черта не выход.

Но не для одного его это было испытанием. Но, в отличие от мужика, я прошёл его, не дрогнув ни единым мускулом на лице.

— Итак… — я протянул мачете одному из парней. Тот молча, не показывая отвращения, забрал его, — Сэндмэн, поднимай парней. Отправь сколько нужно за нашими недобоссами в тот штаб. Пусть притащат их сюда.

— Что насчёт боевиков?

— Поднимай остальных из старой гвардии, надо поймать их по возможности.

— А если среди них есть ещё заговорщики? Вдруг этот соврал, — кивнул Сэндмэн на рыжего доходягу, которому грубо и быстро перевязывали культи.

— Не соврал. Не после этого, — кивнул уже я на куски тел, которые складывали в чёрные мешки.

— Специально запугивал?

— Да. Хотя зверствовать так бы не стал, если бы они сразу всё рассказали. Но всё, как говорится, к лучшему, — пожал я плечами с безразличием.

— Не могу сказать, что это к лучшему, — хмыкнул он.

— Но и отвращения на твоём лице не вижу.

— Насмотрелся уже на такое. Попадания двадцатимиллиметровых снарядов, подрыв на минах, казни местного населения и солдат боевиками картелей и много чего другого. Но это не значит, что мне это нравится.

— Это бизнес, Сэндмэн, ничего личного.

— Надеюсь.

Я взглянул ему в глаза.

— Ты сейчас что-то хочешь мне сказать? — вежливо и по-дружески поинтересовался я.

— Нет, ничего, Мясник, — покачал он головой. — Просто стар я для подобного дерьма. Не хотелось бы… часто сталкиваться с подобным.

— Ты об этом… Боюсь, что пока картель не закрепит свои позиции и мы не подчистим ряды от крыс, такое будет случаться.

— На мгновение мне показалось, будто тебе это самому нравится.

Видимо, эффект я произвёл. Даже на него, видавшего разное вояку. Но только вот не совсем тот, что хотел. Чего-чего, но не человеком, который кайфует от страданий других, я хотел быть.

Твою мать…

— Плевать, что мне нравится, — вот только что, не подумав, я подтвердил своими словами его домыслы, — собирай людей. И… — я огляделся, — мне надо помыться.

— На задней стороне есть старая колонка, качает откуда-то из-под земли. Вода ледяная, но ничего другого нет. Одежды вон, — Сэндмэн кивнул на ящики, — сколько угодно, но только военная.

— Без разницы, — отмахнулся я. — Кстати, такой вопрос, Сэндмэн, только мне требуется честный ответ. Потому что от этого зависит…

— Твоя жизнь?

— Не перебивай меня, пожалуйста, — поморщился я, едва сдержавшись, чтоб не повысить голос. Меня начинает накрывать, нужна новая доза. — От этого зависит безопасность картеля.

— Окей… — протянул он. — Какой вопрос?

— Отношения твои с Малиной. Спишь ты с ней или нет, состоишь в каких-либо вообще связях с ней или просто давние знакомые. Вообще, что вас связывает на данный момент. Прежде чем ты удивлённо спросишь, почему меня это интересует, отвечу: она работала на людей, с которыми у меня не самые радужные отношения. Скорее враждебные. Ты понимаешь?

— Ну… да, я понял, конечно, — слегка удивлённо ответил он. — Но тогда чего она здесь делает?

— Потому что мне нужны люди с импульсом. И она в наши тайны не посвящена. В отличие от тебя.

— Понятно… — протянул он. — Но мы с ней теперь просто знакомые, серьёзно. Раньше спали, хотели завести детей, но потом разбежались, как и разбегаются многие, — спокойно поведал он мне. — Сейчас я просто знаю, что она наёмничает то тут, то там, не более. Никаких связей, кроме случайностей, когда встретимся или как ты вот просил подсказать тебе людей. Я знаю, что такое конфиденциальность, Мясник. Ничего лишнего болтать ей не буду.

— Будем надеяться.

