Трепанголовы

ЮЛИ-ЮЛИ!

Я уезжал рано утром. Стараясь не шуметь и не будить стариков, я собрал чемодан, вышел из дома.

Около проходной меня догнал Иван Андреевич. В руках у него был свёрток, перевязанный шпагатом.

— Вот… — сказал старик, задыхаясь. — Вам… от нас…

— Зачем такое беспокойство, Иван Андреевич? — сказал я. — Большое спасибо за всё. Я не хотел вас будить. Тут, наверное, пирог?

— Пирог.

— Вот видите, сколько хлопот. Большой привет супруге. Не поминайте лихом!

Я положил свёрток в чемодан и пошёл к причалам.

ВСЕ-ТАКИ СПЕКЛА ПИРОГ!

Я зашёл на бот проститься с командой МБВ-10.

Мы пожали друг другу руки.

— Приезжай! — сказал мне Телеев.

— Осенью иду в школу! — сказал Шапулин.

— Книжку пришлите! — попросил Дед.

Катер почему-то в этот день не подошёл к причалу, а стал на рейде. Меня повёз к нему Жаботинский.

Он положил в лодку мой чемодан, взял одно весло, оттолкнулся от берега.

— А второе весло? — спросил я.

Веня не ответил. Он вставил весло в верёвочную петлю на корме, встал во весь рост и начал раскачивать весло из стороны в сторону. Он раскачивал его и крутил вокруг оси. Весло врезалось в воду, как винт.

Лодка дрожала и шла вперёд.

— Это называется юлить! — весело сказал Веня. — Юли-юли!

ТАК ВОТ КАК НАДО БЫЛО ПОДХОДИТЬ К ВОДОЛАЗУ!

— Я писать буду, Веня, — сказал я. — Остров Попова, до востребования, Жаботинскому?

— Зачем Жаботинскому? Моя фамилия Томский. Жаботинский — прозвище.

Я вспомнил, как Веня носит на бамбуковой трубке стокилограммовые бочки. Конечно, он — Жаботинский.

Лодка подошла к катеру. Веня протянул мне чемодан.

— До свидания! — сказал я.

Веня поднял руку.

Лодку относило течением. Веня встал на корме, завертел веслом, и нос лодки тотчас же повернул к берегу.

Сегодня вечером я улечу домой.