Топ-модель

Глава 14

Когда Тэйлор вернулся из ванной, Иден уже крепко спала. Он тихонько разделся и аккуратно сложил все свои вещи на спинке стула рядом с ее колготками и бюстгальтером. Обычно он спал совсем голым, но сегодня он не мог позволить себе такого удовольствия, так как рядом была Иден. Вряд ли она поймет его. Скорее всего напугается до смерти, увидев его голым рядом с собой. Покончив с одеждой, он пододвинул к себе столик, на котором лежали крекеры и нугарин — средство от тошноты и рвоты, — а потом осторожно забрался в постель, накрыв ее еще одним одеялом. Самому же пришлось довольствоваться тоненькой простыней. В квартире было тихо и тепло. Он внимательно прислушался к ее ровному и глубокому дыханию, а потом осторожно взял ее за руку и лег на спину, уставившись в потолок. Где-то рядом тихо тикали часы, а с улицы доносился едва различимый шум проезжавших мимо машин.

Тэйлор проснулся около трех часов ночи, как будто его в бок толкнули. Иден рядом с ним не было. Внимательно прислушавшись, он услышал какой-то легкий шум в ванной. Ее снова рвало.

Господи, он ничего не слышал! Как он мог проспать?! А с другой стороны, ничего удивительного в этом нет. Он вспомнил, что очень плохо спал в Чикаго последние несколько дней. Тэйлор вскочил с постели и бросился в ванную, чтобы помочь ей удержаться на ногах. Его поддержка оказалась как нельзя более кстати. Иден едва стояла на ногах, все время теряя равновесие. Когда она выпрямилась, он заботливо вытер ее лицо влажным полотенцем.

— Хочешь прополоскать рот?

Она попыталась это сделать, но ее тут же стошнило. И снова ей пришлось стоять над раковиной и корчиться от беспрерывных судорог.

— О Господи, — вяло простонала она и опустила голову, позволяя ему отнести себя на постель. Как только она оказалась в кровати, ее колени снова задрожали от очередного приступа тошноты.

К счастью, через некоторое время тошнота прошла и она немного успокоилась и затихла, измученно глядя на него. Неожиданно на ее губах появилась улыбка. Точнее сказать, не улыбка, а некое подобие улыбки, выдавленной изнутри усилием воли.

— Все это ужасно, Тэйлор. Тебе не нужно было смотреть на все это. Думаю, что после этого ты будешь испытывать отвращение не только ко мне, но и ко всем людям вообще.

— Тебе придется стать убийцей, чтобы я начал испытывать к тебе отвращение, — хладнокровно заметил он. — Тебя больше не тошнит?

— Нет. Во всяком случае, пока.

Тэйлор протянул ей еще один крекер, проверил температуру и остался доволен, убедившись в том, что она не очень высокая.

— Как насчет глотка чаю? Нет? Ну что ж, ничего страшного. Я могу понять тебя. Может быть, ты хочешь еще немного поспать?

— А мы можем немного поговорить?

— Конечно.

Они лежали бок о бок, крепко взявшись за руки и глядя в потолок.

— Начинай ты, — предложила Линдсей слабым голосом. Тэйлор не стал возражать.

— Я говорил тебе когда-нибудь, что являюсь страстным франкофилом?

— Кем-кем?

— Франкофилом. Другими словами, я очень люблю Францию и все, что с ней связано. Причем уже давно. Иногда мне кажется, что свою прошлую жизнь я прожил в этой стране и работал простым рабочим на каком-нибудь винограднике. Короче говоря, каждый год я отправляюсь туда, беру напрокат «харлей» и лечу куда глаза глядят, куда гонит меня ветер. Так, например, в сентябре этого года, когда все туристы уже отчалили домой, я проехал почти всю Бретань. Погода была прекрасной, а вокруг все так красиво, а еще…

В это мгновение он почувствовал, что с ней что-то произошло. Иден по-прежнему лежала не шелохнувшись, но ее рука неожиданно стала холодной, как ледышка, и твердой, как камень. В ту же секунду она слегка отодвинулась от него.

— Иден? Что случилось? Тебя снова тошнит? Отвести тебя в туалет?

— Нет, ничего. О Господи, не в этом дело!

— А в чем же тогда?

— Я ненавижу Францию.

— Боже милостивый, почему?

— Я была там однажды, много лет назад, и это было ужасно. — Она с удивлением обнаружила, что произнести эти слова оказалось намного легче, чем она предполагала. Очевидно, все дело в том, что сейчас темно и он не видит ее лица, не видит ее реакцию на слова, которые так предательски вырвались из ее уст.

— А что там случилось? — невинным голосом спросил он. Наступила гнетущая тишина. Гнетущая и болезненная. Полнейшее отчуждение.

— Когда ты была во Франции? — не отступал он. Правда, на этот раз его голос был гораздо мягче и спокойнее, чем прежде.

— В 1983 году.

— Ну что ж, вряд ли это можно считать совпадением, так как я езжу туда каждый год. В 1983 году я тоже там был. А в какое время года?

— Весной. В апреле.

— Да, я помню это время. Все было так чудесно, такая красота вокруг! Эту поездку я запомнил лучше всего, потому что в конце своего пребывания я поехал в Париж и попал там в аварию. Меня и моего дружка «харлея» там здорово помяли. Пришлось коротать время в больнице со сломанной рукой, сотрясением мозга и с многочисленными синяками по всему телу. А от «харлея» осталась лишь груда металла. А ты тоже попала в какую-нибудь аварию?

