Три принца

Глава десятая

Тетапарилли находилась далеко на северо-западе и, несмотря на мрачное описание Греты Далквист, оказалась маленькой аккуратной станцией. Причиной постоянной занятости Греты был новый урожай, который они должны были собрать и который в значительной степени был взращен руками этой женщины. Это был урожай лечебных трав.

– Наши родители в Европе тоже занимались этим делом, – объяснили супруги, – а сейчас спрос на этот товар растет.

Они приехали в Австралию, чтобы получить наследство. Дядя завещал Гуннару свою недвижимость.

– Конечно, он был шведом, – засмеялась Грета. – Вы только взгляните на мебель!

Верити отметила, что мебель была очень старой, но при этом очень красивой. Продажей такой мебели она занималась когда-то, работая в Челси. В Австралии такая мебель была редкостью.

– Да, дядя Бент выписал ее, – сообщила Грета, когда Верити высказала свое мнение. – Она очень хорошо сохранилась, но нам кажется, что она здесь не к месту. Мой муж и я предпочитаем современную мебель, которую сейчас неплохо делают в Швеции. Мы уже заказали себе кое-что.

Грета с большой гордостью продемонстрировала Верити только что полученную сугубо функциональную, очень простую мебель.

– Вам такое не нравится? – засмеялась она.

– Отчего же. Однако по сравнению со старой она проигрывает. Возможно, я сама немного старомодна. Но больше всего мне не нравится то, что в одной комнате находится и старая мебель, и новая.

– Нам тоже, но не все сразу… не все сразу… – Грета Далквист взмахнула своими сноровистыми руками.

– Вы собираетесь продать эти старые вещи? – поинтересовалась Верити.

– Мы начали распродавать их сразу, как только Большой Гуннар и я поселились здесь. – Грета называла своего мужа не иначе как Большой Гуннар. – Простите, если мы разочаровали вас… – Она рассмеялась. – Зато вы нас не разочаровали. Мы до сих пор не можем поверить, что нам так повезло.

– Честно говоря, я не так уж и разочарована, – улыбнулась Верити. – Ваша новая мебель очень хороша. Просто я больше люблю старые вещи.

– И даже в новой стране?

– Страна тоже старая, – возразила Верити.

Грета обняла ее и повела вниз, к грядкам лекарственных трав.

– Я обожаю это, – призналась Грета. – Вы, наверное, плохо подумаете обо мне, если я скажу, что урокам английского языка со своими мальчиками я предпочитаю возню с грядкой душистой мяты?

– Думаю, то, что вы собираетесь платить мне за эти уроки, свидетельствует о вашей любви к сыновьям.

– Боюсь, что не смогу платить вам много, – забеспокоилась Грета, называя сумму.

Жалованье не было большим, впрочем, Верити не думала об этом. У нее было все, что она хотела. К тому же она на какое-то время избавилась от своих проблем.

Верити очень понравилась молодая пара. Они действительно были молоды, несмотря на уже достаточно больших сыновей.

– Нас рано поженили, – объяснила Грета.

Когда одному из мальчиков было семь, а другому – девять, они оставили детей с родителями Греты и уехали в Австралию. Несколько раз в течение этих лет Грета ездила в Швецию, чтобы повидать сыновей. И вот сейчас она привезла их с собой.

– Ребятам нравится здесь, так же, как и нам. Но они тоже любят новые вещи. Потому так и вышло с мебелью дядюшки Бента. – И снова Грета рассмеялась. Она производила впечатление абсолютно счастливого человека и много смеялась.

Только увидев Грету и мальчиков, Верити поняла, что с такой милой семьей она где угодно будет счастлива. И когда в Бетерсте к ним присоединился Большой Гуннар и взял инициативу в свои руки, она и вовсе успокоилась.

Дом, в отличие от распространенных здесь скучных одноэтажных зданий, оказался просто восхитительным. Он, казалось, каким-то чудом перенесся сюда из Швеции. Приятно удивленная Верити побродила по всем трем его этажам, заглядывая в многочисленные комнаты и мансарды.

Верити решила, что мальчики очень милы, и почувствовала, что тоже понравилась им. Большой Гуннар выстроил на территории усадьбы бассейн. Кроме того, в распоряжении Верити была лошадь, чтобы совершать прогулки верхом вместе с Гуннаром и Ульфом. В сущности, она и не могла желать большего.

