Тот, кто любит

3

Отослав детей в комнату рядом с кухней, чтобы можно было следить за ними, Гейл придвинула стул к раковине и, не желая слушать никакие протесты, усадила на него Стэна.

Потом взяла его правую руку и нахмурилась, осматривая ссадину. Она была серьезней, чем показалось сначала. Ей понадобится марля и йод.

— Можешь остаться один на минутку? Или все же следует привязать тебя к стулу, чтобы не сбежал? — грозно спросила Гейл.

Вопрос вызвал непрошеные воспоминания. Последний раз, когда Стэна связывали, зачинщиком этого безобразия являлась опять же эта несносная Гейл. Им тогда было по десять лет, и они играли в войну с его кузенами.

— Я не убегу, — пообещал Стэн, прерывая поток воспоминаний. И пренебрежительно добавил, покосившись на руку: — Хотя ты, мне кажется, делаешь из мухи слона.

— Ничего себе из мухи слона, — бросила та, направляясь в ванную комнату.

Воображение уже рисовало ей чудовищные картины: Стэн мог сорваться и разбиться.

— Позволь мне немного позаботиться о тебе, — улыбнулась она, возвращаясь и неся аптечку.

Сдавшись, помощник полицейского пожал плечами.

— Ну ладно, можешь вспомнить старые добрые времена и поиграть в доктора.

Гейл высыпала содержимое аптечки на стол. Вооружившись ватой и йодом, подошла к Стэну.

Он подозрительно покосился на горку медикаментов, возникшую на кухонном столе. Вообще-то ему никогда особенно не нравился йод.

— Я пошутил насчет доктора… Да у тебя тут достаточно всего, чтобы сделать операцию.

Гейл улыбнулась. Несмотря на то, что Стэн внешне выглядел довольно-таки зрелым мужчиной, в душе он все еще остается тем же мальчишкой, каким был когда-то.

— Лучше быть во всеоружии, — призналась она, бросив взгляд в соседнюю комнату, где близнецы увлеченно играли в придуманную ими самими игру: Ли Энн забралась на стол, подражая Пе-Пе, а Риччи храбро пытался ее спасти.

— Став матерью, я поняла, насколько это необходимо, — пояснила она и скомандовала: — Хорошо. Теперь сиди смирно.

Гейл стала обрабатывать ссадину. Стэн вздрогнул от прикосновения тампона, смоченного йодом, и молодая женщина сама как бы ощутила сильное жжение, которое испытывал он.

— Извини, — тихо произнесла она. — Я сама чувствую кошмарную вину за то, что все так случилось.

Стэн заворожено следил за движением ее рук. Когда она рядом, боль — это последнее, о чем он мог думать.

Почувствовав на себе его взгляд, Гейл слегка улыбнулась.

— Ты всегда был храбрым, я училась бесстрашию именно у тебя.

— Да уж. Помню, как ты лазила по крышам. Твой отец и не подозревал об этом.

Стэн попытался сосредоточиться на чем-нибудь, кроме ощущений от прикосновения ее ласковых пальцев. Медового оттенка локон упал ей на глаза, и захотелось встать, отвести его за ухо и… Только убрать, и ничего больше. Не стоит даже фантазировать на подобные темы. Он взрослый мужчина, а не глупый влюбленный юнец. Сколько можно напоминать себе об этом?

Гейл оглянулась на близнецов, игравших в соседней комнате.

— Они тоже поглядывают на крышу. Им кажется, что там гораздо интереснее, чем на земле. Просто у них еще сил маловато. Думаю, что первой там окажется Ли Энн. Она командир, а Риччи ее подчиненный.

— Так что сегодняшнюю вылазку я могу считать лишь легкой разминкой. Основная работа еще впереди. Но хорошо хоть, что на крышах нет сучков, как на деревьях…

Стэн наблюдал, как Гейл накладывает на раны марлю, пропитанную антисептиком. Женщина его мечты, стояла сейчас так близко, что чувствовался ее запах: нежный, опьяняющий…

— И надолго ты вернулась? — спросил он опять, нарушив данное себе обещание не задавать этот вопрос.

