Три месяца счастья

6

Утром Джулиус был не в лучшем настроении. Когда Анна пришла к нему в спальню, то поняла, что Эдвин уже рассказал ему о приезде Марии. Пожилой человек еще не видел ее, но по каким-то причинам уже невзлюбил.

— Что это за манеры?! — бушевал он, пока Анна поднимала с пола книги и складывала их аккуратной стопкой на столике у кровати. — Ответь мне! — настаивал он. — Нужно иметь воистину средиземноморский темперамент, чтобы врываться вот так без приглашения в чужой дом. Тем более на неопределенное время. Скажи же хоть что-нибудь!

Анна дипломатично заметила, что в свое время знала нескольких итальянцев и не думает, что это их национальная черта.

— Прекрати ходить вокруг да около. И почему ты снова надела этот скучный наряд. Мне нравится больше, когда ты в розовом, как вчера.

Внезапная перемена темы разговора ничуть не удивила ее. Мысли Джулиуса часто принимали самый неожиданный поворот, и она привыкла.

— Сегодня будет холодно и промозгло, — спокойно ответила Анна. — Поэтому я решила надеть что-нибудь теплое и уютное.

Она, конечно, не сказала, что, одеваясь скромно, чувствовала себя увереннее, удобнее, она привыкла работать в такой одежде. А, кроме того, и присутствие Эдвина почему-то беспокоило ее меньше, чем вчера.

— Хм, — Джулиус неприязненно окинул взглядом белый свитер и темную плиссированную юбку. — Теперь, когда я, так сказать, снова на ногах, нам, пожалуй, нужно поехать в Лондон и купить тебе по-настоящему красивую одежду.

Анна испуганно посмотрела на него. Она никогда не слышала от него ничего подобного. Собственно говоря, он никогда не обращал внимания на ее одежду.

— Пожалуйста, не надо, — поспешно сказала она.

— Тогда, ради бога, не одевайся так однообразно. — Он посмотрел на нее исподлобья и грубовато бросил: — Ты слишком красива, чтобы прятаться под этими невыразительными одеждами. Кстати, а что она собой представляет?

— Мы почти не разговаривали, — пробормотала Анна. — Вроде бы она… интересная.

— По-моему, невоспитанная.

— Но ее ведь все-таки пригласили. — Он поднял брови:

— И кто же? Уж не Эдвин ли?

— Конечно, кто же еще. — Анна пожала плечами, и Джулиус раздраженно посмотрел на нее.

— И это все, что ты можешь сказать? Хотя бы как она выглядит? Расскажи.

— Увидите за обедом. — Анна открыла дверь, но он снова остановил ее, подошел, взял за руку и спросил:

— Не знаю, кем она приходится моему сыну, но если она… они… ладно, скажем так, если я и видел Эдвина в обществе женщин, то они всегда были привлекательны.

— Она очень привлекательная.

Анне совсем не хотелось обсуждать Марию. И так наверняка ее ждет не одна неприятность, связанная с этой женщиной. Враждебность в глазах итальянки была явно не случайной. Но сейчас думать об этом не хотелось. Мария как раз из тех женщин, которые, по мнению ее матери, очень нравились мужчинам, расцветали в обществе мужчин и обычно были настроены враждебно к представительницам своего пола, видя в каждой из них соперницу.

Когда они с Джулиусом вошли на кухню, Марии не было видно. Эдна сообщила, что Эдвин, уходя, предупредил: Мария не привыкла вставать рано, по крайней мере, тогда, когда ей не нужно куда-нибудь идти.

Все это было сказано недовольным тоном, и Джулиус нахмурился — он ожидал чего-то подобного. Анне даже на какой-то момент стало жалко Марию, но, вспомнив суровый и пренебрежительный взгляд ее карих глаз, решила поберечь свое сочувствие для другого случая.

Она пила кофе, болтала с Джулиусом о том, о сем, пока тот ел свой традиционный горячий завтрак. Потом спросила, чем он собирается сегодня заниматься, и ответ удивил ее. Джулиус ответил, что она может взять выходной.

— Поезжай в Лондон, — предложил он. — Я вернусь домой только к вечеру. Мне нужно пройтись по книжным магазинам, кроме того, сын пригласил меня на ланч. Назначена встреча с одним человеком, который будет работать здесь, в его компании. На самом деле, — он опустил взгляд и принялся намазывать хлеб маслом, — этот джентльмен придет к нам на ужин. Так что, может быть, ты вернешься к половине седьмого?

— У нас к обеду будут гости? — удивилась Анна, а он недовольно ответил:

— Иногда и в этом доме происходят странные вещи.

