Третья молодость

* * *

Самое время начать рассказ про «Проселочные дороги», которыми я недопустимо пренебрегла. Все путешествие с Тересой мы совершили еще на «горбунке». Приехав во второй раз из Канады, она пожелала увидеть уголки страны, где до сих пор не бывала, и все произошло почти так, как изложено в книге. Только вот написала я книгу несколько позже, и опять же из-за Люцины.

– Всем знакомым находится место в твоих книгах, а про нас совсем забыла, – бросила она с обидой.

Ну я и принялась за родственников. Остросюжетное действие заставило меня опустить незначительные события, например, краткое пребывание в Закопане. Над горным озером моей матери пришлось поверить на слово, что внизу вода, – густой туман затянул все; не упоминаю ужасные сцены в разных кафе и ресторанах. Во Вроцлаве всех нас хватил такой приступ смеха, что мы заразили весельем персонал и посетителей. Где-то в другом месте, – разумеется, не помню где, – я впала в предгрозовую ярость и почти перевоспитала официантку. А в принципе я проявляла с моим семейством ангельское терпение, что с удивлением отметила даже Тереса.

Именно во время этого путешествия произошел эпизод, убедивший меня: ездить следует не по правилам движения, а как подсказывает внутренний голос. Со времен аварии под Пасленком я начала прислушиваться к внутреннему голосу, и результат не замедлил сказаться. На сей раз ехала себе спокойно. Вокруг никого, солнышко светит, погода великолепная, видимость идеальная, шоссе почти пустое. Впереди полукругом плавный поворот вправо. Середину поворота заслоняли какие-то строения и довольно высокий кустарник, а за ними далее тянулось шоссе, тоже пустое. Слушая болтовню моих баб, даже не отдавая себе отчета в том, что делаю, перед поворотом я машинально сбросила скорость.

– Чего это ты останавливаешься? – полюбопытствовала Люцина.

Я рта не успела открыть, как из-за кустарника вылетел грузовик с прицепом, срезая поворот почти по левой обочине. Окажись я на три метра впереди, нас бы буквально размазало по шоссе. Нет такого правила, чтобы перед широким плавным поворотом останавливаться. Даже сбавлять скорость никто не требует. Тут все за меня решил мой внутренний голос.

– Теперь тебе ясно, – ответила я Люцине и покатила дальше.

Еще несколько случаев расскажу сразу. Правда, это опять отступление и путаница в хронологии, но тема одна.

Мартина настигла армия. Взяли парня, кажется, на год, но его часть находилась в Варшаве. Никто не рвался сделать из него боевика коммандос. Отпуск он получал часто, и служба проходила на льготных условиях. Мы играли в бридж у Баськи до последней минуты, я пообещала его отвезти (к восьми вечера успеет) и обещание выполнила. Ехали мы по Домбровского к Волоской. Время зимнее, повсюду сугробы, а на Домбровского машинами проложена колея. Я ехала не спеша, мы разговаривали, я почти не глазела по сторонам. Впрочем, город опустел, только по левому тротуару шли трое типов. Почти поравнявшись с ними, по-прежнему занятая болтовней, ни с того ни с сего я вдруг начала пробиваться вправо через мощный сугроб, оставив удобную колею.

– Зачем это ты сворачиваешь? – полюбопытствовал Мартин.

– Не знаю, – успела я ответить, и в этот момент прохожие продемонстрировали зачем.

Двое толкнули третьего, и этот третий вальяжно разлегся поперек проезжей части в двадцати сантиметрах от моего колеса. Башкой распластался как раз на левой колее. Не сверни я машинально вправо, переехала бы его дурацкий глобус обязательно – в двадцати сантиметрах ни один виртуоз не сумеет затормозить при скорости свыше десяти километров в час. Оба моих левых колеса, разбрызгивая слякоть и снег, прокатили в десяти сантиметрах от лежащей в колее башки, и катастрофа была предотвращена. Тут только до нас дошло: все трое хмырей были в стельку пьяны.

– Что, предчувствие? – заинтересовался Мартин.

– Внутренний голос, – ответила я и продолжила начатый разговор.

