Топтала

Глава 10

Алексей вел машину спокойно, вел и радовался. У него был свой подержанный «жигуленок», он любил водить и делал это мастерски, но за рулем «Мерседеса» сидел первый раз в жизни. Теплый ласковый ветерок, врывающийся в открытое окно, обдувал его взмокшие волосы, ехать было приятно и комфортно. Машина шла мягко, плыла, словно лодка, по водной глади, на кочках не подпрыгивала, в рытвины не проваливалась. Достижения немецкой автомобильной технологии чувствовались в каждой линии кузова, в каждом обороте колеса, в мерном звуке двигателя. Кресло облегало тело, руль притягивал руки, а педали приглашали надавить на них. Какой русский не любит быстрой езды… на немецкой машине.

Сергей успокоился, спрятал пистолет, развалился на заднем сиденье и самодовольно поглядывал в окно. Сначала ехали молча, а потом Алексей решил все же разговорить Краснова, чтобы выведать, зачем тот вернулся в дом Фрейна.

— Ну, добился своего, — начал он. — В третий раз ушел от погони?

— Если надо будет, уйду в четвертый и в пятый, — парировал тот.

— Ты зачем вернулся, забыл чего или адреналину в кровь пустить?

— Адреналин мне пустили вы, вернее, те, кто меня подставил. Мне его на всю жизнь хватит, — Сергей насупился и замолчал.

Разговор не ладился, чувствовалось напряжение, пропало дружеское расположение, существовавшее между Фоминым и Красновым до этого дня. Алексей думал, думал, а потом сказал прямо:

— Скажи мне честно, Серега, не как менту, а как своему другу… — он сделал паузу.

Краснов уставился на него, ожидая вопроса.

— За что тебя так подставили? — спросил Алексей.

— Я не знаю, Леша. И даже не знаю — кто. Знаю одно — к этому причастна Анна Фрейн.

— У тебя есть версии?

— Пока нет. На поверку, ей вроде бы незачем убивать Германа — он ее кормилец, поилец и одевалец, но если копнуть — кто ее знает.

— Копнем, обязательно копнем, — заверил Фомин. — Лишь бы времени хватило. Кошелев вызывал к себе шефа, сделал взбучку, что дело прокурору не несем, но Макс за тебя горой. Мы все за тебя, но подставили тебя с такими уликами — диву даешься.

— Сам удивляюсь, как меня могли на них подцепить. Хорошо подготовились. Как удар ножом в спину. От него не увернешься.

— Генерал дал время до понедельника. Если мы убийцу не найдем, он лично дело закрывает и под суд пойдешь ты. Если поймают, конечно.

— Я сам сдаваться не собираюсь, а расследованием займусь. Вернее, уже занялся.

— Ну так расскажи, мы ведь тебя из дерьма вытаскиваем.

— Да еще из какого дерьма!

«Мерседес» доехал до Кольцевой дороги, развернулся и вернулся в поселок «новых русских». Остановился в квартале от дома Анны. По дороге Сергей рассказал Алексею про нее все, что знал. А также про дверь, каплю крови и голубую ткань. Высказал несколько догадок по поводу причин убийства Германа Фрейна.

— Ну все, вылезай, — наконец сказал он.

— Пистолет верни, — напомнил Алексей.

— Вылезай, вылезай, верну, — пообещал Краснов.

Опер вышел, захлопнул дверцу, сыщик перелез с заднего сиденья за руль, вынул из кармана пистолет, вынул из него обойму, проверил, пуст ли патронник, протер рукоятку тряпкой и только тогда передал Алексею. Тот, видя эти манипуляции, усмехнулся, взял оружие и отошел от машины. Краснов завел мотор и дал газ. Автомобиль, просвистев шинами на пыльном асфальте, рванулся вперед и вскоре исчез вдали. Алексей взглянул ему вслед и пошел в дом.

