Трудности языка

Эпилог

- ¡Mierda! / Дерьмо! — первая.

Домываю чашки и, улыбаясь, качаю головой. Три секунды тишины.

— Joder… ¡Maldito sea! / Еб*ть… Будь оно проклято! — вторая.

Ты одеваешь линзы. Как всегда одинаково. И хоть стараешься по возможности разговаривать на русском, ругаешься исключительно на испанском. Жить с тобой два дня в месяц и жить с тобой каждый день, как оказалось, две огромные разницы. Но к счастью, наши эмоциональные вспышки никогда не совпадают и только поэтому мы, наверное, умудряемся учиться взаимодействовать и не убить друг друга. Слышу, как ты выходишь из ванной и идешь одеваться. Сегодня восьмое марта и еще одно знаменательное событие. Твое знакомство с моей семьей. И, похоже, ты переживаешь больше, чем они. Хотя и тебя, и их я морально готовил все эти два месяца. Вы уже почти все друг про друга знаете, осталось только показать вас друг другу.

— Papá… - кто-то несильно дергает меня за джинсы. Оборачиваюсь. Рука и лицо перепачканы шоколадом и Мария Изабелла в новом темно-зеленом платье и с заколотой челкой смоляных волос, убранных со лба, машет грязной ладошкой.

— Малышка… — вздыхаю, выключаю воду и беру ее на руки. Через две недели Марисоль исполнится год. Уже хорошо сама ходит и даже сложно поверить, что появилась на свет с таким трудом. Две недели назад я взял отпуск и заставил тебя привезти ее. Я знаю, почему ты упорно этому сопротивлялся. Не был уверен, как я к ней отнесусь и боялся, что это что-то изменит в моем отношении к тебе. Но мне достаточно было один раз на нее посмотреть, и я пропал в ее нефритовых глазах. Она копия ты. Часть тебя. И теперь такая же моя, как и ты. Я знаю, что у нас нет возможности самим с ней сидеть и заниматься, но я усиленно пытаюсь придумать что-нибудь гениальное, чтобы тебе не приходилось увозить ее отсюда обратно в Испанию к няням и своим родителям, которые, к слову, так до сих пор ничего о тебе и не знают. Ее место рядом с тобой. Как и мое.

Иду в ванную и открываю теплую воду, умывая маленькое испачканное личико.

— Винс, ты опять давал ей шоколадное яйцо? — выкрикиваю из ванной. Уже не первое за сегодня и абсолютно лишнее, учитывая ее возраст.

— Нет. У нее на шоколад радар. Как у тебя, — из комнаты. Засранец. Знаю, что сам дал.

— Какой у тебя бестолковый отец, Марисоль, — закрываю кран и вытираю полотенцем ручку и лицо.

— И ей просто повезло, что теперь у нее есть еще один. Такой, как ты, — поднимаю глаза, натыкаясь на тебя в дверном проеме ванной. Высокий и худощавый. Темно-русые волосы слегка взъерошены и несколько прядей упало на чуть наморщенный лоб. Светлые глаза и рассеянная улыбка. На тебе темно-серые джинсы и светлая бежевая рубашка на кнопках. Ты — бог. Мой. Отвлекаясь, язвительно передразниваю твое умиленное выражение лица, и ты смеешься.

— Ты опять не закрыл зубную пасту, — киваю в сторону раковины. Бросаешь взгляд на открытый тюбик и, качая головой, идешь закручивать колпачок.

Ты не идеальный, в тебе куча недостатков и я никогда не признаюсь, что обожаю их все. До сих пор смотрю на тебя и не могу поверить, что ты рядом. Что тебе не нужно уходить, улетать. Что ты только мой. Я, наверное, никогда не привыкну к этому ощущению. И мне все равно мало. Иногда просыпаюсь, ожидая вместо тебя найти очередную записку на столе. Но ощущая твое теплое сопение на моей коже, интуитивно прижимаюсь ближе, и ты сонно меня обнимаешь. Впервые в жизни у меня есть что-то настоящее и постоянное. Удивительно, но это ты. Все, что мне когда-либо было нужно. Все, чего я так хотел. И больше я тебя не отпущу. Но ты, судя по всему, никуда и не собираешься.