Однажды на каком-то шоссе я ехала за старой «Варшавой». Видимость была неважная – небольшой туман, днем не имеющий никакого значения. «Варшава» неслась со скоростью сто километров в час, я – тоже. Вокруг ничего подозрительного, и вдруг душу мою пронзило недоброе предчувствие. Хватило двух секунд. Водитель «Варшавы» неожиданно, без всякой причины, резко затормозил. Душа моя повелела – я резко затормозила тоже, остановилась буквально в пяти сантиметрах за его бампером. Он сорвался с места и смылся, вильнув в сторону. Я его не преследовала, хотя состояние его тачки свидетельствовало: он явно рассчитывал отремонтировать кузов за счет госстраха. С моим участием. Фиг ему!

Ехала я как-то из центра на Мокотов в два ночи по совершенно пустому городу. Подъезжала к Пенкной, светофор работал. Я ехала на зеленый, не поверите, но ехала очень медленно. И тем не менее у Пенкной я вдруг резко тормознула на зеленый свет – перед самым носом промчался «мерседес» – вправо, на красный свет, с бешеной скоростью пожарной машины. Я с большим удовлетворением прикинула: не затормози я, он врезался бы мне прямехонько в середину левого бока.

Однажды тоже пришлось пережить страшную минуту – возможно, душа в это время была занята чем-то другим. А может, знала, чем все кончится, и решила не морочить мне голову. Ехала я Вислострадой на север, гололеда не было, правда, моросило, и на дороге подмерзала заснеженная грязь. Темно и совершенно безлюдно. Позади, очень далеко, виднелись в зеркале чьи-то фары. Впереди никого. На спидометре ровно пятьдесят пять. Случилось это неподалеку от Тамки. Вдруг в зарослях с левой стороны что-то зашевелилось – какой-то человек вынырнул в десяти метрах впереди и полетел прямо к шоссе, к месту перехода. Я поняла – ничего не успею сделать, собью его, а если затормозить, меня развернет и я звездану его задом. Другого выхода просто нет! Я перестала нажимать педаль газа и замерла. Неотвратимая неизбежность подавила во мне все здоровые реакции.

Человек выбежал на шоссе и вдруг застыл как вкопанный. Я проехала в двадцати сантиметрах от него, он погрозил мне кулаком. Да я готова была обнять его или пасть к его ногам из благодарности: надо же, все-таки остановился, золотой ты мой, бриллиантовый! Он не стал ждать моей благодарности, а побежал к Висле. Надеюсь, не топиться.

В другой раз со мной ехали дураки пассажиры. Отправилась я в Казимеж на храмовый праздник, уговорили коллеги-архитекторы, назавтра возвращалась, прихватив с собой приятеля и его знакомых – супружескую пару средних лет. Не помню, где все это произошло. Выехали мы уже затемно, проезжали какой-то поселок по булыжнику. Впереди на полную мощность горел дальний свет машины, которая вела себя странно: светила мне в лицо, а не на другую сторону шоссе. Я помигала, – фары продолжали светить прямо в глаза. Я перестала вообще что-либо видеть, разнервничалась, медленно подъехала и вижу: стоит, скотина, на левой полосе с включенными дальними фарами. Я затормозила, выжидая, пока глаза привыкнут к свету. Автомобиль застрял у ворот во двор, пассажир и водитель суетились вокруг.

Сперва я от удивления вежливо обратилась к шоферу: неужели не понимает, что творит? Стой себе где хочешь, только надо же выключить огни, не ослеплять едущих водителей!

Он ответил по-хамски, грубо и нагло. Посоветовал мне, изящно выражаясь, отвалить. Я завелась с места и в мгновение ока, в безумном бешенстве рвалась разбить ему фары, двинуть по наглой, тупой харе! Я уже выскочила было из машины, но приятель удержал меня.

– Плюнь ты, черт бы их побрал, поехали...

Я с трудом пришла в себя. И рубанула ядреной, хлесткой, увесистой фразой, возможно, несколько пространной и наверняка весьма эмоциональной, после чего села за руль и рванула вперед.