Через три часа Фомин и Нечаев позвонили Максимову и договорились о времени проведения совещания. Шеф назначил на семь. Вызвал начальника криминалистической лаборатории Фадеева, патологоанатома Денисова, баллистика Гудко и эксперта компьютерного отдела Николая Мисяева.

Алексей, как только приехал в управление, сходил в криминалистическую лабораторию и попросил срочно сделать анализы привезенных им образцов. Потом зашел к шефу и рассказал о том, что произошло в доме. Максимов слушал и диву давался. От Краснова он такого не ожидал.

Прошло десять часов с момента убийства, и полковник ждал от подчиненных первых результатов по расследованию дела. Кошелев уже дважды звонил ему, справлялся о том же.

Когда все расселись, Максимов обвел взглядом подчиненных, обдумывая, с кого начать, и обратился к патологоанатому. Он всегда начинал с него, такая была у полковника привычка. Денисов, зная это, открыл папку, взглянул на исписанные листы, кашлянул и произнес:

— Итак, в двенадцать часов дня в лабораторию доставлен труп мужчины на вид пятидесяти пяти лет. Рост сто восемьдесят сантиметров, вес примерно девяносто килограммов. Одет в темный костюм, светлую рубашку без галстука, черные носки и черные ботинки. Под брюками белые трусы. При визуальном осмотре тела обнаружено два пулевых отверстия: одно в шее — пуля прошла навылет, второе — смертельное — в переносице.

— Да мы знаем, Гриша, как его шлепнули, все видели, — перебил Максимов. — Давай дальше, а то мы так к утру не управимся.

Денисов отложил первый лист:

— При вскрытии пуля обнаружена в затылочной части черепа, мозг поврежден. Смерть наступила мгновенно, примерно в три часа ночи. Сквозное пулевое отверстие в горле. Пробита грудинно-ключично-сосцевидная мышца, гортань, задет третий шейный позвонок. Пуля вылетела и застряла в двери. На правом запястье небольшой — величиной с рубль — синяк.

— Какой синяк? — уточнил полковник.

— Обычный синячок, может, где-то стукнулся. Больше повреждений нет.

— Вопросы есть? — спросил Максимов и обвел взглядом оперативников.

— Умер в три ночи? — уточнил Фомин.

— Да, — подтвердил патологоанатом. — Около трех. Точнее сказать трудно.

— Теперь Михалыч, — полковник взглянул на криминалиста. — И попрошу тебя без глубоких познаний этих ваших. Всем высказаться хочется.

Фадеев успел обработать привезенные Фоминым материалы и явился к Максимову не с пустыми руками. Он достал из своей папки бумаги, мельком заглянул в них и признес:

— Экспертиза подтвердила, что смерть наступила в районе трех часов ночи. Исследуем содержимое желудка, состав печени, почек и других тканей. Заключения будут завтра. — Криминалист отложил первый лист и взял другой: — Состав крови показал, что потерпевший употребил некоторое количество снотворного. Какие-то импортные таблетки. Они используются и как успокоительное, и как снотворное. Может, глотнул перед сном.

— Что это дает? — спросил Максимов.

— Ничего. Доза несмертельная. Просто снотворное.

— Алкоголь, наркотики, яды?

— Алкоголь — нет, наркотики — нет, на яды проводим специальные исследования. Но вы все знаете, что некоторые яды определить в крови и тканях невозможно….

— Мы знаем, — перебил его полковник. — Если бы хотели отравить, не стреляли бы.

Криминалист в заключение добавил:

— Результаты по ядам будут позже.

— Теперь ты, Саша, — обратился Максимов к Гудко.

— С оружием все просто. Оно стандартное. «Макаров», пули девять миллиметров, те же, что в обойме, выпущены с близкого расстояния. Одну извлекли из двери, немного деформирована, вторую из черепа — тоже деформирована, но по-другому. Траектория движения пули в черепе нарисована на этой схеме. Она пробила лобную кость, описала полукруг в правой теменной доле, проделала борозду в кости с внутренней стороны черепа до левого виска и скользнула вниз к основанию черепа. Превратила мозг в кашу. Вторая прошла по прямой, пробила мягкие ткани, застряла в доске, и траектория ее почти не изменилась.

