Трудный ребенок

Глава 22. Новые угрозы

Проснулась я, когда уже почти стемнело. Сумерки окрасили воздух в серо-синий, делая очертания предметов нечеткими, цвета приглушенными, а обстановку таинственной. Сразу вспомнилось недовольное лицо таксиста, когда я ночью села, насквозь промокшая, на новую обивку заднего сиденья его авто. Впрочем, слова «три счетчика» иногда творят чудеса и меняют людей до неузнаваемости.

Под легким пледом я совсем продрогла. Переодеваться ночью не стала, просто сбросила с себя одежду да так и уснула в одном белье. Сейчас поняла, насколько опрометчивым был тот поступок. Горло отзывалось на глотание противной болью, а голова предательски болела. Температура поднялась, наверное. Вот что бывает, когда мокнешь под дождем в ноябре. Все эти рассказы о крепком здоровье хищного значительно преувеличивали действительность.

Под душем я стояла долго – даже кожа покраснела. Нацепив свой любимый бесформенный свитер с высокой горловиной и леггинсы, почувствовала себя лучше. Горячий чай, и я снова буду в седле.

На пороге кухни я замерла, как вкопанная. Жила натянулось, кен встревожился, и внутреннее чувство потянуло меня к выходу. Странное ощущение: я знала, что там опасно, но все равно направилась туда. Вышла на лестничную площадку, не обеспокоившись тем, что нужно закрыть дверь.

Соседняя дверь тоже была распахнута настежь...

В коридоре оказалось темно. Вечер окончательно залил мглой пространство – в преддверии зимы ночь приходит рано, и передвигалась я практически на ощупь. Мне нужно было туда, в комнату, где ярким цветком распустился страх.

Ни секунды не раздумывая, я шагнула туда. Свет ослепил на секунду, а когда я поморгала, смогла разглядеть просторную комнату, серый диван, голубые шторы и небольшой телевизор в углу на тумбочке. Ноутбук на журнальном столике был открыт – видно, что за ним совсем недавно работали.

Хозяин квартиры застыл в нелепой позе, словно резко вставал с дивана, но так и не успел полностью разогнуться. Нервы, натянутые, как струна, казалось, сейчас зазвенят.

Охотник, напротив, расслаблен. Глаза закрыты, а голова слегка покачивается из стороны в сторону. Медитирует, что ли?

Мирослав, заметив меня, взглядом указал на дверь, побуждая бежать. Словно от древнего можно сбежать. Да он, наверное, за версту меня заметил.

Будто прочитав мои мысли, охотник открыл глаза и произнес:

– Я тебя чувствовал.

– Никогда не думала, что скажу это, но я тебя тоже.

– Она не альва, – хрипло сказал Мирослав. – Нечестно для такого сильного, как ты, обижать маленьких девочек.

– На счет маленьких девочек я бы поспорил, – усмехнулся древний и пристально посмотрел мне в глаза. Странно, но желания защищаться не возникло. – Привет, Кастелла.

– Мишель. Сколько лет, сколько зим, – съязвила я. – Что ты здесь делаешь?

Сначала спросила, а потом поняла, как глупо прозвучал вопрос. Мишель, похоже, этого не заметил, потому как прикрыл глаза и рассеянно улыбнулся.

– Все прозаично. Охота.

Питон Каа недоделанный!

Мирослав поморщился от боли, и я невольно посочувствовала ему. Если Мишель убьет вождя альва, без зазрения совести превращу его в пепел. Прямо тут, на сером ковре. Чувствовала, что могу, особенно после вчерашнего.

– Ты снова атли, – как бы между прочим, сказал Мишель.

– Да, я атли. Вернула свою дочь – помнишь ее? Кира. А колдун мертв. Так будет с каждым, кто причинит мне вред. Мне или моим друзьям.

Мишель лукаво приподнял бровь.

– Вот как? Альва твой... друг?

– Да, – не задумываясь, соврала я. – И довольно близкий.

Мы же с Мирославом не ссорились, а немного приврать, чтобы спасть кому-то жизнь, явно не помешает.

– Что ж, он ничего. – Древний обошел Мирослава слева, пристально осматривая. – Сильный. И ловко сбежал от меня несколько лет назад.

– Раз он так тебе нравится, может, отпустишь его?