Супружеская пара оскорбилась смертельно и навеки. Разве можно так выражаться, возмущались они, где это я воспитывалась. С такой особой они не желают иметь ничего общего. Похоже, затмение на них нашло: любой нормальный человек тысячу раз предпочтет, чтобы водитель выпустил пары высказыванием любого содержания, нежели отыгрался на педали газа. Не охлади я хоть немного накал своей ярости, не исключено, мы звезданулись бы в первое же дерево или телеграфный столб. Облаяв же сволочей, я пришла в норму и ехала уже почти спокойно. Мой приятель пытался им это втолковать, но безрезультатно. И где только мозги у таких людей?..

Погодите, надо сообразить, я совсем запуталась в историях с машинами. Ах да, речь ведь шла о внутреннем голосе. Он спасал мне жизнь сотни раз. Всех случаев я не упомню.

Возвращаюсь к «Проселочным дорогам». В этом путешествии впервые в жизни я встретила милиционера, который хотел меня надуть. Где все случилось, не помню. Может, в Бече, а может, и в другом месте. С какой-то боковой дороги я выезжала на главную, честно сбросила скорость. Слева от меня ехал грузовик. Грузовик тоже притормозил, почти остановился. Бесспорно ему принадлежало право первенства, но мне показалось: водитель, возможно, не обратил внимания на знаки, я у него справа, и он справа пропускает машину. Пока он надумает, что делать, я со своим «горбунком» буду уже далеко. Я выскочила вперед, свернула и в зеркальце видела – в пятидесяти метрах за мной грузовик только-только двинулся.

Вскоре я остановилась в центре города, зашла в магазин, вернулась, села в машину. Тут-то и появился милиционер.

– Вы обогнали грузовик на развилке, – вежливо оповестил он меня.

Справедливо. Я взяла сумочку, дабы заплатить штраф, но для начала объяснила, почему так сделала, и обратила его внимание – про обгон говорить не приходится, грузовик стоял...

И тут милиционер сделал глупость. Проговорился: водитель грузовика-де пожаловался, и невольно мотнул головой – грузовик позади, а шофер наблюдал, высунув башку из кабины. Я спрятала кошелек в сумку и завелась.

– В таком случае и не подумаю платить, – сказала я холодно. – Прошу направить дело в коллегию или даже в суд. Я с удовольствием сообщу публике, что думаю о вымогательских методах водителей!

Милиционеру пришлось согласиться, а что ему оставалось делать – надеть на меня наручники?.. Он старательно переписал все мои данные, и мы вежливо распрощались. И тут Люцина обратила мое внимание на подозрительное единомыслие представителя власти с водителем грузовика. Явно разочарованные, они доверительно беседовали друг с другом.

– Хорошо, что ты не стала платить штраф, – с удовольствием констатировала она. – Чтоб мне лопнуть, если они не старались получить на водку!

Эпизод этот двадцатилетней давности. Вызова в суд я так и не получила.

Как я уже говорила, такое случилось лишь однажды. А раз триста мы со службой движения падали друг другу в объятия.

«Проселочные дороги» я написала, слегка опасаясь – как их примет семейство. Беспокоилась я напрасно. Люцина, оценив мое творение, заявила с явным разочарованием:

– Уж больно снисходительно ты к нам отнеслась...

Я обрадовалась и вскоре выдала на-гора «Колодцы предков». Вот тут-то и началась эпопея с тигром. Дело было так. Я заболела...

Но тут придется вернуться назад, потому как все цепляется одно за другое. Несколько раньше приехала из Советского Союза Елена Рахлина и позвонила мне. Представилась моей горячей поклонницей. В Польше она оказалась благодаря своему отцу, заслуженному артисту Советского Союза. Он прибыл к нам на концерты и свалился с инфарктом; сперва лежал в больнице, а потом восстанавливал здоровье в Константине. Елене разрешили выехать к отцу. Она жила в Польше уже три месяца и за это время овладела языком. Думаю, она не обидится, если я напишу о ней правду: Елена расчудесная сумасбродка, которой мы с Алицией и в подметки не годимся. Историк искусства, переводчик со словацкого, экскурсовод по киевским историческим памятникам, и еще Бог весть кто, польским она овладела странным методом, но с талантом: творила новые слова согласно духу языка. По-русски и по-украински говорила она так красиво, ярко и богато, что даже я понимала. Елена обладала ужасной привычкой ставить окружающих перед свершившимся фактом, а потом хоть бейся головой о стену, приспосабливаясь к ее неистовым выходкам. Пару раз она мне крепко удружила, однако я не жалуюсь – в конце концов, развлечения, даже и утомительные, всегда полезны.

