Троянская одиссея

Вашингтон

23 августа 2006 г.

15

Горячий и влажный воздух тяжело висел над городом, даже слабый ветерок с моря не беспокоил его. По ярко-синему небу из конца в конец, подобно отаре овец, нескончаемой чередой плыли белые облака. Стояла середина лета, и весь город, если не считать туристов, медленно поджаривался и стремился как можно меньше двигаться. Конгресс пользовался любым предлогом, чтобы объявить перерыв и сбежать из города – от жары и напитанного влагой воздуха. Заседания проводились только в двух случаях: если они были абсолютно необходимы или если членам Конгресса нужно было напомнить о себе и поработать на имидж, изображая бурную деятельность. Питт сошел с борта реактивного самолета НУМА «ситэйшн», и ему показалось, что Вашингтон не слишком сильно отличается от тропиков, откуда он прибыл. Частный правительственный аэропорт в нескольких милях к северу от города был совершенно пуст, когда Джордино, Дирк и Саммер спустились вслед за ним по трапу единственного здесь самолета на черный асфальт, на котором вполне можно было бы поджарить яичницу.

На стоянке аэропорта пассажиров ждал единственный автомобиль – чудесная городская машина «Мармон V-16» выпуска 1931 года. Этот превосходный автомобиль, обладавший несомненным стилем и классом, выглядел благородно и элегантно. Что же до технической стороны дела, то он далеко обогнал свое время. Этот автомобиль – один из всего 390 выпущенных машин марки «Мармон V-16» – обладал невероятно бесшумным и ровным ходом, его большой двигатель развивал мощность 192 л.с. и крутящий момент 407 футов на фунт. Его корпус был выкрашен в тускло-розовый цвет, в точности соответствовавший тогдашней рекламе «мармона» как «самого передового автомобиля в мире».

Женщина, стоявшая рядом с машиной, выглядела не менее стильно и элегантно: высокая, стройная фигура, рассыпавшиеся по плечам светло-русые волосы с отблесками солнца, мягкое красивое лицо с высокими скулами и теплыми фиалковыми глазами. Конгрессмен Лорен Смит сияла от радости и, казалось, совершенно не страдала от жары. На ней была белая кружевная блузка, покрой которой призван был подчеркнуть естественные изгибы ее фигуры, и того же цвета свободные расклешенные брюки, чуть собиравшиеся на белых парусиновых туфлях. Она помахала рукой и улыбнулась, затем подбежала к Питту, посмотрела на него снизу вверх и легко поцеловала в губы. После этого она отступила в сторону.

– Добро пожаловать домой, моряк.

– Если бы я получал по доллару каждый раз, когда ты произносишь эту фразу...

– Ты бы разбогател, – подхватила она с приятным смехом, обнимая по очереди Джордино, Саммер и Дирка. – Я слышала, вы все пережили большое приключение.

– Если бы не папа и не Ал, – сказал Дирк, – мы с Саммер сейчас разговаривали бы с ангелами.

– Отдохнете немного и обязательно расскажете мне обо всем подробно.

Они погрузили в машину багаж и большие цилиндрические баулы с личными вещами: кое-что в горбатый багажник, остальное на пол перед задним сиденьем. Лорен скользнула за руль, расположенный в открытой части машины, Питт занял переднее пассажирское место. Остальные забрались в закрытую заднюю часть автомобиля, отделенную прозрачной перегородкой.

– Высадим Ала у его квартиры в Александрии? – спросила Лорен.

Питт кивнул.

– Затем можем поехать в ангар и привести себя в порядок. К полудню адмирал ждет нас в своем офисе.

Лорен взглянула на часы на панели инструментов. 10:25. Нахмурившись, она тронулась с места, мастерски, почти незаметно переключая скорости, и сказала язвительно:

– Надо скорее впрягаться в работу, некогда даже расслабиться? Не слишком ли он торопит, принимая во внимание все, что пережили вы вчетвером?

– Ты не хуже меня знаешь, что под его внешностью сухаря бьется доброе сердце. Без серьезной причины он не стал бы настаивать на сроках.

– И все же, – возразила Лорен, когда вооруженный охранник в воротах аэропорта жестом разрешил им проехать, – он мог бы дать вам хотя бы двадцать четыре часа, чтобы прийти в себя.

– Мы достаточно скоро узнаем, что у него на уме, – пробормотал Питт, изо всех сил пытаясь не заснуть.

Пятнадцатью минутами позже Лорен подъехала к огороженному кондоминиуму, где жил Джордино. Этот холостяк ни разу не был женат и, похоже, не торопился совершить этот решительный шаг. Вместо этого он пытался, по его собственным словам, никого не обойти вниманием. Лорен редко приходилось встречать его дважды с одной и той же дамой. Она пыталась знакомить Джордино со своими подругами, и все они находили его очаровательным и интересным кавалером, но через некоторое время он неизменно отдалялся и уходил к кому-то еще. Питт всегда сравнивал друга с золотоискателем, который бродит по райскому тропическому острову в поисках золота, но не находит его ни под одной пальмой.

Джордино вытащил из машины свой баул и помахал рукой.

– Скоро увидимся... даже слишком скоро.

До жилища Питта – авиационного ангара на заброшенном краю Национального аэропорта имени Роналда Рейгана – доехали по почти пустой дороге. Как и на первом аэродроме, охранник, узнав Питта, разрешающе махнул рукой. Лорен остановила автомобиль у старого ангара, который когда-то, в далеких тридцатых и сороковых годах XX века, использовала какая-то давно исчезнувшая авиакомпания. Питт купил ангар для своей коллекции старых автомобилей и устроил себе на втором этаже квартиру на месте старых офисов. Дирк и Саммер жили на первом этаже, рядом с пятьюдесятью коллекционными автомобилями, парой старых самолетов и пульмановским железнодорожным вагоном, который Питт отыскал в свое время в пещере под Нью-Йорком.

Лорен остановила «мармон» перед главными воротами ангара. Питт с помощью дистанционного пульта отключил сложную систему безопасности. Затем ворота поднялись, Лорен въехала внутрь и поставила машину в ряду других. Это была невероятная компания чудесных старинных классических автомобилей: начиная от самого старого «Кадиллака V-8» 1918 года выпуска и до «роллс-ройса» «Серебряный рассвет» с кузовом от фирмы «Хупер» 1955 года выпуска. На белом ламинированном полу в естественном свете, проходящем через стеклянную крышу, отполированные кузова старинных автомобилей сияли целой радугой ярких оттенков.

Дирк и Саммер удалились в свои комнаты, а Питт и Лорен поднялись в его квартиру. Он принял душ и побрился, а она за это время приготовила для всех четверых легкий завтрак. Через полчаса Питт появился из дверей спальни в легких светлых брюках и футболке. Он присел к кухонному столу, и Лорен вручила ему стакан с шипучим коктейлем.

– Слышала ты когда-нибудь о крупной корпорации под названием «Одиссей»? – ни с того ни с сего спросил Питт.

Несколько мгновений она молча смотрела на него.

– Да, я вхожу в состав комитета Конгресса, который проводил слушания по делам этой корпорации. Это, однако, не те слушания, о которых шумят средства массовой информации. Что ты знаешь о нашем расследовании?

Он небрежно пожал плечами.

– Абсолютно ничего. Я и не знал, что ты в Конгрессе занимаешься Призраком.

– А, это загадочный основатель корпорации. Тогда почему ты спросил?

– Любопытство, и ничего больше. Именно Призрак владеет отелем, который ураган Лиззи собирался выбросить на скалы, а мы с Алом помогли спасти.

– О нем очень мало известно. Только то, что он возглавляет крупное исследовательское учреждение в Никарагуа и участвует в гигантских строительных проектах и добыче полезных ископаемых по всему миру. Некоторые из его международных сделок законны, другие очень и очень сомнительны.

– Каковы его интересы в США?

– Водные каналы в пустынях на юго-западе и несколько дамб. И все.

– А какого рода исследовательскими проектами занимается «Одиссей»? – поинтересовался Питт.

Лорен пожала плечами.

– Их деятельность серьезно засекречена, а поскольку исследовательская организация находится в Никарагуа, они не обязаны ни перед кем отчитываться о своих экспериментах. По слухам, они участвуют в работах по созданию топливных элементов, или, как их еще называют, электрохимических генераторов, но наверняка никто этого не знает. Наша разведка не считает «Одиссей» серьезным объектом для разработки.

– А их строительные операции?

– По большей части сооружение подземных хранилищ и складов. До ЦРУ доходили слухи, что они занимаются строительством тайных хранилищ для ядерного и биологического оружия в таких странах, как Северная Корея, но доказательств нет. У них множество совместных проектов с китайцами – те хотят держать свои военные исследовательские программы и источники оружия в секрете. «Одиссей», похоже, специализируется на строительстве подземных тайников и бункеров, в которых можно прятать от спутников-шпионов деятельность военных и оружейные сборочные цеха.

– Но ведь Призрак построил плавучий отель и управлял им.

– Это игрушка для развлечения клиентов, – объяснила Лорен. – Он занимается курортным бизнесом только для собственного удовольствия.

– Кто такой этот Призрак? Менеджер «Океанского скитальца» не смог сказать о нем ничего хорошего.

– Должно быть, ему не нравится его работа.

– Дело не в этом. Он сказал мне, что не сможет больше работать на Призрака, потому что тот сбежал из отеля и улетел на собственном самолете перед самым ударом урагана, бросив и гостей, и работников. Его не заботило, что все они могут погибнуть.

– Призрак – очень таинственная личность. Вероятно, это единственный глава корпорации, у которого нет личного агента по связям с общественностью или собственной фирмы, которая занималась бы пиаром. Он никогда не дает интервью, его редко можно увидеть на публике. О нем нет никаких документов – ни о происхождении, ни о семье или учебе.

– Что, нет даже свидетельства о рождении?

Лорен покачала головой.

– В архивах США или какой бы то ни было другой страны мира не обнаружено никаких записей о его рождении. Как ни пытались наши разведывательные службы, им не удалось даже установить его подлинную личность. Несколько лет назад к нему пробовало подступиться ФБР, но и у них ничего не вышло. Подлинных фотографий, по которым его можно было бы узнать, не существует, так как он постоянно носит большие темные очки и прикрывает лицо шарфом. Получить отпечатки пальцев тоже не удалось, так как он нигде не появляется без перчаток. Даже его ближайшие помощники никогда не видели его лица. Очевидно только, что он очень тучный и весит, вероятно, не меньше четырехсот фунтов.

– Никто не может хранить свою личную и деловую жизнь в такой тайне.

Лорен беспомощно всплеснула руками.

Питт налил себе чашку кофе.

– Где расположена штаб-квартира его корпорации?

– В Бразилии, – ответила Лорен, – и громадный офисный центр в Панаме. А поскольку он вложил в эту страну много денег, президент предоставил ему гражданство. Он также назначил его главой администрации Панамского канала.

– Если все так, то в чем причина интереса к нему со стороны Конгресса? – спросил Питт.

– Его отношения с китайцами. У Призрака старые связи с Китайской Народной Республикой, он начал с ними работать еще пятнадцать лет назад. Как глава администрации канала, он помог гонконгской компании «Вампоа Лтд.», связанной с Народно-освободительной армией Китая, получить контроль над атлантическим и тихоокеанским портами канала – Бальбоа и Кристобалем. Кроме того, «Вампоа» отвечает за погрузку и разгрузку всех грузовых судов и обеспечивает работу железной дороги, по которой грузы доставляются из порта в порт. Вскоре они должны начать строительство нового подвесного моста, по которому крупногабаритные грузовые контейнеры будут перевозить через зону канала в направлении «север – юг».

– Что предпринимает в связи с этим наше правительство?

Лорен покачала головой.

– Насколько мне известно, ничего. Президент Клинтон дал китайцам карт-бланш на экспансию и расширение влияния по всей Центральной Америке.

После небольшой паузы она добавила:

– Еще одна интригующая особенность корпорации «Одиссей» – тот факт, что ее высшее руководство почти полностью состоит из женщин.

Питт улыбнулся.

– Феминистки, должно быть, боготворят Призрака.

Перед выездом в офис Сэндекера к ним присоединились Дирк и Саммер, и все четверо наконец позавтракали. На этот раз за рулем сидел Питт, а ехали на одном из служебных бирюзовых «навигаторов» НУМА. Лорен высадили у ее городского дома.

– Пообедаем вечером? – спросил Питт.

– А Дирк и Саммер к нам присоединятся?

– Я мог бы притащить с собой детей, – улыбаясь, ответил Питт, – но только если ты настаиваешь.

– Я настаиваю. – Лорен легко ступила на тротуар и поднялась по ступенькам крыльца.

С верхних этажей тридцатиэтажного здания штаб-квартиры НУМА, высившегося на одном из холмов над Потомаком, открывался великолепный вид на город. Когда конгресс выделил НУМА деньги на строительство центрального офиса, Сэндекер лично выбрал для него место. Штаб-квартира получилась значительно великолепнее, чем предполагалось первоначально, и обошлась на несколько миллионов дороже. А поскольку на восточный берег реки – уже вне округа Колумбия – не распространялись ограничения по этажности и высоте зданий, то впечатляющее трубчатое сооружение из зеленого стекла, воздвигнутое адмиралом, можно было видеть за многие мили.

Питт въехал на переполненную подземную стоянку и поставил машину на закрепленное за ним место. Они поднялись в лифте на верхний этаж к офису Сэндекера. Стены приемной, где они оказались, были отделаны тиковыми досками с палуб старинных кораблей, ставших жертвами крушений. Секретарь адмирала сообщил, что у адмирала встреча, и попросил их подождать минутку.

Не успел он договорить, как дверь адмиральского офиса открылась и в приемную вышли двое старых друзей Питта. Курт Остин, молодой человек с гривой рано поседевших волос, вместе Питтом руководил специальными операциями, а жилистый Джо Завала нередко участвовал в качестве инженера вместе с Джордино в разработке и строительстве подводных сооружений. Все обменялись рукопожатиями.

– Куда это старый чудак отправляет вас двоих? – поинтересовался Питт.

– На север Канады. Прошел слух, что в некоторых озерах там появились рыбы-мутанты. Адмирал попросил нас проверить.

– Зато вы, как мы слышали, вытащили «Океанский скиталец» из-под носа урагана Лиззи, – сказал Завала. – Не думал, что вы опять влезете в упряжку так скоро.

– В программе Сэндекера не предусмотрен отдых для уставших, – с кривой ухмылкой признал Питт.

Кивком головы Остин указал на Дирка и Саммер.

– В один из ближайших дней жду вас с детьми на барбекю.

– С удовольствием, – принял приглашение Питт. – Я всегда хотел посмотреть твою коллекцию старинного оружия.

– А я еще не видел твоей коллекции автомобилей.

– Почему бы не организовать тур? Коктейли и закуски у меня, а потом едем к тебе на барбекю.

– Считай, что договорились.

Подошел секретарь Сэндекера.

– Адмирал готов принять вас.

Остин и Завала направились к лифтам, а группа Питта прошла в офис Сэндекера. Адмирал сидел за громадным столом.

Как джентльмен старой школы, он встал при появлении Саммер и жестом предложил ей кресло напротив стола. Как ни поразительно, Джордино, одетый в светлые брюки и яркую гавайскую рубашку, появился у адмирала раньше них. Руди Ганн поднялся из своего офиса на двадцать восьмом этаже и тоже присоединился к компании.

Сэндекер начал без предисловий:

– Перед нами две интригующие загадки. Более важная из них – коричневая муть, которая все больше распространяется по Карибскому бассейну. К ней я перейду позже. – Он проницательно посмотрел через стол сначала на Саммер, потом на Дирка. – Ваши находки на отмели Навидад наделали много шуму. Похоже, вы открыли настоящий ящик Пандоры.

– С того момента как капитан Барнум отправил вазу в лабораторию, я ничего не слышала о результатах тестов, – сказала Саммер.

– Лаборатория все еще занимается ее очисткой, – пояснил Ганн. – Но Хайрем Йегер при помощи своей компьютерной магии предварительно датировал ее и определил культуру.

Прежде чем Саммер успела спросить, Сэндекер сказал:

– Хайрем датировал амфору двенадцатым веком до Рождества Христова. Он установил также, что она кельтская.

– Кельтская? – удивленно повторила за ним Саммер. – Он уверен?

– Она похожа на все известные амфоры, созданные кельтами около трех тысяч лет назад.

– А гребень, который мы сфотографировали? – спросила Саммер.

– Не имея возможности исследовать сам объект, – ответил Сэндекер, – компьютер Хайрема смог определить дату только приближенно. Тем не менее он тоже указывает возраст в три тысячи лет.

– Что Йегер думает о том, откуда эти артефакты могли взяться на отмели? – поинтересовался Питт.

Сэндекер поднял глаза к потолку.

– Так как кельты не были мореплавателями и, насколько известно, не путешествовали через Атлантику в Новый Свет, предметы, должно быть, бросили или уронили с какого-то проходящего судна.

– Ни одно судно не зайдет на отмель Навидад, если не хочет пропороть корпус об острые кораллы и намеренно получить страховку, – сказал Питт. – Единственный вариант – если судно загнал туда шторм.

Ганн не отрывал взгляда от ковра.

– Согласно страховочным документам, в этом месте на рифе когда-то затонул пароход «Вандалия».

– Я осматривала его останки, – сказала Саммер, ожидающе взглянув на брата.

Дирк кивнул ей и ухмыльнулся.

– Амфора – не единственная наша находка.

– Дирк имеет в виду, что мы обнаружили также лабиринт пещер или высеченных в скале комнат, покрытых теперь сверху слоем кораллов. – Саммер сунула руку в сумочку и достала оттуда цифровую камеру. – Мы сделали снимки этих сооружений и большого котла с рельефными изображениями древних воинов. Котел был доверху заполнен мелкими повседневными вещами, вроде того гребня.

Сэндекер недоверчиво взглянул на нее.

– Город на морском дне в западном полушарии? Город старше ольмеков, майя и инков? Это невозможно.

– Пока мы не проведем тщательных исследований, мы не получим и ответов на вопросы. – Саммер держала камеру перед собой в ладонях, как драгоценное украшение. – Сооружение, которое мы видели, напоминало храм.

Сэндекер обернулся к Ганну:

– Руди?

Ганн понимающе кивнул, взял камеру из рук Саммер и нажал на стене какую-то кнопку. Одна из стенных панелей поднялась, открыв большой цифровой телеэкран. Он подключил к нему камеру, взял в руки пульт и начал листать сделанные Дирком и Саммер снимки затонувшего храма.

Снимков было больше тридцати. Входная арка, ступени, ведущие внутрь помещения с каменным возвышением, напоминающим большое ложе. Котел с его содержимым в другом помещении.

По мере того как Ганн переходил от одной картинки к другой, Дирк и Саммер рассказывали. Когда на мониторе вспыхнуло последнее изображение, все некоторое время сидели молча.

Питт заговорил первым:

– Мне кажется, следует познакомить с этими материалами Джулиана Перлмуттера.

Ганн отнесся к предложению скептически.

– Джулиан не археолог.

– Это правда, но если у кого-то и есть теории относительно древних мореплавателей и навигаторов, относительно того, посещали они или нет этот берег океана три тысячи лет назад, так это у него.

– Стоит попробовать, – согласился Сэндекер. Он перевел взгляд на Дирка и Саммер. – Это ваш исследовательский проект на следующие две недели. Найдите ответы. Считайте это одновременно и отпуском. – Он крутнулся в своем большом кожаном кресле и оказался липом к лицу с Питтом и Джордино. – Теперь к вопросу о коричневой мути. На данный момент нам известно лишь, что она не имеет отношения ни к сине-зеленым, ни к диатомовым[15] водорослям. Она не является также каким-либо биотоксином, связанным с явлением «красной волны». Мы знаем, что ее относит в открытое море и что она оставляет за собой мертвую полосу. После этого ее подхватывает южное экваториальное течение и несет к Гольфстриму и берегам Флориды. Ученые-океанологи считают, что муть достигла уже американских вод. Из Ки-Уэста поступают доклады о том, что донные колонии губок страдают от неизвестной напасти.

– Жаль, что стеклянные бутылочки с пробами воды и образцы мертвой морской живности погибли, когда ураган сбросил «Рыбы» в расселину, – сказала Саммер.

– Не расстраивайтесь. К нам каждый день поступают образцы и пробы из пятидесяти разных точек по всему Карибскому бассейну.

– Есть ли какие-нибудь указания на место происхождения коричневой мути? – спросил Питт.

Ганн стянул с носа очки и принялся протирать стекла маленькой салфеточкой.

– Почти никаких. Наши специалисты проанализировали данные по ветрам и течениям, образцы воды, спутниковые снимки и доклады с судов. Пока они могут сказать только, что муть, по всей видимости, рождается где-то у побережья Никарагуа. Но даже это всего лишь догадки.

– Не может ли это быть какое-то химическое вещество, которое выносит в океан течение реки? – спросил Дирк.

Сэндекер, не зажигая, покатал в пальцах одну из своих знаменитых громадных сигар.

– Это возможно, но нам еще нужно проследить это течение до источника.

– Происходит что-то нехорошее, – заметил Ганн. – Эта штука смертельна для кораллов и большей части морской живности. Необходимо найти решение, причем быстро, пока она не распространилась бесконтрольно по всему Карибскому бассейну и не осела где-нибудь, образовав мертвую зону.