Гейл взглянула на него. Уж не хочет ли Стэнли Сайзмур, чтобы она задержалась здесь?

— Вообще-то подумываю обосноваться в Хартлпуле.

— Ты?

Хотя подобный намек он уже слышал сегодня, в него трудно было поверить.

— Я помню, как когда-то одна юная леди заявила, что больше не вернется сюда.

Гейл вздохнула. Если бы она могла обратить время вспять, то многое из того, что было ею сказано и сделано, она бы никогда не произнесла и не сделала. Но какой смысл оплакивать прошлое? Его ведь не вернешь. Только настоящее и будущее сейчас в ее руках.

— В свое время я совершила много ошибок, — вздохнула она и, посмотрев на его руку, сказала — Еще чуть-чуть, и пришлось бы накладывать швы.

— Ерунда! — отмахнулся он. На мне все быстро заживает.

Она бинтовала так ловко и быстро, что ссадина почти не давала о себе знать. А, закончив, предупредила:

— Снимать повязку будет больно. По-моему, лучше сделать это в клинике, чтоб не повредить нежную новую кожу. А то ты рванешь сразу…

— Да, уж лучше иногда рвануть, — иронично сказал он.

— Послушай, Стэнли, то есть Стэн…

Трудно было понять, к кому она хочет обратиться: к мальчишке, от которого когда-то отвернулась, или к мужчине, сидящему сейчас перед ней. А может, просто смеется над ним, путая имена?

— Где ты научилась так бинтовать? — перебил он ее.

Гейл указала на, близнецов.

— Большая практика. Я продезинфицировала и перевязала множество ссадин, царапин и порезов.

Да, с детьми забот хватало. Бывали дни, когда ей доводилось спать всего лишь по три часа. Иногда она сама удивлялась, что справляется, но уже не могла представить себе, как можно жить по-другому.

Стэн покачал головой.

— Гейл, у меня всего лишь ссадина, а не пулевое ранение. На людей после операций по пересадке сердца и то расходуют меньше бинтов.

Она фыркнула, вспомнив, как они любили подшучивать друг над другом в старые добрые времена.

— Где это ты видел, как делают операции по пересадке сердца?

— В образовательной программе по телевизору, — небрежно отмахнулся Стэн.

Он хотел перевести разговор с себя и своих царапин обратно на Гейл.

— Так ты мне не ответила. Какие у тебя планы?

— Хочу открыть детский сад. Но сначала мне нужно получить лицензию в мэрии, в отделе образования. Так что придется послушать несколько лекций, а потом сдать экзамен.

Если среди слушателей будут мужчины, все они сразу же влюбятся в нее, подумал Стэн, а вслух сказал:

— Благородно с твоей стороны.

— Да нет, я только из практических соображений… На жизнь заработаю, и близнецы будут под присмотром. — Смущенная похвалой, которую не заслужила, Гейл пожала плечами и, добавила: — Я стала более практичной с тех пор, как ты видел меня в последний раз. Материнство сделало меня такой.

— Но, похоже, отцовство не произвело подобного эффекта на Роджера, — начал было говорить Стэн и осекся, спохватившись. — Извини, это удар ниже пояса.

— Ничего. Зато метко подмечено. — Странно, но ей было совершенно все равно, что бы там ни говорили о ее муже. Просто в ней все к этому человеку давно перегорело. Она грустно улыбнулась и добавила: — У нас с Роджером не осталось никаких чувств друг к другу. Это был тихий мирный развод по обоюдному согласию.

Ее голос звучал ровно и вроде бы даже весело. Но Стэн понимал, как тяжело может быть у нее на душе. Потому что нельзя отдать человеку свое сердце, последовать за ним на край света и вдруг, в одночасье, забыть обо всех своих чувствах к нему.

— Он заботится о детях?

— Нет. Нам от него ничего не надо. Обойдемся! — гордо ответила Гейл и, увидев удивленно изогнувшуюся бровь Стэна, уточнила: — Я сама не хочу…

— С глаз долой, из сердца вон?