Задавая этот невинный вопрос, Тэйлор прекрасно понимал, что вторгается в запретную зону, очень опасную область, но ничего не мог с собой поделать. Он говорил спокойно, ровно, ненавязчиво, не требовал от нее ответа, хотя и с нетерпением ждал, что она скажет. Глубоко в его душе теплилась надежда, что она откроется ему, наконец, расскажет всю правду.

— Да, что-то в этом роде. Я очень устала. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дорогая.

Ее рука снова стала мягкой и теплой в его ладони, и она немного успокоилась. Все-таки она все еще боится своего собственного прошлого и не хочет рассказывать о нем.

На следующее утро он проснулся раньше Иден и долго лежал, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Она лежала рядом с ним такая мягкая и теплая, что он был готов лежать неподвижно весь день, чтобы она хорошенько выспалась. Но прошло немного времени, и ему захотелось изменить положение тела. Осторожно просунув под нее руку, он медленно повернул ее к себе лицом. Линдсей слабо застонала, но не проснулась. Тэйлор нежно прижал ее к себе, а она уткнулась лицом ему в грудь. Он улыбнулся, представив себя совершенно голым рядом с Иден. Как бы он хотел чувствовать своим телом тепло ее упругого и нежного тела! Можно представить, какое это было бы блаженство, если даже ее лицо на его груди доставляет ему массу удовольствия.

Через некоторое время Тэйлор пригрелся и снова уснул, а Линдсей в это же время медленно открыла глаза. Какое-то время она боялась пошевелиться, напряженно вслушиваясь в свое самочувствие. На первый взгляд все вроде было нормально. Она не чувствовала тошноты, не было абсолютно никаких позывов к рвоте, и голова не болела. Немного успокоившись, она вдруг сообразила, что почти полностью лежит на Тэйлоре, положив голову ему на плечо и закинув одну ногу на его бедро. Какой ужас! Он уткнулся лицом в ее сбившиеся волосы, и она могла отчетливо слышать его ровное дыхание. Но это еще не самое страшное. Она всем телом ощущала тепло, исходившее от его сильного и горячего тела. Постепенно ее охватывало ощущение безумного страха, которое зарождалось глубоко внутри и медленно поднималось наружу, лишая сил двигаться и сопротивляться.

Линдсей мгновенно выскользнула из-под одеяла и помчалась в ванную. Пусть думает, что ей все еще плохо. Да, так будет лучше. Пусть лучше думает, что она больна, чем просто сошла с ума. Она вбежала в ванную и заперла за собой дверь.

Через минуту она услышала его шаги и грохот перевернутого в темноте стула. Тэйлор постучал в дверь ванной, несколько раз выкрикнув ее имя. Нет, не ее собственное имя, а то, которое она уже начала ненавидеть всей душой, так как доктор Граска все-таки был прав: оно прикрывало ее как щит, выступало в качестве барьера и именно поэтому являлось ложью.

Линдсей взяла себя в руки и попыталась успокоиться.

— Со мной все в порядке, Тэйлор. Я просто хочу принять душ и немного освежиться. Выйду через десять минут. Не волнуйся, я в полном порядке.

Он отошел от двери, а она облегченно вздохнула и даже немного расстроилась. Ей снова вспомнилась та интимная обстановка, в которой они находились в эту ночь. Если бы на них посмотрел кто-либо посторонний, то непременно бы подумал, что их связывают интимные отношения любовников или даже мужа с женой. А на самом деле они не являются ни любовниками, ни тем более супругами. Она самая обыкновенная обманщица, а он…

Приняв душ, она, к удивлению, не почувствовала себя лучше. Более того, ее охватила такая слабость, что она с трудом вышла из ванной и заковыляла к платяному шкафу, чтобы подыскать там свежее белье. Из кухни доносились шаги Тэйлора. Линдсей вернулась в ванную, переоделась, подсушила мокрые волосы и пошла на кухню. К счастью, Тэйлор был полностью одет и весело насвистывал какую-то приятную мелодию, чувствуя себя как дома.

— Доброе утро, — обрадовался он ее появлению. После долгого и тщательного осмотра он остался доволен и кивнул ей на стул. — Присядь, а то чего доброго грохнешься на пол. А я даже не могу сейчас сказать, успею ли подхватить тебя. Знаешь, я по утрам всегда испытываю слабость и прихожу в себя только после привычной инъекции кофеина.

Линдсей устало присела на стул и слегка наклонилась влево.

— Ты совсем измучила себя в ванной, насколько я могу судить, — заметил он спокойным, медленным и даже слегка бесстрастным голосом. — Если не возражаешь, я помогу тебе добраться до постели.

— Постель превратилась черт знает во что…

— Нет, пока ты мылась под душем, я поменял все простыни и вообще навел там порядок. Надеюсь, ты не будешь злиться на меня, что я рылся в твоих шкафах. У меня просто не было другого выхода. Так что ты можешь лечь в чистую свежую постель.

Она посмотрела на него взглядом, в котором выразилось все — и страх, и боль, и слабость, и надежда. Господи, как можно было вынести все это? Тэйлору понадобилось приложить немало усилий, чтобы не броситься к ней в эту минуту и не заключить ее в свои объятия. Нет, это невозможно, к сожалению. Во всяком случае, сейчас. Она просто испугается и еще больше отдалится от него.