Кого ни спроси, каждый готов поклясться в том, что болтать не будет. Но мы все люди, у нас всех есть чувства, есть человеческий фактор, который диктует свои правила. Сегодня он просто её знакомый, завтра они делят кровать, послезавтра она самый дорогой ему человек, а к концу недели меня, как клопа ногтём, придавливают. И самое паршивое, что это можно сказать абсолютно обо всех здесь. Никому верить нельзя, но и не верить тоже. Свихнуться можно…

Я помылся под холодной водой, которая хоть как-то отрезвила меня, пока Джек бегал за дозой. Прямо около колонки сделал все необходимые дела, чтоб чувствовать себя более-менее, после чего вернулся в ангар одеться. Там же встретился с Феей, которая с интересом оглядывала ангар. При мне её взгляд остановился на пятнах крови, которые сейчас из шлангов смывали парни, после чего она заметила и меня. Подошла.

— Я смотрю, один жив.

— Да, — подтвердил я, — мы его отпускаем.

— Отпускаешь?

— Ты верно услышала, — кивнул я, пройдя мимо неё в одних трусах. Да даже если бы голый прошёл, ничего страшного не случилось. Насмотрелась наверняка за всю жизнь.

— Это плохая идея.

— Я дал слово, что он уйдёт, если всех выдаст.

— А если не всех?

— Поверь, он выдал всех.

— Но так дела не делаются, Мясник. Послушай, нельзя…

— Оставлять кого-либо в живых? Теперь ты у нас принимаешь подобные решения? — холодно осведомился я. — Может мне тогда тебе и место уступить? Ну, чтоб наверняка всё делать, как ты захочешь?

— Нет, мне оно не нужно, — пошла она на попятную. — Просто…

— У него нет кисти и ступни. Он живое напоминание всем остальным, что бывает с предателями. Считай это антирекламой, которая добавит нам необходимой репутации.

— Ладно… — протянула она задумчиво. — Допустим. А что с остальными будет?

— Ты знаешь.

Я остановился около небольшого контейнера, в котором едва ли не кучей была свалена амуниция: от носков и маек до бронежилетов и ботинок. Часть от сделки, часть закупили уже мы и просто свалили сюда как раз на случай, чтоб можно было с нуля одеться. Даже трусы закупили, как бы это смешно ни звучало, ведь солдат должен быть всегда одет.

Пока одевался, Фея стояла за спиной, явно намекая своим поведением на то, что разговор ещё не окончен и нам есть о чём поговорить.

— Не стой над душой, Фея, чего ты хочешь узнать или услышать? — подтолкнул я её к разговору.

— Ты убьёшь их, верно?

— Ты сама этого хочешь, но спрашиваешь так, будто против.

— Нет, но есть один важный момент.

Я обернулся.

— Какой?

Фея подошла так близко, что едва ли не зажала между нами мирно спящую теперь Эйко. Вот ребёнку свезло: живёт с наркоманом и таскают её по подобным местам.

— Люди должны бояться.

— Они и так будут бояться.

— Они должны бояться последствий. Если ты просто убьёшь их, то другие подумают: что ж, всё или ничего, это стоит риска. Они идут на это, зная, что могут расстаться с жизнью, и для них это приемлемая цена. Такие люди готовы с ней расстаться ради власти. Но ты должен показать, что цена даже для них будет запредельной.

Я понял. До того, как она продолжила, понял, к чему клонит Фея.

— Ты…

— Их семья. Практически у каждого самым важным является семья. То, ради чего они готовы предавать и убивать. И каждый здесь должен знать, что попытка тебя предать или сместить отнимет не только их жизнь, ты заберёшь абсолютно всё.

— Ты предлагаешь убивать их семьи? Стать палачом?

— Ты не палач. В следующий раз, уже зная, что ты отберёшь не только их жизнь, но и жизнь их семьи, они подумают сто раз, прежде чем рискнуть предпринять что-то подобное. Они будут знать, что ты отберёшь всё самое дорогое у них, и это будет отнюдь не их жизнь. У каждого. На их глазах, чтоб перед смертью они видели, как лишаются тех, кто им дорог.

— Люди не поймут… — неуверенно ответил я.

