Глава 42

— Мне нужно вернуться к делам, — сказал Сет Сьюзан Доусон.

Сьюзан развела руками, словно указывая на капельницы, монитор жизненных показателей и всё остальное.

— Вы всё ещё слабы, мистер президент.

— Я могу лежать в постели где угодно. Мне нужно домой.

— Сэр, — мягко напомнила Сьюзан, — Белого Дома больше нет.

— Да, я знаю. Это… да. — Он на мгновение прикрыл глаза. — Я знаю. Но стране нужно видеть, что у неё есть лидер, и…

Он затих, и через некоторое время Сьюзан напомнила о себе:

— Сэр?

Он задумался о том, как много может ей рассказать. Сейчас суббота, а «Встречный удар» по графику должен начаться во вторник утром по вашингтонскому времени.

— Сьюзан, грядёт нечто грандиозное, и я должен быть в строю. Я не могу руководить отсюда.

— Ничто не важнее вашего здоровья, сэр.

Это важнее.

Она кивнула.

— Хорошо. Куда бы вы хотели отправиться?

— В Кэмп-Дэвид.

Кэмп-Дэвид находится в шестидесяти милях к северо-северо-востоку от Вашингтона, в округе Фредерик штата Мэриленд. Идя по стопам Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы, Сет заявил, что его основным местом для религиозного поклонения будет часовня Эвергрин в Кэмп-Дэвиде — таким образом изящно избежав необходимости появляться в церкви каждое воскресенье. Место исторических мирных переговоров между Анваром Садатом и Менахемом Бегином, а также многочисленных встреч между Биллом Клинтоном и Тони Блэром, Кэмп-Дэвид был одним из самых охраняемых мест в стране; его охраной занималось элитное подразделение морской пехоты.

— Что если что-то пойдёт не так? — спросила Сьюзан. — Что если вам понадобится медицинская помощь?

— Это военная база, — сказал Сет. — Там отличный лазарет, и доктор Сноу вместе с остальной медицинской командой Белого Дома тоже туда переедет. И Первая Леди уже на пути туда, чтобы всё подготовить к моему приезду; она летит из Орегона.

— А что насчёт Маунт-Уэзер? — спросила Сьюзан. — Разве не там сейчас большинство персонала Белого Дома?

Сет очень хотел сделать долгую паузу, прежде чем заговорить снова, но это вряд ли продемонстрировало его готовность к путешествию.

— Кэмп-Дэвид — определён как запасная резиденция Исполнительного офиса президента согласно Плану обеспечения непрерывности руководства. Оттуда я и хочу руководить.

— Да, сэр, — сказала Сьюзан.

— Я хочу, чтобы Сингха с его оборудованием также туда перевезли. Они слишком важны для того, чтобы пребывать вне охраняемого периметра.

— Будет сделано, сэр.

— Да, ещё одно, — сказал Сет. — Позаботьтесь, чтобы туда перевели и Леона Хексли.

Сьюзан нахмурилась.

— Разумно ли это, учитывая его контакты с Гордо Данбери?

— Один из важнейших уроков, которым учит нас история, агент Доусон: держите друзей поблизости, а врагов — ещё ближе.


Бесси Стилвелл была без сил. Хотела бы она, чтобы её сын лучше следил за здоровьем, чтобы у него была не такая нервная работа, чтобы он остался в Миссисипи.

Но Майк не сделал ничего из этого, и она оказалась втянута во всё это безумие. Сцепка разумов! Встреча с президентом! Поездка в Лос-Анджелес! Посещение телестудии! И теперь — возвращение в Вашингтон на борту военного самолёта. Слишком много всего.

Дэррил Хадкинс проспал бо́льшую часть обратного перелёта — это позволило Бесси расслабиться. По крайней мере, когда он спит, то, предположительно, не роется в её воспоминаниях.

Воспоминания. О жизни почти завершившейся, жизни, подходящей к концу, и…

И это было что-то, поняла она. Майк годами приставал к ней, чтобы она написала мемуары, изложила свои воспоминания на бумаге, описала, каково было трудиться на заводе в годы второй мировой, потерять сына, старшего брата Майка, во Вьетнаме, стать свидетелем первого полёта человека в космос.

Восемьдесят семь лет жизни.

За последние пару дней она видела Мемориал Линкольна по телевизору бесчисленное количество раз, и она помнила слова самой знаменитой речи Линкольна, пусть то и был артефакт Агрессии Севера.

Восемьдесят семь лет…

Целая жизнь. Её жизнь.

Мир мало заметит и не запомнит надолго…[38]

Её.

И это правда.

Её муж умер.

Её старший сын Роджер умер.

Да, Майк пережил свой инсульт, но у него гены отца; он тоже — как ни горько об этом думать, но она реалистка, всегда ею была — скоро умрёт.