Когда она уже была в постели, он провел рукой по ее влажным волосам.

— У тебя мокрые волосы. Где твой фен?

Пока он сушил ей волосы, она незаметно для себя уснула, убаюканная легким жужжанием и умиротворенная теплой струей воздуха. Причем уснула так крепко, что не проснулась даже тогда, когда на столике зазвонил телефон. Тэйлор подхватил трубку на втором звонке. Звонил Демос, который потребовал ответа на вопрос, где это Иден болтается, черт бы ее побрал, и кто снял трубку в ее квартире.

— Это Тэйлор. Успокойся, ради Бога. Иден сейчас в постели. У нее жуткий желудочный грипп, и она не может подойти к телефону. Отмени все ее съемки и перезвони завтра. Может быть, завтра ей будет лучше и она скажет тебе, когда выйдет на работу.

В трубке воцарилось долгое молчание.

— Тэйлор? Ты действительно рядом с ней? И она позволила тебе остаться? В ее квартире?

Ну, как еще ему объяснить? Похоже, что Демос что-то знает о ней. Черт возьми, он, должно быть, знает ее настоящее имя. Скорее всего, только это, и больше ничего.

— Да, я действительно в ее квартире и буду находиться здесь до тех пор, пока она не поправится.

— Вот это сюрприз! — с таким неподдельным удивлением промычал Демос, что Тэйлор очень живо представил себе его вытянувшееся лицо. — Ну и ну! Вот это номер! Значит, вы с Иден все-таки поладили? Невероятно! Если я скажу Глену, он будет просто взбешен. Он сам на тебя глаз положил.

— Передай Глену мои извинения.

Демос бросил еще несколько фраз насчет того, что ничего страшного не случилось, что график ее работы не очень напряженный и поэтому не должно быть никаких серьезных проблем.

— Она сказала мне, что фотомодели тоже люди, и они подвергаются во время праздников искушениям относительно еды.

— Да, Тэйлор, это действительно так. Ну что ж, желаю удачи в твоем благородном деле. Да, и самое главное — позаботься о ней как следует, хорошо? Сделай все возможное, чтобы она поправилась как можно быстрее. И ни в коем случае не дави на нее, понял? Я позвоню завтра.

— Да, Демос, все будет в порядке.

Положив трубку, он повернулся к спящей Линдсей. «Кто же ты на самом деле? Почему скрываешь свое настоящее имя?»

В воскресенье она была еще слабой, но в целом ее самочувствие стало намного лучше. Пятницу и субботу Тэйлор провел с ней, не отходя ни на шаг. А когда она снова проснулась рядом с ним в воскресенье утром, то уже не убежала в ванную, как раньше, а осталась на своем месте и даже не отодвинулась на край кровати. Видимо, в этот момент она уже была абсолютно уверена в том, что он не причинит ей зла. После завтрака они собрались было выйти немного погулять, так как денек выдался на славу, ясный и безветренный, как вдруг зазвонил телефон. Тэйлор показал ей на стул, а сам снял трубку и ответил.

— Кто это? — раздался в трубке изумленный голос.

— Меня зовут Тэйлор. Я друг Иден.

— Э-э-э, ах да, Иден. Понятно. Это ее бабушка. Я могу поговорить с ней?

Тэйлор молча протянул ей трубку, но из комнаты не вышел. Иден не сказала бабушке ничего существенного, и он понял почему. Она не хотела, чтобы он знал какие-либо подробности о ее бабушке, а стало быть, все еще считала его посторонним человеком. Это обстоятельство разозлило его.

— Очень милая дама, — с напускным безразличием промолвил он, когда Иден положила трубку.

— Да, очень.

— Где она живет?

Наступила неловкая пауза.

— В Сан-Франциско, — последовал наконец-то ответ.

— Она старая?

— Очень.

— Ну что ж, пойдем за рождественскими покупками, — предложил Тэйлор и тяжело вздохнул.

Они отправились в огромный детский универмаг Шварца на Пятой авеню, так как Иден сказала, что у нее есть племянница и ей нужно подобрать хороший подарок.

— Как ее зовут?

— Мелисса. Ей три годика, и она живет в Италии.

— Это дочь твоей сестры или твоего брата?

— Сводной сестры.

На этом ее откровенные признания закончились, и он смирился с этим. Они стояли в огромном зале игрушек, где Тэйлор собирался купить подарки своим двум племянникам и племяннице в Финиксе. Когда он в конце концов выбрал красивого воздушного змея с длинным хвостом дракона, Линдсей рассмеялась:

— Замечательная игрушка. У меня был точно такой змей, когда мне было шесть лет.

— О, — воскликнул Тэйлор, — а я-то думал, что куплю эту штуку для себя! — Это вызвало у нее новый приступ смеха, а он стал внимательно рассматривать выстроенных в один ряд медвежат. — Ты хочешь иметь детей, Иден? — неожиданно спросил Тэйлор, не поворачивая к ней головы.

— Да, — сразу ответила она, а потом резко попятилась назад, опрокинув стойку с игрушками. Медвежата посыпались на пол, разлетясь по всей секции.

Продавцы этого магазина были известны своей терпимостью к подобным вещам и в мгновение ока водрузили игрушки на свои места. Линдсей чувствовала себя полной идиоткой и испуганно посмотрела на Тэйлора. Тот терпеливо ждал ответа, делая вид, что не обратил внимания на ее неуклюжее движение.

