Транспорт или друг

Глава 3

Снились ведьмаку какие-то глупости, и, когда филин разбудил его своим уханьем, Ефрем проснулся в некотором раздражении.

Светало. Луна зашла, звёзды, кроме самых ярких, померкли. На горизонте появилась полоска утренней зари.

— Спустись чутка, друг. Надо посмотреть, где летим. Скоро Гусевка?

— Угу! — звучно ответил филин и стал снижаться.

Поёживаясь от утренней прохлады, Ефрем посмотрел вниз. Они как раз пролетали над каким-то городом. Рискуя быть увиденным, ведьмак попросил свой живой транспорт ещё снизиться, и пригляделся…

Тогда он узнал Весьегонск. Ведьмак вспомнил рыночную площадь, собор и ещё кое-какие здания.

Гусевка уже совсем рядом…

Сердце ведьмака учащённо забилось. Долго, очень долго не был он здесь, подзабылись события юности. А теперь предстояло Телегину столкнуться с воспоминаниями и с настоящим лицом к лицу.

От волнения ведьмак затеребил подол рубашки. Искать ли встречи с Анисьей, что сказать ей?.. Всё уж быльём поросло. А родня? Что им сказать, о чём спросить?.. За долгие годы Ефрем привык, что разговаривает с людьми только по делам мельницы и насчёт колдовства. А от иных бесед, задушевных, он давно отвык.

…Вот и Гусевка показалась вдали!

У ведьмака заныло в животе от дурного предчувствия. Деревня была затянута серым туманом. Не утренним туманом, не угольным смогом, какой бывает над городами, а странной дымкой. От неё тянуло чем-то больным, неправильным, чужим. В деревне творилось что-то не то.

Ефрем утёр рукавом выступивший на лбу пот и сказал филину:

— Садись вон в тот лесок.

В лесу ведьмак умылся, привёл себя в порядок и задумался. Что за дымка? Кто мог такие чары навести и чем они опасны? И что теперь делать?..

Наконец мужчина поднялся на ноги и обратился к призрачному филину:

— Сначала я хотел тебя отпустить, как сюда прилечу. Но раз в Гусевке непонятное лихо, то прости, не отпущу. Служи три дня и три ночи, как положено.

— Уххухухухуху! — громко и гневно вскричал филин.

От этого крика с ветвей взлетели и в панике заметались лесные птицы — дятлы, сойки и прочие.

— Успокойся, ну! Я сам не хочу тебя держать. Но очень надо. Пожалуйста, послужи мне до срока. Чует моё сердце, хапну тут лиха. Помоги, а?

— Угу, — с неохотой подтвердила призрачная птица.

Обрадованный Ефрем прочитал заклинание, и огромная птица уменьшилась до такого размера, что поместилась бы в ладошку. Ведьмак спрятал филина в чемодан и пешком направился в деревню.

Пока он шёл, совсем рассвело. Нарядное утреннее солнце согрело землю, и день обещал быть ясным и тёплым.

И в такой день ещё более жуткой и странной казалась Гусевка. Ведьмак шёл по улицам, и у него вставал ком в горле, а в животе неприятно кололо.

В деревне было пусто и тихо. Не бегали по улицам ватаги шумных ребятишек, не сидели на крылечках и лавочках старики. И взрослых было не видать, не кололи дрова мужики, не шли к колодцу с вёдрами бабы…

Только мелькнёт где-то вдали человеческая фигура, быстро прошмыгнёт по улице, и снова никого.

Привычно перегавкивались собаки, кое-где мычали коровы. Но людей на улицах не было. Ворота заперты, ставни закрыты. И это утром-то!..

Везде ощущалось присутствие чего-то больного и чуждого. Оно было разлито в воздухе, давило на сердце и навевало уныние.

“Чумная деревня”, — подумал Ефрем.

Из домов по пути не доносилось ни звука, но Ефрем чувствовал, что в домах есть живые, и что за ним, идущим по улице чужаком, наблюдают. Ощущение было не из приятных.

