Товарищи

БОЛЬНЫЕ.

В большой больничной палате, на железной койке лежит Семка. Его худое бледное лицо слабо выделяется на белой подушке. Серое байковое одеяло обтягивает и ясно обрисовывает его тонкие ноги.

Целых две недели Семка сильно хворал. Волнения, павшие на переутомленный организм мальчика, вызвали сильную горячку.

Заболел Семка в тот же день после ареста, а теперь понемногу поправлялся.

Чьи-то шаги возле койки. Семка поворачивает голову.

- Ульянов! Митька!

- Я самый,- засмеялся Ульянов,- навестить пришел. Я еще в тот самый день приходил, как ты меня вызвал, свидетелем за тебя выступал, да все и так не верили, кроме Еремея. Ну, как теперь поправляешься? Вот это здорово, а я тебе новость принес.

- Митька, а как корова, нашлась? - спросил Семка.

- Корова-то, нашлась, собака парня одного накрыла, он вместе с ворами был, ну и выдал товарищей, их и поймали, Еремей твой доволен-то как! Теперь он на всю деревню тебя расхваливает, это, стало быть, вину свою хочет загладить, ну да все его тут на смех подняли, проходу не дают; ты ведь к нему не вернешься?

- Не знаю,- сказал Семка.

- Как это так не знаешь? Я вот знаю, что не вернешься.

- А работать как же я буду?

- И работать будешь, да только не у Еремея.

- А где же?

- У нас в школе; там, брат, работать здорово приходится.

- Митька!!!

- Знаю, что меня Митькой звать, а то, что ты в школу нашу принят,- тоже знаю.

Я заведующего просил, да не я один - твои крестьяне, Сидор там и другие тоже просили, ну заведующий помялся, мест, стало быть, не было, а под конец все-таки записал тебя в сверхштатные, в положение, значит, вошел; он у нас хотя и строгий, а душа-человек!

- Митька, вот уж спасибо тебе.

Семка густо покраснел от радости.

- Посещения кончились,- сказала вошедшая фельдшерица.

- Ну, прощай, Семка, живей поправляйся,- крикнул ему уже из коридора Ульянов.

Семка остался один. Он чувствовал еще в голове большую слабость, но ему было хорошо и покойно. Он знал, что скоро начнется для него новая жизнь; светлой казалась она Семке.

В небольшой прохладной комнате полутемно. Обстановка комнаты бедная: стол, койка, стул, кривой комод, да в .углу еще что-то большое, сероватое на матраце, брошенном на полу.

Дверь отворилась, вошел человек с глиняной миской в руке.

Человек наклонился над матрасом, поставил миску на пол.

- Марс, обедать,- говорит он ласково.

Серая собачья голова приподнимается с матраца. Шея и грудь обмотаны бинтами. Марс полулежа начинает жадно лакать вкусный тепловатый суп.

- Ну, Марс,- весело говорит Андрей, садясь на корточки возле товарища,- что, брат, полегчало? Это тебе, брат, не с Бобом драться, похуже было дело, думали, совсем издохнешь. Ну, да ничего, теперь дело в шляпе, поправляться начнем.- И Андрей похлопал собаку по ляжке.

Марс постукал по полу хвостом, свисавшим с матраца. Ему уже хочется подняться, но слабость еще большая.

- Ну, брат,- говорит Андрей, ходя взад и вперед по комнате,- скоро в отпуск поедем, довольно тут валандались, рад небось.

- Тук-тук-тук,- стучал хвост Марса.

- На отдых посылают, к морю!

- Тук-тук-тук,- радостно отвечает хвост.

И Марс умиленно смотрит в глаза хозяину - своему любимому товарищу.