– Что скажешь, альва? – Охотник обратился к Мирославу. – Надеюсь, ты ее ценишь? Полина смелая девочка. И отважная. Иногда даже слишком... – Он поморщился. – Чересчур.

– Она необыкновенная! – нагло соврал Мирослав. И посмотрел на меня так проникновенно, словно мы были намного большим, чем просто друзьями.

Что ж, умение вовремя принять правила игры – отличное качество для вождя.

– Пожалуй, оставлю тебе жизнь. – Мишель снова повернулся ко мне и сказал: – Он подходит тебе лучше, Кастелла. Хотя ты мне нравилась подобной нам. Жаль, не оценила перспектив... Особенно сейчас это тебе пригодилось бы.

– Спасибо, но мне больше нравится так. – Я сложила руки на груди и с ненавистью посмотрела на охотника. Наверное, не стоило так отчетливо выражать свои чувства, но я не смогла сдержаться. Самоуверенность древнего раздражала. А ведь только вчера Тан умер из-за излишней самоуверенности.

– Может, ты и права. Альрик правильно сказал, нечего мне вмешиваться. Возможно, ты снова переродишься. – Он резко взглянул на Мирослава и бросил: – Тебе повезло сегодня, зверь.

Затем, не попрощавшись, покинул квартиру, хлопнув при этом дверью, а я поймала строгий взгляд Мирослава.

– Что это было? – серьезно спросил он.

Я облегченно выдохнула и облокотилась о дверной косяк. Смелости хватило лишь на время, пока не ушел древний, а теперь меня колотила крупная дрожь, и подгибались колени.

Как я вообще додумалась настолько дерзко говорить с охотником? Особенно после того, как вчера потратила львиную долю кена на колдуна? Я вообще сейчас не чувствую зуда в ладонях. Что если бы Мишель прибил меня?

– Полина? – Мирослав вырвал меня из панических размышлений и вернул в реальность.

– Какого черта у тебя в квартире делал древний охотник?! – выпалила я первое, что пришло на ум.

– Говорил же, древние редко теряют след, – нервно улыбнулся вождь альва. – И легко открывают входные двери. С твоего позволения я выпью. Будешь?

– Пожалуй, – ответила я, проходя и присаживаясь на край дивана. Сердце бешено колотилось, и все время казалось, что Мишель передумает и вернется, поэтому я часто косилась в сторону входной двери. – Постой, хочешь сказать, Мишель – тот самый охотник, который уничтожил альва?

– Это он, – бесстрастно кивнул Мирослав, достал из тумбочки два стакана и бутылку с янтарной жидкостью. – Меня другое волнует: откуда какая-то маленькая хищная знает имя древнего охотника? Нет, не так – живая маленькая хищная?

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Длинная история, – поморщилась я.

– С удовольствием ее послушаю, – настойчиво произнес Мирослав и поставил тару на журнальный столик, рядом с ноутбуком. – У меня как раз свободный вечер. – Он плеснул из бутылки в стаканы и один протянул мне. – Бренди.

Я выпила залпом. Горло обожгло, на глазах выступили слезы, и я судорожно хватала ртом воздух, стараясь облегчить себе участь. Через минуту смогла нормально глотать, а в желудке стало тепло, приятно закружилась голова, и я расслабленно откинулась на спинку дивана.

– Так что там с охотником? – повторил свой вопрос Мирослав и присел рядом. Так близко, что я сумела разглядеть радужку его глаз – серо-зеленую, с мелкими темными прожилками. Голова закружилась еще больше, ладони непроизвольно поглаживали обивку дивана.

Как же хорошо расслабиться. Просто посидеть, поговорить со старым знакомым.

– Это все колдун, – устало произнесла я и зевнула. – Он воскресил Мишеля. Если бы не Тан, ничего этого не случилось бы.

– Воскресил?

– Ну да. Я убила древнего несколько лет назад. Ритуал кроту, черный воск, нож, все дела.

– А ты сложнее, чем мне показалось сначала, – задумчиво произнес Мирослав, отводя взгляд. – Ритуал кроту, надо же... Как ауру древнего взяла?

– Держала за руку. Он был рядом в тот момент.

– И позволил тебе убить себя? Древний мог порвать твою жилу в секунду.

– На нем была печать. Дед Влада... вождя атли поставил ее.

