<Брутто>
Ее отец был инженером. Он боготворил "Даймлер", так что это была единственная возможная для него карьера. У него не было никакого определенного мнения насчет евреев, если бы вы задали ему вопрос, он не заинтересовался бы. Возможно, это - нация неуместная, но ему неинтересно. Если вы - инженер, единственное, чем вы интересуетесь - это механизмы. Человеческое существо никогда не будет столь совершенным, как механизм, так что инженеру неинтересно думать о расовой чистоте.
Она говорила Нуале, что люди, которые рассматривают картины, не чувствуют, что находятся под надзором. Это всегда немного напоминает работу в "Top Shop", "Dorothy Perkins" или "Wallis", в этих магазинах, где по правилам покупатель должен находиться на расстоянии вытянутой руки от товара.
Эти дни открытых дверей сначала проходят тяжело, но потом к ним привыкаешь. Люди приходят в студию, иногда - сразу же уходят. Или смотрят на картины и хотят увидеть в них какую-то тайную метафору, но в картинах нет никакого скрытого смысла. И все-таки картины производят эффект разорвавшейся бомбы, так что они просто не знают, куда деваться. А ты сидишь тут за этим долбаным столом с миской сырных крекеров и чувствуешь себя полной дурой.
Этот парень просто прохаживался.
Иногда охватывает мания гостеприимства. Она спросила, не хочет ли он сырные крекеры.
Он ответил: "Нет, всё в порядке, спасибо".
У него был итальянский акцент. Одна из этих стрижек, которые сейчас у всех мужчин, там почти нет волос, похоже на короткий мех на черепе. Глаза у него светились ярким серым цветом, как у тех маленьких обезьянок, у тех лемуров, которых вы видели по телевизору или в зоопарке, и такие пухлые губы, которые очень хотелось поцеловать. Он стоял возле картины 1.1.4.
Когда люди нумеруют картины, они поступают неправильно. Когда вы работаете над картиной, у вас возникает идея, и вам следует воплотить ее в другой картине, иначе вы просто используете первую картину. Это как делать обрезку растения. Так что если вы просто используете порядковые номера, всё теряется. Теряются различия, потому что иногда картина появляется просто на ровном месте.
Иногда, знаете ли, бывает зазор между первой и второй картиной, это - картина, которую вы не нарисовали, так что этот зазор можно обозначить номером, и это - хорошо, у пропущенной картины тоже есть свой номер, подобно имени на могиле.
На нем была черная футболка, черный кашемировый пиджак и черные джинсы, эти действительно дорогие джинсы, и эти красные ковбойские сапоги.
Краска всегда белая, такая жирная липкая субстанция, люди никогда не видели ничего подобного. Иногда слой краски составляет 20 сантиметров, или даже больше, нужен год, чтобы она полностью высохла. Покупателям нужно давать очень подробные инструкции. Когда эта пара геев влюбилась в ту картину, она на самом деле еще не была готова к транспортировке, но они сказали, что будут следовать ее инструкциям беспрекословно, и, конечно же, Серж очень хорошо умеет продавать, так что они забрали картину, и это огромное грязное пятно посадили на совершенно новый ковер.
Не предполагалось, что ты будешь жить в студии, но, конечно, люди так делают втайне.
Если вы работаете с белым цветом, у вас возникает фанатичное желание получить особенный белый цвет, и вы постоянно паникуете, что белую краску отменят. Роберт Раймен предпочитал работать с белой краской фирмы "Winsor & Newton" под названием "Уинзор Белый", так что когда фирма "Winsor & Newton" решила прекратить производство, он скупил всю партию и забил кладовку банками с краской. Вы себе это можете позволить, если вы - Роберт Раймен. Вот проблема бедности - вы не сможете продолжать работу, которую хотите закончить, если белую краску перестанут выпускать. Это люди способны понять - цена материалов, это можно увидеть и потрогать. Но если выбирать между картиной, которая высохнет через неделю, и картиной, которая высохнет через полгода, возникает соблазн нарисовать что-то, что вы точно сможете себе позволить нарисовать до конца. Таков компромисс: чем больше белой краски вы покупаете, тем меньшее количество времени можете оплатить. Поэтому всегда живете скудно.
Она два месяца не платила за аренду студии. Если ее выбросят на улицу, она никогда больше не найдет другую студию за 300 фунтов в месяц.