Ведьмак подошёл к ближайшей избе, бесцеремонно постучал по забору и во весь голос крикнул:

— Эй, хозяева! Есть кто дома?

В тишине громкий и уверенный голос Ефрема прозвучал неестественно и даже немного кощунственно. В доме зашуршало, но никто не вышел.

— Не бойтесь, я свой! Спросить надо!

Ставни распахнулись, и выглянул рябой мужик.

— Чего тебе? Ты кто такой?

— На свадьбу иду, к Родиону Пряхину.

— На свадьбу? Ну-ну. — горько усмехнулся мужик. — Зря пришёл, добрый человек. Не до свадеб нынче.

— А что случилось?

Мужик помолчал, пожевал губами, раздумывая, стоит ли говорить о таком. Ведьмак его не торопил. И наконец рябой вполголоса сказал:

— Мор у нас. Хворь неведомая людишек косит.

— Давно?

— Почитай, две недели как.

— И много умерло?

— Ну как… — мужик стал загибать пальцы. — Рыжовы, Никодим с Анисьей, дочь ейная, потом старики Пахомовы, ещё мать у Гришки Косого. Седовы слегли все, но у них умерли дети малые и старик, а у Смолиных четверо взрослых померли, остался вот мальчонка один…

— Понял-понял, много. Спасибо.

Ефрем торопливо попрощался, и рябой захлопнул ставни.

Теперь ведьмак был в полном замешательстве. Где-то в груди ворочалось и царапало тяжелое, неприятное чувство. Совсем не этого он ждал, когда собирался сюда! Он готов был встретиться с местом, где провёл юность, увидеть, что изменилось. И конечно, ему хотелось посмотреть на Анисью, поговорить с ней… А тут такое! Умерла от болезни. Болезни, странной, явно колдовской, которую кто-то наслал. Но зачем? И кто мог сотворить такое с целой деревней?

И в этот миг ведьмак понял: пока он не выяснит, что случилось, и не избавит Гусевку от мора, он никуда не уедет.

…Родственники встретили Ефрема бурно, со слезами, радостными криками и объятиями. Все хором что-то говорили, плакали, жаловались и просили о помощи.

Прошло довольно много времени, прежде чем установилось спокойствие. И тогда Ефрему рассказали про загадочную болезнь.

…Всё началось, когда в Гусевке выкопали новый колодец. Первыми заболели те, кто пил из него воду и жил рядом, в том числе и Анисья с мужем. Тогда колодец заколотили и для надёжности накрыли сверху камнем, но было поздно — неведомая хворь пошла по деревне.

Сначала появлялась красная, нестерпимо зудящая сыпь, потом сильный жар и кашель с кровью. Два дня, и человек мёртв. А если не умер сразу, то человек долго лежит в бреду и ослабевает так, что с трудом встаёт. Болеют и умирают только люди, домашней живности хворь не коснулась.

Родню Ефрема, к счастью, беда почти не затронула: из большой семьи умерли только старик да младенец. А вот у невесты Родиона умерли отец и тётка. Ни о какой свадьбе сейчас речь уже не шла.

— Вы властям сообщали?

— Урядника звали, — махнул рукой Михаил, муж сестры, — за попом посылали, у барина просили дохтура прислать. А толку… Кому мы нужны, сиволапые.

— Помоги нам, Ефремушка! — с рыданиями плюхнулась на колени сама хозяйка, двоюродная сестра ведьмака. — Горемычная деревня наша, никто нам больше не поможет!

— Ну, будет тебе голосить!

Смущённый Ефрем поднял сестру и заставил её сесть на лавку.

— Сделаю всё, что смогу. Только и мне помощь нужна. Подержать что-нибудь, сбегать по делам. Кто не побоится?

Михаил хмыкнул и встал из-за стола.

— Я старый солдат. В Крыму в меня турок из пушки палил, я не трусил, а тут чертовщины какой-то испугаюсь? Ну нет. Я пожил, что мне… Веди, колдун.