— Оружие принадлежит Краснову? — спросил Максимов.

— По номерам да.

— А по баллистической экспертизе? — полковник, Алексей и Михаил внимательно слушали эксперта.

— Я лично проводил отстрел этого пистолета и сегодня, и год назад, когда Сергей продлевал лицензию на оружие.

Максимов и Фомин переглянулись.

— Значит, убили точно из него? Ошибки быть не может?

— Исключено, — подтвердил Гудко. — Вот заключение. — Он положил перед полковником бумагу с печатью и своей росписью.

Николай Иванович недовольно покачал головой, постучал пальцами по столу, по бумаге, будто хотел смять ее и вышвырнуть вон.

Все сидели хмурые и ждали, что он скажет.

— Ну ладно, что по отпечаткам на пистолете?

Фадеев вынул из папки лист бумаги и положил перед полковником:

— Отпечатки четкие, принадлежат одному человеку — Краснову Сергею Сергеевичу, это несомненно, — Николай Иванович поморщился. — Однако, — добавил криминалист, — на курке нет отпечатка указательного пальца. Обычно он остается, немного смазанный, или хотя бы его следы. В данном случае нет вовсе. Курок будто протерт. Нет даже следов человеческого пота.

— О чем это говорит? — полковник насторожился.

— Есть вероятность, что стрелял другой человек, держа пистолет в тряпке. Есть способы стрельбы, когда и свои отпечатки пальцев на оружии не оставляешь, и чужие не затираешь. Кроме курка. На нем не останется никаких следов.

— Это такой случай? — Максимов и Фомин придвинулись к криминалисту.

— Трудно сказать, но факт остается фактом.

— Может, в резиновой перчатке стреляли? — поинтересовался Фомин.

— Нет. Тогда на пистолете остались бы микрочастицы талька. Им резиновые изделия посыпают. Хотя если ее тщательно промыть….

— Могли в кожаной перчатке стрелять и в тряпочной, — добавил баллистик.

— Могли, — подтвердил Михалыч. — И при всех этих способах на курке ничего не останется.

— Это для прокурора не важно. На остальных частях пистолета отпечатки пальцев и ладони Краснова, — констатировал полковник. — Этого хватит.

— Да, там завитки его.

— В доме еще есть его следы.

— Есть, — подтвердил Фадеев и взглянул на Фомина. Тот улыбнулся. — В спальне его пальчики. Мало, но есть. Нашли в туалете, в ванной комнате, на балконе. Также обнаружены микрочастицы его спермы в ворсе ковра в спальне Анны Фрейн. — Фадеев замолчал и с улыбкой взглянул на полковника. Тот поднял удивленный взгляд, посмотрел на Фомина и снова уставился на криминалиста.

— Как у Сереги семя-то для сличения взяли? — усмехнулся он.

— При обыске его квартиры изъяли его нижнее белье. На трусах и обнаружили семя. Экспертиза подтвердила: на покрывале кровати и ковре его капли.

— Брызгал он спермой, брызгал, — обрадованно произнес Алексей. — Не соврал Серега.

— Значит, Анна Фрейн врет, — добавил Максимов и взглянул на Долгова: — Ты ее вызвал на допрос?

Тот кивнул.

— А что сам за ней не поехал, я же тебе сказал.

— Плоховато себя чувствую, голова болит, — майор потрогал перебитый нос.

— Допрашивать ты будешь и постарайся взять у нее мазок, — полковник хитро прищурился и мельком взглянул на подчиненных. Все заулыбались, Алексей прыснул от смеха. Потом засмеялись и остальные. Долгов покачал головой и расстроился.

— По кримлабу все? — насупился шеф.