— Дети — такие замечательные существа, — промямлила она, едва слыша свой собственный голос, — но мы не можем позволить себе этого. То есть это просто невозможно при нашей работе. Я уже почти смирилась с этим, но иногда мне становится очень грустно…

Тэйлор в это время внимательно рассматривал большой набор для игры в дартс для открытых площадок, но при этом прислушивался к каждому ее слову.

— Я тоже хочу иметь детей, — признался он. — К сожалению, я понял это совсем недавно. Думаю, что у мужчин есть точно такие же биологические часы, что и у женщин. Я вдруг увидел себя моющим огромный семейный фургон, вокруг которого носится замечательный пес, а рядом со мной в луже воды возятся трое детишек.

— Да, это действительно здорово.

— Полагаю, что где-нибудь на этой картинке должно быть место и для жены.

— Разумеется, иначе придется предположить, что ты — совершенно уникальное биологическое чудо. Скорее всего она стоит где-то неподалеку и поливает тебя водой из шланга.

Тэйлор положил коробку с набором дартс на полку и подошел к игрушечным армейским танкам.

— Ты еще достаточно молодая женщина, Иден. Сколько тебе? Двадцать пять?

— Двадцать шесть. — Ей казалось, что он знает об этом. О чем он, интересно, сейчас думает? Линдсей нахмурилась и опустила голову. Он такой хитрый, что без особого труда вынуждает ее делать самые нежелательные признания. Именно это качество всегда вызывало в ее душе тревогу.

— У тебя есть еще много времени. Собственно говоря, я тоже еще далеко не старик. Мне ведь только тридцать два года. Почему бы нам с тобой не подождать еще два-три года?

— Хорошо, — испуганно встрепенулась она, рассеянно уставившись на детский паровозик Меклина образца 1885 года.

Тэйлор подошел поближе и легонько прикоснулся пальцем к ее щеке. А потом ни с того ни с сего наклонился к ней и поцеловал в губы, не обращая внимания на переполненный людьми зал магазина детских игрушек.

— Отлично, — вздохнул он и даже покраснел от удовольствия.

Они вышли из магазина Шварца совершенно опустошенными, потратив там около двухсот долларов. Правда, усталость не смогла затмить радости от того, что их племянники и племянницы получат на Рождество щедрые подарки. По пути домой Тэйлору удалось выяснить еще одно интересное обстоятельство. Оказывается, у Иден есть родители, проживающие в Сан-Франциско. Это уже заметный прогресс, думал он, поддерживая ее под руку. При этом у него не было никакого чувства вины, что он использует в своих целях ее плохое самочувствие и пытается выведать как можно больше интересующих его сведений.

Линдсей уснула у него на плече в тот самый момент, когда игрок команды «Редскин» по имени Монтана сделал удачную передачу Раису и тот привел свою команду к победе. Даже рев телевизора не помешал ей забыться в глубоком сне.

Тэйлор в тот вечер ушел домой, явно не желая торопить события и принуждать ее к тому, к чему она еще не была полностью готова. К его несказанной радости, она поцеловала его у двери. Конечно, в этом поцелуе не было страсти или какого-либо глубокого чувства, но все-таки это был ее поцелуй.

— Спасибо тебе, — тихо прошептала она. — Ты очень добр ко мне.

После этих слов Тэйлор летел домой как на крыльях, весело насвистывая победный марш. «Добрый» — это весьма неплохо для начала.

После непродолжительной борьбы с желудочным гриппом они стали самой настоящей парой. Поначалу это вызывало у Линдсей неистребимое чувство страха, но потом ей удалось справиться с ним и даже почувствовать себя вполне счастливой. Она настолько привыкла к нему, что стала полностью доверять и даже не скрывала своих страхов по поводу того, что он мужчина, что страстно желает ее и, в сущности, может сделать с ней все, что захочет, так как намного сильнее и опытнее в подобных делах. Они часто навещали Шейлу и Инока, а также провели несколько вечеров в компании Демоса, Глена и каких-то совершенно очаровательных женщин, которые постоянно вертелись вокруг них. Конечно, Демоса женщины мало интересовали, но он всеми силами пытался поддерживать в прессе давно утвердившуюся репутацию неотразимого плейбоя и именно для этого всегда приглашал на свои вечеринки известных журналистов.

Линдсей отправила рождественские подарки Мелиссе четвертого декабря. Минут через десять после того, как она вернулась домой, позвонил доктор Граска. Она долго терялась в догадках, откуда он мог узнать ее номер телефона. Разговор был коротким, а после него Линдсей тотчас же позвонила на телефонную станцию и оформила срочный заказ на новый номер.

Тэйлору она ничего не сказала об этом неприятном звонке, но обнаружила, что каждый раз, когда выходит из дома, внимательно оглядывается вокруг и испытывает легкое чувство беспокойства. Судя по всему, доктор Граска не имеет в своем распоряжении ее адреса, а то бы он давно уже торчал где-нибудь за углом. Разумеется, она найдет возможность поставить его на место, если он все-таки осмелиться надоедать ей, но, откровенно говоря, ей не хотелось бы этого. Ее угнетала сама мысль о том, что снова придется скрываться и убегать.

