Три года в Кувейте

Поездки по стране

Рассказ о своих поездках в различные районы страны мне хочется начать с описания наиболее крупных городов Кувейта, в которых я неоднократно бывал, и прежде всего столицы государства, где, как уже известно читателю, я прожил и проработал более трех лет.

За последние десятилетия Эль-Кувейт стал неузнаваем. С началом экономического бума (1952 г.), вызванного усиленной разработкой нефтяных залежей, тесные, опаленные лучами жгучего солнца, хаотично нагроможденные глинобитные дома с плоскими крышами были снесены. Воздвигнутая в 20-х годах нынешнего столетия крепостная стена, служившая городу защитой от набегов кочевых племен, была срыта, осталось только несколько частей ее с въездными крепостными воротами, которые охранялись как исторические памятники. В соответствии с генеральным планом реконструкции столицы, принятым в 1950 г., на месте лишенных водопровода и канализации одноэтажных домов с подслеповатыми узкими окнами начали вырастать добротные, многоэтажные здания с телефонами, электричеством, телевизорами, кондиционерами, автономной для каждого дома водораспределительной системой, канализацией и т. д.

В корне изменилась и планировка города. Появились широкие асфальтовые автострады, зеленые насаждения, скверы и парки, магазины с неоновыми рекламами; улицы заполнились автомобилями новейших марок.

В 1970 г. была завершена реконструкция здания кувейтского международного аэропорта, продолжал реконструироваться и расширяться морской порт Эш-Шувайх, было построено высотное здание министерства почты, телеграфа и телефона и т. д. Столица государства продолжает строиться и реконструироваться. Иностранные специалисты (в основном англичане), занимавшиеся перспективным планированием строительства города, использовали новейшие достижения науки в градостроительстве. Большое внимание правительство Кувейта уделяло жилищному строительству для малоимущих кувейтцев как в самой столице, так и за ее пределами.

Строили в Кувейте хорошо и быстро. Недостатков в строительных материалах не ощущалось. Часть из них производилась на предприятиях Кувейта, а часть ввозилась из европейских стран. На наиболее важные строительные объекты правительство объявляло открытые торги. На конкурсе побеждала та иностранная или кувейтская строительная фирма, которая представляла наиболее приемлемый по качеству, ценам и срокам выполнения строительных работ проект.

В связи с большим строительством и ростом населения произошло укрупнение ряда районов столицы, возникли и новые. В Эль-Кувейте насчитывался 21 район: центральный — Кувейт-сити, Сулейбихат, район порта, Эш-Шувайх, Шамия, Кейфан, Халидия, Хейтан, Фирвания, Аделия (Идаллия), Фейха, Рауда, Мансурия, Дасма, Кадесия, Дайя, Шааб, Хавалли, Джабрия, Сальмия и Румайсия. Население столицы достигло 633,1 тыс. человек (из них 217,3 тыс. проживали в Кувейт-сити).

Эль-Кувейт стал крупным административным и культурным центром государства, где концентрировались учебные заведения, редакции газет и журналов, кинотеатры, теле- и радиоцентры, музеи и пр. Он же был и главным городом центральной провинции, носящей название Кувейт.

Ко времени моего приезда в страну Эль-Кувейт превратился в большой город со множеством ультрасовременных зданий, где разместились правительственные учреждения, фирмы, банки, гостиницы и изобилующие товарами магазины. Здесь появились высотные дома, двух-и трехэтажные дворцы и виллы. Архитектура этих зданий весьма разнообразна. В ней сочетаются современные европейские строительные суперформы с национальными арабскими мотивами. Особенно красив Эль-Кувейт ночью, когда зажигаются разноцветные огни неоновых реклам и кварцевые горелки уличного освещения.

Трудно поверить, чтобы в пустыне мог вырасти такой зеленый современный город. Деревьев здесь много, соответственно много и красивых зеленых улиц. Правда, содержание одного дерева в Эль-Кувейте (поливка, уход и пр.) обходится правительству недешево — свыше 250 долл. в год. В качестве примера, подтверждающего это обстоятельство, приведу следующий курьезный случай.

Один занимающий видный пост в правительстве кувейтец, с семьей которого я был хорошо знаком, посадил у себя в саду во вновь выстроенном доме лимонное дерево, давшее на следующий год плоды — два лимона. Ради интереса он подсчитал, во что обошелся ему каждый плод. Оказалось, что один лимон стоит… 50 динаров (140 долл.). Килограмм же лимонов на суке (рынке) стоил 150–200 филсов; следовательно, лимон, купленный на рынке, был дешевле доморощенного примерно в 1000 раз.

За последнее время в Кувейте выросло много новых многоэтажных домов (к их числу относятся, в частности, здания министерства почты, телефона и телеграфа, кувейтской авиакомпании и т. д.). Интересно заметить, что все кувейтские дома, как частные роскошные дворцы местных богатеев, так и правительственные учреждения, не могут быть выше самой высокой точки — близстоящей мечети. Для того чтобы построить более высокое здание, необходимо представить мотивированное ходатайство и получить разрешение высших мусульманских духовных властей.

Улицы Эль-Кувейта буквально забиты роскошными автомобилями самых последних марок. Их особенно много на великолепной шоссейной дороге, ведущей в иракский город Басру, а также в иранские города Абадан и Хорремшехр, в четверг вечером (предвыходной день) и пятницу. Это богатые, состоятельные кувейтцы, местная знать, едут отдохнуть и повеселиться, а заодно и выпить стаканчик-другой виски: в Кувейте им это запрещается, так как здесь, как уже упоминалось, действует сухой закон.

С разработкой нефтяных богатств начался второй, новый период развития государства, характеризующийся экономическим бумом. В столице были проведены большие работы по реконструкции и расширению международного аэропорта в районе Эль-Маквы, по сооружению современного морского торгового порта в Эш-Шувайхе; широким фронтом развернулось строительство электростанций на газе, опреснительных заводов, административных зданий, госпиталей, школ, детских садов, шоссейных дорог, парков и пр.

Следующие по величине города — это Эль-Ахмади и Эль-Джахра.

Первый раскинулся в 36 км к югу от Эль-Кувейта и в 7 км от побережья. Построенный в 1948 г. как административный центр англо-американской нефтяной «Кувейт Ойл Компани Лимитед», он располагал крупнейшим в мире нефтяным портом Мина. Город соединен со столицей и портом асфальтированными автострадами. Эль-Ахмади — зеленый, чистый и удивительно ухоженный город. Ровные кварталы его застроены преимущественно одноэтажными коттеджами с двориками и цветниками, где живут сотрудники нефтяной компании. В городе много общественных и административных зданий (кинотеатр, госпиталь, полицейский участок, пожарная команда, правление компании, клубы и пр.), спортивных площадок, разбит красивый городской парк с зоологическим уголком, где содержатся редкие животные. Эль-Ахмади стал главным городом провинции Ахмади. В нем и в районе порта проживали немногим более 100 тыс. человек.

Эль-Джахра — третий город государства. Этот город-оазис стал сельскохозяйственным центром страны, где на орошаемых землях выращивают овощи, зелень (в основном съедобные травы) и финиковые пальмы.

Редко случалось выбраться в пустынные районы страны: крайняя моя занятость и напряженная ургентная лечебная работа требовали буквально ежечасного моего присутствия в городе. Первые мои поездки в пустыню не были продолжительными и не затрагивали ее глубинных районов. Любопытство и неизменное желание общения с природой тянули меня в просторы пустыни. Мне хотелось подышать ее знойным и упругим от гуляющих ветров воздухом и просто походить по ней, ощутить ее почву. На первых порах это было ново и потому интересно.

Однако со временем захотелось узнать страну поближе, увидеть необжитую часть ее территории. Но ехать в эти края без приглашения хозяев страны, кувейтцев, и без их сопровождения опасно, и вот почему. Во-первых, здесь господствовали иностранные нефтяные компании, интересы которых оберегали специальные негласные службы, и появление в их владениях иностранца, тем более русского, могло привести к нежелательным осложнениям. Во-вторых, в безлюдных районах пустыни, где не было ни дорог, ни указателей, некоренной житель легко мог заблудиться, что было чревато печальными последствиями. Поэтому в глубинные районы я всегда выезжал с разрешения руководства нашего посольства и в сопровождении кувейтцев, пригласивших меня к себе в гости.

Правда, эти поездки стали для меня более безопасными после того, как я встретился в очередной раз у зубного врача Раджи аль-Лиддави с главным прокурором Кувейта генералом Фаресом аль-Вакайяном, выходцем из бедуинов и коренным кувейтцем, которого я знал и ранее по ортопедическому госпиталю, куда он приводил на лечение своего родственника, страдавшего упорными поясничными болями. Будучи весьма демократично настроенным и коммуникабельным человеком, он в завязавшемся разговоре узнал о моем желании как можно ближе познакомиться с его страной. На мой вопрос, не опас-но ли мне, иностранцу, так глубоко забираться в приграничные глубинные и пустынные районы страны, он ответил, что нет, не опасно. Аль-Вакайян живо интересовался прокурорской службой и системой выдвижения на эти ответственные посты людей в нашей стране. Когда я ему сказал, что имущественный и национальный ценз в нашей стране в отличие от других государств, в том числе и Кувейта, не имеет при этом никакого значения, он не удивился и сказал, что знает об этом. Наша откровенная беседа уже подходила к концу, когда прокурор, подумав, сказал, что все же оставит мне номер своего правительственного радиотелефона, установленного в его личной автомашине, где всегда дежурит его личный адъютант на случай связи с ним. Я поблагодарил аль-Вакайяна за беседу и за разрешение звонить ему, если к тому побудят меня обстоятельства. Но этим телефоном мне так и не пришлось воспользоваться. Несмотря на «дерзость» некоторых моих поездок, все обошлось благополучно.

Отдельные поездки по стране с чисто ознакомительными, туристскими целями я совершил с моими товарищами из Советского посольства и Аппарата торгового советника, имеющими дипломатические паспорта, гарантирующие им неприкосновенность. В разное время я побывал с ними во многих районах страны: на северо-западе, в Эль-Джахре; на северо-востоке, в Эль-Бахре и Сабрии — нефтедобывающих районах «Кувейт Ойл Компани Лимитед»; в Эль-Макве и Эль-Ахмади — также нефтедобывающих центрах этой компании; в Нейтральной зоне (в Вафре) и других местах, принадлежавших американской нефтяной компании «Америкен Индепендент Ойл Компани»; на всем южном побережье Персидского залива, начиная от Эль-Кувейта и кончая Мина-Сауд и границей с Саудовской Аравией.

Особенный интерес у меня всегда вызывали длительные, заранее спланированные поездки в малообжитые или совсем необжитые районы пустыни. Иногда за день мы успевали исколесить до 300 км, и большей частью по бездорожью, что требовало определенной выносливости и физической закалки. Таких поездок было немало, но только некоторые из них оставили сильные впечатления.

Одно из таких интересных путешествий состоялось в разгар весны, в марте 1972 г. Я был приглашен на однодневный отдых в пустыню бедуином — членом парламента Насером Сенхатом аль-Осейми, родственника которого я лечил. Предки семьи аль-Осейми, также бедуины, оказали когда-то помощь и поддержку одному из эмиров Кувейта. Помня и ценя их услуги, правящая династия ас-Сабахов благоволила к этому роду. Так, вся семья аль-Осейми жила в достатке, а отдельные члены ее временами занимали видное государственное положение.

Мы договорились с заместителем директора ортопедического госпиталя Юспфом ас-Сакуби, ассистентом директора Рашидом ас-Сулайтином и секретарем госпиталя Абд аль-Керимом аль-Авади, сопровождавшими меня в этой поездке, что осуществим ее в один из выходных дней, а именно в пятницу 17 марта. Директор госпиталя Адэль Нусейба ввиду преклонного возраста и недавно перенесенного инфаркта, несмотря на всю заманчивость поездки, от нее отказался, однако все же ценное указание своим помощникам он дал: «Провести время хорошо».

Становище бедуинов, куда нам предстояло ехать, находится на северо-востоке страны, между нефтяными районами Сабрия и Эль-Бахра, в месте, называемом Умм-эль-Айш, что в переводе с арабского означает «мать риса».

Наша группа состояла из восьми человек, разместившихся в трех автомашинах. Дорога сначала шла на север по хорошему шоссе, ведущему в иракский город Басру. Затем в районе Умм-эр-Риммим мы повернули на восток, проехали небольшой отрезок плохого, разбитого шоссе, ведущего к обширной, утопающей в зелени загородной резиденции бывшего министра национального руководства и информации (1964–1967 гг.) шейха Джабера Али ас-Салима ас-Сабаха. Миновав дворец, мы проехали пустынный район Раудат-Харим и в северо-восточном направлении углубились в пустыню. Вскоре мы подъехали к пункту, где была назначена встреча с группой других кувейтцев, также приглашенных Насером Сенхатом аль-Осейми. Здесь же гостей должны были ожидать проводники, специально высланные за нами хозяином. Однако, приехав к условленному часу на место встречи, мы никого не застали.

После короткого совещания мы решили проявить инициативу и попытаться найти становище своими силами. Два автомобиля, отправившиеся на поиски, стали колесить по пустыне в разных направлениях, время от времени съезжаясь. Результат наших усилий незамедлительно сказался: мы не только не нашли места стоянки, но даже потеряли друг друга. В одной из автомашин находились Рашид ас-Сулайтин и я.

Дело заключалось в том, что весной все кувейтцы-горожане, как истинные дети природы, выезжают с семьями на отдых не к морю, а в пустыню. Ранним утром в пятницу, а также в религиозные праздничные дни можно видеть, как мимо ортопедического госпиталя, расположенного на шоссе Эль-Кувейт — Басра, на север тянется вереница легковых автомашин, пикапов, грузовиков, груженных вперемежку детишками, овцами, тентами с бамбуковыми и металлическими шестами, емкостями с водой, различной утварью и снедью. Затем, начиная с 20–30-го километра, транспортный поток постепенно редеет. Автомашины расползаются по пустыне точно муравьи, в основном на северо-восток и частично на северо-запад. Облюбовав себе место, каждая семья натягивает тент, расстилает ковер или брезент. Мужчины на своей половине собираются в кружок для обмена новостями. Женщины, как правило, в отдельной палатке приступают к приготовлению пищи: варят рис и баранину. Дети играют.

Поэтому не мудрено было среди разбросанных там и сям палаток, тентов и автомобилей растерять друг друга.

Потратив на поиски около часа, мы решили возвратиться к резиденции шейха Джабера Али ас-Салима ас-Сабаха в надежде на то, что кого-нибудь здесь встретим. Подъехав ко дворцу, мы заметили, что нас здесь уже ждали. Все были в сборе. Оказалось, что высланные проводники перестарались и поехали нас встречать на трассу Эль-Кувейт — Басра. Вторая же автомашина, с которой мы разминулись где-то в пустыне, возвращаясь по трассе к месту сбора, случайно наткнулась на ожидавших нас на шоссе проводников, после чего они все вместе поехали ко дворцу шейха, и, таким образом, ко всеобщему удовольствию, мы наконец соединились. Все это я узнал после того, как улегся смех, вызванный доброжелательными шутками в наш адрес и в адрес проводников.

«Кавалькада» из шести машин во главе с джипом с проводниками двинулась к становищу. Спустя примерно час мы прибыли на место.

Здесь уже начали проявлять беспокойство по поводу задержки гостей. Встретил нас хозяин, 50-летний мужчина. Всех провели на мужскую половину под громадный тент, пологи которого с двух сторон были открыты для ветра. Мы уселись на ковры, подложили под локти подушки — и завязалась беседа. С арабского на английский переводил Рашид ас-Сулайтин. Выяснилось, что Насер Сенхат аль-Осейми очень мало знал о нашей стране, но живо интересовался ею. Мне пришлось рассказывать ему и об органах Советской власти, и о системе образования, и о медицинской помощи населению, и о громадных изменениях, происшедших в нашей стране после Великой Октябрьской социалистической революции.

По мере приезда новых гостей круг слушателей постепенно расширялся, пока число приглашенных не достигло 23. Здесь были работники городского муниципалитета, два члена парламента, бизнесмены, простые неграмотные арабы, в том числе и отец хозяина, 80-летний старец, — все коренные кувейтцы.

После полуторачасовой беседы хозяин повел меня на женскую половину знакомить со своей семьей. Его 25-летняя жена была в обществе матери и пятерых детей. Здесь же находилась прислуга и несколько женщин из соседних палаток, которые пришли проведать хозяйку. Характерно, что без разрешения главы семейства дети и жена на мужскую половину не заходят.

Официальная часть визита была завершена. Как-то само собой общество разделилось на небольшие группки по два-три человека. Наша группа в десять человек во главе с хозяином отправилась погулять, подышать свежим воздухом пустыни, пахнущим цветущими травами, аромата которых, кстати сказать, с избытком хватало и под тентом. Несмотря на то что на небе не было ни облачка и солнце стояло почти в зените, жары не ощущалось. Ветер ударял в лицо, трепал волосы, пригибал к земле высокие травы. Иногда, видимо, опьянев от весенних запахов и не в меру разгулявшись, он поднимал песок, который больно сек руки, слепил глаза, забивался в уши и под воротник. Все это приносило реальное ощущение бытия и потому радовало, доставляло огромное удовольствие.

Во время прогулки говорили на отвлеченные темы, шутили. Порой хозяин наклонялся, чтобы сорвать и затем показать мне съедобные травы и коренья, которыми в старину питались бедуины. Время прошло незаметно. Приближался обеденный час, и аль-Осейми предложил возвратиться. Честно говоря, мы все изрядно проголодались. Вновь все собрались под большим тентом. Гости уселись в два ряда, лицом к друг другу. Подали живописно разложенные угощения: на блюдах — традиционный с разными пряностями вареный рис с бараниной и в глубоких глиняных мисках — овощную приправу. Ели руками. Присутствующие ловко захватывали пальцами рис, обжимали его, делали из него подобие шарика и ловко опускали его в рот, при этом слегка запрокидывая голову. Огромные куски дымящейся баранины разделяли на мелкие кусочки и ели их тоже руками.