— Частицы вещества, взятые соскобом с пола в гараже, идентичны по химическому составу с кровью Германа Фрейна, — произнес Фадеев.

Алексей, не знавший о результате анализа, открыл рот от удивления.

— Кровь Германа Фрейна на полу в гараже? — переспросил Максимов.

— Именно, — подтвердил эксперт. — Причем только это пятно и только в щели. Остальной пол и стены вымыты стиральным порошком. Идеально чисто, даже пыли нет. Специально, что ли, скоблили?

— Мыли-мыли, а пятно пропустили, — заметил полковник.

— Да.

— Сергей мне сообщил, — добавил Алексей, — что в кабинете замок в двери не совпадает по высоте с планкой на косяке. И в подвале не совпадает. Краснов снял с петель дверь в гараже, оттащил в кабинет, повесил там, и замок идеально совпал с пластиной.

— Ты хочешь сказать, что Германа пристрелили в подвале, возле двери? Сработали неаккуратно — первая пуля пробила шею и застряла в доске…

— Пистолет держали неуверенно, в тряпке или в перчатке — боялись отпечатки Краснова стереть, — добавил баллистик.

— И только со второго раза попали точно, — продолжил шеф.

— Когда Герман корчился на полу и брызгал кровью из раны в шее, — добавил Алексей.

— А потом пришлось сменить двери и пол вымыть, — завершил Максимов.

— Про дверь мне Краснов сообщил, когда мы в машине ехали.

— Вот какие факты выясняются, — Максимов покачал головой. — Краснов сам решил себя из петли вытаскивать. Круто. Чувствую его хватку. Молодец.

— Это только догадки, — подлил ложку дегтя в бочку меда Долгов. — Сам Краснов мог кровью на пол капнуть, чтобы от себя подозрение отвести.

— А двери? — парировал Алексей.

— Он мог Германа в подвале пристрелить, а потом сам двери поменял.

— Тогда как камера засняла его изображение в кабинете?

Максимов отмахнулся от этой версии:

— Кстати, что по этой записи, она подлинная? — обратился он к компьютерщику Николаю Мисяеву. До этого момента тот в дискуссии участия не принимал. Ждал своей очереди.

— Поддельная ли запись или настоящая, определить чрезвычайно сложно, — начал Мисяев. — Она сделана на цифровой камере, и суд ее в качестве улики не примет. Хотя подсознательно, как факт, она над судьями довлеть будет.

— Как, в принципе, можно изготовить такую запись? — полковник встал и зашагал по кабинету. Он часто так делал, когда засиживался в кресле и ему хотелось размять косточки.

— Довольно просто — для тех, кто умеет. Нужно снять актеров, исполняющих сцену: один роется в кабинете в сейфе и играет Краснова, другой входит — он Герман. Первый выхватывает пистолет и стреляет. Второй падает. Пистолет и выстрел не настоящие, а как в кино. На голове у первого, того, кто будет Красновым, должен быть одет однотонный чулок яркого цвета. Голубой или желтый. Потом в компьютер вводят изображение лица Сергея Краснова. Для этого его надо где-то снять на камеру на синем, голубом или желтом фоне. В компьютере есть специальная программа, она накладывает одно изображение на другое. При кропотливой подгонке это изображение не отличить от настоящего и никакими методами не определить, что оно фальшивое.

— Мы видели в гараже в подсобке большой кусок голубой занавески. Она валялась под стеллажом, — подтвердил Фомин. — Но в разговоре Сергей не упомянул, что его снимали на синем фоне.

— Может, и снимали, но он этого не заметил, — добавил Максимов. — Доказать, что запись фальшивая, ты сможешь?

— Нет, не смогу, — заключил Мисяев. — Если бы качество оригинала было высоким, то как раз по качеству можно разобрать. А тут снимала камера системы наблюдения, черно-белая, у нее разрешающая способность низкая. Эта техника полупрофессиональная, с телевизионной и тем более с кинокамерой не сравнить, поэтому определить невозможно.

