Третье пророчество

20

Если уж и выбирать самое подходящее место для такого разговора, который происходил теперь между Андреем Потоцким и Эриком Густавссоном, то лучше варианта нельзя было бы себе представить. Именно здесь должно было это случиться – только между небом и землей можно было говорить о тайнах Фатимы. То есть на Холменколлене. Холодное Норвежское море плескалось далеко внизу. Рядом с резиденцией Международного бюро научно-технических исследований – чуть пониже, чем она располагалась, – медленно проплывали облака, а сверху – совсем уже близко от крыши двухэтажного дома – все замыкал небесный купол. Потоцкому даже показалось, что это была самая его верхушка. Только вот игрушечная с виду железнодорожная станция, находившаяся прямо под горой, напоминала о том, что они все еще не очень далеко от земли.

И ангелов поблизости не было. На дороге под домом вместо них топтались два мрачных типа около дежурного автомобиля Бюро.

– Вы умный человек, господин Потоцкий. И, как мне сказал наш с вами общий друг из Ватикана, вы неплохо разбираетесь в нюансах отношений между верой и церковью, верой и государством. А раз так, то вы должны отлично понимать, что если уж стоит ждать от кого-то настоящего секрета в таком деле, как история Фатимской Богоматери, так только от такого человека, как я.

– Надеюсь, Дева Мария не выбрала в двадцать первом веке для своих явлений такого человека, как вы, – хмуро заметил Потоцкий. – Иначе моя вера в божественное начало может быть здорово подорвана.

– Ха! – радостно улыбнулся шведский тролль. – Весьма остроумно! Не волнуйтесь, Эндрю, меня она не посещает. И, честно говоря, мне так даже как-то спокойнее жить. Тут вопрос в другом. Можно ли надеяться, что церковь или, скажем, государство будут когда-либо заинтересованы, чтобы оглашать публике божественные послания? Ватикан почти целое столетие прятал по своим сундукам и сейфам то, что Святая Дева Мария сообщила трем португальским детям – сообщила, заметим, в надежде на то, что это станет достоянием общественности. И кто встал на пути Божьего промысла? Армия епископов и кардиналов во главе с папами. А не вспомните ли, зачем приходил на нашу грешную Землю Иисус Христос? Утвердить здесь законы Царства Божия. И кому все это тогда очень не понравилось? Церкви и государству – в первую очередь. И римская госбезопасность, естественным образом заботясь о своих интересах и незыблемости государственного организма, пресекла его деятельность, которую искренне считала преступной. Разве нет?

– Забавно, – покачал головой Потоцкий. – Наверное, сейчас вы мне скажете, что и вы сами находитесь в некоторой, так сказать, оппозиции государственным системам. К тому же государство также искренне считает преступной вашу деятельность. Следовательно... Дорогой мой герр Густавссон, у вас не просто мания величия, а какая-то ее особенная извращенная форма!..

– Ничуть, – невозмутимо сказал шведский тролль. – Я нахожусь в оппозиции государству совсем по другим причинам и тем более не собираюсь приносить себя в жертву ради человечества. И мое несомненное преимущество перед церковью и государством как раз в том, что я не окружаю себя никакими мифами и ложью. И я совершенно честно вам заявляю о своем главном мотиве – деньги. И уже потому я неисправимый грешник. Но разве это отменяет всю остальную логику? Доверять-то в этой ситуации с Фатимской историей можно только мне – вот в чем вся штука! – Тролль победно уставился на Потоцкого. – Мне абсолютно безразличны запутанные причины того же Ватикана, который решил, что тайну Девы Марии нельзя никому выдавать. Меня никак не трогают высшие государственные соображения, понимаете? Меня вообще ничего не интересует, кроме моего гонорара! Разве это не плюс для партнера?

– Вы очень интересный тип, – согласился без радости Потоцкий.

– Да нет, не нужно! Я вовсе не интересный. Я очень простой, только деньги. Два плюс два равно четыре, не более того. Но зато я надежен, как продавец товара, которым вы интересуетесь. Вот и все.

– Остается вопрос о самом товаре. Сильно сомневаюсь, что он может существовать в природе. – Сказав это, Потоцкий вдруг поймал себя на том, что всерьез погрузился в разговор, хотя вся эта история Фатимы была лишь поводом, а он-то таскается по Европе уже сколько времени совсем по другой причине. Шведский тролль был, вне всякого сомнения, очень талантливым авантюристом.

– Чем ценнее товар, тем больше всяких сомнений вокруг него, – скромно заметил тролль.

– Итак? – терпеливо напомнил Потоцкий.

– Момент слишком торжественный. Я ведь собираюсь вам открыть тайну, за которой охотилось человечество весь прошлый век.