Серж задолжал ей 5 000 фунтов после Лондонской художественной ярмарки, которая прошла два года назад.
Парень рассматривал картину 1.1.11111.1.
Нуала восседала на высоком стуле, благодаря чему не чувствовала себя в полной заднице.
Она рассказывала, что во времена ее юности люди не говорили о Войне. Была эта очень чистая поверхность, и вы не знали, что есть еще что-то, кроме этой поверхности. Не говорили о лагерях. Когда ей было 16, Макс рассказал ей о лагерях, и она поняла Баадера и Майнхоф, ей захотелось взорвать здание. Отец заставил ее пойти в подмастерья, это были три года в аду. Она поняла, что покончит с собой, если останется, поэтому почти шесть лет путешествовала на попутках по Азии.
В юные годы вы не думаете, до какого возраста можно получить Премию Тернера. Не понимаете, что люди, которые собираются достичь определенного уровня в работе до наступления этого возраста, не ездят на попутках по Азии. Если бы вы это понимали, всё равно ничего не смогли бы с этим поделать. потому что вы не стали бы художником, если бы не ездили на попутках по Азии. Так что неизвестно, поступили ли бы вы в художественный колледж.
Нуала угощалась сырными крекерами и хлопьями, еще там был сок. Вино было бы лучше, но какой смысл ставить дешевое пойло? А что она могла бы поставить, кроме дешевого пойла?
Она сказала, что в юности отец не позволил ей поступать в высшее учебное заведение, считал, что она слишком тупая, заставил ее идти в учение в мастерскую по пошиву дамского платья. Они сидели там в этом подвале, всё нужно было делать правильно, нужно было вымётывать петли, а если что-то сделали неправильно, нужно было переделывать снова и снова, и так - три года. В конце нужно было пошить наряд-шедевр, Gesellenstuck, такое устаревшее слово, наверное, в английском такого нет, нужно было показать, что ты овладела мастерством. Должно быть всё это - специальный воротник, специальные манжеты и специальные карманы.
У нее до сих пор хранился костюм, который она пошила.
В углу скрывался платяной шкаф. Там были специальные вешалки с мягкими плечиками.
- Можно взглянуть?
Парень-итальянец стоял у нее за плечом.
Она ответила:
- Да, конечно, почему бы и нет.
Это был костюм из грубого сукна. Коричневый оттенка грязной горчицы. Нельзя было выбрать, из чего шить костюм, это была просто возможность для портнихи избавиться от ткани, которую она не могла использовать, она слышала, что в других местах с подмастерьями обращаются лучше. У костюма были эполеты на пуговицах, полоски ткани с пуговицами на манжетах, тканевый хлястик и накладные карманы на пуговицах, и, конечно, подкладка, и фальшивые пуговицы. Темно-коричневый кант. Три полусборки над каждой грудью, на каждой - по карману. Костюм висел на своей вешалке, этот зловещий наряд, который никто никогда не наденет из-за отвратительной ткани, покроя, тканевых полосок и швов, и всё это время наряд был заперт в деревянном гробу, никто не видел его безумие.
Он сказал:
- Ma che brutto, как грубо!
Он сказал:
- Вынесите его на свет.
В белом свете студии шерсть грязно-горчичного цвета, истеричные швы, грубая неряшливость ощерилась миру.
Он воскликнул:
- Мадонна!
Спросил:
- Когда его пошили?
Она ответила:
- В 1962-м.
Он спросил:
- Можете пошить еще такой же?
Она ответила:
- Я этим больше не занимаюсь.
Он сказал:
- Хочу этот.
Она ответила:
- Он не продается.
Он сказал:
- Хочу 20 таких же.
Она ответила:
- Я - не портниха.
Он воскликнул:
- Нет-нет! Кто будет носить такой ужас? За кого вы меня принимаете? Нет. Вы - художница. Я заплачу вам 1 000 фунтов за каждый.
Она сказала:
- Хоть бы один такой же пошить.
Он возразил:
- Этого недостаточно. Я хочу устроить показ. Мне нужно еще 19.
Он сказал, что устроит показ в своей галерее в Милане.
Сказал:
- Картины меня не интересуют.
Он сказал:
- Я предлагаю нормальные условия, 50% от выручки, бонус - 20 процентов.