— Ну ладно, какие еще будут соображения? — подвел черту Максимов.

— Допросим Анну Фрейн, возьмем у нее анализ слизи из… — сказал с улыбкой Фомин. — Может, дело прояснится.

Все расслабились, заулыбались. Полковник сделал еще один круг и сел в свое кресло.

— Ну что, технические сотрудники свободны, а опера останьтесь, — скомандовал он.

Когда Гудко, Денисов, Фадеев и Мисяев попрощались и вышли, Максимов достал из ящика пакет с ванильными сушками и положил на стол. Выудил из него одно колечко, разломил в пальцах и запихнул дольку в рот.

— Запоминайте перечень неотложных мероприятий, — распорядился он. Алексей и Михаил угостились по сушечке и тоже сладко захрустели.

— Допрашиваем Фрейн. У нее надо выяснить, есть ли у Германа родственники, дети. Он очень богат, может, его шлепнули из-за наследства? Разыщите его адвоката. Выясните, есть ли у него враги, конкуренты. Он крупный бизнесмен, значит, враги или хотя бы недовольные должны быть. Может, это месть за содеянное в прошлом. Приказал ликвидировать конкурента, а тот отомстил. Надо поговорить с начальником охраны его фирмы, с замами. Вот пока и все. Набирайте информацию, копайте, копайте землю. Времени у нас до понедельника.

— А может, надавить на Анну? — предложил Алексей. — Она молодая девушка, поднажать — расколется. Сергей ведь обвиняет ее, и факты подтверждают, что он не врет. Она его наняла, он ее снимал на видеокамеру, потом трахал…

— Доказательств того, что он ее снимал, нет. Пленок нет. Или их не было вовсе, или выкрали, — полковник отпил из стакана холодного чая. — Преступники все мастерски просчитали и выполнили с умом. Редко встречаются такие фигуранты. Интересно, кто они?

— Анна Фрейн с компанией, кто же еще, — Алексей кипятился. — Она его подставила и теперь будет ждать, пока его поймают и осудят.

— А если Краснов отыщет улики на нее? — вступил в разговор Михаил.

— Не отыщет, — Долгов встал и подошел к окну. — Даже если убивал не он, его подставили крепко. Он не сможет доказать, что не он стрелял из своего пистолета. И мы этого не докажем. Мы не докажем, что запись фальшивая. То, что он трахал Анну, с него обвинения не снимает. А капля крови Германа на полу в гараже… Может, у Германа за десять минут до смерти из носа кровь пошла. Занавеска вообще не улика, и дверь тоже. Может, это сам Герман месяц назад двери перевесил, потому что ему так захотелось. Мы не докажем, что убил кто-то другой, а не Краснов. Пусть даже на самом деле он и не стрелял.

Все сидели как в воду опущенные. Роковая правота Виктора Долгова била оперативников наповал. В глубине души и Максимов, и Фомин, и Нечаев понимали, что Сергей невиновен, но доказать это не могли. Не могли они и с уверенностью сказать, что именно Анна Фрейн «заказала» мужа.

— Пусть так, — заключил Николай Иванович. — Мы должны отработать все версии. Краснов — первая, наследство Анны Фрейн — вторая, убийство заказано конкурентами или соратниками — третья, месть — четвертая. В любом случае, все сходится на Сергее. Может, это месть ему за его дела в пору службы в МУРе. Кого-то тогда посадил, тот отсидел десятку, вышел и отомстил. — Все удивленно посмотрели на шефа. — Начинайте поиск родственников, компаньонов, соратников и врагов олигарха Германа Фрейна. В ходе следствия обнаружатся новые факты, люди, наберем больше информации — получим простор для оперативных действий. Вдруг здесь замешана большая политика? Надо проработать и это…

Зазвонил телефон, и Фомин снял трубку. Выслушав короткое донесение, он сообщил:

— Приехала Анна Фрейн. Она в «террариуме».

