Трегуна

Глава 19

На следующий день Марта позвонила человеку от Мак-Ивора, который помог ей ознакомиться с уголовным делом Криса, и сообщила ему еще об одной небольшой просьбе.

— Только есть некоторая особенность, — сказала Марта в трубку, когда услышала, что человек сможет ей помочь. — Мне нужно, чтобы это было инкогнито. Нигде не должно фигурировать и следа того, что я к нему ходила.

— Вы требуете от меня невозможного, Марта, — с осторожностью в голосе заметил мужчина.

— Пожалуй. И поэтому звоню именно вам.

Кеннет лежал на кушетке в камере и читал книгу. Примечательно, что когда он активно практиковал юриспруденцию, то испытывал панический страх упустить свою квалификацию, и поэтому даже во внерабочее время не выпускал из рук планшет с актуальной судебной практикой, причем даже по тем делам, которые не входили в круг его профессиональных интересов. Сейчас же, когда на кону стояла его свобода, он словно забыл, что является юристом. Он проглатывал книги Макса Вебера, Харуки Мураками и Чехова, и в его голове не было места юриспруденции. В какой-то момент он даже поблагодарил судьбу за то, что она устроила ему такую встряску, которая помогла остановиться, взглянуть на себя и постараться перезагрузиться. В том, что по результатам суда он выйдет на свободу, у Кеннета не было ни единого сомнения. Он не верил в то, что его позиция по делу не найдет отклика у присяжных.

Зашедший в камеру офицер кивком головы приказал Кеннету подняться и проследовать за ним. Он ввел парня в маленькую комнату для допроса и закрыл дверь с наружной стороны, оставив Кеннета один на один с незнакомой пожилой женщиной.

— Здравствуйте… — недоверчиво произнес Кеннет.

— Здравствуй, Кеннет Бейнер, — сказала женщина. — Как поживаешь?

— А вы кто? — удивился молодой человек. — Кажется, я где-то вас видел, вот только не могу понять где…

— Я бабушка Криса, твоего лучшего друга.

По спине Кеннета пробежал холодок. Он настороженно посмотрел на нее и медленно опустился на одно из стоящих возле стола сидений.

— А зачем вы пришли ко мне, не пойму? — все так же испуганно проговорил парень.

— Я пришла посмотреть тебе в глаза — в глаза человека, с подачи которого моего внука едва не упекли за решетку. И я рада, что сейчас вижу в твоем взгляде то же непонимание, тот же искренний страх, который я читала в глазах Криса, когда на него как снег на голову упало это абсурдное обвинение.

Кеннет уставился на Марту, будто она говорила о чем-то таком, что является для него большой неожиданностью.

— Не смотри на меня так, — строго сказала Марта. — Ты думаешь, что ты весь такой умный, что облапошил всех? Тебе не давали покоя успехи моего внука?

— При чем тут успехи… — попытался сказать Кеннет.

— Но, как видишь, — невозмутимо продолжала женщина, — на каждого зверя найдется свой волкодав. Хорошо тебе теперь в его шкуре? Нравится?

— Вы… — медленно повернул к ней голову Кеннет, — вы подстроили мое дело… Вы… Вы!!!

— Да, чуть не забыла, — сказала Марта, — Аманда Фокстер просила поцеловать тебя в лобик. Как и Амаль Коба.

— Вы… Это все вы… — у Кеннета на лице возникла горькая улыбка. — Боже… А ведь в какой-то момент мне реально начало казаться, что у меня не все в порядке с головой, и что эти галерейные сделки мне просто причудились… Вы понимаете, что совершили преступление?!

— Я? — усмехнулась Марта. — Преступление? Ты имеешь в виду, что я нарисовала на бумаге и оживила во плоти Амаля и Аманду, а твои подписи чудесным образом оказались на контрактах, по которым легализовались преступные доходы?

— Какой же вы ужасный человек…

— Конечно, я само исчадие ада! А ты — архангел! Ты ангелочек, который своими ангельскими пальчиками составил заявление о преступлении, поместил свое непорочное тельце в самолет, привез его в Никосию, снизошел с трапа и явился Константиносу Георгиу. Ты благословил его на подписание заявления, впутал, сукин ты сын, сюда моего старшего внука, и твоими молитвами департамент возбудил против Криса дело о якобы хищении государственных средств!