Она сказала, что, может быть, найдет помощниц, он сказал: "Нет, шить должны вы, иначе сделка отменяется. Вы ведь знаете, что не найдете никого, кто выполнит такую работу".
Он спросил:
- Сможете ли вы найти...
Нет, материал поищем вместе.
Может быть, полетим в Лейпциг, думаю, у них там много старого материала накопилось до 89-го года, да, бьюсь об заклад, нам это удастся.
Она не знала, что делать, она просто не могла.
Потом пришел Серж, он был вниз по коридору в студии Дэнни, пудрил мозги покупателю, который, может быть, что-то купит для центрального офиса компании. Серж воскликнул: "Адальберто!!!!! Боже правый, я не догадывался, что ты в городе".
Представьте, что пятерых ящериц держали в морозилке, а потом кто-то их бросил за шиворот вашего джемпера, и теперь они ползают по вашей спине своими холодными лапами, потому что, будем реалистами, сколько в мире искусства людей по имени Адальберто...
Адальберто сказал:
- Да, меня поистине восхищает это произведение, созданное ею еще в 60-х.
Сначала Серж пришел в восторг от перспективы продажи, а потом увял, потому что Адальберто хотел устроить показ в галерее в Италии, так что Серж не получит комиссионные. Но Адальберто сказал: "Нет-нет, это не обсуждается, это - самая восхитительная работа из всех, что я видел за долгое время, но я хочу получить карт-бланш, чтобы отвезти ее туда, где ей следует быть, мы как-то это уладим, не будем сволочами".
Это всё вообще не произошло бы, если бы Серж вернул ей 5 000 фунтов, которые задолжал со времен проведения Лондонской художественной ярмарки.
Люди приходили в студию и смотрели на картины, а купить в итоге хотят вот это.
Она могла бы сказать, что Серж был польщен, а Адальберто заговорил об обеде, она могла бы сказать, что Адальберто пытается одурачить Сержа, чтобы тот согласился на что угодно.
Серж раздумывал, что сможет наладить выгодные контакты, а если он познакомится с нужными людьми, сможет разрекламировать открытие следующей своей выставки, может быть, придет Ник Серота. Если придет Ник Серота, будет круто.
У нее не было ни гроша.
Она сказала, что ей нужно подумать, потому что она вообще не работала в такой манере, а Адальберто сказал: "Да, конечно, подумайте, я на следующей неделе лечу в Нью-Йорк, так что хорошо было бы полететь завтра в Лейпциг, чтобы вы пошили что-то до моего возвращения".
Адальберто сказал:
- Послушайте, не буду жмотом, дам вам 2 500 за штуку, это бонус 50 процентов.
Серж стоял, как громом пораженный.
Можно сказать, легко отделались.
Они полетели в Лейпциг первым классом из городского аэропорта. Это было путешествие, которое вы обычно себе представляете, если вам выпадет удача сделать перерыв, вы знаете, что спите в спальном мешке на бетонном полу, у вас нет отопления и туалета, но вы думаете, что, может быть, в один прекрасный день вас откроют, но пока все бедны. Когда она шла обедать с Сержем, он всегда выбирал какое-нибудь действительно дешевое заведение, и каждый платил за себя. А пока Серж рассказывал ей про Адальберто, конечно, слыхала она всякое, но он оказался действительно тем еще перцем, он был членом жюри Венецианского биеннале, так что если Адальберто понравится ее работа, это будет феноменально.
Прилетев в Лейпциг, они взяли такси и поехали в роскошный отель. Адальберто сказал, что неизвестно, найдут ли они в Лейпциге то, что нужно, может быть, придется поехать вглубь страны, но, может быть, им повезет.
Чем славится Лейпциг - так это переходами. Целые пассажи. Самый знаменитый - Мадлер-Пассаж, но они повсюду - эти переходы между улицами, их построили как модные заведения для зевак, в них были магазины, где продавалось то, что захотелось бы купить модным людям, можете себе представить, насколько это было популярно в социалистической республике. Так что они прошли по пассажу и вышли на улицу, потом - по другому пассажу, искали то, что задумал найти Адальберто.