С этими словами тролль позвонил в стоявший на столе колокольчик, и в комнате появилась белокурая Ингела в стильном белом переднике поверх черного длинного платья. В резиденции Бюро она выполняла обязанности домохозяйки, кухарки и официантки одновременно.

– Шампанского мне и нашему гостю, – улыбнулся Густавссон.

– Только очень прошу, не нужно мне предлагать пулю, вытащенную из короны Девы Марии, – сказал Потоцкий после того, как они наконец чокнулись с троллем. Троллю это понравилось.

– Вас тоже позабавила эта шутка? – обрадовался он. – Придумано в лучших традициях Святого Престола.

Речь шла об одной из двух пуль, выпущенных в 83-м году из «браунинга» турецкого «серого волка» Агджи, стрелявшего в Риме в понтифика. Позже папа подарил эту пулю монастырю в Фатиме, и епископы вложили ее в единственное отверстие, которое имелось на короне статуи Девы Марии. Легенда гласила, что диаметры отверстия на короне и самой пули оказались совершенно одинаковыми.

– С Агджой они вообще перестарались. – Тролль слегка поморщился, как морщится мастер при виде непрофессиональной работы.

– А что, если они перестарались вообще со всей этой историей? – Потоцкий уже второй раз поймал себя на том, что увлекся темой всерьез. Вопрос он задал провокационный, и ему было искренне интересно, что теперь ответит тролль.

– Как человек глубоко циничный и неверующий, я могу вам сказать, что история эта все-таки имела место. И Ватикану пришлось ее признать, – именно что пришлось, как бы он этому ни противился поначалу.

– Ну, в это неприятие можно было и поиграть для публики.

– Не сходится, – сказал тролль несколько даже печально, словно его тревожил тот факт, что его атеизм давно уже находится под угрозой. – Если бы Святой Престол сам придумал всю эту сказку, он бы не мучился так сильно почти сто лет с третьим секретом Фатимы. Нет, они бы так не рисковали, ведь скандал с секретом Фатимы в конечном итоге здорово подорвал доверие к Ватикану. Если бы они придумали все сами, получилась бы сказка попроще и повыгоднее для них.

– Ну и как же тогда быть с вашим прагматизмом? Неужели вы меня хотите убедить в том, что вы сами поверили в историю со Святой Девой Марией?

– Мой прагматизм как раз здесь и срабатывает. Как я могу отрицать очевидное? История эта случилась, и точка. Дева Мария обещала в последний свой приход сотворить чудо и сдержала слово. Тринадцатого октября семнадцатого года фотографы самых разных европейских газет с разных точек засняли толпу, в которой было более семидесяти тысяч человек, в Фатиме. Газеты лежат в архивах, вы, несомненно, и сами их видели вместе с фотографиями, господин Потоцкий. Люди тогда пришли увидеть чудо, и они его получили. Люди, которым детишки заранее рассказали, что должно случиться. И ведь случилось. Солнце словно танцевало над горизонтом, оно вертелось словно сумасшедшее и скакало по небу. Как свидетельствовали очевидцы, все это продолжалось не менее десяти минут. Странное явление можно было наблюдать с расстояния четырех километров. Что это, по-вашему, шуточки?.. Хотя, сказать откровенно, не это для меня самое главное доказательство. А все то, что происходило потом. Поведение Ватикана. Подозрительные игры, которые вел Святой Престол весь двадцатый век вокруг Фатимской истории. Вот вам главный аргумент.

С этим аргументом шведского тролля Потоцкий был как раз согласен. Святой Престол как мог пытался нейтрализовать интерес к случившемуся в Фатиме более десяти лет. Но паломники шли в Португалию тысячами, и все попытки запретить новый опасный культ были в результате отвергнуты. Папу беспокоили не только паломники, – раскол и ропот стали заметны и среди епископов. Одни поверили в явление Девы Марии, другие и слышать об этом не хотели.

Среди тех, кто отнесся к чуду в Фатиме с повышенным интересом, был и епископ Эудженио Пачелли. Епископа Пачелли беспокоило в этом деле одно совпадение. Его самого хиротонировали в епископы в полдень тринадцатого мая семнадцатого года, то есть чуть ли не в то самое мгновение, когда Дева Мария впервые явилась в Кова да Ирия. Безусловно, это могло быть вовсе не совпадение, а знак свыше, который указывал ему, как следует поступить в этой затруднительной ситуации. Но даже если отвлечься от знаков свыше, такое совпадение могло сыграть особую роль в его церковной карьере. Пачелли всегда помнил об этом. Не забыл он про совпадение и после тридцать девятого года, когда он стал понтификом – папой римским Пием Двенадцатым.