— Какая же вы дура, — плача, засмеялся Кеннет. — Старая набитая дура, которая, не разобравшись в том, что произошло, не поговорив даже со мной, рубанула с плеча и подставила меня… А еще судья…

— Ой, ну давай, расскажи мне, что это совсем не то, о чем я подумала! Знаешь, сколько раз, сидя на судейском пьедестале, я слышала это от лживых адвокатов, которые в заседании смотрели мне в глаза и пытались скормить очередную миску дерьма, впаривая аргументы о том, как все было на самом деле!

Кеннет поднялся со стула и подошел к Марте. В его глазах сверкнула сталь, и на секунду Марта было даже испугалась этого взгляда. Ей показалось, что сейчас парень вцепится в ее волосы или выколет ей глаза. Но он просто стоял и молча смотрел на нее. Наконец он спросил:

— Вы ограничены во времени?

— Если ты намекаешь на мой возраст, то можно сказать, что в какой-то степени ограничена, — язвительно ответила Марта.

— Тогда садитесь и слушайте.

Все знают эту позорную историю, когда Амира, как бы это покорректнее… Когда она наделала в штаны, придя в очередной раз к Крису заниматься математикой. Я виноват. Не в том, конечно, что у нее прихватило живот. А в том, что после того, как Крис рассказал об этом мне, я растрепал всей школе. Можно долго рассуждать, насколько девятилетний парень должен или не должен был держать это в тайне… Наверное, правду говорят, что дети в таком возрасте могут быть злыми — не по субъективному мироощущению, а просто в силу факта. Глупые, не знающие, в отличие от взрослого человека, грани между тем, что допустимо, а что запрещено. Да блин, мне было девять лет! Подумаешь, девчонка обосралась! Велико событие! Но не было ни дня, чтобы я не жалел о том, что не удержал язык за зубами. Что случилось, то случилось. Может, это все из-за чувства вины перед Амирой, а может, и нет. Но вскоре эта вина переросла в повышенное внимание к Амире. Со временем я начал замечать, какая она на самом деле чудесная девочка. Красивая, умная… Когда у них с Крисом стали развиваться отношения, я молча ревновал ее к нему. Причем без всякой злости к Крису — он ведь мой лучший друг. Я точно знаю, что и Амира, и Крис понимали, что я к ней неровно дышу, но все делали вид, будто это не так. Всегда удобно не замечать очевидных вещей. Когда нам было лет по семнадцать, я признался Амире в своих чувствах. У нее тогда были отношения не только с Крисом, но и с Алексом. Прежде всего — с Алексом. Я понимал, что она не любит ни меня, ни Криса, а одного только Алекса. Она была помешана на нем, сохла по нему, как кошка. Я уверен, что Алекс позволял ей любить себя. Не знаю, любил ли он ее по-настоящему. Не знаю, любил ли ее Крис так же сильно, безответно и обжигающе, как я. Думаю, что нет. Как-то раз, когда они с Крисом уже съехались, мы случайно встретились с ней на площади. Поболтали о том о сем, и я предложил ей проводить ее до их с Крисом дома. Мы гуляли с ней часа, наверное, два — несколько раз доходили до их дома, но не заходили туда, а продолжали нарезать круги, прохаживаясь по переулочкам. И говорили, говорили, говорили… Как же сильно я желал ее… Не только в плане секса, а вообще. Она была нужна мне, как никто.

— Вы с Крисом еще не надумали жениться? — вдруг выдавил я из себя.

— Да мы и не обсуждали этого никогда, чтобы прям вот так, напрямую, — ответила она. — Наверное, рано или поздно поженимся. Мы же пара.

— Ты так говоришь, словно не хочешь этого.

— Я не то чтобы хочу или не хочу… Слушай, ты лучший друг Криса, а он мой парень, а я тут обсуждаю его с тобой…

— Все в порядке, — сказал я ей, — я ни о чем не расскажу Крису.