— Просто алименты означали бы мою зависимость от него. А я способна сама зарабатывать на детей и на себя.

Он изучал ее несколько мгновений, удивляясь произошедшей перемене. Прежняя Гейл непременно захотела бы отомстить, и выплаты на детей, которые должен был по закону делать разведенный отец, оказались бы идеальным вариантом для этого.

— А ты повзрослела.

— По-моему, уже пора.

Отнеся аптечку с медикаментами в ванную комнату, Гейл быстро вернулась.

— Так, а теперь снимай рубашку.

Уже собравшийся уходить, Стэн замер.

— Что?

— Снимай рубашку.

Как бы подчеркивая, что не оговорилась, Гейл стала расстегивать пуговицы у него на груди.

— Зачем?

— Если сразу не застирать, кровь въестся, и пятно останется навсегда. Здесь, вот здесь и еще тут. — Гейл указала на красные пятна, выступившие на синем материале. Странно, как это он до их пор не обратил на это внимания? — Если не хочешь выкинуть хорошую рубашку, снимай, я ею займусь.

Стэн не пошевелился. Обычно граждане так сильно не заботятся о пришедших к ним на помощь полицейских.

— Майлз не любит, когда его подчиненные возвращаются с заданий полуголые.

— Мне кажется, начальник полиции сумеет верно оценить ситуацию.

Стэн нахмурился.

— Не уверен. Сам-то он в подобные передряги никогда не попадал.

Гейл протянула руку.

— Давай рубашку, Стэн.

Но он только засмеялся и потряс головой.

— Нет, кое в чем ты осталась все той же. В упрямстве, например.

— У каждого человека свое хобби.

Он со вздохом подчинился: расстегнул пуговицы и снял рубашку. У Гейл перехватило дыхание. Последний раз она видела его голым по пояс девять лет назад, когда тот выкапывал ямы для столбов, чтобы обнести забором конюшни на ферме своего дяди. Глядя тогда на худощавое мальчишеское тело, невозможно было представить себе, каким оно станет впоследствии.

Слабый намек на мускулатуру превратился за эти годы в захватывающую дух реальность. С таким торсом вполне можно было брать призы на конкурсах культуристов.

— Похоже, имя не единственное, что изменилось в тебе… — выдохнула Гейл, отводя взгляд от неожиданно открывшегося ей призывного мужского тела. Молодая женщина попыталась все же заставить себя думать о рубашке.

Стэн только развел руками, как бы давая понять, мол, что есть, то есть.

— Работаю физически, помогаю дяде Бену по хозяйству, когда бываю свободен от службы. У его сыновей своих забот полон рот, — пояснил он.

— Ферма процветает? — выдавила из себя Гейл, все еще зачарованно глядя на его бицепсы.

— Можно и так сказать, — усмехнулся Стэн, указывая взглядом в сторону ванной комнаты. — Ну что, будешь замачивать?

Выйдя из оцепенения, Гейл посмотрела на рубашку, которую прижимала к груди, и легкий румянец окрасил ее щеки. Что случилось? Ей же обычно всегда удавалось держать себя в руках. Может быть, это воспоминания сбивают ее с толку?

Ну конечно же они, и еще какое-то тепло, разлившееся по всему телу.

— Ах да… Сейчас замочу. Дать тебе надеть что-нибудь взамен? У моего отца рубашек много, позаимствуем одну.

Мистер Лапойнт запомнился Стэну человеком с угрюмым выражением лица, все время ворчавшим и готовым на любую просьбу тут же ответить отказом.

— А он не будет возражать?

Гейл пожала плечами.

— Удивительно, но с годами он стал мягче. Наверное, мой отъезд пробудил его от спячки и заставил понять, что вокруг живут разные люди. Теперь, когда я вернулась, он встретил меня с распростертыми объятиями. Думаю, ему не очень-то пришлось по вкусу одиночество. — На ее губах мелькнула улыбка. — Он даже пить бросил. По крайней мере, я пока что не видела его пьяным ни разу.