Питт уставился на Ганна.

– У тебя получается не слишком приятная картина.

– Нужно обнаружить источник и разработать меры противодействия, – добавил Сэндекер. – Это работа для вас с Алом. Ваша задача – исследовать воды у западного побережья Никарагуа. Я выделил для вас исследовательское судно НУМА класса «Нептун». Мне не нужно объяснять вам, что это небольшое судно, ему достаточно экипажа из пяти человек. На нем установлены новейшие приборы и исследовательское оборудование для подобных специализированных проектов. В отличие от других наших океанских исследовательских судов, это способно легко обогнать все, что плавает в океане.

– Как «Каллиопа», которую мы вынуждены были уничтожить несколько лет назад на Нигере? – невинно поинтересовался Питт, не поднимая глаз от желтого блокнота, в котором он одновременно что-то помечал.

– Мне следовало вычесть ее стоимость из вашего жалованья.

– Если вам все равно, адмирал, нам с Алом на этот раз хотелось бы быть менее заметными.

– Вы и не будете бросаться в глаза, – сказал Сэндекер и наконец закурил, не спрашивая разрешения и не обращая внимания на некурящих. – «Поко-Бонито» – моя радость и гордость. В нем семьдесят пять футов, а его внешность обманчива. Он никому не покажется подозрительным, так как сделан на базе шотландского рыболовного траулера. Мы сохранили корпус, палубу и ходовую рубку.

Питта, как всегда, захватил энтузиазм Сэндекера. Адмирал обожал изобретать и воплощать в жизнь необычные суда.

– Океанографическое исследовательское судно, замаскированное под рыболовный траулер. Вероятно, оно первое в своем роде.

– Рыболовный траулер шотландской постройки в Карибском море будет смотреться как уличная бродяжка на балу дебютанток, – с сомнением протянул Джордино.

– Не стоит беспокоиться, – возразил Сэндекер. – Надстройка «Поко-Бонито» снабжена электронными устройствами и способна автоматически менять свой внешний вид. Это суденышко может подстроиться под судно любого рыболовного флота в мире.

Питт уставился на ковер, пытаясь представить себе мысленно подобное судно.

– Если меня не обманывает мой школьный испанский, «Поко-Бонито» означает «Маленький тунец».

Сэндекер кивнул:

– Название показалось мне подходящим.

– Но зачем такая секретность? – спросил Питт. – Мы же идем не в зону военных действий.

Сэндекер бросил на него многозначительный взгляд, хорошо знакомый Питту.

– Ни за что не угадаешь заранее, когда твой путь пересечется с маршрутом корабля-фантома, битком набитого призрачными пиратами.

И Питт, и Джордино уставились на адмирала с таким изумлением, как будто он только что заявил, что слетал на Марс и обратно.

– Значит, призрачный корабль, – саркастически повторил Питт.

– Вы никогда не слышали легенды о буканьере-скитальце?

– В последнее время нет.

– Ли Хант, беспринципный флибустьер и пират, опустошал Вест-Индию в конце семнадцатого века. Он нападал на любое встретившееся судно, будь оно испанским, английским или французским. Сам он был настоящим великаном, Черная Борода по сравнению с ним показался бы сосунком. О его жестокости ходили легенды. Были случаи, что моряки захваченных Хантом судов предпочитали покончить с собой, нежели сдаться ему. Его любимым развлечением было тащить несчастных пленников на веревке позади судна, до тех пор пока несчастных не съедали акулы и веревка не возвращалась пустой.

– Очень похоже на одного знакомого морского волка, – раздраженно пробурчал Джордино.

Сэндекер продолжал, будто не услышав насмешки.

– Хант безнаказанно гулял по здешним морям пятнадцать лет, пока наконец не попался в ловушку. Он попытался захватить британский военный корабль, замаскированный под безобидное торговое судно. Обманутый Хант поднял на мачте Веселый Роджер – черный флаг с черепом, из глаз и рта которого струилась кровь, – и выстрелил поперек хода британца, приказывая остановиться. Затем, когда пиратский корабль подошел совсем близко, британцы открыли орудийные порты и дали по нему несколько убийственных бортовых залпов. Корабль Ханта носил название «Бич». После яростной битвы пиратов осталось совсем мало. Тогда британцы взяли пиратское судно на абордаж и прикончили оставшихся.

– А Хант, уцелел ли он во время битвы? – спросила Саммер.

– К несчастью для него – да.

Дирк провел пальцами по старым доскам адмиральского стола.

– Британцы поступили с ним так же, как он поступал со своими жертвами, и волокли за судном на веревке? – спросил Дирк.

– Нет, – ответил Сэндекер. – Брат британского капитана погиб от рук Ханта двумя, годами раньше, поэтому капитан жаждал мести. Он приказал отрезать Ханту ступни. Затем пирата подвесили на веревке и опустили за борт, так что окровавленные обрубки ног оказались всего в футе над водой. Вскоре акулы почуяли запах крови и начали выпрыгивать из воды, хватая добычу. Через некоторое время на веревке остались висеть одни только руки Ханта.

Красивое лицо Саммер выразило отвращение.

– Это омерзительно.

Дирк не согласился с ней.

– Мне кажется, он получил по заслугам.

– Просветите меня, адмирал, – сказал Джордино, изо всех сил пытаясь не заснуть. – Какое отношение имеет к нам этот пират?

Сэндекер криво улыбнулся:

– Подобно «Летучему голландцу», Ли Хант со своей командой кровожадных пиратов до сих пор гуляет в тех водах, куда вы направляетесь.

– Откуда эти сведения?

– За последние три года накопилось множество сообщений с самых разных судов – грузовых, рыболовных и прогулочных. Некоторые сообщали по радио, что их атакует заколдованный парусный корабль с призрачными пиратами на борту. Все эти суда бесследно пропали вместе со своими экипажами.

Питт поднял глаза на Сэндекера.

– Вы, должно быть, шутите.

– Вовсе нет. – Голос адмирала звучал решительно. – Раз вы сомневаетесь, я пришлю вам доклады и сообщения.

– Не забудьте, – ядовито добавил Джордино, – включить в состав нашего снаряжения осиновые колья и серебряные пули.

– Призрачный корабль с экипажем скелетов в море коричневой мути. – Питт меланхолично перевел взгляд за окно, на текущий под стенами здания Потомак. Затем он безропотно пожал плечами. – Увидев такое, и умереть не страшно.

16

Питт решил отвезти всех в ресторан в элегантном старинном «мармоне». Вечер был теплый, так что трое мужчин уселись вместе на переднем открытом сиденье, а женщины спрятались сзади, чтобы ветер не испортил прически. Мужчины были в легких спортивных пиджаках и брюках, а женщины нарядились в легкие летние платья.

Джордино привел с собой очередную подружку, Мики Леви, сотрудницу вашингтонской горнорудной компании. У нее были мягкие черты лица, смуглая кожа и большие карие глаза. Крупные локоны длинных черных волос были подняты наверх и уложены в высокую прическу с небольшим цветком гибискуса за левым ухом. Голос ее звучал мягко, и в нем чувствовался легкий израильский акцент.

– Какой чудесный автомобиль! – сказала она, после того как Джордино представил ее присутствующим. Джордино придержал для нее дверь, и она устроилась рядом с Саммер.

– Тебе придется терпеть моего друга, – сухо сказал Джордино. – Он не может нигде появиться без шума и помпы.

– Извини, ни фанфар, ни барабанов сегодня не будет, – ответил Питт. – У моего оркестра выходной.

Разделительное окно между сиденьями подняли, чтобы защитить женщин от ветра, и все время по дороге до ресторана они болтали между собой. Лорен и Саммер узнали, что Мики родилась и выросла в Иерусалиме, а диплом магистра получила в Школе горного дела в Колорадо.

– Значит, вы геолог, – спросила Саммер.

– Структурный геолог, – уточнила Мики. – Я специализируюсь на проведении предварительных анализов для тех инженеров, кто планирует значительные объемы земляных работ или подземное строительство. Я исследую фильтрацию грунтовых вод и каналы, ведущие в более глубокие зоны и водоносные горизонты, с тем чтобы строители знали, что может их ожидать и не угрожает ли их сооружениям затопление.

– Звучит ужасно скучно, – приятным голосом заметила Лорен. – В колледже, когда мне нужно было для получения степени по социальной экономике пройти несколько научных курсов, я выбрала курс геологии. Мне показалось, что это будет интересно. Никогда в жизни так не ошибалась! Геология почти так же интересна, как бухгалтерия.

Мики рассмеялась.

– К счастью, работа в поле не столь банальна.

– Папа не сказал, куда он нас везет обедать? – поинтересовалась Саммер.

Лорен покачала головой:

– Мне он ничего не сказал.

Через двадцать пять минут Питт свернул к ресторану «L'Auberge Chez Francois» в Грейт-Фолз, штат Виргиния. Он припарковал машину, и вся компания прошла в здание. Кто-то из членов семьи, владеющей рестораном, проверил имя Питта по списку предварительных заказов и проводил всех в небольшой альков к столику на шестерых.

Эльзасская архитектура и соответствующая внутренняя отделка буквально излучали тепло и уют. Питт заметил в зале старых друзей – Клайда Смита и его очаровательную жену Полу – и подошел к ним поздороваться. Смит работал в НУМА почти столько же, сколько и Питт, только в финансовом отделе. После того как все расселись, появился официант и рассказал о фирменных блюдах этого вечера. Питт пропустил коктейли и перешел сразу к вину, заказав ароматное «Спарр Пино Нуар». Затем он заказал в качестве закуски ассорти из дичи – мясо оленя и антилопы; грудки фазана и кролика и перепелов с лесными грибами и каштанами.

Пока все смаковали вино и с удовольствием уплетали огромное количество закуски, Лорен рассказала последние сплетни вашингтонских политических кругов. Все с большим интересом слушали – еще бы, не каждый день удается услышать политические сплетни из уст члена Конгресса. Затем настала очередь Дирка и Саммер. Они рассказали о том, как нашли под водой древний храм и вещи, а закончили описанием своих приключений на отмели Навидад во время урагана – приключений, которые чуть не закончились гибелью. Питт вмешался и сказал, что связался с Джулианом Перлмуттером и сообщил ему, что молодые люди заедут к нему, чтобы воспользоваться его обширными познаниями в области моря и мореплавания.

Принесли главное блюдо. Каждому принесли свое, но все без исключения блюда достойны были одобрения всякого ценителя французской кухни. Питт заказал почки с грибами в вишнево-горчичном соусе. В меню были и телячьи мозги, и языки, но никто из дам не изъявил желания их попробовать. Джордино и Мики выбрали себе бараньи ребрышки, а Саммер с Дирком решили попробовать фирменное блюдо под названием choucroute garni – большое блюдо кислой капусты с сосисками, кусочками фазана, голубя, утки в сахаре и фуа-гра. Лорен остановилась на petite choucroute – кислой капусте с креветками и кусочками копченой форели, лососины и мяса морского черта.

Все присутствующие с удовольствием попробовали жирный десерт и запили его бокалом хорошего портвейна, а затем единодушно признали, что с завтрашнего дня садятся на диету. Отдыхая после великолепного обеда, Саммер спросила Мики, в какие части света заносили ее геологические экспедиции. Мики рассказала о громадных пещерах Бразилии и Мексики и о том, как зачастую трудно проникнуть на их нижние уровни.

– Случалось ли вам находить золото? – в шутку поинтересовалась Саммер.

– Только однажды. Я нашла слабые следы золота в Калифорнии в подземной реке, которая течет под пустыней в Калифорнийский залив.

Как только Мики заговорила о реке, Питт, Джордино и Лорен невольно рассмеялись. В следующую минуту Мики с удивлением узнала, как Питт и Джордино в ходе проекта «Золото инков» обнаружили эту реку и спасли Лорен от банды похитителей исторических ценностей.

– Рио-Питт! – воскликнула Мики, на которую рассказ произвел сильное впечатление. – Я должна была догадаться.

Она продолжила свой рассказ о путешествиях по миру.

– Один из самых интересных моих проектов – исследование водных горизонтов в известняковых пещерах Никарагуа. Это очень большие пещеры, некоторые из них тянутся на многие мили. Их обнаружили десять лет назад. Корпорация, для которой я проводила исследования, планирует соорудить сухой канал между океанами.

– Сухой канал через всю Никарагуа? – переспросила Лорен. – Вот это новость.

– На самом деле инженеры называли это «подземным мостом».

– Это что, канал, который проходит под землей? – все еще недоверчиво спросила Лорен. – Я пытаюсь себе представить и не могу.

– Глубоководные контейнерные порты и зоны свободной торговли на карибском и тихоокеанском побережье – их еще предстоит построить – должны быть связаны между собой скоростной железной дорогой с поездами на магнитной подушке. Дорога пройдет по огромному тоннелю под горами и озером Никарагуа, и поезда в нем смогут развивать скорость до трехсот пятидесяти миль в час. Такова сущность проекта.

– Идея сама по себе здравая, – признал Питт. – Если это реально, такой тоннель, вероятно, сможет здорово сбить цены на морские перевозки.

– Речь идет о больших деньгах, – вставил Джордино.

Мики согласно кивнула.

– По предварительной оценке бюджет строительства составляет семь миллиардов долларов.

Лорен по-прежнему сомневалась.

– Мне кажется странным, что Министерство транспорта не выпустило ни одного сообщения о столь масштабном проекте.

– Средства массовой информации тоже молчат, – добавил Дирк.

– Это потому, что проект так и не был запущен, – пояснила Мики. – Мне сказали, что компания, стоявшая за проектом, решила отказаться от него. Почему – я так и не узнала. Я подписала конфиденциальное соглашение и пообещала никогда не упоминать мою работу в этом проекте и не сообщать никакой информации о нем, но все это происходило четыре года назад. А поскольку проект, по всей видимости, умер, я не считаю себя обязанной по-прежнему хранить тайну и не вижу ничего дурного в том, чтобы рассказать о нем друзьям за таким чудесным обедом.

– Поразительная история, – признала Лорен. – Интересно, кто собирался финансировать этот проект?

Мики отхлебнула портвейна.

– Я поняла, что часть финансирования должна была идти от Китайской Народной Республики. Они инвестируют большие средства в Центральную Америку. Если бы подземная транспортная система была построена, они получили бы огромное экономическое влияние на всю Америку – и Северную, и Южную.

Питт и Лорен посмотрели друг на друга с растущим пониманием в глазах. Затем Лорен задала Мики еще один вопрос:

– А какая именно строительная фирма вас нанимала?

– Громадная международная корпорация под названием «Одиссей».

– Да, – мягко проговорил Питт, стискивая под столом колено Лорен. – Да, я, кажется, о такой слышал.

– Вот вам совпадение! – сказала Лорен. – Мы с Дирком говорили об «Одиссее» всего несколько часов назад.

– Странное название для строительной компании, – заметила Саммер.

Лорен слабо улыбнулась и перефразировала Уинстона Черчилля:

– Загадка, окутанная туманом тайных коммерческих сделок, спрятанная в непостижимость. Ее основатель и президент, называющий себя Призраком, так же непостижим, как формула путешествия во времени.

Дирк задумчиво посмотрел на дам:

– Как вы считаете, почему он отказался от проекта? Недостаток денег?

– Только не из-за денег, – ответила Лорен. – Британские журналисты экономических изданий оценивают его личное состояние в пятьдесят с лишним миллиардов долларов.

– Удивительно, – пробормотал Питт, – почему он не довел этот проект до конца, ведь ставка очень велика?

Лорен колебалась. Зато Джордино высказался уверенно:

– Откуда ты знаешь, что он бросил полотенце на ринг? Откуда ты знаешь, что он не продолжает потихоньку копать тоннель под Никарагуа, пока мы тут попиваем портвейн?

– Невозможно! – Лорен категорически отвергла такую возможность. – На спутниковых снимках была бы видна строительная деятельность. Не существует способа скрыть работы такого масштаба.

Джордино внимательно разглядывал собственный бокал.

– А здорово, если ему удалось придумать способ незаметно избавиться от миллионов тонн вынутого грунта, правда?

Питт внимательно посмотрел на Мики через стол.

– Не могли бы вы достать для меня карту районов, где тоннель должен был начинаться и кончаться?

Мики с радостью согласилась помочь:

– Вы разбудили мое любопытство. Дайте мне номер вашего факса, и я пришлю вам планы строительства.

– Что ты задумал, папа? – спросил Дирк.

– Мы с Алом через несколько дней будем крейсировать вдоль побережья Никарагуа, – пояснил Питт с лукавой улыбкой. – Мы сможем просто заскочить туда по пути и осмотреться.

17

Дирк и Саммер подъехали к дому Джулиана в Джорджтауне на автомобиле Дирка. Это был «метеор» 1952 года выпуска с форсированным двигателем и изготовленным по особому заказу кузовом из фибергласа. Восьмицилиндровый двигатель модели «Де Сото Файрдоум V-8» удалось разогнать со стандартных ста шестидесяти лошадиных сил до двухсот семидесяти. Корпус автомобиля был окрашен в гоночные цвета Америки – белый с синей полосой посередине. Крыши у него не было вовсе. Когда шел дождь, Дирк попросту вытаскивал из-под сиденья кусок пластиковой пленки и накрывал ею салон. В пленке была заранее проделана дырка для головы водителя.

Автомобиль свернул с живописной, обсаженной деревьями улицы, вымощенной кирпичом, и оказался на дорожке, которая огибала большой старинный трехэтажный особняк с восемью фронтонами. Он не остановился у дома, а объехал его сбоку и остановился там, где раньше находились конюшни и каретный сарай имения. Это тоже было большое здание, когда-то оно вмещало десять лошадей и пять экипажей, а наверху хватало места для конюхов и кучеров. Джулиан Перлмуттер купил его сорок лет назад и переоборудовал в уютный архив. Там можно было обнаружить многие мили стеллажей, забитых книгами, документами и частными бумагами, – и все они имели отношение к морской истории и примерно к тремстам тысячам кораблей и кораблекрушений. Гурман и бонвиван[16], Перлмуттер держал полный морозильник деликатесов со всего света и винный погреб на четыре тысячи бутылок.

У двери не было видно никакого звонка, только большой дверной молоток в виде якоря. Саммер трижды стукнула в дверь и стала ждать. Прошло не меньше трех минут, прежде чем дверь распахнулась и в ней появился массивный человек ростом не меньше шести футов четырех дюймов и весивший фунтов четыреста. Возможно, Перлмуттер и был громаден, но при всем том он вовсе не казался толстой развалиной: все это море плоти было крепким и подтянутым.

У него были всклокоченные седые волосы, густая борода и длинные усы, закрученные на концах. Если бы не размеры, дети, увидев круглую красную физиономию с голубыми глазами, наверное, принимали бы его за Санта-Клауса. Перлмуттер был в своем обычном шелковом халате, расшитом пурпуром и золотом. Маленький шенок таксы крутился у него под ногами и радостно лаял на незнакомцев.

– Саммер! – воскликнул хозяин. – Дирк! – Он по-медвежьи обнял сразу обоих молодых людей своими громадными ручищами и поднял их в воздух. Саммер почувствовала, что у нее вот-вот треснут ребра, а Дирк тщетно пытался вдохнуть. К их огромному облегчению Перлмуттер, не сознававший собственной силы, поставил их на крыльцо и жестом пригласил войти.

– Входите, входите. Вы даже не представляете, какая для меня радость видеть вас – Затем он попытался приструнить щенка: – Фриц! Будешь так лаять, я урежу твой рацион вкусного собачьего корма.

Саммер помассировала бока.

– Надеюсь, папа предупредил вас о нашем появлении?

– Да, да, конечно, – жизнерадостно подтвердил Перлмуттер. – Какая радость! – Он помолчал, его глаза затуманились. – Глядя на Дирка, невозможно не вспомнить вашего отца в вашем возрасте, даже немного моложе. Он тогда часто приходил ко мне порыться в библиотеке. Так и кажется, что время остановилось.

Дирк и Саммер несколько раз бывали у Перлмуттера с отцом, и каждый раз поражались его огромным архивам. От всевозможных бумаг ломились полки, стопки томов башнями высились в коридорах и во всех комнатах бывшего каретного сарая, даже в ванных. Это была знаменитая библиотека Перлмуттера – самое крупное в мире хранилище материалов по морской истории. Библиотеки и архивы всей страны давно выстроились в очередь, готовые предложить любые деньги, если вдруг Перлмуттер когда-нибудь захочет продать свою громадную коллекцию.

Саммер всегда поражалась невероятной памяти Перлмуттера. Казалось бы, всю эту массу данных необходимо рассортировать, индексировать и внести в компьютер. Перлмуттер, однако, всегда утверждал, что не способен к абстрактному мышлению, и отказывался покупать умную машину. Поразительно, но он знал на память местонахождение любого клочка информации, любой книги, любого автора или источника и любого отчета в своей коллекции. Он любил хвастаться, что может найти в этой свалке все, что потребуется, за шестьдесят секунд.

Перлмуттер проводил молодых людей в отделанную сандаловым деревом столовую – единственную комнату в доме, где не было книг.

