Три жизни на двоих

3. Надя-Лиза

Я знала, что поступаю жестоко, посылая Ксении это письмо. Но другого выхода, как ни искала, не нашла. Лиза была ещё более одинока, чем Надя. По крайней мере, насколько я могу судить по тем её воспоминаниям, которые просмотрела. Может быть, есть и другие, но я не знаю, как к ним пробиться: воспоминания всплывают сами по себе, отзываясь на разные образы, звуки, запахи, слова, мысли. На слова "надёжный друг", "подруга", "человек, на которого можно положиться" ничего не всколыхнулось. В ответ на мысленный запрос о родне появляется калейдоскоп депрессивных картинок, диалогов и монологов.

Насколько я сумела их интерпретировать, Лиза родилась не ко времени и всю жизнь чувствовала себя никому не нужной. Мать, Виталина Аркадьевна, едва-едва успела вкусить первые радости юности и не собиралась отказываться от них из-за рождения незапланированного ребёнка. ("Лиза, уйди, я занята!" "Что за несносная девчонка, вечно ей внимания не хватает!" "Я тебе сколько раз говорила: не смей приставать ко мне, когда я разговариваю по телефону!" "Ты что, не видишь: я крашу ногти?") Отец, Василий Николаевич, студент-третьекурсник, после женитьбы пошёл работать, чтобы прокормить семью. Родители молодожёнов с обеих сторон категорически возражали против этого брака, просить у них финансовой помощи гордый Василий не захотел, а потому ни времени, ни сил на занятия с малышкой у него не оставалось. Менее гордая Виталина пыталась раскрутить бабушек-дедушек на участие во внучке, но те были непреклонны: "Мы в своё время никому детей не подбрасывали, вот и вы справляйтесь, как знаете. Сами родили, сами и растите".

В полтора Лизиных года изнемогшая под тяжким родительским бременем мать сдала дочку в ясли. Потом были детский сад, школа с продлёнкой, летние лагеря. Привычная к тому, что всегда и всем мешает, Лиза держалась в сторонке, сливаясь с пейзажем (или с интерьером, короче – с фоном). Иногда её всё-таки замечали, но заканчивалось это плохо. Даже тем немногим, что пытались с ней подружиться, интересна была не Лиза, а возможность самоутвердиться за её счёт.

Процесс превращения из ребёнка в подростка совпал по времени с бракоразводным процессом родителей. И в какой-то момент Лиза сорвалась с катушек. Именно в момент – неожиданно для себя и окружающих. Ещё вчера тихая незаметная девочка назавтра превратилась в оторву и хамку, которая на замечания отвечала оскорблениями, на приказной тон – грубым посылом, на попытку дать пощёчину – актами вандализма в виде битья посуды и прочих хрупких предметов.

Прибившись к "дурной компании", она практически перестала бывать дома и в школе, а заметно увеличившийся досуг заполнила традиционными для делинквентных подростков развлечениями. К тому времени, как классная руководительница забила тревогу, поставив на уши школу, детское отделение милиции и напуганных, но по-прежнему не склонных отвести дочери главное в своей жизни место родителей, было уже поздно – Лиза сидела на героине.

Известные случаи исцеления героиновых наркоманов можно пересчитать по пальцам. И едва ли не все они связаны с катастрофами – автомобильными авариями, ударившими рядом молниями, обрушившимися на голову тяжёлыми предметами. Зависание между жизнью и смертью, кома, длительный перерыв в приёме наркотика иногда играют роль чудодейственного лекарства, вправляя "медленным самоубийцам" мозги. Менее радикальные средства, как правило, неэффективны.

Но Лизе повезло. Полугодовое лечение в частной клинике, беседы с психологом, усиленный надзор – всё это, как водится, сработало плохо. Через месяц после выписки она, подобно Колобку, удрала от бабушки с дедушкой, которые по случаю выхода на пенсию согласились взять на себя функции надзирателей, и отправилась на встречу с пушером – за дозой. Но по дороге зацепилась каблуком за выщерблинку в асфальте, и упала к ногам прекрасного принца. Принц, как и положено человеку благородному, помог ей подняться, доковылять до скамейки на ближайшей остановке, а убедившись, что боль в щиколотке не проходит, поймал машину и отвёз пострадавшую в травмпункт.

