Торт от Ябеды-корябеды

Глава 9

– В начале нашей беседы без сомнений ответила бы, что Зинаида Яковлевна, – призналась я, – но после ваших слов про леденец… Вы, похоже, здорово обижены на Ефимову.

– Оскорбление мешает объективно оценивать положение вещей, – заметил Самсонов. – Я сначала хотел разорвать в клочья Зинаиду. Помчался к ней в логово…

Илья примолк, потом смахнул со стола ладонью крошки.

– Что вы про Ефимовых знаете?

– Почти ничего, – ответила я.

Самсонов встал и направился в коридор со словами:

– А у меня полное досье, сейчас принесу.

Отсутствовал он недолго, вернулся с толстой папкой в руках и продолжил:

– Дело, значит, такое. Я краснодеревщик, но непростой, работаю с антиквариатом и…

Самсонов на секунду замолчал.

– Пошли, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Не выпуская папку из пальцев, хозяин повел меня по коридорам. Мы шли и шли. Апартаменты казались бесконечными.

– Сколько здесь комнат? – полюбопытствовала я на очередном перекрестке.

– Десять, – вздохнул Илья. – Восемь заперты, не захожу в них. Мне двух хватает. Ну и мастерская. Вот, дотопали.

Самсонов открыл дверь, и я изумилась.

– Ну и ну! У вас прямо мебельная фабрика!

– Упаси Господи производить современные «дрова», – опять рассердился Илья. – Сейчас одно уродство мастерят. Посетил недавно выставку мебели. Матерь Божья! Стол на комариных ножках, гардероб со стеклянными дверками. Как таким пользоваться? Мне дизайнер ответил: «Главное – красота интерьера!» Во дурак! Главное – функциональность и качество! Этот любитель красотищи свои изделия из пластика мастерит. На мыльницы они смахивают. А в прежние времена уважали дерево, ковку… Лабуда современная быстро трескается, разваливается. А та, что дубовой прикидывается, только издали красивая, под шпоном у нее опилки прессованные. В музеях, которые в усадьбах дворянских расположены, какая обстановка? Стулья, столы, кровати из дуба, комоды из карельской березы. Я частый гость в Марфо-Мариинской обители милосердия, там, в приходском доме, мебель времен Святой Елисаветы Феодоровны, основательницы монастыря. Буфеты! Глаз не оторвать! Дверки не скрипят, резьба роскошная. Вот это мебель! Она для человека и удобная, и красивая!

Илья положил папку на стол.

– Вот я и задумал открыть фирму реставрации настоящей обстановки, не фуфляндии на комариных ногах. Деньги имелись – я экономный, работящий, рублями не разбрасываюсь. Собрал сумму, но не хватило ее. Решил обратиться к Панкратову. Филипп Михайлович – богатый благотворитель, фанат антикварной мебели. Я подумал, что он точно моим проектом заинтересуется, вложится. А как подход к нему найти? Поискал в интернете контакт, нашел телефоны, по всем номерам секретари отвечают, не допускают шваль к хозяину. Пожаловался маме, она посоветовала обратиться к Зинаиде. Дескать, это ее бизнес – соединять тех, кто друг другу нужен. Ефимова с меня взяла хорошую сумму, пообещала через неделю личный мобильный Панкратова раздобыть. Семь дней превратились в четырнадцать. В конце концов получил номер, договорился с Филиппом, приехал к нему. Он меня выслушал. «Парень, где ты раньше был? Вчера я подписал контракт на производство – точь-в-точь то, что ты предлагаешь». Я обомлел: «Кому ж идея в голову пришла?» «Секрета нет, – заявил Панкратов, – не военно-промышленный комплекс. Леонид Ефимов ко мне обратился. Знаешь такого?»

Самсонов стукнул кулаком по столу с инструментами.

– Как тот ферт про мой проект узнал? А? Никому, кроме мамы и Зинки, о нем не сообщал. Фамилия Леонида какая?

– Вы сказали, что он Ефимов, – ответила я.

– Ага. Леонид Олегович, – покраснел хозяин. – Двоюродный брат угадай кого!

– Понятно, – пробормотала я.

– Он столяр, – продолжил Илья. – Сто-ляр! До краснодеревщика ему год лесом шагать, а до меня вообще никогда не добраться. Я от злости воспитание потерял, пошел с Зинкой разбираться. Она мне наврала, что телефон долго искала, родственничек без нее на Панкратова вышел. Очень захотелось ей в морду дать, с трудом сдержался, потребовал: «Верните деньги!» Она дурой прикинулась: «Какие?» Отличный вопрос. Те, что у меня за телефон срубила! Как думаешь, отдала она сумму?