Попытался есть руками и я. С бараниной я справился легко, а вот с рисом не все шло гладко. Первый этап — захватывание риса рукой — я освоил в совершенстве. Но слепить из риса шарик мне никак не удавалось. Убедившись в том, что одной рукой, как это делают кувейтцы, мне не справиться с задачей, я попробовал было достигнуть цели с помощью обеих рук. Но и эта попытка окончилась провалом: рис, захваченный неумелыми пальцами, пли тут же распадался, или, когда наконец получался спрессованный комок, он достигал таких размеров, что в рот не влезал. Приходилось от него откусывать. Оставшийся рис тут же разваливался, падал мимо рта на подбородок, одежду, на пол. Было досадно, хоть беги на женскую половину за детским слюнявчиком. Дело осложнялось еще и тем, что, пока я лепил эти шедевры кулинарии, рис и баранина исчезали с неимоверной быстротой. Отсутствием аппетита я никогда не страдал, а тут еще, нагулявшись на свежем воздухе, чувствовал крайнюю потребность в утолении голода. Я понял, что не успею налепить этих шариков и насытиться: разве за всеми угонишься?! Я начал торопиться, и это только повредило делу. Вкусный рис, к моему огорчению, прямо-таки валился у меня из рук. Видя мои мучения, хозяин что-то шепнул одному из своих приближенных, тот вышел и мигом принес мне большую деревянную ложку. Увидев знакомое, родное орудие нашего русского застолья, по достоинству оценив внимание ко мне хозяина и воспрянув духом, я стал наверстывать упущенное, и небезуспешно.

После того как все наелись досыта, принесли холодное верблюжье молоко. Пока мы пили его, мужчины, подававшие пищу, свалили все блюда на громадный брезент и вынесли их. Остатки же пищи они вывалили прямо на землю в десяти метрах от тента. Здесь же валялись внутренности зарезанных и только что съеденных баранов. Нельзя сказать, чтобы эта антисанитария вызвала у меня приятные послеобеденные эмоции. Увидев мой недоуменный взгляд, хозяин сказал, что к утру ничего не останется — все растащут собаки, полевые мыши, тушканчики, песчанки, ястребы, вороны, воробьи и пр.

Через 20–30 минут подали фрукты. Казалось, разнообразию и количеству их не будет конца. Здесь были бананы, яблоки, апельсины, виноград, засахаренные финики с орехами и пр. Затем последовал специально приготовленный кофе без сахара, а потом и сладкий чай.

Несколько слов о питании кувейтцев. Арабская кухня, как известно, изобилует острыми приправами, чесноком и луком. По моим наблюдениям, население Кувейта питается в основном рисом, бараниной, верблюжьим мясом и молоком, овощами и свежими фруктами; очень распространен крепкий черный кофе и чай. Охлажденная вода с опреснительных заводов подается к столу во всех ресторанах п считается деликатесом; воду здесь ценят.

Попутно мне хочется остановиться на одной из интереснейших проблем государства — проблеме водоснабжения населения. В экономике и жизни Кувейта пресная вода имеет огромное значение. Это одна из жгучих проблем этой пустынной страны. Дело в том, что здесь отсутствуют мощные естественные источники пресной воды — реки и озера, что послужило толчком к развитию особого вида промышленности — производства пресной воды. Уже в начале 70-х годов Кувейт занимал первое место в мире по производству опресненной морской воды.

В старину бедуины пользовались немногочисленными колодцами, где часто скапливалась горьковато-соленая вода, малопригодная для питья. Разводя одногорбых верблюдов, кочевники, чтобы не погибнуть в пустыне от жажды, пополняли недостаток питьевой воды верблюжьим молоком.

После открытия нефтяных месторождений численность населения Эль-Кувейта резко возросла. Увеличилось и количество потребляемой воды. Несмотря на то что ее в большом количестве привозили по морю на парусных и моторных лодках из устья иракской реки Шатт-эль-Араб, воды все же не хватало.

Первый крупный завод по опреснению морской воды был построен в 1950 г. в нефтяном порту Мина-эль-Ахмади англо-американской нефтяной компанией «Кувейт Ойл Компани Лимитед». К 1972 г. мощность этого завода превысила 4,5 млн. л воды в сутки. Одновременно со строительством этого завода кувейтское правительство вело переговоры с иностранными фирмами о сооружении в столице государства трех крупных заводов по опреснению морской воды. Они были построены вблизи морского порта Эш-Шувайх, в центре Эль-Кувейта. В последующем в середине — конце 60-х годов здесь же выросли еще два аналогичных предприятия; кроме того, два завода по опреснению морской воды были сооружены в других местах на побережье, где сосредоточивались промышленные нефтеперерабатывающие комплексы (Эш-Шуайба и др.). Ко времени моего приезда в Эш-Шувайхе насчитывалось пять заводов по опреснению морской воды, один из них — крупнейший в мире. Производительность этих заводов, строительство которых еще не было завершено полностью, составила к 1970 г. более 50 млн. л пресной воды в сутки. По свидетельству «Кувейт Таймс» (4. IV. 1972), опреснительные заводы Эш-Шувайха, Эш-Шуайба-север и Эш-Шуайба-юг в 1972 г. стали давать ежедневно 52 млн. галлонов пресной воды. Примерно такое же количество воды составлял стратегический дневной запас ее в государстве.

Представляет интерес сопоставление следующих цифр: опреснение 1 тыс. л морской воды обходилось Кувейту в 0,95 долл., а добыча 1 т нефти оценивалась в 0,75 долл., т. е. «голубая вода» в условиях жаркого пустынного Кувейта стоила дороже «черного золота».

Кроме наращивания производственных мощностей для опреснения морской воды в стране велась усиленная разработка богатых запасов подземных грунтовых вод. В 1960 г. в районе Раудатайн было открыто крупное подземное озеро, что позволило дополнительно давать промышленным и сельскохозяйственным центрам страны ежедневно более 25 млн. л технической воды. Называется она так потому, что вода солончакового происхождения и горьковата на вкус. В ней определили присутствие большого количества солей (до 1,3‰), в связи с чем для питья она не совсем пригодна и применяется только для технических нужд. Правда, до начала работы опреснительных заводов подобная вода в условиях пустыни считалась роскошью. Что же касается, кстати говоря, опресненной морской воды, то она обладает великолепными вкусовыми качествами и, охлажденная, напоминает родниковую воду. В Раудатайне и на некоторых заводах по опреснению морской воды я бывал неоднократно.

Из Раудатайна в Эль-Кувейт вода поступала по подземному трубопроводу протяженностью примерно 90 км. Аналогично подается грунтовая вода и из района Эс-Сулайбия, находящегося в 16 км юго-западнее Эль-Кувейта. Богатые залежи грунтовых вод были обнаружены здесь раньше, чем в Раудатайне, — в начале 50-х годов. Большие подземные запасы грунтовых вод были найдены и начали разрабатываться в конце 60-х годов и в юго-западной части государства, в районе Эш-Шикайя.

Водопровода в столице и других городах страны пока не было. Водонапорные башни и водораспределительная система широко начали строиться только в 1970 г. В Эль-Кувейте пресная вода из опреснительных заводов, а также из подземных источников по специальным трубопроводам нагнеталась в громадные закрытые резервуары, стоявшие на высоких металлических опорах, а затем поступала на специальные водоразливочные станции. Здесь воду разливали в большие автоцистерны (их было около 5 тыс.) и развозили во все концы города, а также в другие районы страны. Из автоцистерн вода с помощью помп нагнеталась в установленные на зданиях емкости (баки), а оттуда по трубам поступала в квартиры. Скверы, сады, деревья и декоративные кустарники на улицах — все ежедневно обильно поливалось водой из автоцистерн.

По первому пятилетнему плану развития экономики государства были предусмотрены капиталовложения в 72 млн. динаров для увеличения снабжения страны пресной водой. Выполняя эту программу, кувейтское правительство в порядке наращивания существующих производственных мощностей заключило соглашение с иностранными фирмами на строительство еще шести опреснительных установок общей производительностью 22,5 млн. л пресной воды в сутки. Часть этих установок была построена и вошла в строй в 1970–1972 гг. К концу 1970 г. все производство пресной воды, включая эксплуатацию подземных водных ресурсов, достигло 121,5 млн. л в сутки, а к концу 1971 г. — 234 млн. л. Выработка пресной воды в Кувейте из года в год увеличивалась.

Следует отметить, что вся служба воды в стране поставлена очень четко. Житель такого большого города, как Эль-Кувейт, не ощущает недостатка в воде, расходуемой почти без ограничения. Несмотря на то что водопровода в Кувейте, как упоминалось, еще не было, это совершенно не ощущалось: когда и кем привозится вода, никто не знал, все делалось как бы автоматически.

И все же воды в достаточном количестве в масштабах всего государства еще не хватало, особенно для нужд развивающегося сельского хозяйства, в частности для поливных и орошаемых земель, без чего в условиях пустынного Кувейта земледелие не может эффективно развиваться.

В перспективе развития водного хозяйства страны предусматривалось строительство трубопровода из Ирака в столицу Кувейта; по проекту пресная вода из Шатт-эль-Араба должна была поступать в Эль-Кувейт и другие города государства. Несмотря на то что упомянутый проект технически был приемлем, на пути практического решения этого вопроса стояли такие препятствия, как определение точек для забора воды, проведение оценочных работ проекта, а также решение ряда политических факторов, зависевших от общего политического курса. В результате реализация проекта была отложена на неопределенное время.

По вернемся к становищу Насера Сенхата аль-Осейми. Итак, обед закончен. Теперь каждый развлекался по-своему. Кто, отяжелев после обильной пищи, сладко дремал здесь же на подушках; туговатый на ухо старик-бедуин, отец хозяина, собрал вокруг себя несколько человек из молодежи и никак не мог допытаться, кто же все-таки у них в гостях. Что я доктор, он понял сразу, а вот из какой страны и где она находится, этого он никак не мог уяснить: не хватало познаний. Кстати, меня это нисколько не удивляло: в Кувейте я встречался с массой людей, которые или не имеют никакого понятия о нашей стране, или имеют, по весьма поверхностное либо извращенное.

Мне вспомнилась беседа с одним ведущим врачом, хорошо знающим свое дело, но плохо — нас, советских людей, и нашу действительность. Он спросил меня совершенно серьезно, отличались ли по цвету лица и этнографическому складу красные и белые, участвовавшие в гражданской войне после свершения революции в России. Я терпеливо разъяснил ему все и спросил, где он слышал подобную нелепость. Он многозначительно ответил: «Читал».

Шофер Али, по происхождению иранец, возивший меня в течение года, как-то спросил: «Правда ли, что коммунисты в вашей стране пользуются особыми привилегиями и могут беспрепятственно в магазинах и на базаре брать продукты и товары без денег?» Примеров подобных небылиц о Советском Союзе можно было бы привести много.

Вообще же в Кувейте на каждом шагу приходилось быть пропагандистом нашего строя и наших идей как словом, так и особенно делом, своим отношением к работе, больным, к окружающим людям, с которыми доводилось работать или просто встречаться. Подчас было трудно сдерживать себя, когда беседа приобретала явно провокационную окраску.

Некоторые гости, куря и перебирая четки, продолжали мирно беседовать обо всем и ни о чем, что лучше арабов вряд ли кто-нибудь умеет делать. Более мобильная и активная часть общества отправилась на прогулку в пустыню. Во время прогулки хозяин спросил у меня, не желаю ли я развлечься стрельбой. Я был не прочь. Я неплохо стрелял и с правого, и с левого плеча еще со времен Великой Отечественной войны. Принесли ружья, и начались состязания в прицельной стрельбе по импровизированным мишеням. Когда все мишени были изрешечены, один молодой человек из нашей компании принес мужскую туфлю и бедуинскую стоптанную босоножку, сказав, что выбрал их из ненужной, поношенной обуви хозяина.

Мы оживились и, соблюдая очередность, начали стрелять по новым мишеням, поставленным на попа. Особой меткостью отличался молодой ловкий мужчина по имени Мухаммед, превративший обувь буквально в клочья. Оказалось, что туфля и босоножка принадлежали друзьям Мухаммеда, которые преспокойно спали после сытного обеда и не заметили, как у них стянули обувь. Когда затеявший эту шутку молодой человек разбудил своих товарищей и, «обрадовав» их меткостью стрельбы Мухаммеда, в качестве вещественного доказательства предъявил им то, что совсем недавно называлось обувью, они незамедлительно решили дать выход распиравшим их счастью и гордости за друга: вооружившись испорченной обувью, они, как молодые бычки, резво накинулись на свою жертву, награждая под общий смех ничего не понимающего Мухаммеда тумаками.

Уже была вторая половина дня, а нам еще предстояла поездка на север страны. Эта идея возникла в процессе беседы с Насером Сенхатом аль-Осейми. Мы поблагодарили хозяина за гостеприимство и начали собираться. Проводники вывезли нас на укатанную пустынную грунтовую дорогу, ведущую на запад, к шоссе Эль-Кувейт — Басра. Для того чтобы попасть на эту трассу, нам пришлось еще раз пересечь район Раудат-Харим, но теперь уже в противоположном направлении. Выехав на шоссе, мы поехали в северном направлении и вскоре оставили позади Умм-эль-Айш, простиравшийся справа от нас.

Район Умм-эль-Айш известен тем, что вблизи него в октябре 1969 г. была сооружена телекоммуникационная наземная станция космической связи. Строительные работы, продолжавшиеся два года, вела японская фирма «Кэйбл энд Уайрлисс», а оборудование поставляла итальянская фирма «Маркони». Из-за неточной отладки аппаратуры станция долгое время бездействовала, но вскоре была достигнута бесперебойная работа ее по осуществлению связи с искусственным спутником земли «Интерсэтелайт III». Выкрашенное в бело-серый цвет, это громадное инженерное сооружение имеет внушительный и красивый вид. (Аналогичная станция построена и на Бахрейне.)

До введения в 1962 г. в эксплуатацию местной телестудии, оснащенной аппаратурой европейского производства, жители Кувейта смотрели телепередачи из расположенного вблизи иранского города Абадана. С помощью спутника в Эль-Кувейте стала возможной трансляция многих телевизионных передач и из западноевропейских стран. В частности, во время юбилейных XX Олимпийских игр кувейтское телевидение неоднократно выходило на прямую передачу из Мюнхена, показывая зрителям интересные и захватывающие события спортивных состязаний…

Продолжая продвигаться в северном направлении, мы миновали расположенный справа район Хасва-эд-Даби и приблизились к северному центру Кувейта — Раудатайну. Последний находится в 55 км от границы с Ираком. Он расположен по обе стороны трассы, ведущей в Басру. Здесь из подземных источников добывается пресная вода, которая из многих скважин извлекается с помощью электрических насосов. Затем вода поступает в огромные металлические емкости — цистерны, напоминающие резервуары для нефти. Различают эти емкости по цвету: для воды их выкрашивают в черный цвет, для нефти — в серебристый. Из многотонных емкостей вода по водопроводу самотеком поступает в сельскохозяйственный район Эль-Джахру и используется там на поливных землях, а также в Эль-Кувейт, где применяется для технических нужд на ряде промышленных предприятий и в быту. Пить эту воду можно, но по своим вкусовым качествам она несколько уступает воде, получаемой на опреснительных заводах. Она немного жестковата и слегка солоновата; вот почему ее и применяют в основном для технических целей. Однако северные, северо-западные и частично северо-восточные районы Кувейта, особенно пустынные, куда трудно доставлять воду машинами из столицы государства, а также сам Раудатайн обеспечивается водой из местных скважин.

Здесь, в Раудатайне, добывается и нефть, которая по нефтепроводу также самотеком через Эль-Макву и Эль-Ахмади поступает в нефтяной порт Мина-эль-Ахмади, принадлежащий «Кувейт Ойл Компани Лимитед».

Ознакомившись с Раудатайном, мы поехали дальше на север, миновали Эль-Куасхания и достигли северной оконечности Кувейта — Абдели. Здесь были полицейский контрольно-пропускной пункт и таможня. На специальных площадках стояли пяти- и десятитонные грузовики западногерманской фирмы «Мерседес-Бенц», перевозившие свежие овощи и фрукты из Ливана в Эль-Кувейт. Здесь производили их досмотр таможенники. Отдохнув в небольшом придорожном ресторанчике и выпив прохладительных напитков, мы направились в обратный путь. Я оглядел на прощанье окружающую местность. Невдалеке виднелась живописная гора, одиноко возвышающаяся среди плоской, ровной, голой пустыни и носящая название Джебель-Санам. Но она была уже по ту сторону шлагбаума, там, где начиналась территория Ирака.

Обратная дорога была быстрой и легкой. Автомобили мчали нас на юг к Эль-Кувейту. По пути мы осмотрели Эль-Джахру и ее сельскохозяйственный центр. Поливные земли, на которых возделывали преимущественно овощи и травы, употребляющиеся арабами в качестве приправы, были удачно затенены большими зелеными деревьями и финиковыми пальмами. Рашид ас-Сулайтин познакомил нас с директором этого центра, который рассказал о перспективах его развития. Во время осмотра центра нас преследовал удушливый запах сероводорода, стоявший в воздухе. Оказывается накануне в землю были внесены удобрения. Это сократило время нашего пребывания в центре, и мы поспешили уехать.

Перед отъездом из Эль-Джахры в Эль-Кувейт мы решили поужинать. Выбор пал на один из местных ресторанчиков, в котором оказалось большое количество мух и весьма скромный выбор блюд. Решено было заказать что-нибудь мясное, с огня: все же безопаснее с точки зрения гигиены. Наскоро перекусив, мы отправились домой.

Рашид ас-Сулайтин предложил нам посмотреть новый район Эль-Кувейта — Хейтан и большой торговый и культурный центр — кооператив с тем же названием. Он был одним из пайщиков этого кооператива. Кстати, большинство богатых кувейтцев, состоявших на государственной службе, одновременно занимались и частным предпринимательством.

По дороге Рашид рассказал мне следующее. Хейтан — один из многих кооперативов, существовавших в столице Кувейта. В каждом районе города построено одно или несколько подобных предприятий, что зависело от численности населения данного района. Кроме громадного магазина, напоминающего наши универсамы, здесь были помещения с промтоварами, свои пекарня, парикмахерская, радио- и телеателье, банк, библиотека, мечеть.

Мы с большим интересом осмотрели все это, особенно библиотеку, расположенную в хорошо оборудованном помещении. Здесь читатель может получить любое издание на арабском языке, независимо от того, в какой арабской стране эта книга, журнал или газета были изданы. Большой читальный зал и отдельные комнаты предназначены для специалистов высокой квалификации — врачей, инженеров и т. д. Библиотека располагает также читальными залами для студентов, отдельными для юношей и девушек. Для детей школьного и дошкольного возрастов читальный зал общий. Здесь дети занимаются или рисуют, но обязательно в присутствии взрослых — родителей или родственников. (Собственно детских библиотек в Кувейте не было.) Книгами разрешалось пользоваться лишь в библиотеке. В отдельных случаях их выдавали на дом, но только после того, как читатель вносил определенную плату — денежный залог. Последний определялся не только номинальной стоимостью книги, но и ценностью ее как издания. На все фонды библиотеки составлены каталоги.