– Как интересно. А колдуну оно на что – воскрешать охотников? – Мирослав подался вперед, всем видом выражая заинтересованность.

Я заговорщически прищурилась и ответила шепотом:

– Он был атли, но его изгнали много лет назад. Мстил нам – вот зачем!

– Почему охотник не убил тебя сейчас? Печать, я так понял, снял колдун?

Я нахмурилась.

– Он помешан на мне, – пробурчала с отвращением. – Мишель.

– Охотник? На хищной?

– Ну да. – Я пожала плечами и поставила стакан на столик.

Мирослав как бы между прочим подлил мне еще горячительного напитка.

Черт, мне нравится бренди! Голова кружится, но это мелочи.

– Что охотник имел в виду, когда говорил, что ты была подобной ему?

Ответ уже крутился на языке, но я резко закрыла рот и строго посмотрела на собеседника.

– Ты что, влияешь на меня?

– Долго же ты к этому шла? – рассмеялся он. – Думал, сразу догадаешься.

Он даже не пытался прятаться – открыто воздействовал на меня ментально. А я не заметила. Тоже мне, сильная называется!

– Наглец! – сказала я обижено и надулась.

– Извини. Я, правда, думал, ты поймешь. Сильная же. – Он лукаво прищурился. – Охотник сказал: чересчур.

– Охотник необъективен, – пробормотала я.

В кармане свитера зазвонил телефон, и я вздрогнула от неожиданности. Отругав себя за истеричность, подняла трубку.

– Где тебя носит? – возмутилась она голосом Глеба.

– Зашла к соседу за сахаром, – ответила я, и Мирослав хитро улыбнулся.

Определенно наглец. А я ему еще жизнь спасла. Неблагодарный!

– Издеваешься так пугать? Ты в курсе, что у тебя дверь нараспашку?

– Видимо, забыла закрыть. – И ведь ни капельки не врала – о двери в тот момент я думала меньше всего. – Подожди, сейчас выйду.

– Мне пора, – повесив трубку, сказала, обращаясь к Мирославу.

– Мы еще увидимся? – спросил он, пристально глядя мне в глаза.

– Ты мой сосед. Больше чем уверена, скоро у тебя закончится соль. Или гречка.

– У меня ничего этого нет, – с полной уверенностью заявил вождь альва.

– Но учти, если будешь так делать и впредь, я дам сдачи.

– Очень хотелось бы на это посмотреть, – промурлыкал Мирослав, откидываясь на спинку дивана.

– Тебе не понравится, – серьезно сказала я.

– До встречи, Полина, – догнал меня у самого выхода голос соседа.

Я не ответила – толкнула дверь и вышла из квартиры.

Глеб злился у меня в гостиной – сидел на диване со сложенными на груди руками, закинув ногу на ногу, и хмурился.

– Извини, – посмотрела я виновато. – Не хотела тебя пугать.

– Шутишь? Бродишь где-то с кеном колдуна в жиле. Ты хоть знаешь, как он может на тебя повлиять?

– Ну, прости. – Я присела рядом и положила голову ему на плечо. – Тут такое дело... Этот сосед мой – хищный. Вождь альва. И только что я, кажется, спасла его от охотника.

Глеб отстранился и пристально посмотрел мне в глаза.

– Ты убила охотника? Еще одного?

Я покачала головой.

– Не уверена, что справилась бы с древним, учитывая, что вчера потратила... достаточно. – Вздохнула. – Это был Мишель. Он ушел.

– Хороший же подарочек тебе оставил колдун. Чтобы не расслаблялась, – проворчал Глеб. – А этот хищный как здесь?

– Говорит, приехал из Твери. У него сборное племя, настоящих альва Мишель убил, когда еще была не запечатана его жила.

– Мутный какой-то, – сделал вывод Глеб. – Сосед этот твой.

– Да ну его... Как там Кира? Видел ее?

– Сегодня утром, – кивнул Глеб. – Но подходить не решился – она ругалась с Владом.

– Ругалась? – насторожилась я.

– Говорила очень громко, – уточнил он.

– Думаешь, из-за Тана?

Конечно, из-за Тана. Вспомнились глаза дочери предыдущей ночью, обреченность и тоска. Наверное, она уже сожалеет о том, что помогла Владу в битве. Ведь подростки обычно склонны поддерживать своих парней, а не родителей. Кира же поступила вполне рассудительно, но вопреки желанию сердца. Рано я обрадовалась, что у нас не возникнет проблем из-за поединка.

