Три подруги и древнее зло

Глава VII

И мы рванули к двери, сорвавшись с места в одну и ту же секунду. Ниса находилась чуть ближе к выходу из кухни, но я была шустрее и брала маневрами. У двери мы оказались одновременно и также одновременно вывалились из квартиры, едва коллективно не загрохотав костьми об пол лестничной площадки. В последний момент подружке удалось удержать равновесие, я же устояла благодаря цепкости, которую продемонстрировала на шее Нисы. Глаза банши возмущенно выпучились, но я в ответ лишь пожала плечами – что оказалось под рукой, то и использовала в качестве опоры.

Перестав душить единственную оставшуюся у меня в наличие подругу, я, изображая кенгуру в австралийский прериях, скакнула к соседней двери. Следом за мной повторила трюк Ниса, но в полете зацепилась за коврик у двери и в позе врастопырку чуть-чуть перелетела мимо цели, оказавшись в противоположном углу, на что я отреагировала улыбкой превосходства.

Не то, чтобы мы соревновались, просто каждая хотела быть первой, чтобы доказать собственную правоту. Лично я хотела убедиться, что детишки в соседней квартире просто безобразничают от нечего делать и не имеют никакого отношения ко мне, моим галлюцинациям и чертовому зеркалу, которое досталось мне от родственников. После я планировала познакомиться с родителями детишек и настоятельно посоветовать им отправить их бездарные продолжения в какой-нибудь военно-тренировочный лагерь, чтобы их там заняли чем-нибудь полезным, например, сборкой паровозиков. И занимали ровно до тех пор, пока у нашего бестолкового будущего не усохнет и не отвалится желание творить всякую ерунду. Чего хотела Ниса – я могла только догадываться. Скорее всего, стремилась доказать, что она права и на самом деле Пиковая Дама выкарабкалась из зеркала и в данный момент доедает моих соседей.

Мы вломились в чужую квартиру как два откормленных слона в посудную лавку. Крик к этому моменту уже стих, но из-за закрытой двери слева слышались отчетливые стоны, хрипы и всхлипывание. Нащупав на стенке выключатель, я зажгла свет в прихожей, уже к этому моменту сообразив, что накануне вечером ошиблась, и соседская квартира отличается от моей наличием еще одной жилой комнаты. Вспыхнувшая под потолком лампа осветила не только пространство у входа, но и часть кухни вместе с гостиной. Насколько позволял рассмотреть проникающий в эти помещения искусственный свет, все выглядело точно так же, как и в наш предыдущий визит. Разве что кошка теперь спала не в кастрюле, а на столе в кухне, опустив хвост во что-то, напоминающее то ли сахарницу, то ли емкость для сливок.

– Как думаешь, у шерсти есть вкус? – задала неожиданный вопрос Ниса, рассматривая кошку, которая при нашем громогласном появлении лишь лениво подняла морду, с трудом разлепив левый глаз. Правый продолжал спать.

– У неё спроси, – кинула я в сторону кошки. – Вы с ней как раз на одном интеллектуальном уровне. Быстро найдете общий язык.

И потянулась к двери, за которой к всхлипам добавился еще какой-то вкрадчивый полушепот, словно кто-то кого-то на что-то уговаривал.

Аккуратно взявшись за круглую ручку, я провернула её и толкнула от себя тихонько заскрипевшую дверь, впуская внутрь свет. Первое, за что уцепился взгляд – часть пола. А на нем – практически идеально круглое пятно. Сперва показалось, будто это кто-то разлил черную краску, но потом вдруг резко наступило озарение, а вместе с ним накатил и ужас, лишь усилившийся по мере раскрытия двери. Рядом с лужей, а вернее, практически в ней, лежала уже знакомая нам с Нисой девочка с косичками. Её грудь быстро опускалась и поднималась, как если бы она только что пробежала марафон. Лицо было обращено к стене справа от входа и лишь переступив порог я увидела, что губы ребенка шевелились. Невнятно и торопливо она что-то едва слышно проговаривала, периодически срываясь на всхлипы и стоны.

– Ди, – дернула меня за рукав подруга. – Стена.

И я перевела взгляд на стену, к которой обращался ребенок в своем едва слышном шептании. На её гладкой поверхности дрожала тень, очертания которой напоминали женскую фигуру в длинном платье с развевающимся подолом. Тень шевелилась, изгибаясь мягко и плавно, водя руками над головой, словно пританцовывая под музыку, которую слышала только она. Это было похоже на театр теней, если бы представление вдруг решили дать в аду, потому что ничего более жуткого я давно не видела.