Позже я ознакомился еще с шестью подобными библиотеками. Все они получают крупные дотации правительства для выписки наиболее важных изданий из арабских государств, стран Африки и Западной Европы. Количество таких публичных библиотек в Эль-Кувейте соответствует числу районов города и составляет 21.

Второй по величине публичной библиотекой в Эль-Кувейте считалась государственная Центральная библиотека (около 30 тыс. томов). В ней хранится в основном художественная, научно-популярная и общественно-политическая литература (на арабском и английском языках), много изданий периодической литературы. Одна из самых старых в Кувейте, эта библиотека пользуется популярностью среди населения столицы (120 тыс. посетителей в год).

Кроме того, существуют специальные ведомственные библиотеки и библиотека Кувейтского университета.

Что касается закрытых специализированных ведомственных библиотек, следует назвать библиотеки, принадлежащие Кувейтской медицинской ассоциации врачей, министерству иностранных дел, министерству образования, министерству руководства и информации, Национальному собранию, «Кувейт Ойл Компани Лимитед» в Эль-Ахмади, а также библиотеки высших военной и полицейской школ.

Библиотека Кувейтского университета наиболее крупная в стране (свыше 58 тыс. томов). В ней собрана в основном учебная и научная литература (на арабском, английском и частично немецком, французском и итальянском языках), а также местная и иностранная периодика. Ее книжные фонды хорошо систематизированы и каталогизированы.

Существует множество частных библиотек. Среди них выделяется крупная библиотека эмира. Это частное собрание редчайших древних арабских рукописей считается общенародным достоянием.

К услугам читателей в библиотеках страны имеется штат дежурных консультантов-библиотекарей. Все они закончили колледжи или специальные курсы библиотечных работников в Лондоне или Каире. Библиотека университета располагает значительным обменным фондом, что позволяет ей поддерживать деловую связь с библиотеками университетов не только арабских стран, но и Западной Европы. Помещение библиотеки очень хорошее. Книгохранилища, читальные и демонстрационные залы, отделы каталогов, залы для лекций — все это строилось специально вместе с основными корпусами университета.

Во время осмотра библиотеки в Хейтане я обратил внимание Рашида на небольшое число посетителей в ней. Сейчас, ответил Рашид, время вечерней молитвы, и многие находятся в мечети напротив. После окончания молитвы количество читателей, по его мнению, должно увеличиться. И действительно, спустя примерно 30 минут прямо из мечети к библиотеке устремился поток людей.

У меня возникла мысль о духовной раздвоенности личности в этой стране. Внутренняя разобщенность человека вызвана, с одной стороны, неизбежным прогрессом кувейтского общества и тягой к знаниям, образованию, культуре и спорту, а с другой — массовым фанатизмом и слепой преданностью религиозным законам.

Знакомством с кооперативом Хейтан закончился насыщенный впечатлениями мой выходной день. Впереди меня ожидали трудовые будни.

Здесь мне хотелось бы прервать мои впечатления о поездках по стране и, поскольку я уже затронул вопрос о прогрессе кувейтского общества, осветить некоторые аспекты культуры и спорта в Кувейте, с которыми я познакомился в процессе моей работы и пребывания в этой стране.

Кувейт развивает свою национальную культуру, создавая как бы специфическое ответвление от общеарабской культуры. Кувейтцы всегда свято чтят обычаи своих предков. До наших дней дошли их народные песни и танцы, пользующиеся среди коренного населения большой любовью и популярностью. Наряду с этим появляются новые, современные произведения искусства. Народный певец Кувейта Махмуд Кувейта сочиняет поэмы и музыку к ним, внося в них самобытные, национальные колориты.

В стране развивается изобразительное искусство. Кувейтцы, участники международных выставок детского рисунка в Канаде и Токио, получили ряд наград и дипломов.

В апреле 1967 г. здесь была создана Ассоциация кувейтских художников. Покровительствует художникам премьер-министр и наследный принц страны шейх Джабер аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, подаривший ассоциации большой земельной участок под художественный салон, что в условиях Эль-Кувейта — дело необычное и весьма дорогостоящее. Ассоциация существовала на членские и вступительные взносы 63 ее членов, на значительную государственную дотацию, а также на пожертвования меценатов — состоятельных и влиятельных лиц и государственных деятелей.

В апреле 1968 г. Ассоциация художников организовала свою первую выставку. Она пользовалась успехом. В последующем ее работы были выставлены в Лондоне, Копенгагене, Женеве, Вене и Мадриде. В апреле 1970 г. была организована вторая выставка ассоциации, где экспонировались 83 картины 42 национальных художников. Последние отобразили на своих полотнах традиционные национальные стороны жизни народа (например, художник Абд ар-Расуль Сальман), а также борьбу арабского народа против израильской агрессии. Этой теме посвящены работы художников Джаима Абу Хамды — «Арабы и Израиль», Сами Мухаммеда — «Партизаны» и др. Здесь впервые были представлены картины художниц Сурии аль-Баксами, Раи аль-Джанаби и др. Выставка показала возросшее мастерство молодых кувейтских художников, отразивших в реалистической манере жизнь простого народа Кувейта, его обычаи, нравы, а также национальную борьбу за независимость.

Следует отметить все расширявшиеся в то время связи Кувейта с СССР. На экранах кинотеатров и телевизоров все чаще можно было увидеть кинофильмы о Советском Союзе, а также советские мультипликационные фильмы.

Жителям Кувейта продемонстрировали свое замечательное мастерство артисты нашего знаменитого хореографического ансамбля «Березка».

В марте 1970 г. в Кувейте была организована первая советская выставка графики. На выставке экспонировалось более 150 работ 36 советских художников-графиков (Воронкова, Захарова, Красаускаса, Митта, Митурича, Мунхалова и др.). В их работах отражены ленинская и революционная тематика, экономика и социальный прогресс СССР и некоторые другие темы, что в условиях Кувейта было заметным событием. Выставка способствовала расширению пропаганды среди всех слоев кувейтского общества не только советского искусства, но и наших передовых идей. Выставку посетили 2000 человек. О ней сообщалось в кувейтской печати и по радио. Экспозиция картин показывалась и по телевидению. Выставка была организована в салоне старейшей в Кувейте средней школы «Мубаракия» — первом учебном заведении страны. Выставка была украшена советским и кувейтским флагами и портретами Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного и главы государства Кувейт эмира Сабаха ас-Салема ас-Сабаха. Успех выставки способствовал дальнейшему развитию советско-кувейтских культурных отношений и укреплению культурного сотрудничества между этими двумя странами.

В соответствии с программой культурного сотрудничества между СССР и Кувейтом в январе 1971 г. это арабское государство посетила делегация Госкомитета телевидения и радиовещания СССР, возглавляемая заместителем редактора Отдела вещания на страны Ближнего Востока X. Н. Григоряном. Обе стороны договорились об обмене радио- и телепередачами. Плоды такой договоренности не замедлили сказаться. По кувейтскому радио чаще стала звучать музыка русских и советских композиторов, а по телевидению участились показы короткометражных видовых и полнометражных художественных фильмов.

В кувейтских газетах и журналах («Ас-Сияса», «Алям аль-Фан» и др.) публиковались статьи о русском и советском искусстве. В 1971–1972 гг. на страницах местной прессы были помещены иллюстрированные статьи о наших великих соотечественниках А. М. Горьком, А. С. Пушкине, П. И. Чайковском, а также очерки о развитии советской музыки и балета, снабженные фотографиями выдающихся балерин М. Плисецкой, Г. Улановой и др.

6 февраля 1972 г. в «Ае-Сияса» была опубликована статья «Октябрьская революция в России и ее цели», иллюстрированная портретом В. И. Ленина.

Однако притягательная сила идей социализма, миролюбивая политика нашей Коммунистической партии и Советского правительства все увереннее пробивают себе дорогу даже в такой монархической стране, как Кувейт. В исторические дни работы в Москве XXIV съезда КПСС, наметившего огромную программу экономического и культурного развития СССР и перспективу сотрудничества с государствами независимо от их строя, в кувейтских газетах появились сообщения об открытии нашего съезда, были изложены основные положения доклада Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, напечатан его портрет. Кувейтский журнал «Раид» 1 апреля 1971 г. поместил заметку «XXIV съезд КПСС и его отзвуки в арабском мире», где сообщалось о том, что на съезде присутствовали 5 тыс. делегатов от 14-миллионной армии коммунистов СССР и представители 87 коммунистических и рабочих партий других стран, в том числе и арабских, а также говорилось о программе съезда, и в частности о новом, девятом пятилетнем плане развития народного хозяйства Советского Союза. В местной прессе были опубликованы и решения съезда. Об открытии XXIV съезда КПСС сообщали также радио и телевидение Кувейта.

Правда о Советском Союзе уверенно пробивала себе дорогу к сердцам кувейтцев. В печати все больше появлялось правдивых статей об СССР. В частности, прогрессивная «Ас-Сияса» в 1970–1971 гг. поместила ряд материалов о Советском Союзе, освещая их в доброжелательном тоне.

Большое значение в повышении общеобразовательной культуры населения правительство придавало музеям. Их в стране несколько. Расскажу о некоторых из них.

В краеведческом, или, как принято его здесь называть, Государственном историческом музее, я побывал четыре раза. Он расположен в центральной части Эль-Кувейта, вблизи Советского посольства, в одном из старых зданий столицы, некогда принадлежавшем богатому шейху Хазалго. В последующем этот дом был куплен отцом предпоследнего эмира Кувейта, а затем он по наследству перешел к Абдалле аль-Джаберу ас-Салему ас-Сабаху, правившему страной с 1951 по 1965 г. После смерти последнего новый эмир, шейх Сабах ас-Салем ас-Сабах, получил в подарок от своего родственника шейха Саада аль-Абдаллы ас-Салема ас-Сабаха (старший сын умершего эмира Абдаллы и прямой наследник престола, не получивший большинства голосов в совете старейшин правящей семьи ас-Сабах при выборе нового эмира) великолепный загородный дворец на берегу Персидского залива и стал жить там, а резиденцию своего предшественника передал под краеведческий музей.

Кстати сказать, поездки эмира Кувейта шейха Сабаха ас-Салема ас-Сабаха в его рабочий дворец Каср ас-Сиф и в упомянутую загородную резиденцию неизменно отличались пышностью. Выезжал он на работу в семь-полвосьмого утра ежедневно, кроме пятницы. Предупреждая его движение, впереди обычно неслись, завывая сиренами, две-три полицейские автомашины. В это время все виды транспорта, шедшие в обоих направлениях, должны были останавливаться у обочины, а пассажиры — выйти на улицу и приветствовать эмира рукоплесканиями. Примерно два десятилетия тому назад все, кого заставало на улице движение эмира, обязаны были падать ниц и встречать властителя коленопреклоненными. Вслед за полицейскими машинами с включенными сиренами неслись полицейские на мотоциклах без колясок. Сидели они на мотоциклах лихо, боком, вполоборота: смотрели вперед, назад и в стороны. Но это был еще не эскорт эмира, а служба предупреждения безопасности движения. Регулировавшие уличное движение полицейские, услышав звуки сирен, немедленно переключали светофоры, давая сплошную зеленую улицу. Позади полицейских, примерно в 20–30 м от них, ехал ведущий личной гвардии эмира. Зимой он был в красной, а летом в белой униформе. На его мощном мотоцикле высилась двухметровая, эластичная, качающаяся из стороны в сторону сигнальная антенна, увенчанная мигающим красным фонарем. Следующий за лидером эскорт состоял из шести-восьми мотоциклистов, одетых в такую же, как он, униформу. Они цепко держали автомашину эмира в окружении и прикрывали ее своими телами. У эмира был бронированный восьмиместный «Мерседес-Бенц-600», и ездил он в нем, как правило, со своим личным телохранителем и начальником личной гвардии. На приветствия горожан эмир неизменно отвечал дружески, улыбаясь и помахивая рукой из окна автомашины.

Мне часто приходилось видеть эго впечатляющее зрелище, так как дорога из аэропорта, где правитель Кувейта встречал высоких представителей других стран, проходила мимо моего дома в Эш-Шувайхе, а дворец для почетных гостей (Ас-Салам-палас), где они останавливались, находился в 200 м от нашего дома.

Но возвратимся к краеведческому музею. Здание его просторное, двухэтажное, с верандами и хорошим большим зеленым двором; посреди двора стоит палатка-тент — обиталище кочевников-бедуинов. В свое время, когда к эмиру Абдалле аль-Джаберу ас-Салему ас-Сабаху приезжали из пустыни предводители племен — шейхи для решения важных внутриполитических вопросов, он принимал их не во дворце, а на открытом воздухе под бедуинским тентом, чем оказывал уважение к собеседникам и подчеркивал свою приверженность к обычаям предков.

В просторном вестибюле музея выставлены уменьшенные модели двухмачтовых парусных шхун, на которых кувейтцы ходили в Индию, ловили рыбу и добывали жемчуг. Для перехода на небольшие расстояния и смены стоянок при ловле жемчуга упомянутые суда были оснащены веслами. На всех судах маячил старый кувейтский флаг, представляющий собой прямоугольный кусок красного полотна, на котором по-арабски написано «Кувейт». Здесь представлены все деревянные суда, строившиеся на кувейтских верфях: бум, дау, самбука, шуэй, вотер-бум, карго-бум и др.

Их строили в далекие времена местные мастера (по проекту самобытного конструктора Абдаллы Марзука аль-Юсифа) из твердых пород дерева, которые завозились из Индии и Африки. Эти суда обладали хорошими мореходными качествами. Самым опытным кораблестроителем в Кувейте был Ахмед Хаджи Сальман, прославившийся своим искусством не только в своей стране, но и по всему побережью Персидского залива и далеко за его пределами. Вместе с Абдаллой Марзуком аль-Юсифом они много плавали на деревянных шхунах, неоднократно покидая просторы Персидского залива и выходя в Индийский океан. Проверяя мореходные качества судов, они постоянно улучшали их конструкцию. Даже до настоящего времени за районом Сулейбихат, на берегу залива Кувейт, неподалеку от Эль-Джахры, стоят верфи, где сооружаются эти деревянные корабли. Из поколения в поколение местные мастера передают опыт строительства этих судов.

На первом этаже Государственного исторического музея рядом с макетами кораблей были размещены простые навигационные приборы, которыми пользовались местные мореходы: буссоль, секстант, инструменты для определения глубины, а также скорости движения ветра, течения и судна и пр.

В залах первого этажа музея экспонируются многочисленные находки с острова Файлака, свидетельствующие о том, что в древние времена остров был заселен арабами, которые вели торговлю со своими северными соседями — Ираком и Ираном, а также с Индией. Среди предметов, найденных при раскопках, назову каменные портики и колонны, которыми островитяне украшали свои дома. Упомянутые изделия привозились на остров на парусных шхунах из Ирана. В музее находится каменная плита с древнегреческими письменами времен Александра Македонского, греческие серебряные и бронзовые монеты, бывшие тогда в обращении на острове. Интересно, что монеты, пролежавшие в земле десятки столетий, были найдены в виде слипшегося большого комка — конгломерата. Потребовался большой труд ученых-археологов, чтобы разъединить эту спрессованную бесформенную массу и очистить каждую монету в отдельности от толстого слоя окиси металла.

Интерес представляет большая коллекция раковин акватории Персидского залива. В выставочных залах музея хранится много раскрытых раковин с натуральным жемчугом. В отдельных раковинах можно увидеть по две-три и даже пять больших жемчужин. После извлечения жемчужин из раковин в старые времена кувейтцы калибровали их с помощью специального сита с большими ячейками. Мелкий жемчуг просеивали и продавали по более низкой цене на местном рынке, крупные же жемчужины шли на экспорт.

Из залов, демонстрирующих коллекцию раковин, мы попали в подземелье, оборудованное под морское дно. Здесь показан труд ловцов жемчуга. Искусно сделанные муляжи людей и обитателей моря, живописное морское дно, полумрак и специальные подсветы разноцветных ламп и прожекторов создают полное впечатление морского дна.

Выйдя из подземелья, мы проследовали в просторные светлые комнаты, где представлены флора и фауна Кувейта.

На втором этаже музея в многочисленных залах размещаются предметы обихода, некогда употреблявшиеся бедуинами: кожаные мешки для транспортировки и хранения воды, свежего и кислого верблюжьего и овечьего молока, кожаные кувшины для хранения растительного и оливкового масла, специальные грузовые и ездовые деревянные седла для одногорбых верблюдов. Эти седла не утратили своего значения и в настоящее время и с успехом применяются бедуинами. Деревянные седла прочны, не нагреваются, подобно металлическим, на солнце, легки, не требуют кожи для их покрытия и имеют ряд других преимуществ. Здесь можно увидеть и деревянную соху, с помощью которой всего несколько десятилетий назад осевшие бедуины обрабатывали поливные участки для посева кукурузы и некоторых овощей в окрестностях Эль-Кувейта, Эль-Джахры, Эль-Фантаса и Эль-Фахайхиля; каменные ручные жернова для помола зерна; глиняные емкости для хранения различных жидкостей и зерна; старые национальные костюмы жителей города и пустыни; одеяние и вооружение воинов; различные предметы обихода; турецкие и индийские денежные знаки, ходившие здесь в XVIII, XIX и XX столетиях; почтовые марки, в том числе и первую марку Кувейта, выпущенную 1 мая 1879 г., и пр. Это была обычная английская марка, отпечатанная и ходившая в то время в метрополии, только иа ней сверху по-арабски значилось «Кувейт».

Что же касается кувейтских денежных знаков, то они впервые были выпущены лишь после получения Кувейтом независимости в 1961 г. Достоинство их разное: медные монеты — 1 филс, 5, 10 филсов; монеты из белого металла — 20, 50 и 100 филсов; бумажные деньги — 250 филсов, 500 филсов (полдинара), 1000 филсов (1 динар), 5, 10, 50 и 100 динаров. Последние две купюры в обращении можно увидеть очень редко. В основном они употребляются при очень крупных торговых и финансовых сделках.

Искусно выполненные макеты помещений, предметов, а также муляжи людей знакомили посетителей музея с обучением в школах прежних времен. Оно сводилось к изучению священной книги мусульман — Корана. За плохо выученный урок, непослушание или другие провинности школьников приковывали цепью к пудовой гире либо подвергали телесным наказаниям — били палками по пяткам. Провинившегося его же однокашники по указанию учителя «стреноживали» с помощью специальной палки и длинной веревки, концы которой завязывались на обоих концах палки, и клали на землю. Двое из них держали беднягу, а третий в присутствии учителя приводил наказание в исполнение. Так в школьниках воспитывалась покорность и прививалась верность исламу. И поныне преподаванию ислама в кувейтских арабских школах придается первостепенное значение. Иностранные школы, где допускаются искажение мусульманской религии или ее критика, закрываются. Так, в 1970 г. была временно закрыта американская средняя школа, где неправильно толковалась история возникновения ислама.