Мы сошлись молниеносно, и она сразу пригласила нас к себе в Киев. А также в Крым, где ее отец, по причине заслуг, имел большую дачу. Приехать мы должны обязательно, и она сейчас же добудет нам в посольстве соответствующие разрешения.

– Елена, – в отчаянии упрашивала я, – успокойся, мне не нужно приглашения даже к вам! Весь соцлагерь для меня открыт, не суйся ты в это посольство! Обойдемся без его помощи.

Какое там, с таким же успехом я могла убеждать стену. Елена настояла на своем. Затащила нас в русское посольство, и там произошло нечто, чего я до сих пор не понимаю.

Нас принял русский культурно-просветительный... пардон, хотела сказать атташе по культуре, не уверена, стоит ли упоминать его имя, кто знает, не повредит ли это ему. Хотя... По прошествии стольких лет?.. Пусть будет Яцкевичус. Литовец, он говорил по-польски как коренной варшавянин.

Мы с Еленой сказали «добрый день», и, по-моему, на сем все наши высказывания кончились. Разговаривали одни лишь мужчины – Яцкевичус и Марек. Изысканная беседа вращалась почти исключительно вокруг довоенных литовских сыров – я сама их еще помнила – и довоенных литовских копченостей, нарезанных тоненькими ломтиками. Распрощались мы со взаимным почтением. Выходя, Марек сообщил:

– Нам дадут частные визы.

– Прошу прощения, а на основании чего ты де лаешь такой вывод? – спросила я, слегка ошарашенная. – На основании сыров или копченостей?

– Вот увидишь...

Увидеть я увидела, но это уже другая тема, тема русской эпопеи, которой я займусь позже. Пока что возвращаюсь к тигру.

Елена уехала, ее отец еще остался до полного выздоровления, мы познакомились. Пришла зима. Отец в последние дни перед отъездом поселился в «Бристоле», деньги у него были, он занимался покупками и оформлял какие-то дела в посольстве. Я служила в качестве средства передвижения, возя его по всему городу, и схватила поначалу легкий грипп. Заглоти я вечером аспирин и денька два отсидись дома, ничего бы не случилось, хворобы ко мне не цеплялись уже много лет, но все имеет свой предел. С этим легким гриппом я ездила, мерзла в машине, ожидая целыми часами, Марек был безжалостен, требуя выдержать до конца, я, впрочем, тоже не люблю бросать дело на полдороге, и в результате свалилась совсем. Накануне отлета музыканта, ожидая его возле русского посольства, я чуть не теряла сознание. До гостиницы его еще довезла, после чего вернулась домой и рухнула. В аэропорт Марек отвозил гостя на такси.

Отлеживаясь дома в свое удовольствие, я перечитывала «Лесное море» Игоря Неверли. Не в первый раз, впрочем. Может, повлияла высокая температура, но мне покоя не давал уссурийский тигр – прицепился как репей к собачьему хвосту. Тигр и тигр. Не уверена, что я не требовала от Марека привести тигра ко мне домой. Не в бреду, какое там. Исключительно из безумного желания познакомиться накоротке.

Едва я вылезла из постели, как потащила Марека в зоопарк, хотя стояла лютая зима с трескучими морозами.

Уссурийского тигра мы нашли. У клетки, кроме нас, стоял мужчина с маленьким ребенком, одетым в красное пальтишко. В клетке разыгралась сцена, которую без труда можно передать словами. Я готова поклясться, что не ошибаюсь ни на йоту.

Тигр ходил по клетке и бил себя хвостом по бокам. В углу лежала тигрица. В противоположность супругу она пребывала в идеальном спокойствии.

– На кой чер-р-р-р-рт этот стер-р-р-р-р-рвец тут стоит! – в ярости рычал тигр. – Пусть забер-р-р-р-р-рет своего сор-р-р-рванца! Р-р-разор-рву на куски пр-р-р-р-рохвоста! Бр-р-р-р-рысь отсюда!

– Не волнуйся так, – уговаривала тигрица суп руга. – Он сейчас уйдет. Не нервничай, смотри в другую сторону.

