Тропою риска

***

Несмотря на кучу таблеток и ангелов-хранителей, присматривающих за мной, ночь была бессонной. Временами меня трясла лихорадка, и все тело болело. Малейшее движение вызывало острую боль. Неудивительно, что в больнице меня оставили, почти не спрашивая согласия.

Мне оставалось утешаться, что я еще легко отделался. Могло быть гораздо хуже! Больше всего меня беспокоила не жестокость бандитов, а быстрота, с которой они о нас разнюхали. С того страшного момента, когда я увидел разбитую голову Регины, я уже отлично понимал, что банда не остановится ни перед чем, иначе Регину не убили бы, а просто сунули бы ей в рот кляп и покрепче связали. По-видимому, человек, который руководил действиями преступников, очень жесток.

И именно звериная жестокость послужила причиной того, что меня сбросили с балкона. Для убийства этот метод крайне ненадежен. Можно выжить, упав с такой высоты, даже без дерева. А те двое, насколько я припоминаю, не стали утруждать себя - даже не посмотрели, жив я или мертв, и не подошли, чтобы добить.

Тогда здесь или просто изуверский способ отделаться от меня, чтобы ограбить номер, или они умышленно хотели меня так покалечить, чтобы я больше не ввязывался в их дела… Или и то, и другое.

Как же они нас отыскали?

Сколько я ни ломал голову, но так и не смог прийти к определенному заключению. Вероятнее всего, Уэксфорд или Грин позвонили из Мельбурна предупредить Ренбо, чтобы он ждал моего появления. Как ни велика была бы паника, когда они узнали, что я видел Маннинга и свежую копию Милле и к тому же взял образец работы Ренбо, она не могла бы сотворить чудо и перенести бандитов так быстро из Мельбурна сюда.

Между покупкой картины и нападением едва ли прошло четыре часа, а ведь еще нужно выяснить, в каком мы мотеле, и подождать, пока я не направлюсь к себе в одиночестве.

Скорее всего, за нами все-таки следили еще с ипподрома. Но тогда они успели бы предупредить Ренбо о нашем прибытии и нам ни за что не дали бы возможности осмотреть галерею.

Я приказал себе не думать об этом. У меня даже не было уверенности, что я смогу узнать их при встрече. Особенно того, что был сзади, его я вообще не видел.

Они, наверно, пришли к вполне логичному выводу, что сделали все возможное, чтобы вывести меня из строя. Им нужно время, но, собственно, зачем? Чтобы усилить меры предосторожности и замести следы… Чтобы любое расследование - если бы мне удалось убедить полицию заинтересоваться этим делом - зашло в тупик.

Даже если они знают, что я выжил, то все равно не ожидают, что я в ближайшее время смогу что-нибудь предпринять. Следовательно, действовать нужно немедленно. Все правильно.

Убедить собственный мозг несложно. Совсем иное дело заставить слушаться тело.

До одиннадцати Джик и Сара не появились, а я был еще в постели. Уже сидел, хотя и не слишком уверенно. Наконец они пришли.

- Тодд, - сказала Сара, - ты выглядишь еще хуже, чем вчера.

- Очень мило с твоей стороны.

- Ты не доберешься до Мельбурна, - подавленно продолжала она. - И прощай кубок.

- Но вы можете отправиться туда одни. Она стояла возле самой кровати.

- Неужели ты думаешь, что мы покинем тебя здесь… в таком состоянии… и поедем куда-то развлекаться?

- А почему бы и нет?

- Не будь идиотом! Джик устроился на стуле.

- Пусть он сам позаботится о себе, если позволил выкинуть себя с балкона третьего этажа.

Сара яростно набросилась на него:

- Как ты смеешь говорить такое?

- Нам не следует вмешиваться в его дела и дела его кузена.

Я усмехнулся. Сара услышала насмешливое эхо своих собственных слов, которые она с такой уверенностью произносила всего три дня назад. Сообразив, она раздраженно всплеснула руками.

- Ты просто мерзкая тварь! - сказала она.

Джик довольно засмеялся. Теперь он был похож на кота, наевшегося сливок.

- Мы ходили в галерею, - сказал он. - Она все еще закрыта. Мы обошли дом, залезли в садик с другой стороны и заглянули в стеклянную дверь. И знаешь, что мы увидели?

- Ничего.

- Именно так. Исчез мольберт с копией, имитирующей Милле. Все подозрительное спрятано. А оставшееся не вызовет вопросов.