Отдельные экспозиции музея показывают, как водоносы развозили на ослах привезенную из Ирака пресную воду.

Особый интерес представляют выставленные в музее резные узорчатые ворота, изготовленные вручную местными мастерами около 200 лет назад из твердых пород дерева, привезенных из Индии.

Один из выставочных залов второго этажа музея оборудован под «диванию» — комнату, предназначенную для гостей. Женщины, по существующим обычаям, входить в диванию не имели права. Убранство этой комнаты весьма типично и скромно: циновки, тюфяки, небольшие ковры, тугие подушки под локоть, примитивные светильники, а также кубки для окуривания восточными благовониями гостей и пр. Все это сохранилось во многих кувейтских домах и поныне. Женщины по-прежнему не входят на мужскую половину, а гостей, как и в старину, окуривают благовониями. Только теперь скромный обиход дивании предков уступил место роскоши: простые светильники заменены хрустальными люстрами стоимостью в сотни динаров, циновки и тюфяки — тяжелыми персидскими коврами, а вместо убогих глинобитных стен стали строить каменные стены, облицованные различными сортами разноцветного мрамора.

В общем, Государственный исторический музей, располагая немногим, бережно хранит все, что связано с предками, некогда населявшими этот пустынный, овеянный жгучими ветрами уголок земли.

Филиалы этого музея — раскопки па Файлаке, а также два небольших музея, расположенные на острове.

На Файлаке, расположенном в 32 км северо-восточнее Эль-Кувейта, я побывал трижды.

Остров Файлака представляет собой участок песчаной суши размером 6x16 км. Здесь живут 3 тыс. человек. Они занимаются в основном рыбной ловлей и торговлей. Из двух поселков больший (Карьят-Файлака) располагается на западном побережье, а меньший (Карения) — на северном берегу.

Подъезжая к Файлаке, мы увидели севернее острова участок песчаной суши. Нам разъяснили, что это небольшой необитаемый остров Маскан, лишенный пресной воды и растительности. У юго-восточной оконечности Файлака расположен подобный же остров — Ауха.

На острове Файлака построены четыре школы (две для мальчиков и две для девочек), пять мечетей, электростанция, почта и телеграф, хорошо оборудованный ретрансляционный телевизионный центр, пожарная стан ция, полицейский участок, спортивный стадион и бензозаправочная станция. Вблизи небольшой искусственной гавани, огороженной каменным волнорезом, куда заходят прибывающие на остров суда, находится небольшая больница, насчитывающая до 25 коек. Здесь лечится немногочисленное население острова. Во всех срочных случаях больных доставляют на большую землю вертолетом. Одного из таких больных со сложными открытыми переломами нижних конечностей и ребер (его прижало автомашиной к металлической ограде) мне пришлось консультировать, а затем и отправить в ортопедический госпиталь во время моего первого посещения острова. Взлетно-посадочной площадки здесь в то время не было. Лишь в январе 1972 г. на острове начали строительство специального аэродрома для перевозки экстренных больных в Ас-Сабах-госпиталь. Транспортировку больных, по сообщению «Ас-Сияса» от 18 января 1972 г. намечалось осуществлять на специально оборудованных санитарных вертолетах американского производства.

Остров знаменит археологическими раскопками, которые были начаты в 1958 г. и закончены в 1964 г. Это первая очередь археологических исследований, проведенных правительством Кувейта на острове. После научной обработки и систематизации найденных материалов они будут продолжены. Раскопки вели десять датских ученых-археологов во главе с профессорами Т. Бибби и П. Глабом. Для археологических работ были выделены 150–200 сезонных землекопов. Из-за изнуряющей жары летом, весной и осенью люди были заняты на раскопках только три зимних месяца в году. Для оплаты археологических работ правительство ежегодно выделяло 10 тыс. динаров.

Толчком к проведению раскопок послужило обнаружение каменной плиты с древнегреческими письменами. Плита эта была найдена на острове ранее одним из кувейтцев и как стройматериал была использована при сооружении стен его дома. В последующем, в 1937 г., плиту заметили англичане, прибывшие сюда в поисках нефтяных богатств. Драгоценная находка с согласия хозяина дома была извлечена из стены и с ведома и разрешения эмира Кувейта англичанином Диксоном доставлена в Лондон. Здесь надпись на камне расшифровали ученые, а плиту затем отправили в краеведческий музей в Эль-Кувейте.

Как показали исследования, каменная плита сохранилась на острове Файлака еще со времен Александра Македонского. В честь одного из островов Эгейского моря остров тогда назывался Икаросом. По преданию, на острове в те времена было множество зеленых насаждений и птиц, а затем — с упадком цивилизации — он превратился в пустыню. На упомянутой каменной плите на греческом языке было высечено послание греческого царя Иккадиона местному правителю острова. В ответ на просьбу правителя о покровительстве греческий царь писал о признании своих прав на Икарос.

Несколько лет назад на остров было завезено и высажено пять тысяч деревьев, и, к всеобщему удивлению, они хорошо прижились. (Таким образом, подтвердилась легенда о том, что на острове произрастали деревья и сады.) Оказалось, что на глубине 2 м под песчаным грунтом есть пресная вода, пригодная для питья. Ею и пользуются в настоящее время местные жители, добывая ее из неглубоких колодцев.

Раскопки на острове Файлака проведены в нескольких местах. Первая очередь раскопок была осуществлена в трех участках южного района западной части острова. Первый участок, вблизи этнографического музея, представляет собой неукрепленную часть древнего города, в центре которой расположены стены трижды перестраивавшегося древнего храма. Разные уровни фундаментов его стен и расположенных вокруг него домов свидетельствуют о том, что они относятся к разным периодам времени. Стены домов и храма выложены из камня и оштукатурены вручную глиной. На стенах некоторых жилых строений сохранились следы и отпечатки пальцев. Камнем же выложены и круглые неглубокие отверстия в грунте (колодцы) диаметром до 1 м, расположенные вблизи жилищ островитян. Второй участок раскопок наиболее интересен. Это древнегреческое фортификационное укрепление. Защищенная часть города, расположенного вблизи моря, была сооружена из камня, добытого на острове из каменных карьеров, сохранившихся до наших дней. Каменное укрепление воздвигалось на ранее существовавших в те времена глинобитных стенах, построенных значительно раньше для защиты от завоевателей.

Городская стена, опоясывавшая укрепленный район, имела одни ворота со стороны моря и башни, где несли караульную службу сторожа. Об этом говорят скромные предметы обихода воинов, найденные в предполагаемых местах башен. Помимо стены укрепленную часть города окружал ров.

В центре этой части города сохранились остатки храма, который несколько раз разрушался и отстраивался вновь. Найденные украшения храма и его орнамент свидетельствуют о том, что греки при строительстве укрепленной части города использовали свою архитектуру, но стиль фортификационного сооружения (каменная стена с башнями и ров) заимствован ими у персов. Здесь был обнаружен самый большой в мире клад печатей, изготовленных из камня и относящихся к бронзовому периоду. Их было найдено свыше 400. Изображения на них самые различные: птицы, животные, узорчатый орнамент и пр. Принадлежали они местным вельможам и торговцам. Полагают, что на месте находки каменных печатей существовал кустарный завод, где местные умельцы изготавливали их.

Северная часть греческого укрепленного района наиболее разрушена. Здесь обнаружено много фундаментов разрушенных стен, каменных нагромождений. Полностью снесены предполагаемые северные ворота и перекидной мост из неукрепленной части города в укрепленную. Найденные большие, величиной с арбуз, округлые камни свидетельствуют о том, что фортификационные укрепления были разрушены из камнеметов. У проводивших раскопки ученых возник вопрос: кто же разрушил греческий укрепленный район и древний город? Найденные в северной части города при раскопках предметы обихода и вооружения персов ответили, по их мнению, на поставленный вопрос.

Третий участок раскопок находится невдалеке от второго и относится к бронзовому периоду. Он мало чем отличается от первого. Здесь были найдены глиняные кувшины для хранения вина, емкости для зерна, посуда, различная утварь, металлические наконечники для копий и пр. Стены зданий были построены из камня-ракушечника, также добытого из местных каменоломен.

На острове созданы два музея: этнографический и археологический, считающиеся, как и тщательно оберегаемые от разрушений раскопки, филиалами Государственного исторического музея.

В этнографическом музее, расположенном в непосредственной близости от первого участка юго-западной зоны раскопок, выставлены предметы обихода, различная утварь, изготовленная как местными умельцами, так и мастерами Индии и Ирана. Здесь можно увидеть деревянную соху и металлические серпы, кустарные инструменты для строительства кораблей, примитивное оснащение для ловцов жемчуга. Все это свидетельствует о том, что с незапамятных времен предки современных кувейтцев занимались сельским хозяйством, кораблестроением, добычей жемчуга.

Разговорившись со смотрителем музея Муртадой Али Ахмедом, я узнал, что в прошлом он был ловцом жемчуга. Муртада Али Ахмед начал заниматься этим трудным и опасным делом в 15 лет. После 20-летнего изнурительного труда он тяжело заболел эмфиземой легких и из-за повышенного внутричерепного давления от частого и продолжительного ныряния ослеп на один глаз. В конце концов он был вынужден довольствоваться низкой заработной платой смотрителя музея.

Здесь же я узнал, что нынешний эмир Кувейта шейх Сабах ас-Салем ас-Сабах в юные годы в совершенстве освоил тяжелую профессию жемчуголова. Лет двадцать назад, тогда еще наследный принц, он, обладая недюжинным здоровьем, был великолепным ныряльщиком и мог находиться под водой более двух минут. В последующем мне рассказывали, что, когда Сабах ас-Салем ас-Сабах нырял и не появлялся на поверхности моря две минуты, а то и более, все присутствовавшие начинали проявлять понятное беспокойство. Невозмутимыми оставались только его близкие друзья, которым было хорошо известно его великолепное искусство как ныряльщика.

В этнографическом музее нас познакомили с молодым еще капитаном легкого парусного судна, дау, Али Фараджем, который плавал в Индию и Иран. Я спросил у него, не страшно ли ему ходить на таких легких судах так далеко. Он ответил, что уже привык к своей профессии. Несмотря на кажущуюся воздушность и легкость судна, оно устойчиво и обладает хорошими мореходными качествами.

В небольшом, со вкусом оформленном помещении археологического музея сосредоточена часть экспонатов, найденных при раскопках на острове и относящихся к различным эпохам. Здесь можно увидеть тысячелетней давности большие кувшины для хранения вина, которое в те далекие времена изготавливалось из меда и фруктов, ручные мельницы, агатовые ожерелья, брошки из бронзы, осколок древней вазы с изображением сценки рыбной ловли, каменные печати с еще не полностью расшифрованными рисунками. На одном из них, например, изображены двое мужчин, тянущих через соломинку из большого кувшина вино. Видимо, эта печать, как предполагают ученые, принадлежала торговцу вином. Очень интересны найденные при раскопках маленькие каменные бюсты женщины и мужчины, видимо Афродиты и Александра Македонского.

В 1959 г. в столице открылся Музей народного образования, переименованный в последующем в Научный музей истории природы. В просторных залах музея выставлено много различных экспонатов, отображающих в общих чертах развитие животного мира и растений.

Наибольший интерес вызывает скелет взрослого кита, который несколько лет назад заплыл в Персидский залив из Индийского океана и пробрался по искусственному углублению, сделанному в дне залива (морскому коридору, предназначенному для прохода океанских судов), в порт Эш-Шувайх. Забившись под один из причалов, он застрял между сваями и погиб. Переполоха в порту при этом было очень много. Все работы были приостановлены до тех пор, пока тело кита не извлекли из-под причала с помощью мощных буксиров и затем не вытащили из воды на сушу посредством нескольких сверхмощных тягачей и лебедок. То что кит оказался в необычном для него месте на мелководье — явление редкое и говорило о каких-то нарушениях в организме животного, что в дальнейшем и было подтверждено учеными. При изготовлении скелета погибшего кита было обращено внимание на то, что межпозвонковый диск между двумя центрально расположенными позвонками отсутствует, а сами позвонки деформированы и спаяны между собой обезображивающей костной мозолью. Видимо, когда-то кит получил тяжелую травму или перенес заболевание позвоночника, в результате чего утратил способность правильной ориентации в воде и попал в кувейтский порт. Так и стоит громадный скелет этого кита в музее с двумя необычными, патологически измененными позвонками, резко выделяющимися на фоне нормальных позвонков.

Музей служит учебной базой для преподавания природоведения и биологии. Вот почему его часто посещают школьники и студенты. Не менее охотно сюда приходят взрослое население столицы, а также приезжие и туристы.

Иногда часть выставочных залов этого музея отводят под экспозиции. Так, в марте 1972 г. в соответствии с соглашением о культурном сотрудничестве между СССР и Кувейтом здесь была открыта выставка «Народные промыслы Советской России», пользовавшаяся большим успехом у кувейтцев. В это время здание музея было украшено государственными флагами СССР и Кувейта. На открытии выставки присутствовал Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Кувейте Н. К. Тупицын и ответственные работники ряда кувейтских министерств. 25 марта 1972 г. иллюстрированный кувейтский журнал «Нахда» под заголовком «Русские женщины в Кувейте» поместил статью об этой выставке и фотографии — на фоне экспонатов — двух искусствоведов, 3. М. Зеньковой и Н. Д. Морозовой, сопровождавших упомянутую выставку и дававших объяснения многочисленным посетителям. Все это свидетельствует об укреплении культурных связей между двумя государствами.

Чтобы закончить рассказ о музеях, следует упомянуть и о Музее нефти, который принадлежит иностранной «Кувейт Ойл Компани Лимитед».

Важно отметить стремление кувейтского общества к техническому прогрессу и расширению кругозора широких слоев населения в области новейших достижений производственной и научной мысли за рубежом. С этой целью в стране была создана постоянно действующая техническая выставка. Здесь для всех желающих различные иностранные фирмы демонстрировали лучшие промышленные образцы и новинки техники, проводили лекции, а также показывали научно-популярные и рекламные фильмы с целью пропаганды технических знаний и показа мировых достижений в области технического прогресса.

Современное четырехэтажное здание выставки располагалось в центре Эль-Кувейта, неподалеку от помещения Кувейтской национальной нефтяной компании. Просторный широкоэкранный кинозал выставки часто использовался для показа зарубежных художественных фильмов в период проведения в Кувейте каких-либо массовых многодневных мероприятий. Так, в 1972 г., во время недели французского кино, здесь с большим успехом демонстрировались художественные фильмы Франции с участием таких широко известных советским зрителям киноактеров, как Жерар Филипп, Ив Монтан, Симона Синьоре, Жан Габен, Луи де Фюнес и др.

Кроме того, правительство Кувейта поощряет организацию и показ зарубежными государствами различных выставок в стране. Эти выставки обычно размещаются в просторных залах отеля «Хилтон». В 1970–1973 гг. Франция, Югославия, Венгрия, КНР, ФРГ, Дания, Австрия, Индия и другие страны демонстрировали в Кувейте свои промышленные изделия и товары широкого потребления. Цель этих выставок заключалась не только в показе достижений страны в той или иной сфере производства, но и в заключении контрактов и деловых сделок с кувейтцами.

Теперь несколько слов о спорте.

Прежде всего необходимо отметить, что Кувейт уделяет большое внимание развитию спорта. Значительные ассигнования на его развитие поступали не только от правительства, но и от частных лиц, покровительствующих спорту.

В 1972 г. государство впервые за всю свою историю приняло участие в XX Олимпийских играх в Мюнхене. Правда, олимпийская команда была малочисленной, всего 14 человек, и кувейтские спортсмены выступили только в нескольких видах соревнований, но сам по себе факт участия небольшого развивающегося государства в таком представительном международном спортивном форуме, каким считаются Олимпийские игры, — явление весьма положительное. До этого события спортсмены Кувейта (национальные сборные команды) лишь четырежды побывали за пределами своей страны: на межарабских соревнованиях в 1953, 1957 и 1961 гг. соответственно в Александрии, Бейруте и Касабланке и в 1970 г. в Турине, приняв участие в международных соревнованиях «Универсиада-70».

После получения независимости правительство Кувейта систематически стало выделять значительные денежные средства на строительство спортивных комплексов и сооружений. Построены центральный стадион, рассчитанный примерно на 35 тыс. мест, спортивный комплекс с хорошим футбольным стадионом в средней школе в Эш-Шувайхе (около 25 тыс. мест) и ряд других, меньших стадионов и спортивных комплексов в различных районах Эль-Кувейта и Эль-Ахмади. В 1972 г. была начата реконструкция стадиона футбольного клуба «Эль-Кувейт-Шувайх». Ввод в эксплуатацию этого стадиона, рассчитанного на 30 тыс. мест, планировался на вторую половину 1973 г.

В Эль-Кувейте сооружен ряд плавательных бассейнов, в том числе и закрытых, много гимнастических залов, залов для тяжелой атлетики, бокса, различных видов борьбы, а также для спортивных игр. Создано много открытых легкоатлетических комплексов; начато строительство ипподрома. Скачки по прямой на арабских скакунах по песчаному ипподрому — очень красивое зрелище. В летнее время, с наступлением жары, скачки прекращаются: берегут дорогостоящих арабских скакунов, приобретенных на лучших конных заводах Ирака, Египта и Ливана.

Как-то на ипподроме произошел случай, чуть не ставший трагичным. Осенью 1972 г. мы поехали посмотреть скачки вместе с нашими знакомыми из Чехословакии — супругами Дрекслерами.

Станислав, так звали мужа, работал по частному контракту инженером по сооружению канализационных систем в Эль-Кувейте. Он был большим гурманом и хорошо играл в покер. Станислав не только состоял членом игорного кувейтского клуба отеля «Хилтон», но и часто выезжал в Европу для участия в соревнованиях. За карточными столами в Европе он встречался, например, с известным любителем карточной игры арабским киноактером, снимавшимся и в Голливуде, Омаром Шарифом. Кроме того, Станислав Дрекслер был большим любителем скачек. Так как особых развлечений для иностранцев в Эль-Кувейте не было, мы с женой приняли приглашение и согласились поехать с четой Дрекслеров на ипподром.

Здесь была масса народу, все арабы мужчины, стоявшие толпами по обе стороны беговой дорожки. Нас пригласили на места для почетных посетителей. Здесь же присутствовал личный советник эмира по вопросам торговли и промышленности, бывший министр шейх Абдалла аль-Джабер ас-Сабах. Кстати, он очень любил различные спортивные состязания и редко пропускал их. В ожидании очередного заезда мы беседовали, курили и пили душистый кофе, которым нас как почетных гостей угощали арабы.