— Ну что ж, прекрасно, пошли на нее посмотрим. Витя, готовься к допросу, — Максимов усмехнулся.

Все встали и вышли из кабинета.

Красота непорочна, но красивая женщина нередко бывает порочна — это определение вполне подходило к Анне. Она, великолепная и прекрасная, обольстительная и притягательная, восхитительная и недосягаемая, обворожительная и пленительная, пугающая и манящая, желанная, но смертельно опасная, прохаживалась в пустой комнате для допросов, как львица в клетке, ожидая, пока кто-нибудь рискнет к ней войти. Для ее красоты можно было подобрать много высоких слов, но все они сводятся к одному — все прелести мира и все пороки слились воедино в ее лице, теле и душе.

Анна знала себе цену — и была она непомерно высокой. Так она думала. Многие могли бы заплатить ее, но это была бы их последняя в жизни сделка. Остальные довольствовались бы сознанием своей несостоятельности и чувством стыда, и лишь небольшая часть попросту махнула бы рукой. Не по голове шапка.

В комнате для наблюдений стояли Максимов, Фомин, Долгов и Нечаев и любовались Анной. Именно любовались, а не следили, так как в глубине души каждый мечтал ближе познакомиться со столь прелестным созданием. Они и не предполагали, сколь опасно это сближение.

А девушка просто ходила из угла в угол, никуда не смотрела и, казалось, была погружена в себя. На ней был строгий темный брючный костюм, кремовая рубашка и черные туфли на высоких каблуках. Волосы стянуты в тугой пучок на затылке, лицо без косметики; из украшений только обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. В глазах скорбь и подавленность. Что в душе — никто из оперов определить не мог.

Несмотря на плачевный вид, Анна излучала мощнейший сексуальный импульс. Она воздействовала на мужчин изнутри, подсознательно. Для этого ей не надо было вилять бедрами, прогибаться, демонстрировать стройность ног, высоту и пухлость груди. Она просто наклоняла головку, скользила холодным надменным взглядом мимо собеседника, поворачивалась на каблуках и грациозно шла. Наблюдателя это возбуждало сильнее, чем стриптиз, оральный секс и групповая порнография вместе взятые. Это было проникновением, прикосновением к чему-то таинственному и величественному, недосягаемому и магнетическому. Это было посвящением в мечту.

Каждый из стоящих в комнате мечтал. Мечтал о своем. Наконец Максимов оторвал взгляд от Анны, кашлянул и произнес:

— Ну что, Витя, иди допрашивай и мазок не забудь взять.

Слова шефа подействовали на майора, как разряд электрического тока. Он боялся идти и всячески оттягивал этот момент. Но дело есть дело и приказ есть приказ. И он шагнул за дверь, как смертник на амбразуру с огнедышащим пулеметом. Он желал заниматься с Анной чем угодно, хоть игрой в шахматы, но только не допросом.

Ехидная подколка про мазок окончательно вывела его из равновесия, и Виктор на ватных ногах поплелся в кабинет.

Максимов уставился в окно и произнес то ли сам себе, то ли сотрудникам:

— Увидим, что получится.

Алексей хотел переспросить, что имел в виду шеф, но вспомнил, как несколькими часами ранее входил в комнату к обворожительной, как ему тогда казалось, Тане Сизовой. На фоне Анны ее прелести и красота меркли, будто их и не было вовсе.

Все познается в сравнении, и Алексей мысленно сравнивал этих двух абсолютно не похожих друг на друга девушек. Они были примерно одного возраста, одного роста и телосложения, одевались по моде, но одежда одной стоила копейки, а другой — тысячи долларов. Но не это главное и не в этом суть. Одеть в бриллианты можно и обезьяну, но она обезьяной и останется. Фомин пытался проанализировать, почему Анна так магически действует на людей, старался найти рациональное объяснение этому явлению, определить источник этого магнетизма. В чем он заключается: в ее красоте, в умении держать себя, в привычке наравне общаться с богатыми, властными людьми, управляющими судьбами миллионов, влияющими на жизнь целой страны? То, что этот дар — от природы, от бога, — Алексей не сомневался.