– Переживет. Колдун был чудовищем! – резко произнес Глеб.

– Он просто запутался. Я не хотела его убивать. Хотела лишь разрушить проклятие. Эгоистка!

– Дура – вот кто ты. Чернокнижник превратил бы жизнь атли в ад, убил бы твоего ненаглядного Влада и помыкал нами, как хотел. Лариса чуть с ума не сошла из-за него. Думаешь, ей легко было бы подчиняться колдуну? Да ты и сама бы не смогла. А еще этот его кен в тебе... Брр!

– Ну, прости. Не могу его выбросить.

– Уверен, Вермунд будет рад, если ты передашь этот кен ему, – фыркнул Глеб.

– Алё, ты забыл: Тан настоятельно советовал этого не делать.

– Это ты алё! – Глеб постучал кулаком мне по лбу. – Тан был врагом. С чего это ты начала его жалеть? Ты героиня, так принимай лавры. Съезди к атли, пусть тебя похвалят, а Вермунд вручит медаль. Может, тогда мозги на место встанут.

– Я не отдам Владу кен Тана, и не уговаривай. Разве что Кире...

– Нафига молодой девчонке такой геморрой? И вечное напоминание о том, как мама убила ее парня...

– Ты и прав, – поморщилась я. – Может, ты хочешь…

– Нет уж, уволь. Не горю желанием гонять по венам его цианид.

– Много кена. Несколько лет питаться не придется.

– Спасибо, мне хватает.

– За это я тебя и люблю. – Я обняла Глеба, но тут же отстранилась и смутилась. – Извини.

Он что-то ответил, но я не расслышала...

В гостиной атли людно. Даже слишком. Невысокая блондинка с округлыми формами прижимает к себе рыжеволосую девочку лет семи. Девочка дрожит – ее нос, обильно усыпанный веснушками, раздувается, ясно-синие глаза расширены. Глеб с улыбкой на губах говорит с блондинкой – наверное, старается успокоить.

В стороне Иван Дирков о чем-то обеспокоенно общается с Владом. Рядом Виктор смотрит насуплено и хмурится.

Женщины-митаки сбились в углу, некоторые плачут, некоторые замерли с белыми, как полотно, лицами. Ира командует с вершины лестницы.

Защитницы колдуют у окон.

А я знаю: на улице охотники. Не один, не два – много. И мы здесь в ловушке, словно мыши в норе, а перед ней сидит голодный кот. Кот, который может войти внутрь...

У двери в позе лотоса сидит Лара. Глаза защитницы закрыты, волосы распущены. Колдует. Каким-то внутренним чувством я знаю: силы Лары на исходе. Так же, как и силы остальных защитниц.

А снаружи несколько древних.

Наконец, обессиленная защитница падает на спину. На лбу у нее испарина, руки дрожат.

– Не могу, – шепчет она. – Не могу больше...

Я пытаюсь помочь, даже бегу. Убрать ее от выхода. Спрятать Лару!

Плавно, словно в замедленной съемке открывается входная дверь, и на пороге появляется охотник. Совершенно незнакомый мне человек. Безразличный к нашим страхам, боли и потерям.

Он смотрит на лежащую у него возле ног Лару. Я понимаю, что он сделает через секунду. Выставляю руки вперед...

Поздно. С таким же бесстрастным выражением лица охотник рвет жилу Лары, переступает через обездвиженное тело и идет дальше.

Я кричу и выпускаю смертельную порцию кена...

– Тише, тише, не кричи. – Глеб нежно гладил меня по голове.

Дрожь в руках и коленях не прекращалась – давно у меня не было таких ярких и болезненных видений. Виски пульсировали, сердце колотилось. Больно было открыть глаза.

Глеб сходил на кухню и принес таблетку. Горло снова отозвалось болью на глотание. Наверное, простудилась я основательно.

– Охотники, – выдохнула я. – Много. Лара, она... Черт, Глеб! Мы умрем. Нас всех убьют!

Глеб снова обнял меня, и в кольце крепких рук мне стало немного легче. Не менее страшно, но надежно. Тепло.

– Расскажи мне все, – спокойно попросил он.