Во время скачек одна из лошадей, вырвавшаяся вперед, видимо, чего-то испугалась, захрапела и бросилась в сторону. Это случилось у самого финиша, примерно в 30 м от того места, где сидели мы. Лошадь с налитыми кровью глазами шла прямо на нас. Здесь же, в первом ряду, сидел и шейх Абдалла, и дети представителей местной родо-племенной знати. В это время я был занят съемкой фильма и, увлекшись, поднялся с места, ловя в кадр несущихся скакунов с наездниками. Услышав оклик, я оторвался от камеры и, бросив взгляд в сторону, оцепенел от ужаса: серый в яблоках молодой жеребец, закусив удила, несся прямо на меня и сидящих вблизи людей. Я отскочил в сторону. Опытный жокей последним усилием воли все же успел отвернуть лошадь, которая храпя пронеслась в метре от сидящих в переднем ряду людей, обдавая всех облаками песка. Переполоху было много.

Шейх Абдалла долго выговаривал устроителю скачек, высказывая ему свое неудовольствие. Как потом выяснилось, лошадь испугалась брошенных в нее кем-то из зрителей четок.

Спортивная жизнь в Кувейте с наступлением летней жары несколько затихает. Спортсмены переносят свои тренировки в закрытые помещения — залы с кондиционерами, и лишь футболисты не покидают своих полей. В летнее время футбольные матчи проводятся только вечером. Первую половину матча играют перед самым заходом солнца, а второй тайм проходит при искусственном освещении.

О любом виде спорта в Кувейте можно говорить много. Футбол, волейбол, баскетбол, гандбол, настольный теннис, бадминтон прочно вошли в спортивную жизнь страны. Молодежь Кувейта с успехом осваивает такие виды спорта, как дзюдо, французская борьба, прыжки в воду с трамплина и вышки, спортивная и художественная гимнастика, водные лыжи, о существовании которых они до недавнего времени даже не слыхали.

Основной упор на развитие спорта делается в школах, училищах, институтах и особенно в университете.

Во время моего пребывания в стране здесь функционировали 30 клубов и добровольных спортивных обществ. Подготовку спортивных команд и национальных сборных по различным видам спорта проводили опытные тренеры, специально прибывшие в Кувейт из Чехословакии, Югославии, Англии и других стран. Для поощрения развития отдельных видов спорта и демонстрации мировых достижений в каком-либо из них в Кувейт приглашались из других стран как отдельные чемпионы, так и спортивные команды, достигшие высоких показателей. Так, в апреле 1972 г. в Кувейт приехал Мухаммед Али (Кассиус Клей) — ныне чемпион мира по боксу среди профессионалов. В Кувейте он провел несколько показательных встреч с ведущими боксерами. Кстати, до Кувейта Му-хаммед Али побывал в Саудовской Аравии, на Бахрейне и Катаре. Его поездка на Ближний Восток была вызвана религиозными мотивами. Дело в том, что незадолго до этого он принял мусульманское вероисповедание, после чего решил побывать у истоков ислама — в Мекке и Медине.

11 октября 1971 г. в Кувейте играла сборная футбольных звезд Англии. Со сборной кувейтских клубов они провели один матч и победили со счетом 4:3. Очень тепло кувейтские болельщики встретили знаменитого нападающего сборной Англии С. Мэтьюза, получившего от королевы Англии Елизаветы почетный титул рыцаря и почетную аристократическую приставку к своему имени — «сэр». Этой чести он был удостоен за заслуги в развитии футбола в стране. В сборной звезд Англии играли также М. Макманус и другие известные игроки.

В конце 1972 г. в Кувейт для обмена опытом была приглашена команда чемпионов мира по настольному теннису из КНР, которая провела с местными спортсменами ряд показательных встреч.

12 февраля 1973 г. в Эль-Кувейте состоялась очень интересная футбольная встреча. Играли спортсмены кувейтского клуба «Кадисия» со знаменитым бразильским клубом «Сантос». Бразильцы привезли основной состав своей команды. Среди игроков были пять футболистов из символической сборной мира: Пеле, Эду, Жаир, Карлос Альберто (капитан «Сантоса» и национальной сборной), Алсиндо, а также Больвина и др. Руководители клуба «Сантос» запросили за одну игру 30 тыс. долларов и получили их. Из этой суммы 10 тыс. было уплачено Пеле, остальные деньги достались другим игрокам и клубу. Как правило, за каждую игру в составе клуба «Сантос» Пеле получает 8 тыс. долларов. Это его, так сказать, обычная заработная плата. За три дня до футбольного матча в Кувейте «Сантос» выиграл у сборной Саудовской Аравии 3:0.

По приезде в Кувейт Пеле был принят эмиром, а накануне игры, 11 февраля, состоялась пресс-конференция, транслировавшаяся по телевидению. Пеле ответил на многочисленные вопросы журналистов.

Попасть на предстоящий матч было невозможно. Билеты были распроданы заранее по очень высокой цене, и достать их практически не было никакой возможности.

Каждый истинный болельщик, конечно, мечтал увидеть игру знаменитого «Сантоса» и черной жемчужины футбола — Пеле. Все это накаляло обстановку среди болельщиков.

Здесь мне хочется рассказать об одной, на мой взгляд, интересной детали: я стал обладателем снимка Пеле, сделанного на стадионе Эль-Кувейта, с его автографом. Помог мне получить его один из сотрудников школы для детей, перенесших полиомиелит, — физиотерапевт Мухаммед Салех, который работал также как журналист и фотокорреспондент иллюстрированного журнала «Ар-Раид». Во время пресс-конференции, а также на одной из тренировок он встречался с Пеле и отзывался о нем как о скромном и контактном человеке. В перерыве между первым и вторым таймами нам и удалось благодаря Мухаммеду получить автограф Пеле на его же фотографии, сделанной накануне Салехом.

Кстати, Мухаммед очень увлекался фотографией и киносъемками. Собственно, он и заразил меня идеей сделать цветной фильм о Кувейте. Вначале я колебался, думал, что у меня ничего из этой затеи не получится. Но Мухаммед Салех настойчиво рекомендовал мне заняться киносъемками и как-то раз принес мне свой заряженный пленкой японский киноаппарат «Кэнон» и, проинструктировав меня, предложил поснимать. Так появились мои первые цветные фильмы: скачки на ипподроме и испанская коррида. Уверовав в свои силы, я обзавелся всем необходимым для киносъемок, и мне удалось сделать несколько, как мне кажется, неплохих цветных фильмов о Кувейте.

В день матча, за пять часов до его начала, нескончаемый поток автомашин со всех концов Кувейта устремился к футбольному стадиону в Эш-Шувайхе. Стадион был забит до отказа. Игра между «Сантосом» и «Кадисией» проходила очень интересно. Первая половина прошла в обоюдных атаках, не принесших командам успеха. Кувейтцы играли решительно, смело атаковали, создавали острые ситуации у ворот гостей. Во втором тайме натиск бразильцев постепенно нарастал, но успеха добиться они пока не могли: кувейтские футболисты защищались самоотверженно. Видя, что до конца второй половины игры остается менее 20 минут, а счет все еще не открыт, грозный соперник усилил натиск. В штрафную площадку кувейтцев все чаще врываются Пеле, Эду, Жаир, но хорошая игра вратаря спасает кувейтцев от верных, казалось бы, голов. И все же Пеле вскоре выводит свою команду вперед. Из очень трудного положения, верхом, через вышедшего вратаря он посылает мяч в дальний угол ворот кувейтцев.

Итак, счет открыт — 1:0. Однако «Кадисия» не смирилась. Игроки этой команды вновь и вновь остро атакуют, не забывая, однако, и об обороне, и буквально на последних минутах, разыграв очень эффектную и красивую комбинацию вблизи ворот «Сантоса», забивают ответный гол. Мяч был пробит сильно и точно и, несмотря на отчаянный бросок вратаря, влетел в ворота соперника. Счет стал 1:1. Стадион буквально взревел от восторга, все встали и начали петь национальный гимн, а потом долго аплодировали. Так вничью закончилась эта интересная, захватывающая встреча, на которой мне посчастливилось побывать и которую удалось снять на цветную кинопленку.

Ответный гол в ворота бразильцев забил игрок «Кадисии» Джасим Якуб, ставший буквально в один день национальным героем. Кувейтский миллионер и бизнесмен, занимавшийся продажей американских автомобилей, Юсиф аль-Ганим, страстный болельщик футбола, за забитый гол в ворота «Сантоса» подарил его автору новый автомобиль, а его семье — страховой полис стоимостью 25 тыс. динаров.

Буквально все газеты Кувейта поместили отчеты об этой игре и множество фотографий, запечатлевших захватывающие моменты игры, а также авторов голов. После игры в Кувейте «Сантос» вылетел в Катар, а затем на Бахрейн и в Египет.

Надо сказать, футбол в Кувейте — самый массовый и любимый вид спорта. Популярность его в Кувейте можно сравнить только с популярностью футбола в Бразилии. В Кувейте играют все — от мала до велика. Каждый пустырь и свободный участок земли оборудованы любителями под футбольное поле. Они сами ровняют его, ставят ворота, делают разметку поля, а нередко на свои скудные средства привлекают для этих целей скреперы и другие дорожные машины. Все движимы одним стремлением — играть в футбол. И нередко тренеры ведущих спортивных клубов страны, внимательно следя за игрой этих уличных, или, как принято их называть у нас, дворовых, команд, отбирают среди их участников талантливых спортсменов.

Ведущих спортивных футбольных клубов в Кувейте 12: «Кадисия», «Аль-Ярмук», «Эль-Кувейт», «Аль-Араби», «Аль-Фахайхиль», «Казема», «Хейтан», «Ас-Сальмия», «Ан-Насер», «Ат-Тадамун», «Аш-Шабаб» и «Аш-Шуга-да». Наиболее сильный из них — «Кадисия», но наиболее популярный — «Аль-Араби». Эти два сильных конкурирующих клуба заняли соответственно первое и второе места в розыгрыше страны в 1971 и 1972 гг.

Многих футболистов этих ведущих клубов мне приходилось лечить и оперировать по поводу спортивных травм. Среди них назову лучшего левого крайнего нападающего «Кадисии» Хамеда Абу Хамеда и сильнейшего защитника футбольной команды «Аль-Араби» и Кувейта Абд аль-Азиза аль-Асоуси.

Все футбольные клубы в Кувейте объединены в Кувейтскую футбольную ассоциацию (КФА). Она была организована в 1957 г. До нее все футболисты Кувейта состояли в футбольной спортивной организации, начавшей функционировать в 1952 г. Этот год и принято называть годом начала развития футбола в стране. КФА, как и другие спортивные организации, непосредственно подчинена министерству социальных дел и труда. Кувейт стал членом Международной федерации футбола и членом региональной футбольной федерации Азии.

Особенно активно начала действовать КФА с 1970 г. В футбольном сезоне 1970/71 г. в стране было проведено 168 официальных календарных встреч по футболу и 9 международных матчей. Кстати, первым судьей международной категории по футболу в Кувейте стал Юсиф Сувейдан. В 1972 г. по инициативе КФА отмечалось 20-летие развития футбола в стране. В связи с этим сборная Кувейта провела ряд международных встреч. Спортсмены Кувейта выезжали в Индию, Корею, Индонезию, Японию и на Таиланд, где удачно провели ряд игр, транслировавшихся через искусственный спутник земли «Интерсэтелайт III» по кувейтскому телевидению.

Класс игры футболистов растет из года в год, и они смело выходят на международную спортивную арену. КФА предполагала, что в 1974 г. Кувейт примет участие в розыгрыше очередного первенства мира по футболу.

В Кувейте по графику КФА ежегодно разыгрывается клубное первенство страны, в котором участвуют все ведущие футбольные клубы. Для этой цели все они разбиваются на две подгруппы, по шесть команд в каждой. Команды-победительницы каждой подгруппы встречаются друг с другом в финальном матче. Команда, завоевавшая первенство, становится чемпионом, а клуб получает от правительства большую денежную премию. Часть этих денег выдается игрокам, а часть предназначается на дальнейшее развитие клуба.

Большим стимулом для развития футбола в стране является ежегодный розыгрыш Кубка эмира. В розыгрыше могут принять участие не только клубные, но и любые другие любительские футбольные команды. В этом очень популярном в Кувейте первенстве команда-победительница награждается Кубком эмира и 3 тыс. динаров, выделяемых для этих целей из своих личных средств главой государства. Деньги эти считаются клубными и могут быть употреблены только на дальнейшее развитие клуба (приобретение спортивного инвентаря, строительство нового стадиона, футбольного поля и т. д.). Помимо этого все футболисты клуба в качестве личного вознаграждения получают от эмира по 200 динаров.

В 1971 г. сборная футбольная команда Кувейта заняла первое место и выиграла Кубок второй западной группы азиатских стран. В розыгрыше этого кубка кроме Кувейта приняли участие национальные сборные следующих стран: Бахрейна, Индии, Ирана, Ливана, Пакистана, Саудовской Аравии, Сирии и Цейлона. Эта победа стала выдающимся событием в спортивной жизни молодого развивающегося арабского государства. По этому поводу 3 июля 1971 г. сборная Кувейта была принята эмиром, шейхом Сабахом ас-Салемом ас-Сабахом, который вручил футболистам памятные ценные подарки и денежные премии.

В Кувейт дважды приезжали советские футболисты. Здесь играли команда «Нефтяник» («Нефтчи») и сборная молодежная РСФСР. Последняя приезжала в Кувейт в ноябре 1970 г. К сожалению, наши ребята не показали высокого класса игры. Причина заключалась в том, что сборная молодежная РСФСР приехала в Кувейт без предварительного изучения и знания местных условий ее представителями: уровня развития футбола в стране и характера покрытия футбольных полей в Кувейте. В результате, во-первых, в Кувейт привезли команду слабого состава, а во-вторых, из-за незнания характера покрытия футбольных полей в Кувейте наши ребята во время игры чувствовали себя на футбольном поле, как на раскаленной сковородке.

Дело в том, что футбольные поля в Кувейте лишены мягкого травяного покрова. Тяжелые климатические условия, жара, отсутствие дождей и достаточного количества воды для поливки полей делают невозможным высаживание на них специальных сортов трав. Поэтому все футбольные поля здесь грунтовые. Ухаживание за ними сводится лишь к укатыванию их специальными катками для устранения бугров, а также к обновлению после каждой игры разметки поля, пропадающей каждый раз вместе с пылью. Только одно футбольное поле в Кувейте имеет травяной покров. Оно принадлежит клубу «Казема», появилось в 1969 г. и считалось экспериментальным.

Нечего и говорить, что играть на таких жестких полях без привычки и специальных бутс с мягкими резиновыми шипами очень тяжело. В результате наши футболисты, выступая в своих обычных твердых бутсах с кожаными жесткими шипами, предназначенными для игры на европейских травяных футбольных полях, во время встречи с кувейтскими спортсменами набили себе на подошвах кровавые мозоли, что в значительной степени снизило их маневренность на поле. Это обстоятельство да плюс недооценка сил противника привели к тому, что наши спортсмены выиграли одну встречу с минимальным счетом 1:0, вторую свели вничью (1:1), а третью проиграли с результатом 3:1.

Таковы вкратце некоторые аспекты культуры и спорта молодого развивающегося арабского государства Кувейт.

Возвращаясь к рассказу о своих поездках в пустыню, замечу, что каждая из них была своеобразной, не похожей на предыдущую, поэтому они ярко запечатлелись в моей памяти.

Осенью 1972 г. я побывал в одном из глухих и безлюдных глубинных районов, куда меня пригласили кувейтцы на соколиную охоту.

Интересен процесс отлова и дрессировки этой осторожной, быстрой и смелой хищной птицы, которая в основном водится в малообитаемых районах пустыни. Выбрав подходящее место, охотник готовится к отлову сокола следующим образом. В песке маскируют тонкую, по прочную сеть. Одна из сторон ее неподвижно закрепляется на земле, середина противоположной прочно соединяется со свободным концом воткнутой в землю перпендикулярно к сетке метровой палке. Конец палки, несущий на себе край сети, соединяется с 20-метровой тонкой веревкой, уходившей в противоположную от сети сторону. Все это хорошо присыпается песком и прикрывается ветками кустарника. Охотник, отлавливающий сокола, работает всегда в одиночку. Он тщательно маскируется и сам: выкапывает примерно в рост яму, сооружает из песка и веток подобие крыши с отверстиями для наблюдения, после чего влезает в укрытие, прихватив с собой конец веревки. К колышку, вбитому возле перекидной палки и сети, он привязывает дикого голубя, который все время делает попытки взлететь, чем привлекает к себе внимание кружащегося на большой высоте сокола. Последний бросается на голубя, хватает свою жертву когтями, и в это время охотник, резко потянув за веревку, с помощью перекидной палки накрывает сокола и его добычу сеткой. Иногда приходится просиживать полдня, а то и весь день в ожидании момента, когда бдительная птица возьмет приманку.

С поимкой сокола кончается первая, наиболее простая и быстрая часть дела. Затем начинается сложный процесс воспитания в нем направленных, бойцовских качеств. На первое время, чтобы он не улетел и привык к человеку, ему одним стежком прошивают веки обоих глаз и завязывают нитки. Эта операция для птицы безболезненна. Созданная таким образом искусственная слепота делает сокола абсолютно беспомощным и малоподвижным. Он теряет способность летать и передвигаться. Живет он на воле, в клетку его не сажают. В течение нескольких дней сокол привыкает к своему имени, голосу и свисту своего хозяина, из рук которого он ощупью берет пищу. Укротив его свирепый нрав и приручив к себе лаской, сокола обучают сидению на предплечье, закрытом плотной кожаной рукавицей с большим и указательным пальцами. После указанной дрессировки птице расшивают глаза и тотчас же на голову надевают кожаный колпачок, прикрывающий их.

Наступает новый этап дрессировки. Сокола учат сидеть на специальном полуметровом насесте, втыкаемом прямо в песок рядом с жилищем бедуина. Противоположный конец насеста имеет вид блюдца, он полумягкий, обтянут кожей. К нему привязывают сокола. Иногда кожаный колпачок, прикрывающий его глаза, снимают и соколу дают возможность посмотреть на мир. Время от времени хозяин окликает его, зовет свистом, на который сокол уже реагирует поворотом гордо посаженной головы. После этого птицу привязывают на более длинный поводок и хозяин заманивает его к себе на предплечье небольшим кусочком мяса, зажатым кистью в кожаной рукавице между (большим и указательным пальцами. Позвав сокола, хозяин показывает ему мясо. Сокол взлетает, садится к нему на предплечье, берет мясо, и тут же хозяин водворяет его на свое место. Так повторяется несколько десятков раз. При этом необходимо соблюсти важное условие — сокол должен быть голодным: насытившись, он перестает выполнять команду.