Я немного изменил позу, отчего боль в одном месте уменьшилась, а в другом увеличилась.

- Если бы вы попали внутрь, то все равно ничего бы не обнаружили. Держу пари, вчера после полудня все концы были спрятаны в воду.

- Разумеется, - согласился Джик.

- А я поинтересовалась в мотеле у девушки-портье, спрашивал ли кто-нибудь о нас.

- Ну и что? Наверняка спрашивали.

- Да. Звонил по телефону какой-то мужчина. Кажется, после десяти утра. И он интересовался, остановился ли в мотеле мистер Тодд с двумя друзьями. Когда она подтвердила, он спросил номер комнаты, объяснив, что должен кое-что передать…

Вот так передача!

- Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.

- Он, вероятно, посмеялся в ответ.

- У него могло не оказаться чувства юмора, - сказал Джик.

- Сразу после десяти? - переспросил я.

- Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.

- Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?

- Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.

- Здесь не так много отелей, - заговорил Джик. - Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.

- Жаль, что не припрятал ее, - сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.

- Что же теперь делать? - вздохнула Сара.

- Последний шанс попасть домой.

- Ты хочешь уехать? - спросила она.

Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.

- Молчишь? - сказала она наконец. - И все же, что мы будем делать дальше?

- Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.

- И это совсем не преувеличение, - вставил Джик.

- Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…

- А как же ты? - непонимающе спросила Сара. - Когда ты собираешься выбраться отсюда?

- Тогда же, когда и вы, - ответил я. - Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.

- Есть! - воскликнул явно обрадовавшийся Джик. - Я позабочусь обо всем.

- Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.

- Ладно.

- Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои - в мусорном ящике.

- Хорошо.

- И все время имейте в виду, что за вами могут следить.

- Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? - спросила Сара.

- Да.

- А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? - спросил Джик.

- Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.

- Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, - невесело пошутил Джик.

- Там окна недостаточно широко открываются, - возразил я. Как-то сразу стало легче.

- А как насчет завтра? - спросила Сара.

Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.

- Значит, так, - подвел я итоги, - ведь вы хотите вернуться домой целыми?

- Мы все обговорим, - сказала Сара, поднимаясь. - Ответим, когда вернемся. Лежи!

Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его ответ. Он никогда не боялся опасных метеоусловий, когда мы ходили на яхте в Атлантике и Северном море. В душе он был еще более отчаянным, чем я.

Они вернулись в два, притащив с собой огромную корзину из фруктовой лавки с бутылкой шотландского виски.

- Питание для госпитализированного друга, - объявил Джик, вытаскивая кучу еды и раскладывая ее на столике. - Ну, как ты себя чувствуешь?

- Каждым кончиком нервов!

- Лучше помолчи. Сара дает «добро».

Я попытался заглянуть ей в глаза. Она ответила мне твердым взглядом, соглашаясь без особого восторга, просто не видела другого выхода.

- Хорошо, - коротко бросил я.

- Далее в нашем списке, - продолжал Джик, роясь в корзине, - одни серые штаны среднего размера и одна светло-голубая рубашка.

- Чудесно.

- Но до Мельбурна ты надевать их не будешь. Для отъезда мы достали другую одежду.

Я заметил, что они переглянулись, и спросил со скверным предчувствием:

- Что там у вас еще?

Веселясь от души, они выложили то, что принесли для моего отъезда. Все было великолепно!

Я ждал в маленьком аэропорту, пока не объявили посадку, привлекая к себе всеобщее внимание. И немудрено: на мне были выцветшие, потрепанные джинсы, подрезанные до половины икр, сандалии на босу ногу на пенковой подошве и без задников и ярко-оранжевая свободная накидка типа пончо. Огромные солнцезащитные очки. И в довершение всего - большая шляпа с широкими полями. Такие шляпы прямо созданы для отгона мух. Ведь мухи - сущий бич Австралии. Недаром движение правой руки, которой как будто отгоняют мух, известно как чисто австралийское приветствие.

На шляпе красовалась лента с бросающейся в глаза надписью: «Я поднимался на Эерз-Рок». Ну просто мечта туриста!

И в придачу ко всему сумка Трансавстралийской авиалинии, которую Сара купила по дороге. Внутри - предметы личного туалета.

- Никто, - удовлетворенно констатировал Джик, преподнося мне в больнице этот наряд, - никто не догадается, что ты только что поднялся с больничной койки.

- Да. Я больше похож на сумасшедшего.

- Действительно, очень похож, - серьезно бросила Сара.