– Садитесь, садитесь, – приветливо гудел он, приглашая их к массивному круглому обеденному столу, вырезанному из рулевого пера знаменитого корабля-призрака «Мария Целеста», обломки которого были обнаружены на Гаити. – Я приготовил легкий ланч, сотэ из креветок с гуавой по собственному рецепту. Мы запьем его шардоннэ «Мартин-Рей».

Фриц сидел рядом со столом и мел хвостом по полу. Перлмуттер каждые несколько минут наклонялся и давал щенку кусочек креветки, который тот проглатывал не жуя.

Немного позже Дирк похлопал себя по плоскому животу:

– Креветки чрезвычайно хороши, и, боюсь, я наелся как поросенок.

– Ты не одинок, – тихонько простонала Саммер.

– Значит, перейдем к делу. Что я могу для вас сделать, ребята? – спросил Перлмуттер. – Ваш отец упомянул, что вы нашли какие-то кельтские артефакты.

Саммер открыла принесенный с собой кейс и вынула доклад, который они с Дирком составили в самолете по дороге в Вашингтон, и фотографии древних находок.

– Здесь практически все о наших находках, включая выводы Хайрема Йегера по амфоре, гребню и фотографиям предметов и помещений.

Перлмуттер налил себе еще вина, спустил на нос очки и начал читать.

– Берите еще креветки. Там много.

– Не думаю, чтобы кто-то из нас сейчас был в состоянии съесть еще хотя бы кусочек, – пробормотал Дирк, держась за живот.

Перлмуттер без слов провел рукой по бороде, почти полностью скрывающей его рот. Время от времени он прекращал читать и в задумчивости созерцал потолок, затем снова возвращался к бумагам. Наконец он положил бумаги на стол и прямо посмотрел на Питтов.

– Вы понимаете, что наделали?

Саммер пожала плечами:

– Нам кажется, что это довольно значительное археологическое открытие.

– Довольно значительное, – передразнил ее Перлмуттер с оттенком сарказма. – Если то, что вы нашли, подлинное, то вы отправили на свалку не меньше тысячи общепринятых археологических теорий.

– О господи! – произнесла Саммер, со страхом глядя на брата. Тот с трудом сдерживал смех. – Неужели это так плохо?

– Зависит от точки зрения, – пояснил Перлмуттер между глотками вина. Если сообщение и стало для него потрясающим откровением, то жизнерадостности определенно не лишило. – О кельтской культуре до пятого века до Рождества Христова известно очень мало. Вплоть до эпохи Средневековья они не вели никаких записей. Сквозь туманы времени до нас дошло только, что примерно за две тысячи лет до новой эры кельты широко возникли вроде бы в районе Каспийского моря, а затем распространились по Восточной Европе. Некоторые историки на основании сходства языков предполагают, что кельты имеют общее происхождение с индусами.

– Как широко распространились их поселения? – спросил Дирк.

– Они заселили север Италии и Швейцарию, затем двинулись во Францию, Германию, Британию и Ирландию. На севере они добрались до Дании, на юге – до Испании и Греции. Археологи находили кельтские артефакты даже на другом берегу Средиземного моря, в Марокко. Кроме того, в северной части Китая обнаружены захоронения культуры народа урумчи с хорошо сохранившимися мумиями. Урумчи почти наверняка были кельтами: у них светлая кожа, европеоидные черты лица, светлые или рыжие волосы и одежда из клетчатой ткани[17].

Дирк откинулся на спинку стула и принялся качаться на его задних ножках.

– Я читал о народе урумчи. Но представления не имел, что кельты заселили Грецию. Мне всегда казалось, что греки были аборигенами. Хотя некоторые из тамошних племен имели местное происхождение, большая часть, по мнению ученых, пришла с севера, из Центральной Европы. – Перлмуттер немного повозился, устраиваясь поудобнее, затем продолжил: – Одно время под властью кельтов находилась территория, сравнимая по площади с Римской империей. Вытесняя неолитические племена, построившие по всей Европе мегалитические сооружения[18] вроде Стоунхенджа, кельты переняли у них и продолжили традицию мистической религии друидов. Кстати говоря, слово «друид» означает мудрец.

– Странно, что о них так мало известно, – сказала Саммер.

Перлмуттер согласно кивнул:

– В отличие от египтян, греков или римлян, кельты не построили империи и вообще не создали никакого национального объединения. Это была слабо связанная конфедерация племен, которые часто воевали между собой, но при необходимости объединялись против общего врага. Через полторы тысячи лет деревенская культура постепенно уступила место укрепленным фортам на возвышенных местах. Эти земляные крепости, окруженные деревянными частоколами, были густо населены. Множество современных крупных городов выросло на месте старых кельтских крепостей. Возьмем, скажем, Цюрих, Париж, Мюнхен и Копенгаген. И вообще, половина городов Европы стоит там, где прежде находились кельтские деревни.

– Трудно представить себе, что доминирующей культурой Западной Европы стал народ, не строивший ни дворцов, ни каменных крепостей.

– Кельтская культура была в основном скотоводческой. Главным делом жизни кельты считали выращивание крупного рогатого скота и овец. Они занимались и земледелием, но сеяли немного и только для себя. Не считая того, что кельты не кочевали, их племенной образ жизни очень напоминал образ жизни американских индейцев. Они часто устраивали набеги на другие деревни, угоняли скот и уводили женщин. Только к трехсотому году до новой эры они начали выращивать зерно, для того чтобы кормить им скот во время суровой зимы. Те, кто жил вдоль побережий, стали торговцами. Они торговали бронзовым оружием и продавали другим племенам драгоценное олово для производства бронзы. Большую часть золота для изготовления экзотических украшений вождей и представителей элиты ввозили извне.

– Странно, что культура, не слишком стремившаяся к развитию и не проявлявшая особой активности, настолько усилилась, да еще на такой огромной территории.

– Нельзя сказать, что кельты не проявляли никакой активности, – тоном лектора объяснил Перлмуттер Дирку. – Они изобрели бронзу – сплав меди с оловом, огромные запасы которого были обнаружены в Британии, – и таким образом первыми вошли в бронзовый век. Считается, что позже именно они первыми расплавили железо, а значит, открыли дорогу и в железный век тоже. Они были великолепными лошадниками и познакомили Европу с колесом. Они строили боевые колесницы и первыми догадались использовать в хозяйстве четырехколесный фургон и металлические орудия для вспашки и уборки урожая. Они изобрели инструменты, многими из которых люди пользуются и сегодня, такие, как щипцы и клещи. Они первыми подковали своих коней бронзовыми подковами и использовали полоски железа для оковки колес и бортиков своих колесниц и фургонов. Кельты научили древний мир пользоваться мылом. Они никому не уступали в мастерстве работы с металлом и прекрасно умели обращаться с золотом, изготовляли из него изящные драгоценности и украшения, а также украшали шлемы, мечи и боевые топоры воинов изысканной золотой отделкой. Кельтские гончарные и керамические изделия тоже сделаны с выдумкой и богатой фантазией, кроме того, они освоили производство стекла. Они научили греков и римлян искусству эмали. Кельты славились как поэты и музыканты. Поэты в кельтском обществе пользовались даже большим уважением, чем жрецы. Именно от кельтов мы унаследовали обычай считать полночь началом нового дня.

– Какие же причины привели к тому, что слава кельтов закатилась? – спросила Саммер.

– В основном это были поражения, которые нанесли кельтам вторгшиеся римляне. Мир галлов, как называли кельтов римляне, разваливался по мере того, как по Европе расселялись племена других культур – германцы, готы и саксы. В каком-то смысле кельты были их худшими врагами. Дикие, неорганизованные люди, подвижные и импульсивные, они любили приключения, ценили личную свободу и были совершенно неспособны подчиняться дисциплине. Все эти факторы только ускорили их гибель. Ко времени падения Рима кельтов вытеснили далеко на север, за Северное море, в Англию и Ирландию, где их влияние чувствуется и по сей день.

– Как они выглядели? И как относились к своим женщинам? – поинтересовалась Саммер с игривой улыбкой.

Перлмуттер вздохнул.

– Я все ждал, когда вы об этом спросите. – Он разлил остатки вина по бокалам. – Кельты были сильной и рослой расой, со светлыми, рыжими или русыми волосами. Их описывали как шумных людей с резкими и глубокими голосами. Вы будете рады узнать, Саммер, что женщин в кельтском обществе очень почитали. Они могли выходить замуж по собственному желанию, могли и наследовать имущество. В отличие от большинства даже более поздних культур, кельтские женщины могли требовать возмещения за обиду. Есть свидетельства, что кельтские женщины не уступали мужчинам в росте и силе и сражались рядом с ними. – Перлмуттер поколебался, затем продолжил: – Войско, состоящее из кельтских мужчин и женщин, представляло собой, должно быть, то еще зрелище.

– Почему так? – спросила Саммер, попадаясь в расставленную ловушку.

– Потому что кельты часто шли в сражение обнаженными.

Саммер была слишком хладнокровна, чтобы покраснеть, но все же она опустила глаза и после этого долго сидела, уставившись в пол.

– Что возвращает нас к вопросу о кельтских артефактах, найденных нами на отмели Навидад, – серьезно произнес Дирк. – Если их не перевозило какое-то судно три тысячи лет подряд, то откуда они там взялись?

– И как насчет высеченных в скале помещений, которые мы обнаружили? – добавила Саммер.

– Вы уверены, что они высечены в скале, а не выложены из камней? – с сомнением спросил Перлмуттер.

Дирк посмотрел на сестру:

– На мой взгляд, это возможно. Корка осадков вполне могла сделать швы между камнями неразличимыми.

– Не в традициях кельтов высекать помещения в скалах. Они вообще редко строили из камня, – пояснил Перлмуттер. – Но, может, на банке Навидад, когда она поднималась над уровнем моря, просто не было деревьев, пригодных для строительства. Ведь, скажем, искривленные волокнистые стволы тропических пальм не годятся для строительства жилых зданий.

– Но как могли они за тысячу сто лет до Рождества Христова переплыть шесть тысяч миль океана?

– Сложный вопрос, – признал Перлмуттер. – Племена, обитавшие на берегах Атлантики, были мореходами, их часто называли «людьми весла». Известно, что они из портов Северного моря плавали в Средиземное. Но вот легенд о том, что кельты пересекали Атлантику, не существует, – разве что святой Брендан, ирландский монах. Многие считают, что в ходе своего семилетнего путешествия он побывал на восточном побережье Америки.

– К какому же времени относится это путешествие? – спросил Дирк.

– Где-то между пятьсот двадцатым и пятьсот тридцатым годами нашей эры.

Дирк наклонился и потрепал Фрица за ушами. Тот с готовностью лизнул его руку.

– Похоже, мы исключаем одну возможность за другой.

Саммер опустила глаза и расправила платье.

– Что же дальше?

– Первое, что вам нужно выяснить, – посоветовал Перлмуттер, – это когда отмель Навидад выступала над поверхностью океана и что там было три тысячи лет назад.

– Здесь нам сможет что-нибудь подсказать геоморфолог, изучающий возраст и происхождение земных поверхностей, – со знанием дела предположила Саммер.

Перлмуттер взглянул на модель знаменитой подводной лодки Конфедерации «Ханли».

– Вы можете начать с Хайрема Йегера и его компьютерных чудес. В его библиотеке – самая большая в мире база данных по морским наукам. Если где-нибудь когда-нибудь проводились научные исследования геологии банки Навидад, у него наверняка найдутся об этом сведения.

– А если такое исследование проводили немцы или русские?

– Тогда у Йегера найдется перевод. Можете быть уверены.

Дирк поднялся на ноги и начал расхаживать по комнате.

– По возвращении в штаб-квартиру НУМА мы первым делом встретимся с Хайремом и попросим его порыться в своих архивах.

Саммер улыбнулась:

– А что потом?

Дирк не колебался:

– Следующая остановка – в офисе адмирала Сэндекера. Если мы хотим добраться в этом деле до сути, мы должны убедить его дать нам исследовательское судно с экипажем и необходимым оборудованием, чтобы мы могли тщательно исследовать затонувшее здание и достать оттуда остальные предметы.

– Мы должны вернуться, ты это имеешь в виду?

– А разве есть другой способ?

– Наверное, нет, – медленно проговорила Саммер. Почему-то – она сама не могла объяснить почему – в ней нарастал страх. – Но я не думаю, что смогу заставить себя еще раз взглянуть на «Рыбы».

– Зная Сэндекера, – вставил Перлмуттер, – рискну предположить, что он сэкономит деньги НУМА и совместит вашу экспедицию еще с каким-нибудь проектом.

– Согласись, это разумное предположение, – сказал Дирк, обращаясь к сестре. – Идем? Мы и без того отняли у Джулиана достаточно времени.

Саммер с некоторой опаской обняла Перлмуттера:

– Спасибо за великолепный ланч.

– Старому холостяку всегда приятно разделить трапезу с хорошенькой девушкой.

Дирк пожал Перлмуттеру руку:

– До свидания и спасибо.

– Передайте отцу мои наилучшие пожелания. Пусть заглядывает при случае.

– Непременно.

После ухода молодых людей Перлмуттер долго сидел задумавшись. Зазвонил телефон. Звонил Питт.

– Дирк, твои дети только что уехали.

– Ты сориентировал их в нужном направлении?

– Я немного подогрел их аппетит. Но я смог предложить им немногое. В письменной истории почти нет сведений о кельтах-мореходах.

– У меня к тебе вопрос.

– Слушаю.

– Слышал когда-нибудь о пирате по имени Хант?

– Да. Этот буканьер прославился – ну так, слегка, – в конце семнадцатого века. Почему ты спрашиваешь?

– Мне сказали, что именно его неугомонный дух известен сейчас как Буканьер-скиталец.

Перлмуттер вздохнул:

– Я читал отчеты. Еще одна легенда о «Летучем голландце». Тем не менее несколько судов и яхт, с которых радировали о том, что видели его корабль, исчезли без следа.

– Значит, есть причина тревожиться, если идешь в никарагуанские воды?

– Думаю, что да. Почему тебя это интересует?

– Любопытство.

– Хочешь, я соберу все, что у меня есть по Ханту?

– Я был бы благодарен, если бы ты прислал материалы в мой ангар с курьером, – сказал Питт. – Завтра рано утром я улетаю.

– Материалы уже в пути.

– Спасибо, Джулиан.

– Через две недели я устраиваю небольшой званый вечер. Ты успеешь?

– Я никогда не пропускаю твоих знаменитых вечеринок.

Положив трубку, Перлмуттер собрал бумаги по Ханту, позвонил в службу доставки и прошел в спальню, где остановился перед стеллажом, плотно забитым книгами. Он безошибочно вытянул одну из них с полки и тяжело зашагал в кабинет. Там он поудобнее устроил свое большое тело на кожаной кушетке, изготовленной мастером Рекамье в Филадельфии в 1840 г. для приемной какого-то доктора. Фриц подпрыгнул, улегся хозяину на живот и уставился ему в лицо печальными карими глазами.

Перлмуттер раскрыл книгу Аймана Уилкинса, озаглавленную «Где когда-то стояла Троя», и начал читать. Через час он закрыл книгу и взглянул на Фрица.

– Неужели это возможно? – пробормотал он, обращаясь к собаке. – Неужели возможно?

Затем начало действовать шардоннэ, и Джулиан заснул.

18

На следующее утро Питт и Джордино вылетели в Никарагуа. На реактивном лайнере НУМА «ситейшн» они добрались до Манагуа, где пересели на коммерческий турбовинтовой «касса-212» испанской постройки. За час десять минут самолет пролетел над горами и равнинами до Карибского моря и дальше над районом, известным как Берег Москитов. Долететь на самолете НУМА сразу до места было бы быстрее, но Сэндекер решил, что им лучше не выделяться и прилететь на самолете местной линии, как обычным туристам.

Закатное солнце на западе заливало золотом горные пики. Еще немного, и его лучи потеряются в тени на восточных склонах. Трудно было представить себе, что по такому сложному рельефу можно проложить канал, однако из истории известно, что Никарагуа всегда считалось более подходящим местом для межокеанского канала, чем Панама. В Никарагуа более здоровый климат, на разведанном маршруте легче было бы производить земляные работы, и притом канал в результате оказался бы на триста миль ближе к Соединенным Штатам; на шестьсот – если считать путь туда и обратно.

В самом конце XIX века, как часто бывало в истории с важными поворотными решениями, из своего логова выползли политики и все испортили. В США существовало сильное панамское лобби, всячески старавшееся протолкнуть свой проект и испортить отношения между Никарагуа и правительством США. Кроме того, Тедди Рузвельт[19] предпринимал активные, хотя и тайные усилия по подготовке милого его сердцу соглашения с панамцами. Некоторое время чаши весов колебались, но тут сыграла свою роль роковая случайность. На карибском острове Мартиника произошло извержение вулкана Маунт-Пеле, погубившее тридцать тысяч человек. В это же время – вот пример невероятно неудачного выбора момента! – никарагуанцы выпустили серию марок, на которых Никарагуа воспевалась как страна вулканов, причем на одной из марок на фоне вулкана были изображены судоверфь и железная дорога. Этого оказалось достаточно. Сенат проголосовал за Панаму в качестве места, где США будут строить канал между океанами.

Сразу после вылета из Вашингтона Питт взялся за изучение подготовленного для него доклада по Берегу Москитов. Карибские долины Никарагуа отделены от более населенной западной части страны труднопроходимыми горами, хребты которых в данный момент проплывали под крылом самолета, и густыми тропическими лесами. Здешние жители и сама эта местность никогда не подчинялись испанцам. Напротив, в 1905 году, когда побережье отошло под юрисдикцию никарагуанского правительства, они попали под британское влияние.

Пунктом назначения Питта и Джордино был Блуфилдс – главный карибский порт Никарагуа. Свое название порт получил по имени печально знаменитого голландского пирата, который имел обыкновение прятать свой корабль в береговой лагуне возле города. Население здесь составляли в основном мискито – потомки выходцев из Центральной Америки, Европы и Африки. Кроме того, здесь жили креолы, черные потомки рабов колониального периода, и метисы – люди, в жилах которых смешалась кровь индейцев и испанцев.

Местная экономика была полностью ориентирована на рыболовство, и на побережье дела шли достаточно оживленно. Основу улова составляли креветки, омары и черепахи. Большой завод, расположенный в городе, перерабатывал рыбу на экспорт. Кроме того, крупные ремонтные и обслуживающие предприятия ремонтировали, заправляли и снабжали всем необходимым рыболовные флотилии со всего мира.

Когда Питт поднял голову от досье, небо за иллюминатором уже было угольно-черным. Гул пропеллеров и завывание моторов захватили Питта и заставили его предаться ностальгическим воспоминаниям. Лицо, которое он видел каждый день в зеркале, уже не могло похвастать гладкой кожей и полным отсутствием морщин, как двадцать пять лет назад. Время, жизнь, полная приключений, и стихии оставили на нем свои многочисленные следы.

Он сидел, уставившись в пустоту за стеклом иллюминатора, и вспоминал то время, когда все начиналось. Это было на пустынном пляже Каэна-Пойнт на гавайском острове Оаху. Он лежал на песке, подставляя бока солнцу, и от нечего делать рассматривал море за полосой прибоя. Неожиданно он разглядел в воде какой-то желтый цилиндр. Он бросился в море, преодолел предательскую полосу прибоя, добрался до цилиндра и вернулся с ним на берег. Внутри цилиндра оказалось послание от капитана пропавшей атомной подводной лодки. С этого момента его жизнь круто переменилась. Он встретил женщину, в которую влюбился с первого взгляда и которая стала его первой любовью. Он был уверен, что она погибла, и хранил ее образ в памяти. Только когда на его пороге появились Дирк и Саммер, узнал он о том, что его любимая в тот страшный день осталась жива.

Его тело пока успешно сопротивлялось действию времени. Может быть, мышцы чуть потеряли твердость, но суставы еще не успели познакомиться с ноющими болями, которые приходят с возрастом. Его черные волосы по-прежнему оставались волнистыми и густыми, только по вискам начала расползаться легкая седина. Колдовские опалово-зеленые глаза смотрели остро и внимательно. Любовь к морю и работа в НУМА по-прежнему поглощали все его время. Память о приключениях – и приятных, и кошмарных, – и многочисленных шрамах не успела еще потускнеть с годами.

Он вновь переживал мысленно те многочисленные ситуации, когда ему удалось обмануть старуху с косой. Рискованное путешествие вниз по подземной реке в поисках золота инков. Битва в Сахаре против многократно превосходящего противника в старом форте Французского легиона. Сражение в Антарктике с гигантским старинным снегоходом и подъем «Титаника». Два десятилетия трудов и достижений принесли в его жизнь чувство спокойного удовлетворения. Он мог без стыда оглядываться на прошлое. В конце концов, значительная часть жизни прожита не зря.

Но что-то все же ушло. Пропала прежняя напористость, стремление бросить вызов неизвестности. У него появилась семья и обязательства перед ней. Дни неограниченной свободы подходили к концу. Питт обернулся и взглянул на Джордино. Тот всегда способен был заснуть в любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах так же легко, как на пуховой перине в собственной вашингтонской квартире. Их совместные предприятия стали почти легендой. В личной жизни они не были особенно близки, но перед лицом ошеломляющих трудностей и опасностей всегда выступали как единое целое. Каждый пользовался физическими и интеллектуальными достоинствами другого, и в результате они вместе побеждали – или проигрывали, что случалось нечасто.