Наступление Рождества ознаменовалось сильными снегопадами, которые часто превращались в самые настоящие снежные бури. Погода была нелетной, и Линдсей была довольна, что ей не придется лететь в Сан-Франциско. Она позвонила своим родным, извинилась перед ними, а заодно поздравила с наступающим Рождеством. Впервые в жизни она проводила этот светлый праздник наедине с мужчиной в своей собственной квартире. Поначалу ей даже не верилось, что все будет именно так. Линдсей долго выбирала Тэйлору подарок и в конце концов остановилась на самой последней модели мобильного телефона, который легко помещался в нагрудном кармане рубашки. Тэйлор был безумно рад такому подарку и первым делом настроил аппарат на ее номер. А он, в свою очередь, вручил ей бритву фирмы «Эпилади», сказав при этом, что ее бритва отныне полностью переходит в его распоряжение.

Но это было еще не все. Когда Тэйлор протянул ей красивую коробочку с витиеватой надписью «Тиффани», Линдсей засуетилась и так разволновалась, что у нее даже руки задрожали.

— Открой ее.

Она стала осторожно открывать крышку, стараясь не повредить бумажную ленту и яркую обертку и испытывая необыкновенное чувство волнения, если не сказать страха. Внутри этой коробочки была еще одна, очень похожая на те, в которых продавались дорогие кольца. Открыв ее, Линдсей охнула от неожиданности. На черном бархате ярко блеснуло золотое кольцо с бриллиантом необыкновенной красоты. У нее даже дыхание перехватило. Это было самое красивое кольцо, которое ей когда-либо приходилось видеть за всю свою жизнь. А самое главное — это было не совсем обычное кольцо. Это было нечто большее, чем просто кольцо. Она смотрела на него, вытаращив глаза, и не знала, что сказать. Да и что тут скажешь, если все тело покрылось испариной, а в душе творится бог знает что. Так и не справившись до конца с охватившим ее страхом и волнением, она подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.

— Выходи за меня замуж, Иден, — шепнул он. — Будь моей женой.

Она молча смотрела на него, испытывая непреодолимое желание крикнуть, что она не Иден, что не может выйти за него замуж, так как скрывается под чужим именем, что она все это время лгала ему, лгала нагло и бесстыдно. Ей стало так страшно, что она боялась прикоснуться к кольцу, боялась своих собственных слов, своих собственных чувств, боялась, что вот-вот разрыдается и убежит от него, спрячется куда-нибудь подальше.

— Я не могу выйти за тебя замуж, Тэйлор, — виновато потупилась Линдсей и тяжело вздохнула. — Я совсем не тот человек, за которого ты меня принимаешь. Ты даже представить себе не можешь, кто я такая на самом деле.

Это откровение вызвало у него лишь слабую улыбку.

— Не имеет никакого значения тот факт, что тебя зовут не Иден, а, скажем, Линд. Кстати сказать, Линд — очень хорошее имя, цельное, красивое и наполненное определенным смыслом. Я вполне могу смириться с этим именем.

— Что?!

— Когда ты болела гриппом в прошлом месяце, твоя подружка Гэйл нечаянно проболталась во время разговора со мной и назвала тебя Линд. Правда, она тут же опомнилась и переключилась на Иден, сообразив, что твое новое имя мне совершенно незнакомо. Что тебе сказать? Если тебе нравится имя Иден, то мне совершенно безразлично. Неужели ты так и не поняла до сих пор, что все дело совсем не в твоем имени, а в чем-то другом, более важном?

— Я ненавижу имя Иден, но что касается Линд…

— Ну что ж, в таком случае…

— Нет, Тэйлор, дело, конечно, не в имени. Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Я просто не знаю, как… Боюсь, что ты не поймешь меня. Этого никто не сможет понять.

Он ничего не сказал, заставив себя ждать, набраться терпения, долгого и мучительного терпения. Она тоже молчала, растерянно уставившись на кольцо. Через некоторое время он встал со стула и подошел к камину, чтобы поправить обуглившиеся дрова. В комнате было тепло, и повсюду витал праздничный запах соснового дыма и горячего шоколада. Его взгляд невольно упал на рождественскую елку, торжественно мерцавшую многочисленными разноцветными огоньками. Они долго спорили, где поставить елку и как ее украсить. В конце концов, им удалось найти общий язык. Он брал на себя половину всех украшений и навесил на нее те рождественские игрушки, которые подарила ему сестра еще лет десять назад. Они, конечно, уже потускнели, но все равно создавали настроение праздничности и торжественности. Правда, вид у них был такой, словно ими кошка поиграла. Рядом с замызганным безбородым Санта-Клаусом висел совершенно бесподобный и к тому же очень дорогой, почти антикварный Санта-Клаус викторианской эпохи. Тэйлора умиляло подобное соседство двух совершенно разных фигурок, и он улыбался каждый раз, глядя на них. Вообще говоря, это была самая нарядная и самая необычная рождественская елка из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Повернувшись к затухшему огню в камине, он продолжал молчать, рассеянно наблюдая за причудливыми тенями, которые отбрасывал огонь. Только сейчас он вдруг почувствовал, что никогда в жизни ему не было так страшно. Это был не просто страх, а боязнь нежелательного ответа, которая причудливым образом перемешивалась в его сознании с каким-то странным чувством уверенности в себе. Перевернув угли в камине, он поставил на место кочергу и вернулся к оторопело взиравшей на него хозяйке квартиры, но уселся не рядом с ней, как ему поначалу хотелось, а напротив нее, чтобы видеть ее глаза. В этот вечер он должен получить окончательный ответ на свой вопрос.