В мире нет ничего случайного. Я стал таким же фаталистом, как и ты. Великий закон мирозданья, состоящий из всего трех слов. «Если бы не…» Если бы мама не захотела перевести меня в другую школу… Если бы у меня не было трудностей с испанским языком, который мне нужно было сдавать… Если бы у Светочки не случился приступ аппендицита… Если бы ты не приехал по программе обмена студентами… Если бы ты не снимал вместе с ней квартиру… Если бы ты не вернулся через десять лет… Если бы не… Тысячи наших с тобой «если бы не…» которые сплели прочную цепь нашей истории и подарили мне в результате тебя, а теперь еще и дочь. И может быть, когда-нибудь, я все-таки привыкну к мысли, что ты мой. Просто потому, что судьба-извращенка так захотела, вдоволь нами наигравшись.

— Мы должны были быть у них еще полчаса назад, — посадив Марисоль на тумбочку, обуваю ее. Подходишь сзади и целуешь в затылок.

— Я всегда опаздываю, — с легким вздохом констатируешь и обуваешь туфли. — Все хотел спросить, где ты так научился управляться с детьми?

— Годы практики, — хмыкаю.

— Может, мне все-таки попросить твоей руки? — поддразнивая, тянешься за своей курткой.

— Обязательно, — чуть рассеянно. Застегиваю молнию на куртке Марисоль. — И не забудь непременно встать на одно колено, а то не отдадут такое сокровище.

Ты постоянно поддеваешь меня с этой свадьбой, но мне иногда начинает казаться, что в твоих шутках есть доля правды. Только никакие кольца не являются гарантией прочных отношений. И тебе ли этого не знать. А я хочу быть уверенным, что ты мой просто так. Потому что сам хочешь этого. Так же, как и я. Потому что свободен и всегда можешь уйти, но именно поэтому не сделаешь этого. Хотя, не исключено, что если ты когда-нибудь сделаешь подобное предложение всерьез, я, не раздумывая, забронирую билеты на ближайший рейс до Испании. Я ведь ненормальный.

Наконец, выходим на улицу. Снег еще не сошел, но вдоль треснувшей корки льда и с крыш сбегают ручейки капели. Пахнет проснувшейся весной. Ароматной и теплой спросонок. Усаживаю Марисоль в детское автокресло на заднем сидении машины, пристегивая ремешками, и сажусь за руль. По дороге заезжаем за цветами для Кати и мамы. Подарки были куплены еще неделю назад. Ты нервничаешь за нас обоих, и я улыбаюсь. Почему-то сам абсолютно спокоен. Когда подъезжаем, ставлю машину у подъезда, и пока ты достаешь пакеты и цветы, беру на руки Марисоль, она тут же обхватывает меня ручкой за шею. Закрываю машину и, поставив на сигнализацию, поднимаемся на пятый этаж.

На последнем пролете в кармане вдруг раздается короткий сигнал входящего сообщения. Достаю телефон и пробегаю глазами.

«У меня только что родился сын! Я теперь папа! Вечером ждите с коньяком. Будем напиваться!»

Хмыкаю, качая головой.

— Что-то приятное? — кладешь подбородок на мое плечо, заглядывая в дисплей.

Улыбаюсь и поворачиваюсь к тебе.

— У Арсения с Ирой родился мальчик. Вечером отмечаем.

— Лучшего подарка он ей на восьмое марта сделать не мог, — смеешься, и я согласно киваю в ответ, пряча телефон.

Подходим к двери, и тянусь к звонку.

— Подожди, — останавливаешь меня. Поворачиваю к тебе голову, и ты быстро целуешь меня в губы. — Скажи это…

— Все будет нормально, — улыбаюсь.

— Не то, — мотаешь головой. Я первый раз вижу тебя таким абсолютно неуверенным в себе. Ты мое вечное противоречие. Мое единственное противоречие. С тех пор как мои весы замерли в уравновешенном состоянии в отношении тебя. Тянусь к дверному звонку и нажимаю на кнопку, глядя в твои светлые нефритовые глаза.

— Люблю тебя.

— И я.

Звук отпираемого замка и последний вдох. Все будет хорошо. Теперь и всегда.