— Хотя и с недавнего времени, как я успела заметить, — вмешалась в разговор Эдна.

Джулиус отрезал:

— Чем обращать внимание на пустяки, лучше постарайся, чтобы обед получился вкусным.

— А разве вы когда-нибудь могли пожаловаться на мою кухню? — Она вытерла руки о фартук и повернулась к нему, воинственно уперев руки в бока. Джулиус посмотрел на нее встревоженно.

— Никогда, — уступил он. — Но все имеет свое начало. — Он поднялся, похлопал Анну по плечу и вдруг поцеловал в щеку.

Она покраснела.

Едва старик вышел из комнаты, Эдна покачала головой:

— Он стал ненормальным. То не хочет выходить из дома ни за что на свете, то в следующую минуту его не удержишь здесь и на привязи. Чудак.

Анна рассмеялась, но позже, шагая по лондонским улицам, сочувствуя спешившим мимо нее замерзшим людям, рассчитывавшим, видимо, на теплый летний день, она признала, что Джулиус и вправду вел себя в последние дни несколько странно. Сначала поднял шум, что она не так одета, потом исчез на весь день. Может быть, самостоятельный поход в библиотеку дает ему уверенность в своих силах? Или, подумала она с грустью, это Эдвин растревожил его душу, как сделал это с ней.

Она вернулась домой ровно в половине седьмого. Выходной получился ленивым и неспешным. Она встретилась с подругой, чтобы вместе позавтракать, затем пошаталась по магазинам, почитала книгу в поезде на обратном пути и чувствовала себя вполне отдохнувшей.

Поднявшись наверх, Анна открыла дверь в свою спальню и замерла на пороге. На кровати лежало платье. Не простое платье, а изысканный темно-синий наряд с глубоким вырезом и зауженной талией. Очень дорогое. Она не слишком разбиралась в модной одежде, но поняла это по названию фирмы, которое прочла на этикетке.

— Нравится? — спросил появившийся за спиной Джулиус.

Она повернулась, решив сказать как можно более вежливо и осторожно, что просто не может принять такого подарка. Но лицо старика выражало такое нетерпение и в то же время нерешительность, что она невольно улыбнулась.

— Значит, так вы провели сегодняшний день? И что же я буду с ним делать?

— Просто я решил, что тебе захочется надеть что-нибудь новое к сегодняшнему вечеру. Размер я узнал по платьям в твоем гардеробе. Надеюсь, ты не возражаешь, дорогая?

— Не возражаю ли я? — Она подошла к нему и сжала руку. — Оно прекрасно! Мне будет так приятно его надеть.

От такого проявления чувств он смутился, кашлянул и похлопал ее по руке.

— Гости придут в половине восьмого. Напитки в гостиной. — Он собрался выйти, но вдруг снова повернулся к ней. — Да, чуть не забыл! — Достал из кармана коробочку и открыл. В ней лежало потрясающее бриллиантовое ожерелье. — Оно принадлежало моей матери. Его долгое время не носили. Матери Эдвина оно не нужно. Я хочу подарить его тебе.

Анна взглянула на ожерелье и не смогла вымолвить ни слова. Наконец ей удалось пробормотать какие-то слова, означавшие, что она просто не может принять такого дорогого подарка. Но он уже вложил ожерелье ей в руку.

— Пожалуйста, — проговорил он, — сделай старику приятное.

Она со вздохом взяла драгоценность.

— Но только на сегодня, — предупредила она. — Оно должно остаться у вас. Это украшение должно принадлежать будущей жене вашего сына.

— Согласен, — ответил Джулиус с обезоруживающей улыбкой и ушел, оставив ее одеваться.

Еще оставалось время, чтобы принять ванну и не спеша привести себя в порядок. Платье она решила надеть в последнюю очередь. Анна и думать не думала, что когда-нибудь в жизни у нее будет такая чудесная вещь. Однажды, в день шестнадцатилетия мать сделала неожиданный жест — подарила ей платье, красивое, но совершенно другое. Уже потом Анна поняла, что, подарив то скромное девичье платье, мать неосознанно пыталась продлить детство своей девочки и подольше сохранить свое влияние. Она никак не хочет верить и до сих пор, что дочь выросла.

И Тони ни разу не подарил ей ничего, что подчеркнуло бы ее женственность. Последнее время он дарил духи, книги, свитера, но никогда ничего подобного. Это же платье предназначалось женщине взрослой и привлекательной.

