Торпеда-оборотень

11

Фанис Апостолакис вдруг проснулся, но глаза открывать не стал. Фанису было плохо. В голове словно бухал паровой молот. Еще ужасно хотелось пить, но молот бухал сильнее, и для начала Фанис попытался вспомнить, где он вчера так набрался. Воспоминаний не оказалось. Тогда Фанис попытался зайти с другой стороны.

Где-то слева раздавалось сопение, и Фанис, протянув руку, ощупал издававшее его тело. Оно оказалось женским, но прическа Фанису ни о чем не говорила. Собравшись с силами, он открыл один глаз. Навести резкость оказалось не так просто, но Фанис и с этим справился.

Сопящая женщина, точнее, молодая девушка оказалась совсем незнакомой. Фанис снова закрыл глаз и попытался вспомнить, зачем он проснулся. Несмотря на беспорядочный образ жизни, Фанис был человеком долга. Если он что-то обещал, то делал. И тут ему на помощь пришел мобильный. Он запиликал откуда-то с пола.

Фанис одной рукой обхватил себя за виски, чтобы паровой молот не проломил их изнутри, а второй, свесившись с кровати, оперся о пол. Ухватив брючину, он подтащил штаны поближе и вытащил из кармана пиликающий мобильный. «Дэнни», – было написано на дисплее, и Фанис сразу все вспомнил.

– Черт бы тебя побрал, Дэнни! – сипло проговорил он в трубку.

– Взаимно, Фанис! Ты не забыл, пьянчуга, что сегодня нас ожидают во Дворце правосудия!

– Я ничего не забываю!

– Я рад за тебя! И не вздумай опаздывать! До встречи!

– Век бы тебя не видеть, Дэнни! – в сердцах проговорил Фанис.

Звонивший был адвокатом «Афинс ревю», газеты, в которой работал Фанис. По персональному контракту, Дэнни, которого на самом деле звали Дионисом, также выступал личным адвокатом Фаниса в случаях, если проблемы были связаны с работой. Платила по счетам «Афинс ревю».

– Все! – тряхнул головой Фанис.

В другой раз он бы долго и мучительно страдал с похмелья, но сегодня Фанис себе просто не мог этого позволить. Работа для него всегда была прежде всего. Завалившись на локоть, Фанис рывком отбросил одеяло и тряхнул спящую девушку за плечо.

– Эй! Эй, ты кто?

Девушка проснулась и удивленно уставилась на Фаниса:

– А ты кто?

– Понятно… Короче, сейчас я дам тебе сто драхм на такси и плесну сто грамм метаксы…

– Сто драхм? Да я за час беру пятьсот!

– Расскажешь это кому-нибудь другому! Все, быстро встала!

Пару минут спустя Фанис уже выставил полуодетую девушку за порог.

– У тебя будут неприятности! – пригрозила та.

– Неприятности моя работа! – хмыкнул Фанис и захлопнул перед ее носом бронированную дверь.

Где он снял эту начинающую проститутку, Апостолакис не помнил. Но он точно знал, что не обещал ей платить. Тем более Фанис вовсе не был уверен, что у них что-то состоялось. И он тут же забыл о девушке.

Пройдя в кухню-столовую, Фанис посмотрел на часы и торопливо приготовил себе фрэш из десятка апельсинов, а также расколотил в стакане три таблетки алказельцера. Выпив все это, он нырнул под душ, потом быстро побрился и полчаса спустя уже вышел из дома в приличном виде – в костюме и даже при галстуке.

Его верная «Субару-Импреза» завелась с полоборота. Урча мощным движком, двухдверная машина устремилась в сторону Дворца правосудия. Там Фаниса Апостолакиса знали как облупленного. Фанис был папарацци – самый ловкий в Греции. При этом он был вовсе не похож на грека. Фанис выглядел как стопроцентный американец. Тайну своего рождения он выведал еще подростком. Это стало первым настоящим расследованием Фаниса и определило его дальнейшую судьбу.

Мать Апостолакиса работала горничной в гостинице «Акрополь». За девять месяцев до его рождения, в связи с визитом американского президента, в гостинице поселился журналист Сэм Гордон. Судя по фото, которые Фанис отыскал через много лет, его отец был хорош собой. И мать не устояла перед ним…

Ровно через десять лет Сэм Гордон, успевший к тому времени получить Пулитцеровскую премию, вернее, упал с самолетом во Флоридский залив. Сэм Гордон специализировался на расследованиях, так что авиакатастрофой занималось ФБР. Однако установить, стала она несчастным случаем или была спланированным из мести убийством, так и не удалось.

Узнав все это, Фанис решил стать журналистом. Ему пришлось преодолеть немало трудностей, но в конце концов он осилил три курса университета. Потом его отчислили за то, что Фаниса задержали с длиннофокусной камерой в поместье Онассисов и осудили на два месяца исправительных работ. Однако это уже не имело значения.

Ловкий папарацци после этого скандального случая стал знаменитостью среди коллег. И сразу три таблоида предложили ему работу вскоре после оглашения приговора. С тех пор Фанис выступал ответчиком по десяткам гражданских и обвиняемым по нескольким уголовным делам. Но за решеткой провел всего несколько суток.

Больничный стаж Апостолакиса был намного внушительнее. Его сбрасывали с поезда, с яхт и пароходов, а один раз даже вышвырнули из самолета, но стоящего на земле. Шестьдесят переломов, несколько сотрясений и трижды сломанная челюсть не только не умерили пыл Фаниса, но, наоборот, сделали его адреналиновым наркоманом. Фанис Апостолакис уже не мог жить без риска и опасности. В «простое» его начинало ломать, что приводило к загулам вроде вчерашнего…