Тропа войны

Глава 11

В номере вместо Чиуна оказался Ван Рикер. Сидя в кресле перед телевизором, он внимательно следил за дискуссией, в которой принимали участие два социолога и сенатор по делам национальных меньшинств, выступавший на пресс-конференции Джерри Кэндлера. Они обсуждали важное социальное значение восстания в Вундед-Элк.

Когда вошел Римо, Ван Рикер оторвался от телевизора.

– Я слишком долго не был в Америке. Что, теперь здесь все такие чокнутые?

– Не все, – сказал Римо. – Только самые умные. А заурядные личности мыслят вполне здраво.

– Слава Богу! – сказал Ван Рикер, проводя рукой по чисто выбритой, загорелой щеке. – Ты только послушай, что они говорят.

Римо присел на краешек кровати и услышал, как один из социологов – чернокожий – заявил, что события в Вундед-Элк – закономерный результат длительного рабства.

– Конечно, в конце концов люди должны восстать против правящего класса, – говорил он. – В этом заключается смысл происходящего в Вундед-Элк.

Нуждающиеся, обездоленные индейцы восстали против политики правительства, которая граничит, в лучшем случае, с фашизмом и геноцидом. Это пример для все национальных меньшинств.

Да, подумал Римо, это пример для индейцев Апова, которые волнуются из-за пустяков, вроде туалетной бумаги в супермаркете «Биг Эй», в городе, который они выстроили собственными руками и где они живут по-человечески.

Его утешало лишь то, что, наверно, никто в городке Апова не смотрит эту телепередачу. А если смотрит, то, конечно, катается по полу от смеха.

Второй социолог – белый – был настроен крайне самокритично. Он предсказывал еще больший размах насилия, его глаза блестели, как у сумасшедшего, на губах выступила пена. Он был в порыве страсти, его воодушевляла мысль о том, что кто-то начнет борьбу с белыми.

Затем выступил сенатор по делам национальных меньшинств.

– Политическое решение проблемы потерпело поражение. Правительственная администрация отказалась поддержать мой план дать каждому восставшему десять тысяч долларов. Поэтому, несмотря на то, что я целиком и полностью с восставшими, я умываю руки. Эскалация насилия, которая за этим последует, будет не на моей совести, а на совести тех официальных лиц, В Вашингтоне, которые остались глухи к мольбам обездоленных индейцев.

Ведущий, худощавый светловолосы человек, все время подшучивал над собой. Он напоминает, подумал Римо, одного французского генерала, который спрашивал, куда направляется его войско, чтобы успеть возглавить его и повести туда.

Ведущий задал вопрос: что за люди заняли мемориал в Вундед-Элк?

– Обыкновенные индейцы, – ответил сенатор. – Наши краснокожие братья, тщетно пытавшиеся построить для себя нормальную жизнь, несмотря на всяческие лишения и унижения со стороны властей.

Ван Рикер вскочил, разозлившись:

– Что они мелют? Или где-нибудь есть еще один Вундед-Элк, о котором мы не знаем?

– Ты слишком долго отсутствовал, генерал. Видишь, этот чернокожий оправдывает любое насилие, если оно служит его идеям. Он хочет сделать насилие таким же будничным для Америки, как традиционный пирог с яблоками.

А белый оправдывает насилие потому, что он хочет быть наказанным за то, что в детстве ходил в престижную школу. Ему даже в голову не приходит, что он посещал ее благодаря зарплате своих родителей и своим способностям. Он одержим идеей, что полученное им образование у кого-то отняли силой.

– А сенатор?

Римо пожал плечами.

– Он просто марионетка.

– Знаешь, я впервые слышу такой сочный социологический анализ происходящего, – сказал Ван Рикер.

– Меня научил Чиун, – пожал плечами Римо. – Кстати, он сейчас вернется.

Думаю, он не одобрит того, что ты смотришь его телевизор.

Ван Рикер выключил телевизор.

– Ладно. Я пойду проветрю мозги. Скорее бы назад, на Багамы! Жду не дождусь, когда Комиссия по атомной энергии вернет «Кассандру» в рабочее состояние, и вся эта нервотрепка кончится.

– Счастливо прогуляться, – пожелал Римо.

Ван Рикер исчез в своем номере, а Римо растянулся на постели обдумывая, стоит делать зарядку или нет.

Он решил, что стоит: ведь у него целую неделю не было настоящей работы. Где бы ему поработать сегодня? В Лондоне? В Париже? Алжире? Сан-Франциско? Дейтоне, штат Огайо? Уайт Плейнз? Нью-Йорк? Ни один город его не воодушевлял.

