Трагическое послание древних

Глава 10 Гора думает

Вскоре все экспедиционные приготовления были закончены. В последний вечер в Уфе нас провожало много людей. На столе стояли запеченная курица, нарезанные овощи, колбаса, сыр, водка лилась рекой. Пришло даже региональное (башкирское) телевидение. Каждый из членов экспедиции, одетый в красивую форму с эмблемами, что-то важно говорил перед телекамерой. Я тоже, как мне помнится, говорил очень важно, принимая величественные позы, ну что же, выпил все же, да и волновался, наверное.

Ох и намыслил же я по глобусу. Даже в экспедицию еще не сходил, а уже целую теорию создал, самокритично думал я. А ведь Город Богов еще найти надо. Существует ли он на самом деле? Если существует, то это будет косвенным подтверждением всех мыслей и гипотез, родившихся в предэкспедиционный период. А если нет?

Я и в самом деле волновался. Сильно волновался. Тост, который был мне предоставлен, произнес бессвязно и сумбурно. Как ученый я осознавал, что стройное совмещение различных логических подходов не могло носить характера случайности, тем не менее я сомневался. Не верил себе. Найдем ли?

Наш путь из Уфы лежал в Москву, а далее в Непал (Катманду), откуда мы должны были въехать на территорию Китая.

В Москве мы всем табором разместились на квартире Ирины Казьминой, на Таганке. Ирина уникальная женщина. Случилось так, что она ослепла 16 лет назад по причине неизлечимого заболевания. Мы ее несколько раз оперировали, в результате чего она начала видеть свет. О, сколько радости было всегото от возможности видеть свет! Несмотря на трагедию со зрением, Ирина стала поэтессой, причем такой, что ее книги стихов мгновенно расходятся. А в последнее время Ирина стала еще и художницей, слепой художницей, и ее «слепые картины» тоже пользуются большим успехом.

Но главное качество Ирины мужественность. Она не просто смирилась с недугом, она каким-то невероятным поворотом воли научилась быть счастливой, и не просто счастливой, а счастливой оттого, что она может помогать другим (полноценным!) людям. Она создала службу психологической реабилитации людей в Москве; люди с ней делятся своим горем, и она помогает им, кому словом, кому напором в бюрократических инстанциях. А самое главное люди берут с нее пример.

Несколько недель назад, когда Ирина лечилась в Уфе, я, по душам разговаривая с ней, сказал ей, что священная гора Кайлас, по-моему, думает. Откуда взялась эта сумасбродная и предельно странная мысль? Честно говоря, не знаю. У меня не было никаких научных предпосылок, никаких догадок, а мысль родилась просто так, из ниоткуда. Эта мысль проявилась столь ясно и четко, что я не удержался и тут же поделился ею с высокоинтеллектуальной и духовно богатой Ириной.

Думает, значит, гора. Точно, наверное, думает, помню лишь, проговорила она.

А еще я помню, как Ирина вместе со слепым итальянцем Доменико, тоже лечившимся у нас, танцевали рокн-ролл. Оба слепых партнера так хорошо чувствовали друг друга, выдавая сложнейшие «па», что нельзя было поверить в то, что они не видят друг друга. По окончании танца разгоряченный Доменико вскинул руки вверх и крикнул:

Вива, русса Ирина!

Молодец, Доменико! выдохнула запыхавшаяся Ирина.

Когда Ирина отдышалась, я, помню, спросил ее о том, как они, не видя, не натыкались во время танца друг на друга.

А мы оба думали только о танце, больше ни о чем. Мысли сами водили нас, отвечала Ирина.

В тот момент, помню, я подумал о том, что там, на Тибете, возможно, священная гора сама будет водить нас, пожелав или не пожелав показать нам Город Богов. Помню также, что я отмахнулся от этой мысли, помотав головой.

А в Москве, на Таганке, Ирина протянула мне несколько листов ксерокопий какихто стихов. Это была «Поэма Горы» Марины Цветаевой.

К чему это? спросил я.

К тому, что гора думает.

У меня что-то екнуло внутри, и я углубился в чтение.

Когда я откинулся от листов со стихами, Ирина воодушевленно спросила:

Ну, как?

Я ответил вопросом на вопрос:

А кто она, Марина Цветаева? Мне даже случайно довелось быть на ее могиле, но про нее знаю мало.

Цветаева? Ирина призадумалась. Говорят, она была Посвященной. Ей мысли приходили Оттуда.

Почему я про нее почти ничего не знаю? Почему в школе?…

В школе это трудно воспринимаемо. А Ваша жизнь, Эрнст Рифгатович, посвящена хирургии. Вам некогда.