Затем приступают к натаскиванию сокола на дичь. Подбитую птицу — это чаще всего дрофа — бросают опять-таки голодному соколу, сначала неподалеку от его насеста. Отвязанный сокол бросается на дрофу и захватывает ее когтями. Но терзать ему свою жертву не дают. Подоспевший хозяин тут же уводит сокола на место и дает ему кусочек мяса. Чтобы освободить жертву от когтей хищника, хозяин подолом дишдаши закрывает от взора сокола дрофу. Раздражитель из поля зрения хищника исчезает, и он спокойно переходит на покрытое перчаткой предплечье хозяина. Такую операцию повторяют несколько десятков раз, пока сокол не насытится мясом. После этого тренировку прекращают до следующего дня, когда сокол вновь ощутит голод. С каждым разом дичь-приманку бросают все дальше и дальше, заставляя сокола пролетать значительные расстояния. Так, путем воспитания условных рефлексов человек заставляет сокола совершать целенаправленные действия. После каждой тренировки на голову соколу надевают кожаный колпачок, прикрывающий глаза, и тем самым снимают все внешние зрительные раздражители. Это способствует отдыху и быстрейшему закреплению выработанных новых условных рефлексов и, следовательно, вновь приобретенных навыков. Затем сокола приучают к звуку выстрела.

Наконец настает день тренировок в пустыне. Хозяин водружает сокола на покрытое кожаной перчаткой правое или левое предплечье, надевает ему на голову колпачок и едет туда, где много дроф. Последние любят местность, покрытую низкорослым кустарником или травой. В предполагаемом месте их нахождения с головы сокола снимают колпачок и выстрелами из ружья или окриками поднимают дичь, а затем пускают по ее следу сокола. Хищник в воздухе настигает свою жертву, сбивает ее, хватает своими мощными когтями и прижимает к земле, а подоспевший на автомашине хозяин, опять-таки прикрывая от сокола дрофу подолом дишдаши, пересаживает его к себе на предплечье, забирает дичь и дает ему кусочек мяса. После нескольких таких полевых занятий сокол к охоте считается готовым.

Обычно полный курс дрессировки взрослого сокола требует 20–30 дней, после чего сокол привязывается к своему хозяину и прилетает на его зов издалека. Другие хищные птицы, такие, как ястребы и орлы, подобной дрессировке не поддаются.

Обычно на охоту собиралась группа в несколько человек. Ехали на двух-трех джипах. Охотиться в пустыне в одиночку опасно: случись что-нибудь — пропадешь. Помощи ждать неоткуда. Худшая из неожиданностей — это укус ядовитой змеи, которых в глубинных районах пустыни особенно много. «Хам» — черная кобра. Так назвали кувейтцы наиболее опасную из них, достигающую значительных размеров. «Ханич» — обыкновенная кобра, чуть меньшая по размерам и уступающая черной кобре по коварству.

Я спросил у знакомых охотников, как же бедуины живут в пустыне в открытых тентах-палатках. Ведь у них детишки и пр. Они сообщили мне любопытную новость. Оказывается, змеи не переносят запаха баранины и овчины и к жилищу не приближаются. Одной-двух расстеленных или развешанных овечьих шкур или невымытого котла, в котором варилась баранина, оказывается достаточным, чтобы обезопасить себя от соседства со змеей.

Однако в пустыне встречаются не только змеи. Не менее опасны и укусы тарантула, скорпиона или фаланги. Поэтому во время охоты из автомашин выходят в исключительных случаях и с большой предосторожностью.

Отправляясь на охоту, мы выехали в становище бедуинов во второй половине дня, рассчитав время так, чтобы засветло добраться до места. Из Эль-Кувейта мы отправились в путь в юго-западном направлении по дороге, ведущей в нефтеносный район Минагиш, и миновали богатый подземной водой район Эс-Сулабийя. Проехав еще 25–30 км, мы повернули на запад, на дорогу, ведущую в пустынный район, расположенный между Умм-эр-Руш и Эн-Ниаим, и благополучно добрались до становища, где жили родственники одного из членов нашей группы. Плотно поужинав бараниной с рисом и фруктами — завтрак не предвидился — мы рано легли спать. Из чисто санитарно-гигиенических соображений я устроился спать в кабине машины. Подъем был назначен на три утра.

Поднявшись затемно и разместившись на двух автомашинах, мы при свете фар двинулись прямо на юго-запад, по направлению к границе с Саудовской Аравией. Когда начало светать, мы добрались до места охоты. Фары были выключены, и каждый из охотников занял в джипе удобную позицию: кто сидел на спинках сидений, кто на капоте, а кто сзади на багажнике. Наши обязанности были распределены следующим образом: каждому из стреляющих (нас было трое) был дан определенный сектор обстрела, а сокольникам (их было тоже трое) — строго определенное направление, по которому они могли пустить сокола в погоню за поднятой дичью. Короче говоря, получалось так, что один стреляющий и один сокольник били и травили дичь, поднявшуюся справа от идущей автомашины, и только в этом направлении, вторая пара — по ходу джипа, а третья — слева от него.

Такое строгое распределение обязанностей каждого из нас исключало возможность размахивания в порыве охотничьего азарта заряженными ружьями перед лицом соседа, что могло привести к весьма нежелательным последствиям: возможности ранить кого-нибудь из охотников или подбить вместо дрофы с таким трудом пойманного и выдрессированного сокола. При этом, видимо, был мудро учтен и мой опыт, а вернее, полное отсутствие такового.

Охота показала, что принятые охотниками меры безопасности оказались не напрасными. Ранить я никого не ранил, но убить сокола я все же попытался. Дело в том, что в пылу охоты я упустил момент, когда очередного сокола пустили вдогонку поднявшейся дрофе. Это случилось уже в конце охоты, когда все изрядно устали, а внимание и бдительность притупились. Стрелял я по соколу, приняв его за дрофу, из двух стволов, дуплетом, с явным намерением убить его. И то, что я не лишил его жизни, было простой случайностью. Птица оказалась проворнее меня. Услышав шелест дроби после первого выстрела, пущенного выше сокола, он, ошалев от испуга и неожиданности, камнем бросился вниз, и мой второй заряд был выпущен уже в пустое пространство, туда, где мгновенье тому назад находился сокол. Все это сбило с толку сокола, и он, обескураженный, прекратил преследовать свою добычу, а охотники принялись за меня. И они были правы. Оказывается, я нарушил основную заповедь соколиной охоты. Если на поднятую дичь пущен сокол, стрелять по ней нельзя.

Мой проступок сначала был встречен гробовым молчанием. Все насторожились. Мол, с ним нужно держать ухо востро. Гляди в оба, а то, неровен час, подстрелит и человека! Потом один из охотников повел рассказ, который мне перевели уже позже и смысл которого сводился к необходимости уметь отличать верблюда от лани, сокола от дрофы и т. д. Было время, когда, продолжал он, за подобные проступки охотника в наказание оставляли на сутки одного в пустыне. При этом он угрожающе посматривал в мою сторону. Оказывается, я стрелял по его соколу. Как мне объяснили потом, стрелять по летящим дрофам можно лишь в том случае, если они взлетают вблизи от движущейся с небольшой скоростью автомашины (это гарантирует хорошее попадание в них) или если одновременно поднялось несколько птиц, уходящих в разные стороны, а сокол пущен только по следу одной из них.

Настрелялись мы в тот день вволю, но взяли только зайца «арнаб» да двух дроф — крупных жирных самцов, которых во время последнего вечернего привала разделали, испекли на костре и съели. Везти их в город в качестве охотничьих трофеев, как это ни было для нас — и особенно для меня — заманчиво, представлялось неразумным: по дороге дичь бы протухла. Но одно крыло от птицы в качестве сувенира я все же сохранил как память об охоте в пустыне. Небольшого же зайца, по которому стреляли двое охотников, пришлось выбросить, так как мясо его протухло и оказалось несъедобным.

Более чем за десять часов непрерывной охоты мы исколесили два больших пустынных западных района Кувейта — Эд-Дибдиба, вблизи Саудовской Аравии, и Шаккат, вблизи Ирака. Граница в упомянутых зонах не была маркирована и почти не охранялась. В связи с трудностью подвоза в эти места продовольствия и воды и очень тяжелыми климатическими условиями, особенно в летнее время, стационарных военных пограничных постов здесь почти не было. Редко в этих глухих местах можно было увидеть патрульный джип с пограничниками. Не мудрено, что мы в один день побывали и в Саудовской Аравии, и в Ираке. О том, что мы нарушили границы соседних государств, нам стало известно от пастухов-бсдуинов, пасших стада верблюдов на территории упомянутых стран вблизи кувейтской границы. Оказывается, увлекшись поисками дичи, мы, сами того не зная, колесили вначале по территории Саудовской Аравии, а чуть позже — и Ирака.

Упомянутые районы Кувейта хороши для охоты тем, что населенных пунктов и кочевий здесь очень мало, зато больше, чем в других местах, различных трав и саксаула — низкорослого древовидного кустарника (последний часто называют «деревом пустынь»). Здесь обитают быстрые и грациозные газели, лисицы, шакалы, волки, гиены, дикие кошки и гепарды. Некоторых из этих животных мы видели во время охоты, но они каждый раз быстро скрывались в расположенных поблизости вади.

Возвращаясь в Эль-Кувейт, я уговорил владельца джипа, в котором было еще двое пассажиров, заехать в нефтеносный район Минагиш, принадлежавший «Кувейт Ойл Компани Лимитед», чтобы осмотреть его. Этот район лежал в юго-восточном направлении от нашей дороги, в 20–25 км от нее. Уставший водитель пробовал отговорить меня и обещал, что свезет меня туда в другой раз. Но, принимая во внимание мою занятость и огромное желание узнать как можно больше о стране, хозяин джипа, правда после моего мягкого нажима, все же сдался.

Нефтеносный район Минагиш мало чем отличался от других нефтеносных районов, принадлежавших КОК. Те же самые скважины, от которых отходили нефтепроводы первого порядка, несшие в себе нефть на нефтесборные пункты. Здесь нефть очищалась от газа. Последний отводился по трубам в сторону и здесь же сжигался. От нефтесборных пунктов, где происходила первичная обработка, нефть по нефтепроводам второго порядка поступала в нефтехранилища Эль-Буркана и частично Эль-Ахмади. Дальнейший путь нефти был таков. Нефть поступала либо на нефтеперегонный завод, где разделялась на фракции (из нее готовили бензин, керосин, газолин и другие нефтепродукты), либо на нефтеочистительный завод (где она очищалась от серы) и затем — в нефтеналивные танкеры. Вывозилось также большое количество так называемой сырой, неочищенной нефти. Район Минагиш сплошь был изрезан нефтепроводами, объезжая которые можно очень легко запутаться и сбиться с пути. Выглядели они как длинные лапы гигантских пауков, опоясавших поверхность пустыни в разных направлениях и сосущих ее недра.

Осмотром Минагиш и закончилась эта длительная и утомительная, но увлекательная поездка.

Не менее интересным было и путешествие в глубинные районы пустыни на северо-запад страны. Так как поездка обещала быть длительной, к месту сбора у ортопедического госпиталя мы приехали рано. Здесь нас уже ждал человек, посланный Хамедом Эидом аль-Мухэалем и приехавший за нами на джипе. Мы пересели к нему в вездеход и поехали в Эль-Джахру, где жил Хамед. Встретил он нас с почетом, но сдержанно, провел в диванию, где собрались его старшие и средние сыновья, сын его брата и двое его соплеменников. После традиционных арабских приветствий началось угощение чаем, затем кофе с кардамоном. Мы разговорились, и Хамед рассказал о себе. Он был женат, имел четырех жен, шестнадцать детей (десять мальчиков и шесть девочек). Старшему сыну Мухаммеду было 20 лет, он был женат, работал полицейским. У Хамеда Эйда аль-Мухэаля было три брата — один старший и двое младших, которые, как и он, работали на границе. Все они были выходцами из мужественного и сильного кочевого племени аджман, насчитывающего около 15 тыс. человек.

Большая половина этого племени вместе с его вождем шейхом Раканом находится в пограничных с Кувейтом районах Саудовской Аравии, меньшая расположена с ней по соседству, но на территории Кувейта. Многие его соплеменники осели и живут в Эль-Кувейте, Эль-Джахре и других районах Кувейта. Поддерживает это племя шейха Джабера Али ас-Салима ас-Сабаха (с 1962 по 1963 г. он был министром электрификации и водоснабжения, а с 1964 по 1967 г. — министром национального руководства и информации Кувейта). Это объясняется тем, что его бабушка — жена эмира Салима Ибн Мубарака ас-Сабаха, правившего в Кувейте с 1917 по 1921 г., — была взята последним именно из этого племени. Кстати сказать, родной брат по отцу шейха Джабера — Салим Али ас-Салим ас-Сабах, в прошлом министр общественных работ (1962–1963 гг.), а в настоящем командующий национальной гвардией Кувейта, — входит в число десяти наиболее богатых людей мира.

Во время нашего разговора в дивании Хамеда Эйда аль-Мухэаля мы коснулись вопроса о верующих. Я рассказал ему, что в нашей стране существует свобода вероисповедания, что в нашем многонациональном государстве есть много мусульман. На поставленный прямо вопрос: «Какого вероисповедания придерживается доктор?» — я ответил, что я атеист. Это его не смутило, но он тут же не без гордости заявил, что он верующий, свято верит в Аллаха и строго соблюдает заповеди Корана. Он не курит, не пьет, но разрешает это делать в его присутствии другим. Правда, его старший сын, Мухаммед, придерживается несколько иных взглядов: он курит и с удовольствием выпивает. Несмотря на молодой возраст, Мухаммед успел уже побывать во всех арабских странах и во Франции и с восторгом отзывался о Париже и его увеселительных заведениях. Все это он успел рассказать мне, когда мы остались одни на обратном пути из Эль-Джахры в Эль-Кувейт, куда отец поручил ему отвезти нас.

Когда наша беседа с хозяином дома подходила к концу, к нему пришли еще несколько человек из его племени — жителей Эль-Джахры. Приветствовали они друг друга рукопожатием и трехкратным касанием носами. (Этот своеобразный ритуал приветствия я снял кинокамерой.) После этого младший по возрасту и положению, по обычаю племени, поцеловал старшего в нос. Весь этот день, который я провел у аль-Мухэаля, я имел возможность наблюдать подобное приветствие. При этом все целовали хозяина, а он никого не поцеловал. Видимо, у него к этому были все основания.

Нам предстояла охота на дроф, которая должна была состояться вблизи пограничной заставы. Аль-Мухэаль сообщил, что все необходимое для охоты (пятизарядное автоматическое охотничье ружье 16–20 калибра системы «браунинг», необходимый запас боеприпасов и сокол) готово и что нас ждут автомашины одна мощная шестицилиндровая легковая и один джип-вездеход. По дороге на север мы проехали уже знакомые Умм-эр-Риммим, Раудат-Харим, Умм-эль-Айш, Хасву, Эд-Даби и Раудатайн. Почти у самой северной границы государства наши автомобили повернули резко влево, на запад. Большой пустынный северо-западный район Кувейта, куда мы приехали, бедуины называют Ратка. Он простирается на многие десятки километров на запад вплоть до границы с Ираком, а также на юг. Здесь он граничит с районом Шаккат. Пробираясь через пустыню на запад, мы миновали расположенные на севере Джирфан и на юге Мутриба — две нефтеносные области с действовавшими скважинами, принадлежавшими КОК. Справа от нас, примерно в 10–15 км, возвышалась гора Джебель-Санам, находящаяся на территории Ирака. По мере продвижения на запад четкие силуэты ее становились более мягкими, расплывчатыми. Примерно через час мы уткнулись в крайний северо-западный угол границы с Ираком. Здесь стоял пограничный сторожевой пост, непосредственно подчинявшийся Хамеду Эйду аль-Мухэалю. Здесь мы и остановились на кратковременный отдых. Мне было разрешено осмотреть пост. Он был оснащен мощной радиостанцией и автономной дизельной установкой для выработки электрического тока. Здесь размещались пищеблок, казарменные помещения и другие хозяйственные службы. Холодильных установок и кондиционеров здесь не было, а питьевая вода хранилась в металлических емкостях под открытым небом. Легко можно себе представить, как было трудно людям здесь служить и даже просто жить, особенно летом, когда жара достигает 40–50 °C в тени. Служили на этой заставе около 20 солдат. Их вооружение — автоматические самозаряжающиеся карабины. Из-за очень тяжелых условий несения службы по охране границы в пустынных районах солдаты каждую неделю получали отпуск, во время которого они уезжали к своим семьям, а их на это время сменяла другая группа пограничников. Патрулировали границу они на скоростных военных джипах-вездеходах с вместительным кузовом на случай задержания нарушителей, конфискации незаконно провозимого груза, контрабанды и пр. Таких автомашин на заставе было восемь. Кстати, когда мы ехали к этому пограничному посту, Хамед Эйд аль-Мухэаль задержал двух арабов, пробиравшихся из Ирака. Документов у них не оказалось, и, перед тем как посадить их в кузов джипа, Хамед сказал старшему из них: «Ты пожилой, но не умный человек. Кто же днем так, в открытую, идет? Подождал бы ночи». На мой вопрос, много ли попадается контрабандистов, он ответил, что только в районе сухопутных границ за неделю задерживают около 200 человек. Подавляющее большинство их было вооружено; пробивались они на территорию Кувейта на автомашинах ночью. За неделю до нашего приезда в эти края в перестрелке были убиты три вооруженных автоматами нарушителя. Они проникли на 'территорию Кувейта на автомобиле с контрабандным грузом и, когда их окружили, отказались сдаться.

После кратковременного отдыха на территории поста, сопровождавшегося традиционным угощением чаем и кофе, мы отправились дальше. В четырехместном джипе разместились мой русский товарищ — переводчик из нашего посольства, Хамед, его сын Мухаммед и я. Как выяснилось потом, отец взял с собой сына умышленно, из чисто практических соображений.

Дело в том, что у Хамеда было стадо, насчитывавшее немногим более ста верблюдов. Богатство для бедуина невиданное. Мясо и молоко он поставлял пограничным постам, за что получал дополнительную плату от правительства. Такая сделка была выгодна и правительству, и аль-Мухэалю: во-первых, доставлять в пустыню такие быстропортящиеся продукты, как мясо и молоко, весьма хлопотно и в данных условиях экономически невыгодно, а во-вторых, часть этих продуктов Хамед реализовывал на рынке, часть шла на питание членов его многочисленной семьи.