Стоп! В Беркширских горах есть небольшой городок, где у Чиуна абонентский почтовый ящик. Однажды он и Римо ездили туда забрать почту, пролежавшую несколько месяцев. Почта грозилась аннулировать ящик, Чиун ожидал предложений от работодателей и был разочарован их отсутствием.

Ему не предлагали даже временной работы. Но он бесстрастно отверг предложение Римо выбросить письма.

Как назывался городок? Ага: Питтсфилд, штат Массачусетс. Теперь он вспомнил. Там был пруд и лагерь герлскаутов. Девчонки дни и ночи напролет пели жуткие песни, а трубач почти каждое утро выходил на берег пруда и дул в свою трубу, вгоняя в краску птиц.

Закрыв глаза, Римо живо представил себе Питтсфилд. Пруд. Он ступил на берег пруда и медленно пошел направо, по самому краю. Была безлунная ночь. Он легко и быстро продвигался вперед, стараясь не производить ни звука.

Он услышал, как наступил на ветку, и ветка хрустнула. Он мысленно выругался и побежал по берегу, едва касаясь ступнями деревянных досок лодочных пристаней, встречающихся на пути. Вперед, вперед! Он увеличил скорость. Его шея вспотела. Он прислушался к своим ощущениям. Пульс учащался. Прекрасно. Никакая работа не на пользу, если пульс не учащается.

Свежий ветерок с воды обдувал его разгоряченный лоб.

Сейчас он бежал так быстро, как только мог. Он обежал ровно половину береговой линии. Но он о чем-то забыл. Конечно же! Он забыл разогреть ноги. Лежа на спине, он подкачал кровь к нижним конечностям и почувствовал, как они стали теплыми, а потом горячими.

Хорошо. Он продолжил движение. У лагеря герлскаутов он замедлил бег, под покровом ночи, тайком прокравшись к громкоговорителям, перерезал ведущие к ним провода и побежал дальше.

Через десять минут он вернулся туда, откуда начал свой путь.

Его сердце бешено колотилось, частота вдохов в минуту возросла с обычных семи до двенадцати. Слегка вспотели шея, подбородок и правый висок.

Отлично, подумал Римо, хватая ртом воздух, приводя пульс и дыхание в норму. Неплохая работа! Прекрасный вечер в Питтсфилд, штат Массачусетс.

Дверь открылась, и вошел Чиун. Стоя в дверях, он посмотрел на валяющегося в кровати Римо.

– Почему ты вспотел?

– Я немного поработал, папочка, – ответил Римо.

– А вот сейчас настало время поработать по-настоящему, – сказал Чиун. – Не лежать же все время, глядя в потолок.

– Я к твоим услугам.

Чиун вошел в комнату, ведя за собой кого-то.

– Римо, познакомься! Я встретил очень приятного молодого человека. У него дурацкое имя, но сам он далеко не глуп.

В номер, пошатываясь, вошел толстый мужчина. Он взглянул на Римо пронзительными блестящими глазами, похожими на осколки синего антрацита. Лицо обладателя глаз напоминало плохо пропеченую булочку.

– Как вас зовут? – спросил Римо.

– Валашников.

– Он говорит правду, – заметил Чиун. – Это его настоящее имя. Но ты можешь называть его «товарищ». Он сказал, что все обращаются к нему именно так. Товарищ, познакомься с моим сыном Римо.

Он подошел к Валашникову вплотную и сказал громким шепотом, так, что Римо все слышал.

– На самом деле он мне не сын, но я так говорю, чтобы он не чувствовал себя не в своей тарелке.

– Рад с вами познакомиться, – сказал Валашников Римо, все еще лежащему в кровати.

– Римо, – восхищался Чиун. – Посмотри, как он мил! Он приветствует тебя.

Он должен тебе понравиться больше, чем кое-кто из императоров, с какими нам приходилось иметь дело.

Римо сразу же понял, что всей душой ненавидит Валашникова. Русский.

Вундед-Элк и так был веселеньким местом. Не хватало только русских, чтобы перевернуть все верх дном окончательно.

– Что вы здесь делаете, Валашников? – спросил Римо.

– Я атташе по делам культуры в посольстве Советского Союза.

– И вы прибыли сюда по делам культуры?

– Я приехал по обмену культурными достижениями в области музыкального искусства. Мне хотелось бы услышать подлинную индейскую музыку. Матушка-Россия очень интересуется подобными вещами.

– Россия интересуется разными вещами, Римо, – сказал Чиун. – Знаешь, в отличие от многих других стран, в России наемные убийцы – уважаемые люди.

– Замечательно, – без энтузиазма отозвался Римо.

Валашников тяжело опустился на табуретку рядом с трюмо.