Анна надела платье и посмотрела в зеркало. От восторга и волнения захватило дух. Волосы остались распущенными и спадали на спину густыми шелковыми прядями. Неплохо, сказала она своему отражению и улыбнулась. Повернулась боком и рассмеялась, настолько откровенно кокетливым было это движение. По своей природе она не была кокеткой. Так ей казалось. Но, возможно, тяжелая работа в больнице, где пациенты забирали все ее свободное время и силы, просто не оставляла времени проявить себя. Сейчас, глядя в зеркало, она даже слегка испугалась нового выражения лица и появившегося в глазах блеска. Вообще в последнее время обнаружила в себе много нового, каких-то черт характера, видимо доселе дремавших и теперь проснувшихся. Ящик Пандоры открылся, но, быть может, слишком поздно.

Анна спустилась вниз последней. Подойдя к двери гостиной, остановилась, услышав голоса, глубоко вздохнула, открыла дверь и непроизвольно повернулась к тому, кто наверняка был настроен дружески: Джулиусу. Едва тот заметил ее, глаза загорелись, и он одобрительно кивнул.

— Разве она не великолепна? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно. Но один из гостей, темноволосый мужчина лет тридцати с небольшим, тепло сказал:

— Она изумительна.

Эдвин промолчал, но краем глаза она заметила, что он смотрит на нее. Все замечающие серые глаза сузились.

Беседа возобновилась. Джулиус сказал что-то молодому гостю и подозвал ее, чтобы представить.

Анне казалось, что она парит в воздухе. Роберто, так звали молодого человека, поцеловал ей руку, карие глаза смотрели с восхищением. Помимо него в гости пришла супружеская пара, старые друзья Джулиуса, которых, как она поняла позже, пригласили в последний момент.

Анну представили всем присутствующим.

Я сделаю вид, что Эдвина вовсе здесь нет, подумала она. Но это было совершенно невозможно. Ее охватило волнение от одного его присутствия. Он подошел сзади и холодно сказал, наклоняясь к ее уху:

— Можно предложить тебе выпить?

Она обернулась. Он окинул ее взглядом и посмотрел в глаза:

— Сногсшибательно.

Взглянув поверх его плеча, она увидела неприязненно сверкающие карие глаза Марии. Та сидела в кресле у камина с бокалом вина, и Анна обратила внимание на ее короткое и очень открытое платье. Эдвин провел пальцами по ее щеке, и по телу побежали искры. Он поиграл ожерельем и опустил руку.

— Да, ты не страдаешь от избытка морали, по крайней мере, до такой степени, чтобы это помешало тебе принимать подарки от моего отца. Ожерелье стоит целого состояния. Ты попросила его, или он предложил сам?

Анна стиснула зубы и постаралась остаться спокойной.

— Я и не подозревала о его существовании, пока…

— Пока он не заставил тебя? Может быть, даже приставил пистолет к виску, чтобы ты не отказалась?

— Я отказывалась. Прекрати, на нас смотрят.

— Меня не интересует, что они подумают, — сказал он мрачно. — А платье? Еще один подарок?

Она покраснела от смущения.

— Ах, отвечать не обязательно. Все написано у тебя на лице. — Он налил в бокал белого вина, прекрасно контролируя при этом свои движения. — Может быть, расскажешь, от каких еще безделушек ты столь же безуспешно пыталась отказаться? — Голос был тихим и хриплым, а глаза — опасно холодными.

— И не собираюсь ничего тебе рассказывать, ты все равно ничего не услышишь.

Эдвин плотно сжал губы, и она впервые увидела, как он покраснел от злости. Одетый, как подобает в подобных случаях, в темный костюм и белую рубашку, хотя и без обязательного галстука, он стоял спиной к гостям, закрывал собой остальных, и она была вынуждена смотреть только на него. Этот костюм, как и любая другая одежда, сидел на нем великолепно, подчеркивал его привлекательность. Этот человек завораживал ее. Анна отвела глаза.

— Не придирайся ко мне, — прорычал он.

— Это ты придираешься, — прошептала она в ответ, стараясь, чтобы ее чувства не погасили гнев. — Я не собираюсь оставлять это ожерелье у себя, а платье можешь забрать, как только сниму его, если для тебя так важно, чтобы я не принимала ничего от твоего отца, какими бы добрыми ни были его намерения.

Взгляды их встретились, и она увидела, что Эдвин немного успокаивается, хотя продолжает хмуриться.

— Я бы выпила еще.

Он слегка повернулся, наливая ей вина, и Анна увидела, что Мария проявляет явные признаки нетерпения. Она беседовала с Констанс, давней приятельницей Джулиуса, но уделяла значительно меньше внимания своему разговору, чем наблюдению за Анной и Эдвином. Просто не сводила с них глаз.

Анна помахала ей рукой, та кивнула в ответ и вновь обратила взор к Констанс.

— По-моему, Марии хочется побыть в твоем обществе, — вежливо сказала Анна.