– Не могу я не смотр-р-р-р-реть! В глаза бр-ро-сается! Сожр-р-р-ру мер-р-р-р-рзавца!

– Ну возьми себя в руки, потерпи еще чуть-чуть...

– За каким чер-ртом его пр-ринесло! Пусть его забер-р-р-рут, иначе меня удар-р-р-р-р хватит!..

– Успокойся, дорогой, сейчас все уйдут...

Диалог был столь выразителен, что я просто ошалела от восторга. Нас тигр не замечал вовсе, нервировал его ребенок в красном пальтишке. С огромным трудом Марек оторвал меня от прутьев клетки. Только немногого же он добился, потому как рядом находилась вольера с рвом для тигров, и там играли тигрята. Разного возраста, с разницей примерно год. Ров замерз, чего тигрята уразуметь не могли и страшно удивлялись.

Боже, что там творилось! Нет слов описать эту картину. Они наскакивали друг на друга и стремительно катились через ров, лапы у них разъезжались во все стороны. Тигрята умудрялись скользить на ушах и на хвостах, расцепиться им никак не удавалось, они то и дело скатывались в кучу. Я забыла обо всем на свете, плевать я хотела на все гриппы и ангины в мире, я согласилась бы даже на воспаление легких ради единственного в своем роде спектакля. Не помню, как долго я там простояла, подвывая и всхлипывая со смеху. Увел меня Марек насильно. Мы вернулись домой, и мне хоть бы хны. Грипп не повторился – видать я ему не понравилась.

Воспоминание о тигре долго преследовало меня, а потому закончу тему. Новая встреча с ним состоялась во время второго нашего путешествия. Еще чуть-чуть потерпите, зато потом уж я про тигра не стану рассказывать.

Летом мы очутились в Двур-Кралёве. Хотя нет, не летом, а осенью... Вчетвером: Марек, Ежи, его невеста Ивона и я. В Двур-Кралёве как раз организовали зоо-сафари, необъятно огромный зоопарк. Работы еще не закончились, ездить было не на чем, мы отправились пешком. Первым мы повстречали льва. Он лежал возле наружной стенки клетки, и бархатный бежевый зад прямо-таки выпирал сквозь прутья. Желание похлопать его по этой выдающейся части тела налетело на меня циклоном. Однако ближние путем физического насилия не позволили мне осуществить свой замысел.

– С ума сошла! Ты хоть отдаешь себе отчет, как такой дикий зверь отреагирует на это?

– Мамуня, у тебя что, слишком много рук и ты желаешь от одной из них избавиться?..

– Какая рука? Какой зверь? Он лежал задом, головой в другую сторону! – отстаивала я свое намерение. – Ведь не по морде же я хочу его похлопать, а по заднице!

– Ты и мигнуть не успеешь!..

В общем, отговорили меня, и мы ушли. Я вовсе не уверена, что немного не сбрендила на почве уссурийского тигра. Кто его знает, может, и впрямь случилось легкое помешательство. Тигра мы, естественно, нашли, и тут я накрепко вросла в аллейку.

Погладить или похлопать его я не собиралась – лежал он далеко от решетки. Спал. Марек, может статься, опасаясь, как бы я не вернулась к льву, решил продемонстрировать мне пресловутую реакцию диких зверей. Выбрал из гравия на дорожке несколько малюсеньких камешков и бросил в блаженно почивавшего тигра.

Само собой, дикий зверь прореагировал: проснулся, перевернулся на спину и покатился с боку на бок, издавая приблизительно этакое: ууууаааахх! Лениво и кротко.

А затем тигр, самым очевидным образом жутко скучая, улегся на бок, раскрыл пасть и засунул туда заднюю лапу. Лапа у тигра огромная, но в пасти исчезла, будто ее и не было, что привело меня в безграничное изумление. Ну уж нет, отсюда я не позволю себя утащить! Я торчала у клетки, вцепившись в перила ограждения, как обезьяна, счастливая, восхищенная, растроганная. В это время раздалось тарахтение маленького тракторчика, развозившего в прицепе корм. Тигр заинтересовался, внимательно проследил, куда направляется довольствие, и встал на задние лапы, опершись передними о решетку. Он следил за трактором.