Да уж.

Кстати, Борис Пастернак считал «Поэму Горы» главным произведением Марины Цветаевой.

Неужели и он чувствовал, что в этой поэме?…

Чувствовал.

Что?

Что гора думает.

Странная поэма; такое ощущение, что Цветаева считает гору живым существом, проговорил я, вспоминая, что мысль о том, что гора думает, пришла и ко мне, и боясь напомнить об этом Ирине.

Вы ведь сами мне говорили, что гора думает, сказала Ирина, как бы прочитав мои мысли.

Да, говорил.

И что же?

А то, что эта мысль показалась мне сумасбродной. И в самом деле, в реалиях трудно представить, чтобы гора, состоящая из камней и скал, могла бы думать, как живое существо. Но, если верить Цветаевой, то это так.

Стихи, в отличие от научных трактатов, пишутся душой, задумчиво проговорила Ирина, только душой. Я тоже пишу душой, то есть то, что в ней горит, стараясь переложить на слова. У Марины Цветаевой, значит, душа горела о горе. Этот жар души она и вынесла в свою поэму.

Ты, наверное, права, Ирина. Когда читаешь талантливые стихи, то порой не понимаешь смысла слов, но душу начинает что-то бередить. Ты стараешься уловить смысл душевного позыва, но никак не можешь этого сделать, потому что мысль, заложенная в стихах, слишком неожиданна и необычна для тебя. Одни люди углубляются в стихи, получая несравненное наслаждение от пробивающихся через слова чувств, другие откладывают стихи в сторону, посчитав их набором высокопарных слов. Но…

Но стихи, перебила меня Ирина, хорошие, талантливые стихи есть душевное соприкосновение с божественным прекрасным и будоражащим. В них, в стихах и поэмах, виден мир божественных мыслей, доходящих до нас через наши чувства.

Давай рассудим, предложил я, включив научнологическое мышление, и подумаем об источнике мыслей Цветаевой о горе. Это очень важно, ведь мы завтра улетаем, чтобы встретиться там, на Тибете, со священной горой.

Давайте.

Вне всякого сомнения, начал рассуждать я, поглядывая на Ирину и воспринимая ее в качестве доброго судьи, мысли о горе пришли Цветаевой из ее подсознания. А оно, как известно, связано как с Высшим Разумом, так и с сознанием человека. Через подсознание Высший Разум (или какой-либо иерархический уровень Высшего Разума) возбудил в ее сознании совершенно необычные мысли о том, что к горе надо относится, как к живому существу. Почему? Да потому, что гора является составной частью живого существа планеты Земля. Как живое существо, Земля, естественно, должна мыслить. Где находится ее «мозг»? Мне трудно ответить на этот вопрос, поскольку моему разуму трудно осознать нечеловеческое планетарное мышление. Тем не менее я не могу исключить того, что именно горы выполняют роль своеобразного «мозга планеты». Они, горы, своими вершинами направлены вверх, в космос, как бы обеспечивая связь с Высшим Космическим Разумом, а своими основаниями они погружены в тело планеты, воздействуя на него. Я не могу исключить и того, что географические формы горных хребтов, а также формы и размеры каждой из горных вершин не являются хаотическим скоплением скал и каменных глыб, а представляют собой строго спланированную и гармоничную систему, пока, к сожалению, непонятную для нас. Пока! Когданибудь, рано или поздно, человечество познает законы тонкой энергии, поймет ее невообразимую мощь и власть над материей, научится регистрировать Богом сотворенные голографические программы, по которым были созданы не только человек, но и планеты. Но тонкая энергия это особая энергия, это не лошадиная тяга или даже не электричество; овладение тонкой энергией делает человека почти всемогущим и почти всезнающим. Но… одно условие требуется выполнить жить с чистой душой и не считать себя Богом.

Я помню… я выучила «Поэму Горы». Можно я, еще раз возвращаясь к поэме, процитирую некоторые строки, сопоставляя их с тем, о чем Вы сейчас говорили? встрепенулась Ирина.

Конечно.