— Ну и что?

— Какая я глупая. Конечно же, это еще не причина бежать к ней. — Она вложила в слова весь свой сарказм. — Зачем это тебе? Ведь ты пойдешь, когда захочешь, правда? А сейчас можешь оставаться, где считаешь нужным. И все же она будет упорно ждать тебя.

Он взглянул на нее, и в серых глазах мелькнули недовольство и восхищение, тут же сменившиеся удивлением:

— А ты против?

Она заставила себя посмотреть в его красивое суровое лицо и проговорила нетвердым голосом:

— Нет, я не против. Просто думаю, что любая женщина, которая ждет мужчину, должна быть немножко ненормальной.

— А я считаю немножко ненормальной женщину, которая хоронит себя черт знает где только из-за того, что боится жизни.

Она вскинула голову.

— Я не боюсь жизни!

— У отца великолепный вкус. Он выбрал тебе хорошее платье, — проговорил он в ответ. — В нем ты выглядишь женщиной, которая заботится о своей внешности. — Он снова окинул ее неторопливым взглядом, от чего она разозлилась еще сильнее.

— Благодарю за это ценное наблюдение, — огрызнулась она. — Я пронесу его через всю жизнь.

Он улыбнулся. Все ее победы над Эдвином Коллардом оказывались временными. В конечном итоге разговор всегда поворачивался так, как хотелось ему. Или она ошибается? Он по-прежнему пристально смотрел на нее, собираясь, видимо, продолжать словесную перепалку, но ему не дали такой возможности. К счастью.

Подошел Джулиус со своим старым другом Остином, как выяснилось, крестным Эдвина, и с этого момента Анна больше не оставалась с ним наедине, что могло только радовать.

Она села за стол рядом с Констанс, слева от нее расположился Роберто, и после третьего бокала вина она перестала обращать внимание на злобные взгляды Марии, которые та бросала на нее.

Роберто оказался просто очаровательным. Он говорил по-английски значительно хуже, чем Эдвин и Мария, и весь вечер Анна пыталась убедить его, что может помочь преодолеть трудности с языком.

Обычное ее благоразумие изменило, она почувствовала, что готова флиртовать. В перерыве между закусками и горячим он взял ее руку, чтобы убедиться, что она действительно такая грациозная и мягкая, какой кажется. Когда подали горячее — великолепную свинину с вишнями и овощами, Роберто уже не обращал внимания ни на кого, кроме нее. Лишь к ней он обращался своим тихим голосом, совершенно игнорируя остальных, что, впрочем, вовсе не казалось невежливым. Это было приятно. И если Эдвин бросал недовольные взгляды, то это доставляло ей еще большее удовольствие.

— У меня такое чувство, что я знаю вас всю жизнь, — интимно прошептал он ей на ухо. — Как это возможно? Ах, если бы только… — Он выразительно посмотрел на нее, а она театрально улыбнулась в ответ. — Если бы я лучше говорил по-английски!

Последние слова прозвучали в тишине прерванного вдруг за столом разговора, и все посмотрели на них. Но у Анны было слишком хорошее настроение, чтобы придавать этому значение.

— Как я смогу сказать все, когда так плохо говорю по-английски? — Он понизил голос и закатил глаза, отчего Анна весело рассмеялась.

Было очень хорошо, легко на сердце, ее переполняла радость, и ничто на свете не волновало.

— Может быть, — неторопливо проговорил Эдвин с противоположного конца стола, ты, Роберто, выбрал себе не совсем подходящую работу? — Наступила неловкая тишина: все пытались понять, шутит он или нет, но, судя по голосу, говорил совершенно серьезно. — Видимо, мне следовало подыскать кого-нибудь, кто говорит по-английски лучше тебя? — Вновь наступило неловкое молчание, но Эдвин продолжал обедать, как ни в чем не бывало.

Джулиус сказал что-то своему соседу, и общий разговор возобновился. Эдвин взглянул на Анну, и та тоже посмотрела на него.

— Бедный Роберто! Уверена, он просто не так выразился, — мягко сказала Анна и улыбнулась.

— Я тоже так думаю. Но, может быть, мне улучшить английский? Как ты думаешь? Это не умно — сердить Эдвина.

Она мрачно подумала, что он действительно прав и ее поведение не понравится Эдвину, который не был похож на человека, умеющего прощать.

Обед был окончен, и все вернулись в гостиную пить кофе, от души поблагодарив Эдну за прекрасный стол. Собирая посуду со стола, Эдна немного замедлила шаги около Джулиуса.

— Я же говорила вам, читалось в ее довольном взгляде, и он махнул рукой в ответ.