Грета непринужденно болтала обо всем на свете, но никогда не становилась назойливой и не пыталась выведать подробности жизни Верити. Однако, если Верити что-то рассказывала ей, Грета слушала ее с неподдельным интересом, выдавая тем самым свое любопытство. И все же она никогда не задавала вопросов, а Верити никогда не делилась своими секретами. Да и что она могла рассказать? Ведь нельзя говорить о том, чего нет.

Хозяйство Гуннара и Греты представляло собой довольно пеструю картину. У них были овцы, несколько коров, поля, засеянные пшеницей, плантации лекарственных трав. К тому же они сдавали в аренду небольшой участок земли молодому фермеру Крису Боливеру. Через две недели после своего приезда Верити познакомилась и с ним.

Незадолго до этого Грета сделала слабую попытку узнать, как Верити относится к перспективе знакомства с Крисом.

– Крис живет сейчас совсем один, это нехорошо, – сказала она. Затем, как будто поборов себя, осторожно добавила: – Это нехорошо и для вас, Верити.

– Я всем довольна, благодарю вас, Грета, – ответила Верити.

Да, она была настолько довольна, насколько могла, учитывая ее положение. Временами чудовищность всего содеянного, этот скандальный побег после замужества без каких-либо объяснений (только: «Я уехала. В.») действительно пугали ее, так как, по совести говоря, она понимала, что все это действительно ужасно. Теперь же она узнала всю прелесть безмятежности в этом дальнем прибежище, с его бескрайними просторами, ясными небесами, далекими горизонтами, с его симпатичными людьми, которых она успела полюбить. Она знала, что Грета очень хочет познакомить ее со своим соседом.

В какой-то степени Верити была готова к этому. Она была молода и временами тосковала по компании более молодой, чем компания Греты и Большого Гуннара, однако более взрослой, чем компания мальчиков. Но всегда отгоняла от себя мысли о Крисе. А вот Грета – нет. И поэтому Верити приходилось выслушивать рассказы Греты о том, что Крис – американец, и что он оставил свои родные хлопковые поля, чтобы после смерти молодой жены начать все сначала в Австралии, и что он очень хороший.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – с воодушевлением говорила Грета. – Вы спрашиваете себя: чего добивается от меня эта Грета? А я отвечу так. Женщина всегда нуждается в мужчине, Верити, уж поверьте мне. Почему, вы думаете, в течение всех этих лет моих сыновей воспитывала бабушка? Я страшно скучала по ним. Но, несмотря ни на что, я знала: дети даны мне свыше только на время, как бы взаймы, а с мужем мне предстоит прожить всю жизнь. Когда двое вместе, то это закономерно. Не так ли?

– Но, Грета, вы не понимаете… И боюсь, я не могу рассказать вам всего.

– Значит, вы тоже думаете об этом. По-моему, для вас с Крисом было бы неплохо…

– Грета!

– Извините. Большой Гуннар всегда говорит, что я слишком тороплю события. А все потому, что я хочу однажды увидеть вас своей соседкой, Верити.

– Мне бы тоже этого хотелось, но…

– Тогда больше ничего не нужно говорить. Просто подождем, пока вы сами не встретитесь с нашим Крисом.

Вздохнув, Верити решила больше не разубеждать Грету.

И вот однажды утром наконец в имение явился Крис Боливер. Верити как раз собиралась провести урок английского языка с Гуннаром и Ульфом.

– Только посмотрите на него, – сказала Грета, когда светловолосый американец верхом на серой лошади приблизился к ним. – Иметь машину, велосипед, но все-таки ездить верхом! – На Грету, казалось, снизошло вдохновение. – А почему бы вам, Верити, не совершить верховую прогулку вместе? – не унималась она.

Верити рассмеялась.

– Мне кажется, я о чем-то спросила вас, – попыталась Грета привлечь внимание Верити.

– Едва ли я смогу вот так подойти к незнакомому человеку и сказать: «Давайте вместе покатаемся на лошадях».

– Незнакомому человеку – нет, – услышала Верити мягкий голос американца. – Но Крису Боливеру вы можете сказать: «Давайте покатаемся на лошадях».

– И каков будет ваш ответ, Крис? – тут же нашлась Грета.