Если бы вы полетели тогда в Восточную Германию, вы бы увидели, что там всё - как при коммунистах. Заходите в магазин, а там - словно искривление времени, пара панталон и упаковка колготок. Там вы просто забывали, что люди обычно носят, и если вдруг видели это в витрине, просто не могли глазам своим поверить. Вы просто не могли поверить, что это выглядит абсолютно нормально. Так что их затягивало в эти магазины, где не продавалось то, что им нужно, потому что магазины были - как музеи.
На Адальберто по-прежнему были красные ковбойские сапоги. Он видел все эти материи и просто с ума сходил. Он мог увидеть пояс для чулок в витрине магазинчика, и становился словно одержимым, мог скупить все запасы поясов для чулок. Спрашивал, как это на немецком, это мог быть пояс для чулок или древняя пара панталон, или нижняя юбка.
Потом он сказал:
- Нам нужно сосредоточиться, нужно полностью сосредоточиться на этом, это будет, как это сказать, монструозно. Чудовищно.
Потом они нашли галантерейную лавку.
Там лежали отрезы этого отвратительного бежевого джерси. Адальберто сказал: "Нам нужно сосредоточиться. Нужно полностью сосредоточиться".
Сказал:
- Спроси, где они хранят ткань для костюмов.
Так что они пошли в подсобку, она думала, что ее стошнит. Там были все эти отрезы сукна.
Адальберто повторял:
- Мадонна.
Там были все эти консервативные цвета, которые больше нигде не увидишь, этот темно-синий, к темно-синему сложнее всего подобрать одежду, он очевидно вышел из моды, потому что представление людей о нейтральном темно-синем менялось с годами, на людей в индустрии моды, на их способ восприятия темно-синего влияли другие цвета, с которыми она работали в то время, А здесь был темно-синий, который выжил, как вьюрок на Галапагосах, и некоторые оттенки серого тоже очень быстро выходят из моды. Это были не утилитарные цвета, просто цвета ткани, из которой в конце концов должны пошить респектабельную одежду, невозможно было представить туловище в этой ткани, невозможно было представить, что люди подписывали бланк, чтобы загрузить других людей в вагон и отправить на смерть.
Адальберто повторял:
- Ma che brutto! Che brutto!
Говорил:
- Если бы мы не пришли сейчас, было бы слишком поздно.
Говорил:
- У вас специальное образование, вы должны подобрать то, с чем будете работать, с чем вас учили работать.
Она ответила:
- Я не могу.
Он сказал:
- Если я что-то скажу, это может исказить то, чему вас учили.
Она сказала:
- Я не могу.
Он сказал:
- Ладно-ладно. Послушайте, заберем это всё. У меня нет времени с этим разбираться, когда вернемся, сами решите, что вы хотите использовать.
Он подошел к продавщице и махнул рукой назад:
- Ich will alles verkaufen, продаю всё.
Можно сказать, она не привыкла к покупателям, которые не знают немецкий. Можно сказать, Адальберто не привык к людям, которые не сворачиваются в клубок и не притворяются мертвыми, если им предлагают уйму денег.
Она сказала:
- Kaufen, Адальберто, купить. Вы сказали, что хотите всё продать.
Адальберто сказал: "В свое время всё продам. Но ладно. Ich will alles kaufen, мадам, всё покупаю".
Она просто не могла всё это выдержать - все эти деньги, которые лились рекой, пока она мучилась в поисках 600 фунтов арендной платы за студию и раздумывала, где повесит картины, если не сможет оплатить аренду.
Так что она сказала:
- Нет, это глупо. В студии негде всё это сложить.
Она сказала:
- Послушайте, Адальберто. Давайте уйдем. Прогуляемся. Пойдем в кафе. Вряд ли вы там будете стоять и восклицать "Сhe brutto".
Это был один из ее самых удачных поступков в жизни.
Адальберто сказал:
- Ладно. Вы - босс. Я вернусь через час.