— Люди всё поймут. Я видела, что ты тут устроил, и что? Кто-нибудь остановил тебя? Нет, потому что все они приняли правила игры. И они тебя боятся. Ты боишься, что в тебе увидят подростка или отморозка, которого надо поскорее убрать, но это не так. Они видят босса, опасного и умного настолько, что он смог уничтожить картель, причём очень крупный. Видят человека, который, не моргнув глазом, расчленяет собственноручно врагов. Они боятся и уважают тебя, как боятся и уважают животные вожака. И каждое твоё решение они примут.

— Но не такое.

— И такое. Они испугаются сказать хоть слово против, — Фея подалась вперёд, и её лицо стало так близко, будто она хотела меня поцеловать. — Прикажи взять их семьи. А потом убей. Покажи, как дорого обойдётся каждому предательство. Все всё поймут и ничего не скажут. Иного выбора нет, если ты хочешь навсегда исключить подобные попытки тебя убрать.

— Я не хочу убивать целыми семьями.

— Но тогда каждый посчитает тебя хорошей добычей. Будут раз за разом пытаться убрать тебя. Здесь жизнь ничего не стоит, и если ты думаешь, что некоторых остановит смерть, то сильно ошибаешься. Готов ли ты раз за разом защищаться? Прятаться за бронёй? Бояться выглянуть в окно?

— В любом случае это останется.

— Но не в таких количествах. Страх рождает уважение, Мясник. Ты обязан соответствовать своему прозвищу. Нужно заставлять бояться чего-то более весомого. Сделай это.

Я не ответил.

Не потому что был согласен, но потому, что не мог отрицать правоту. Есть люди, которых смерть не остановит. Например, я. Но таких, как я, остановит угроза жизни дорогих нам людей. Один раз сделать это, чтоб на корню пресечь подобное в будущем. Жертва сейчас, чтоб избежать куда более крупных жертв потом…

Фея, видя мои сомнения, кивнула.

— Я отдам приказ. Тебе не обязательно делать это самому, просто скажешь другим убить их.

Она вышла из контейнера, после чего позвала Сэндмэна. Уверенно, с прямой спиной, она будто смотрела на него сверху вниз, показывая, кто здесь босс. Фея умела подать себя, показывая власть. На её фоне я был похож на гопника с района. Как и все здесь. Есть чему поучиться.

Но эти мысли мелькнули так же быстро, как и пропали. То, что она просила сделать… это правильно, да, но насколько? Предотвратить многие попытки в будущем всего лишь смертью немногих. В противном случае, если даже не попытки меня сместить, то месть точно может настигнуть.

Все собирались. Ещё с десяток человек покинули ангар до того, как я успел одеться. Здесь остались единицы, не считая охраны, нанятой на сегодняшний день. Пока отправленные бойцы будут ловить предателей и их семьи, мы будем ждать, пока наши ребята не приведут сюда моих недобоссов.

— Тебе надо будет плотнее заняться обучением наших, — спокойно прохрипел я, встав у входа в ангар рядом с Сэндмэном и закурив вместе с ним. Делать было нечего в любом случае, можно было просто насладиться осенней погодой и подышать свежим воздухом. — Сегодня Гурман смог нас вытащить.

— И?

— Благодаря тебе.

— И… в чём именно? — не высказал он удивления, скорее заинтересовался. — Я многое рассказывал и показывал, но не думал, что кто-то из этих… гениев что-то запомнит.

— Расстояние при конвое, как это ни удивительно. Между первой и второй машиной. Подъедь мы ближе, и нас бы поджарили.

— Вау, — без особых эмоций произнёс он, выпустив облачко дыма. — Приятно, что твои советы кто-то запомнил, применил и исполнил в жизнь. Так как ты предлагаешь заняться плотнее их обучением? Я, конечно, показываю, что да как, здесь даже есть после армейки парни, едва ли не половина, которая что-то смыслит, но этого не будет достаточно. Ни моего опыта, ни их не хватит обучить солдат. Здесь нужны инструкторы с куда большим опытом. Причём не один или два, если ты хочешь в будущем набирать себе не обезьян с автоматами, а бойцов.

— А тебя есть претенденты?

— Нет. Никто не хочет работать на наркокартель из тех, кого я знаю. Наркота — слишком грязный бизнес.