— Какое прекрасное кольцо, Тэйлор!

— Да. Именно такое кольцо я мечтал купить для тебя, так как очень хочу, чтобы оно сияло на твоем пальце до самого конца нашего жизненного пути.

— Я просто не нахожу слов, чтобы выразить свое удивление! Это так странно и неожиданно…

— Что мужчина предлагает тебе выйти за него замуж? И что не удосужился до сих пор объясниться тебе в любви? Ну что ж, ты права. Я сделал это не совсем так, как нужно, но могу сию же минуту наверстать упущенное. Я люблю тебя, Линд — Иден, и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Линдсей снова погрузилась в молчание, низко опустив голову.

— Если хочешь, я могу встать перед тобой на колени, но не думаю, что это будет хоть сколько-нибудь романтично, так как мы с тобой сидим на полу.

— О нет, нет…

— К тому же мне не пришлось продавать свою машину, чтобы купить тебе это обручальное кольцо. Если хочешь знать, у меня есть вполне приличные сбережения, которые позволят нам безбедно существовать какое-то время. Да и работы у меня полным-полно, хотя время от времени бывают всякие огорчительные сбои, как ты успела, наверное, уже заметить.

Линдсей по-прежнему молчала, напряженно изучая ворс на ковре.

— Если ты хочешь сохранить работу в качестве модели, у меня не будет абсолютно никаких возражений. Если же захочешь сидеть дома, что, конечно, было бы для меня более предпочтительно, ради Бога. Можешь сидеть дома и весь день лопать шоколад. Более того, я сам буду приносить тебе несколько килограммов каждый вечер. А если ты вдруг захочешь немедленно обзавестись детишками, то я буду просто на седьмом небе от счастья. Другими словами, моя дорогая, я очень покладистый человек и со мной можно легко поладить. Ты сможешь делать все, что тебе только вздумается. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной, разумеется.

Сердце готово было выскочить у нее из груди, а во рту так пересохло, что даже язык к небу прилип. Тэйлор перевел взгляд на ворсинки ковра, надолго приковавшие ее внимание. Что она там увидела, черт возьми? Почему молчит? Почему так долго елозит пальцами по ковру? Он наклонился вперед, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Если ты хочешь остаться в своей квартире, я могу преспокойненько переехать к тебе. А если тебе нравится моя квартира, давай переместимся туда. Однако мне кажется, что нам потребуется больше места и больше комнат. Думаю, нам придется подыскать новую квартиру. Конечно, мне нравится район Ист-Сайда, но и Вест-Сайд вполне сойдет. Там есть очень хорошие места для отдыха. Короче говоря, как скажешь, так и будет. Еще раз напоминаю, что довольно легко переношу все неудобства и со мной нетрудно иметь дело.

Линдсей по-прежнему упрямо молчала, производя впечатление человека, который неожиданно для себя потерял дар речи.

— Ты любишь меня, Иден?

Она подняла на него глаза, оставаясь по-прежнему неподвижной как статуя.

— Я ничего не знаю о том, что такое любовь, — вымученно промолвила она с той истеричной непреклонностью, которая обычно свойственна совсем юным девушкам. — Но я знаю одно, Тэйлор, — ты очень хороший и добрый человек. — Линдсей тяжело вздохнула и снова уставилась на ворсинки ковра.

Он растерянно замигал глазами.

— Ты всегда удивляешь меня, — последовал его вполне искренний ответ.

— Я серьезно, Тэйлор. Мне никогда раньше и в голову не приходило, что на свете может существовать такой человек, как ты.

— Почему?

В это мгновение он понял, что снова торопит события и задает слишком навязчивые вопросы. Это было так досадно, что он хотел стукнуть себя по лбу. Ну почему он всегда такой прямолинейный и нетерпеливый!

Линдсей неуверенно пожала плечами, все еще не выпуская из рук красивую коробочку с кольцом. Она так и не нашла в себе достаточно сил, чтобы прикоснуться к нему хотя бы одним пальцем.

— Могу тебе совершенно откровенно признаться, что у меня не было достаточного опыта общения с мужчинами.

— Но это были другие мужчины, не такие, как я.

— Да, это так, — охотно согласилась Линдсей. — Таких у меня нет сейчас и не было в прошлом.

— А все потому, что я замечательный человек и очень люблю тебя. Я даже не требую, чтобы ты забыла о своем прошлом.

В этот момент он заметил, как в ее глазах блеснули едва заметные искорки страха. Как бы ему хотелось встретиться с теми людьми, которым удалось вселить в ее душу этот безотчетный страх! Что же с ней случилось? От ярости он даже пальцы сжал в кулаки.

В мгновение ока искорки страха в ее глазах потускнели и постепенно превратились в мелкие слезинки.

— Я не могу. Еще не время. Извини меня, Тэйлор…

— У меня есть идея! — неожиданно воскликнул он и поднял руку. — Расскажи мне всю правду. Прямо сейчас. Нет, просто ответь на мои вопросы, хорошо? Тебе нравилось быть со мной эти последние полтора месяца?

— Да.

— Я хоть когда-нибудь наводил на тебя страх своим поведением?

— Да.

— Хорошо, давай я перефразирую свой вопрос. Сейчас ты доверяешь мне больше, чем, скажем, две недели назад?

— Да.