Так как Гейл всегда доверяла Стэну свои секреты, ему было известно, что Дэниел Лапойнт одно время сильно выпивал. И обычно при этом разражался упреками в адрес сбежавшей жены, якобы она довела его до пьянства своим предательством. Когда же Стэн повзрослел, то понял, что все выглядело иначе: Лапойнт и до ее бегства попивал изрядно, и у нее уже не оставалось сил терпеть это дальше. Как бы то ни было, по мнению Стэна, отец Гейл не должен был так наговаривать на жену в присутствии дочери, к тому же неустанно повторяя, что они с ее матерью — два сапога пара, и что у нее тоже никогда не сложится личная жизнь. Удивительно, как при таком отце самооценка дочери и ее уверенность в себе не пострадали.

— Ну что ж, хорошо, — согласился он, поднимаясь вслед за ней по лестнице. — Рад, что твой старик наконец-то смог разглядеть в тебе самостоятельную личность, а не тень твоей матери.

Да, именно так отец к ней всегда и относился. Как к тени ее матери. Беда в том, что бывали трудные моменты в жизни, когда Гейл начинала сомневаться в себе и подумывала, а не прав ли он?

— А ты умеешь точно выразить мысль, Стэн. И почему я раньше этого не замечала?

— Ты была слишком занята тем, чтобы самой находиться в центре внимания.

В отцовской спальне Гейл открыла дверцу шкафа, в котором висело около дюжины рубашек, накрахмаленных, аккуратно выглаженных, благодаря ее стараниям.

— Я скорее была занята тем, чтобы не стать похожей на мать. И не очень-то в этом преуспела, как оказалось.

Она перебирала вешалки с рубашками. Среди них не было такой, которая хоть как-то подходила бы к форменным брюкам сотрудника английской полиции. Они годились лишь для работы в офисе, куда Лапойнт и ездил каждый день последние тридцать лет.

— Что значит, не очень-то преуспела?

— Маме не повезло с мужем, и мне тоже. Говорят, дочь подсознательно стремится повторить судьбу матери. — И равнодушно пожав плечами, добавила — Но это уже неважно.

Стэн не хотел закрывать тему. Почему она считает, что похожа на мать? Из случайно услышанного разговора дяди и тети ему удалось понять, что Кэтрин Лапойнт — прирожденная кокетка, не прочь была пофлиртовать, ей льстило внимание мужчин. Гейл же совсем другая.

— Как это — неважно?

— А так, я не собираюсь повторять ее судьбу, хотя бы потому, что больше не выйду замуж.

То, с какой уверенностью она это сказала, вызвало у Стэна улыбку.

— Ты это серьезно?

— Да. У меня двое детей, которым постоянно требуется внимание. А если мне повезет, и я открою детский сад, забот станет еще больше. Так что все мои мысли теперь только об этом…

Она остановила наконец свой выбор на светло-зеленой рубашке, которая, как ей показалось, вполне будет сочетаться с цветом глаз Сайзмура. Надев ее, застегнув пуговицы и закатав рукава, тот шутливо спросил:

— Значит, ты собираешься стать монашкой?

— Пожалуй, что так. Монашкой с двумя детьми на руках. — Она улыбнулась и посмотрела ему в глаза. — Конечно, для друзей у меня всегда найдется время. Оставайся моим другом, Стэн. Я знаю, что не заслуживаю такой чести после всего, что тебе тогда наговорила, но… — поколебавшись немного, договорила — Будь милосерден и прости меня.

— Странно, — усмехнулся Стэн, стараясь держаться непринужденно. — Я что-то не могу вспомнить, что ты мне тогда сказала.

— Ну и отлично… Помни только о хорошем. Так значит, мы — друзья?

Стэн протянул было руку, но тут же отдернул. И если бы не задорные огоньки в его глазах, Гейл решила бы, что он не простил ее.

— Друзья, но только в том случае, если застираешь эту рубашку. Иначе Майлз вычтет ее стоимость из моего жалованья.

— Ну что ж, я принимаю твое условие! — улыбнулась женщина и вышла из комнаты.

Стэн поспешил за ней к лестнице, стараясь не обращать внимания на ее бедра, которые так соблазнительно покачивались перед ним, когда она начала спускаться.