– Да, с удовольствием, – с готовностью поддержал игру Крис. Его глаза цвета лесного ореха при этом изучающе рассматривали Верити.

Затем Крис вдруг заявил, что он готов пожертвовать прогулкой ради урока английского языка. В конце концов он ведь в известной степени тоже иностранец. С этими словами он проследовал в комнату для занятий вслед за Гуннаром и Ульфом. Вначале его присутствие несколько смущало Верити, но потом она вдруг обнаружила, что необычный урок доставляет ей удовольствие. Они сравнивали, как говорят по-английски американцы, британцы и шведы, посмеиваясь над Гуннаром и Ульфом, изъяснявшимися на невероятной смеси шведского и английского языков, которой они научились у своих родителей.

В течение следующей недели у Криса вошло в привычку «случайно оказываться поблизости». Именно так он всегда говорил: «Я случайно оказался поблизости».

Когда Верити как-то посмеялась над ним, он спросил:

– А как бы вы сказали?

– Просто «я пришла».

– Пришла, увидела… победила?

Вспыхнув, Верити сосредоточилась на уроке. Она была уверена, что в это время Крис внимательно рассматривает ее, а не слушает рассказ с тем вниманием, которое она так ценила в Гуннаре и Ульфе. Почувствовав неловкость, Верити в который раз решила покончить с этим.

Приехав несколько дней спустя, Крис, слегка смущаясь, сказал:

– Зная Грету, я могу спорить, что она говорила с вами обо мне, Верити, ведь так?

– Ну, в общем… да.

– Я был женат. Когда Элви умерла, я понял, что должен уехать. Я уже никогда не встречу в этой жизни такую женщину, как Элви. Такую – нет, но, может быть, другую… Теперь для меня гораздо важнее, хочет ли одна особа, чтобы я захотел этого?

– Я не знаю, Крис, – искренне ответила Верити.

– Тогда подумайте об этом, Верити. Я прошу вас. Конечно, я не смогу предложить вам то, что в свое время предложил Элви. Но я смогу предложить то, чего Элви никогда не получала от меня. Она была моим утром, чем-то, что в жизни мужчины случается лишь однажды. Но за утром следует день. И он может сложиться по-разному. Вопрос в том, что об этом думаете вы. Разгорится ли день, превратится ли он в ночь? Ведь еще никогда и нигде попытки замедлить ход времени не увенчивались успехом. Жизнь должна продолжаться. Вы хотите следовать по ней рядом со мной, Верити?

– Хочу. Грета наверняка говорила вам…

– Да, – улыбнулся он. – Просто я хотел услышать это от вас. Убедиться в том, что мне не суждено прожить всю свою оставшуюся жизнь воспоминаниями о прошлом. А ведь у меня впереди еще очень много дней. Вы понимаете?

– Я надеюсь, Крис. Но…

– Да, знаю. У вас тоже что-то есть на душе. Я понял это сразу же, еще при нашей первой встрече. Возможно, сейчас вы переживаете тот самый этап, который я пережил, приехав сюда. Но это пройдет, Верити.

А потом…«Это пройдет»… Верити уныло улыбнулась. О Крис, милый, если бы вы только знали!

Истолковав ее молчание по-своему, Крис мягко коснулся плеча Верити:

– Как бы то ни было, прошу вас, подумайте об этом, Верити.

Она ничего не смогла ответить ему на это.

Далквисты получили очередную партию новой мебели. Непритязательная, строгая, она образовывала ясные прямые линии и углы в комнатах. Верити вынуждена была признать, что в холодной безупречности модерна есть своя привлекательность.

– Я знала, что вы когда-нибудь почувствуете это, – довольно улыбнулась Грета. – Было бы ошибкой привезти на эту простую землю резные завитушки и причудливые узоры.

– Но ваш дядюшка сделал это.

– Да, старый добрый дядюшка Бент… Впрочем, это было много лет тому назад. А теперь вот его племянник все распродает.

– Уверена, что вам не все равно, кому продать эту прекрасную мебель! – воскликнула Верити.

– Конечно, нет. У нас есть один знакомый, давний добрый знакомый. Он пообещал, что купит у нас всю мебель. Всякий раз, когда у нас набирается достаточно средств, чтобы обновить обстановку в какой-то комнате, он приезжает и покупает старую мебель.

– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнула Верити. Прошел уже месяц с тех пор, как умер Робин… а значит, месяц с тех пор, как она вышла замуж за Барта Принца. Здравый смысл подсказывал Верити, что в ближайшее время ей предстоит сделать выбор. Передышка закончена, время для обдумывания истекло… Неважно, что ей так мало удалось сделать за это время, она просто не могла продолжать так дальше жить. Сейчас ей было необходимо связаться с Бартом и сообщить ему, что он может начать процедуру развода. Она готова была освободить его, чтобы он смог соединиться с Адель.

Как всегда, когда Верити думала о Барте и Адель, перед ее мысленным взором возник образ Присциллы. Милая, всегда остающаяся в тени Присцилла, которую однажды она заподозрила в связи с Бартом. Впрочем, даже миссис Принц предполагала, что между Бартом и Присциллой близкие отношения.

Мысли увлекали Верити все дальше в прошлое. Она вспоминала Присциллу, которая на самом деле была слишком хороша, чтобы принадлежать кому-то. Поймав себя на том, что становится похожей на Грету, Верити осуждающе усмехнулась.

Все же размышления о прошлом развлекли ее. Она даже попыталась соединить в своем сознании Присциллу и Криса. Но, мысленно представив себе благородную внешность Криса, его серьезные зелено-золотые глаза, она решила остановиться на этом. «Неужели я влюбилась? – подумала она испуганно. – Я не могу, я не должна».

Верити понимала, что все это не может продолжаться слишком долго. Но прежде чем она смогла что-то предпринять, довериться и рассказать обо всем Гуннару и Грете… и Крису, рассказать все с самого начала, произошло событие, которое перенесло этот разговор на неопределенное время.

В тот день…

Улыбаясь, Крис снял куртку, обнял одной рукой Верити, а потом опять накинул куртку на плечи, укрыв их обоих. В старые добрые времена, наверное, сказали бы сейчас Гуннар и Ульф (они имели обыкновение любой период времени, который не помнили, называть «старыми добрыми временам»), эту сцену наверняка назвали бы «компрометирующей». Верити с улыбкой сказала об этом Крису.

– И даже сейчас в некоторых отдаленных городках в Новой Англии не преминули бы сказать то же самое, – согласился Крис.

– Так кого же, по-вашему, компрометирует эта сцена? – Верити поеживалась от легкого ветра, который дул со стороны, противоположной Крису.

– Верити, вы шокируете меня, – поддразнивал он ее. – Нас, конечно. Мягко говоря, ситуация щекотливая.

– Ах, ваша куртка! Она очень теплая и оказалась здесь как нельзя кстати.

– Вот если бы и мне оказаться кстати для вас? – ответил на это Крис.

Но этому предшествовали другие события. Крис повел Верити посмотреть хлопковые поля, надеясь, что это заинтересует ее.

– Элви прекрасно разбиралась в процессе производства. – Усилием воли Крис заставил себя сдержаться. – Прошу прощения, Верити, – немедленно извинился он.

– Прощения? За что?

– За то, что опять упоминаю об Элви.

– О, Крис, вы не должны чувствовать себя виноватым, продолжайте хранить память о ней.

– И вы не возражаете против этого?

– Напротив, я хочу, чтобы это было так.

– Но если мы…

– Не сейчас, Крис. – Как будто угадав его мысли, Верити попыталась избежать этой темы. Но рано или поздно ей все же придется говорить с ним об этом, а ее приводила в ужас сама мысль о подобном разговоре.

Крис рассказал ей обо всех стадиях обработки хлопка. Он даже показал место, где будет располагаться помещение для очистки сырца. А под конец запальчиво заявил:

– У меня все будет, Верити. Я думаю, вы вправе это знать. Вы не будете… ну, в общем, я не бедный человек. «А вы, – подумала несчастная Верити, – имеете право знать, что у меня есть муж, который просто, без всяких оговорок, богат. Вот только он не совсем мне муж, потому что мы… потому что я…»

Молчание Верити не осталось незамеченным Крисом, и он спросил:

– Верити, вы не хотите, чтобы я говорил об этом?

– Говорил о чем? – Она поняла, что отвлеклась от разговора, занятая своими собственными мыслями.

– О деньгах.