Я чувствую, что Цветаева подсознательно или сознательно знала, что Земля есть живое существо. Более того, она чувствовала, что Земля стонет от нашей человеческой греховности:

Везде и всюду в поэме Цветаева подчеркивает чувства и мысли горы. Например:

Заметьте, что Цветаеву считают Посвященной, то есть она имела доступ к Всеобщим Знаниям. Так вот, она столь часто говорит о мыслях и чувствах горы, что нельзя не согласиться с Вами, что горы есть «мозг планеты Земля». Белее того, она ясно указывает на то, что горы своим разумом управляют нашей жизнью:

В двух строчках она отобразила то, о чем Вы говорили касательно связи гор с другими космическими мирами и о том, что законы тонкой энергии нам откроются только тогда, когда мы перестанем считать себя Богами:

Но пока… в настоящее время ученые, в частности в России, создают комитеты по лженауке (а судьи кто?), преследуют ученых, изучающих тонкую энергию (В. Казначеева, А. Трофимова, А. Акимова, Г. Шилова, П. Гаряева, Г. Тертышного и других), вторил я ей. А ведь баланс Добра и Зла в мире очень зыбок. Мы пока балансируем, эксплуатируя простодушную веру людей в справедливость и радужное счастье, но все более увеличивающееся число циников делают свое черное дело, возвеличивая смертельный принцип «не верь ни в Бога, ни в черта». Число романтичных людей с широко подетски открытыми глазами все же уменьшается, поддаваясь цинизму окружающего большинства и боясь показаться смешными. А Земля любит романтичных и чистых людей, считая их своими детьми, и презирает сухих бездушных человеческих особей, склонных к самовозвеличиванию. Извилины гор оценивают нас.

Процитирую еще, перебила Ирина:

М… да. Бездушные и безбожные люди и в самом деле напоминают муравьев, хмыкнул я. Мы разрушаем горы, застраиваем их, забывая о том, что мы бездумно раним мозг Земли. Но даже не это главное; мы больше раним Землю своими злыми мыслями. Мы до такой степени считаем себя «царями природы», до такой степени мало думаем о бытии, что как бы не живем, а играем в жизнь.

Эх! промолвила Ирина и снова процитировала:

А все-таки люди рано или поздно поймут, что все религиозные заповеди являются основой жизни:

Разговаривая с Ириной, я вспомнил про йогов, изучению которых была посвящена наша третья гималайская экспедиция. Любопытным мне показалось то, что йоги, как правило, живут в горах. Иногда, правда, можно встретить йогов и на равнинах Индни, но и они в период формирования своих йогических способностей обязательно уходят в горы и пребывают там долгое время. Индийские свами утверждают, что настоящие йоги живут только в Гималаях и Тибете, да и то не везде, а лишь в нескольких горных долинах.

Почему йоги живут только в горах?

Почему именно гималайские и тибетские горы являются их обителью? помню, спрашивал я у индийских свами.

Гималайские и тибетские горы не богаты минеральными ископаемыми, зато они являются Центром Любви на Земле. Каждая долина Гималаев и Тибета пропитана Любовью, которая обогащает и очищает души людей. Любовь отсюда расходится по всей Земле, положительно влияя на людей всей планеты. А йоги, души которых очищают ауру Земли от злости, могут это делать, только будучи переполненными Любвью. Горы им дают свою Любовь, заученно и непонятно отвечали индийские свами.

Получается так, что йогические способности у людей проявляются только в гималайских горах, которые пропитаны… м… м… Любовью, что ли? дотошно расспрашивал я.

Тогда я еще не понимал, что в этих далеких от науки объяснениях кроется своеобразная истина. Индийские свами под словом «Любовь» понимают не просто чувство с душевным трепетом, для них Любовь жизнеутверждающая сила. Йоги пользуются этой силой, долго и многотрудно учась владеть ею. После овладения этой силой они становятся способными легко переносить холод и голод, замедлять или останавливать свой пульс и дыхание, многие часы пребывать под водой, читать мысли и видеть ауру.

А самое главное их Дух приобретает возможность покидать свое тело, входя в пространство Того Света и возвращаться обратно. Йоги, видимо, и в самом деле берут эту жизнеутверждающую силу у гор; не зря они живут только в горах.

Йоги даже имеют термин «тантрическая сила гор». В этой связи естественен вопрос каким образом йоги приобретают способность овладевать этой силой? Ответ на этот вопрос из моих уст может носить, конечно же, только предположительный характер. Тем не менее я позволю себе высказаться йоги начинают думать так же, как думают горы. Ранее в этой книге я упоминал, что йоги способны видеть мысли и что мысли в нашем трехмерном пространстве видны в виде треугольников. Если несколько абстрагироваться, то при взгляде на горы можно увидеть множество треугольников, поскольку каждая вершина как бы составлена из бессистемного (на первый взгляд) конгломерата треугольников. Но в них есть своя система. Каждый из треугольников гор треугольно закручивает тонкую энергию Земли и Космоса, рождая треугольные мысли гор.