— Ты веришь, что я не собираюсь наброситься на тебя, прижать к кровати и изнасиловать?

Последовало некоторое замешательство.

— Да.

Ну что ж, теперь все ясно, промелькнула у него мысль. Похоже, что ее просто-напросто изнасиловали. И она была в Париже в апреле 1983 года. Это очень легко проверить. Надо всего лишь просмотреть подшивки газет и журналов за тот период и сравнить эти события. Не исключено, что она имеет к ним самое непосредственное отношение. Ясно одно: ему придется выиграть это сражение, и здесь недопустимы абсолютно никакие отступления.

— А ты помнишь, как мы спали вместе в одной постели в течение двух дней? Ты помнишь, что просыпалась рядом со мной, положив голову мне на грудь?

— Да.

— И я ведь не сделал тебе ничего плохого, не так ли?

— Да, но, может быть, ты просто опасался, что меня вырвет на тебя.

Тэйлор снисходительно хмыкнул.

— В этом, конечно, есть свой резон, но я не думаю, что это так. Если хочешь знать правду, то все это время я был на взводе. Другими словами, я был готов заниматься с тобой любовью. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. И вместе с тем я не сделал ничего, что могло бы причинить тебе боль или страдания. И никогда не сделаю. Я клянусь, что ни за что на свете не стану навязывать тебе сексуальные отношения до тех пор, пока ты сама не захочешь этого.

— Стоп, Тэйлор! Прекрати! Не в этом дело. Просто я не могу… Я знаю, что ты… Что все мужчины так или иначе стремятся к сексу и хотят иметь его как можно чаще, но я не могу, Тэйлор, просто не могу…

— Хорошо, не сейчас, — нехотя согласился он. — Нет проблем, Иден. Неужели ты думаешь, что я идиот или совершенно слепой болван? Я уже давно понял, что ты не хочешь иметь ничего общего с теми отношениями, которые обычно складываются между мужчиной и женщиной чуть ли не на следующий день после знакомства. И не надо смотреть на меня такими удивленными глазами. Я не лгу тебе. Зачем мне это нужно? С моей стороны было бы непростительной глупостью даже пытаться врать тебе, что я не испытывал по отношению к тебе никакого желания. Конечно, это не так. Вспомни, когда я целовал тебя, брюки у меня чуть не лопались, этого просто невозможно было не заметить. Ты не могла не почувствовать этого, Иден. А когда ты надела туфли на высоких каблуках, я вообще чуть было с ума не сошел. Напряжение было настолько велико, что просто крыша могла поехать. Я так сильно хотел тебя, что мне даже больно было. Но с другой стороны, я же не какой-нибудь прыщавый подросток, у которого кровь бурлит от избытка гормонов, да и отчаянным самцом я себя никогда не считал. Пойми меня правильно, ты мне нужна как человек, как личность, как женщина, а не просто как обладательница прекрасного тела. Ты можешь это понять, в конце концов?

Нет, она этого не понимала и не могла понять. Об этом можно было догадаться с первого взгляда.

— Ничего страшного. Со временем все наладится. Это зависит только от нас.

Линдсей сделала робкое движение, как бы пытаясь вернуть ему коробочку с обручальным кольцом, но в то же мгновение отвела руку. Тэйлор был необыкновенно рад, что она проявила сомнения по поводу их дальнейшей судьбы.

— Это кольцо принадлежит тебе, Иден, как, впрочем, и весь я собственной персоной. Если хочешь выбросить меня из своего сердца, выбрось подальше это кольцо. А если ты будешь хранить его, значит, будешь хранить и меня.

— Я не знаю…

— Послушай меня внимательно. У меня есть одно предложение.

Тэйлор прислонился спиной к софе и скрестил на груди руки. Сейчас он казался ей таким большим, таким сильным, самым настоящим мужчиной, и это инстинктивно заставило ее отпрянуть назад.

— Я вижу, что ты чем-то взволнована. Может быть, тебе лучше пойти в другую комнату и немного успокоиться? — заботливо спросил Тэйлор. — Тебя смущает моя поза? Нет? Ну хорошо. А вот сейчас ты снова выглядишь излишне удивленной. Видишь, я неплохо знаю тебя и каждый день стараюсь узнать как можно больше. Но тут есть одна проблема. Мне все время приходится быть настороже, проявлять крайнюю осторожность и в словах, и в поступках. А это не так просто, как может показаться на первый взгляд, поэтому я предлагаю тебе надежный выход из этого положения.

— Какой же? Что ты имеешь в виду?

— Ты все еще здесь? Решила продемонстрировать свою храбрость? Ты уверена, что я не наброшусь сейчас на тебя?

— Прекрати, черт возьми! — Она схватила со стола коробку из-под мобильного телефона и что есть силы швырнула в него. Коробка описала дугу и шлепнула его по щеке.

— Хороший бросок. Слава Богу, что она была пустая! Так вот, мое предложение заключается в следующем: я хочу завтра же переехать к тебе. Какое-то время мы будем просто соседями по квартире, а не любовниками. И постараемся сблизиться с тобой, не прибегая к сексу. Иден, я еще раз повторяю тебе: никакого секса, пока ты сама не захочешь этого. Даю тебе честное слово.

— А где ты будешь спать?

— С тобой, где же еще. Мы будем спать так, как спали в те памятные ночи, когда ты болела.