– Ну что вы! Я ничего не имею против. Поверьте, Крис, мне очень нравится источник ваших денег. Мне нравится хлопок. Нравятся эти мягкие пушистые комочки.

– Это похоже на свадебный пир, – согласился он и вдруг, как это не раз уже бывало, неожиданно замолчал, словно ушел от нее в какой-то иной мир. Бедный Крис!

Прежде чем отправиться верхом на лошадях к холму, расположенному невдалеке (Верити не раз изъявляла желание осмотреть те места), они прекрасно пообедали у него дома.

– Я угощу вас настоящей американской едой, – сказал Верити Крис. – Должно быть, вам уже надоела шведская кухня. Это внесет некоторое разнообразие. И в австралийскую кухню тоже. Не забывайте, ведь у нас много австралийских рабочих. А для них все разнообразие шведской кухни ничто по сравнению с куском жареного мяса и пресной лепешкой, испеченной в золе.

– Крис, но это выглядит просто восхитительно! С чем это? – Верити с удовольствием изучала аппетитный, хорошо выпеченный пирог.

– С черникой. Консервированной. Но тесто моего собственного приготовления. Если бы я знал, что это принесет мне дополнительные очки, то я давно бы испек вам четыре таких пирога.

– Неужели? Давно вы этим увлекаетесь, Крис?

– Да. Помню, однажды мы с Элви устроили «черничные соревнования». Элви и я, мы… – Как и раньше, он тут же замолчал.

– Замечательный пирог, – тут же пришла ему на помощь Верити, а затем неожиданно для самой себя добавила: – Из вас получился бы замечательный муж, Крис… – и тоже замолчала.

Они посмотрела друг на друга и печально улыбнулись.

«Какой он замечательный!» – с замиранием сердца подумала Верити.

Откроп был единственной высокой точкой в безбрежном просторе окружающей их равнины. Верити рассказывали, что давным-давно на этом месте возвышалась настоящая гора, но века сделали свое дело и превратили ее в небольшой холм. Впрочем, на этой ровной местности и холм все еще бросался в глаза. Казалось, холм, словно по волшебству, впитывал в себя все краски, которые дарило природе то или иное время суток. Он становился малиновым утром. Был безупречно янтарным в полдень. А на закате приобретал глубокий цвет красного бургундского вина. Верити могла подолгу смотреть на него. И каждый раз, отвернувшись, пыталась угадать, каким станет холм, когда она в следующий раз взглянет на него.

– Возможно, – смеялась Грета, – он будет похож на дом с золотыми окнами, а у нас будут краски.

– И все равно я хотела бы взобраться на его вершину и увидеть оттуда окрестности.

Должно быть, Крис однажды слышал, как она говорила об этом, потому что после обеда заявил, что они отправляются на прогулку к холму.

Крис предложил воспользоваться его «лендровером». Но Верити захотела поехать верхом. Если бы она послушала Криса, они бы не сидели сейчас здесь, кутаясь в его куртку.

– А я не жалуюсь, – сказал Крис.

– А как же «компрометирующая сцена»? – усмехнулась Верити.

Они ехали на лошадях до тех пор, пока позволяла местность, затем, спешившись, оставили их пастись. И вот тогда произошло то, что Крис назвал позором для себя. Номанда, его коня, никогда не требовалось специально привязывать. Но тут чувствительное животное, вероятно, испугалось чего-то и внезапно понеслось галопом вниз по склону холма. Прежде чем Верити успела поймать свою кобылу, Салли ускакала вслед за Номандом. Солнце уже клонилось к западу, когда они с Крисом стояли и молча смотрели вслед удаляющимся лошадям. Хотя Верити прожила в этих местах всего несколько недель, она знала, что очень скоро все вокруг окутает настоящая тьма. Здесь, на западе, ночь опускалась на землю мгновенно.

Дни стояли теплые, но после заката солнца становилось холодно. А на Верити была только тонкая кофта, и она трепетала при одной мысли о том, что ее ожидало впереди… Как раз в этот момент Крис укрыл их обоих своей курткой. Они так тесно прижимались друг к другу под этой курткой, как если бы были одним человеком.

Солнце уже ускользнуло за горизонт. А после одиннадцати часов свет полностью растворился в ночи. На небе не было ни звездочки.

– Верити!

Она знала, что рано или поздно этот момент наступит. Верити глубоко вздохнула.