Между тем весной двадцать первого года местный епископ назначил официальное расследование событий в Фатиме, случившихся четыре года назад. Специальная комиссия завершила свою деятельность только в тридцатом. И тринадцатого мая тридцать первого года, когда решено было признать свершившееся чудо, португальских епископов, впервые официально посетивших местечко Фатима, встретили триста тысяч человек. Впрочем, такое развитие событий вполне вписывалось в привычную модель поведения Святого Престола и служило еще только прелюдией перед дальнейшими загадочными событиями.

Ватикан открыл первые два секрета Фатимской Девы во время Второй мировой войны. Не всем тогда было до этих откровений. Да и особенными секретами к тому моменту эти откровения служить уже перестали. В них ведь речь шла об окончании еще Первой мировой и об угрозе и начале войны, которая уже вовсю шла. О третьем же – главном – секрете не было еще слышно ни слова.

– А почему, собственно, правда интересно? – Шведский тролль словно следил все это время за ходом мыслей Потоцкого и сейчас посчитал нужным вмешаться. – Все дело, конечно, в сестре Люсии – единственной оставшейся в живых свидетельнице явлений Фатимской Девы и ее откровений. Вот где становится до жути интересно. Ничего не хочу сказать, но интересен сам факт того, что в живых из трех свидетелей остается только один, не так ли? Этакая классическая ситуация современного детектива. Ну да ладно... Как в современных детективах поступают с единственным оставшимся в живых свидетелем? За ним, во-первых, охотятся разные силы – все кому не лень. А во-вторых, его стремятся либо ликвидировать, либо полностью изолировать, если ликвидировать уже нельзя по каким-то обстоятельствам. О маленькой португальской девочке Люсии душ Сантуш очень быстро узнало огромное количество народу. Она стала частью фатимского чуда, она стала артефактом, символом. Символы нельзя уничтожать, но их можно использовать. С двадцать первого года прошлого века и по пятый год века уже нынешнего, когда сестра Люсия наконец умерла, она попадает на всю свою долгую жизнь в надежную клетку Ватикана. Скажите, Потоцкий, вам это не напоминает классическую изоляцию единственного свидетеля – свидетеля какого-то очень важного события с участием, так сказать, ха-ха, первых лиц?

– Может быть, и напоминает. Только к чему вы рассказываете мне всю эту историю?

– Терпение, Потоцкий, чуточку терпения, и вы будете щедро вознаграждены, я вам обещаю... Итак, вернемся к сестре Люсии. Время от времени фрагменты ее дневниковых записей и писем тому или иному епископу или папе становятся достоянием общественности. Вы не пробовали изучать эти письма? Интереснейшее занятие, уверяю вас! Пару раз ей удается даже посетовать на цензуру, которой она подвергается. Интересная оговорка для той, кому сама Дева Мария поведала важные новости от Господа Бога, не правда ли? То есть представители Святого Престола считают себя вправе корректировать Божьи послания и особо этого даже не скрывают. Хотя в этом как раз ничего нового мы не наблюдаем. Однажды Люсия пишет, что Пресвятая Дева, собственно говоря, вовсе не просила хранить ее секреты в тайне... Я вот тоже думаю – зачем загружать детишек серьезной и довольно тяжелой информацией, да еще и требовать от них, чтобы они ничего никому не рассказывали? Со стороны Фатимской Девы это было бы довольно странно. Ведь вроде бы она выбрала детей как раз для того, чтобы донести свои новости до остальных людей... Однако очень скоро Люсия делает оговорку: «Но я чувствовала, что к этому побуждает Бог». А может быть, все-таки это были бдительные епископы из ватиканской цензуры? У Ватикана всегда и на все есть железный аргумент – со Святого Престола получается виднее, что и когда стоит или не стоит рассказывать людям. То есть Господь решает, что пора бы уже Деве Марии слетать на Землю и довести до грешников важные сообщения, а церковники, посовещавшись между собой, это решение отменяют: нет, мол, не время еще, опять Господь ошибся...

– Знаете, Густавссон, – прервал тролля Потоцкий. – Вам бы цены не было, если бы вы возглавляли в каком-нибудь советском институте кафедру научного атеизма. Только вы не забывайте, что мне атеизм преподавали в течение пяти лет, а до этого еще в школе рассказывали, как церковь обманывает население. Так что, если можно, не теряйте времени.