— Ведьмак, — поправил Ефрем. — Мне так больше по нраву. Пошли.

По улицам Гусевки шагал Ефрем, а сзади, прихрамывая, шёл Михаил, бросая на него то недоверчивые, то полные надежды взгляды. Никого по дороге к колодцу они не встретили, но шорохи в домах и шевелящиеся занавески на окнах ясно говорили: за ними наблюдают.

Ефрем внимательно осмотрел округу. Чужое, болезненное колдовство было везде. Серая дымка висела всюду, но около злополучного колодца она была особенно густой. Обычные люди её не видели, но ведьмачьим зрением прекрасно видел Ефрем.

Несомненно, что-то вышло из колодца и вызвало мор.

Но Телегин не чувствовал ничьей направленной воли. И это было странно и подозрительно. Любое проклятие или порчу кто-то должен усилием воли, колдовской силой направить. И любой колдун или ведьма, даже совсем неумеха, отличит намеренные чары от случайной беды. Опытный Ефрем тем более распознал бы чужую волю за болезнью. Но её не было. И ведьмак ломал голову над этой загадкой.

— Каменюку-то сдвинуть надо, — вполголоса сказал Михаил, — а то колодец не откроем.

Ведьмак щёлкнул пальцами, и тяжёлый камень сам взлетел с крышки и аккуратно опустился на землю рядом с колодцем.

— Вот это да!

Вздохнув, Ефрем поднял крышку и заглянул внутрь. Ничего особенного. Нет, просто глазами тут ничего не разглядишь…

— Слушай внимательно, Миша. Я сейчас сяду и как будто усну. Но ни в коем случае меня не буди! Если вдруг кто-нибудь придёт, не давай меня трогать и говорить со мной, ясно? А я колодец проверю.

— Это как? И уснёшь, и в колодец?

— Я же ведьмак. Я умею из тела выходить и возвращаться. — терпеливо объяснил Ефрем. — Тело будет здесь без чувств, а я сам туда спущусь.

— А-а-а, понял.

Ефрем отошёл в сторону и сел под деревом, привалившись спиной к стволу. Достав из кармана топазовые бусы и полюбовавшись игрой света в камне, ведьмак стал перебирать пальцами бусинки. Магического смысла это действие не имело, но помогало сосредоточиться.

Пальцы прошлись туда-сюда по нитке бус и начали новый круг. Почувствовав, что готов, Ефрем стал читать заклинание. Вот слова перехода сказаны, и он ощутил знакомый холодок вдоль позвоночника. Всё идёт, как надо.

Внешний мир отдалился, звуки, запахи и иные ощущения почти пропали. Концентрируя волю в единый поток, ведьмак открыл иной пласт реальности.

Сознание привычно раздвоилось.

Ефрем одновременно ощущал и своё тело, сидящее у дерева, и парил над землёй. Он несколько раз открыл-закрыл глаза, привыкая к иному зрению. Теперь ведьмак мог видеть существ и явления из мира потустороннего.

Бестелесный Ефрем стал спускаться в колодец. Всё пустое пространство занимала та самая серая хмарь, и ведьмак погружался в неё всё глубже. Она густела, и ведьмак ощутил себя мухой, которая тонет в киселе. Серая мгла жгла, несильно, но раздражающе, обволакивала, вызывала гаденький, подлый страх. Будто кто-то шепчет на ухо: “Беги, спасайся. Оно рядом…”.

Но усилием воли Ефрем спускался дальше и коснулся воды. И тогда…

На ведьмака будто обрушилась лавина. Чужая сила, состоящая из сплава ярости, отчаяния, ужаса, страдания и боли, ослепила и оглушила Ефрема. Давно он не испытывал на себе такой мощи!..

Ефрем рванулся вверх, подальше от воды, и ему стало легче. Но за короткое мгновение контакта он не успел понять, с ЧЕМ столкнулся. Придётся вернуться.