Питт улыбнулся, вспомнив, как о нем написал какой-то репортер в одном из тех немногих случаев, когда его подвиги получали широкую известность: «В каждом человеке, который жаждет приключений, есть что-то от Дирка Питта. А поскольку сам он и есть Дирк Питт, его жажда гораздо сильнее».

«Касса» выпустил шасси, и Питт очнулся от задумчивости.

Он повернулся к иллюминатору и посмотрел вниз. Посадочные огни многократно отражались в воде рек и лагун, окружающих городской аэропорт. Самолет сел и неторопливо подрулил к главному терминалу. С неба сыпал мелкий дождь. Свежий ветер – пять миль в час – относил дождевые капли в сторону, придавая воздуху аромат влажной свежести. Питт вслед за Джордино спустился по трапу и был слегка удивлен мягкой погодой: температура воздуха была в районе семидесяти с небольшим; он ожидал, что будет по крайней мере на десять градусов выше.

Они быстро пересекли поле и вошли в здание аэровокзала. После двадцати минут ожидания на карусели появился багаж. В инструкциях от Сэндекера было сказано только, что автомобиль, скорее всего, будет ждать их у выхода. Джордино вскинул на плечо большой баул с подводным снаряжением, Питт потянул за собой два чемодана на колесиках. Они прошли по мощеной дорожке пятьдесят ярдов и вышли на улицу. Там пять автомобилей и десять такси ждали пассажиров. Каждый из водителей стремился первым заполучить пассажиров. Питт и Джордино отмахнулись от таксистов и минутку постояли, пока последняя машина в очереди – побитый и поцарапанный старый «Форд Эскорт» – не мигнула им фарами. Питт подошел к окну со стороны пассажира, наклонился и начал произносить:

– Вы ждете не...

Это все, что он успел произнести, прежде чем замолчал от удивления. Из машины с водительской стороны вылез Руди Ганн. Ухмыляясь во весь рот, он обогнул автомобиль и подошел поздороваться и пожать руки.

– Невероятно, мы с вами все время встречаемся.

Питт непонимающе уставился на него:

– Адмирал ничего не сказал о том, что ты тоже участвуешь в этом проекте.

Джордино тоже смотрел непонимающе:

– Откуда ты взялся и как умудрился добраться сюда раньше нас?

– Мне наскучило просиживать свои дни в кабинете, так что я уговорил Сэндекера разрешить мне тоже принять участие. Я вылетел в Никарагуа вскоре после нашей встречи. Похоже, он не счел нужным предупредить вас.

– Должно быть, забыл, – заметил Питт, обнимая невысокого худенького Ганна рукой за плечи. – Мы с тобой, Руди, вместе пережили бурные времена и всегда рады работать рядом.

– Как в тот раз в Мали, когда на Нигере ты выбросил меня за борт?

– Насколько мне помнится, я сделал это по необходимости.

И Питт, и Джордино относились к заместителю директора НУМА с уважением. Возможно, он выглядел и вел себя как преподаватель университета, но при этом Ганн никогда не боялся унизиться и испачкать руки, если это было необходимо, чтобы довести очередной проект НУМА до успешного завершения. Особенно его уважали за то, что, какие бы убытки ни терпело агентство, он никогда не жаловался на оперативников Сэндекеру.

Они забросили вещи в багажник и забрались в видавший виды «эскорт». Ганн ужом проскользнул между ожидающими у терминала машинами и свернул на дорогу, ведущую из аэропорта к докам. Они проехали вдоль большой бухты Блуфилдса, окруженной широкими пляжами. Дельта реки Эскондидо перед Блуфилдсом распадается на несколько каналов, которые огибают город с разных сторон и затем через пролив Блафф впадают в море. Лагуна, гавань и заливы – все было забито пришвартованными рыбачьими лодками.

– Похоже, что весь рыболовный флот сейчас в городе, – заметил Питт.

– Благодаря коричневой мути рыболовство практически прекратилось, – пояснил Ганн. – Креветки и омары гибнут, а рыба перекочевала в более безопасные воды. Иностранные рыболовы, как и коммерческие суда из Техаса, перебрались в более продуктивные зоны.

– Местная экономика, должно быть, вылетела в трубу, – сказал Джордино, удобно устроившийся на заднем сиденье.

– Для них это катастрофа. Каждый, кто живет в низине, каким-то образом зависит от моря. Нет рыбы – нет денег. И это еще полбеды. На Блуфилдс и побережье вокруг него каждые десять лет, как часы, обрушиваются сильные ураганы. Ураган Джоан разрушил гавань в 1988 г. Теперь ураган Лиззи стер с лица земли все, что удалось отстроить. Но если коричневая муть не рассеется или ее не удастся нейтрализовать, множество людей будет обречено на голод. – Ганн помолчал. – И до шторма дела обстояли очень неважно. Безработица достигала шестидесяти процентов. Сейчас она приближается к девяноста. Западное побережье Никарагуа, как и Гаити, беднейший пасынок западного полушария. Да, пока не забыл. Вы, парни, голодные?

– Все в порядке, – ответил Джордино. – Мы слегка пообедали в аэропорту Манагуа.

Питт улыбнулся.

– Ты забыл про две рюмки текилы.

– Я не забыл.

«Эскорт» тем временем катил по городу, проваливаясь колесами в ямы, которые казались глубокими, как колодцы. Облупившиеся здания, казавшиеся скорее развалинами, принадлежали по архитектуре к смешанному англофранцузскому стилю. Когда-то они были покрашены в яркие цвета, но уже не один десяток лет ни одно из зданий не видело малярной кисти.

– Вижу, ты не шутил, когда говорил о катастрофе в экономике, – сказал Питт.

– Бедность в значительной степени объясняется полным отсутствием инфраструктуры и тем, что местные власти не хотят ничего по этому поводу делать, – тоном лектора начал Ганн. – Девочки, у которых нет никаких перспектив, начинают заниматься проституцией лет с четырнадцати. Мальчики продают кокаин. Никто не может себе позволить платить за электричество, поэтому жители лачуг подключают провода к уличным фонарям. В городе нет канализации, а губернатор тратит весь годовой бюджет на строительство дворца. Она считает, что важнее всего предстать в выгодном свете перед приезжими чинами. Здесь процветает наркобизнес, но никто из местных не богатеет на контрабанде. Ее передают в основном в море или в уединенных пещерах.

Ганн въехал в зону коммерческого причала в городке Эль-Блафф, расположенном у входа в лагуну напротив Блуфилдса. Гавань ощутимо воняла. В ее отвратительно грязной воде смешивались воедино мусор, нефть и сточные воды. Разгружавшиеся у причалов суда выглядели так, как будто готовы в любую минуту рассыпаться и рухнуть в грязную воду. Крыши с большинства портовых складов, похоже, были недавно сорваны. Питт обратил внимание, что с одного из контейнеровозов разгружают большие ящики с нарисованными по трафарету на дощатых стенках сельскохозяйственными машинами. Громадные, безукоризненно чистые сияющие грузовики и трейлеры, на которые их ставили, казались неуместными на фоне неряшливой пристани. В свете прожекторов с трудом различалось название судна: «Дун-Хэ». По центральной части корпуса протянулись буквы COSCO. Питт знал, что они означают «Китайское океанское пароходство».

Оставалось только гадать, что на самом деле находится внутри ящиков с рисунками тракторов и комбайнов.

– И это здешний порт? – недоверчиво спросил Джордино.

– Все, что от него осталось после урагана Лиззи, – ответил Ганн.

Через четыре сотни ярдов «эскорт» выкатил на старый деревянный причал, забитый потемневшими от старости заброшенными рыбацкими лодками. Ганн тормознул у единственной лодки, чья палуба была освещена. Судя по виду, судно знавало лучшие дни. В желтом свете прожекторов черная краска на его бортах казалась поблекшей. От палубного оборудования и железных деталей на корпусе тянулись вниз ржавые потеки. На рабочей палубе в беспорядке валялись рыболовные снасти. Случайно забредшему в порт человеку судно показалось бы абсолютно примитивным и утилитарным, точно таким же, как прочие рыбацкие суденышки вокруг.

Питт обежал его глазами с носа до кормы, где вяло болтался на флагштоке никарагуанский флаг с белой горизонтальной полосой в окружении двух синих. Он сунул руку за пазуху и нащупал небольшой шелковистый сверток. Он будто хотел убедиться, что сверток по-прежнему там.

Он слегка повернулся и коротко глянул на небольшой грузовичок бледно-лилового цвета, припаркованный в тени ближайшего пакгауза. Грузовичок не был пуст. Питт различал сквозь залитое потоками воды лобовое стекло темный силуэт за рулем и красную точку зажженной сигареты.

Наконец он повернулся обратно к судну.

– Значит, это и есть «Поко-Бонито».

– Не особенно выигрышно смотрится, правда? – сказал Ганн, открывая багажник и помогая вытащить оттуда вещи. – Зато на нем стоят два дизеля по тысяче лошадей и научное оборудование, за которое большинство химических лабораторий готово было бы удавиться.

– Недосмотр, – заявил Питт.

Ганн непонимающе взглянул на него.

– Как это?

– Наверное, это единственное судно во всей флотилии НУМА, не выкрашенное в бирюзовый цвет.

– Я знаком с небольшими судами класса «Нептун», которые НУМА использует для разведки, – заметил Джордино. – Кроме всего прочего, они прочны, как бронированный автомобиль, и достаточно устойчивы на крутой волне. – Он поколебался и окинул взглядом забитый рыбацкими лодками причал. – Здорово замаскировали. Немного великовата рубка, но тут уж ничего не поделаешь, а в остальном похоже в точности.

– Давно ли построена эта посудина? – поинтересовался Питт.

– Шесть месяцев назад.

– Как удалось инженерам так состарить его? Он выглядит таким... потрепанным.

– Спецэффекты, – рассмеявшись, пояснил Ганн. – Особая формула для облупившейся краски и ржавых потеков, чтобы придать именно такой вид.

Питт перепрыгнул с причала на палубу суденышка и обернулся, чтобы принять от Джордино чемоданы и баул. На звук его шагов из задней двери рубки появились мужчина и женщина. Мужчина шагнул вперед, в круг прожекторного света. Это был человек лет пятидесяти с коротко подстриженной седой бородой и кустистыми бровями. Его чисто выбритая голова блестела от пота. Он не слишком сильно превосходил Джордино в росте и, когда стоял, немного сутулил плечи.

Последним членом экипажа оказалась молодая женщина под шесть футов ростом, гибкая и тонкая, с фигурой фотомодели, страдающей отсутствием аппетита. Светлые волосы, густые и блестящие, свободно рассыпались по плечам. У нее было загорелое лицо с высокими скулами; улыбнувшись, она обнажила прекрасный комплект белоснежных, зубов. Как большинство женщин, работающих на открытом воздухе, она собирала волосы на затылке и почти не пользовалась косметикой. Ничто не отвлекало взгляд от ее естественной красоты. По крайней мере, по мнению Питта. Он обратил внимание, что она все-таки исполняет кое-какие женские ритуалы: так, она тщательно покрасила себе ногти на ногах.

И на мужчине, и на женщине были местные хлопковые рубашки в вертикальную полоску и шорты цвета хаки. Мужчина был обут в теннисные туфли с таким количеством дыр, что можно было подумать, будто их расстреливали из дробовика. На женщине были сандалии с широкими ремешками.

Ганн представил всех присутствующих.

– Доктор Рене Форд, наш местный специалист-ихтиолог, и доктор Патрик Додж, ведущий морской геохимик НУМА. Вам, кажется, знакомы Дирк Питт, директор департамента специальных проектов, и Ал Джордино, морской инженер.

– Нам прежде не приходилось работать вместе, – сказала Рене хрипловатым голосом, – но мы встречались на конференциях.

– Аналогично, – сказал Додж, пожимая прибывшим руки.

Питт испытывал искушение спросить, не из одного ли гаража Форд и Додж, но сдержался, опасаясь, что шутка окажется неуместной. Вместо этого он произнес:

– Рад вновь увидеться с вами.

– Надеюсь, из нас получится дружная команда, – сверкнул своей обаятельной улыбкой Джордино.

– Что может нам помешать? – отозвалась Рене.

Джордино промолчал. Это был один из тех редких случаев, когда ему нечего было ответить.

Несколько мгновений Питт стоял молча, слушая, как волны негромко шлепают по причальным сваям. Вокруг не было видно ни души. Пристань казалась пустой. Почти, но не совсем.

Он спустился в свою каюту на корме, вынул из чемодана небольшую черную коробочку и бесшумно поднялся по трапу на дальнюю от причала сторону палубы. Спрятавшись за рубкой, он открыл коробку и достал из нее предмет, похожий на видеокамеру. Питт включил преобразователь. Предмет в его руках начал приглушенно гудеть на высоких нотах. Питт набросил себе на голову одеяло и медленно выпрямился, так чтобы его глаза оказались чуть выше бухты каната, лежавшей на крыше рубки. Он прижался глазом к окуляру прибора ночного видения. Прибор автоматически подстроил усиление, яркость и инфракрасную подсветку изображения. Питт вгляделся в темноту за линией причала. Сейчас она превратилась для него в зеленоватое светящееся изображение. Теперь он мог видеть, как сова.

Грузовичок «шевроле», замеченный им по прибытии на «Поко-Бонито», по-прежнему стоял возле причала. Прибор усиливал свет звезд и двух тусклых уличных фонарей в двух сотнях ярдов от грузовичка в двадцать тысяч раз, позволяя разглядеть водителя так, как если бы он находился в хорошо освещенной комнате. Но, вглядевшись в водителя, Питт понял, что это женщина. По тому, как наблюдательница переводила свой бинокль с одного освещенного иллюминатора на другой, он мог сказать, что она не подозревает, что за ней наблюдают. Он сумел разглядеть даже, что у нее мокрые волосы.

Питт чуть опустил прибор и дал ему время сфокусироваться на водительской двери грузовичка. «Шпионка-то явно не профессионал, – подумал он. – И не слишком осторожна. Наверное, кто-то из работников фирмы играет в свободное время роль шпиона». На дверце золотыми буквами было написано название компании-работодателя: «ОДИССЕЙ»

Имя стояло там в полном одиночестве; рядом с ним не было написано ни «лтд», ни «корпорация», ни «компания».

Под именем можно было различить стилизованное изображение скачущего коня. Рисунок показался Питту странно знакомым, но он не смог вспомнить, где его видел.

«Странно, почему „Одиссей“ интересуется исследовательской экспедицией НУМА, – подумал Питт. – Чем может угрожать ему группа ученых-океанологов?» Он не видел никакого смысла в том, что гигантская организация, для которой в этом нет никакой выгоды, выслеживает их.

Питт не смог удержаться от того, чтобы немного подразнить шпионку. Он поднялся в полный рост, подошел к причальному борту и помахал женщине рукой. Она тут же навела на него свой прибор ночного видения. Питт в ответ поднял свой прибор к глазам и тоже уставился на нее. Да, определенно не профессионал. Женщина в грузовичке испытала такое потрясение, что уронила свой прибор на сиденье, запустила двигатель и с ревом унеслась в темноту, обиженно визжа тормозами.

Рене выглянула на палубу одновременно с Джордино и Доджем и спросила:

– Что тут происходит?

– Кто-то спешит, – весело ответил Питт.

Пока мужчины смотрели, Рене отдала носовой и кормовой швартовы. Ганн в рубке запустил двигатели, и они заработали с ровным негромким гулом. Палуба слегка завибрировала. «Поко-Бонито» неторопливо отошел от причальной стенки и пошлепал в канал, по которому суда через пролив Блафф выходили в море. Навигационный компьютер, куда заранее был введен курс, направил суденышко на северо-восток. Известно, однако, что большинство пилотов предпочитает поднимать самолет в воздух и сажать вручную, не передоверяя эту задачу компьютеру. Вот и Ганн решил сам встать к штурвалу и вывести суденышко в море.

Питт спустился по трапу в каюту, убрал прибор ночного видения обратно в чемодан и достал оттуда трехрежимный спутниковый телефон системы «Глобалстар». Затем вернулся на палубу и удобно устроился в потрепанном шезлонге. Рене протянула ему из камбуза через специальное окно чашку кофе. Он с улыбкой обернулся к ней.

– Кофе? – не выходя из камбуза, спросила она.

– Вы ангел, – отозвался Питт. – Спасибо.

Он отхлебнул кофе и набрал номер на телефонном аппарате. Сэндекер взял трубку на четвертом звонке.

– Сэндекер, – коротко представился он.

– Вы не забыли сообщить мне кое-что, адмирал?

– Не понял.

– «Одиссей».

В трубке воцарилось молчание. Через некоторое время:

– Почему ты спрашиваешь?

– Кто-то из их людей сегодня наблюдал, как мы грузились на судно. Мне интересно знать почему.

– Лучше, если ты узнаешь об этом позже, – загадочно заметил Сэндекер.

– Не имеет ли это отношения к никарагуанскому проекту «Одиссея», связанному с земляными работами? – невинно поинтересовался Питт.

Вновь молчание в трубке и как будто эхо:

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто любопытно.

– Где ты добыл информацию?

Питт не удержался от искушения.

– Лучше, если вы узнаете об этом позже.

И, нажав кнопку, он прервал разговор.

19

Ганн провел «Поко-Бонито» по черной воде между почти отвесными берегами пролива. На воде не видно было ни одного судна, поэтому он держал курс прямо по центру фарватера. Вдалеке у входа в гавань на волнах покачивались огни бакенов – зеленый проблесковый и красный постоянный.

Питт сидел в шезлонге, наслаждаясь морским тропическим вечером и наблюдая, как желтые огни Блуфилдса исчезают в темноте за кормой. Из головы никак не шла шпионка на пристани. Мысли о ней без конца крутились в мозгу и, похоже, собирались поселиться там навсегда. Где-то на грани сознания мелькала еще одна неясная мысль. В общем-то Питта не беспокоил тот факт, что во время отплытия за ними наблюдали. Это, казалось ему, не имеет значения. Грузовичок с надписью «Одиссей» на дверце по его личной шкале тревоги тянул максимум на два балла. А вот поспешность, с которой шпионка унеслась на нем с причала, поразила Питта и поставила его в тупик. Ей совершенно незачем было торопиться. Экипаж НУМА заметил ее? Ну так что? Они же не пытались к ней приблизиться. Ответ должен заключаться в чем-то ином.

И вдруг картина мгновенно прояснилась – он вспомнил влажные волосы женщины за рулем.

Ганн занес правую руку над сдвоенной рукояткой газа двух больших инжекторных двигателей судна. Он собирался сдвинуть ее вперед. После этого суденышко рванется и полетит по низким пологим волнам, набегающим с Карибского моря. Внезапно Питт резко выпрямился в своем шезлонге и закричал во весь голос:

– Руди, останови судно!

Ганн полуобернулся к нему:

– Что?

– Останови судно! Сейчас же!

Голос Питта по остроте не уступал лезвию рапиры, и Ганн быстро подчинился. Он перевел рукоятки газа назад до упора, в положение «стоп». Затем Питт криком позвал Джордино, который мирно посиживал на камбузе с Форд и Доджем и с наслаждением пил кофе с пирогом.

– Ал, тащи сюда мое подводное снаряжение!

– В чем, собственно, дело? – в недоумении вопросил Ганн, выходя из ходовой рубки. Ошеломленные Рене и Додж тоже поднялись на палубу и пытались понять, что происходит.

– Я точно не знаю, – объяснил Питт, – но подозреваю, что у нас на борту может находиться бомба.

– Что привело вас к такому выводу? – скептически поинтересовался Додж.

– Дама на том грузовичке очень уж торопилась исчезнуть. К чему такая спешка? Должна быть какая-то причина.

– Если вы правы, – сказал Додж, начиная понимать, – нам лучше найти бомбу.

Питт решительно кивнул.

– Вы в точности повторяете мои мысли. Руди, вы с Патриком и Рене обыщите каюты до последнего дюйма. Ал, возьми на себя машинное отделение. Я спущусь в воду и проверю, не закрепили ли ее снизу на корпусе.

– Давайте начнем, – сказал Ал. – Там может быть взрыватель с таймером, рассчитанный на взрыв сразу после выхода из гавани.

Питт покачал головой.

– Не думаю. А что, если бы мы остались у причала до утра? Совершенно невозможно предсказать в точности, когда мы отвалим от стенки и когда после этого выйдем в открытое море. Я предположил бы скорее, что на одном из бакенов на выходе из гавани установлен передатчик. Когда мы будем проходить мимо, он активизирует приемник, подключенный к взрывчатке.

– По-моему, у вас слишком живое воображение, – с сомнением произнесла Рене. – Я даже ради спасения собственной жизни не могу себе представить, у кого могут быть причины убить всех нас и уничтожить судно.

– Кто-то боится того, что мы можем обнаружить, – продолжил свою мысль Питт. – И на данный момент наш основной подозреваемый – «Одиссей» и все, кто с ним связан. У них, должно быть, отличная разведка, если они сумели все вынюхать вопреки стараниям адмирала доставить нас пятерых и судно в Блуфилдс как можно менее заметно.