Но тени неоткуда было взяться! Эта простая мысль возникла в голове, как только рациональная часть меня очнулась от наваждения, испугав лишь еще сильнее. Ведь, что такое тень? Это силуэт предмета, на который падает свет лишь с одной стороны, противоположной от того места, на котором образовалась тень. Но в комнате не было таких предметов! Из мебели имелась лишь кровать в углу, да стул с беспорядочно наваленной на него одеждой. Даже шторы на окнах отсутствовали.

Ощутив, как в крупной дрожи затряслись руки, я потянулась нащупать выключатель, но пальцы лишь скользили по недавно наклеенным обоям, что было очевидно из-за едва уловимого запаха свежего клея, витавшего в комнате.

Ребенок на полу вновь всхлипнул и застонал, на этот раз громче и протяжнее. Лужа под девочкой, казалось, увеличилась в размерах, а тень на стене, тем временем, продолжала размеренно извиваться из стороны в сторону, танцуя свой жуткий танец, от которого вставал на дыбы каждый волосок на теле. А я все никак на могла найти выключатель, бестолково возя рукой по стенке.

– Ди, ты видишь то же, что и я? – зашептала на ухо подруга, вцепляясь в мое предплечье с силой истинной банши.

– А что ты видишь? – гулко сглотнула я, боясь оторвать взгляд от вдруг резко метнувшейся под потолок тени.

– Хрень какую-то, – лаконичности подруги можно было только позавидовать. – Как-будто я укурилась и смотрю долбанный мюзикл, вот только задом-наперед и почему-то без звука.

– Те же ощущения, – подтвердила я.

– Слушай, может мы что-то приняли, сами не заметив, как? – урожайный у подруги был день на различные теории. В том числе, теории заговоров. – Или нас кто-то отравил. Открутил же этот гамадрил вислоухий газовые вентили тогда!

Судя по всему, подруга имела ввиду Гришу, который оказался альфой местных волков-оборотней и который три недели назад вместе с этими самыми оборотнями заявился в мою квартиру для выяснения ответов на извечные вопросы, а именно – чей эгоизм махровее и у кого яйца с кулак каждое?

– Может, и в этот раз нас чем-то обкурили?

– Сдурела? – зашипела я в ответ, наблюдая за тем, как тень начала плавно перетекать со стены на потолок, при этом растягиваясь, увеличиваясь в размерах и словно становясь выпуклее. – Одинаковые приходы коллективно не ловят!

– А где ты здесь коллектив увидела? – сердитости в голосе Нисы прибавилось.

Неизвестно, что случилось бы дальше, потому что тень проползла через весь потолок, аккуратно, и даже где-то с изящество обошла люстру, а после замерла в точности над лежащим на полу ребенком. Несколько секунд, которые я мысленно отмерила с помощью собственных ударов сердца, она не шевелилась. У меня возникла абсолютно безумная мысль, что она присматривается к ребенку, как хищник присматривается к стоящей у водопоя лани, вычисляя наиболее уязвимые места. А после тень начала густеть, темнеть, клубиться и выходить за рамки того, что можно было бы назвать реальностью и здравым смыслом. Из чего-то призрачного, условного, мимолетного тень на наших глазах превращалась в нечто осязаемое, плотное, живое и функционирующее по своим собственным законам.

– О Боги, – пискнула за моей спиной Ниса. А мне так и вовсе стало так страшно, что невозможно было даже пошевелиться.

Мысли судорожно метались в голове, мозг пытался сгенерировать идею, как поступить и что сделать, но ничего не мог придумать. Наверное, мы бы так и стояли как два дуба на пригорке, если бы комнату вдруг не озарила такая яркая вспышка, что схватившись за лицо и прикрывая ослепленные глаза, я рухнула на колени, заорав от боли. Где-то рядом мне вторила Ниса, но громче всех вдруг взвизгнул высокий женский голос, который отчего-то показался знакомым.

– Эй, ты как? Живая? – а вот этот голос я смогла бы идентифицировать даже в состоянии глубокого летаргического сна.

– Я бы не была так уверена, – ответила за меня Ниса и заодно пнула пяткой в бок. То ли пыталась помочь осознать степень собственной жизнеспособности, то ли удостоверялась в своей собственной.

Я решила оказать подруге посильную помощь и лягнула её в ответ, но так как замахивалась наугад… попала тоже наугад. А вернее, куда-то в очень чувствительное и крайне мягкое место.

– Ниса? – спросила я, когда раздался отборный мат. Матерились сквозь зубы и басом. – Это ты?