Я пересказала свое видение. Картинки – яркие, пугающие своей реалистичностью – то и дело возникали перед глазами. Я не могла забыть выражение лица того охотника – отрешенного, отстраненного и совершенно безразличного.

– Думаешь, охотники пришли за атли? – нахмурившись, спросил Глеб.

– Нет, – помотала я головой. – Не только за атли. Там были митаки – всем составом. Какая-то незнакомая хищная с девочкой. И охотников было много. Я видела одного, но чувствовала – там за дверью их десятки.

– Первозданные не допустят такого наглого истребления хищных, – возразил Глеб, но в голосе не чувствовалось уверенности. – Это полностью нарушает их законы.

– Если охотники не наплюют на законы! – с чувством сказала я, мечтая о горячем чае с лимоном, теплом одеяле и расслабляющем фильме. Но вместо этого придется одеваться и ехать к атли – рассказывать видение, а потом возвращаться среди ночи обратно. – Первозданных четверо, а охотников... Только древних двадцать, а сколько молодых? Мы не знаем. Никто не знает. И если какой-то из них скажет другим: почему мы должны прогибаться под каких-то старикашек? Мало того, под зверя, которому когда-то чудом досталась благодать?

Глеб вздохнул.

– К атли?

– К атли, – согласилась я.

Хватит уже плести интриги за спинами друг у друга. Охотники – не шутка. Армия охотников – организованная и сплоченная – почти смертный приговор для нас.

По дороге я думала, каким сумасшедшим выдался для меня последний год. Рихар, мертвые атли, Тан, воскрешение. Похищение Киры, нали, охотники. Альрик... При воспоминании о Первозданном я вздрогнула и отчего-то поежилась. Словно сквозняком обдало. Жуткий он. Один взгляд чего стоит.

И в то же время жаль будет, если его не станет. Все же он помог мне, хоть и из эгоистичных побуждений.

Глеб придвинулся ближе и пощупал мой лоб.

– Да ты горишь!

– Простыла вчера, – оправдалась я. – Попала под дождь.

С той минуты он обнял меня и больше не выпускал, а мне стало так тепло, что я не сопротивлялась. Размякла в его руках, растеклась воском и смотрела на мелькающие огни из-под полуопущенных век. Мир людей казался чужим и негостеприимным. Если не считать последний разговор с Викой и редкие визиты в супермаркет, я отдалилась от этого мира настолько, что забыла: я там выросла. Выросла, как человек, а не как хищная.

Как мало времени, оказывается нужно, чтобы полностью себя перекроить. Всего-то несколько лет – и вот ты уже человек, которому безразличны кинотеатры, кафешки и поиски работы. Зато волнуют древние охотники и их планы. Каждый день думать о смерти – неплохое лекарство от человечности.

Когда машина притормозила у крыльца дома атли, я почти спала. Глеб осторожно потрепал меня по плечу.

– Приехали.

В гостиной было людно. Лара с Филиппом о чем-то сокровенно общались на диване. Оля задумчиво смотрела в окно. В кресле у камина с книгой в руках притаился Кирилл, а Алина с Ксенией занимались уборкой.

Мы поздоровались, и Глеб деловито поинтересовался, где Влад.

– В кабинете с Кирой, – бросила Лара и снова повернулась к Филиппу.

При упоминании дочери, в груди шевельнулось сожаление и страх. Как она примет меня? Сможет ли по-настоящему простить, не только разумом, но и сердцем? Станет ли доверять после того, как я убила Тана.

Путь до кабинета показался мне марафонской дистанцией.

Глеб распахнул дверь, и я услышала шипящий, едкий голос Киры:

– ...начинаю жалеть, что помогла тебе! – выдохнула она и осеклась, заметив нас. Затем нервно улыбнулась и добавила, уже обращаясь к нам: – Привет.

– Глеб, тебя не учили стучаться? – раздраженно спросил Влад.

Я уже скоро научусь угадывать его реплики по выражению лица.

– Вы поссорились? – игнорируя пронизывающий взгляд вождя атли, я обратилась к дочери.

– Не сошлись во мнениях, – уклончиво ответила она и подошла ближе. – Я могу поговорить с тобой?

– Кира! – строго произнес Влад.

– Не нужно затыкать мне рот! – огрызнулась она, и я даже опешила.