— У меня чувство, — вздохнула Амира, — что я приговорена к семье Трегуна и что неизбежен тот день, когда я перестану быть Мейер и примерю их фамилию.

— Но ты им ничего не должна, разве нет?

— Должна? — удивилась она. — Нет, что ты. Я ничего не должна. Это они — мои должники. И Крис, который растрепал тебе о том, что произошло у него дома много лет назад. И его бабушка, которая тоже растрепала. Не об этом, а о том, что мой окончательно утративший всякую надежду на будущее папа заявился к ней в кабинет и предложил взятку. Это преступление, я не спорю. Формально. Но он не убийца, не насильник и не вор! Он был в отчаянии! И единственное, что можно было сделать — это выгнать его из кабинета и забыть об этом! Но так ли она поступила?! Нет! Она настучала на него, и отец оказался в тюрьме… Да, по букве закона это было вроде как справедливо. А по духу? Жизнь человека пошла под откос!

— Амира, у меня ощущение, что ты ненавидишь эту семью…

— Дело не в ненависти. Но это семейство глубоко обязано мне как представителю семьи Мейер. И с моей стороны будет спрос. Я выйду замуж за Криса. И он будет платить по этому долгу. Буквально.

— Тебе нужны его деньги?

— Деньги? Деньги — это меньшее, что я могу от них получить. Но этим я и ограничусь.

Марта была сильно напряжена. Она не могла понять, к чему Кеннет рассказывает ей обо всем этом. Она недовольно бросила парню:

— Если ты думаешь, что открыл мне Америку, рассказав о том, что этой девчонке всегда нужны были только деньги Криса, то серьезно ошибаешься. Я эту прошмандовку раскусила сразу.

Кеннет усмехнулся и продолжил:

— Когда, разговаривая, мы в очередной раз дошли до их с Крисом дома, она сказала, что не хочет идти туда. У меня дома никого не было, и я предложил ей зайти ко мне. Я сказал это, понимая, что она ответит вежливым отказом. Но она неожиданно согласилась. Мы пришли ко мне, я поставил чайник, и мы сидели, пили чай и болтали. До настоящего момента, с тех самых пор, не было дня в моей жизни счастливее, чем тот чудесный вечер. Девушка, которую я отчаянно любил и желал, сидела в десяти сантиметрах от меня и, попивая чай, поглядывала на меня и улыбалась. Не помню точно, как до этого дошло, но мы стали целоваться… Какими же сладкими были ее губы… Я целовал ее, а сам спрашивал себя, понимает ли Крис, какой он счастливчик, раз может целовать ее просто так, как будто это нечто само собой разумеющееся. Не отрываясь от моих губ, она положила ладонь на мою ногу и сжала ее. Удивительно, как я не прорвал себе джинсы в том самом месте, ведь возбуждение было космическим… Она это заметила, почти неуловимым жестом попросила меня встать перед ней и расстегнула мне ширинку. Это был самый сильный оргазм, который мне когда-либо довелось испытать. Знаю, что никогда ничего подобного больше со мной не повторится. Конечно, было немного жаль, что я не смог полноценно насладиться ей и что у нас не было настоящего секса. Но, боже, разве мог я мечтать о чем-то большем!

— Как мало надо для счастья, — язвительно сказала Марта.

— Понимаю, что в тот вечер я навсегда и бесповоротно нацепился на ее крючок. Но это была женщина, которую я любил больше жизни. И если бы она попросила меня убить для нее, я бы убил. Мы продолжали общаться. Однажды Алекс пришел к нам домой — у него были какие-то дела с Шоном, моим старшим братом. У Алекса зазвонил телефон. Он быстро схватил его и принял звонок, но я успел увидеть на экране, что звонила Амира. И по тому, как они разговаривали, я сразу понял, что Алекс крутит с ней роман. Когда он закончил звонок, я ему рассказал про то, что люблю ее и что у нас с ней был, как бы… интим. Я дурак, знаю. Но мне почему-то очень захотелось, чтобы он знал это. У него тоже было рыльце в пушку, и он не мог меня упрекнуть в чувствах к Амире, ведь он сам был участником любовного треугольника. Или четырехугольника, не знаю… Когда Крис обратился ко мне за помощью в учреждении траста, я проговорился об этом Амире. Без подробностей. Понимаю, это было нарушением адвокатской тайны и этики, но, с другой стороны, это ведь была Амира… Она считала себя имеющей право на активы Криса. И я полагал, что она права. После всей той боли, которую семье Мейер причинила семья Трегуна, она действительно имела на это право. По закону или не по закону — это уже технические моменты. В каждой стране законы свои и свое представление о справедливости. Она заслужила эту справедливость.