– Я это я, – философски заметила подруга. Её голос раздался совершенно с другой стороны, а не с той, куда я так метко двинула левой ногой.

– Логично, – согласилась я, сгребла в кучку конечности и встала, ощущая себя так, словно пережила падение с крыши высотного дома. Причем прыгала раза четыре и с разбега, упорно пытаясь достичь состояния «всмятку».

Ориентируясь на ощупь, потому что комната погрузилась в беспроглядную тьму, я попыталась найти выход. Искала, естественно, наощупь, а потому – не очень эффективно. Когда полыхнула белым холодным светом вспышка, я стояла в шаге от лежащей на полу девочки, а Ниса находилась прямо за мной. Но когда нас ослепили, мы обе рухнули вниз, и я услышала, как под воздействием сильного порыва ветра захлопнулась дверь. Откуда в комнате взялся ветер – непонятно, но, по логике, и яркие всполохи, имитирующие Большой взрыв и образование новой вселенной, тоже практически невозможное явление.

Ощущая себя слепым щеночком, я, вытянув руки впереди себя, и двинулась туда, где, как мне казалось, должна была находиться дверь. Справа от меня что-то бормотала Ниса, где-то позади раздавалось неровное дыхание притихшего ребенка, а слева угрожающе пыхтели, кажется, там все еще приходили в себя после попадания моей ноги в то место, которое обычно мужчины хранят пуще семейных ценностей. Хотя, если взглянуть на это иначе, данное место само по себе является семейной ценностью.

Следующий мой шаг спровоцировал отчетливый характерный хруст, я пошатнулась, ощутив, как в подошву тонких домашних тапочек впилось что-то острое, оцарапав нежную кожу стопы и, наверное, опять упала бы, не подхвати он меня под локоть в полуметре над полом, с которого только пару минут назад поднялась.

– Почему в последнее время с тобой так много проблем? – проговорил Макс, обдав теплым дыханием моё ухо.

Я недовольно поморщилась во тьму, вырвала руку, отряхнула короткий домашний халатик и заявила:

– Потому что я вообще проблемная.

– Сейчас три часа ночи, – заявил Макс так, как будто это что-то объясняло. – Откуда у тебя могут быть проблемы в такое время?

– С каких это пор наличие или отсутствие проблем определяется временем суток? – фыркнула я, отбрасывая за плечо ставшие заметно длиннее за последнее время волосы.

– Долго собачиться будете? – недовольно проворчала Ниса откуда-то снизу. – Мне вообще-то помощь нужна.

Раздался глухой щелчок и зажглась люстра, заливая комнату желтоватым светом, от которого тут же начали слезиться глаза.

Проморгавшись и смахнув в сторону пару слезинок, я оценила обстановку.

Опираясь одной рукой о стенку, а другой держась за голову, поднялась с пола все еще пытающаяся прийти в себя Ниса, о чем свидетельствовали её глаза, которые почему-то разъехались по разные стороны от переносицы. В противоположном углу наискосок от подруги, все еще обороняя ладонями пострадавшую часть своего тела, зло осматривался бывший босс, уделяя особенное внимание потолку. Потолок если и был смущен таким неравнодушием, то признаков не подавал, выглядя абсолютно буднично и ничем не примечательно, как и вся остальная комната. Словно по мановению волшебной палочки исчезло и это недавнее удушающее ощущение присутствия чего-то ужасающего, чего-то, что ты не можешь ни увидеть, ни пощупать, и от того еще более зловещего… А вот ребенок на полу, кажется, уже не подавал признаков жизни – глаза были закрыты, губы сомкнуты, на висках выступили капельки пота, а цвет лица стал таким, словно мы опоздали со спасением еще вчера.

– Твою ж прабабушку! – рявкнула я, падая рядом с девочкой и прикладывая два пальца к её взмокшей шее.

Скользнув взглядом вдоль тела ребенка, я увидела глубокий порез на правом бедре, как раз там, где образовалась кровавая лужа. Чуть в стороне валялся осколок зеркала, заляпанный красными разводами. В крови была и правая ладонь девочки.

– Она разбила зеркало, – выдохнула я, указав на россыпь мелких осколков и то, что осталось от небольшого прямоугольного зеркала на подставке, валявшегося рядом с прикроватной тумбочкой. – И ударила сама себя осколком.

Я переместила пальцы чуть повыше, одновременно сильнее надавливая на тонкую шею, которая казалась такой хрупкой, что я могла бы обхватить её одной рукой, не оставляя попытки найти пульс. Но нащупывала лишь холодную липкую кожу.