В Германии всё не так, как в Британии, где вы идете в магазин и просите совет, а они не смыслят ни бельмеса. Если вы идете в магазин строительных материалов, люди, которые там работают, будут знать всё о разных породах древесины. Если вы идете в магазин кроватей, люди, которые там работают, будут знать всё о конструкции кроватей и о том, какие кровати удобны для спины, и все кровати действительно хорошо сконструированы, потому что люди знают свое дело. А если идете в галантерейную лавку, персонал будет знать всё о разных видах ткани, о том, какие использовать нитки и какую пришить молнию на ткань определенного типа, и если вы попытаетесь купить что-то не то, они будут с вами суровы. Это сдерживает рост экономики, поскольку, чтобы получить такого рода работу, нужно пройти специальное обучение, но если вы придете в магазин, персонал там будет действительно знающий. Так что Адальберто разбирался в этом проекте, но делал всё в импульсивной итальянской манере, поэтому у него не могло всё получиться правильно, потому что для того, чтобы всё сделать правильно, смотрите, есть продавщица, которая работает в этой отрасли с юных лет, а Адальберто хотел положиться на память женщины, которая была в подмастерьях в далеком 1962-м.
Это вам и должно нравиться в итальянцах - то, что они абсолютно импульсивны и непредсказуемы, и непоследовательны, и во время Войны они вовсе не были заточены на то, чтобы уничтожать евреев, после того как немцы оккупировали Францию, евреи бежали в Италию от режима Виши, и это вам должно нравиться в итальянцах. А если посмотрите на Гёте, посмотрите на немцев, которые живут на юге, увидите, что им нравится в итальянцах - эта любовь к мгновению.
Но если вы собираетесь что-то сделать надлежащим образом, вам следует заранее составить план, семь раз отмерь, один раз отрежь. Отрежете неправильно - и ткань сморщится, всё пойдет наперекосяк.
Она принесла костюм с собой, поскольку, если покупаете то, что задумали, нельзя полагаться на память. Так что теперь она вытащила костюм из сумки и объяснила, что ее друг хочет костюмы, похожие на этот, но, наверное, это будет сложно пошить, потому что костюм пошит в 1962-м году. А потом она немножко солгала, потому что если бы сказала правду, прозвучало бы совсем, как дичь какая-то. Она сказала, что, думает, наверное, ее друг снимает фильм, и хочет, чтобы костюмы были аутентичные. Немка такое поймет - все детали должны быть точными.
Продавщица посмотрела на костюм. Спросила:
- Это вы пошили?
Она ответила:
- Да, очень давно.
После своего отъезда она ни разу не была в Германии. После шести лет путешествий автостопом по Азии она полетела в Британию, потому что, если бы вернулась в Германию, тут она покончила бы с собой. Словно она перестала быть немкой, а теперь вдруг раскопала в недрах шкафа немецкую капсулу времени.
Продавщица смотрела на костюм, изучала пошив и кивала, издавая тихие возгласы восхищения. Потом сказала, что, думает, у нее есть кое-что, что должно сработать.
Потом она вынесла этот отрез ткани, который никто никогда не выбрал бы для пошива какой-нибудь одежды. Если из этого пошить костюм, костюм будет существовать миллион лет. Ткань этого грязно-оливкового цвета.
Женщина спросила:
- Он хочет другие цвета?
Если вы решили пошить что-то уродливое, это всё равно что решить пошить что-то красивое - в итоге у вас получится китч.
Так что она притворилась, что просто шьет костюмы так, как обычно шьют костюмы.
В магазине было два вида серого, темно-синий, тусклый горчично-коричневый, черный, два оттенка черного, а еще - фурнитура. Тут стоял комод с 25-ю ящичками, и в 5-ти ящичках лежали пуговицы. Целая коллекция пуговиц. И эти зеленые молнии, которые никто уже не использует.
Было видно, что этот магазин открылся еще до Войны, фурнитура не изменилась. Комод для пуговиц остался неизменным, но производство пуговиц прекратилось во время Войны, производство роскошных пуговиц, а во время правления коммунистов восстановление производства пуговиц не было в приоритете. После падения Стены пошив дамского платья, наверное, не казался чем-то секси, так что магазин не спешил расширяться. Было что-то трогательное в этих пяти пуговицах, вам хотелось их купить, но, чтобы пошить костюм правильно, пуговицы нужно обшить той же тканью, чтобы показать свое мастерство.
Тут было еще кое-что довольно старомодное: в магазине продавалось полотно, которое когда-то использовали для подбивки. Раньше полотно использовали для подбивки, его пришивали под воротник этими большими стежками, с наметкой, а теперь здесь продавался искусственный материал, его даже можно было гладить, но в Восточной Германии, наверное, люди более консервативны, так что такой тут был магазин в 1992-м году.
Адальберто вернулся. Посмотрел на то, что лежало на прилавке, и сказал: "О’кей, мы заберем всю ткань, потому что, наверное, ее перестали выпускать".