Снизу появился Джордино с подводным снаряжением Питта. Алберт обладал достаточно развитой интуицией, чтобы сразу же принять теорию Дирка. За много лет – а они были знакомы с начальной школы – он понял, что Питт почти никогда не ошибался в трактовке даже самых загадочных событий. Взаимное доверие этой пары представляло собой нечто большее, чем просто дружбу или сотрудничество. В прошлом нередко случалось, что их мысли полностью совпадали.

– Нам лучше действовать быстро, – настойчиво произнес Питт. – Чем дольше мы будем здесь оставаться, тем быстрее наши «друзья» поймут, что мы их заподозрили. Они ждут, что в ближайшие десять минут случится красочный фейерверк.

Слова подействовали. Никого не потребовалось подгонять. Они быстро скоординировали усилия и поделили судно на секции, чтобы удобнее было искать. Питт разделся до трусов и надел воздушные баллоны и регулятор. У него не было ни необходимости, ни времени надевать мокрый гидрокостюм. Без его подъемной силы он не счел нужным надевать и стесняющий движения грузовой пояс. Взяв в рот загубник регулятора, он пристегнул к левой ноге небольшой набор инструментов, схватил в правую руку фонарь и шагнул через борт.

Кристально прозрачная вода показалась ему теплее, чем воздух наверху. Посветив фонарем вниз, он смог различить в восьмидесяти футах внизу плоское песчаное дно без каких-либо заметных деталей. Когда молочно-теплая вода охватила тело, Питт почувствовал себя в своей стихии. Корпус суденышка ниже ватерлинии был чист от всякой морской живности: прежде чем отправить «Поко-Бонито» на юг, Сэндекер распорядился тщательно почистить его в сухом доке.

Питт двинулся от руля и винтов вперед к носу судна, водя фонарем по днищу слева направо и обратно. Конечно, на свет фонаря могла заглянуть какая-нибудь любопытная акула, но Питту за все годы погружений почти не приходилось иметь дело с этими подводными машинами для убийства. Вместо того чтобы думать о такой возможности, он сконцентрировал свое внимание на предмете, попавшем в луч фонаря. Предмет этот, как опухоль, искажал очертания киля в центральной части судна. Так! Значит, его подозрения оказались небеспочвенными. Он медленно заработал ластами, и через несколько секунд то, в чем он без малейших сомнений узнал взрывное устройство, оказалось не более чем в десяти дюймах перед стеклом его лицевой маски.

Питт не был экспертом по бомбам. Он видел лишь, что к алюминиевому корпусу судна в том месте, где он примыкает к килю, прикреплен какой-то овальный контейнер примерно трех футов длиной и восьми дюймов шириной. Тот, кто устанавливал эту штуку, прикрепил ее к корпусу с помощью водостойкой клейкой ленты, достаточно прочной, чтобы выдержать напор воды при движении судна.

Невозможно было сказать, какая использована взрывчатка, но Питту показалось, что ее там слишком много. Классический случай применения оружия избыточной мощности. Такое количество взрывчатки должно было разнести «Поко-Бонито» на тысячу кусочков, а его экипаж на мелкие клочки плоти и костей. Эту мысль едва ли можно было назвать приятной.

Питт зажал фонарь под мышкой и осторожно положил обе руки на контейнер. Глубоко вдохнув, он попытался оторвать контейнер от корпуса судна. Ничего не вышло. Он увеличил усилия, но все было бесполезно. Без дополнительной опоры Питт не мог приложить достаточного усилия, чтобы преодолеть сопротивление клейкой ленты. Он отплыл немного в сторону, сунул руку в пристегнутый к ноге чехол с инструментами и вытащил небольшой рыбацкий нож с изогнутым лезвием.

В свете фонаря он бросил быстрый взгляд на оранжевый циферблат своих древних водонепроницаемых часов «Докса». Он провел под водой уже четыре минуты. Надо поторопиться, пока агент Призрака на берегу не догадался, что происходит что-то необычное. Питт очень осторожно просунул лезвие ножа между контейнером и корпусом так далеко, как только осмелился, и провел лезвием по клейкой ленте, как будто пытаясь распилить деревянный брусок. Тот, кто крепил контейнер к корпусу, потратил на это столько клейкой ленты, что хватило бы удушить кита. Питт успел уже перерезать ее в четырех местах, а контейнер по-прежнему держался на корпусе судна.

Питт убрал нож обратно в чехол, ухватил контейнер за оба конца, извернулся в воде так, чтобы иметь возможность упереться ногами в ластах в киль, и потянул из всех сил. Он молча молился при этом, чтобы бомба была способна сработать только от электронного сигнала, а, скажем, не от сотрясения. Контейнер внезапно отделился от корпуса и понесся на Питта с такой силой, что тот кувырком отлетел от судна и пролетел футов шесть, прежде чем остановился. Только теперь, когда бомба оказалась в его руках, он заметил, что дышит как паровоз, а сердце бьется так, будто пытается вырваться из груди.

Не дожидаясь, пока уляжется сердцебиение, а дыхание вновь станет нормальным, Питт поплыл вдоль киля и поднялся на поверхность у кормы возле руля. Никого не было видно. Все старательно обыскивали внутренние помещения судна. Питт выплюнул изо рта загубник и крикнул:

– Будет неплохо, если мне кто-нибудь поможет!

Он нисколько не удивился, что первым на его призыв отозвался Джордино.

Маленький итальянец выскочил из люка машинного отделения и свесился с кормы.

– Что у тебя?

– Достаточно взрывчатки, чтобы уничтожить линкор.

– Хочешь, чтобы я поднял ее на борт?

– Нет. – Питт угодил под волну и вынырнул, хватая ртом воздух. – Привяжи спасательный плот на длинный линь и брось его с кормы в воду.

Джордино не задавал вопросов. Он буквально взлетел по трапу на крышу рубки, выхватил из гнезда один из двух спасательных плотиков, похожих на надувные резиновые лодки, – их не привязывают, чтобы они могли остаться на плаву, если судно затонет. Рене и Додж появились на палубе как раз вовремя, чтобы подхватить плот, когда Джордино осторожно спустил его с крыши рубки на палубу.

– Что происходит? – спросила Рене.

Джордино указал кивком на голову Питта в воде за кормой.

– Дирк нашел на корпусе взрывное устройство.

Рене уставилась на контейнер в руках Питта, освещенный его же подводным фонарем.

– Почему бы просто не уронить его на дно? – пробормотала она. В ее тоне явно проскальзывал страх.

– Потому что у него есть план, – терпеливо пояснил Джордино. – А теперь помогите мне сбросить плот за борт.

Додж ничего не сказал. Втроем им удалось сбросить тяжелый плот через релинги в воду. Волна от его падения накрыла Питта с головой. Яростно работая ластами, он высунулся из воды по грудь, поднял тяжелый контейнер над головой и осторожно опустил его на дно надувной лодки. Он с ужасом чувствовал, что, возможно, испытывает свою удачу уже слишком долго. Единственным утешением служила мысль, что в случае чего он сам не заметит, как перенесется на тот свет.

Питт смог вздохнуть с облегчением, только когда контейнер оказался надежно закреплен на дне спасательного плота.

Джордино спустил трап и помог Питту взобраться на борт. Когда он помогал Питту снять баллоны, тот сказал:

– Вылей в плот несколько галлонов горючего, а потом отпусти его на полную длину линя.

– Вы хотите, чтобы мы тащили за собой полный спасательный плот взрывчатки, залитой бензином? – с сомнением спросил Додж.

– Примерно так.

– Что произойдет, когда он пройдет мимо бакена с передатчиком?

Питт посмотрел на Доджа и криво ухмыльнулся.

– Рванет.

20

Когда судно подходит к гавани с моря, то перед ним оказываются бакены, обозначающие безопасный фарватер. Бакен по левому борту обычно окрашен в зеленый цвет и имеет на верхушке соответствующего цвета фонарь. Ему присваивают нечетный номер. Расположенный точно напротив правый бакен должен быть красным, иметь четный номер и красный фонарь на верхушке. Поскольку «Поко-Бонито» не входил в гавань, а, напротив, покидал ее, с него бакены видны были наоборот – красный – слева, зеленый – справа.

Все, кроме Джордино, который встал к штурвалу, столпились на кормовой палубе и неотрывно смотрели назад поверх кормового ограждения. Наконец нос «Поко-Бонито» поравнялся с внешними бакенами гавани.

Форд и Додж знали, что Питт обнаружил взрывчатку, и видели своими глазами, как он положил бомбу в спасательный плот, прежде чем отпустить его за кормой на веревке. Тем не менее они ожидали, что судно будет вот-вот уничтожено взрывом. Плотик маленьким оранжевым пятнышком маячил на черной воде в ста пятидесяти ярдах за кормой, а на «Поко-Бонито» напряжение в воздухе настолько сгустилось, что его, казалось, можно было резать ножом. Но в конце концов корпус «Поко-Бонито» полностью миновал линию между бакенами и остался цел. Ничего не произошло.

Напряжение вновь возросло, даже сильнее прежнего, когда к бакенам приблизился спасательный плот. Пятьдесят ярдов, затем двадцать пять. Рене инстинктивно пригнулась и закрыла ладонями уши. Додж присел на корточки и повернулся к корме спиной, а Питт и Джордино спокойно смотрели назад, как будто ожидая, когда среди множества звезд в небесах промелькнет падающая звезда.

– Как только рванет, – сказал Питт Доджу, – выключите наши ходовые огни. Пусть думают, что мы испарились.

Едва он успел договорить, как спасательный плот исчез.

Взрыв прогремел, и его эхо заметалось в проливе между отвесными стенами. Воздушная волна прокатилась по воде, мягко ударила людей в лицо и качнула судно. Темнота перед глазами наблюдателей превратилась в кошмар из пламени и разлетающихся обломков; вода в середине канала вскипела и взметнулась вверх огромным белым фонтаном двадцати футов шириной. Топливо, залитое в плот, вспыхнуло столбом пламени. Экипаж «Поко-Бонито», как загипнотизированный, наблюдал за тем, как мельчайшие клочки плота дождем, как метеоры, сыпались с неба. Они густо засыпали палубу судна, никого не поранив и ничего не повредив.

Затем с такой же внезапностью вновь наступила тишина. Вода сомкнулась над кратером взрыва, и ничто больше не говорило о происшедшем.

Женщина, сидевшая в грузовичке, после ухода «Поко-Бонито» успела не меньше десятка раз посмотреть на часы. Когда же наконец в отдалении раздался грохот и примерно в двух милях от берега мелькнула яркая вспышка, она с облегчением вздохнула. Взрыв прозвучал немного позже, чем она рассчитывала. На восемь минут позже, если быть точным. Может быть, рулевой осторожничал и слишком медленно вел судно по черным водам узкого канала. Или судно могла задержать мелкая техническая неисправность. В любом случае, теперь это уже не имело значения. Можно было сообщить коллегам, что задание успешно выполнено.

Вместо того чтобы прямиком направиться в аэропорт к ожидающему там самолету корпорации «Одиссей», женщина решила заехать в убогий центр Блуфилдса и выпить стаканчик рому. Она чувствовала, что заслужила сегодня возможность отдохнуть и немного расслабиться.

Снова начался дождь. Отъезжая от пристани по направлению к городу, она включила дворники на лобовом стекле.

Канал впереди был чист, «Поко-Бонито» шел в открытое море. Их курс теперь лежал к островам Пунта-Перлас и Кайос-Перлас. Небо постепенно расчистилось. Среди облаков, потянувшихся за легким южным бризом, появились звезды. Питт взял на себя вахту с полуночи до трех часов утра. Он уселся в рубке и принялся размышлять обо всем подряд, оставив навигационный компьютер заботиться о том, чтобы заданный курс выдерживался в точности. В первый же час ему пришлось применить всю силу воли, чтобы не заснуть.

Перед его мысленным взором возник образ Лорен Смит. Их отношения с переменным успехом продолжались уже почти двадцать лет. По крайней мере дважды они были на волосок от законного брака, но из этого ничего не вышло, поскольку оба давно уже жили каждый своей работой: Питт в НУМА, Лорен в Конгрессе. Но теперь, когда Лорен заявила, что, по всей видимости, не будет баллотироваться на пятый срок, возможно, и ему пора сменить работу. Подыскать себе что-то полегче, чтобы не мотаться по всем океанам Земли. Он слишком часто смотрел смерти в лицо; эти встречи оставили шрамы и на его теле, и в душе. Не исключено, что его дни уже сочтены. Удача не может длиться вечно. Если бы он не обратил внимания на женщину в грузовичке «Одиссея», если бы его не осенила мысль о взрывчатке – и он, и его друг Джордино, и все остальные были бы уже мертвы. Может быть, пора уходить в отставку. В конце концов, он теперь человек семейный, у него двое взрослых детей и обязательства, которых два года назад он не мог себе даже представить.

Единственная проблема: он очень любит море, все море целиком, и поверхность его, и глубины. Невозможно просто повернуться к морю спиной и отказаться от него. Наверное, должен существовать какой-то компромисс.

Он сконцентрировался на текущей проблеме. Коричневая муть. Пока химические детекторы, чувствительные датчики которых были установлены под корпусом судна, фиксировали лишь слабые следы этой субстанции. Хотя на горизонте не видно было ни одного огня, Питт взял бинокль и принялся от нечего делать всматриваться в темноту впереди.

«Поко-Бонито», двигаясь на экономичной скорости двадцать узлов, больше часа назад оставил за кормой острова Кайос-Перлас. Питт положил бинокль и заглянул в навигационную карту. По его оценке, судно находилось в данный момент примерно в тридцати милях от города Тасбапауни на никарагуанском побережье. Он вновь взглянул на приборы. Стрелки и цифровые показатели по-прежнему стояли на нуле, и Питт начал сомневаться, там ли они ищут.

В рубке появился Джордино с чашкой кофе в руке.

– Я подумал, что ты не откажешься выпить немножко чего-нибудь, что поможет тебе не заснуть.

– Спасибо. Твоя вахта начинается только через час.

Джордино пожал плечами.

– Я проснулся и не смог снова заснуть.

Питт благодарно отхлебнул кофе.

– Ал, как получилось, что ты ни разу не женился?

Темные глаза Джордино сощурились от любопытства.

– Почему ты меня сейчас об этом спрашиваешь?

– Мне нечем занять мозги, и в голову лезут странные мысли.

– Как это говорится? – сказал Джордино, пожимая плечами. – Не встретил подходящую девушку.

– Как-то раз ты был очень близок к женитьбе.

Ал кивнул:

– Пэт О'Коннелл. Мы оба в последний момент дали задний ход.

– Что, если я скажу тебе, что подумываю уйти в отставку и жениться на Лорен?

Джордино обернулся и посмотрел на Питта так, как будто тот только что всадил ему в легкое стрелу.

– Повтори!

– Думаю, ты понял.

– Я поверю в это, когда солнце с утра встанет на западе.

– Неужели ты никогда не думал, что пора завязывать с этой работой и начать относиться к жизни полегче?

– Пожалуй, нет, – задумчиво проговорил Джордино. – Я никогда не питал особых амбиций. Я счастлив делать то, что делаю. Роль мужа и отца меня никогда не привлекала. Кроме того, восемь месяцев в году меня нет дома. Какая женщина станет с этим мириться? Нет, я, наверное, буду держаться за то, что есть, пока меня не отвезут в кресле на колесиках в дом престарелых.

– Не могу представить себе, чтобы ты испустил дух в доме престарелых.

– Знаменитый стрелок Док Холлидей умер именно там. Его последние слова были «Будь я проклят!». Он произнес это, когда взглянул на свои босые ноги и понял, что умирает не в сапогах.

– Что ты хотел бы написать на своем памятнике? – не без юмора поинтересовался Питт.

– «Пока был жив, я здорово повеселился. Надеюсь, веселье продолжится где-то в другом месте».

– Я запомню. Когда придет время...

Внезапно Питт замолчал. Ожившие индикаторы приборов начали показывать присутствие в воде химических загрязнений.

– Похоже, мы на что-то наткнулись.

Джордино повернулся к трапу, ведущему в жилые каюты:

– Я разбужу Доджа.

Через несколько минут зевающий Додж втиснулся в рубку и начал просматривать показания приборов и компьютерные мониторы. Наконец он выпрямился, явно озадаченный.

– Это не похоже ни на одно промышленное загрязнение, которое мне приходилось видеть.

– Что вы об этом думаете? – спросил Питт.

– Я пока не уверен, нужно проделать кое-какие анализы, но похоже, что здесь настоящий коктейль из всех элементов периодической таблицы.

Возбуждение усилилось, когда появились Ганн и Рене, разбуженные неожиданной активностью в рубке, и предложили приготовить всем завтрак. Додж потихоньку начат собирать поступающую информацию и анализировать цифры.

Хотя до восхода солнца оставалось еще добрых три часа, Питт вышел на палубу и принялся внимательно вглядываться в черную воду, струящуюся вдоль борта. Он лег на палубу, высунулся под релингами и опустил руку в воду. Когда он вытащил ее и поднес поближе к глазам, оказалось, что ладонь и пальцы покрыты коричневой слизью. Он вернулся в рубку, поднял руку на всеобщее осмотрение и объявил:

– Мы вошли в муть. Вода превратилась в тускло-коричневое дерьмо, как если бы одновременно поднялся весь донный ил.

– Вы ближе к истине, чем предполагаете, – сказал Додж, впервые за последние полчаса раскрывая рот. – Дичайшее варево. Никогда не видел ничего подобного.

– Есть какие-нибудь соображения относительно рецепта? – спросил Джордино, терпеливо ожидавший, пока Рене положит ему на тарелку кусок яичницы-болтуньи с ветчиной.

– Ингредиенты совсем не похожи на то, что можно было бы ожидать.

Рене взглянула на него недоумевающе:

– О химических загрязнениях какого рода мы, собственно, говорим? – Додж значительно посмотрел на нее.

– В состав мути не входят полученные искусственным путем токсичные химикаты.

– Вы хотите сказать, что за всем этим не стоит человек, какой-то злоумышленник? – вопросил Ганн, зажав химика в уголке.

– Нет, – медленно проговорил Додж. – В данном случае злоумышленник – мать-природа.

– Но если это не химикаты, то что? – не унималась Рене.

– Смесь, – ответил Додж, наливая себе кофе. – Коктейль из нескольких самых токсичных минералов, какие только существуют на земле. В него входят такие элементы, как барий, сурьма, кобальт, молибден и ванадий, полученные из токсичных минералов, таких, как стибнит, барит, патронит и арсенопирит.

Тонко очерченные брови Рене поднялись.

– Арсенопирит?

– Минерал, из которого получают мышьяк.

Питт в мрачной задумчивости посмотрел на Доджа.

– Как так может быть, что концентрированный токсичный минеральный коктейль, как вы его называете, увеличивается в количестве? Ведь он не способен воспроизводить себя?

– Его накопление идет за счет постоянной подпитки, – ответил Додж. – Я мог бы добавить, что в мути присутствуют заметные следы магния, что указывает на растворение неслыханного количества доломитовой извести.

– О чем это говорит? – спросил Руди Ганн.

– С одной стороны, о присутствии известняка, – уверенно пояснил Додж. Он помолчал несколько секунд, изучая компьютерную распечатку. – Еще один фактор – сила притяжения, которая заставляет минералы или химические вещества в щелочном растворе стремиться к северному магнитному полюсу. Минералы притягивают к себе другие минералы, они ржавеют и окисляются. Химикаты в щелочном растворе притягивают к своей поверхности другие химикаты, в результате образуются токсичные отходы или газы. Вот почему большая часть пятна коричневой кляксы движется на север к Ки-Уэсту.

Ганн покачал головой.

– Это не объясняет, каким образом Дирк и Саммер обнаружили ее участки на отмели Навидад – в Атлантике, по другую сторону от Доминиканской Республики.

Додж пожал плечами.

– Должно быть, какую-то ее часть отнесло ветрами и течениями через пролив Мона между Гаити и Пуэрто-Рико, а уж после этого занесло на отмель Навидад.

– Что бы ни содержалось в этом вашем коктейле, – сказала Рене, поднимая знамя зашиты окружающей среды, – от него вода становится вредной и опасной для всех, кто ее использует, – для людей, зверей, рептилий, рыб, даже для птиц, которые на нее садятся, не говоря уж о микроорганизмах.

– Что ставит меня в тупик, – пробормотал Додж, продолжая свою мысль так, как будто не слышал слов Рене, – так это то, что смесь с консистенцией ила способна сплотиться в единую массу, которая проходит огромные расстояния на глубине не более ста двадцати футов от поверхности и не распадается. – Говоря это, он делал в блокноте какие-то заметки. – Я подозреваю, что в распространении мути играет роль соленость морской воды. Этим же, возможно, объясняется тот факт, что муть не опускается на дно.

– Это не единственная странность в данной истории, – заметил Джордино.

– Поясни, – мягко подтолкнул его Питт.

– Температура воды семьдесят пять градусов, на добрые пять градусов ниже нормы для этой части Карибского моря.

– Еще одна загадка, – устало пробормотал Додж. – Нигде не зафиксировано, чтобы температура здесь когда-нибудь падала так низко.

– Все же вы многое узнали, – похвалил химика Ганн. – Мы возьмем пробы, и пусть лаборатория НУМА в Вашингтоне ищет ответы на загадки. Наша задача теперь – выяснить источник этой дряни.