Отдохнув и сосредоточившись, Ефрем спустился и коснулся воды. Поток чуждой силы снова обрушился на него, но теперь ведьмак был готов. Переждав первый оглушающий натиск, он сосредоточился на природе этой силы.

Серая мгла текла из-под земли вместе с водой. И только сейчас ведьмак нащупал отголоски чужого присутствия. Не совсем злобного и желающего разрушить, скорее — неумолимого, вовлекающего в себя, как водоворот — щепку. Ещё уловил ведьмак явные посмертные эманации.

Тот, от кого исходила мгла, был не вполне жив. Вернее, мёртв, но не упокоен.

И этот кто-то приближался… Теперь Ефрем ощутил это ясно.

Скоро в Гусевку прибудет незваный гость. Надо его встретить, как следует!

Ефрем рванулся вверх, к свету, и вылетел из колодца.

Его тело спокойно сидело под деревом и даже посапывало, как в обычном сне. Рядом неловко топтался и вздыхал Михаил.

Усилием воли ведьмак вернулся в тело и соединил части сознания. Звуки, запахи и прочие ощущения привычной реальности обрушились все сразу, и Ефрему понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя. Затем он встал, размял затёкшие ноги и обратился к родичу:

— Ну что, Миша, к ночи будут гости.

— К-к-к-то? — побледнел тот.

— Я почувствовал существо, которое наслало болезнь. Оно идёт сюда и явно полезет наверх из колодца. А уж я его встречу… Слушай меня и сделай всё в точности. Понял?

— Да.

— Обойди деревню и всем скажи: с наступлением темноты пусть люди запрутся в домах и схоронятся в подпол. Двери, окна, ворота — всё закрыть, и чтобы никто до утра на улицу не совался.

— Сейчас и так никто по ночам не гуляет, куда там!..

— Чтоб никто! СОВСЕМ. Ни до ветру, ни к соседу, ни к скотине. Ясно?

— Ясно. А ты как же, Ефрем? Один против нечисти…

— Я и сам не очень-то “чисть”, — усмехнулся ведьмак, и ухмылка у него вышла очень неприятная. — Справлюсь.

— А если…

— Если не справлюсь? Утром вы об этом узнаете. — спокойно пожал плечами Ефрем.

Вечерело. На небе ещё полыхали красные отблески заката, но уже вовсю загорались звёзды. Острый серп молодой луны висел над лесом.

В Гусевке стояла мёртвая тишина, какой обычно не бывает в деревне. Кажется, даже собаки, козы и коровы прониклись моментом и молчали. Всё затаилось и ждало, что же будет ночью.

…В одном из домов скрипнула дверь, и этот звук разнёсся далеко по затихшей деревне. На крыльцо вышел Ефрем, хмурый и сосредоточенный. На его плече висела небольшая сумка.

— Ну, я пошёл.

Сестра всхлипнула, утёрла слёзы краем фартука и по привычке хотела перекрестить уходящего, но Ефрем её остановил:

— Не стоит. Лучше калитку покрепче закрой.

Засов оглушительно лязгнул. Ефрем остался на улице совершенно один. Глубоко вздохнул, он пошёл к злополучному колодцу.

А он был похож на пробудившийся вулкан. Из колодца извергались клубы серого густого тумана. И от него разило отчаянием и страданием. Хотелось сразу и рыдать, и бежать, и прятаться, и ударить кого-нибудь.

“Вот это да! Слабого человека, пожалуй, с ума сведёт”, — подумал ведьмак.

Кожу по всему телу будто кололи тысячи мелких иголочек — источник чужой волшбы был совсем рядом. И с каждой минутой приближался.

— Что ж, приготовимся к встрече…

Ефрем подпоясался тонким вязаным шнурком, на котором было завязано множество узлов. А в узлы были заранее вплетены листики одолень-травы. Теперь ведьмак был защищён от направленных на него чар, пока не развяжутся все узлы на шнурке.