Анна не заметила, чтобы хозяин дома разговаривал с Марией. Но по дороге в гостиную Мария постаралась оказаться рядом с ним, и теперь, держа за руку, что-то говорила ему и беспрерывно смеялась. По крайней мере одно предположение насчет этой женщины оказалось верным: Мария оживала в обществе мужчин, любого мужчины. Она говорила и вела себя совершенно иначе и смеялась намного громче.

Анна смотрела на них, когда подошел Эдвин. Они остались в столовой вдвоем, и когда она сделала попытку уйти, он остановил ее, больно схватив за руку.

— Мне это не понравилось, — резко сказал он.

Анна недоуменно взглянула на него.

— Что именно?

— Мне не понравилось, что ты заигрывала с Роберто.

Ее вдруг охватил такой гнев, как в тот раз, когда ударила его по голени. И сейчас с трудом удалось подавить в себе это желание.

— Я не заигрывала с Роберто, — ответила она. В голове сразу прояснилось, но она продолжала делать вид, что не понимает его.

— Он приехал сюда работать, а не кокетничать с милашками.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Подумай. — Его лицо искривила насмешливая улыбка.

— Не буду. — Она повернулась, чтобы уйти, но он не отпустил ее.

— Объяснить? — Эдвин окинул ее взглядом и жестко сказал: — Вы вели себя за столом неприлично, все время смеялись, ты смотрела на него томными и призывными глазами, слушая его игривые шутки, хотя до сегодняшнего вечера вы были незнакомы. А ему все равно возвращаться в Италию к своей девушке…

— Ты как всегда преувеличиваешь, возмутилась Анна. — Я, конечно, и понятия не имела, что у него есть девушка. Но это неважно. Шутки были совершенно безобидные.

— Безобидные? — Он смотрел недоверчиво. — Ты так думала? Безобидные?

Она кивнула, словно все это ее очень удивляет. Он вздохнул и легко прикоснулся пальцами к ее щеке. Она замерла.

— Я… — начал он, задыхаясь. — Мне не следовало говорить все это. Я… Ты пробудила во мне все самое худшее, и я не понимаю, почему это случилось.

Она с удивлением отметила, что он извиняется. Трудно было ожидать подобной реакции от такого человека.

— Но ведь я живая, — резко сказала она.

— Конечно, а другие?! У них тоже есть чувства. — Он опустил руки. — Но когда здесь откроется представительство моей компании, мне будет нужен именно Роберто. И я не хочу, чтобы он думал здесь о чем-то еще, кроме работы.

— Успокойся, — устало ответила она. — Я не собираюсь ложиться с ним в постель.

Наступила тишина. Она подняла взгляд и увидела, что он задумчиво смотрит на нее. Анна начала догадываться, о чем он думает.

— А ты вообще ложилась когда-нибудь с кем-нибудь в постель? — полюбопытствовал он.

Ее сердце шумно забилось, ноги сделались ватными.

— Нас ждут, — пробормотала она, но он не обратил внимания на попытку переменить тему разговора.

— Роберто и впрямь ничего не значит для тебя? — спросил Эдвин, но Анна промолчала, и он продолжал задумчиво: — Ты из тех девушек, которые сторонятся понравившихся им мужчин. Я прав?

— Не думай, будто можешь читать меня, как открытую книгу, — отрезала она. Сейчас происходило именно так. Это пугало, она почувствовала, что дрожит. — Лучше пойдем к гостям, пока они не отправились нас разыскивать.

— Наверное, ты права, сказал он со странной интонацией. Лучше пойти к ним. — Эдвин резко повернулся, и она последовала за ним в гостиную, чувствуя себя совершенно сбитой с толку.

В гостиной царила послеобеденная ленивая атмосфера, когда все уже несколько утомились и, казалось, вот-вот начнут собираться домой. Так и произошло, но прежде Констанс и ее муж настояли, что следующий званый обед непременно будет у них.

Анна с радостью заметила, что Роберто прекратил заигрывать с ней. Без сомнения, он испытывал благоговейный страх перед боссом. Прощаясь с ней на глазах Эдвина, он грубовато рассмеялся и предложил звонить ему, если понадобится дружеская поддержка.

Анна еле заметно улыбнулась. Так и подмывало спросить, что тогда подумает его девушка?

— Да… — произнес Джулиус, едва за гостями закрылась дверь. — Я уже забыл, что такое общение. Оно чертовски утомляет такого старика, как я.

Анна улыбнулась, а Мария, стараясь понравиться, сказала:

— Зато сегодня вы будете хорошо спать.