Он не мог понять, воздействует Анна на окружающих сознательно или это тайна и для нее самой. Ему вспомнились другие представительницы прекрасного пола, совершившие это чудо — покорившие красотой и сексуальностью весь мир. Марлен Дитрих, Бриджит Бордо, Мерилин Монро, Мадонна, Шарон Стоун… Одни красавицы уходят, и век их недолог, другие приходят им на смену. Так будет всегда. Как существует круговорот воды в природе, так имеет место и круговорот красоты в природе.

Фомин думал и смотрел через стекло. За ним Анна повернулась к вошедшему Долгову, вежливо кивнув на приветствие, а когда он предложил сесть — села. Расслабилась на стуле и грациозно положила одну руку на стол.

Максимов и Михаил подошли ближе к динамику, чтобы лучше слышать ее ответы, и, как показалось Алексею, затаили дыхание.

— Вы Анна Марковна Фрейн? — Виктор взял с собой на допрос папку, открыл ее и, чтобы скрыть смущение, глядел на листы с мелкой печатью. — Тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения?

Анна кивнула.

— Что у вас с носом? — вдруг спросила она.

Долгов поднял на нее непонимающий взгляд и только сейчас сообразил, что нос у него перебит и немного опух.

— Это вас тот человек в кабинете ударил? Бедненький, — Анна изобразила на лице сожаление и уставилась на Долгова. Тот смутился и смущенно пояснил:

— В нашей работе такое часто бывает…

Анна с сочувствием кивнула и продолжала смотреть на майора.

— Я приношу вам свои соболезнования, — сказал Виктор. — Наша беседа — необходимая формальность, без которой не обойтись. Поэтому прошу понять меня правильно.

— Я понимаю, вы ищете убийцу моего мужа. Его еще не схватили?

Долгов поднял на девушку удивленный взгляд.

— Он подозреваемый, и убийцей его признает только суд. Наше дело собрать улики, проверить уже имеющиеся и передать дело в прокуратуру.

— Я не вникаю в подробности вашей профессии, — девушка достала носовой платок от Пако Рабана, смахнула что-то под глазами и положила его в миниатюрную сумочку.

— Еще раз прошу извинить, — повторился майор. — Мне хотелось бы узнать, были ли у вашего мужа враги?

— Я не лезла в его дела, а он со мной не советовался.

— Может быть, вы когда-нибудь слышали, что у него были конфликты с кем-то?

— Нет. Не знаю. Я думаю, если даже конфликты и были, он мне докладывать не стал бы. Я полюбила Геру за его независимость, умение решать колоссальной сложности и масштаба задачи. Я никогда не вмешивалась в его дела.

— У Германа Самуиловича были дети?

Анна подумала секунду и ответила:

— Нет. Мы хотели завести ребенка, но… — она снова достала платочек и смахнула навернувшуюся слезу.

Раздался писк телефона в ее сумочке, Анна вопросительно посмотрела на Долгова, а тот кивнул в знак согласия. Она достала миниатюрную трубку в золотом корпусе, покрытом узорами, и поднесла к уху.

— Да, — ответила она убитым голосом, выслушала звонившего и вздохнула: — Спасибо, большое спасибо, Михаил Александрович, похороны послезавтра на Ваганьковском. Через час я буду дома. Можно.

По ответам Максимов понял, что Анне Фрейн звонит премьер-министр России Михаил Александрович Тарасов. Поняли это и Долгов с Фоминым и Нечаевым.

— Он договорился с Анной о встрече. Приедет, принесет личные соболезнования, — почему-то шепотом сказал полковник. Алексей тяжело вздохнул и покачал головой.

— Влип Серега наглухо, и ничто его не спасет.

Максимов его точку зрения не разделял, но в чем-то был согласен.