Какие они мысли гор? Это знают только йоги, которые, на мой взгляд, способны их видеть и считывать. Но как только йог приобретает способность считывать мысли гор, то он, наверное, искренне поражается, мысли гор везде и всюду представляются только чистыми. Йог, наверное, радуется этому, скользя подсознательно по мыслям гор и не находя в горах мыслей, характерных для людей, 999 (зависть), 666 (жадность) и 963 (извините, читатель, за произвольный стиль, но назову это своим именем стервозность).

О, как здорово! очевидно, восклицает йог. Как хорошо жить среди чистых мыслей!

Да, наверное, это все так. Да, наверное, и в самом деле горы мыслят чистыми категориями. И не зря, наверное, индийские свами говорят, что горы пропитаны Любовью.

И вполне возможно, что вхождение в мир мыслей гор (чистых мыслей!) наделяет человека (йога) удивительными способностями, которым пока нет объяснения. Сила гор в их чистоте. Земля мыслит горами.

Я, конечно же, не в состоянии объяснить, почему именно Гималаи и Тибет являются самыми искомыми местами для йогов. Возможно, и в самом деле здесь больше жизнеутверждающей силы Любви. Это знают только горы.

В этот момент, сидя за столом дома у Ирины Казьминой и наблюдая, как Сергей Селиверстов помогает ей готовить пищу, я даже не предполагал, что в экспедиции мы найдем сведения о том, что на Тибете существовало государство йогов, люди которого пользовались тантрической силой Кайласа. И только там, когда я, как муравей, задрав голову, буду смотреть на колоссальные монументы Города Богов, я пойму мыслительную мощь Земли-матушки.

Юрий Иванович Васильев пришел из магазина и с вздохом «ух» поставил на стол два пакета, наполненных российской копченой колбасой, которую мы должны были забрать на Тибет.

Я вот шел с колбасой и думал: провезете ли вы через таможню спирт или нет? сказал он.

Провезем. Опыт уже есть; я весь спирт перелил в пластмассовые колбы изпод минеральной воды. Скажем, что вода это, ответил Селиверстов.

А если понюхают?

Ни разу еще не нюхали.

Ну ладно тогда.

Из кухни раздался голос Ирины:

Мальчики, кушать!

А Равиля с Рафаэль Гаязовичем ждать будем?

Да нет. Гаязыч дотошный, в магазинах еще долго кондыхаться будет. Пока все инструкции не перечитает… Придут когда, еще по полчаса душ по очереди принимать будут, как будто на все время экспедиции заранее отмыться хотят, уверенно заметил Юрий Иванович.

За столом мы с Ириной поведали нашим друзьям о наших мыслях по поводу гор.

Странно это, проговорил Селиверстов. Очень странно. У меня лично горы вызывают трепет. Я всегда, когда бываю в горах, смотрю на них с каким-то восторгом. Я преклоняюсь перед ними и, естественно, не могу отнестись к горам, как к мертвым скалам. Но я не мог и подумать о том, что в горах мы путешествуем по мозговым извилинам Земли.

Ты, кстати, Сергей Анатольевич, видел когданибудь мозг человека? задал вопрос Юрий Иванович.

Ну, на рисунках видел. А что?

А живьем?

Нет. Я же не патологоанатом.

Вообщето патологоанатом вскрывает череп после смерти, а не живьем, кинул реплику Юрий Иванович.

Ну, так что же? слегка возмутился Селиверстов.

А то, что никто, кроме хирургов, увидеть живьем мозг человека не может, а мозг Земли видит каждый человек. Но только альпинисты и туристы имеют возможность соприкасаться с мыслительной силой гор, поднимаясь на их вершины.

Слушай, ведь и в самом деле на вершине горы человек ощущает эйфорию, не сравнимую ни с чем на свете, возбужденно проговорил Селиверстов. Почему возникает эта эйфория? Не только от того, что альпинист, превозмогая себя, смог подняться на вершину, но и от того, что на вершине человек начинает ощущать мысли гор. А они, эти мысли, сладкие, потому что они чистые.

На оргазм во время секса похожа эта эйфория, многозначительно вставил Юрий Иванович. Я ведь тоже бывал на вершинах.

Я не буду, Юрий Иванович, развивать эту мысль, смеясь, сказал Селиверстов, скажу лишь то, что йоги в Гималаях нам говорили, что Тот Свет слаще, чем секс. Отсюда какой вывод можно сделать?

Какой?

