Три недели с принцессой

Глава 6

– Лендейл, задержись на минутку.

Джеку уже почти удалось сбежать, но, как видно, сегодня судьба не была к нему благосклонна. И правда, хотя госпожа Удача не покидала его долгие годы во время войны, эта ветреная красавица явно его оставила, стоило ему вернуться домой, на зеленые берега Англии.

Когда он снова отдал шляпу лакею, дежурившему у парадной двери, парень с сочувствием еле заметно ему улыбнулся. Леди Джон загоняла всех слуг до бесчувствия, с тех пор как окончательно обосновалась в особняке на Бедфорд-сквер. Это всегда было заветной мечтой его матери, насколько Джек мог припомнить. И хотя мечта эта наконец исполнилась, оставалось решить еще достаточное количество сложных проблем, устрашающих даже его упрямую родительницу.

– Нет никакой необходимости обращаться ко мне так официально, мама, – сказал Джек женщине, ожидавшей его в дверях библиотеки. – Имя Джек отлично служило мне всю мою жизнь.

Ее тонкие подвижные брови слегка нахмурились в знак неодобрения, но она воздержалась от замечаний, пока лакей не закрыл за ними дверь библиотеки. Леди Джон подошла к одному из изящных кресел в стиле хепплуайт, сгруппированных вокруг стола и выглядевших чересчур хрупкими для этой по-мужски обставленной комнаты. Эти предметы мебели были новыми, как и золотистые занавески на окнах. Все они были не в его вкусе, но Джек не сомневался, что мать выбрала вещи самого высшего качества и безумно дорогие.

Леди Джон села, кивком предложив сыну последовать ее примеру. Джек отмахнулся рукой, предпочитая остаться на ногах в надежде, что она поймет невысказанный намек, что он очень торопится.

– Теперь, когда ты стал хозяином этого дома, мне не подобает обращаться к тебе столь фамильярно. Что подумают слуги?

– Что вы моя мать, а я ваш сын.

Он услышал, как с ее губ сорвался легкий вздох.

– Мой сын, как бы я ни уважала прежнего маркиза…

– Который был моим дядей и вашим деверем, полагаю.

– Ради бога, Джек, ты так и будешь меня перебивать?

Он рассмеялся.

– Извините, мама, но иногда вас так и хочется поддразнить. И я вынудил вас назвать меня по имени, что рассматриваю как маленькую победу.

Уголки ее губ слегка приподнялись. Когда леди Джон забывала свои заботы – или свою гордыню, – она превращалась в добродушную женщину, которую Джек помнил с детства. Слишком многие неприятности и обиды, перенесенные ею в жизни, со временем сыграли свою роль, и ту прежнюю добрую женщину с каждым годом все труднее было обнаружить.

– Туше́, но я остаюсь при своем мнении. При всей моей любви к твоему дяде, я считаю, что он проявлял определенную небрежность в домашних делах. И это привносило некоторую вульгарность в общую атмосферу, царившую в его доме. Ради твоего же блага нельзя допустить, чтобы такое положение вещей продолжало сохраняться. Мы можем обращаться друг к другу неофициально, когда одни, но перед прислугой очень важно соблюдать общепринятые правила приличия.

Джек знал, что спорить с ней не имеет никакого смысла, поскольку она все равно будет поступать по-своему, поэтому отдал управление городским особняком Лендейлов полностью в ее руки. Ему и без того хватало дел в Стоунфелле.

– Я целиком полагаюсь на ваше суждение в таких домашних делах, – сказал Джек.

Она окинула его проницательным, приводящим в замешательство взглядом.

– Я знаю, что ты не любишь все эти правила и ограничения. Но, как ты хорошо знаешь, слуги имеют обыкновение сплетничать, и их разговоры никогда не остаются внутри дома, поскольку у всех есть друзья и знакомые в других лондонских благородных домах. Ты можешь думать, дорогой, что твои секреты надежно скрыты, но нет: о них уже вовсю судачат.

Джек удивленно вскинул брови.

– Матушка, у меня нет секретов, которые стоили бы, чтобы о них сплетничали. И даже если бы я хотел скрыть что-то интересное, то не поделился бы этим ни с кем из прислуги, включая моего камердинера. Я знаю, вы считаете, что я пренебрегаю правилами этикета, но, уверяю вас, я далеко не глуп.