Потребовались в конечном счете часы, пока она смогла все объяснить Крису. Все это время он терпеливо слушал, чувствуя ее отчаянную потребность высказаться и ценя ту нерешительность, которую она испытывала при этом. Когда наконец она окончила свою историю, он сжал ее руку в своей.

– Я чувствовал, что между нами стоит что-то важное.

– Это не столь уж важно, Крис. Хотя мы повенчались, но не были по-настоящему мужем и женой. Я имею в виду…

– Знаю, знаю, – избавил он ее от дальнейших мучительных объяснений. И, помолчав, добавил: – Но действительно ли все прошло, Верити?

– Что вы имеете в виду, Крис?

– Ведь это не так, не так, правда, детка?

– Крис, я не понимаю вас.

– Думаю, что где-то в глубине души вы понимаете меня, но просто не хотите разрешить себе поверить в это. Ваше чувство все еще с вами, Верити, и даже если вы не знаете об этом или не хотите знать, вы все равно находитесь под воздействием этого чувства. Если бы я не был уверен в том, что… – Крис слегка улыбнулся.

– Уверены в чем, Крис? – переспросила она.

– В вашей любви.

– Какой любви?

– Любви к этому человеку.

– Вы ошибаетесь.

– Я не ошибаюсь, детка. И если бы я не был уверен, я стал бы ждать. Но какой смысл жениться только на половине вашего сердца?

Теперь Верити действительно понимала его. Она понимала: сейчас он говорил о самом себе, о том, что сам вдруг почувствовал невозможность того, что Грета по доброте своей попыталась осуществить. Да (и Верити осознала это с внезапной уверенностью), Крис Боливер не женился бы на ней, не поступил бы так, как поступил Барт Принц.

Взяв себя в руки, она сказала ему о своей догадке.

Он молча слушал, а она говорила:

– Вы до сих пор не женились на мне, дорогой Крис, потому ЧТО в вашем сердце по-прежнему царит Элви. Некоторые браки бывают именно такими.

Верити несколько раз повторила ему это. Потом наступило молчание. Пауза длилась так долго, что, казалось, прошло несколько часов, прежде чем он заговорил.

– Благодарю вас, Верити, – тихо сказал Крис. – Я не знал… был в замешательстве… я просто соглашался с тем, что советовала Грета, а она говорила…

– Что должен быть кто-то рядом в жизни?

– Да.

– А в глубине своего сердца вы не чувствовали этого? – Теперь была очередь Верити выяснить всю правду.

– Не чувствовал.

– И значит…

– И значит, этого не должно быть. – Крис кивнул ей в темноте. – Вы правы. Грета ошибалась. О, она очень добра и хотела сделать, как лучше, но… – Он опять замолчал. – Благодарю вас, Верити, дорогая, – вырвалось у него.

После этого они просто сидели рядом, погруженные в собственные мысли. Время от времени они говорили друг с другом о чем-то незначительном, но и только. Верити понимала, что Крис достиг наконец мира в своем сознании. Возможно, то, на что подвигнула было его Грета, руководствуясь самыми добрыми побуждениями, подошло бы великому множеству мужчин, большинству мужчин, но не Крису. Он долго пребывал в неуверенности, но теперь он обрел себя. На его душе лежала тяжелая ноша печали, и скорее всего это останется с ним навсегда. Но одновременно он обрел ясность и умиротворенность, неведомые ему до сих пор.

Облегчение от того, что все миновало, было так значительно, что с первыми лучами солнца Верити действительно ощутила не только начало нового дня, но и начало новой жизни.

Взяв Криса за руку, она улыбнулась ему. И вот так, держась за руки, они спустились с Откропа вниз, чтобы проделать долгий путь обратно.

– Возможно, нас встретят, – сказал Крис. – Кто-нибудь увидит лошадей и догадается, что случилось.

Они прошли совсем немного, когда именно так и произошло. За поворотом они почти наткнулись на автомобиль.

– Эй! – крикнул Большой Гуннар, который сидел за рулем. – У вас все в порядке?

– Все в порядке, не беспокойтесь, – весело ответила Верити. Рука Криса все еще была в ее руке, она улыбалась, и вдруг она застыла.

Рядом с Гуннаром сидел человек, которого она меньше всего ожидала увидеть здесь. Это был Барт!