Человек на вершине горы соприкасается с Тем Светом, вот!

Трогает его рукой, что ли?

Да нет, Селиверстов взглянул на Юрия Ивановича. Когда человек стоит на вершине горы, он как бы стоит на вершине треугольника и как бы соприкасается с треугольными мыслями гор, связанными с мыслящим Космосом и, в частности, с Тем Светом. Поэтому человек на вершине горы чувствует свое единение с Вечным и подсознательно осознает суть Бытия. Поэтому чувство, называемое вершинной эйфорией, незабываемо. Люди, ощутившие это, становятся как бы рабами гор и из года в год поднимаются на вершины, чтобы еще и еще раз вобрать в себя прелесть Вечного.

Красиво говоришь, прокомментировал Юрий Иванович. Только вот скажу, что среди моих знакомых альпинистов столько обреченнодернутых маньяков, что мне даже неприличным кажется.

Ты в этом уверен?

Один, помню, альпинист экзальтированный признался мне по пьянке, что у него есть мечта погибнуть на вершине Эвереста. Меня туда же зазывал вместе с ним,

Так он погиб там?

Да нет. Денег у него на это не хватило.

Как это? удивился Селиверстов.

Дело в том, что за восхождение на Эверест надо заплатить непальскому правительству 50 тысяч долларов. А у него такой суммы не было, пояснил Юрий Иванович.

Так он у тебя эти деньги просил?

Нет. Предложил пойти с ним и разделить счастье… гибели на самой высокой вершине мира. Прямо говорил.

Ну а ты что?

Я что, чокнутый, что ли? Чтобы заплатить за свою гибель! И ему я денег не дал; я что, идиот, спонсировать самоубийство. Да таких денег у меня никогда и не водилось.

Так он нашел деньги для… этого дела?

Нет, до сих пор живой ходит.

А…а…

Что, нам на Земле делать нечего? Сам же говорил, Сергей Анатольевич, что Бог, создав человека, приказал ему следовать постулату реализуй себя сам. А альпинист этот, желающий красивой смерти в горах, подумал бы лучше о матери, детях, жене… противоестественно это, да и противобожественно.

А знаете, что мне претит в альпинистах, лицо Селиверстова стало серьезным, дух покорения вершины. Я ее покорил! Она подо мной! Я сильнее ее! А если подумать о том, что Земля живое существо, а мы, люди, ее дети, то термин «покорять» звучит по меньшей мере глупо и высокомерно. Покорить мыслящее существо, породившее тебя…

Слушая слова Селиверстова, я на мгновение задумался о том, что сам в своей жизни «покорил» много вершин и даже, имея привычку брать с каждой вершины камень, собрал коллекцию «камней с покоренных вершин». Мне стало как-то стыдно за то, что всю жизнь я использовал словосочетание «покорить вершину», хотя существует нормальное русское выражение «совершить восхождение на вершину». Я, конечно же, был глуп и неразумен, когда исступленно карабкался по горным кручам и считал, что вот-вот, еще немного, еще чуть-чуть, и вершина покорится мне. Я, обвешанный веревками, ликовал и громко кричал на вершине, будучи во власти эйфории. Мне казалось, что гора покорилась мне.

Постепенно, с возрастом, я несколько поумнел и стал смотреть на горные вершины с чувством непонятного вожделения, как бы упрашивая вершину допустить меня до ее главной верхней части. Я примитивно называл это горным опытом, осознавая, что при восхождениях почти все зависит от погоды, которая в горах имеет склонность быстро меняться, порой наказывая восходителя смертельным ураганом. Нередко в моей голове копошились мистические мысли, а когда, например, в самый неподходящий момент на скале начинали омерзительно ныть обмороженные ноги, я стал про себя приговаривать: «Боженька, помоги!» или «Гора! Пусти!»

И только сейчас, когда невесть откуда взявшаяся мысль о том, что «гора думает», и поэма Марины Цветаевой подтолкнули мое воображение, я понял, что гору нельзя покорить. Она непокорна и громадна. Гору надо просто любить, а восхождение на ее вершину воспринимать как счастье, дозволенное тебе, и как прекрасную возможность соприкоснуться с чистой мыслью горы, связанную напрямую с Вечным. Конечно же, можно радоваться и тому, что ты преодолел перенапряжение, холод и опасности, почувствовав себя настоящим мужчиной, но больше всего надо радоваться тому, что гора допустила тебя до своей вершины, чтобы ты ощутил мощный разум гор. А гора допускает только тогда, когда ты идешь к ней с чистой душой.