Дерзко и в точку. Я бы тоже так ответила. Ей сейчас нелегко... Не знаю, о чем они говорили, но уверена: Влад не жалеет о том, что Тан погиб. Ни капельки. Даже несмотря на то, что творится у Киры внутри.

– Чуть позже, милая, – тепло сказала я и взяла ее за руку.

– Ты заболела? – обеспокоилась она.

– Ерунда. Обычная простуда. Завтра пройдет.

Кира сдержанно кивнула, бросила еще один взгляд на Влада и неслышно выскользнула из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Воздух тут же пропитался напряжением.

– Я не намерен обсуждать то, что произошло в этой комнате, – зло буркнул Влад и отвернулся.

– Мы здесь не поэтому, – серьезно сказал Глеб. – У Полины было видение. Не очень... приятное.

Влад нахмурился, посмотрел на меня, потом на Глеба и тихо велел:

– Оставь нас.

Тоже мне, раскомандовался тут! Ну и что, что вождь? Вот сейчас Глеб как ответит – мало не покажется. Всегда его уважала за это – он никогда не прогибался под Влада.

Но Глеб послушно кивнул и вышел, и я осталась стоять у двери – ошарашенная и уставшая.

– Говори, – холодно бросил Влад, не сводя с меня колючего взгляда.

Злится. Сильно злится, и я даже знаю, почему. Надо же, как на него подействовала моя вчерашняя шпилька. А ведь я была права. Ну, вот и пусть на себе испытает то, чем постоянно кормит других!

Я кратко пересказала видение, делая вид, что меня совершенно не цепляет ни его холодность, ни деловой тон.

– Мне кажется, охотники пойдут против Первозданных, – заключила я и замолчала, скрестив руки на груди. Стоять было трудно, почти невозможно. Возникло желание улечься на диванчик и оттуда продолжить неприятный диалог, но я сдержалась.

– Серьезное заявление, Полина. Твое видение это никак не подтверждает, – ответил Влад и отвернулся.

А мне стало безумно обидно. Разве не его жизнь я спасла вчера на поединке? Разве не присягнула ему снова – на этот раз по собственной воле, а не из страха быть убитой в подворотне каким-то охотником? Разве не была с ним заодно, когда остальные опустили руки? И это после всего, что произошло между нами.

– Я ничего не утверждаю – лишь высказала мысли по поводу видения, – обиженно буркнула я, опуская глаза. Почему-то чувствовала себя слабой и незащищенной. Снова захотелось забиться в угол и плакать. Но ведь я больше не маленькая, нет! Я сильная. Сольвейг. И Влад больше не увидит моих слез. – Кто знает, может, с кеном колдуна в меня вошла и его склонность к интригам?

– Тебе нужно избавиться от него – ни к чему хорошему это не приведет, – не глядя в глаза, тихо сказал Влад.

– Предлагаешь отдать его тебе? – язвительно поинтересовалась я.

– Как вариант.

– Это не вариант. Тан просил не делать этого, и знаешь, я ему верю. Ты постоянно врешь, юлишь и используешь людей.

– Забываешься! – вскинулся Влад и гневно посмотрел на меня. – Я все еще твой вождь.

– Я помню. Вчера присягала тебе после поединка. – Я вздохнула. – Послушай, я не хочу ругаться. Было видение, теперь ты в курсе. Но выслушивать претензии – уволь.

Влад снова отвернулся, но перед этим я успела заметить, как на его лицо легла маска безразличия. Что ж, хоть в этом он преуспел – надевать маски. Иногда кажется, он их вообще не снимает – так гармонично они сидят. Надо и мне у него поучиться.

– Не смею задерживать, – глухо произнес он. – Отдыхай и лечись. Ты нужна мне в строю.

Он сказал это безэмоционально, и мне стало реально больно – где-то в груди, глубоко, в самой душе. Там, где еще совсем недавно горело и плавилось сердце под его насмешливыми взглядами. Глаза защипало от непрошеных слез, и я быстро повернулась к двери, распахнула ее и вышла.

Не дождется – я больше не буду слабой! Переступлю через прошлое, тем более, впереди нас ждет нечто намного страшнее разбитых сердец. И если я права на счет Первозданных, вероятнее всего мы не выстоим.