Анна выключила телефон, положила на стол как напоминание, что задерживать ее долго нельзя. Долгов понял это и постарался сократить беседу до минимума.

— Я вас долго не задержу, — сориентировался он. — Как вы думаете, почему убили вашего мужа?

— Не знаю. Он был хорошим человеком, чутким, отзывчивым, людям делал только добро.

— У него есть родственники?

— Да, сестра, но мы не общались, и где она живет, я не знаю. Гера ей звонил, они встречались…

— Скажите, — Долгов достал телефонную книжку Германа, изъятую в ходе следствия, по которой Максимов проверял память Анны. — Это рабочие телефоны Германа, его адвоката, замов?

— Да. Все его деловые связи в этой книжке. В компьютере его интернетовский сайт, на нем тоже что-то есть. Но я вам говорю еще раз, я его деловых партнеров не знаю. Мы бывали вместе на приемах, он меня знакомил с людьми, но я знаю только имена, фамилии и не более. Кто они — для меня загадка. Меня интересует кино, живопись, театр, мода, от бизнеса мне скучно.

— Понятно, — Долгов захлопнул книжку и откинулся на стуле.

— Скажите, — Анна в упор взглянула на Виктора. — Этот человек в наручниках, утверждавший, что я его наняла, он правда убийца?

— Мы выясняем это. Улики против него, но следствие покажет.

В комнате для наблюдения Максимов приник к стеклу и внимательно следил за выражением лица Анны. Пытался понять, врет она или нет. Скрывает что-то или нет. Но девушка вела себя естественно, казалось, говорила правду, хотя провокационных вопросов, выводящих человека из равновесия, Долгов не задавал. И зря.

— Хорошо, — заключил он. — Еще раз приношу вам свои соболезнования. Вы свободны. Вот ваш пропуск.

Долгов встал, поднялась и Анна, а Максимов в соседней комнате покачал головой.

— Надо спросить, как она объяснит, что у нее в спальне на ковре и покрывале сперма Краснова!

— Хотите я спрошу? — сказал Фомин.

— Нет, я сам задам этот вопрос, а вы смотрите внимательно за ее реакцией. Потом обсудим, — Максимов направился к двери.

— То, что она пришла на допрос без адвоката, делает ей честь, но она может не ответить на него, — сказал Фомин вслед.

— Вот и проверим.

Долгов и Анна вышли в коридор, а навстречу из соседней двери появились Максимов, Нечаев и Фомин. Анна безразлично посмотрела в их сторону.

— Здравствуйте, — поздоровался Николай Иванович. — Мы знакомы, поэтому вторично представляться не буду. Я хочу еще раз принести вам свои соболезнования и задать один вопрос.

— Я вас слушаю, — согласилась Фрейн.

— Как вы объясните тот факт, что сперма подозреваемого в убийстве человека находится в вашей спальне — на полу в ворсе ковра и на покрывале кровати? Экспертиза это доказала.

Анна удивленно подняла брови, обвела взглядом всех присутствующих и иронично ответила:

— Вы у него спросите. Зачем он в дом залез и зачем онанировал, а потом кончил в моей спальне.

— Он утверждает, что у вас с ним были интимные отношения.

— Это неправда.

— Тем не менее вам придется пройти к нам в лабораторию и сдать анализы — мазок.

Анна надменно усмехнулась:

— Мазок будете вы брать?

Максимов не смутился, но отвечать на колкость колкостью не стал:

— Нет, его возьмет наш врач.

— Извольте, — согласилась Анна и гордо повернулась.

Долгов пошел за ней по коридору, а полковник с Алексеем и Михаилом остались стоять у дверей.

— Если выяснится, что на нижнем белье Сергея ее слизь, то разговор с ней будет другим.

— Все равно это не улика о причастности к убийству, — сказал Фомин.

— Но повод уличить ее во лжи. Хотя под нажимом она может показать, что трахалась с Сергеем, но не хотела придавать огласке их связь.