Она еле заметно вздрогнула, обнаружив столь нехарактерную для нее уязвимость, и Джек мгновенно почувствовал себя виноватым. Когда дело касалось матери, чувство вины его мучило постоянно. При всей его любви к ней – и ко всем своим родным – это неприятное чувство было одной из причин, почему он рад был оставаться на континенте. Ему жилось легче, когда он был майором Джеком Истоном. Тогда единственной его проблемой были французские солдаты. И иногда ему казалось, что он понимает этих своих противников лучше, чем собственных родственников.

– Извините меня, – тихо произнес он. – Вы должны знать, как я вам благодарен за поддержку и помощь. Несомненно, вам приходилось нелегко эти последние несколько лет.

Ее ответная улыбка была теплой, но печальной.

– И ты должен знать, что я делала все ради тебя, сын мой. Я понимаю, что, должно быть, кажусь худшей из формалисток, но слишком долгое время наша семья была объектом насмешек. Потребуется масса усилий, чтобы вернуть надлежащее достоинство фамилиям Истон и Лендейл.

Джек подумал, что она преувеличивает, но мать его была не так уж и не права, учитывая предосудительное поведение отца и дяди. Ничего удивительного, что годами безропотно страдавшая от унижения, она теперь жаждала восстановить добрую репутацию семьи.

– Я все понимаю. Ну так о чем же вы хотели поговорить со мной?

Джек очень надеялся, что не о куче неожиданных счетов за покупки. Он предоставил матери свободу действий при реорганизации домашнего хозяйства, рассчитывая на ее здравый смысл. Джек был уверен, что она не станет расходовать средства свыше их возможностей. К несчастью, он недооценил ее рвения вернуть особняку Лендейлов былую славу. По мнению леди Джон, фамильное достоинство семейства так же тесно связано с внешними аспектами, как и с подобающими формами обращения, поэтому она заявила:

– Я подумала, что нам давно пора дать званый обед. Прошло уже несколько лет с тех пор, как твоя сестра приезжала в Лондон, и мы должны устроить прием в ее честь.

Сестра Джека была замужем за состоятельным дворянином, владельцем обширных поместий в Сомерсете. Ричард Кендалл не имел титулов, но был достойным и порядочным человеком, обожал жену и детей и терпеть не мог городскую жизнь. Хотя он всегда рад был побаловать Анну, Ричард решительно возражал против поездок в столицу, соглашаясь только на короткие визиты в Лондон. Теперь, когда Джек стал маркизом, Кендалл наконец согласился разрешить жене подольше погостить у родственников. Она должна прибыть завтра и намеревалась остаться с ними в Лендейл-Хаусе больше месяца.

– Я уверен, что Анна будет этому очень рада, – сказал Джек. – И предполагал, что рано или поздно нам придется устраивать званые вечера.

Эта идея отнюдь не приводила его в восторг, но он отчетливо понимал, что не стоило выставлять себя нищими, чтобы не отпугнуть богатых инвесторов, которых надеялся заинтересовать своими планами по разработке рудных месторождений.

– Твоя сестра будет просто счастлива. Бедняжка Анна так долго прозябала в глуши! Я даже не знаю, помнит ли она, как выглядит настоящий приличный прием.

– Наверняка вы преувеличиваете, – возразил Джек. – Кендалл весьма состоятельный и щедрый. И насколько я знаю, души в ней не чает.

Мать раздраженно отмахнулась.

– Да, но он всего лишь деревенский сквайр, мой милый. – Она ненадолго замолкла, потом добавила: – Ты прекрасно знаешь, какие надежды мы возлагали на твою сестру, когда она дебютировала.

Анна считалась бриллиантом чистой воды, красавицей с добрым нравом и ясным умом и могла по праву рассчитывать на блестящую партию. К несчастью, из-за расточительности отца и дяди у нее почти не было приданого.

После трехлетнего пребывания на брачной ярмарке Анна так и не вышла замуж и вполне могла остаться старой девой, если бы не Ричард Кендалл, приехавший в Лондон навестить своих аристократических родственников. Когда он сделал ей предложение, девушка согласилась, поскольку было ясно, что лучшего ей не получить. В отличие от матери, ее не смущало, что она, красавица, выйдет замуж за нетитулованного сельского джентльмена.

– Разве я мог об этом забыть, – сухо заметил Джек.