– Единственный способ сделать это – идти по следу, двигаться все время в сторону наибольшей концентрации, – сказала Рене.

Питт устало улыбнулся.

– За этим мы сюда и приехали... – Он внезапно прервал свою речь и застыл, уставившись куда-то вперед сквозь ветровое стекло. – За этим, – тихо проговорил он чуть позже, – и ради визита в Диснейленд.

– Тебе лучше немного поспать, – спокойно заметил Джордино. – Ты начинаешь заговариваться.

– Здесь никакой не Диснейленд, – сказала Рене, подавляя зевок.

Питт обернулся и кивком головы указал на море прямо по курсу судна.

– Тогда почему нам вот-вот предстоит участвовать в постановке «Пиратов Карибского моря»?

Все головы повернулись одновременно. Все глаза уставились на горизонт, где кончалась темная вода и начинались звезды. Там виднелось слабое желтоватое свечение. По мере того как «Поко-Бонито» деловито шлепал вперед, яркость свечения постепенно возрастала. Люди замерли в молчании, а свечение медленно материализовалось в туманные очертания старинного парусного корабля. С каждой минутой корабль становился все отчетливее.

На мгновение им показалось, что они сходят с ума, но тут Питт негромко и бесстрастно произнес:

– А я-то гадал, скоро ли появится старина Ли Хант?

21

Настроение на борту внезапно изменилось. Почти минуту никто не двигался с места и не произносил ни слова. Все неотрывно смотрели на странное явление. Наконец Ганн нарушил молчание:

– Тот самый пират Хант, о котором нас предупреждал адмирал?

– Нет, буканьер Хант.

– Все это не может быть настоящим! – Рене в ужасе смотрела, отказываясь верить своим глазам. – Неужели перед нами на самом деле корабль-призрак?

Губы Питта изогнулись в рассеянной улыбке.

– Только в глазах зрителей. – И он процитировал «Поэму о старом моряке» Колриджа:[20] – «И тихо призрачный корабль опять в моря уплыл».

– Кто такой этот Хант? – спросил Додж с трепетом в голосе.

– Буканьер, который орудовал в Карибском море с 1665 по 1680 год. В 1680 он был захвачен кораблем Британских военно-морских сил и скормлен акулам.

Не желая видеть перед собой жуткий фантом, Додж отвернулся. Его мозг отказывался это воспринимать. Он пробормотал через силу:

– В чем разница между пиратом и буканьером?

– Очень небольшая, – пояснил Питт. – Пират – это общий термин для обозначения британских, голландских, французских моряков, которые захватывали торговые суда ради сокровищ и денег. Слово «буканьер» произошло от французского слова, обозначающего барбекю. Ранние буканьеры коптили и высушивали мясо для корабельных припасов. В отличие от приватиров, действовавших в соответствии с законными патентами своего правительства, буканьеры, не имея никаких бумаг, нападали на любые суда, преимущественно испанские. Еще их называли флибустьерами.

До призрачного судна оставалось всего полмили, и оно быстро приближалось. Зловещее желтое свечение придавало ему совершенно сюрреалистический вид. По мере того как корабль подходил ближе и детали проступали все яснее, на борту фантома стали слышны человеческие голоса и крики.

Это был трехмачтовый барк с прямыми парусами и небольшой осадкой – любимое судно всех пиратов до XVIII века. Его развернутые марсели и фок были полны несуществующим ветром. Верхняя палуба пиратского корабля несла десять пушек – по пять с каждого борта. На квартердеке стояли люди в банданах и яростно размахивали саблями. Высоко на грот-мачте развевался громадный черный флаг с дьявольски ухмыляющимся черепом, из которого сочилась кровь. Причем флаг развевался так, как если бы корабль шел навстречу сильному ветру.

Выражение лиц людей, находившихся в этот момент на борту «Поко-Бонито», варьировалось от растущего ужаса и дурных предчувствий до отрешенного задумчивого созерцания. Джордино смотрел на призрак с отвращением, как на холодную пиццу, а Питт разглядывал его в бинокль с видом человека, получающего удовольствие от просмотра фантастического фильма. Затем он опустил бинокль и рассмеялся.

– Вы с ума сошли? – резко спросила Рене.

Он передал ей бинокль.

– Взгляните на человека в алом камзоле с золотой перевязью. Он стоит на квартердеке. Взгляните и скажите, что вы видите.

Она поднесла бинокль к глазам.

– На нем шляпа с перьями.

– Чем он еще отличается от остальных?

– У него деревянная нога и крюк вместо правой руки.

– Не забудьте повязку на глазу.

– Да. Это тоже.

– Не хватает только попугая на плече.

Рене опустила бинокль.

– Я не понимаю.

– Вам не кажется, что он несколько стереотипен?

Ганн, старый морской волк, прослуживший пятнадцать лет на кораблях ВМС, почувствовал смену курса корабля-призрака, наверное, раньше, чем тот начал маневр.

– Он идет прямо на нас.

– Надеюсь, они не собираются дать по нам бортовой залп, – наполовину в шутку, наполовину всерьез заметил Джордино.

– Жми на газ и протарань его посередине, – скомандовал Питт Ганну.

– Нет! – задохнулась Рене, пораженно и непонимающе уставившись на Питта. – Это самоубийство!

– Я с Дирком, – как верный оруженосец, заявил Джордино. – Я бы даже сказал так: вставь этим молокососам по самое некуда!

Ганн начал понимать, что подразумевает Питт, и по его лицу медленно расползлась улыбка. Он встал к штурвалу и дал двигателям полный ход. Нос «Поко-Бонито» приподнялся над водой на добрых три фута. Суденышко рванулось вперед, как скаковая лошадь, которую кольнули в зад вилами. Через сотню футов оно уже летело над водой со скоростью пятьдесят узлов. Ганн правил прямо в левый борт пиратского корабля. Орудия, выставленные в порты, выстрелили. Из стволов вырвались длинные языки пламени. Гром выстрелов эхом разнесся над водой.

Один быстрый взгляд на экран радара – и Питт бросился в каюту за прибором ночного видения. Меньше чем через минуту он вновь появился на палубе и поманил Джордино за собой на крышу ходовой рубки. Тот без малейшего колебания полез следом за ним по трапу. Они улеглись на крыше, опершись локтями для большей устойчивости прибора, и принялись по очереди смотреть в него, передавая один другому. Как ни странно, смотрели они не на светящийся фантом, а куда-то в темноту впереди и позади него.

Рене и Додж все это время гадали, не теряют ли парни из НУМА связь с реальностью. Сами они инстинктивно пригнулись на палубе, стремясь спрятаться за рубкой. Питт и Джордино наверху даже не думали, казалось, о стремительно надвигающейся катастрофе.

– Я свою поймал, – объявил Джордино. – Похоже на небольшую баржу примерно в трехстах ярдах к западу.

– Я свою цель тоже поймал, – сказал Питт, – Яхта, большая, больше ста футов в длину, на том же расстоянии к востоку.

Сто ярдов, пятьдесят, курс прямо на столкновение с неизвестностью. Затем вдруг «Поко-Бонито» ворвался внутрь и проскочил светящийся силуэт старинного барка насквозь. На мгновение желтое свечение взорвалось оранжевыми точками лазеров, как на рок-концерте, и обволокло исследовательское суденышко со всех сторон. Рене и Додж видели, как сверху над ними по палубе разгуливают пираты, с мстительной яростью паля из пушек. Как ни странно, никто из них не обратил ни малейшего внимания на судно, которое протаранило их корабль и пронеслось сквозь него.

В следующее мгновение «Поко-Бонито» уже несся один по бархатно-черной поверхности моря. Позади него желтое свечение мигнуло пару раз и вдруг исчезло. Звуки пушечных выстрелов растворились в ночи. Призрачного видения как не бывало.

– Не сбавляй ход, – посоветовал Питт Ганну. – Здесь нездоровая обстановка.

– У нас что, были галлюцинации? – пробормотала Рене с белым как бумага лицом. – Или мы на самом деле прошли прямо сквозь корабль-призрак?

Питт положил ей на плечи руку:

– То, что вы видели, милая моя, было четырехмерным изображением – три пространственных измерения плюс движение. Все это было записано и проектировалось в воздухе, как голограмма.

Рене уставилась в ночь, все еще не в состоянии прийти в себя.

– Все это выглядело таким реальным, таким убедительным...

– Примерно вдвое реальнее, чем этот их фальшивый капитан с деревянной ногой Длинного Джона Сильвера из «Острова сокровищ», крюком вместо руки из «Питера Пэна» и повязкой на глазу, как у Горацио Нельсона. Да еще этот их флаг. У них кровь из черепа сочится совершенно не в тех местах.

– Но зачем? – вопросила Рене, ни к кому особенно не обращаясь. – К чему вдруг такое представление посреди моря?

Глаза Питта не отрывались от экрана радара, который был ему виден через открытую дверь рубки.

– В данном случае мы имеем дело с современными пиратами.

– Но кто проектировал это голографическое изображение?

– Я тоже в недоумении, – добавил Додж. – Я не видел никаких других судов.

– Ваши глаза и сознание были полностью заняты видением, – сказал Джордино. – Мы с Дирком обнаружили по нашему левому борту большую яхту, а по правому – баржу, обе на расстоянии примерно в триста ярдов. Ни на одном из этих судов не было никаких огней.

Рене наконец увидела свет.

– Так это их луч создавал голограмму?

Питт кивнул.

– Они создали иллюзию корабля-призрака и экипажа, обреченного на вечные скитания по морям. Но их картинка – чистое клише. Должно быть, они насмотрелись старых фильмов с Эрролом Флинном.

– Судя по показаниям радара, их яхта гонится за нами, – сообщил Джордино.

Ганн, не отходя от руля, всмотрелся в пару точек на экране.

– Одна из них неподвижна. Наверное, это баржа. Яхта идет за нами, сейчас она примерно в полумиле, но постепенно отстает. Должно быть, они взбесились, увидев, что старая рыбацкая посудина оставляет их за кормой.

Джордино решил немного остудить его радость.

– Нам лучше молиться, чтобы у них не оказалось на борту минометов или ракет.

– Если бы были, они уже открыли бы по нам... – Ганн не успел закончить свое утверждение. Реактивный снаряд, вырвавшийся из предутренней тьмы, задел на «Поко-Бонито» купол радара и с громким всплеском ухнул в воду в пятидесяти ярдах впереди.

Питт осуждающе поглядел на Джордино.

– Лучше бы ты не подавал им идей.

Ганн промолчал. Он был слишком занят, вращая штурвал в разные стороны. «Поко-Бонито» с резким креном ушел влево, затем повернул вправо и понесся вперед непредсказуемым зигзагом, чтобы избежать попадания ракет, которые появлялись теперь каждые тридцать секунд.

– Гаси ходовые огни! – закричал Питт Ганну.

Ответом ему стала мгновенная темнота – маленький замдиректора НУМА щелкнул главным тумблером освещения. Волны тем временем увеличились до трех футов. Широкий корпус «Поко-Бонито» скакал по верхушкам валов со скоростью почти сорок пять узлов.

– Как у нас с оружием? – спокойно спросил у Ганна Джордино.

– Два карабина М-4 с подствольными сорокамиллиметровыми гранатометами.

– А посерьезнее ничего?

– Адмирал разрешил иметь на борту только легкое стрелковое оружие, которое легко спрятать на тот случай, если нас остановит и обыщет никарагуанское патрульное судно.

– Мы что, так похожи на контрабандистов и торговцев наркотиками? – недовольно спросила Рене.

Додж посмотрел на нее с кривой улыбкой.

– А как выглядят контрабандисты и торговцы наркотиками?

Питт сказал:

– У меня с собой старый кольт сорок пятого калибра. Как ты, Ал?

– Автоматический пистолет «дезерт-игл» пятидесятого калибра.

– Может, мы и не сможем потопить их, – заметил Питт, – но от абордажа, пожалуй, отобьемся.

– Если они сначала не разнесут нас в клочья, – проворчал Джордино, когда еще одна ракета упала в воду не больше чем в пятидесяти футах за кормой.

– Если на их ракетах не стоят устройства самонаведения, они не смогут попасть в то, чего не видят.

В темноте за кормой замелькали огоньки автоматных выстрелов. Современные пираты вели огонь в примерном направлении по показаниям радара. Трассирующие пули веером разлетались над морской поверхностью в пятидесяти ярдах справа по борту. Ганн, пытаясь сбить преследователей с толку, ненадолго повернул влево, а затем вернулся на прежний курс. Следы трассирующих пуль медленно сместились, нащупывая жертву, прежде чем посыпались в темную воду в точке, где «Поко-Бонито» должен был находиться в данный момент, но, к счастью, его там уже не было.

Еще две ракеты понеслись сквозь тьму. Пираты пытались угадать и выпустили их по точке на экране радара почти одновременно. Идея была верной, но выстрел пришелся на тот момент, когда Ганн еще шел прямо, а после этого он сделал финт и сдвинулся влево. Ракеты упали в море по разные стороны судна, не дальше пятидесяти футов, и окатили палубу двойным водопадом.

Затем выстрелы прекратились. Людям показалось, что на судно опустилась завеса полной тишины, которую нарушало только биение могучих машин, вибрирующих внизу на своих крепких станинах, да выхлопы, да журчание воды у борта.

– Они бросили погоню? – с надеждой спросила Рене.

Взглянув на радар, Ганн радостно доложил через открытую дверь рубки:

– Они отворачивают и ложатся на обратный курс.

– Но кто они?

– Местные пираты не пользуются голограммами и не стреляют с яхт ракетами, – категорически заявил Джордино.

Питт задумчиво посмотрел за корму.

– Самые вероятные подозреваемые – наши друзья из «Одиссея». Но они никак не могли знать, что наши тела не покоятся на дне морском. Мы просто попали в ловушку, приготовленную для любого судна или яхты, которым случится заглянуть в данный район.

– Вряд ли они обрадуются, – заметил Додж, – когда узнают, что мы те самые, кто сумел уйти от них, и не один раз, а уже дважды.

Рене почувствовала себя еще более одинокой.

– Но почему мы? Что мы такого сделали, чтобы нас убивать?

– Подозреваю, что мы вторглись в зону их интересов, – сказал Питт, начиная рассуждать логически. – В этой части Карибского моря должно быть что-то, чего они не хотят показывать ни нам, ни кому-то другому.

– Может быть, операция по контрабанде наркотиков? – предположил Додж. – Может ли Призрак быть связанным с наркоторговлей?

– Возможно, – согласился Питт. – Но из того немного, что мне известно, следует, что его империя получает огромные прибыли на строительных проектах и проектах, связанных с большими объемами земляных работ. Наркоторговля в их положении не стоит затраченных усилий даже как побочное занятие. Нет, то, что мы здесь обнаружили, тянет на большее, это не просто контрабанда наркотиков или пиратство.

Ганн включил автопилот, вышел из рубки и устало опустился в шезлонг.

– Итак, какой пункт назначения будем вводить в компьютер?

Последовало долгое молчание.

Питту не хотелось и дальше подвергать жизни всех присутствующих опасности, но они были на месте и должны были выполнять задание.

– Сэндекер послал нас выяснить, что на самом деле стоит за возникновением коричневой мути. Мы продолжим поиски максимальной ее концентрации и будем надеяться, что это приведет нас к источнику заразы.

– А если они снова погонятся за нами? – поинтересовался Додж.

Питт широко ухмыльнулся.

– Мы развернемся и убежим. Мы здорово научились это делать.

22

Наступил рассвет. Море было пустынным. Радар не показывал ни одного судна на тридцать миль вокруг, и, если не считать огней вертолета, который пролетел над «Поко-Бонито» часом раньше, поиски источника коричневой мути шли беспрепятственно. На всякий случай экипаж судна всю ночь не зажигая огней.

Вскоре после столкновения с поддельным кораблем-призраком они повернули на юг и теперь находились в заливе Пунта-Горда, куда привел их след все увеличивающейся токсичности морской воды. До сих пор им везло: погода стояла хорошая. В воздухе едва ощущался легкий ветерок.

До никарагуанского побережья было всего две мили. Узкая полоска прибрежной низменности виднелась на горизонте, как будто проведенная гигантской рукой при помощи рейсшины и рейсфедера. Над низменностью поднимались туманы, которые затем медленно уплывали на запад к подножию невысоких гор.

– В высшей степени странно, – сказал Ганн, внимательно осматривая местность в бинокль.

Питт поднял голову:

– Что именно?

– Судя по картам залива Пунта-Горда, единственный населенный пункт здесь – маленькая рыбацкая деревня под названием Барра-дель-Рио-Маис.

– И что?

Ганн передал Питту бинокль:

– Посмотри и скажи, что ты там видишь.

Питт настроил бинокль и внимательно оглядел береговую линию.

– Это вовсе не глухая рыбацкая деревушка. Больше похоже на крупный глубоководный контейнерный порт. Вон там два контейнеровоза разгружаются у громадного причала с кранами, а еще два на рейде ожидают своей очереди.

– Кроме того, большой участок земли отведен под склады.

– Да, жизнь бьет ключом.

– Как ты оцениваешь ситуацию? – спросил Ганн.

– Единственное, что я могу предположить: сюда завозят оборудование и припасы для строительства пресловутой высокоскоростной железной дороги от океана до океана.

– Чертовски тихая работа, – заметил Ганн. – Я не видел докладов о том, что этот проект профинансирован и начал воплощаться в жизнь.

Огромная бухта Пунта-Горда, у внешней границы которой находился в этот момент «Поко-Бонито», неожиданно оказалась морем отвратительной коричневой грязи. Все вдруг обратили внимание на воду. Никто не произнес ни слова. Никто не двинулся, когда коричневая муть, густая, как овсянка, окружила судно со всех сторон.

Люди стояли и молча смотрели, как нос «Поко-Бонито» режет густое коричневое месиво. Казалось, что вода поражена какой-то отвратительной болезнью, а ее поверхность выкрашена жженой умброй. Все вместе это напоминало кожу, пораженную проказой.

Джордино, стоявший у руля с незажженной сигарой в зубах, сбросил газ. Додж бешено регистрировал и анализировал химический состав воды.

За эту длинную ночь Питт успел лучше узнать Рене и Доджа. Она выросла во Флориде и рано стала мастером-ныряльщиком. Девушка буквально влюбилась в море, получила степень магистра по морской биологии и в результате посвятила ему свою жизнь. За несколько месяцев до встречи на «Поко-Бонито» она закончила бракоразводный процесс, который дался ей очень нелегко. Вернувшись домой после очередной долгой морской экспедиции на Соломоновы острова, она обнаружила, что ее любимый съехал от нее и живет с другой женщиной. Теперь она утверждала, что мужчины ей больше не интересны.

Питт начал кампанию по возвращению ей интереса к жизни. Теперь он стремился рассмешить ее всякий раз, когда на ум ему приходило что-нибудь забавное.

В случае с Доджем, однако, его старания пропадали втуне. Этот неразговорчивый человек был тридцать лет удачно женат, имел пятерых детей и четверых внуков. Он работал в НУМА с момента основания агентства. Обладал степенью доктора философии по химии и изучал загрязнение воды, работая в центральной лаборатории НУМА. Но год назад его жена умерла, и он попросился в экспедицию. Шутки Питта вызывали у него в лучшем случае слабую улыбку. Он никогда не смеялся.

В тучах восходящего солнца вокруг, сколько хватало взгляда, видна стала не вода, а пресловутая коричневая муть. По консистенции она здесь напоминала нефтяную пленку, только гораздо плотнее, и полностью гасила всякое волнение. Поверхность, по которой Джордино на небольших оборотах вел «Поко-Бонито» со скоростью десять узлов, оставалась практически неподвижной.

После взрыва, которого чудом удалось избежать возле Блуфилдса, и столкновения с пиратской яхтой на борту «Поко-Бонито» всю ночь копилось тревожное напряжение. К утру оно настолько сгустилось, что, казалось, его можно было пощупать рукой. Питт и Рене втащили на борт несколько ведер мути и разлили по стеклянным контейнерам для дальнейшего исследования в лабораториях НУМА в Вашингтоне. Они выловили и несколько образцов мертвой морской живности, плававшей на поверхности. Их изучением собиралась заняться Рене.

Внезапно из рубки послышались крики Джордино. Он кричал изо всех сил, размахивая руками, – сказывалось итальянское происхождение.

– Слева по борту! В воде что-то происходит! Теперь уже увидели все. В воде что-то двигалось, как будто бился в смертельной агонии гигантский кит. Все на борту застыли в неподвижности, как статуи. Джордино повернул нос судна на двенадцать градусов, направляя «Поко-Бонито» ближе к месту событий.

Питт пошел в рубку и проверил показания эхолота. Дно под судном резко поднималось. Выглядело так, как будто «Поко-Бонито» проходил сейчас над почти отвесным склоном, вроде стены Большого Каньона. Обнаженная мерзость коричневой мути придавала поверхности моря вид кипящей грязи.

– Невероятно, – пробормотал Додж как загипнотизированный. – Судя по глубинам, обозначенным на карте в этом месте, прибор должен показывать шесть сотен футов.

Питт ничего не ответил. Он стоял на носу и неотрывно смотрел в бинокль.

– Выглядит так, как будто море кипит, – сказал он Джордино через открытое окно ходовой рубки. – Но источник не может быть вулканическим. Нет ни пара, ни тепловых волн.