Джулиус не ответил. Анна, зная его достаточно хорошо, видела: эта женщина не нравится ему. Он был подчеркнуто вежлив, если приходилось обращаться к ней, но если бы в тот вечер к телефону подошел он, то вряд ли пригласил бы ее в свой дом.

Джулиус отправился спать, настояв, чтобы Анна не провожала его. Ей пришлось остаться с Эдвином и Марией, хотя никакого желания провести остаток вечера в их обществе она не испытывала.

— Думаю, — Мария холодно улыбнулась Анне, нам с тобой можно еще немного выпить на ночь. Мы так и не поболтали. — Она повернулась к Эдвину и, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы мимолетный волнующий жест, который, как показалось не искушенной в подобных вещах Анне, был приглашением к большему. — Бедненький, — проворковала Мария, надув губки, — ты выглядишь таким усталым. Наверное, пойдешь спать и оставишь нас, маленьких девочек, поболтать?

— Мне еще нужно поработать. — Он взглянул на часы. — Я буду в кабинете. — Сдержанно кивнул Анне, их взгляды встретились, и она поспешила опустить глаза.

— Пошли в гостиную, — предложила Мария.

Они с Эдвином двинулись вперед, и Анна поплелась за ними, чувствуя себя теленком, которого ведут на бойню. Не хотелось никаких, тем более интимных разговоров с Марией. Вообще не хотелось разговаривать с этой женщиной, но теперь она не видела возможности увильнуть, не показавшись при этом грубой.

— Ну, вот, — сказала Мария, когда Эдвин ушел в кабинет, и они уселись в кресла друг против друга, — ты, наверное, будешь пить ликер.

— Нет, спасибо.

— О да, я забыла. Ты не любишь его. Но сейчас, когда мы одни, можешь не притворяться маленькой девочкой.

— О чем ты хочешь поговорить со мной? Я устала и хочу спать.

Мария, не торопясь, с хозяйским видом подошла к бару и налила себе скотч.

— Я ненадолго оторву тебя от прекрасных сновидений.

Она снова села, и Анна вдруг увидела, что на самом деле эта женщина была старше, чем казалось сначала — издали и при вечернем освещении. Ей уже было за тридцать. Рядом с Эдвином она могла показаться мягкой, даже застенчивой, но сейчас Анне стала видна жесткая складка возле рта, в глазах читался твердый, волевой характер. Прирожденный руководитель. Видимо, ей повезло, что довелось управлять компанией родителей. У них с Эдвином было много общего.

— Я хочу поговорить с тобой об Эдвине, — прямо сказала она, и Анна почувствовала, как краснеет. — Я наблюдала за вами и поняла, что ты увлечена им. Я уверена в этом. Женщины чувствуют подобные вещи.

— Это вовсе не так, — запротестовала Анна. — Неужели ты привела меня сюда только затем, чтобы сообщить подобную чепуху.

Даже ей самой протест показался слишком бурным. Невольно, отвергая обвинение, она старалась заглушить свой внутренний голос, говоривший ей то же самое.

— Он производит впечатление на женщин, — сказала Мария, холодно улыбнувшись. — Он вообще неординарный человек. Всегда выделяется из толпы, ведь так? Но если ты увлечешься, ничего хорошего из этого не выйдет.

Анна усмехнулась. За сегодняшний вечер ее предостерегают уже второй раз. Кто бы мог подумать, что она станет «роковой женщиной»?

— Ты глубоко заблуждаешься, — сказала Анна как можно убедительнее. — Хотя это и не твое дело.

— Нет, это мое дело! — Теплота в глазах Марии, которой с самого начала было немного, угасала с каждой секундой. — Может быть, нужно объяснить. Мы с ним… как бы сказать получше, находим взаимопонимание. Не помолвлены, как это полагается у вас в Англии, но предназначены друг другу самой судьбой. Видишь ли, он возглавляет одну из крупнейших фармацевтических компаний Италии, значительно большую, чем у моих родителей, и наш союз сделает его позицию на рынке совершенно неуязвимой. Боюсь, что ты даже не имеешь права интересоваться им. — Она снова постаралась, чтобы в глазах появилось хоть немного теплоты, и сейчас в них светилось нечто вроде ледяного сочувствия. — Я рассказываю все это лишь потому, что ты нравишься мне. Помимо прочего, мы, женщины, — сестры.

— Правда? — процедила Анна сквозь стиснутые зубы. Если она хотела сказать, что они чем-то похожи друг на друга, то хотелось бы, чтобы сходство было как можно меньше.

— Эдвин в своих поступках, — Мария тщательно подбирала слова, — руководствуется разумом, а не чувствами.

— Значит, он не любит тебя? — Мария слегка порозовела.

— Мы с ним знаем друг друга много лет, — отрезала она. — Мои родители относятся к нему, как к сыну.