Но Дэррилу — хотя сам он ни разу не говорил, а она не слишком хорошо умела оценивать возраст чернокожих мужчин — Дэррилу не больше тридцати одного или тридцати двух.

Больше чем на полвека моложе её. И, как он ей рассказал в самом начале долгого обратного перелёта, один из связанных был убит, но связанная с ним медсестра сохранила его память.

Того человека не стало.

Но он не был забыт.

И если эта штука и правда так работает, то она должна радоваться: ещё полвека, а то и больше — а может быть, со всеми этими медицинскими чудесами, и гораздо, гораздо дольше — кто-то будет помнить её жизнь, будет вспоминать, каково это было — жить её жизнью.

Геттисбергское обращение завершалось панегириком: дабы набраться от этих чтимых нами усопших вящей преданности тому делу, которому они принесли последнюю полную меру преданности…

За свою жизнь она слышала десятки панегириков: семье, друзьям, соседям. И они говорили примерно то же, что и Линкольн, хотя редко с таким же красноречием. Они не мертвы по-настоящему, пока мы их помним.

В этом смысле события последних двух дней подарили ей ещё один срок жизни. Дэррил Хадкинс будет помнить её. В этот момент он пошевелился в своём кресле рядом с ней, и она улыбнулась ему.

Вскоре самолёт начал снижаться к полуночной авиабазе «Эндрюс». Бесси была благодарна за тьму; ей не хотелось бы видеть в отдалении руины Белого Дома.

Но одно здание она разглядела и узнала: собственно, подумала она, это знание узнал бы каждый, хотя его истинная форма открывалась лишь сверху.

Пентагон.

Он раскинулся внизу, как гигантская снежинка. А по другую сторону Южного Вашингтонского бульвара от него было огромное тёмное пятно, и она знала, потому что он знал, что это: Арлингтонское Национальное кладбище, где 30000 душ пытаются покоиться в мире.

Вид Пентагона сфокусировал её мысли, вызвав воспоминания о…

О Питере Муленбереге, министре обороне, о его встрече с президентом Джеррисоном, на которой он впервые предложил идею операции «Встречный удар».

И, надо отдать ему должное, реакцией Сета был ужас, отвращение и шок.

Да, сказал Сет, они атаковали Филадельфию, уничтожили Колокол Свободы и многое другое.

Да, они взорвали Сан-Франциско и разрушили мост Золотые Ворота.

И да, они заставили рухнуть самый высокий небоскрёб Чикаго.

Но о таком невозможно даже думать, это просто немыслимо, это не по-американски.

Но Муленберг продолжал объяснять, обрисовывать свой план, показывать, как он может быть воплощён с пренебрежимо малыми потерями с американской стороны, показывать, как он может сработать

И в конце концов Сет, профессор истории, ставший президентом, сказал:

— Выполняйте.

Бесси почувствовала, как меняется давление в салоне по мере снижения самолёта. Она вытащила из уха слуховой аппарат, чтобы помочь ему уравняться.

Она пребывала в замешательстве, всё ещё не зная, что делать. Сказать о «Встречном ударе» Дэррилу? Хотя нет, он же работает на президента Джеррисона и — да, вспомнила она, он один из всего двоих агентов Секретной Службы, которым Сет по-прежнему доверяет.

Кроме того, если она кому-нибудь скажет, то кто поверит? Она помнила, как дома, в Паскагуле, люди смотрели на Мэйбл Симмонс, смеялись над её историями о пришельцах и призраках, звали её «той старой кошёлкой» и «чокнутой Мэйбл».

Но нет. Это уже попало в газеты: сцепка памяти в Мемориальной больнице Лютера Терри. И было много спекуляций о том, кто оказался сцеплен с президентом Джеррисоном.

Газеты. Пресса.

Она вспомнила свой номер в отеле «Уотергейт» и то, чем прославилось это здание.

Пресса. Люди, которые срывают покровы со многих вещей — даже с тех, которые сам президент Соединённых Штатов отчаянно старается держать в секрете.

Она выглянула в иллюминатор и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И, в конце концов, нашла в себе необходимые силы. Она знала, что должна сделать.

Все эти репортёры перед входом в больницу: они наверняка по-прежнему будут там, ожидая новостей о состоянии президента. Как только она приедет, она сразу побежит к ним и скажет прямо в их камеры, что она сцеплена с президентом Джеррисоном, и расскажет о жутких, ужасных вещах, которые он собирается сотворить.


Джен сидела на белом диване в гостиной Эрика. Вычурные настенные часы начали бить; они, оказывается, делали так каждый час.