Но я не собиралась дешево продавать свою жизнь. Охотники – не благословенные. Они убийцы. Но кому, как не мне, знать, что убивать не так сложно? Нужно просто обладать силой – остальное приложится.

В коридоре я судорожно вытерла выступившие на глазах слезы. Чего это я, в самом деле? Проклятия больше нет, и переживать нечего. Наверное, правда, жар мозги расплавил...

Кира ждала в гостиной. Сидела на диване рядом с Филиппом и Ларой, и видно было, что ее мысли блуждали где-то далеко. Она нервно улыбалась и отвечала невпопад, а взгляд был больным и вымученным, словно она не спала несколько суток.

Бедная моя девочка!

А Влад еще и давит на нее. Надавить бы на него так, чтоб аж кости затрещали!

Увидев меня, Кира встала и расправила несуществующие складки на черной плиссированной юбке. Я молча взяла ее за руку и повела наверх.

Она выглядела совершенно безвольной. Усталой, несчастной и маленькой. Так хотелось передать ей немного своей уверенности, любви к жизни, даже злости. Кира злой больше не была. Скорее сломленной.

– Что у тебя произошло с Владом? – спросила я, присаживаясь рядом с ней на кровать.

Она едва заметно помотала головой.

– Ничего. Я вспылила. Просто здесь никто не будет помнить его... – Она помолчала немного и зачем-то добавила: – Тана.

Я обняла ее за плечи и, едва сдерживая слезы, прошептала:

– Я буду.

Кира подняла на меня глаза. Зрачки расширены, и показалось, она даже смахивает чем-то на колдуна. Тот же умный взгляд, темные глаза, гордо вздернутый подбородок. Он растил ее и, несомненно, был ближе ей, чем когда-либо стану я. Она впитала его мировоззрение с детской любознательностью, примерила на себя его стиль жизни. Да что там – она жила им.

– Почему?

– Ты любила его. А я люблю тебя.

Кира отвела взгляд и попросила:

– Обними меня.

Затем, не дожидаясь, впилась в мои плечи руками, прижалась ко мне всем телом и прошептала с какой-то ревностью в голосе:

– Он в тебе. Его кен...

Я вздохнула. Тяжело будет с ней об этом говорить. Тяжело, но необходимо. Нельзя дальше делать вид, что все в порядке, и между нами ничего не поменялось.

– Я бы с удовольствием отдала его кому-то.

– Влад был бы не прочь, – горько усмехнулась она.

– А ты?

– Что я?

– Кира, Тан был близким тебе человеком, ты любила его. Как бы ты хотела, чтобы я поступила с его кеном? Если учесть, что, скорее всего, нас ждет война...

– Война? – насторожилась Кира.

После пересказа моего видения она на минуту впала в ступор. Долго думала о чем-то, а затем спокойно сказала:

– Если кен Тана поможет тебе драться, оставь себе. Потрать на благое дело – Тан был бы доволен.

– Уверена?

Она помолчала несколько секунд, а затем кивнула.

– Абсолютно.

Из дома мы с Глебом вышли за полночь.

Чувствовала я себя получше – Кира настояла на жаропонижающем и даже напоила меня горячим чаем из трав. Потом я долго просидела с ней в комнате и, убедившись, что дочь уснула, спустилась вниз.

Гостиная атли встретила тишиной и пустынностью, только Глеб, как верный страж, дремал на диване. Ждал.

Я улыбнулась. Сейчас поняла по-настоящему: я свободна. Свободна от прошлого, что камнем тянуло вниз. От дурманящего влечения, которое не давало дышать. Осталось всего-то – сделать выбор. И, кажется, я уже знаю, что делать...

Я присела на диван, погладила Глеба по щеке. Будить его не хотелось, но нестерпимым было желание покинуть сегодня этот дом. Уехать туда, где я впервые почувствовала себя нужной.

Глеб встрепенулся, открыл глаза и несколько секунд растерянно моргал, а потом взгляд стал осознанным и взволнованным.

– Точно не хочешь остаться?

Я улыбнулась и покачала головой.

– Нет.

– Отвезти тебя домой?

Я помотала головой.

– Не хочу домой. Давай поедем в Елец, и ты покажешь мне всю усадьбу. Проведем там завтрашний день и не будем думать о проблемах.

Глеб нахмурился и неуверенно кивнул.