– Ты знаешь, на какие жертвы пошла твоя сестра ради нашей семьи, – язвительно продолжила мать, – и как щедро помогала нам преодолевать трудности.

– Как и Кендалл, – возразил Джек. – Он ни разу не выразил недовольства по этому поводу за все годы, хотя имел на это полное право, если учесть, как часто ему приходилось вытаскивать нас из долговой ямы. Без его помощи мы скорее всего оказались бы в долговой тюрьме.

Леди Джон покраснела.

– Я никогда не отрицала положительных качеств Ричарда, но не считаю, что следует прибегать к столь вульгарным выражениям, чтобы выразить ему нашу признательность. Ты теперь маркиз, сын мой, а не солдат на поле боя, и должен вести себя соответственно.

Джека так и подмывало сказать, что он знавал много простых солдат с манерами лучшими, чем у иных аристократов, но он воздержался.

– Понимаю. А что касается званого приема, оставляю все в ваших умелых руках. Скольких гостей вы рассчитываете пригласить?

– По меньшей мере человек сорок, я думаю.

Джек растерянно заморгал.

– Так много?

Мать утвердительно кивнула.

– Это даст тебе отличную возможность познакомиться с наиболее подходящими молодыми леди из высшего общества и их родителями. Ты не можешь откладывать это надолго, Джек. Тебе нужна жена, спутница жизни.

Он ощутил неприятный спазм в животе, но ухитрился натянуть на лицо улыбку.

– Зачем? Я уверен, вы прекрасно обо всем позаботитесь.

– Джек…

– Хорошо. Я внимательно рассмотрю все кандидатуры завидных наследниц, какие вы мне предоставите, но прямо сейчас мне необходимо уйти. У меня действительно неотложное дело.

Джек наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку, но она нахмурилась, и он замер на полпути.

– Что-то еще?

– Ты собираешься навестить ее, не так ли?

Боже милостивый!

– Вам не о чем беспокоиться, матушка.

– Я так и думала. Ты собираешься повидать девицу Кинкейд. – Она произнесла это не повышая голоса, но в тоне ее явно слышалось неодобрение.

– Да, – ответил он коротко.

Хоть Джек никогда и не обсуждал с матерью женщин Кинкейд, ему пришлось рассказать, почему так неожиданно возвратился в Лондон. Однажды они даже поссорились из-за Лии.

– Не понимаю, почему ты беспокоишься, – произнесла она холодно. – Ты говорил, она остановилась у своей матери и отчима. Теперь они должны заботиться об этой девушке, а не ты.

– Если бы я был уверен, что миссис Лестер будет добросовестно исполнять свои материнские обязанности, то согласился бы с вами, но поскольку она никогда не выказывала склонности оберегать собственную дочь, на нее мало надежды. Кроме того, как я уже объяснял, дом и окружение Лестеров не подходят для Лии.

– А по-моему, там ей самое место. Мисс Кинкейд сейчас как раз в своем кругу, и нечего делать вид, будто она не та, кем является, – произнесла мать, скривив губы.

Джек едва удержался, чтобы не огрызнуться в ответ.

– Несмотря на свое неблаговидное происхождение, Лия воспитывалась в поместье как благородная девушка.

– Да, настолько благородная, что воспользовалась первой же возможностью, чтобы сбежать в Лондон и стать актрисой, – саркастически заметила мать. – Глупая девчонка, по-видимому, вознамерилась последовать по стопам своей порочной матери.

Джек сокрушенно покачал головой. В вопросе о Кинкейдах их всегда разделяла непроходимая пропасть.

– Матушка, я понимаю, что вам трудно это понять, но я несу полную ответственность за Лию. И верите ли вы в это или нет, она представления не имеет, во что впутывается. Она наивная сельская девушка, и образ жизни, который она считает для себя возможным и даже романтизирует, неизбежно ее погубит. Как ее друг, я не могу допустить, чтобы это случилось. А теперь, с вашего разрешения, я ухожу. Увидимся за обедом.

Он шагнул было к двери, но отчаяние в материнском голосе остановило его.

– Джек, подожди!

Он обернулся, и сердце его упало при виде боли в ее глазах и горестных морщинок вокруг губ.