Джен читала с планшета последний, только что вышедший номер журнала «Тайм». На его обложке были изображены по отдельности карты западного и восточного побережий США со столбами дыма, поднимающимися из Сан-Франциско, Чикаго, Филадельфии, Вашингтона и, как это было 11-го сентября, Манхэттена. Большие чёрные буквы над ними вопрошали: «Будет этому конец?»

Дверь пентхауза открылась, и вошёл Эрик. Она вышла поприветствовать его — и тут возник неловкий момент, в течение которого она не могла решить, как это сделать. И поэтому она решила не делать ничего — ни объятий, ни вообще никакого физического контакта. Однако спросила:

— Как прошла пресс-конференция?

Эрик снял куртку, которая оказался вся мокрая — должно быть, ему пришлось идти от больницы несколько кварталов пешком — и повесил её на ручку двери, чтобы вода капала на мраморный пол, а не на пол шкафа.

— Неплохо, хотя я и терпеть не могу такие вещи. Отношения врача и пациента должны быть конфиденциальными. Я знаю, что пациенты-знаменитости подписывают согласие на это, но мне всё равно неловко обсуждать процедуры с кем-то, кроме коллег. — Он прошёл в гостиную. — Ну, то есть, это президент и всё такое, но мне всё равно кажется, что так неправильно.

Они прошли дальше, в кухню, и он открыл холодильник и вытащил бутылку марочного пива.

— Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Это как звонки в службу спасения. Ненавижу, когда их показывают по телевизору. Помню, много лет назад, когда утонула жена Уильяма Шатнера, его звонок в 911 был во всех новостях. Но это просто неправильно.

Джен кивнула.

— Да, согласна. Думаю, многие люди из-за этого не решаются звонить.

— Как у тебя день прошёл? — спросил Эрик. Они вернулись в гостиную, и Эрик уселся на белый диван. Джен села рядом с ним и увидела по его лицу, что его это обрадовало. Она уже собралась было ответить на его вопрос, когда он ответил на него сам. — Приходила Никки Ван Хаузен?

Она кивнула.

— Как она? — спросил Эрик. — Когда я впервые её увидел, она была в довольно растрёпанных чувствах; сцепка памяти напугала её до чёртиков.

Джен знала, что её нет нужды отвечать; Эрик теперь знал всё, что она помнила о сегодняшнем дне, и…

И внезапно он отвёл глаза. А, ну конечно: он, должно быть, вспомнил, что Никки сказала Джен о его чувствах к ней.

— Я должна была знать, — мягко сказала Джен. — То есть, всё случилось так быстро, и мне нужно было знать, что ты — именно такой, каким кажешься.

Он снова встретился с ней взглядом.

— И?

Она поднялась, встала перед ним, затем наклонилась, взяла его за руки, и потянув, заставила встать с дивана.

— И давай дадим Никки Ван Хаузен такое воспоминание, которого она никогда не забудет.


Самолёт ВВС совершил посадку на авиабазе «Эндрюс». Было темно, и Бесси почти ничего вокруг не видела, но она была рада выйти из самолёта. Хотя полёт прошел спокойно, он занял довольно много времени, а большинство солдат, по-видимому, не страдают геморроем; кресла были очень неудобные. Она сидела у окна, и поэтому Дэррил вышел наружу первым; для него, внезапно осознала она, полёт наверняка также был не слишком комфортным, если учесть, какие длинные у него ноги.

Дэррил взял Бесси за руку, когда они спускались по металлическому трапу, который подкатили к боку самолёта, и она была ему за это благодарна; последнее, что ей было сейчас нужно — это упасть и сломать бедро.

«Эндрюс» находится в пятнадцати милях к югу от «Лютера Терри», Бесси знала это, потому знал Сет. В субботний вечер это будет недолгая поездка по Бранч-авеню к Суитланд-парквей, а затем по I-295.

Когда они оказались под крышей, их встретил человек в зелёной армейской униформе.

— Агент Хадкинс? — спросил он. — И миссис Стилвелл?

— Да, — ответил Дэррил.

— Так и есть, — ответила Бесси.

— Я полковник Барстоу, — сказал он. — Я адъютант минобороны.

— Кого? — переспросила Бесси, но с помощью памяти Сета разобралась раньше, чем он ответил.

— Я помощник министра обороны, мэм. Вы двое поступаете под мою надзор.

— Надзор? — воскликнул Дэррил.

— Да, сэр. — Барстоу посмотрел на Бесси. — Если позволите, мэм, не хотели бы вы посетить уборную перед тем, как мы отправимся?

— Я в порядке, — ответила Бесси. — Ехать ведь недалеко.

— Вообще-то далековато, мэм, — ответил Барстоу.

Дэррил приподнял бровь.

— Мы ведь возвращаемся в «Лютер Терри».

— Нет, — сказал Барстоу, и его рука легла на кобуру. — Боюсь, что нет.

Загрузка...