– Дно поднимается с невероятной скоростью, – крикнул Додж. – Там будто растет вулкан, но без расплавленной лавы.

Между тем берег приблизился и виднелся теперь меньше чем в двух милях впереди. Бурление воды все усиливалось, волны метались и били во всех направлениях. Суденышко дико подпрыгивало, как будто его трясли на гигантском вибростенде. Коричневая муть вокруг густела все больше, пока не превратилась в настоящую неразбавленную грязь.

Джордино шагнул к двери рубки и окликнул Питта:

– Температура воды изменилась, причем скачком. За последнюю милю она вернулась к нормальным восьмидесяти трем градусам.

– Чем ты можешь это объяснить?

– Ничем, так же как и ты.

Додж никак не мог поверить в реальность происходящего. Внезапное повышение температуры воды, не обозначенный на картах подъем дна, невероятное количество коричневой мути, поднимающейся неизвестно откуда. Совершенно невообразимо!

Питт тоже не мог поверить в то, чему они стали свидетелями. Все происходящее шло вразрез с известными законами моря. Да, случается, из глубины поднимаются вулканы, но не ил и жидкая грязь! За бортом «Поко-Бонито» должна была бы находиться жидкая живая среда – место обитания всевозможных рыб. Здесь же не было живых существ. Возможно, когда-то они плавали в этой воде или ползали по дну залива. Теперь они либо погибли и оказались погребены под слоем жидкой грязи, либо мигрировали в места с более чистой водой. Здесь ничего не росло и ничего не жило. Это был мертвый мир, покрытый взявшимся, казалось, ниоткуда токсичным дерьмом.

Джордино с трудом удерживал судно на ровном киле. Волны были совсем невысокими, не больше пяти футов, но в отличие от волн, которые штормовой ветер гонит в одном направлении, эти хлестали и колотили суденышко со всех сторон сразу. Еще двести ярдов, и вода за бортом будто сошла с ума.

– Масса взбесившейся грязи, – заговорила Рене, глядя прямо перед собой. – Очень скоро здесь образуется остров...

– Скорее, чем вы думаете, – закричал Джордино и всей силой налег на рычаги, переключая двигатели на задний ход. – Держитесь. Дно поднялось прямо под нами!

Суденышко начало замедляться, но было уже поздно. Его нос ударил в поднявшуюся из воды массу отвратительной грязи и застрял в ней. Людей на палубе резко швырнуло вперед. Нос «Поко-Бонито» перестал резать воду, а винты бешено вращались и взбивали жидкую грязь в нежно-коричневую пену, пытаясь стащить суденышко назад с таинственного новообразования. Люди на судне, превратившемся в пленника коричневой грязи, почувствовали себя бессильными наблюдателями.

– Стоп машина, – скомандовал Питт Джордино. – Через час высшая точка прилива. Подождем и попробуем еще раз. А пока перенесем все тяжелые припасы и вещи на корму.

– Вы действительно считаете, что перемещением нескольких сотен фунтов мы сможем поднять нос достаточно, чтобы «Поко-Бонито» соскользнул с этой грязевой кучи? – с сомнением спросила Рене.

Питт уже тащил на корму большой моток веревки.

– Добавьте к этому семьсот фунтов нашего живого веса, и, кто знает, может быть, нам повезет.

Все мужчины на борту и одна женщина работали так, как если бы от результата зависели их жизни. Тем не менее потребовался почти час, чтобы перетащить как можно ближе к кормовому срезу палубы весь багаж, съестные припасы, несущественное оборудование и мебель. Рыболовные сети и ловушки, предназначенные для маскировки судна, и носовые якоря просто сбросили за борт. Питт взглянул на стрелки своих часов «Докса».

– Высшая точка прилива через тринадцать минут. Момент истины.

– Момент этот наступил скорее, чем ты думал, – вмешался Джордино. – На радаре появилось судно. Идет к нам с севера. И быстро.

Питт схватил бинокль и уставился вдаль.

– Кажется, это яхта.

Ганн прикрыл ладонью глаза от восточного солнца и всмотрелся в даль поверх моря коричневой грязи.

– Та самая, что атаковала нас минувшей ночью?

– Я не разглядел ее особо в темноте через прибор ночного видения. Но мне кажется, мы смело можем считать, что это то самое судно. Наши друзья выследили нас.

Питт собрал всех на корме «Поко-Бонито». Джордино встал к штурвалу и посмотрел назад. Убедившись, что все крепко держатся за релинги, Питт кивком дал Джордино сигнал полный назад. Джордино сдвинул рычаги до упора, и могучие дизели взревели. Судно развернулось в воде перпендикулярно к границе грязевого острова, его корма приподнялась, но нос сидел крепко. Густая коричневая грязь сработала как клей. Даже с перемещением всего экипажа и доброй тонны груза к самой корме нос судна приподнялся всего на два дюйма. Недостаточно, чтобы вырваться из грязевого плена.

Питт надеялся, что какая-нибудь волна немного приподнимет нос судна, но волн не было. Густая коричневая субстанция сделала поверхность моря плоской, как газетный лист. Двигатели ревели, винты вспенивали жидкую глину, но ничего не происходило. Глаза всех присутствующих обратились к яхте, которая с огромной скоростью неслась прямо к «Поко-Бонито».

Теперь, когда удалось ясно рассмотреть яхту при дневном свете, Питт оценил ее длину – сто пятьдесят футов. Громадная яхта была выкрашена не в стандартный белый, а в бледно-лиловый цвет, так же, как грузовичок «Одиссея» на пристани. Яхта была настоящим шедевром, воплощением роскоши и мореходных качеств. На ней имелся шестиместный вертолет и двадцатифутовый моторный катер вместо шлюпки.

Яхта уже подошла достаточно близко, чтобы можно было различить ее название – «Эпона», написанное золотыми буквами. Под названием на переборке второй палубы был изображен все тот же логотип «Одиссея» в виде – скачущего коня. На флаге, развевающемся на мачте связи, тоже красовался золотой конь на бледно-лиловом фоне.

Питт наблюдал, как двое матросов лихорадочно готовили к спуску катер, а несколько других с оружием в руках занимали позиции на длинной носовой палубе. Никто не пытался укрыться. Они считали, что рыбацкая посудина не способна и не посмеет сопротивляться. У Питта встали дыбом волосы, когда он увидел, как двое мужчин готовят к пуску ракету.

– Она идет прямо на нас, – с беспокойством пробормотал Додж.

– Они совершенно не похожи на пиратов, о которых мне приходилось читать, – проорал в рубке Джордино, пытаясь перекричать рев двигателей. – Пираты никогда не охотятся на суда с элегантных яхт. Ставлю два к одному, они ее украли.

– Не украли, – возразил Питт. – Она принадлежит «Одиссею».

– Это я спятил или весь мир вокруг?

Питт обернулся и позвал:

– Рене!

Она сидела на корме, опершись спиной на кормовое ограждение.

– Что такое?

– Спуститесь на камбуз, найдите там сколько сможете пустых бутылок и наполните их топливом из бака генератора.

– А почему не из баков главных двигателей? – поинтересовался Додж.

– Потому что бензин воспламеняется легче, чем дизельное топливо, – объяснил Питт. – После этого вставьте в каждую бутылку тряпочку и оберните ею горлышко.

– Коктейль Молотова?

– Именно.

Рене едва успела скрыться в люке, как «Эпона» повернула по широкой дуге и пошла прямо на «Поко-Бонито». Она стремительно приближалась. С нового ракурса Питт разглядел, что корпус у нее сдвоенный, как у катамарана.

– Если мы не слезем сейчас же с этой грязевой кучи, – сказал он раздраженно, – у нас будут в высшей степени серьезные осложнения.

– Серьезные осложнения! – огрызнулся Джордино. – И это все, что ты можешь сказать?

Затем Джордино, к всеобщему изумлению, выбежал из рубки, вскарабкался по трапу на ее крышу, застыл на мгновение на краю, как прыгун с трамплина, и изо всех сил прыгнул на кормовую палубу, между Питтом и Ганном.

Можете называть это как угодно – удачей, точным расчетом или судьбой. Вес Джордино и энергия его приземления на палубу послужили последним камешком, и его оказалось достаточно, чтобы вырвать застрявший нос «Поко-Бонито». Медленно, дюйм за дюймом, судно неторопливо сползало с предательской глиняной горы. Наконец киль освободился, и суденышко рванулось назад, как будто под действием гигантской натянутой пружины.

В уголках глаз Питта появились мелкие веселые морщинки.

– Если я когда-нибудь посоветую тебе сесть на диету, придуши меня не раздумывая.

Джордино сверкнул широкой улыбкой.

– С удовольствием!

– Теперь о нашем хорошо отрепетированном бегстве, – продолжал Питт. – Руди, встань к штурвалу и пригнись пониже, насколько сможешь. Рене, вы с Патриком лягте и укройтесь за всем этим хламом, который мы свалили на корме. Мы с Алом спрячемся под грудой сетей.

Эти слова едва успели слететь с губ Питта, как один из матросов роскошной яхты выпустил по ним ракету из ручной пусковой установки. Прежде чем упасть в воду в пятидесяти ярдах перед носом «Поко-Бонито» и взорваться, ракета влетела в дверь ходовой рубки слева и вылетела через окно по правому борту.

– Хорошо, что меня там еще не было, – заметил Ганн, пытаясь вести себя как на прогулке в парке.

– Понял, что я имел в виду, когда просил тебя пригнуться?

Ганн одним прыжком оказался в рубке и крутнул штурвал, резко отворачивая судно от грязевой отмели. Но он не успел набрать скорость. Еще одна ракета проломила корпус судна посередине и врезалась в правый двигатель. Ракета чудом не взорвалась, но загорелась, когда на нее из расколовшегося корпуса двигателя плеснуло горячим маслом. Ганн почти рефлекторно заглушил двигатель, чтобы топливо из поврежденных трубопроводов не попало в огонь.

Додж взял инициативу на себя. Он нырнул в люк машинного отделения и сорвал с переборки огнетушитель. Он вытащил предохранительный штифт, нажал на пусковой рычаг и сбил пламя. Через несколько секунд только густой черный дым спиралью поднимался из машинного отделения через люк и уходил в небо.

– Течь есть? – прокричал Питт из-под рыболовной сети.

– Здесь, внизу, конечно, жуткий бардак, но днище в порядке! – выкрикнул Додж между двумя приступами кашля.

Люди на борту пиратской яхты видели только густой дым, поднимающийся откуда-то изнутри рыбацкого суденышка. Они решили, что жертва получила смертельный удар, что ее экипаж мертв или пострадал слишком сильно, чтобы оказать сопротивление. Капитан яхты сбросил обороты двигателей, замедлил ход и пошел по инерции наперерез «Поко-Бонито».

– Руди, наши движки еще работают?

– Правый сдох, а левый пока в порядке.

– В таком случае они только что допустили серьезную ошибку, – сказал Питт с холодной усмешкой.

– В чем? – поинтересовался Ганн.

– Помнишь пиратский корабль?

– Помню, будь уверен. – Ганн сбросил газ у исправного двигателя, делая вид, что «Поко-Бонито» совершенно беспомощен.

Маленький исследовательский кораблик совсем остановился. Замысел сработал. Капитан яхты, уверенный, что жертва вот-вот потонет, заглотнул наживку и позволил своему судну приблизиться к ней.

Медленно тянулись секунды. Наконец яхта подошла настолько близко, что чуть не задевала «Поко-Бонито». Экипаж не видел на борту суденышка никакого движения – только столб дыма из машинного отделения – и потому не открывал по жертве огня из стрелкового оружия. Затем из окна ходовой рубки яхты высунулся бородатый мужчина и с сильным акцентом южных штатов США произнес в мегафон:

– Всем, кто меня слышит. Если вы не покинете вашу посудину, мы разнесем ее в щепки. Не пытайтесь воспользоваться какими бы то ни было средствами связи. Повторяю, не выходите на связь. У нас на борту есть детекторы, и мы немедленно узнаем, если вы начнете что-либо передавать в эфир. У вас ровно шестьдесят секунд, чтобы покинуть судно. Я обещаю доставить вас всех в целости и сохранности в ближайший порт.

– Будем отвечать? – спросил Ганн.

– Может быть, нам следует подчиниться? – пробормотал Додж. – Я хочу вновь увидеть своих детей и внуков.

– Если вы способны поверить слову пирата, – холодно ответил Питт, – то я скажу вам, что у меня в Ньюарке, штат Нью-Джерси, есть золотая шахта и я продам ее вам задешево.

Не обращая, казалось бы, никакого внимания на яхту, Питт встал и пробрался через завалы всевозможных вещей на корму к гюйс-штоку, на котором до этого момента развевался никарагуанский флаг. Он спустил его, отстегнул крепления и снял полотнище. Затем достал из-за пазухи сверток. Через несколько мгновений над кормой «Поко-Бонито» уже развевалось новое шелковое полотнище размером три на пять футов.

– Теперь они знают, откуда мы, – сказал Питт. Остальные благоговейно смотрели на звездно-полосатый флаг, дерзко полоскавшийся на ветру.

Рене вернулась на палубу с двумя стеклянными банками и винной бутылкой, наполненными бензином. Быстро оценив ситуацию, она внезапно ахнула:

– Вы же не собираетесь таранить его?! – воскликнула она.

– Командуй, когда будет пора! – завопил в это время Ганн. В его голосе прозвучало нетерпение, а каменное выражение лица было достойно игрока в покер, рассчитывающего с помощью блефа сорвать банк.

– Нет! – простонала Рене. – Это же не голограмма! Это твердый объект. Если его таранить, наше суденышко сложится гармошкой.

– Я на это и рассчитываю, – отрезал Питт. – Вы с Патриком зажгите фитили и, как только произойдет столкновение, будьте готовы метнуть коктейль.

Больше колебаний не было. Яхта медленно ползла перед носом «Поко-Бонито» поперек его курса. До нее оставалось не больше сотни футов.

Джордино швырнул Питту один из карабинов М-4, и оба они открыли по яхте огонь. Джордино стрелял длинными очередями, безостановочно поливая ходовую рубку яхты натовскими пулями калибра 5,56 мм. Питт, напротив, тщательно прицеливался и стрелял одиночными. Его целью был человек с ракетной пусковой установкой. Снять его удалось со второго выстрела. К оружию тут же наклонился другой член экипажа яхты, но Питт вырубил и его...

Экипаж яхты, пораженный неожиданным сопротивлением со стороны «Поко-Бонито», бросился в укрытие, не пытаясь ответить огнем на огонь. Джордино, сам того не зная, всадил пулю в плечо капитана, тот упал в рубке на пол и пропал из глаз. В то же мгновение и на рулевого обрушился целый град пуль. Яхта начала терять ход и отворачивать в сторону. У «Поко-Бонито» работал лишь один двигатель, так что разогнаться он сумел всего лишь до половины максимальной скорости. Тем не менее маленький кораблик храбро резал носом воду, и для задуманного Питтом его мощности должно было оказаться более чем достаточно.

Никому не пришлось объяснять, что нужно сесть к переборке и прикрыть голову руками. Рене и Додж встретили оранжевые спасательные жилеты, которые выдал им Ганн, одинаково испуганными взглядами. Сам Ганн уверенно стоял в рубке, крепко сжимая штурвал побелевшими пальцами. Единственный винт пенил воду за кормой и гнал «Поко-Бонито» прямо на огромную роскошную яхту. Ее экипаж с ужасом и неверием в глазах уставился на приближающееся суденышко. Они поняли наконец, что безобидная с виду рыбацкая посудина не собирается сдаваться – скорее она идет на таран! Изумление пиратского экипажа было полным. До сих пор ни одно судно – ни большое, ни маленькое – не пыталось при захвате оказать сопротивление. Да еще неожиданное появление американского флага...

Питт и Джордино продолжали вести опустошительный огонь. Они поливали палубы яхты свинцом, не позволяя экипажу высунуться, а тем временем «Поко-Бонито» полным ходом несся к противнику. Ганн нацелил свое небольшое судно в середину корпуса яхты, сразу за ходовой рубкой. Теперь, когда «Поко-Бонито» подошел почти вплотную, яхта казалась еще огромнее. Ее палубы были пусты. Члены экипажа, как испуганные кролики, забились в трюм, не рискуя подставляться под огонь с приближающегося суденышка.

Налетающий «Поко-Бонито» шел навстречу судьбе. Выхлоп двигателя вместе с густым дымом поднимался вверх непосредственно через люк машинного отделения. Встречный ветер тут же сносил его назад и укладывал горизонтальной полосой дыма. Ганн служил в свое время старшим помощником на ракетном эсминце, который таранил иракскую подводную лодку. Дело было в Средиземном море, когда этот регион чистили от войск Саддама Хусейна. Но тогда над водой видна была только рулевая башня субмарины. Теперь же он видел не только перед собой, но и практически над собой большое крепкое судно.

Десять секунд до столкновения.

23

Питт и Джордино отложили карабины и приготовились к удару. Рене сидела скорчившись за переборкой позади ходовой рубки. Со своего места она различала бесстрастные лица мужчин без малейших признаков напряжения или страха на них. Питт и Джордино казались безразличными, как пара селезней под проливным дождем.

Ганн в рубке был занят тем, что тщательно обдумывал последовательность своих действий. Он намеревался ударить носом «Поко-Бонито» в машинное отделение яхты сразу за главным обеденным салоном. После удара самое хитрое будет мгновенно дать задний ход и молиться, чтобы судно сумело выскочить из только что проделанной дыры и продержаться на воде, пока враг не отправится на дно. Отполированный корпус «Эпоны» был уже настолько близко, что Ганн, казалось, мог высунуть руку через разбитое вдребезги лобовое стекло и дотронуться до вытянутого изображения скачущего коня.

Яхта нависла над «Поко-Бонито» и заслонила собой солнце. Затем время как будто замедлилось. Раздался глухой продолжительный скрежет. Он заполнил собой воздух вокруг и, казалось, длился целую вечность. «Поко-Бонито» вломился во вражеское судно, значительно превосходившее его по размеру, и пробил в его борту огромную треугольную дыру. При этом нос суденышка снес переборки машинного отделения правого корпуса катамарана и убил всех, кто в это время работал внутри.

Рене и Додж поднялись и швырнули свои наполненные бензином бутылки с торчащими из горлышка зажженными тряпками. Одна из них, не разбившись, покатилась по тиковой палубе яхты, зато вторая разбилась вдребезги. На краю палубы образовался огненный шар, вниз по борту яхты обрушился яростный водопад пламени. Не останавливаясь, они швырнули следом две стеклянных банки и винную бутылку. Это сошло удачно. Половину яхты охватил огненный вихрь. Прекрасное когда-то судно выглядело так, как будто вышло из кошмарного сна безумца.

Исследовательское судно не успело еще даже остановиться, а Ганн уже переключил двигатель на полный назад. Несколько ужасающих секунд «Поко-Бонито» висел на месте. Его разбитый нос вошел в корпус «Эпоны» на добрых шесть футов и оказался зажат там, как в тисках. Его винт лихорадочно вращался. Так прошло десять секунд, затем пятнадцать, затем двадцать. Наконец с жутким визгом рвущегося железа корпус «Поко-Бонито» медленно сдвинулся назад. Его искореженный нос перестал затыкать дыру в корпусе яхты, и туда ревущей рекой хлынула коричневая муть. Яхта резко накренилась.

Двое из моряков «Эпоны», находившиеся в безопасности на палубе второго корпуса, немного пришли в себя и начали стрелять по «Поко-Бонито» из автоматов. Они не могли как следует прицелиться, так как крен правого корпуса яхты лишал их верных ориентиров. Пули шли ниже, чем было нужно. Они плясали в воде вокруг корпуса исследовательского судна. Некоторые из них пробили корпус, и в маленькие дырки внутрь ручейками хлынула вода.

Питт и Джордино тоже стреляли наугад в густое облако дыма и огня, пока сопротивление на яхте наконец не утихло. Ее надстройка полностью исчезла за густой завесой пламени и дыма. Откуда-то из глубины слышны были крики и вопли людей. Легкий ветерок раздувал огонь не только снаружи, но и внутри, в глубине правого корпуса. Через огромную дыру, пробитую носом «Поко-Бонито», тоже виднелись проблески пламени. Катамаран все сильнее кренился вправо. Его неповрежденный левый корпус полностью поднялся над водой.

На борту «Поко-Бонито» все столпились у релингов и завороженно наблюдали за агонией гибнущей яхты. Экипаж «Эпоны» лихорадочно спешил забраться в вертолет. Пилот запустил двигатель и увеличил обороты. Скомпенсировав крен палубы, пилот поднял машину с пылающего судна, заложил вираж и направил вертолет в сторону берега, бросив раненых на яхте – гореть заживо или тонуть, как получится.

– Подойди к ней поближе, – приказал Питт Ганну.

– Насколько близко? – с беспокойством спросил маленький моряк.

– Достаточно, чтобы я мог перепрыгнуть туда.

Зная, что спорить с Питтом бесполезно, Ганн пожал плечами и осторожно повел покореженное судно к яхте, которая уже пылала от носа до середины. Он держал двигатель на заднем ходу и двигался кормой вперед, чтобы не увеличивать давление воды и ее приток в разбитый носовой отсек.