И тут я испытала совершенно неземное блаженство. Оставленная мной профессия развила во мне всякие навыки, в том чисел умение на глаз определять размеры. Я тщательно подсчитала высоту ограды в соотношении с тигром. Встав на задние лапы, он оказался ростом более четырех с половиной метров!

Вот и спрашиваю: как можно не рассказать о таком чуде природы?!

Ну, и вообще кстати о зоопарках... Носороги выстраивались в очередь купаться, не помню только где – в Торонто или Двур-Кралёве, а вот гиппопотамы совершенно точно направлялись к озеру именно здесь. У маленького прудика стояли три гиппопотама. Без сомнения, семейство. Папаша, мамаша и ребенок находились на берегу. Папаша делал шажок вперед и застывал в неподвижности. Соответственно подумав и переждав, такой же шажок делала мамаша. Затем шажок совершало дитя.

Долго не происходило ничего. Потом опять шажок делал папаша. После перерыва мамаша следовала за ним. Уважительно выждав, ребенок добирался до родителей. Снова все трое надолго замирали. Затем папаша делал шажок...

Мы молча и завороженно следили за этой сценой, не знаю, как долго, может, час. Заговорила невеста моего сына.

– Они соревнуются, кто первый войдет в воду, – заметила она с ноткой сомнения в голосе.

Думаю, тут-то будущая невестка окончательно снискала мое расположение.

Кстати, (а впрочем, не совсем) одна кретинка на ипподроме, узнав, что мой сын женится, ядовито, хотя и сладким голоском посочувствовала:

– Ох, так вы, пани, скоро бабушкой станете?.. Ну и что такого? Она сама теперь бабушка, и это ее головная боль, а меня проблема – бабушка, не бабушка – никогда не беспокоила и сейчас не беспокоит. Могу быть и прабабушкой, ежели на то пошло.

А засим возвращаюсь к хронологии. Дай Бог памяти, на чем же я остановилась?..

Вот именно, на тигре. Написала я «Колодцы предков», и милосердное Провидение позаботилось, чтобы Тереса оказалась в это время в Канаде. Приехала она в Варшаву уже много времени спустя, когда вся ее ярость испарилась. А непосредственно по выходе книжки она наверняка удушила бы меня голыми руками. Люцина хохотала над книгой с дьявольским удовольствием, а матери было все до лампочки. Отец и тетя Ядя с самого начала веселились и никаких претензий не предъявляли.

Зато я добилась побочного успеха, только, кажется, после «Проселочных дорог». В Тоньче к старосте, или как там в то время деревенская власть называлась, прибежал кто-то с книжкой, мол, выставила деревню в некрасивом свете. Староста отреагировал с должной энергией, и во всем владении моей прабабки навели порядок. Разбитые ворота сняли с проржавевших петель, и так далее – когда я приехала в следующий раз, все выглядело несравненно приличней. Мысль, что своей книгой я повлияла на эстетику страны, весьма поддерживала мое настроение.

Честно сознаюсь – в работе над обеими книгами Марек оказал мне неоценимую помощь. Все сведения насчет взрывчатых материалов сообщил мне он, инструменты, какими пользуются лесничие, он знал превосходно, несколько других мелочей я тоже позаимствовала у него, он вполне ориентировался и в закулисной жизни цирка. Я тогда уверовала в его необычное прошлое и тем более стремилась выведать подробности.

Подозреваю, всевозможные тайны он обожал еще больше, чем я. По своей проклятой привычке он держал в секрете абсолютно все. Если бы мог, то утаивал бы даже дни недели и текущий год. Клинический пример – история с пластиковой канистрой для воды.

Как-то Марек принес мне трехлитровую канистру, белую, чудесную, желанную.

– Откуда это? – воскликнула я в полном восторге.

– Да есть тут одно место... – уклончиво ответил он. Я не выпытывала, дабы не быть навязчивой. Черт его знает, может, «одно место» – это паршивый белый дом в Новом Святе или какая-нибудь артель, сбывающая изделия налево. А то и магазин в самом центре МВД, или контрабандист, сотрудничающий с разведкой, привез... Таинственным местом оказался киоск около универсама, где я сама без всяких проблем приобрела за обыкновенные деньги еще три идентичные емкости.

Канистры были нужны. Началось это очень давно...