— И после этого ты все еще считаешь себя юристом? Человеком, на которого законом возложена обязанность следовать интересам клиента и не предпринимать действий ему во вред? — воскликнула Марта.

— Нет никакой ценности в юриспруденции, если она не обеспечивает баланса интересов — не в силу правовых норм, а по-человечески. Но это не относится к тому, о чем я рассказываю. Шло время, жизнь не топталась на месте. Помните, был период, когда Крис начал чувствовать себя плохо? Его постоянно рвало, у него был необъяснимый упадок сил…

— Помню, — напряглась Марта.

— Мне как-то позвонил Алекс и попросил о встрече. Мы увиделись с ним у меня в офисе. Он был хмурый, и было видно, что нечто не дает ему покоя. Он попросил что-нибудь выпить. Я достал виски и разлил нам по бокалам. Он залпом опустошил свой бокал, и тогда я понял, что разговор будет серьезным. То, о чем мне рассказал Алекс, повергло меня не просто в шок, а в жуткий ужас. Амира крошечными дозами подмешивала Крису в пищу яд. Этот яд, как я понял, имеет свойство накапливаться в организме до тех пор, пока не сдетонирует, как бомба. Она знала от меня, что смерть Криса — это одно из оснований, по которому траст раскрывается, и назначенные бенефициары получают все имущество траста. Понимаете, она хотела убить Криса, чтобы получить все его деньги. Для меня это стало настоящим потрясением. Тогда я спросил Алекса, для чего он все это рассказал мне, ведь он же вроде как за Амиру. Он ответил, что Амира не остановится. И что раз уж я в курсе структуры траста и знаю, при каких обстоятельствах он раскрывается, то, может быть, я смогу придумать какой-то ход, при котором Амира получит деньги Криса, не доводя ситуацию до его смерти.

— А по условиям траста, надо полагать, выгодоприобретатель получает имущество не только в случае смерти учредителя, но и в случае возбуждения против него уголовного дела, — догадалась Марта.

— Именно. И тогда мы с Алексом втайне от Амиры решили это реализовать. Один из детективов департамента по борьбе с коррупцией и экономическими преступлениями — мой однокурсник. Я выдернул его на встречу и как бы между делом рассказал про финансово-юридическую схему, которую наша фирма разработала для компании Криса с целью минимизации налогов. Все анонимно, без имен. Ей-богу, в самой схеме не было ничего криминального, и мы разработали ее с благими намерениями. Но закон — что дышло… Мой однокурсник топтался на месте, и ему крайне необходимо было повышение, а раскрытие схемы хищения государственных средств априори обеспечивало ему дополнительные звездочки на погонах. Схема — она и есть схема. Сместил акценты — вот тебе и хищение… Через партнера своей фирмы я обзавелся контактом одного хорошего частного детектива, который раздобыл адрес киприота, выполнявшего функции номинального директора «Эмеральд Инвестментс Лимитед» — оффшорной компании в структуре холдинга «Visorable Ltd». Я сразу сказал Алексу, что ничего не обещаю, но съезжу на Кипр и постараюсь убедить Константиноса Георгиу подписать заявление, составленное мной таким образом, чтобы из него ясно следовал состав преступления. В этом заявлении киприот от имени компании подробно расписал, в чем якобы заключалась истинная цель схемы. Своеобразная явка с повинной. Я предположил, что киприот за «спасибо» делать этого не станет. На это Алекс ответил, что готов отдать все свои сбережения, лишь бы уберечь жизнь брата от руки любимой женщины. Вот такая дилемма. И когда я добился согласия Константиноса подписать заявление, то сообщил Алексу реквизиты банковского счета киприота. И Алекс перевел ему все деньги, которые у него были. План сработал. Согласитесь, что тюрьма лучше, чем медленная смерть от яда… Получив деньги траста, Амира перестала бы подмешивать Крису отраву. Дальше нужно было лишь уведомить управляющих траста о том, что против Криса возбуждено дело. Но этого и не понадобилось, потому что по стечению обстоятельств именно тогда самолет Криса потерпел крушение. И в силу вступило другое основание раскрытия активов — уход из жизни учредителя траста. Как я потом понял, незадолго до своей смерти Крис изменил условия траста, и вместо выплаты всех денег выгодоприобретатель получал пожизненное ежемесячное содержание. Думаю, он сделал это тогда, когда узнал правду об Алексе и Амире. Лишить ее денег полностью он не мог, ведь у них дочь… Амира была в ярости, когда узнала, что деньги Криса будут выплачиваться ей порциями. Она приходила ко мне в офис, все пытала меня, можно ли как-то получить все деньги сразу. Но условия есть условия. Тут ничего не попишешь. Убей она Криса, ничего бы не поменялось.