Если воротник костюма правильно завернуть, изнанка будет меньше, чем наружная сторона. Так что нужно формовать ткань, чтобы придать ей правильную форму. В магазине есть специальная деревянная стойка с деревянной планкой, обитой тканью, вешаете на нее куртку, а потом можете работать утюгом. Не только шитье - много чего еще можно делать с помощью пара. Но вам нужно правильное оборудование. Так что они не нашли оборудование в Лейпциге и полетели в Берлин, купили то, что нужно, посадка на самолет обернулась просто ночным кошмаром, но если вы летите в первом классе, к вам относятся добрее и больше стараются помочь, даже немцы. Складывалось впечатление, что Адальберто - их новообретенный дядюшка, все так переполошились, чтобы помочь со стойкой и отрезами ткани.
Потом Адальберто улетел в Нью-Йорк, сказал, что хочет провести показ через два месяца.
Когда шьете шедевр для получения звания мастера, в соответствии с условиями экзамена вам дается неделя. Вы не можете ни у кого спрашивать, как что-то сделать. Комната забита оборудованием, приходите туда в семь часов утра, уходите в шесть часов вечера, работаете там. Но это была просто одна неделя для одного костюма после трех лет ада, так что вы сможете пошить его даже во сне. И ткань уже для вас раскроили, потому что вы учились создавать выкройки, а кройка - это уже следующий уровень, вот когда вы начинаете проявлять креативность. Хотя что-то можно делать механически, говорить о том, чтобы одному человеку пошить 19 костюмов за 2 месяца - это просто безумие. Но если вы выльете ушат холодной воды на идею человека вроде Адальберто, он не найдет другой выход и не даст вам еще один месяц, он просто утратит интерес и займется чем-то другим.
Люди думают, что уйти легко.
Художникам очень повезет, если они найдут галериста, и вы думаете, что, если найдете галериста, ухватите Бога за бороду, а потом, когда нашли галериста, всё равно продолжаете работать в школе или в колл-центре. Но если бы Чарльз Саатчи пришел в галерею и купил всё на показе, или пришел бы в студию и купил все картины в студии, вам больше не пришлось бы волноваться. Есть коллекционеры, которые могут помочь вам сделать карьеру. И есть галеристы, на которых смотрят люди: они могут помочь вам сделать карьеру. Так что вы знаете: если вы скажете убираться кому-то, кто интересуется чем-то, что не интересует вас, вероятно, вы никогда больше никого подобного не встретите. .
В уик-энд открытых дверей в студии администратор написал ей про арендную плату уже в третий раз. И, естественно, речь зашла про Адальберто. Если вы думаете, что люди, управляющие галереей, мечтают, что кто-то вроде Адальберто просто придет, и если он выберет художника, они будут на седьмом небе от счастья, нет, они просто не выбросят художника на улицу из-за арендной платы. Но если они услышат, что сделка не выгорела, просто затравят вас из-за чека.
Картины на стенах были беззащитны. Они не высохнут быстрее, если вы не сможете заплатить арендную плату за студию. Краска абсолютно доверчива. Вы думаете, что, если никто больше не собирается за ней присматривать, всё зависит от вас.
У нее было суеверие. Если вы пошили наряд на соискание степени мастера, его нельзя отпускать. Так что она пошила 20 новых костюмов вместо 19-ти, и это было очень умно с ее стороны.
Если вы следите за аукционами произведений искусства, наверное, думаете, что есть какие-то очень богатые художники, потому что "Портрет Ника Уайлдера" Хокни ушел за 3 миллиона фунтов стерлингов. Но Хокни продал эту картину давно. Это картины 60-х и 70-х годов заколачивали такие деньги, люди, которым принадлежат эти картины, и те, кто управлял продажами, зарабатывали. Так что очень плохо для Хокни, что он тогда не бросил рисовать.
Никто не просил Хокни, во всяком случае, вы думаете, что никто не просил Хокни вернуться к тому раннему своему стилю. Вы думаете, что у него, должно быть, много денег, и он вовсе не находится под давлением. Но что если кто-то выяснит, что вы делали в 1962-м, и закажет вам еще 19 штук того, что вы делали в 1962-м? Если вы смогли создать одну такую вещь, если смогли создать 19 таких вещей, следовательно, сможете создать и 20.