Тем временем Джордино лихорадочно работал в жуткой мешанине, в которую превратилось машинное отделение «Поко-Бонито», пытаясь сделать так, чтобы судно осталось на плаву и было способно передвигаться. Рене расчищала палубу, попросту выбрасывая за борт теперь уже бесполезное оборудование. Додж, почерневший от копоти, спустился вниз, перетащил портативную помпу в носовой отсек и принялся сражаться с прибывающей водой. Нос несчастного суденышка был вдавлен внутрь буквально до переборки.

Пока Ганн осторожно маневрировал, чтобы подвести «Поко-Бонито» поближе к «Эпоне», Питт ждал. Но вот корпуса судов сошлись почти вплотную. Питт встал на релинг и прыгнул вперед. Он приземлился на открытую тиковую палубу яхты позади главного обеденного салона. К счастью, ветер продолжал сносить пламя вперед, к носу яхты, и кормовая ее часть не успела еще пострадать от пожара. Но если Питт хотел найти кого-то живым, ему следовало спешить: роскошное когда-то судно вот-вот должно было затонуть. Разгулявшееся пламя гудело, как летящий по рельсам паровоз.

Питт вбежал в обеденный салон, но никого там не обнаружил. Торопливый осмотр кают этажом ниже также не дал результатов. Никого не было видно. Он попытался подняться по покрытому роскошным ковром трапу в ходовую рубку, но наткнулся на стену огня и повернул назад. Дышать было нечем. Легкие, казалось, были полны дыма. Глаза слезились так, как будто собирались вылезти из орбит. Питт опалил волосы и ресницы и собирался уже сдаться и прекратить поиски, как вдруг в коридоре буквально споткнулся о лежащее тело. Он наклонился к нему и был поражен, обнаружив, что это женщина в одном только крохотном купальнике. Он взвалил ее на плечо и, спотыкаясь, кашляя и вытирая слезы рукавом, выбрался на кормовую палубу.

Ганн мгновенно оценил ситуацию и придвинул суденышко еще ближе к корпусу яхты. Корпуса с громким стуком соприкоснулись. Затем он бросился к борту и через релинги принял из рук Питта безжизненное тело женщины. Жар был такой, что краска на бортах исследовательского судна начала пузыриться. Ганн быстро, но осторожно положил женщину на палубу. Он успел заметить только, что у нее длинные рыжие прямые волосы. Он метнулся обратно к штурвалу и отвел «Поко-Бонито» от пылающей яхты.

Глаза Питта почти ничего не видели. Он нащупал у женщины пульс. Его биение было ровным и устойчивым. Дышала она тоже нормально. Он откинул с ее лба пламенно-рыжие волосы и обнаружил шишку размером с яйцо. По всей вероятности, она ударилась головой в момент столкновения и потеряла сознание. Лицо женщины, ее руки и длинные стройные ноги были покрыты ровным загаром. У нее было красиво изваянное лицо с полными чувственными губами и безукоризненной кожей. Слегка вздернутый нос служил ему идеальным завершением. Поскольку глаза женщины были закрыты, Питт не мог разглядеть их цвета. Насколько он мог судить, это была очень привлекательная женщина с гибким телом танцовщицы.

Рене сбросила за борт последний ящик с поплавками для рыбацких сетей и поспешила к лежащей на палубе женщине.

– Помогите мне отнести ее вниз, – велела она. – Я о ней позабочусь.

Питт, по-прежнему почти ничего не видевший, отнес женщину с яхты вниз по трапу в свою каюту и уложил на собственную койку.

– У нее на голове неприятная шишка, – сказал он, – но думаю, что дама скоро придет в себя. Вы можете дать ей подышать воздухом из баллона для акваланга, так легкие быстрее очистятся от дыма.

Питт вернулся на палубу как раз вовремя, чтобы стать свидетелем последних минут «Эпоны».

Яхта погружалась в воду. Ее когда-то бледно-лиловый корпус теперь был черным от копоти и коричневой мути. Грустный и жалкий конец для прекрасного судна. Питт сожалел, что именно он стал причиной его гибели. Через несколько мгновений, однако, всякие сожаления вытеснила холодная строгая логика. Он увидел мысленно, как тонет «Поко-Бонито» с мертвым экипажем на борту. Сожаление сменилось радостью при мысли о том, что сам он и все его друзья остались целы и невредимы.

Правый корпус катамарана полностью погрузился в коричневую воду. Левый корпус некоторое время висел в воздухе. Затем в воду погрузилась надстройка, оставив за собой клубящийся столб пара и дыма. Блеснули на солнце полированные бронзовые винты, и яхта окончательно исчезла. Если не считать шипения воды, соприкасающейся с огнем, яхта затонула бесшумно, без жалоб, как будто стремясь скрыть свое уродство. Последним над водой был виден вымпел с золотым конем. Затем и его поглотило безразличное коричневое море.

Яхта исчезла, и на этом месте поверх жидкой коричневой грязи появилось и расплылось нефтяное пятно. Море окрасилось в черный цвет с радужными разводами, поблескивающими в лучах солнца. Пузыри воздуха поднялись из глубины на поверхность и лопнули. Какие-то изуродованные обломки всплыли на поверхность и будто зависли на границе воздуха и воды, чтобы позже течения и приливы вынесли их на какой-нибудь отдаленный берег.

Отвернувшись от места трагедии, Питт шагнул в рубку. Под ногами хрустело разлетевшееся по палубе битое стекло.

– Как наши дела, Руди? Дотянем до берега или придется спускать плоты?

– Пожалуй, дотянули бы, если бы Алу удалось уговорить двигатель еще поработать, а Патрик сумел бы ослабить приток воды, что маловероятно. Вода прибывает быстрее, чем помпы успевают ее откачивать.

– Кроме того, через пулевые отверстия в корпусе ниже ватерлинии тоже проникает вода.

– В кладовке внизу есть большой кусок брезента. Если мы сможем завести его на нос – надеть, как маску, – то, возможно, вода станет прибывать медленнее и насосы с ней справятся.

Из рубки было видно, что передняя часть «Поко-Бонито» опустилась чуть ли не на два фута.

– Пойду попробую, – сказал Питт.

– Только быстро, – предостерег его Ганн. – Я пока так и буду идти задом, чтобы вода прибывала помедленнее.

Питт свесился в люк машинного отделения.

– Ал, как у тебя идет веселье?

Откуда-то вынырнул Джордино и поднял голову. Он стоял по колено в воде, густой от коричневой мути. Одежда на нем была мокрой до ниточки, руки и лицо перемазаны машинным маслом.

– Едва успеваю, и уж поверь мне, это вовсе не весело.

– Сможешь помочь мне?

– Дай мне пять минут, чтобы прочистить помпу. Если не прочищать фильтры каждые несколько минут, муть забивает их намертво.

Питт спрыгнул вниз и пробрался мимо кают к кладовке, где отыскал большой свернутый кусок брезента. Он оказался тяжелым и объемным, но Питт все же вытащил его вверх по трапу и просунул через люк на палубу. Вскоре к нему присоединился Джордино, черный, как отродье дьявола. Вдвоем они развернули брезент и привязали к каждому из четырех его углов по нейлоновому концу. К двум из них они подвязали в качестве грузов детали развороченного ракетой двигателя. Когда все было готово, Питт повернулся к Ганну и жестом показал уменьшить задний ход.

Джордино и Питт сбросили брезент в воду с разбитого носа, держа за концы веревок, и подождали, пока его утяжеленная сторона медленно погрузилась в жидкую грязь. Затем Питт крикнул Ганну:

– О'кей, малый вперед!

Они с Джордино встали по обе стороны носа и начали потихоньку выбирать верхние концы. Когда нижняя утяжеленная сторона брезента оказалась немного ниже границы разрушенной части носа, они натянули и закрепили все четыре конца, так что брезент оказался натянутым, как чехол, поверх поврежденного носа «Поко-Бонито». Это значительно уменьшило поступление воды в носовой отсек. После того как все было сделано, Питт потянул на себя люк носового отсека и спросил у Доджа:

– Как там, Патрик?

– Кажется, получилось, – усталым, но счастливым голосом ответил тот. – Вы уменьшили приток воды процентов на восемьдесят. Теперь насос должен справиться.

– Я должен вернуться в машинное отделение, – сказал Джордино. – Там картина не слишком красивая.

– Да и ты тоже, – улыбаясь, заметил Питт и положил Джордино руку на плечи. – Если потребуется помощь, дай мне знать.

– От тебя никакого проку, одни неприятности. Через пару часов все будет под контролем.

Питт отправился в рубку.

– Теперь можно отправляться в путь, Руди. Наш пластырь, похоже, работает.

– Нам повезло. Навигационный компьютер и система управления выдержали удар. Я ввел в компьютер курс на Барра-дель-Колорадо в Коста-Рике. Один мой старый флотский приятель вышел в отставку и живет там рядом с базой для спортивного рыболовства. Мы сможем встать к его причалу и провести необходимый ремонт, прежде чем идти через море к верфям НУМА в Форт-Лодердейле.

– Мудрое решение. – Питт показал рукой на громадный таинственный контейнеровоз по другую сторону бухты. – Если мы пойдем туда, у нас могут быть неприятности. Береженого бог бережет.

– Ты прав. Как только никарагуанские власти проведают, что мы на их собственных задворках потопили яхту, мы все будем арестованы. – Ганн промокнул тряпицей кровь, которая сочилась из пореза на его щеке. – А что ты знаешь о женщине, которую спас?

– Узнаю что-нибудь, как только она придет в себя.

– Хочешь связаться с адмиралом и отчитаться перед ним, или лучше мне это сделать?

– Я об этом позабочусь.

Питт прошел на камбуз и сел к компьютеру, которым экипаж пользовался в основном для развлечения. На нем обычно играли, посылали сообщения домой по электронной почте и иногда по спутниковой связи искали что-то нужное в интернете. Питт набрал в окне поискового сервера название яхты «Эпона» и немного подождал. Прошло не больше минуты, а на экране уже появилось изображение скачущего коня и краткое описание. Питт внимательно прочитал его, запомнил все нужное и, выключив компьютер, вышел из камбуза.

В проходе между каютами он встретил Рене.

– Как она?

– Моя бы власть, я бы вышвырнула ее наглую задницу за борт.

– Так плохо?

– Еще хуже. Не успев очнуться, она тут же принялась меня доставать. Мало того что она все время чего-то требует, она еще и говорит только по-испански. – Рене самодовольно улыбнулась. – Притворяется.

– Откуда вы знаете?

– Фамилия моей матери – Ибарра. Я лучше говорю по-испански, чем наша гостья.

– Значит, по-английски не отвечает? – спросил Питт. Рене покачала головой.

– Как я уже сказала, это притворство. Она хочет, чтобы мы поверили, что она всего лишь бедная мексиканка, за гроши работавшая на камбузе. Косметика и бикини от дизайнера выдают ее с головой. У этой шлюхи есть класс. Она отнюдь не судомойка.

Питт вытащил из поясной кобуры свой старый кольт сорок пятого калибра.

– Позвольте мне разыграть перед ней маленькую сценку из серии «Давайте договоримся».

Он шагнул в каюту, где находилась таинственная гостья, подошел к ней и мягко приставил ей к носу пистолет.

– Извини, милашка, но мне придется убить тебя. Мы не можем оставлять свидетелей. Ты же понимаешь.

Янтарно-карие глаза широко раскрылись и сошлись к переносице – женщина пыталась сфокусировать взгляд на пистолете. Она почувствовала прикосновение холодного твердого ствола, и ее губы внезапно задрожали. Она подняла взгляд и посмотрела в непроницаемые зеленые глаза Питта.

– Нет, нет, пожалуйста! – воскликнула она по-английски. – Не убивайте меня! У меня много денег. Оставьте меня в живых, и я озолочу вас.

Питт обернулся к Рене. Та стояла с раскрытым ртом, не до конца веря, что Питт не собирался в действительности стрелять в женщину. – Рене, вы хотите разбогатеть?

Рене уловила смысл игры и включилась в нее:

– У нас в трюме и без того уже лежит тонна золота.

– Вы забыли упомянуть рубины, изумруды и бриллианты, – упрекнул девушку Питт.

– Мы могли бы, наверное, отыскать в своих сердцах достаточно доброты, чтобы подождать еще пару дней и пока не скармливать ее акулам, но только если она расскажет о фальшивом пиратском корабле. Мы хотим узнать также, зачем пираты полночи гонялись за нами, зачем хотели убить нас всех и потопить наше судно.

– Да! Да! Пожалуйста! – задыхаясь, проговорила женщина. – Но я могу рассказать только то, что знаю!

При этом Питт обратил внимание на странный блеск в ее глазах, который определенно не располагал к доверию.

– Мы слушаем.

– Эта яхта принадлежала мне и моему мужу, – начала она. – Мы вышли в круиз из Саванны, собирались пройти через Панамский канал и подняться обратно к Сан-Диего. Но однажды к нам подошло безобидное, как нам показалось, рыбацкое судно. Капитан попросил поделиться с ним медикаментами для пострадавшего члена экипажа. К несчастью, Дэвид, мой муж, попался на удочку. Не успели мы оглянуться, как наша яхта была захвачена пиратами.

– Прежде чем мы продолжим, – сказал Питт, – представлюсь. Меня зовут Дирк Питт, а это Рене Форд.

– Я была очень груба, я до сих пор не поблагодарила вас за спасение. Я Рита Андерсон.

– Что произошло с вашим мужем и с экипажем яхты?

– Их всех убили, а тела бросили в море. Меня пощадили. Пираты решили, что я могу оказаться полезной: буду заманивать для них проходящие суда.

– Как это? – поинтересовалась Рене.

– Они решили, что при виде женщины в бикини на палубе любое судно подойдет достаточно близко, чтобы можно было атаковать и захватить его.

– И это единственное, что побудило их оставить вам жизнь? – с сомнением в голосе спросил Питт.

Она молча кивнула.

– Что вы знаете о них? Кто они, откуда?

– Это были местные никарагуанские бандиты, ставшие пиратами. Нас с мужем предупреждали, что здешние воды опасны и заходить сюда не стоит, но море вдоль побережья казалось таким мирным.

– Странно, что местные пираты умеют управлять вертолетом, – чуть слышно пробормотала Рене.

– Сколько яхт и других судов успели они потопить после захвата вашей яхты? – продолжал давить на Риту Питт.

– Я знаю о трех. Перебив экипаж и разграбив яхту, ее топили.

– Где вы находились во время столкновения нашего судна с яхтой? – спросила Рене.

– Так, значит, вот что произошло, – неопределенно отозвалась гостья. – Я была заперта в своей каюте. Я слышала взрывы и выстрелы. Затем я почувствовала сильный удар, яхта содрогнулась, возник пожар. Я помню только, как рушились стены каюты, потом я отключилась. Очнулась уже здесь, на вашем судне.

– Вы помните еще что-нибудь до столкновения и пожара?

Рита отрицательно покачала головой.

– Ничего. Меня держали взаперти в каюте и выпускали только тогда, когда готовились захватить какое-то судно.

– Но зачем им была нужна голограмма пиратского корабля? – спросила Рене. – Это больше похоже на попытку удержать суда подальше от этого района, чем на действия пиратов.

Рита взглянула на нее непонимающе.

– Голограмма? Я вообще плохо представляю себе, что это такое.

Питт внутренне улыбнулся. Он не видел повода сомневаться в том, что вся история, рассказанная Ритой Андерсон, чистая выдумка. Рене, безусловно, была права. Макияж на лице Риты вряд ли мог принадлежать женщине, которая была свидетельницей того, как убили ее мужа, и жертвой жестокого обращения пиратов. Бежево-розовая помада с блеском была наложена слишком аккуратно. Глаза были тщательно подведены карандашом глубокого каштанового цвета, на веки наложены мерцающие тени. Все это ясно говорило о жизни в роскоши и о привычке к элегантности. Он решил нанести удар в самое уязвимое место и внимательно наблюдать за ее реакцией.

– Каким образом вы связаны с «Одиссеем»? – неожиданно спросил он.

В первый момент она не поняла. Затем до нее дошло наконец, что эти люди не случайные рыбаки. Она попыталась отговориться:

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Разве ваш муж не работал в корпорации «Одиссей»?

– Почему вы об этом спрашиваете? – ответила она вопросом на вопрос, пытаясь уйти от ответа и опомниться от неожиданности.

– На вашей яхте был изображен такой же конь, как на логотипе «Одиссея».

Безупречно выщипанные и подведенные брови слегка приподнялись. «Она хорошо играет, – подумал Питт, – очень хорошо играет. Ее нелегко сбить с толку». Он начал понимать, что Рита – не просто жена богатого человека. Она отлично умеет командовать людьми и распоряжаться. Его даже позабавило, когда она вдруг предприняла фланговую атаку и попыталась поменяться с ним местами.

– Кто вы такие? – неожиданно резко спросила она. – Вы не рыбаки.

– Нет, – медленно, с напором произнес Питт. – Мы сотрудники научной экспедиции Национального подводного и морского агентства США. Мы ищем источник коричневой мути.

Эффект был такой, как будто Питт ударил ее по лицу. Ее спокойная собранность внезапно исчезла. Не сумев удержаться, она выпалила:

– Это невозможно. Вы... – и замолчала.

– Должны были погибнуть при взрыве в канале Блуфилдса? – закончил за нее Питт.

– Так вы знали? – задохнулась от изумления Рене. Она шагнула к койке, как будто собираясь задушить Риту.

– Она знала, – согласился Питт, мягко удерживая Рене за руку.

– Но почему? – требовательно спросила Рене. – Что мы такого сделали, чтобы заслужить эту жуткую смерть?

Рита не собиралась больше ничего говорить. Удивление на ее лице сменилось гневом и ненавистью. Рене в тот момент больше всего хотелось ударить по этому лицу кулаком, и посильнее.

– Что мы будем с ней делать?

– Ничего, – ответил Питт, слегка пожимая плечами. Он понял, что ему больше не удастся заставить Риту говорить. Она сказала все, что намеревалась сказать.

– Пока не доберемся до Коста-Рики, держите ее взаперти в каюте. Я попрошу Руди связаться с местными властями и договориться, чтобы на причале ее встретили и взяли под стражу.

Мало-помалу на Питта навалилось изнеможение. Он смертельно устал, как, впрочем, и все остальные. Но прежде чем вздремнуть, хотя бы немножко, ему необходимо было сделать еще одно дело. Он оглянулся в поисках шезлонга, но вспомнил, что Рене выбросила его за борт. Он уселся прямо на палубу, с которой исчезли все маскировочные рыболовные снасти, вытянул ноги, привалился спиной к фальшборту и набрал номер на своем трехрежимном спутниковом телефоне системы «Глобалстар».

В трубке раздался сердитый голос Сэндекера:

– Почему так долго не выходили на связь?

– Мы были заняты, – пробормотал Питт и следующие двадцать минут вводил адмирала в курс дела. Сэндекер терпеливо слушал и не перебивал. В завершение Питт пересказал свой разговор с Ритой Андерсон.

– Какое отношение ко всему этому может иметь Призрак? – озадаченно спросил Сэндекер.

– В настоящий момент я могу предположить только, что у него есть тайна, ради сохранения которой он готов перебить экипаж любого судна, случайно заглянувшего в его владения.

– Я слышал, что они совместно с КНР реализуют сейчас строительные проекты по всей территории Никарагуа и Панамы.

– Лорен однажды за ужином тоже упоминала что-то подобное.

– Я прикажу расследовать деятельность «Одиссея», – сказал Сэндекер.

– Вы можете проверить также Риту и Дэвида Андерсонов и яхту под названием «Эпона».

– Немедленно поручу Йегеру.

– Интересно будет узнать, как эта женщина замешана в этой истории.

– Вы обнаружили источник коричневой мути?

– Мы угодили непосредственно в то место, где она поднимается с морского дна.

– Значит, это скорее всего естественный феномен?

– Патрик Додж так не думает. – Питт подавил зевок. – Невозможно, как он утверждает, чтобы минеральные компоненты, из которых состоит муть, просто так поднимались со дна. Да еще одновременно в таких количествах – как из пушки. Он говорит, что такой апвеллинг[21] может быть только искусственным. Здесь, похоже, происходит нечто жуткое, и невольно вспоминается мистический триллер «Сумеречная зона».

– Мы вернулись к тому, с чего начали, к естественному феномену, – сказал Сэндекер.

– Не совсем, – тихо проговорил Питт. – Мне хотелось бы осуществить еще одну небольшую экспедицию, свою собственную.

– Я направил реактивный транспортный самолет НУМА в аэропорт близ Рио-Колорадо-Лодж. На нем команда, которая подштопает «Поко-Бонито», прежде чем вести его на север. Ганн, Додж и Форд улетят на нем в Вашингтон. Я бы хотел, чтобы вы с Алом к ним присоединились.

– Работа еще не закончена.

Сэндекер не стал спорить. Он давно уже понял, что Питт редко ошибается в своих оценках.

– Что ты планируешь?

Питт вгляделся в зелень заросшего лесом берегового горного хребта за белым песком пляжей.

– Думаю, что было бы полезно подняться по реке Сан-Хуан в озеро Никарагуа.

– Что ты рассчитываешь там найти? Это слишком далеко и от моря, и от коричневой мути.

– Ответы, – сказал Питт. Мысленно он уже плыл вверх по реке. – Ответы на все вопросы.