Стоит ли говорить, что не избалованная вниманием и добрым к себе отношением Лиза смертельно влюбилась? Влюбилась без взаимности: принц был взрослым, женатым и, главное, порядочным человеком. Но первая любовь – чувство настолько могучее и эйфоричное, что способно творить чудеса и в безответном варианте. Лейтмотивом нового этапа Лизиной жизни стала старая забытая песенка Ады Якушевой:

Ты – мое дыхание, Утро мое ты раннее. Ты и солнце жгучее И дожди. Всю себя измучаю, Стану я самой лучшею, По такому случаю Ты подожди.

Лиза верила, что сумеет стать достойной любви своего принца. Она порвала с "дурной компанией"; надеясь наверстать пропущенный год, засела за учебники, записалась в танцевальную студию – в секцию латиноамериканского танца, начала бегать по утрам, купила диски с классической музыкой, скачала себе "Библиотеку мировой литературы". А когда ухудшалось самочувствие, одолевали чёрные мысли, и сил на самосовершенствование не хватало, набирала заветный телефонный номер, чтобы себя поддержать.

Ей нужно было совсем немного – убедиться, что Андрей помнит о её существовании, услышать его голос, а ещё лучше – смех в ответ на какую-нибудь незатейливую шутку. Она звонила редко, а принц был добрым, он никогда не давал Лизе понять, что её звонки его напрягают. Зато жена у него оказалась куда менее снисходительной. Неизвестно, как она разыскала девушку, ведь Лиза к Андрею не приближалась, то есть слежка за ним не могла привести ревнивую супругу к Лизиному дому. Тем не менее, однажды она там нарисовалась. Наградила Лизу десятком нелестных эпитетов, ("малолетняя дрянь" – самый из них безобидный), обвинила во всех смертных грехах, упирая на нарушение десятой заповеди, швырялась невыполнимыми угрозами. Лиза даже отвечать не стала, настолько нелепо и жалко выглядела эта миниатюрная взрослая – лет двадцати пяти – женщина, вызверившаяся на шестнадцатилетнюю дылду. (Глядя на сцену ревности её глазами, я подумала, что она до смешного напоминает истерику карликового шпица, обнаружившего, что к его мисочке тянется носом полугодовалый щенок афганской борзой).

Расстроилась Лиза позже, когда сообразила, что больше не должна звонить Андрею. Не из страха, что ей выковыряют зенки, оторвут руки и переломают ноги, а потому что такая жена вполне способна закатывать сцены и ему тоже, а Лизе меньше всего на свете хотелось быть для своего принца источником неприятностей.

Имея в качестве зацепки только имя принца и мимоходом упомянутое им название кафедры физтеха, которую он закончил, она провела настоящее виртуальное расследование и сумела раздобыть его электронный адрес. Раздобыв, написала короткое письмо, в котором сообщила, что звонить больше не будет (не называя причины), а если он захочет с ней связаться, то вот её контакты. Андрей не ответил.

Через пару месяцев Лиза погрузилась в глубокую депрессию. Мысли о дозе появлялись всё чаще и становились всё настойчивее. А потом она встретила даму-психолога, которая занималась с ней в клинике. Дама намётанным глазом оценила состояние пациентки, достала блокнот, записала имя и номер телефона, вырвала листок и протянула Лизе:

– Вот, возьми. Это мой коллега, по совместительству чудотворец. Он владеет несколькими оригинальными техниками, в том числе – техникой регрессивной терапии. Слышала о такой? Человека погружают в глубокий гипноз, под которым он вспоминает свою предыдущую жизнь. Не веришь? Я и сама, признаться, не очень-то, зато я видела результаты этой терапии. Уверяю тебя, иначе как чудом их не назовёшь. В общем, если почувствуешь, что дошла до ручки, позвони ему. Чего ты теряешь-то? Правда, ехать к Алику далековато, он живёт в области. Ну да, если припрёт, и к чёрту на рога прокатишься. Не сдавайся, Лиза! Вспомни, через что тебе пришлось пройти. Неужели не жалко пустить всё коту под хвост?

Лиза последовала доброму совету, из-за чего и очутилась в такси, последний рейс которого завершился падением с моста. И это, если не считать частностей, вся её биография. Короткая несчастливая жизнь, до которой никому, по большому счёту, не было дела…

Если только водитель КамАЗа пошёл на таран не ради того, чтобы эту самую жизнь уничтожить. Но этот вариант кажется мне маловероятным. Трудно представить, что шестнадцатилетняя девчонка могла кому-то мешать настолько капитально. Во всяком случае, из её воспоминаний я ничего такого не почерпнула.