Верблюжье стадо аль-Мухэаля паслось в районе пустыни, расположенном значительно южнее пограничного поста. Сюда мы и поехали. Было любопытно видеть, как верблюды отзывались на зов хозяина, как они шли к нему, доверчиво подставляя морду для поглаживания или холку для почесывания. Но попадались и дикие. Один из них чуть не укусил моего товарища-переводчика. Хорошо, что он оказался шустрым и быстро убежал, а то не миновать бы беды. Видимо, запах чужого человека насторожил верблюда, и он ринулся в атаку. Самым миролюбивым был предводитель стада. Он был любимчиком хозяина. На его одногорбом теле вечно маячило деревянное седло. Если хозяин уставал ездить на джипе, он всегда мог сесть на него верхом и объехать обширную местность, по которой разбрелись его верблюды. Этого верблюда он вырастил и обучил трудовым приемам, будучи еще юношей. Аль-Мухэаль и его наследник Мухаммед знали почти всех верблюдов по имени. Хозяин проверил, хорошо ли отдоены самки. Удовлетворившись осмотром многочисленного стада, аль-Мухэаль повез нас к месту охоты.

Каково же было мое удивление, когда мы обнаружили там буквально косяк пасущихся дроф. Их было около десяти. Заметив движущийся по направлению к ним джип, они начали медленно удаляться в пешем строю. Хозяин предложил мне охотничий «браунинг». Но па этот раз мои руки были заняты кинокамерой, и мне не хотелось менять ее на ружье: уж очень заманчиво было отснять эту необычную для наших широт охоту.

Немного отвлекусь, чтобы сказать несколько слов об отношении местного населения, особенно малообразованных и неграмотных бедуинов, к кино- и фотосъемкам. Известно, что Кораном запрещено воспроизведение (рисунки, фотографии и пр.) на неживой материи людей и животных. Набожные арабы, как правило, не разрешают себя фотографировать. Особенно отрицательно они относятся к снимкам в период выполнения ими намаза (ежедневной пятикратной молитвы), служебных обязанностей, а также к фотографированию их жен и детей. Были случаи, когда, снимая безобидные сценки в городском саду во время семейного отдыха или во время катания детей на качелях, я вдруг замечал в объективе чью-то спину, плотно закрывавшую кадр. Это был либо случайный прохожий, либо — чаще всего — кто-то из присутствующих поблизости родственников, не желавших допустить снимков своих близких. В таких случаях я немедленно уходил, чтобы избежать конфликта. Несколько раз меня с камерой в руках вблизи базара или универсального магазина останавливал полицейский. Тогда я предъявлял свое министерское удостоверение и говорил, что именно здесь только что купил этот аппарат. А продают их в Кувейте множество. Меня не задерживали, но просили не снимать.

Во избежание обострения отношений с местным населением я снимал почти все — и интересные сюжетные сценки на местном рынке, и женщин, закутанных во все черное, и молитвы набожных мусульман — незаметно для окружающих, как бы скрытой камерой. За все время пребывания в Кувейте я снял цветные кинофильмы о столице государства, ее окрестностях, жизни бедуинов и о нефтепромыслах, а также об основных лечебных учреждениях Эль-Кувейта, о школах, об университете, о многих государственных учреждениях, частных фирмах, иностранных посольствах и т. д. — одним словом, все то, что представляет интерес для советских людей, еще мало знакомых с этой страной. Надо сказать, что многие жители столицы, особенно студенты, медсестры, врачи, рабочие, охотно разрешали себя снимать. Не возражали против этого и те бедуины, которых я лечил и которые оказывали мне знаки внимания. Одним из таких людей и был Хамед Эид аль-Мухэаль.

Так вот, нагнав на джипе стаю дроф, Хамед предложил мне стрелять. Однако, как я уже сказал, ружью я предпочел кинокамеру. Вездеход, подняв дроф, понесся вдогонку за ними. Я же выскочил из машины в момент первого выстрела и начал снимать. Застрекотала камера, и ей в ответ заработал на полную мощность мотор джипа. Одной рукой ведя джип, а второй держа «браунинг» и стреляя из него на ходу, Хамед выпустил всю обойму, но так ни одной птицы и не убил. Все были возбуждены охотой и погоней и слегка разочарованы. Хозяин укорял меня за то, что я не согласился стрелять. И сколько мы потом ни колесили по пустыне, дроф больше не видели.

На пограничную заставу возвращались уставшими, но переполненными впечатлениями. Хотя и не добыли ни одной дрофы, зато видели их в пустыне целую стаю, что уже само по себе явление довольно редкое. Вскоре недостаток дичи был восполнен изобилием сочной баранины с рисом, острой арабской приправой к ним, свежим прохладным верблюжьим молоком и множеством свежих фруктов. Хозяин пошел отдать распоряжение накрыть стол, вернее, ковер (есть здесь принято сидя по-восточному, скрестив и подогнув под себя ноги, к чему я начал уже постепенно привыкать), а меня и переводчика оставил одних в казарме, где в углу было сложено все ручное автоматическое оружие заставы с боеприпасами. Это свидетельствовало о крайней степени доверия ко мне аль-Мухэаля. Отсутствовал Хамед минут пятнадцать — двадцать, затем вошел и, даже не взглянув на оружие, пригласил нас к столу.

После обеда и кратковременного отдыха и беседы в центральной казарме хозяин изъявил желание продемонстрировать мне искусство дрессировки сокола. Сокол хозяина оказался молодым и еще не до конца обученным для серьезной охоты. Крупных дроф он еще не брал, по диких голубей, которые тут изредка встречаются, этот хищник таскал запросто.

Солнце уже садилось, когда мы начали собираться в обратный путь. По дороге домой аль-Мухэаль остановил несколько военных патрульных машин и устроил нарядам командирский разнос. Затем он заехал в трехкилометровую пограничную зону с Ираком, находившуюся в районе Джебель-Санам, и согнал расположившиеся на стоянку четыре семьи иракских бедуинов общей численностью до 50 человек. Оказывается, они слишком углубились на территорию Кувейта. Эти люди добывали здесь мелкую строительную гальку, расположенную под верхним слоем песка, и продавали ее или меняли на продукты питания (из расчета 4 динара за трехтонную машину). Труд тяжкий и изнурительный в условиях пустыни, особенно если учесть, что работали и старики, и женщины, и дети. Перекупщики из Кувейта продавали эту же гальку по 10 динаров за машину. Иракские же бедуины не могли сами везти гальку в Эль-Кувейт, так как у них не было ни своего транспорта, ни разрешения на въезд в глубинные районы территории Кувейта.

В Эль-Джахре, куда мы приехали к вечеру, мы простились с Хамедом Эидом аль-Мухэалем. За руль сел его сын, который и довез нас до ортопедического госпиталя. Прощание с Хамедом было теплым и трогательным. Он оставил свои телефоны и адрес и просил в случае надобности обращаться к нему. Я поблагодарил его за гостеприимство и, в свою очередь, сказал, что как врач я всегда к его услугам.

Так закончился еще один день моего пребывания в отдаленном, пустынном районе Кувейта. В последующем мы виделись с Хамедом часто, и в ответ на его многочисленные приглашения я посетил его владения еще раз. Второй визит состоялся в разгар весны, в конце февраля 1973 г.

Наконец расскажу о последней, наиболее длительной и по времени, и по расстоянию поездке в юго-западную часть государства, расположенную на стыке границ Кувейта, Саудовской Аравии и Ирака. Состоялась она 1 декабря 1972 г.

В погожий зимний день, когда наконец настал светлый промежуток между проливными дождями, которыми был особенно богат Кувейт в этом году, мы отправились в путь на восьмицилиндровом «Плимуте». То, что автомашина была абсолютно новая, мощная (344 л. с.) и с хорошей резиной, сыграло, как показали дальнейшие события, положительную роль. Иначе мы застряли бы в песках, и кто знает, чем бы все это кончилось.

Отправились в этот далекий путь мы на рассвете. Моим спутником был мой коллега по ортопедическому госпиталю работник дирекции кувейтец Рашид ас-Сулайтин, с которым мы уже побывали в северо-западном и северном районах страны. Планируя поездку, мы не рассчитывали на легкую дорогу, но и недооценили всех трудностей, с которыми пришлось столкнуться в пути. Дело в том, что и Рашид, и, естественно, я в эту глухомань забирались впервые; в общем, вопреки пословице, сунулись в воду, не зная броду.

Для того чтобы попасть па дорогу, ведущую в Эш-Шиквайю (цель нашей поездки), необходимо было добраться до Эль-Джахры, а оттуда уже пробиваться в самую крайнюю, юго-западную точку страны.

В период подготовки к этой необычной поездке нас очень «утешил» заместитель директора госпиталя Юсиф ас-Сакуби. Он предупредил нас, что приближаться особенно близко к границам Саудовской Аравии не следует, так как в этой приграничной зоне особенно много воинственных саудовских и кувейтских племен бедуинов, вооруженных автоматическим английским оружием и отличающихся своенравным и нелюдимым характером. «Если они вас увидят, то обязательно поймают, — добавил ас-Сакуби серьезно, — и последствия могут быть самые печальные».

Я вспомнил, как несколько лет назад в Кувейте был похищен ряд лиц, в том числе жена одного английского дипломата. Чего только ни предпринимали для их розыска англичане и кувейтские полицейские органы, но все было безрезультатно. Люди пропали, как в воду канули. Часто похищенных молодых женщин бедуины продавали в гаремы богатым шейхам из Саудовской Аравии, а мужчин — в рабство, хотя последнее в стране формально и было отменено не так давно. С такими мрачными мыслями собрался я в путь.

Дорогу, по которой нам предстояло ехать, бедуины называли Атраф-роуд (по названию местности, где она пролегала). Как и Ратка-центр, название дороги и местности происходило от собственного имени. Истоки этих названий, как мне объяснили кувейтцы, уходили в глубокую древность, точное объяснение им никто не мог дать.

Доехав до Эль-Джахры, мы сделали кратковременную остановку, осмотрели автомашину, проверили исправность ее агрегатов, запас топлива, воды и провизии (горячую пищу, уложенную в термосы, заботливо приготовила накануне отъезда жена Рашида). Первые 15 км мы ехали по великолепному шоссе, изредка прерывающемуся мостами через вади, которыми богата эта часть пустыни.

Первая остановка была вынужденной: совершенно неожиданно мы наткнулись на последний полицейский контрольно-пропускной пункт. Шлагбаум был закрыт, и полицейский, вежливо взяв под козырек, поинтересовался, кто мы и куда едем. Рашид, не вдаваясь в подробности, сказал, что мы едем в пустыню отдыхать. На это полицейский ответил, что для отдыха эта безлюдная часть пустыни закрыта, но если мы настаиваем, то можем обратиться с нашей просьбой к старшему караульному офицеру. Мы развернули машину и подъехали к казарме, располагающей мощным узлом радиосвязи. На веранде сидело несколько офицеров и младших командиров. После взаимных приветствий они немедленно пригласили нас к столу и напоили чаем, а затем хорошим арабским кофе с кардамоном. Наша просьба вызвала у них некоторое удивление, но, узнав, что я русский врач и в Кувейте для меня все ново и интересно, дежурный офицер разрешил выезд. Этому способствовало, конечно, и то обстоятельство, что я ехал в обществе известного кувейтца-бизнесмена, являющегося к тому же одним из руководителей ортопедического госпиталя.

Мы поблагодарили офицеров за угощение п сели в автомобиль. Дежурный офицер поинтересовался, достаточно ли у нас горючего, воды и пищи, а также когда мы намереваемся вернуться. Мы ответили, что постараемся возвратиться засветло, часов через шесть-семь. Он сказал, что, если к закату солнца мы не появимся у шлагбаума, он вышлет за нами джип с нарядом (мало ли что может случиться в пустыне), а также посоветовал с дороги не съезжать и не уклоняться от курса, так как, если мы засядем в песках, найти нас будет трудно. С этими, мягко выражаясь, невеселыми напутствиями мы тронулись в путь.

Сразу же за шлагбаумом кончилось шоссе и началось бездорожье. Ухабы, рытвины, глубокие колеи, где каждую минуту могла засесть машина, встречались каждые 2–3 км пути, а то и чаще. Правда, нам повезло. Дело в том, что накануне целые сутки с небольшими перерывами лил дождь. Вода прибила пыль, промочила и уплотнила песок настолько, что он стал легко проходимым для легкового автомобиля.

Примерно через 35–40 км мы встретили первую скважину с емкостями для нефти, эксплуатация которой в связи с небольшой мощностью нефтеносного пласта и малым количеством добываемой из него нефти была приостановлена. Свое название Минагиш-5 эта скважина получила от названия богатого нефтью района, прилегавшего к северо-западному углу бывшей Нейтральной зоны и эксплуатировавшейся КОК (Минагиш). Упомянутая скважина была расположена на территории, позднее перешедшей к «Кувейт-Спэниш Петролеум Компани».

Миновав Минагиш-5, мы стали углубляться в юго-западном направлении. Наш путь лежал к обширному пустынному району Эд-Дибдиба. После осенне-зимних дождей зеленел чахлый кустарник, начали пробиваться полевые травы. Было свежо благодаря северному ветру. По обе стороны дороги на протяжении примерно 70 км разбросаны скважины, когда-то пробуренные КОК, но ныне бездействующие по тем же причинам, что и Минагиш-5. Все скважины носят название местности, где они пробурены: Эд-Дибдиба (1 и 2), Митьяха (1, 2 и 3) и т. д. Наиболее отдаленная скважина, Митьяха-3, расположена у самой границы с Саудовской Аравией, на территории обширного района Эш-Шиквайя.

Мы проехали еще с десяток километров на запад по направлению к Нейтральной зоне, расположенной между Ираком и Саудовской Аравией. Миновав несколько небольших возвышенностей, там и сям разбросанных по пустыне, мы уткнулись в обширное вади Эль-Батин, по которому проходит кувейтско-иракская граница. В Нейтральную зону нам попасть не удалось. Прошедшие накануне обильные грозовые дожди превратили вади в непреодолимое препятствие для автомашины; грунт в низине сильно раскис. Здесь мы сделали кратковременный привал, чтобы утолить жажду и голод и размять затекшие ноги. В этой части пустыни мы встретили несколько джипов с бедуинами — охотниками за дичью, которой изобилуют эти места.

Немного отдохнув, мы пустились в обратный путь, который проделали более уверенно и быстро. На контрольно-пропускной пункт мы приехали, когда солнце уже клонилось к закату. Сознание того, что я побывал в одном из самых отдаленных и глухих уголков страны, принесло большое удовлетворение. Поездка эта была полезной в чисто познавательном плане. Кроме того, она была хорошей разрядкой от моего повседневного напряженного труда, труда хирурга травматолога-ортопеда.

По дороге из Эль-Джахры в Эль-Кувейт мы посетили расположенный примерно в 8 км южнее Эль-Джахры камнедробильный завод, производящий строительную щебенку. Это большое предприятие, хорошо механизированное и оснащенное современными камнедробильными и прочими агрегатами.

Когда мы возвратились в Эль-Кувейт, Рашид пригласил меня перекусить и посмотреть его большую двухэтажную виллу, расположенную по дороге в аэропорт, в районе Халидия. Дом был совсем новый и еще не обжитой. Строительство дома и его меблировка, не говоря уже о цене за земельный участок, купленный на льготных условиях у государства, обошлись ему почти в 40 тыс. динаров (примерно 120 тыс. долл.). По масштабам Кувейта это не много. Рашид считался бизнесменом средней руки и не очень богатым кувейтцем (при этом он был владельцем большого мебельного магазина). Семья его состояла из шести человек: одной жены (ей около 30 лет), трех сыновей и двух дочерей. Все они были очень гостеприимны, общительны, дружелюбны.

Подкрепившись, мы напились горячего чая, покурили и поехали ко мне в Эш-Шувайх. После стольких впечатлений приятно было отдохнуть дома, в привычной обстановке, чтобы на следующее утро вновь приступить к привычным обязанностям, к которым еще прибавились заботы и сборы, связанные с предстоящим отъездом на родину.

Сейчас мне хочется рассказать еще о двух интересных нефтеносных районах Кувейта, где мне довелось побывать по нескольку раз.

На юго-западе страны в нефтеносном районе бывшей Нейтральной зоны — Вафре, принадлежавшем «Америкен Индепендент Ойл Компани» («Аминойл»), я побывал трижды: в конце лета 1970 г., весной и осенью 1972 г.

Первая поездка в Вафру, куда мы с супругой отправились с близкими друзьями из нашего посольства, запомнилась благодаря следующему происшествию. Прогуливаясь по пустыне во время очередной остановки, моя жена услышала тихое шипение и увидела свернувшуюся клубком под высохшим низкорослым кустарником ядовитую кобру. Едва не наступив на нее, она в ужасе замерла. Потревоженная змея начала медленно уползать. В это время я подоспел к месту происшествия с камерой и с полутора метров успел сфотографировать ее.

Укусы змей в Кувейте — явление нередкое. Поэтому в крупных госпиталях (Ас-Сабах, Эмири и др.) созданы специальные центры, куда доставляются больные для введения противозмеиной сыворотки и проведения других лечебных мероприятий.

Последний раз я посетил Вафру 24 ноября 1972 г. вместе с двумя бедуинами, Саудом Саадом и Али Свээдом, неоднократно сопровождавшими меня в поездках в пустыню и хорошо знавшими эти места. 8-летнего сына первого я оперировал по поводу врожденной кривошеи, а 48-летнюю жену второго длительное время лечил в связи с остеоартрозами коленных суставов. Путешествие это, спланированное заранее и осуществленное не спеша, позволило не только еще раз осмотреть Вафру, по и побывать в соседних областях: западной (районы Эль-Каварис и Хабра-эс-Сур), южной (район Архийя) и восточной (богатые пресной артезианской водой пустынные районы Харсан и Эль-Хафира).

Выехав из Эль-Кувейта погожим ноябрьским днем, когда температура воздуха достигала 30–32 °C, мы устремились на юг вдоль побережья Персидского залива, миновали Эль-Фантас, Эль-Фахайхиль, Мина-эль-Ахмади и Эш-Шуайбу. Доехав по хорошему шоссе, ведущему в Саудовскую Аравию, до Мина-Абдаллаха, у полицейского участка мы свернули направо. Теперь наш путь лежал в юго-западном направлении. Автомашина неслась к Вафре. Встречных автомобилей было мало. Кругом пустыня. Однообразный унылый пейзаж. Иногда в виде черных островков виднелись стада неприхотливых коз и овец, которых пасли бедуины, постоянно перегоняя их из-за недостатка скудной растительности с места на место. Отъехав примерно на 30–35 км от Мина-Абдаллаха, мы увидели вдали, справа от нас удивительно красивую панораму Эль-Буркана — множество горящих, разбросанных на большой территории, гигантских факелов сжигаемого газа и устремленных ввысь в безоблачное лазурное небо столбов-исполинов темного дыма.