По лицу Марты текли слезы.

— Умоляю вас, — сказал Кеннет, — спасите меня от этого дела… Вы мне мстили, а я не виноват. Единственное, к чему мы с Алексом стремились, — это сохранить жизнь Криса, спасти его от Амиры. Пожалуйста… Я не заслуживаю гнить в тюрьме! Вы же понимаете!

Марта вытерла слезы и поднялась со стула. Она долго смотрела на Кеннета, а потом сказала:

— Она тебе отсосала, а Крис спас тебе жизнь в этих ваших прыжках на горных байках. И кого ты выбрал?

— Криса! Мы же с Алексом хотели спасти его! Неужели, по-вашему, я заслуживаю тюрьмы?!

Марта ничего не ответила, подошла к двери и громко постучала в нее. Спустя минуту, офицер открыл дверь.

— Миссис Трегуна! — окрикнул ее Кеннет. — Умоляю вас!

— Я подумаю, — бросила ему Марта и вышла из комнаты. — Если согласишься подписать признание о том, что заявление киприота — твоих рук дело, то я посмотрю, смогу ли как-то помочь прекратить твое уголовное преследование. А теперь мне пора.

На следующий день Марта приехала к Алексу. Она сама не знала, что именно собирается сказать ему, своему внуку, которого необоснованно недолюбливала всю жизнь, и который теперь так нелепо получил смертоносную болезнь за то, что на самом деле лишь пытался сохранить жизнь своему младшему брату.

Она застала Алекса сидящим на диване с ногами.

— Алекс, милый… — начала Марта.

— Амира умерла, — тихо произнес он.

— Что? — воскликнула Марта. — Когда? К-как?

— Ее сбила машина.

— Господи… — промолвила Марта.

— Она была беременна, бабушка. На четвертом месяце. Мы с ней жили вместе. Это был бы мой ребенок. Мой малыш…

Марта застыла на месте. Ничего не ответив, она развернулась и ушла. Придя к себе домой, она сообщила Крису о смерти жены.

«Какой ужас, — написал в ответ Крис. — Что с Мией?»

«Она с бабушками. Ей не сказали».

«Я приеду».

«Ты с ума сошел?»

«Я приеду не как Крис Трегуна. У меня официальные документы на имя Рика Фландерса. Приеду. Моя дочь осталась без матери».

«Крис, тебя могут узнать! Неужели ты думаешь, что из-за бородки, другой прически и перекрашенных волос ты совершенно непохожий на себя человек?»

«Плевать. Моя дочь сейчас одна».

«С другой стороны, пожалуй, ты прав. Тем более, что я к тебе вряд ли смогу приехать. А так у нас будет возможность увидеться еще хотя бы раз».

«Ба, почему хотя бы раз? Ты о чем?!»