Звонить своему принцу Лиза перестала, а если бы даже не перестала… Не полная же психопатка жена Андрея, чтобы нанимать убийцу для девицы, с которой её муж виделся единственный раз в жизни – полгода назад! Ни пушера, ни торчков, пристрастивших её к наркоте, Лиза полиции не сдала, так что месть с их стороны исключается, а для превентивных мер поздновато: клиентка уже больше года как соскочила с иглы. У родственников нет мотива. Конечно, душевными людьми их не назовёшь, но, в отличие от матери Надежды, родители и бабушки-дедушки Лизы психически нормальны. Об этом я сужу по личному впечатлению, потому что её родня приезжает ко мне в больницу каждый день – почти как на работу.

Похоже, авария, едва не лишившая их дочери и внучки (на самом деле лишившая, но об этом они не знают), заставила их пересмотреть своё отношение к девочке. Если верить воспоминаниям, доставшимся мне от Лизы, никогда они не были так предупредительны, не смотрели на неё так искательно, не суетились так трогательно, бросаясь исполнять любое её пожелание. Наверное, осознали наконец, что виноваты перед ребёнком.

А может быть, до них вдруг дошло, что она у них единственная: не станет её, и некому будет в старости о них позаботиться. У маленького Лизиного брата тяжёлая форма ДЦП, его мать, вторая жена Лизиного отца, целиком посвятила себя больному ребёнку, ни душевных, ни физических сил, необходимых, чтобы родить и поднять других детей, у неё не остаётся. А у Виталины Аркадьевны со вторым браком не складывается, её романы слишком скоротечны – не дотягивают до той стадии, когда встаёт вопрос о замужестве и продолжении рода.

Но по каким бы причинам Лизина родня ни переменилась в отношении к девочке, довериться этим людям и просить их о помощи я не могла. Во-первых, кто сказал, что эта перемена надолго? Это сейчас они напуганы, а потом привыкнут к мысли, что всё обошлось, и снова потеряют к ребёнку интерес. Во-вторых, не исключено, что мои рассуждения насчёт отсутствия у родственников мотива ошибочны, и убийцу на КамАЗе всё-таки нанял кто-то из них. Лиза просто могла не всё знать.

А в помощи я нуждалась. Если цель убийцы – Лиза или таксист, то мне или ему по-прежнему угрожает опасность. Если же убить хотели меня – тьфу ты, Надю! – то мотив возможен единственный: недвижимость. Моя – Надина – мать отчаялась разыскать дочь с тем, чтобы заставить её отказаться от бабушкиной квартиры в свою пользу, и решила, что проще будет получить желаемое в наследство. Или так рассудил её муж, отчим Надежды. Или брат. Как бы то ни было, отдавать им квартиру я не собираюсь.

По счастью (хотя слово "счастье" в данном случае вряд ли уместно), четыре месяца назад Надя, тогда ещё намеревавшаяся покончить с собой, сходила к нотариусу и составила завещание в пользу Ксеньки. Кроме того, понимая, что просто так мать не сдастся, а суд может принять её сторону, я-Надя заверила у того же нотариуса письмо, в котором изложила нашу семейную историю и привела список свидетелей, могущих мои показания подтвердить. Но все эти меры окажутся напрасными, если я не предупрежу о них Ксению.

Поэтому, как только врачи разрешили мне читать и писать, я попросила сверхзаботливых Лизиных (или теперь уже моих?) родственников принести мне планшет и в процессе долгих мучительных раздумий сочинила это письмо. И отправила – понимая, каким потрясением оно будет для Ксеньки, которая только-только узнала о гибели подруги. Но что мне оставалось, учитывая всё вышесказанное?

Впрочем, если бы я знала, к чему приведёт отправка письма, возможно, подумала бы ещё раз. Я боялась причинить Ксении боль, боялась, что она может не ответить или ответит как-нибудь так, чтобы неведомая ей Лиза больше не решилась написать. Чего я не ожидала, так это того, что Ксенька примчится в больницу, и мне придётся врать ей в лицо. В больное, осунувшееся лицо подруги, потерявшей близкого человека – меня.