До нефтеносного района Вафра мы доехали часа через полтора. Перед нами открылся вид, в известной мере напоминавший окрестности Баку. Схожесть заключалась в устройствах, качавших нефть из недр земли. Громадные многотонные металлические механизмы, приводимые в движение автономными мощными дизельными установками (электропровод с опорами тянуть в эту даль экономически невыгодно), были разбросаны там и сям на огромной площади. Размеры качавших нефть машин были разные — то большие, то меньшие; они зависели от сечения скважин, ее глубины и количества извлекаемой из нее нефти. Вафра была единственным районом на территории Кувейта, где нефть выходила на поверхность земли не под давлением, т. е. не самостоятельно, а путем откачивания ее из недр земли с помощью мощных насосов. Как и в других нефтеносных районах страны, здесь меня поразило обилие нефтепроводов. Особенно мощными были пять из них; они проложены на невысоких опорах прямо на поверхности песчаного грунта. Один такой нефтепровод вел к Вафре из северо-западного нефтяного района бывшей Нейтральной зоны, который мы осмотрели во время посещения западных и северо-западных окраин Вафры, два других — в нефтяной порт Мина-Сауд, от причала которого отходили танкеры, груженные сырой нефтью, и еще два — на нефтеочистительный завод в Эш-Шуайбу.

Сняв на кинопленку Вафру, ее окрестности и западные районы, мы двинулись дальше. Проехав с десяток километров по шоссе вдоль идущих параллельно двух нефтепроводов по направлению к Мина-Сауду, а затем повернув на юг, наш автомобиль по укатанной грунтовой дороге выехал к изрезанному многочисленными заливами и бухтами побережью Персидского залива. Здесь, на пустынном берегу, мы сделали кратковременный привал. После отдыха мы, не выезжая на шоссе, тропами, известными только бедуинам, добрались до мыса Эз-Зор, где располагается нефтяной порт «Аминойл» Мина-Сауд. У причалов металлической эстакады, уходившей в море примерно на 300–400 м, стояли танкеры, принимавшие в свои чрева нефть.

Мы осмотрели поселок, где жили рабочие-нефтяники арабы, но не кувейтцы. Дома, кое-как сколоченные из досок, фанеры и жести, стояли впритык. Кондиционеров, водопровода и канализации здесь не было. Люди и животные (козы и овцы) жили вперемежку. Антисанитария и бедность страшные. Как резкий контраст возникли в памяти наши благоустроенные общежития для рабочих с электричеством, радио, телевизорами и красными уголками, их квартиры, детские ясли и сады. И мелькнула мысль: увидеть хотя бы некоторым из наших рабочих все это, чтобы было ясно, что сделали и делают для наших тружеников наша Коммунистическая партия и Советское правительство.

С унылым чувством я покидал Мина-Сауд и всю дорогу, пока меня везли в Эль-Кувейт, думал о моей Родине, о том, что мне, в прошлом сыну безземельного батрака, она дала возможность получить высшее образование, доверила охранять здоровье советских людей, а затем и работать здесь, в Кувейте. И в том, чтобы оправдать высокое звание советского человека и врача, работающего за рубежом, я увидел один из высших смыслов и принципов моей жизни. А время показало, что это сделать было не так легко, особенно в стране с таким режимом, как в Кувейте…

Эль-Буркаи, наиболее значительное по запасам нефти место, я посетил 20 ноября 1972 г. Этот нефтяной район, расположенный юго-западнее Эль-Кувейта, принято было называть здесь Эль-Бурканской нефтяной поляной. Название отчасти соответствовало действительности. В нашем представлении, как известно, поляна — это участок земли, обильно поросший цветами и травой. Эль-Буркан же — огромная территория, густо усеянная факелами сжигаемого газа, нефтяными скважинами, множеством нефтепроводов и нефтесборных пунктов первичной очистки нефти от газа.

Эль-Бурканская нефтяная поляна вместе с нефтеносными районами Эль-Ахмади и Эль-Маква получили название Большой Эль-Буркан; он давал основное количество добываемой в Кувейте нефти и газа и принадлежал наиболее крупной нефтедобывающей компании — «Кувейт Ойл Компани Лимитед».

По сведениям кувейтской «Дейли Ньюс» от 6 сентября 1972 г., директор КОК Стрэнд в беседе с корреспондентом этой газеты сообщил, что в 1971 г. в Кувейте всего было добыто 1,2 млрд. баррелей нефти при ежедневной добыче около 3,5 млн. баррелей (в 1970 г. эти цифры соответственно составляли 1,1 млрд. и 3 млн. баррелей). Из общего количества добытой в 1971 г. нефти па КОК пришлась львиная доля — 1,1 млрд. баррелей; на «Америкен Индепендент Ойл Компани» — только 33 млн. при суточной добыче 91 тыс. баррелей (на 11,4 % больше, чем в 1970 г.), на остальные четыре нефтедобывающие компании — 66 млн. баррелей нефти.

Если взять показатели по газу, то и в этом отношении КОК не имела себе равных. Достаточно сказать, что производство и экспорт сжиженного газа осуществлялся исключительно этой компанией. Основным рынком сбыта сжиженного газа была Япония. В 1971 г. на ее долю пришлось 97,3 % всего производства сжиженного газа в Кувейте (против 96,1 % в 1970 г.). Остаток газа в 1971 г. был экспортирован во Францию, Испанию и другие европейские страны, а также в Уругвай, на Тайвань и Филиппины. Экспорт сжиженного газа в 1971 г. составил 13,2 млн. баррелей против 12,8 млн. в 1970 г., т. е. увеличился на 3,1 %.

Но возвратимся к экскурсии на Эль-Бурканскую нефтяную поляну. Моими спутниками в Эль-Буркан были уже знакомые читателю кувейтцы-бедуины Сауд Саад и Али Свээд, предложившие мне свои услуги в качестве гидов для осмотра этого уникального по количеству обнаруженной здесь нефти района. Я смело пустился с ними в путь, так как знал, что моим провожатым хорошо знакома вся территория, расположенная к югу от столицы, включая и бывшую Нейтральную зону. В детстве вместе с родителями они кочевали здесь, поэтому из любой точки пустыни южной части Кувейта они, ориентируясь по звездам, безошибочно могут найти дорогу к побережью Персидского залива, к границам Ирака и Саудовской Аравии.

Дорога в Эль-Буркан ведет через аэропорт и нефтедобывающий район Эль-Маква, который, так же как и Мина-Сауд, поразил меня своей неблагоустроенностью. Те же дощатые домики, покрытые кусками жести и продуваемые насквозь ветрами пустыни, отсутствие водопровода, канализации и электричества. Здесь жили нефтяники — иракцы и арабы из других близлежащих стран, кули — разнорабочие, зарабатывавшие себе хлеб случайной поденной работой, а также рабочие с окрестных промышленных и других предприятий.

Миновав нефтяной район, мы въехали в город Эль-Ахмади, являвший собой прямую противоположность Эль-Макве. Эль-Ахмади был центром могущественной англо-американской нефтяной компании КОК. Хорошо спланированный англичанами город великолепен, как уже упоминалось, обилием зелени — деревьев, красиво подстриженных декоративных кустарников, клумб и пр. К услугам хозяев компании здесь было все: тенистый городской парк с чудесными аллеями, цветниками и маленьким зоосадом, плавательные бассейны с барами, спортплощадки, теннисные корты, кинотеатр, «Гест хаус» для приезжих — специалистов КОК. В этом городе жили также инженерно-технический персонал компании и наиболее квалифицированные рабочие — арабы, прослужившие в компании много лет. КОК располагала хорошо оснащенным госпиталем для лечения своих сотрудников, клубом для инженерно-технического персонала, школой для обучения — опять-таки своих же сотрудников — английскому языку и т. д.

Порядок в городе и во всех перечисленных учреждениях оберегала кувейтская полиция. Государство было заинтересовано в бесперебойной работе и нормальном существовании этой нефтяной компании, получавшей баснословные прибыли и дававшей путем отчислений от прибылей огромных сумм обеспеченную жизнь самому кувейтскому государству и его обществу. А для того, чтобы арабы-труженики чтили благодеяния компании, она выстроила им великолепную мечеть, где они восхваляли Аллаха, ниспославшего им высоких иностранных покровителей.

Осмотрев в который уже раз Эль-Ахмади, город, где летом температура воздуха ниже, чем в Эль-Кувейте, на 3–4 °C, что особенно ощутимо в период изнуряющей июльской и августовской жары, мы устремились дальше на юго-запад. Миновав расположенные справа районы Машаш-Мислан и Вара и слева — район Джаидан, наша автомашина достигла пункта Эс-Субайхия, где кончалась шоссейная дорога, а с ней и Эль-Бурканская нефтяная поляна. Проехав по бездорожью около 20 км до становища осевших бедуинов Эль-Джалиб, мы сделали привал. Было около двух часов дня, и мы изрядно проголодались. Во время трапезы к нам подъехали на джипе пять бедуинов из соседнего становища, вооруженные автоматическими карабинами. Мы пригласили их к столу. Завязалась беседа. Узнав кто я, они предложили посетить их основное становище, расположенное в приграничной зоне, частично в Кувейте, а частично в Саудовской Аравии. Хотя в разговоре и выяснились родственные связи бедуинов и моих спутников, от поездки последние воздержались. Предупредив меня взглядом, они ответили, что доктор очень занят и сегодня посетить их не сможет. Не понимая еще сути дела, я поблагодарил бедуинов за приглашение и, в свою очередь, попросил их навестить меня в Эль-Кувейте. Отобедав с нами, они простились и уехали.

На мой вопрос, почему следовало отказаться от приглашения, старший и более опытный Али Свээд объяснил (изъяснялся он на ломаном английском языке вперемежку с арабскими словами), что это племя бедуинов очень воинственное, коварное и фанатично религиозное и что малейшая наша оплошность в их становище грозила серьезными неприятностями.

Возвращались мы в сторону Эль-Ахмади иным путем, взяв чуть севернее. Проехав Эль-Бурканскую нефтяную поляну по ее северной окраине, мы чуть было вконец не запутались в лабиринте густой сети нефтепроводов, расположенных прямо на поверхности земли. С большим трудом выбравшись из них, мы посетили небольшой район Абулия, богатый нефтяными скважинами и артезианскими колодцами, затем проехали южные окраины Эль-Джувайхилии и, оставляя Эль-Ахмади южнее, выбрались на шоссе, связывающее этот город через Эль-Макву и аэропорт с Эль-Кувейтом.

Так, без особых происшествий, закончилась очередная, очень интересная поездка по стране. Я снял на цветную кинопленку великолепную своеобразную панораму Эль-Бурканекой нефтяной поляны.

Кроме малочисленных путешествий за пределы столицы мне приходилось очень много ездить по Эль-Кувейту, преимущественно по служебным делам. В этих поездках меня сопровождали шоферы, предоставленные в мое распоряжение министерством общественного здоровья. Некоторые из них проработали со мной довольно длительное время. О моем первом шофере, иранце Али, я уже упоминал.

Полную противоположность Али, невысокому, очень красивому и сообразительному 19-летнему юноше, владевшему персидским, английским, арабским языком и хинди, представлял другой мой шофер, Рашид. Он был долговяз, страшно некрасив и до невозможности худ. Посредине хрящевой части раковины правого уха у него была большая дырка, в которой он носил по праздникам заостренную палочку — для красоты. Рашид был очень беден, чрезвычайно набожен и к тому же неграмотен. Он не мог ни писать, ни читать, однако деньги считал хорошо и так же хорошо водил машину. Он часто с честью выходил из очень трудных положений, связанных с дорожными происшествиями, но все же трижды в аварию попадал Рашид приехал в Кувейт на заработки из соседнего арабского эмирата Абу-Даби. Говорил он только на своем диалекте, и настолько своеобразно, что не каждый араб в Кувейте понимал его. По-английски он не понимал ни одного слова, поэтому объясняться с ним было чрезвычайно трудно. Прибыв в Эль-Кувейт, он нанялся шофером к контрактору-кувейтцу, который поставлял машины и шоферов гаражу министерства общественного здоровья. Контрактор, наняв примерно 50–60 человек, имевших свои машины (кроме того, части шоферов контрактор предоставлял свои машины), обеспечивал министерство необходимым количеством транспорта. Получая за это большие деньги, контрактор выплачивал нанятым им лицам только небольшую часть из них, причитающуюся но договору, остальные деньги шли в его личный доход. Шоферам, не имевшим личных автомобилей (таковым был и Рашид), выплачивалось еще меньшее жалованье.

Однажды у меня с Рашидом произошел курьезный случай. Как-то меня с супругой пригласили на семейное торжество к одному из моих коллег, доктору Зугди Мухаммеду Абу Джаваду. К нему были приглашены также все врачи ортопедического госпиталя, поэтому побывать у него мне было особенно интересно. Зная, что Рашид не владеет английским языком, я попросил доктора Мухаммеда растолковать Рашиду по-арабски, где он живет, попросил дать ему адрес и точное время, на которое были приглашены врачи. Рашид все выслушал и сказал, что все понял, знает, что от него требуется, и что все будет в порядке.

В назначенный день я еще раз свел их вместе, и доктор Мухаммед лишний раз повторил все сказанное ранее. На всякий случай он написал мне на клочке бумаги свой адрес. Переодеваясь и готовясь идти в гости, я впопыхах куда-то задевал эту записку, но, полагая, что Рашид после стольких объяснений запомнил адрес, не придал этому факту большого значения и спокойно поехал. Дальнейшие события показали, что я поступил опрометчиво.

Был вечер. Рашид возил меня по городу примерно час и наконец остановился на окраине города, на берегу Персидского залива. Я удивился, но так как с ним объясниться не мог, то попросил Рашида через одного из прохожих, кое-как владевшего английским языком, ответить, почему мы здесь остановились. Рашид что-то долго объяснял прохожему на своем диалекте. Перевод его ответа для меня остался неясным, и мы поехали через весь город к нашему торгпредству, чтобы один из моих товарищей, хорошо владевший арабским, мог разузнать у Рашида, в чем же все-таки дело. Оказалось, что Рашид не везет меня к доктору потому, что забыл адрес врача. На мой вопрос, зачем же он отвез меня за город, на побережье Персидского залива, Рашид спокойно ответил, что решил доставить мне удовольствие, зная, как я люблю купаться в этом месте. И со всей серьезностью добавил, что завтра еще раз хорошо расспросит доктора Мухаммеда, где он живет, и отвезет меня к нему завтра или послезавтра.

Для меня стало ясно, что в этот вечер мне не суждено встретиться со своими коллегами. После бесхитростного ответа Рашида в машине воцарилась гнетущая тишина, и вдруг — дружный взрыв хохота. Смеялись все, в том числе и Рашид. Когда на другой день я рассказал доктору Мухаммеду и другим коллегам по ортопедическому госпиталю эту историю, смеху и шуткам не было конца. О Рашиде узнали сразу все доктора. Он стал популярен. И когда в дальнейшем он разыскивал меня в госпитале, чтобы доставить домой, ему в шутку говорили, чтобы он не заблудился и не отвез меня купаться вместо того, чтобы привезти домой отдыхать.

Последним моим шофером был палестинец Салех, немногословный, выдержанный, приятный человек, довольно неплохо владевший английским языком. Жил он скромно, семья его состояла из пятерых маленьких ребятишек и жены. За довольно высокую цену Салех снимал небольшую двухкомнатную квартиру на пятом этаже в малоустроенном перенаселенном районе, где жили такие же малообеспеченные люди, как он. Обстановка в его идеально чистой квартире была очень бедная. Одну из своих комнат он вынужден был сдавать за небольшую плату брату своей жены, а сам с семьей ютился во второй комнатке.

Как-то Салех пригласил меня отдохнуть в кругу своей семьи. Все вместе мы поехали в городской сад. Мне было интересно посмотреть, как отдыхают простые труженики. Был выходной день — пятница, и в саду скопилось уже множество отдыхающих семей. Детвора немедленно начала играть в мяч и осваивать многочисленные аттракционы: качели, крутые горки, с которых они спускались друг за дружкой, и т. д. Каждая семья привозит с собой на машинах фрукты, многочисленные термосы с холодной водой, горячим чаем и кофе, накануне нарезанную кусочками сырую баранину с лавровым листом, перцем и луком (это для шашлыков) или баранье же мясо, приготовленное в виде фарша с душистым перцем (для люля-кебаб). У всех были жаровни и древесный уголь. Отдых начинался с еды: со всех сторон ветер доносил дымок и заманчивый запах жарившейся баранины. Я занялся полюбившимся мне делом — киносъемками. Салех, отправив жену и своих пятерых ребятишек гулять по саду, чтобы они ему не мешали, растопил жаровню и принялся за приготовление различных блюд из баранины. Надо сказать, что готовил он прекрасно.

Дело в том, что его основная профессия — повар. Работал он ночью в Ас-Сабах-госпитале на пищеблоке и готовил пищу для дежурного врачебного и среднего медицинского персонала. А чтобы прокормить свою многочисленную семью, он вынужден был работать и днем, уже в качестве шофера. Для сна у него оставалось в сутки всего два-три часа. Случалось, что он засыпал за рулем, но расставаться с ним мне было жаль. Уж очень он был беден, поэтому я и не просил заменить его. Помимо этого Салех обладал еще одним необходимым и ценным для меня качеством. Он, как уже упоминалось, немного знал английский. С ним легко было условиться, когда и куда необходимо приехать, где и сколько следует ждать меня и т. и.

По возвратимся к нашему отдыху в городском саду. Приготовленные Салехом шашлыки, люля-кебаб были очень вкусны. Ели мы их с пресными арабскими лепешками, запивая свежим, прохладным лябаном, напоминающим наш кефир. Дети с аппетитом уплетали фрукты.

В этот день я снял цветной фильм об отдыхе тружеников-арабов в городском саду, отыскал интересные типажи мужчин и женщин, запечатлел игры детей, их озорство, непосредственность, а также их маленькие огорчения. День прошел хорошо и интересно.

К рассказу о Салехе хочется добавить, что он был очень исполнительным и пунктуальным человеком. Жаль только, что с ним мне пришлось познакомиться незадолго до моего отъезда па родину. Простились мы с Салехом тепло я сердечно. Я искренне пожелал ему успеха в его нелегком труде и благополучия его большой и приятной семье.