Эта мысль о том, что к горе надо идти с чистой душой, крепко засела в моем сознании. Я стал представлять священную гору Кайлас и стал анализировать самого себя в том плане, что смогу ли я подойти к ней с чистой душой. Я даже начал волноваться, понимая, что налет греховности в моей душе присутствует в приличном порядке. Смогу ли? Уйдет ли при виде священного Кайласа предельно материализованный европейский апломб?

Но тут я себя поймал на мысли о том, что если я уж начал думать об этом, то я смогу подойти к священной горе с чистой душой. Мне стало легче.

Тогда, может быть, священная гора откроет свои секреты! Тогда, возможно, мы сможем увидеть то, что выпадает из поля зрения других людей! Что мы можем увидеть? Город Богов?

Место входа в легендарную подземную Вару, где был заново клонирован человек? думал я.

За столом у Ирины дома шло веселье. Уже пришли Равиль и Рафаэль Гаязович. Бессменный друг Ирины по имени Слава командовал прощальным застольем. Все смеялись, но… с каким-то оттенком грусти.

А ты, Сергей Анатольевич, будешь восходить на гору Кайлас, если такая возможность представится? с некоторым сарказмом спросил Юрий Иванович, смачно откусив бутерброд с красной икрой.

Я? Лично?

Да, ты.

Нет, не буду, лицо Селиверстова стало серьезным. По преданиям, которые я читал, на священную гору Кайлас восхождение запрещено или, вернее, считается святотатством. Говорят, что только сам великий святой Меларепа был на вершине Кайласа в незапамятные времена, когда боролся со злым магом. Во всей литературе, которую я читал, никто из паломников даже не имеет помыслов взойти на Кайлас.

А европейцы или американцы не пытались восходить? задал вопрос Слава.

Вроде бы нет. Научных экспедиций туда не было, кроме того, что Рерих в суровых условиях мирового разброда хотел достигнуть Кайласа. Было там четыре альпиниста, хотевшие покорить Кайлас, но по неизвестным причинам они отказались от восхождения на священную гору и взошли на одну из близлежащих гор, после чего в течение годаполутора быстро постарели и умерли. Священная гора не позволила покорить себя и… наказала их только лишь за мысль об этом, вдохновенно сказал Селиверстов.

В наступившем молчании раздался голос Ирины: Ребята, будьте осторожны, я надеюсь на вашу благоразумность. Запомните слова Цветаевой:

Главное, мужики, авантюризм свой надо харчком сплюнуть и об пол растереть, дал напутствие Юрий Иванович.

Кто-то мне говорил, точно не помню, вновь заговорила Ирина, что в каком-то районе Тибета есть необычная гора, которая называется «Зеркало Царя Смерти». У меня такое предчувствие, что это «Зеркало» там, куда вы идете. Имейте это в виду. Не зря, наверное, назвали так. Кто он Царь Смерти? Почему эта гора называется зеркалом?

Возможно, именно там находится легендарная «Долина Смерти»? сделал предположение Равиль.

Возможно, вполне возможно. Но давайте подумаем вот о чем почему в горах Тибета есть место, связанное с понятием «смерть»? начал размышлять Селиверстов. Если подходить к понятию смерти с индуистской или буддистской точек зрения, то она отнюдь не страшна и является всего лишь переходом в иное (волновое) состояние жизни. Отсюда следует, что «Долина Смерти» есть место, кем-то сотворенное в горах для облегчения перехода в мир иной.

Убивающее, что ли, место? спросил Юрий Иванович.

Или для самоубийств?

Да, убивающее, нервно ответил Селиверстов, но…

Странно, проговорила Ирина, что смерть воспринимается людьми как трагедия или наказание, а от понятия «Долина Смерти» веет чемто возвышенным и одухотворенным. К чему бы это?

Смерть смерти рознь, глубокомысленно произнес Селиверстов. По поверьям, в которых описывается «Долина Смерти», человек, умерший там, возносится сразу в рай, а умерший в другом месте… м… м… не сразу в рай.

А куда? усмехнулся Юрий Иванович.

Ну откуда я знаю! Откуда! заохал Селиверстов.

Что-то глубинное и очень сакральное таится в этой «Долине Смерти», вздохнула Ирина.

Был у меня знакомый, когда я работал на трассе, Лехой звали… начал было Юрий Иванович.

Позвольте мне развить мысль и постарайтесь не перебивать меня, взмолился Селиверстов.

Валяй, утвердительно кивнул Юрий Иванович.