Линдсей гневно нахмурилась и прикусила нижнюю губу, но Тэйлора это не остановило. Более того, он был рад, что она стала нервничать. Может быть, это поможет ему лучше понять ее.

— Это значит, что ты сможешь очень легко разузнать все мои плохие привычки.

— У меня их тоже немало, — успокоил ее Тэйлор. — Ты зубы когда чистишь, утром или вечером?

— Вечером.

— А я утром. Храпишь, как поросенок?

— Не знаю, — удрученно сказала она на полном серьезе. — Я никогда не слышу себя. А ты?

— Только тогда, когда чертовски устаю или чем-то расстроен. Кроме того, я бегаю три раза в неделю, а в остальные дни хожу в спортивный зал на Шестьдесят шестой улице. Так что не волнуйся, со мной не растолстеешь. А самое главное — я весьма недурно готовлю.

— Да, мне толстеть совсем ни к чему, — обрадовалась она.

— Но это из-за твоих личных убеждений или только потому, что тебе приходится истязать себя голодными диетами ради работы и возможности заработать на жизнь? Интересно, как ты будешь выглядеть, когда бросишь свою работу?

— Не знаю, но мне кажется, что я всегда буду такой. Во всяком случае, раньше у меня никогда не было проблем с избыточным весом.

— Ну что ж, прекрасно, если это действительно так, — рассудительно заметил Тэйлор. — Вот видишь, мы обсудили почти все наши основные проблемы.

— Я не могу похвастаться тем, что хорошо готовлю.

— Ничего страшного. Поскольку ты практически ничего не ешь, то зачем забивать себе голову подобными пустяками? Я умею готовить бесподобные салаты из капусты и овощей, а также поджаривать тонко нарезанные ломтики свинины.

— Ладно, уговорил.

— Дай мне кольцо, — неожиданно потребовал Тэйлор и протянул руку.

Она нехотя отдала ему коробочку.

Тэйлор осторожно открыл ее, вынул оттуда кольцо и снова протянул руку.

— Левую, пожалуйста.

Линдсей засуетилась, не зная, что делать, но он настойчиво держал на весу свою руку, решив ни за что не отступать. После долгих сомнений и колебаний она медленно протянула ему руку и почему-то закрыла глаза. Тэйлор решительно притянул ее к себе, еще раз посмотрел на кольцо, а потом решительным движением стал надевать его на ее тонкий палец. Оно шло очень туго, причем настолько, что Линдсей пришлось помочь ему в этой в общем-то несложной операции. А Тэйлор пыхтел над ее рукой, сожалея о том, что не взял на размер больше.

— Ну вот, теперь тебе придется немало потрудиться, чтобы снять его. Даже если ты когда-нибудь разозлишься на меня и захочешь швырнуть его мне в лицо, то тебе это не удастся сделать без определенных усилий и в самый разгар вспышки гнева, так сказать. Тебе, моя дорогая, придется немного поостыть, а тем временем я сделаю все возможное, чтобы сгладить конфликт.

— Ты просто чудо, Тэйлор, и к тому же необыкновенно хитрый и изобретательный тип.

— Да, но это еще не все мои достоинства. Иди ко мне. Я хочу крепко обнять тебя.

Линдсей неожиданно для себя устроилась у него на коленях, выгнулась дугой и с удовольствием прислонилась к его широкой и сильной груди. Тэйлор нежно обнял ее и поцеловал в макушку.

— Отныне ты моя невеста. И к тому же вполне официальная. Как тебе это новое качество?

— Нет слов.

Он засмеялся, отодвинул чуть в сторону ее волосы и слегка прикусил губами мочку уха.

— Тэйлор, почему бы тебе не остаться здесь на всю ночь? А Тэйлор в это время думал: достаточно ли плотно она прижалась к нему, чтобы ощутить его напрягшуюся мужскую плоть?

— Прекрасно, — обрадовался он. — Все наши рождественские чулки уже готовы и ждут своего часа. К тому же мне не придется тащиться сюда в семь часов утра по снегу и в этот жуткий мороз. Мы сможем уютно расположиться на софе, пить какао и наброситься на рождественские чулки когда нам только вздумается, не дожидаясь рассвета.

— Я даже представить себе не могу этого, — прошептала она севшим голосом.

— А я могу, — уверенно сказал он и снова поцеловал ее в мочку уха. — Причем сейчас я могу представить себе это намного легче, чем пару часов назад.

— Последний раз я получила рождественский чулок, когда мне было одиннадцать лет.

— Правда? Хочешь услышать самую грустную историю о рождественском чулке? Последний раз я получил его, когда учился в полицейской академии. Так вот, мой инструктор, совершенно несносная женщина по имени Марлен Джекоби и по прозвищу Пивная Кружка, подарила мне целую кучу самых невероятных вещей — тренировочные ручные гранаты, газовые баллончики, игрушечные пистолеты и даже наручники. Ты не поверишь, эти наручники, Боже мой, они были покрыты кусками меха. Это было что-то. Она вообще могла откалывать разные хохмачки, но эти наручники!.. К тому же она была…

Линдсей резко повернулась к нему и сильно пнула его локтем под ребра.

— Наручники?!

— Да, мэм, в тот вечер я был закован в наручники, как самый настоящий раб.

— А я-то думала, что ты получил свой рождественский чулок только утром.

Тэйлор пристально посмотрел на нее и задумался.

— Приходится приспосабливаться. Да, моя дорогая, именно приспосабливаться.