– Ты уже все забыл? Да, ты мог сбежать – в школу, а затем в армию, – поэтому тебе не пришлось жить с этим, как мне и твоей сестре, терпеть постоянные унижения от твоего отца, закрывать глаза на его любовниц. – Она вцепилась пальцами в юбку. – Твой отец почти все время проводил с ними, дарил им драгоценности и пышные платья, в то время как я билась изо всех сил, чтобы оплатить счета. А деньги, которые он проматывал на лошадей, на азартные игры… – Голос ее задрожал, и она умолкла, пытаясь вернуть себе самообладание.

Сердце Джека заныло. Он любил отца – они все его любили, включая и мать. Лорд Джон был красив, остроумен, обладал приятными манерами и легким нравом, умел очаровать любого. И что больше всего поражало, отец искренне любил их всех, но себя, конечно, гораздо больше. Подобно многим предшествовавшим ему поколениям мужчин Истонов, он был слишком избалован и эгоистичен, чтобы контролировать свои низменные потребности.

– Я знаю, что вам пришлось вынести, – тихо произнес Джек, – и очень сожалею, что не смог сделать больше, чтобы помочь вам.

Она ответила ему печальной улыбкой.

– Ты не раз пытался, но ничего не мог поделать, верно?

Несколько раз, когда было особенно плохо, Джек даже вступал с отцом в драку. Тот неизменно извинялся, проливал слезы и клятвенно обещал изменить то, что он называл своим «прискорбным характером», но его решимости хватало лишь до тех пор, пока ему на пути не встречалась очередная красотка или какая-то необычная лошадь.

– Да, но мы не были одиноки. Дядя Артур всегда делал для нас все, что мог. Он был очень щедр ко мне.

Материнская высокомерная усмешка показала, что она думает на этот счет. Она терпеть не могла то время, которое сын проводил в Стоунфелле, опасаясь, что переймет легкий нрав своего дядюшки. Еще больше ее раздражало, что дядя Артур купил Джеку патент офицера конной гвардии, потому что в этот момент она потеряла своего верного союзника в борьбе с порочными наклонностями мужа.

– Да, и ради того, чтобы ты исполнил свою мечту, – сказала леди Джон, – мы с Анной были вынуждены пойти на многие жертвы.

– Я это понимаю и сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить будущее нашей семьи и гарантировать, что вам никогда больше не придется страдать.

– Я не сомневаюсь, что таковы твои намерения, но, по правде говоря, боюсь, что тебе грозит опасность совершить ту же ошибку, что и твой дядя, – ошибку, которая разрушит все, за что я боролась для тебя и этой семьи.

Джек в недоумении молча смотрел на нее, пока до него не дошло.

– Вы думаете, что у меня роман с Лией? Это просто смешно.

– В самом деле? – спросила она надменно.

– Вы знаете, что это так.

– Независимо от того, что я думаю, другие могут посчитать иначе.

– Другим лучше бы заниматься собственными делами. Я не стану извиняться за то, что помогаю одному из своих старинных друзей.

Его мать, растеряв остатки самообладания, вскочила на ноги.

– Джек, ты непременно должен удачно жениться. Но какая респектабельная девушка захочет обручиться с мужчиной, открыто связавшимся с актрисой, в особенности с той, которая носит именно эту фамилию? Ни одна благовоспитанная леди, а тем более ее родители не станут спокойно смотреть на это.

– В последний раз говорю: у меня нет связи с Лией, – процедил Джек. – И она не актриса.

Леди Джон всплеснула руками.

– Джек, имеет значение лишь то, что думают люди, а они обязательно подумают, что ты такой же, как твой отец, – завзятый распутник, который заботится только о своих животных потребностях.

Гнев и недоверие захлестнули Джека.

– Я ничуть не похож на моего отца – или дядю – в этом отношении. И вам это известно.

– Тогда оставь свою дурацкую идею, что ты что-то должен этой твари или ее семье, – взмолилась леди Джон. – Она на своем месте, а ты – на своем. Ваши пути не могут и не должны никогда пересекаться.

– Ее зовут Лия, – спокойно произнес Джек. – И она добрая и достойная девушка, которая не сделала ничего плохого никому из нас.

– Я знаю ее имя, – с горечью проговорила мать. – Это Кинкейд. И как каждая представительница этой семьи, причиняет нам зло самим своим существованием. Ради всего святого, давай избавимся от них, пока опять нас не разорили.

Она резко развернулась и вышла из комнаты.