По легенде, в «Долину Смерти» приходят йоги, чтобы умирать. Причем, они садятся, настраиваются и умирают безовсякого насильственного акта. И делают это только йоги, а не паломники. Паломникам, вроде бы, это не позволено. Мы в ходе предыдущих гималайских экспедиций поняли, что йоги большую часть времени медитируют, своим Духом пребывая на Том Свете, а телом оставаясь на Земле. Йоги как бы живут на Том Свете…

Который слаще, чем секс, не удержался и вставил Юрий Иванович.

Селиверстов строго посмотрел на него и продолжал:

Общаясь там, на Том Свете, с духами умерших людей и другими иерархическими уровнями этой формы жизни, йог рано или поздно получает задание покинуть Землю. А оттуда, сверху, как говорится, виднее, в каком месте Земли лучше всего совершить «обряд» перехода в мир иной. Йог, живущий в горах и имеющий способности мысленно общаться с горами, знает, в каком месте гор находится это «смертельное место», откуда можно попасть именно в искомое и уже определенное место Того Света.

Поэтому только йоги могут полноценно воспользоваться «Долиной Смерти». Если это сделает обычный паломник, то того эффекта не будет; будет как обычно, как при земной смерти.

Интересно, а каков все же механизм смерти физического тела в «Долине Смерти»? Ведь что-то же должно убить тело, задался вопросом я.

Я думаю, что «Зеркало Царя Смерти» убивает, угрюмо проговорил Селиверстов. Равиль тяжелым взглядом посмотрел на него и спросил:

А сможем ли мы обнаружить в горах «Зеркало Царя Смерти» и не входить в эту «Долину Смерти»? У нас ведь нет точных сведений и вряд ли будут.

А может быть, легенды о «Долине Смерти» и «Зеркале Царя Смерти» всего лишь вымысел, всего лишь фантазия отрешенных людей с воспаленным сознанием? высказал сомнение Рафаэль Гаязович.

Который год уже мы ходим в экспедиции по легендам, и каждый раз легенды находят научное подтверждение, парировал Селиверстов.

Несмотря на то, что я ученый материального толка, я вынужден ответить на вопрос Равиля так: у нас нет другого выхода, как идти к священной горе с чистой душой и слушать «шепот гор», надеясь лишь на свое подсознание, сказал я. Мне кажется, что «Долина Смерти» находится в районе Кайласа. А «Зеркало Царя Смерти», на мой взгляд, является составной частью Города Богов.

Несладко… слушать «шепот гор», хмыкнул Рафаэль Гаязович.

Я много читал о так называемой «мести фараонов», заговорил Слава. Все грабители пирамид и египетских гробниц почему-то рано или поздно погибали. Над ними повисал рок, из которого они живыми не выбирались.

Я тоже об этом много читал, живо отозвался широко эрудированный Рафаэль Гаязович. Я могу привести даже конкретные сведения. Например…

Не надо конкретных сведений, а надо постараться ответить на вопрос почему они погибли? перебил Селиверстов. Ведь мы идем к священной горе, которая, как мы считаем, является не горой, а самой величайшей пирамидой мира. Если мы говорим о том, что горы «думают», то нет никаких сомнений, что пирамиды тоже «думают», причем «думают» более конкретно и мощно, чем горы. Поэтому можно предположить, что пирамида запомнит деяние с низкопробным помыслом, запомнит мыслительные характеристики конкретно этого человека и по ним безошибочно найдет его в любом уголке земного шара, в какой-то момент времени направив в смертельное русло; будь то несчастный случай, будь то болезнь, будь то самоубийство. У пирамиды «горы времени», она может ждать долго, очень долго, надеясь на раскаяние человека, но если раскаяние не наступает, пирамида своей мощной мыслью заставит его ступить на смертельную тропу. У этого грабителя что-то «замкнет в мозгах», он станет как робот, как механизм и пойдет, взирая невидящим взглядом, туда, куда бы он никогда не пошел, чтобы найти свою погибель. Умирая, он ощутит в душе такую боль и такое отчаяние, что ему станет просто невыносимо. Но он даже не сможет, скорбно раскрыв рот, закричать «А… а… а…», потому что в новой волновой форме жизни, куда он неожиданно провалится, отсутствуют понятия «рот» и «голос», подменяясь на более мощное и более чувственное понятие душевная боль. А потом этот человек полетит: по Какой-то ярко освещенной трубе его понесет неведомо куда, будут мелькать образы, будут проноситься видения и… вдруг он увидит то, что грандиозно и угрюмо приблизится к нему и Какой-то испепеляющей энергией начнет мучить его, разрывая в клочки измученную и уставшую душу. Корчась от ужаса и боли, человек поймет, что он внутри пирамиды и что она, вращая его и стукая об углы, превращает его в душевное месиво. «Пирамидаа… а… прости… и… и…» закричал бы он, но… Не зря древние создавали пирамиды как мыслящие существа.