Потом он надел два перстня: один с чёрным ониксом, другой — с горным хрусталём. Камни защищали от злых чар и помогали сохранять ясность разума, к тому же Ефрем наложил на них усиливающие заклинания.

И наконец, оружие: двенадцать заговорённых ножей. Их ведьмак засунул за пояс.

Вот теперь всё.

Сердце учащённо билось, ладони похолодели и покрылись потом. И назойливо стучалась в висок трусливая мысль: “Может, ну это всё?.. Достать свой призрачный транспорт из чемодана и рвануть домой!”.

Но Ефрем с возмущением отогнал эту мысль. Если он удерёт сейчас, то сам себя навеки уважать перестанет.

Тем временем чужое присутствие стало настолько мощным, что чуть ли не пригибало к земле, как сильный ветер.

Началось!

Ведьмак стоял в тени дерева и смотрел на колодец.

Крышка вместе с камнем отлетела в сторону, и из колодца вырвался особенно густой клок серой хмари. Миг, и он превратился в странное существо, похожее на лягушку. Только размером оно было с хорошего такого быка!.. Существо село на задние лапы, по-лягушачьи растопырив коленки в стороны, и стало принюхиваться.

Пока не замеченный, Ефрем рассматривал тварь. У неё было пять лап: три задние, длинные и мощные, и две коротенькие передние. Между пальцами были чёрные перепонки. Округлое лягушачье тело, полностью голое. Во всяком случае ни чешуи, ни шерсти Ефрем не заметил. Плоская голова, большая пасть. Почти что огромная пятилапая лягушка…

Но было что-то в её облике неправильное, и Ефрем не сразу заметил, что. Но когда пригляделся, понял — у твари были человеческие глаза.

Чудище открыло пасть, из неё высунулся длинный клейкий язык и зашарил по траве.

“Непохоже на нежить. Но эманации смерти настоящие. Никогда такое не встречал! Что это?!”, — думал ошарашенный ведьмак.

Издав странный вибрирующий звук, тварь подпрыгнула на месте и уставилась прямо туда, где скрывался Ефрем.

Пора! Удача, не подведи!

Ведьмак, вынув из-за пояса два ножа, вышел на открытое пространство.

— Не ждала, пакость? Ты зачем деревню травишь?

Огромная лягушка будто поняла эти слова и издевательски заквакала. Тварь хлопнула передними лапами, и ноги Ефрема опутала белая лента. Она резко дёргалась, пытаясь уронить ведьмака на землю, но безуспешно.

— Не выйдет. Я к нашей встрече подготовился.

И Ефрем метнул оба ножа, метясь в глаза твари.

Промах!

Не мешкая, ведьмак выхватил следующие ножи.

Разъярённая тварь выбросила вперёд язык. Ведьмак не успел увернуться, и язык оплёл его от коленей до живота и потащил прямо в разинутую пасть.

Ефрем цеплялся за землю, упирался ногами и, изгибаясь, остервенело кромсал ножами язык чудища. Оно негодующе булькало, но не отпускало добычу.

Каким-то чудом приподнявшись, ведьмак метнул оба ножа. Один попал в заднюю лапу твари, другой — в бок. Заговорённое оружие, коснувшись жертвы, само вонзилось глубже и поползло вверх-вниз, расширяя раны. Воздух наполнился запахом тины, мокрых камней и тухлого мяса.

Испуганно заверещав, тварь отпустила Ефрема и запрыгала обратно к колодцу. Ведьмак швырнул ей в спину ещё два ножа.

Лягушкоподобное существо превратилось в облачко серого дыма, которое быстро юркнуло в колодец. Ведьмак едва успел бросить вслед следящее заклинание-метку.

На земле остались лежать только заговорённые ножи, перепачканные в мерзко пахнущей жиже.

Ведьмак подобрал ножи, наскоро вытер их об траву и бросился домой. Тварь ранена, осталось только догнать и добить!

И быстрее сделать это по воздуху.