«Крис, у меня рак. Четвертая степень. Неоперабельный. Метастазов нет разве что в волосах. Приезжай».

«Ба, ты чего??? Ты шутишь, что ли???»

«Бери билет и приезжай. Рвануть может в любой момент».

Она с трудом отставила в сторону свой ноутбук. На завтра Марта договорилась с врачом приехать в больницу на очередной сеанс химиотерапии, которую она проходила уже третий месяц.

Доехав до больницы, Марта рассказала своему доктору, что назначенные ей лекарства не помогают — боль стало невозможно терпеть. Доктор решил не делать вид, что ситуация находится под контролем, и вызвал медицинскую сестру, чтобы оформить документы на госпитализацию.

Зайдя в палату, Марта вдруг отчетливо поняла, что единственное место, куда ее могут отвезти отсюда — это больничный морг.

— Миссис Трегуна, — осторожно сказал ей доктор, — вы только не драматизируйте момент.

— Я не драматизирую, доктор, — улыбнулась Марта. — В таком возрасте и в таком состоянии чувства обостряются. Боюсь, что моя смерть — это вопрос ближайших дней. Я чувствую это.

Алекс не пришел на похороны Амиры. Он остался дома с Мией, которая была явно не в себе. Ей сказали, что мамочку положили в больницу и что она обязательно поправится, но в такой ситуации ребенка сложно обмануть. На церемонии прощания присутствовали Лора, Глен, Мария и ближайшие родственники семьи Мейер, а еще коллеги. Единственное, что сделал Алекс, — отдал маме Амиры шарфик «Макс Мара», который попросил Лору положить в гроб к Амире.

Спустя немногим больше недели телефон Алекса зазвонил. Это был лечащий врач Марты, который сказал Алексу, что женщина хочет повидаться с ним.

Войдя в палату, Алекс увидел свою бабушку неестественно иссохшей. Она улыбнулась внуку и взглядом предложила ему подойти к ней.

— Алекс, золотой мой, — прошептала она, — подойди поближе.

— Бабушка, — испуганно сказал Алекс, — что с тобой?

— Я не сегодня так завтра умру, мой хороший, — ласково сказала она внуку.

— Бабушка, что за глупости? Ты чего?!

— Все нормально. Алекс, я отправляюсь в ад. Там мне место.

— Да ты о чем вообще? А ну-ка прекрати!

— Я пригласила тебя сюда, чтобы извиниться. Прости меня, мой дорогой.

— Да за что?!

— За то, что всю жизнь вела себя не как бабушка, а как чужая тетка.

— Бабушка…

— Подожди, дай договорить. Я заслужила ад за то, как относилась к тебе. Пусть каждая минута, когда я обделяла тебя лаской, умножится на миллион, и пусть все это время я буду жариться на сковороде без масла, чтобы моя плоть подгорала. И пусть черти переворачивают меня вилами за то, что я лишила тебя возможности испытать радость отцовства. Видит бог, если он существует, что я не сделала бы этого, если бы знала, что эта тварь носит под сердцем твоего ребенка…

— Бабушка, ты бредишь!

— Я не в бреду, мой родной. За одно только то, что она готова была подарить жизнь малышу такого замечательного человека, как ты, эта гнида заслуживала право и дальше коптить небо на нашей планете. Надеюсь, нас с ней будут жарить на соседних сковородках. Не переставая орать от боли, я хочу видеть, как она страдает за то, что сделала с Крисом и с тобой. А еще я надеюсь наслаждаться ее полным звериного ужаса взглядом, который я запомнила за секунду до того, как моя машина переехала эту мерзкую никчемную суку.

— Ты… — промолвил Алекс.

— Алекс, родной мой, ты еще такой молодой… У тебя впереди огромная, полная счастья жизнь. Наплюй на свою болезнь. И если мне предложат самое кошмарное место в преисподней в обмен на то, чтобы ты встретил действительно стоящую женщину и родил с ней дитя, я не моргнув глазом соглашусь. А теперь ступай. Я чиста перед тобой и готова уйти.

В эту же ночь Марты не стало.