Все ясно, к пирамиде надо подходить с чистой душой, сказал Рафаэль Гаязович. Об этом надо бы написать в инструкции для туристов, чтобы каждый знал.

Отдышавшись и опрокинув рюмку водки, Селиверстов выдохнул:

Как же глупы люди!

Ты, Сергей Анатольевич, среди интеллигенции всю жизнь работаешь, с умными людьми общаешься, и то людей глупыми называешь. Поработал бы ты, например, на водокачке, там-то уж полный атас, высказался Юрий Иванович.

Среди нас во время прощального вечера у Ирины Казьминой не было одного, пятого члена тибетской экспедиции кинооператора Квитковского. Он, москвич, ночевал дома. И это было естественно.

Квитковский попал в экспедицию по рекомендации некоторых авторитетных людей. У него был набор прекрасной видеоаппаратуры, он имел большой опыт горных съемок и монтажа фильмов об альпинистах. Обращали на себя внимание его предприимчивость, деловитость и физическая закалка.

Но глаза! Его выдавали глаза. Они были холодными и тяжелыми. Познакомившись и беседуя с ним, я несколько раз пытался перевести струю разговора на романтический лад; он поддерживал этот стиль, но глаза оставались неприятно механическими. От этого взгляда я тушевался и старался тут же подойти к романтичному Селиверстову, чтобы во время разговора с ним восстановить столь притягательный и жизнеутверждающий романтический дух. Равиль тоже был романтичен. И даже рассудительный и сверхскрупулезный Рафаэль Гаязович отличался детской наивностью, нередко выпучивая глаза и спрашивая «правда?».

А Квитковский был холоден. Этим он меня начал уже нервировать, но я терпел, надеясь, что в экспедиции он изменится к лучшему, да и понимая, что времени на смену кинооператора у нас не хватит. Я очень сожалел, что не могла пойти в экспедицию Елена Масюк, романтичность которой была переплетена с ее душевной мощью, закаленной в чеченских и гималайских боях.

Утром, когда мы, погрузив рюкзаки в микроавтобус, ехали в аэропорт Шереметьево2, я, поглядывая на Квитковского, почему-то вдруг вспомнил «Долину Смерти». Я представил, что на высотах 5000 6000 метров, когда физическое выживание выходит на первый план, будет очень трудно сохранить розовую романтическую настроенность, столь необходимую, чтобы слушать «шепот гор» единственную и призрачную ниточку, способную подсказать месторасположение «Долины Смерти». Мне стало не по себе, когда я понял, что вряд ли смогу слушать «шепот гор» под холодным критическим взглядом, утверждающим, что горы всего лишь препятствие альпинистского порядка. А кроме того, я еще понял, что рядом с холодными глазами я не смогу взывать к горам, упрашивая их показать нам Город Богов. Эти глаза помешают.

Квитковский был альпинистом того сорта, которые «покоряют» горы, но не любят их.

Вскоре, в экспедиции, я приму единоличное и на первый взгляд нелогичное решение отправить Квитковского обратно в Москву, не допустив его к району Города Богов. И в ходе всей экспедиции у меня сохранится уверенность в том, что я поступил верно, а совесть, к которой я прислушиваюсь всю свою жизнь, не будет мучить меня. А тогда, когда облака разойдутся и Тибет во всем величии покажет нам Город Богов, я буду радоваться, что рядом с нами нет человека с холодными глазами.

Николай Иванович Зятьков первый заместитель главного редактора газеты «Аргументы и факты», с которым вот уже много лет мы ведем в печати тематику гималайских и тибетских экспедиций и с которым мы нашли не просто взаимопонимание, а стали крепкими друзьями, прислал в аэропорт телевидение и журналистов. Его бессменный и беспредельно толковый помощник Павел Буров командовал всем парадом. Все было очень торжественно. В красивых формах с эмблемой «Tibet expeditiоn!» мы гарцевали по гранитному полу аэропорта.

Ребятки, желаю удачи! вдохновенно пожелала Ирина Казьмина.

Мужики, не подкачайте, добавил Юрий Иванович. На душе было радостно, и только мысль о «Долине Смерти» слегка копошилась в одном из закоулков души. Но я уже знал главное к Городу Богов надо идти с чистой душой.