– Как хочешь...

– Хочу, – кивнула. – Хочу почувствовать ветер, скорость и свободу.

Он покачал головой и насмешливо выдал:

– Ты фрик!

– Как и ты, Измайлов. Поехали.

Ветер действительно был холодным и пронизывающим, но меня это мало волновало. Возможно, подействовали таблетки или чай, а может, во мне действительно что-то переменилось, стало другим. Я прижималась щекой к грубой коже куртки Глеба и не могла стереть глупой улыбки с лица.

Все казалось проще. Прозрачнее. Веселее. И даже промозглый ноябрь не мог испортить мне настроение.

Сомнений больше не было, страха перед будущим тоже. Ведь будущее – это то, что мы творим своими руками. Остальное – блажь. И преграды, и опасности, и даже толпа разъяренных охотников не лишали меня веры в лучшее.

Полусонный дом Ольги Измайловой был хорошо освещен. Глеб припарковал мотоцикл, взял меня за руку и увлек за угол, откуда начинался огромных размеров сад.

В саду тоже горели фонари – не такие яркие, свет у них был сизым и приглушенным и разливался по мощенной камнем тропинке размытыми кругами.

Я крепко держала Глеба за руку. Очень интересно было, куда он так настойчиво ведет меня, что я едва успеваю за его размашистым шагом. Но я молчала, боялась задавать вопросы. Воздух пропитался волшебством и магнетизмом, сердце билось сильно-сильно, у подбородка.

Глеб свернул направо, мы сошли с тропинки и оказались в куститых зарослях, среди деревьев, склонивших ветви к нашим головам.

– Здесь очень красиво в конце мая, – шепнул мне Глеб. Синие глаза блестели – то ли от восторга, то ли от возбуждения. Словно это место было особенным для него.

Странно, мы знакомы столько лет, а я еще никогда не видела его таким – порывистым и ранимым одновременно. Таким настоящим.

– Они цветут, – проникновенно сказал он и добавил шепотом: – Вишни.

– Мы обязательно приедем сюда в конце мая, – пообещала я.

Мы прошли еще несколько метров, путаясь в зарослях, и остановились у невысокого дерева с изрезанной, покореженной корой. Его ветви раскинулись куполом, свисая почти до самой земли, и нам пришлось наклоняться, чтобы нырнуть под него.

– Странно, что она еще не засохла, – сказала я, проводя ладонью по гладкому, покрытому порезами стволу вишни.

– Я хотел убить ее, – с горечью ответил Глеб. – Но видишь, не вышло.

– Убить? – Я посмотрела на него вопросительно и на миг увидела того парня, которого знала когда-то давно – замкнутого и злого. Но лишь на миг – потом он снова стал моим Глебом – взгляд потеплел, а губы тронула едва заметная улыбка. В темноте она казалась еще более симпатичной, а ямочки – выразительнее.

– Банально хотел стереть их запах. Они же тут целовались... – Он замолчал на секунду, а потом продолжил, как ни в чем не бывало: – Я даже намеревался выкорчевать дерево, но мама не дала. Она любила свой сад.

– У тебя была мудрая мама. Замечательная.

– Я думал, Юлиана такая же, – усмехнулся он. – Она нравилась маме.

Я подошла к нему, прикоснулась пальцами к щеке и яростно прошептала:

– Дура твоя Юлиана! – Поймала его взгляд – растерянный, дикий – и добавила: – Давай останемся здесь навсегда...

Глеб перехватил мои пальцы, поднес к губам, и кожу обожгло порывистым, горячим дыханием.

Потом он резко развернул меня, прислонил спиной к тому самому покореженному стволу. Глеб целовал меня, и я думать забыла и о Юлиане, и об истерзанном, но не погибшем дереве, и о сомнениях, которые тут же захлебнулись в водовороте эмоций и не выплеснутых чувств.

Он обнял меня крепко, затем подхватил на руки и понес в дом. Прижимаясь к его груди и вдыхая запах кожи и бензина, я подумала о том, как бы на самом деле хотелось все бросить, забыть и остаться здесь, в этой тихой усадьбе рядом с человеком, который любит меня, и который, возможно, залечит мои раны заботой и лаской.

На этот раз мы зажгли камин только под утро, а потом уснули на полу – расслабленные и счастливые.