– Это правда, – сказал он. – Россия ценит всякие таланты. Мы ценим наемных убийц, особенно тех, кто работал долгие годы бесплатно.

Он посмотрел на Римо испытующим взглядом. Римо, в свою очередь, посмотрел на Чиуна, который возвел очи горе с видом полнейшего безразличия.

Римо заскучал. Значит, Валашников всего-навсего вербовщик! Римо предпочел бы встретиться с настоящим шпионом.

Римо тошнило от попыток Чиуна найти работу. Ожидать, что завтра в три часа дня Америка взлетит на воздух – одно, а искать работу в других странах – совсем другое... В это было что-то аморальное. И убежденность Римо в аморальности своего наставника служила лишним доводом в пользу того, что ему не следовало становиться Мастером Синанджу. Чиун был профессиональным ассасином, для него были равны все, кто платил ему звонкой монетой. Римо же чувствовал себя патриотом; он хотел приносить пользу Америке. Он не осуждал Чиуна. Просто они были разными.

– Каждого, кто нанимается на работу, ждет радушный прием, – заявил Валашников, глядя на Чиуна. – Всяческие почести.

Он посмотрел на Римо.

– И высокая оплата.

– А служебный автомобиль? – поинтересовался Римо.

– Конечно! – с готовностью воскликнул Валашников. – И не только автомобиль. Квартира под Москвой, с двумя спальнями. С телевизором, персональной радиостанцией. Кредит в ГУМе.

Улыбка внезапно появилась и исчезла на его лице.

– Ваши лидеры назвали бы мое предложение крайне соблазнительным.

– Какой человек, Римо! – воскликнул Чиун. – Разве он тебе не нравится?

– Он прекрасный человек, папочка. И ты тоже. Надеюсь, вы сработаетесь. – Римо поднялся с кровати. – Пойду прогуляюсь. Мысль о собственном телевизоре так потрясла меня, что мне необходимо подышать свежим воздухом.

Римо вышел на улицу с твердым намерением на время выбросить русского из головы. Сейчас у него были другие проблемы.

Индейцы Апова готовились пальнуть в памятник из 155-миллиметровой пушки, если Римо не доставит им всю банду революционеров. Как это сделать?

Вот в чем заключалась проблема номер один. В случае неудачи Брандт сметет Америку с лица земли.

В сравнении с этим русский не заслуживает никакого внимания. Пусть пока Чиун торгуется с Валашниковым. Римо знал, как можно прекратить торг, когда наступит решительный момент. У него был веский аргумент, о котором не догадывался Чиун.

Надо же, русские послали вербовщика в такую даль только для того, чтобы заполучить Чиуна!

Очень скоро Римо понял, что у него возникла еще одна проблема. На проселочной дороге, ведущей из мотеля к автостоянке прессы, он столкнулся с Ван Рикером. Генерал бодро шагал в темпе сто двадцать шагов в минуту.

Увидав Римо, он улыбнулся:

– А где старик?

– У себя в номере с русским агентом. Обсуждают с ним деловые предложения, – с легкомысленным видом произнес Римо.

Ван Рикер вздрогнул от удивления, не зная, верить или не верить словам Римо. Наконец он выдавил:

– Как это? С кем?

– Его фамилия Валаш... – не помню, как дальше.

Несмотря на загар, Ван Рикер побелел, как полотно.

– Валашников? Вспомни, он сказал Валашников?

– Да, именно так.

– Боже мой, – простонал Ван Рикер.

– А в чем дело?

– Много лет назад он был русским разведчиком и занимался поисками «Кассандры». Когда он потерпел неудачу, ему пришлось уйти в отставку. И вдруг после долгого отсутствия он возвращается. Что ж, на этот раз он нашел ее.

– Не думаю, – сказал Римо. – Я верю, что он действительно хочет завербовать Чиуна.

– Может, ради этого тоже. Но он здесь из-за «Кассандры». Он знает, где она.

– Ну и что?

– Тогда вся идея «Кассандры» обесценивается, – продолжал Ван Рикер. – Если враг узнает местонахождение «Кассандры», он первым ударом уничтожит именно ее. И мы потерпим сильное средство морального воздействия.

– Если он точно знает, что она здесь, зачем тогда он прибыл? – спросил Римо.

– Хм, – задумался Ван Рикер. – А ты прав. Он лишь догадывается, но полной уверенности у него нет.

– Вот и прекрасно, – бросил Римо, – забудь о нем. Предоставь его мне.

И Римо зашагал дальше, решив, что сегодня же позвонит Смиту и спросит, что делать с русским. Проще убить его, но это разозлит Чиуна, который подумает, что Римо не хочет принять предложение русского.

Сплошные проблемы...