— Неужели! — Анна по-прежнему ждала ответа на свой вопрос.

— Ты не в его вкусе, — сказала Мария спокойно. — Ему не нравятся очаровательные светловолосые англичанки. Он любит темпераментных женщин. Темпераментных и… — Она сделала паузу и глубоко вздохнула. — И умных.

Анна побледнела.

— Надо ли спросить, что ты сейчас имела в виду?

— Ох. — Мария взглянула широко открытыми глазами, как бы раскаиваясь. — Надеюсь, я не обидела тебя? Наверное, не удалось подобрать нужного слова. Знаешь, в моем английском есть пробелы, и иногда я говорю не то, что имею в виду…

— С твоего разрешения, я все-таки пойду спать.

— Конечно. Уже поздно. Ты, должно быть, устала. — Мария поднялась — маленькая, изящная, но такая опасная женщина. Анна отрешенно смотрела на нее. Значит, война? Война из-за Эдвина Колларда. Смешно! Она повернулась и, не оборачиваясь, направилась к двери.

У себя наверху, в спальне, подойдя к зеркалу, она не увидела беззаботной обольстительной женщины, которая уходила отсюда несколько часов назад. Ее место заняла другая: изможденная, уставшая и не верившая теперь никому. Именно такой она и чувствовала себя теперь.

Изо всех сил она старалась не увлечься, но теперь пришла пора посмотреть правде в лицо. И если Мария догадалась о ее чувствах уже через день, значит, ему и подавно известно об этом. Анну охватила апатия. С трудом она умылась, сняла свое дорогое платье, надела ночную рубашку и почувствовала себя, как Золушка после бала в тот момент, когда карета снова превратилась в тыкву. Выключила свет, но не могла уснуть. Лежала, размышляя о своей жизни.

Вдруг в коридоре раздались шаги Марии и Эдвина и их приглушенные голоса. Мысли спутались. Куда они шли? Спали ли они вместе? Пусть у них прекрасное взаимопонимание, деловая договоренность, пусть его поступками руководил разум, а не сердце, но он мужчина, чертовски сексуальный мужчина, а Мария Фелуччи — красивая, умная и, как она дала ясно понять, доступная. Сейчас Анна это наконец поняла до конца.

Утром так не хотелось выходить из комнаты, так не хотелось видеть ни Эдвина, ни Марию, что она сама удивилась, как ей все же удалось себя преодолеть. На кухне Эдна сказала, что Мария уехала в «город». Это означало, что она уехала в Лондон, где, вероятно, потратит на тряпки сумму не меньшую, чем годовое жалованье Анны. А Джулиус, с удивлением заявила Эдна, опять отправился в библиотеку за книгами.

Значит, подумала Анна, дома только Эдвин. Он наверняка сидит со своими бумагами.

Чем бы заняться до возвращения Джулиуса? Вдруг ее пронзила мысль — она больше не нужна Джулиусу. Эта мысль поразила и опечалила. Да, виной этому его все возрастающая самостоятельность. И, конечно, присутствие сына.

Тут человек, встречаться с которым хотелось меньше всего на свете, открыл дверь на кухню, где она заканчивала пить кофе.

— Ах, вот ты где. Хорошо. Я жду тебя в кабинете через несколько минут. Нужно поработать. — Он прошел к столу, налил себе кофе и стал пить, глядя на нее поверх чашки.

Ее тело отреагировало на этот взгляд, как обычно. И она, как обычно, постаралась подавить свою реакцию рассудком, бросив на него колкий взгляд.

— По твоему взгляду можно заключить, что у тебя есть более интересные занятия, даже когда отца нет дома?

— Я пока еще работаю на него, и мы с ним по-прежнему занимаемся его историческими очерками. — Которым, подумала она про себя, он стал уделять значительно меньше времени с тех пор, как в доме появился его сын.

— Жду тебя в кабинете через пять минут, — сказал он и осушил чашку с таким видом, словно ее слова только лишний раз подтверждали желание помогать ему.

Возникло искушение оставить его дожидаться в кабинете, а самой заняться чем-нибудь еще в другой части дома. Однако это было так же опасно, как размахивать красной тряпкой перед быком. Поэтому Анна допила кофе и неохотно вошла в кабинет, где он ждал, сидя за компьютером.

— Что я должна делать?

Он не ответил, и Анна посмотрела на него в упор. Черные густые волосы, зачесанные назад, волнами спадали на ворот рубашки, рукава которой были закатаны до локтей. Он был так близко, что сердце начинало, как всегда, учащенно биться. Она не могла сесть за компьютер, так как неизбежно пришлось бы прижаться к его бедру. Анна продолжала стоять, краснея и не зная, куда деться.