– Вряд ли, – предположила я.

– И чем мотивировала?

– Набор цифр Зинаида сообщила, значит, выполнила работу, – ответила я. – Наверное, вы договор не подписывали, срок исполнения четко не оговаривали.

– Верно, – вздохнул Илья. – Обула меня, дурака, на хорошую сумму, братцу-криворучке проект на блюде подала. Да не в коня корм. Через некоторое время Филипп сам мне звякнул, объяснил, что с Ленькой работать невозможно, он испортил комод семнадцатого века и шкаф времен Пушкина. «Приходите ко мне, Илья Михайлович, следовало сразу с вами дело иметь». Вот так все на нужные места встало. А Зинка – про таких народ пословицу сложил: плюнь ей в глаза – скажет, божия роса. Иду один раз к метро – Ефимова навстречу, увидела меня: «Илюшенька, добрый день тебе». Ну, словно мы с ней родня близкая. Я-то думал, она смутится, на другую сторону улицы перейдет, чтобы с тем, кого обманула, не пересечься. Нет! Ведет себя Зинаида так, словно мы лучшие друзья. Следовало мне молча мимо прошагать. А я, дурачок, не выдержал, речь толкнул: «Одного не понимаю. Ты мою маму знала, вроде, в молодости вы дружили. Потом, правда, перестали. Я тебе не чужой человек. Да если даже и чужой! Как ты на литургии стоишь? Под причастие подходишь? Как живешь, если людей беззастенчиво обманываешь? Бога не боишься?» Она зашептала: «Я к тебе по-хорошему, поздоровалась ласково. Сделала вид, что не помню, как ты на меня, на женщину, орал. А ты опять за свое? Не желаешь мириться, а ведь сам виноват. Мне же неприятно с соседями в контрах состоять! Простила тебя!»

Самсонов показал на диван.

– Садись, в ногах правды нет.

– Думала, в мастерской все антикварное, – ответила я.

– Не в музее стоим, – отмахнулся мой собеседник. – Кушетка отреставрирована, еще сто лет без проблем ею пользоваться можно. Давай, устраивайся. А я здесь приземлюсь.

Хозяин опустился в кресло, я села на софу.

– Удобно как! Вроде, мягко, но не проваливаешься, спине хорошо и есть куда руки положить.

– Старые мастера думали о человеке, а не об интерьере и гонораре, – кивнул владелец бескрайней квартиры. – Я Зинаиде в лицо свое мнение решил высказать: «Оставь меня в покое. Получила деньги за телефон, которым поделилась после того, как твой двоюродный брат договор подписал. Вроде выполнила работу. Но, по сути, обхитрила меня, дурака. Да только у Леньки твоего руки даже не к заднице, а к пяткам пришиты. Филипп живо понял, что за гений у него в компаньонах, турнул неумеху, со мной созвонился. Неприятно, что ты меня обманула, но я не в обиде. Не надо греха на душе. Прощаю тебя, Зинаида. Знаешь, что такое простить человека? По-нашему, по-церковному? Не по-мирски? Это не начинать с ним дружить, не устраивать совместные чаепития, не ходить в гости, не целоваться взасос. Это вежливо здороваться при встрече, перекидываться парой слов о погоде. А на Страшном Суде Господь тебя спросит: “Зинаида, объясни, зачем Илью обидела?” Ты растеряешься – как Иисусу в глаза сообщить, что денег так хотела, что про порядочность и любовь к ближнему навсегда забыла? И тут я руку подниму: “Господи, не наказывай Зинаиду, не ведала она, что творила. Я ее давно простил, и Ты, сын Божий, прояви милосердие”. Вот это, Зинаида, настоящее прощение – когда человека от геенны огненной избавляешь, несмотря на то, что он подлость тебе сотворил». И тут она объявила: «Умирать мне не скоро, не прямо на этой неделе. Я здорова. А если кого обидела, то меня все простят». Черт меня дернул за язык вопрос задать: «Семидневки хватит, чтобы каждый тобой обманутый мог сказать, что не сердится на тебя». – «Я, на самом деле, всем только добро приношу», – объявила Ефимова. Не поверил ей! Нельзя быть немного подлой. Небось, многих обдурила. А баба объявила: «Предлагаю тебе мир и хорошие отношения».