– Хорошо, хорошо, только не капризничайте. Обратим внимание на одно обстоятельство. Всю свою жизнь сестра Люсия находится под жесточайшим контролем. Монастырское начальство в Коимбре не допускает к свиданию с ней практически никого. С ней нельзя поговорить, с ней нельзя даже переписываться. Она слишком занята? Возможно. Но получается, что она занята больше, чем сам папа римский, с которым все-таки можно войти в контакт. Ее хранят так же зорко, как и то самое ее письмо, которое она написала в сорок четвертом году и в котором вроде бы раскрыла наконец третий секрет Фатимской Девы. Интересно, а почему? Может быть, сестра Люсия вовсе не представляется ее охранникам такой уж кроткой и послушной овечкой, которая всегда будет выполнять все инструкции Ватикана? Может быть, они опасаются, что сестра-кармелитка может в сердцах и проболтаться о чем-то очень важном? И видимо, у них есть какие-то основания опасаться этого. Иначе чего же они так боялись все это время?

– Куда интереснее было бы спросить, почему сестра Люсия записала третий секрет лишь в сорок четвертом. И почему, прежде чем отдать конверт архиепископу Бертону, она написала на нем разрешение вскрыть его лишь в шестидесятом.

Потоцкий наконец сдался и решил принять участие в игре, которую ему предложил шведский тролль. Тролль, казалось, этому очень обрадовался.

– Так Бертон же спросил ее об этом! – почти закричал он. – Он спросил, велела ли так сделать сама Дева Мария. И что сестра Люсия? Она отвечала ему, что Дева Мария здесь ни при чем, что у нее у самой есть интуиция, которая подсказывает ей, что сделать надо именно так. Что раньше люди не смогут это понять правильно, а после шестидесятого, дескать, понять им этот секрет будет уже легче. Аргументы легко узнаваемые, будто бы говорила не сестра Люсия, а пресс-секретарь Ватикана.

– Кстати сказать, здесь вы могли бы заметить, что сестра Люсия до последнего пыталась вести себя с достоинством. Для Ватикана было бы куда приятнее услышать, что так повелела не какая-нибудь там человеческая интуиция, а сама Фатимская Дева. Тем не менее сестра Люсия не сделала ему такого подарка и лишний раз не использовала для спекуляций имя Фатимской Девы. Что ей в принципе стоило сказать, что это было решение самой Марии? Тем более что от нее, похоже, этого и добивались. И все-таки она не сделала этого. Может быть, таким образом она пыталась подать своего рода сигнал о бедствии? Дать знать внешнему миру, что не все так гладко в том, как обходится церковь с этим секретом и с ней самой?

– Блестяще, – сказал тролль и восхищенно посмотрел на Потоцкого. – Вы и не представляете, насколько мы сейчас благодаря вашей догадке приблизились к сути дела. Мы уже совсем рядом.

Но Потоцкий вроде и не обратил внимания на его слова. Он увлеченно продолжал:

– А насчет того, почему вдруг третий секрет в письменном виде появился именно в сорок четвертом году, стоит поговорить отдельно. У Ватикана – немалые проблемы с тем, как определить и как потом объяснять свои позиции в отношениях с нацистами. Перелом во Второй мировой уже произошел. Впрочем, это теперь нам понятно, что он уже произошел к тому времени. А тогда в разных головах оставались еще и другие возможные варианты развития ситуации. Рейх еще надеялся на чудо-оружие – оружие возмездия. Да и в любом случае очертания послевоенного мира в Европе тогда представлялись еще очень и очень неопределенными. И вот третий секрет вроде бы и появляется, но опубликован может быть лет этак через пятнадцать... К тому же у Святого Престола, несмотря на внешнюю безобидность первых двух секретов, остался неприятный осадок.

– Это какой же? – встрепенулся тролль.

– В них Фатимская Дева говорит об особом месте, которое в ее сердце занимает Россия. Кто знает, дошли ли до публики первые два секрета в таком уж неизменном виде? И что еще говорила или имела в виду Фатимская Дева? Но очень похоже на то, что она не просто предупреждала о тех или иных событиях мирового масштаба. Она давала знать Святому Престолу, что он должен вмешаться в ситуацию, что-то предпринять для спасения России. Но Ватикан предпочел бездействие и сокрытие информации. И вот после этого становится известным третий секрет, только после этого. И в нем рисуются картины самые мрачные в том, что касается судеб Ватикана... Разумеется, это только одна из многих версий.

– То есть вы думаете, что это было послание именно Святому Престолу? – с интересом уточнил Густавссон.

– Господи, ну и вопросы мне задаете, – хмыкнул Потоцкий. – Что мы, банкиры, можем знать о таких материях?

– Ну да, банкиры, – эхом повторил швед с усталой иронией.

– Кстати, о конфессиях, – не удержался Потоцкий, чтобы не вспомнить еще об одной странности. – Никогда не обращали внимания на то, что за место выбрала Святая Дева для своего чудесного появления? Европейский город с мусульманским именем Фатима. Когда Португалия подверглась арабскому нашествию, арабские имена были даны всем городам в этой стране, а когда туда потом пришли христиане, все имена были изменены на христианские. Все, кроме одного места – города Фатимы.