— Прекрати вести себя так, словно я нарушаю государственные законы, — сказал он, и она поразилась, насколько напряженно звучал его голос. — И закрой дверь. — Он вновь отвел глаза и сосредоточился на каком-то документе, беспокойно теребя его в руках.

Анна закрыла дверь и снова замерла, не знал, что делать дальше.

— Прекрати стоять без дела! — раздраженно крикнул он.

— А что мне делать?

— Сядь. Сядь, черт побери! Вот сюда. — Он указал на стул, на который так не хотелось садиться, и, увидев выражение ее лица, гаркнул: — Я не укушу тебя! Да в чем дело?!

— Ни в чем.

Она примостилась на краешке стула, стараясь изо всех сил не прикасаться к нему. Он посмотрел на экран монитора.

— Вчера ты весь вечер крутилась возле Роберто, отрезал он. — Никакой скромности.

— Просто он не оскорблял меня весь вечер.

Она снова поднялась и обнаружила, что стоит вплотную к нему. Они смотрели друг другу в глаза, ее юбка касалась его брюк.

Анна тяжело дышала, грудь вздымалась и опадала. Она уже плохо себя контролировала.

— Сейчас тебя никто не оскорбляет.

Они пристально смотрели друг на друга, и Анна как бы затаилась, чего-то ожидая. Он склонил свою темную голову, и она уже знала, что отчаянно желает его прикосновений. В своем воображении сотни раз представляла, как это произойдет, и все время вопреки здравому смыслу мечтала об этом мгновении. Он положил руку ей на затылок и прильнул жарким, нетерпеливым ртом к ее губам. Резким движением выдернул заколку из волос и застонал, увидев, как они рассыпались по плечам.

Здравый смысл оставил ее, но ни за что на свете она не хотела бы сейчас обрести его вновь. Анна жаждала этого человека. Желание ее затопило. Ощутив его язык у себя во рту, она обхватила его голову, лаская его с несказанным наслаждением, теребя темные жесткие волосы.

Он нащупал маленькие пуговки на блузке и начал лихорадочно расстегивать их. Она задрожала и подалась к нему, желая еще большей близости, еще более интимных ласк. Он погладил ее грудь, и она застонала, прогнулась и обхватила его руками за плечи. Теперь он целовал лицо, шею, тихо постанывая и продолжая ласкать ее грудь, ставшую, казалось, больше от этих прикосновений.

Распахнув блузку, он расстегнул бюстгальтер, наклонился и припал губами к груди. У Анны захватило дух. Она тянулась к нему каждой клеточкой своего тела. Ощущения были столь сильными, необычными, что она совершенно теряла над собой контроль, будто растворялась в ласках. Они становились все более смелыми, требовательными, и Анна была готова лишиться чувств.

Эдвин чуть-чуть отстранился и взглянул на нее, и ее молнией пронзило: что же она делает?! И вслед за этим — ощущение беспомощности и унизительности положения, в котором оказалась.

— Теперь я верю, что Роберто ничего не значит для тебя, — прошептал он ей на ухо. — Ему отвечала голова, а не тело.

Анна вспыхнула, и тут же румянец схлынул со щек. Полная отвращения к себе, она резко отстранилась. Эдвин не понял ее жеста и не обратил на него внимания. Но она высвободилась и дрожащими руками начала с трудом приводить в порядок одежду. Он, еще весь во власти чувств, пробормотал:

— Не надо. Не уходи.

— Я не смогу работать сегодня, — невнятно буркнула она.

— Черт возьми! Я же вижу, что ты пытаешься скрыть под внешним спокойствием. Я тебя хочу. Прямо здесь и прямо сейчас. И ты тоже меня хочешь.

Она попятилась, судорожно застегивая блузку и глядя на него так, словно он был опасным зверем, способным наброситься на нее в любой момент.

Она ненавидела себя, понимая, что он действительно возбудил ее. А разве это могло у него не получиться? Наверняка любая женщина, каждая его любовница возбуждалась от одного его взгляда.

— Я совершила ошибку, — слова все еще давались с большим трудом. — Оставь меня. Я не хочу ни тебя, ни какого-либо другого мужчину.

Он шагнул к ней и схватил за плечи.

— Чего ты так испугалась?

— Оставь меня! — она почти кричала, наконец как-то совладав со своим голосом.

— Нет.

Она выскользнула и ринулась к двери, бросив через плечо:

— Не хочу, чтобы ты еще раз прикасался ко мне.

Он не успел ответить, как она захлопнула дверь и побежала в свою комнату, благодаря Бога за то, что Джулиуса нет дома.