Так что она пошила 20 костюмов, и Адальберто никогда больше не видел ее шедевр, ее Gesellenstuck, потому что костюм остался на вешалке с мягкими плечиками.
Адальберто выписал ей чек на 45 000 фунтов стерлингов, потому что вычел стоимость материалов. Так что он сделал этот действительно широкий жест, выразив желание купить всё в магазине, но если бы он это сделал, ей пришлось бы платить за все эти бесполезные материалы, а у нее всё равно оставались рулоны материи.
Если вы вообще следите за британским арт-рынком, вам известно, что там многое делегируют. Трейси Эмин создала палатку под названием "Всё, с чем я когда-либо спала", и дело там было не в качестве стежков. Потом Эмин создала еще одно пошитое произведение, но для пошива наняла других, а точечные картины Херста нарисовал не Херст, и всё это - в традициях "Фабрики" Уорхола.
С Адальберто это не пройдет. Эта омерзительность карманов, сборки, петлицы, ужасные стежки - именно из-за этого наряд выглядел грубо. Как наряд может выглядеть грубо, если его пошил человек, которому повезло найти работу?
Так что Адальберто вернулся из Нью-Йорка и ходил туда-сюда перед двадцатью костюмами. Их отутюжили правильным паровым утюгом. Жались к стенке, словно аутсайдеры.
Он сказал:
- Как это будет по-немецки? Schrecklich, ужасно.
Он повесил 20 ужасных костюмов в своем выставочном зале в Милане. В Милане еще никогда не проходил столь трансгрессивный показ - если у вас нет чувства стиля, вы не сможете увидеть тупость уродливого кармана, который только обученный подмастерье смог бы выкроить правильно. В Милане все практически упали в обморок. Миучча Прада купила все костюмы с показа.
Адальберто еще хотел устроить показ в Нью-Йорке. Прада сказала: "О’кей".
Адальберто не понравился каталог, в котором содержится биография художника.
Адальберто не понравилось, что лицо художника используется для его обозначения.
Адальберто пришел к ней поговорить. Сказал:
- Мы устраиваем показ в Нью-Йорке. Это - не Италия, там люди не такие утонченные, там людям нужно, чтобы всё говорили четко по слогам.
Он сказал:
- Мне нужен, как это сказать, образец мочи.
У него был один из этих пластиковых стаканчиков, и, знаете, можно ведь подумать, что это - для получения визы или чего-то такого, так что она пошла в туалет.
Адальберто сказал:
- Прекрасно. А теперь нам нужен образец кое-чего еще,
и она поняла, что слышала бы, если бы правительство США заставляло людей сдавать образец кала.
Она спросила:
- Адальберто, что ты делаешь?
Адальберто ответил:
- Мы устраиваем показ в Нью-Йорке. Нам нужно быть более прямолинейными. Вот и всё.
Он сказал:
- Это - про тело. Ненависть к телу. Отрицание тела. Виселица, которая нужна телу.
Он сказал:
- Ненавижу вывешивание, которое мы видели миллион раз, освещение - клише, рамы - клише, а потом покупатель хочет узнать, продается ли картина вместе с чертовой рамой, и тебе хочется сказать: "Конечно, и лично для вас предлагается бесплатно упаковка нижнего белья с автографом художника", ненавижу это дерьмо.
Адальберто сказал, что Миучча Прада сказала, что, может быть, покажет эти костюмы в своем магазине в Токио.
Это благодаря чистоте идеи образца мочи. У людей есть представление о раме, о куске дерева, о куске металла, прилегающего к картине, нам действительно нужно от этого отказаться.
Адальберто сказал:
- Не смотри на меня так ошарашенно.
Сказал:
- У тебя еще есть менструации?
Если вы едете в новую страну, вам кажется, что вы можете оставить позади вселенную слов, с которыми выросли, но даже в новой стране люди всегда строят клетку из слов, вот почему хорошо, что искусство может быть значимым. Но люди всегда думают, что могут вырваться из клетки как-нибудь иначе. Когда она училась в 70-х в художественной школе, было время очень радикальных экспериментов, иногда студенты создавали искусство, которое преподаватели не понимали, был тот парень, который создал инсталляцию в Манчестере, или, может, в Брэдфорде, экзаменаторы пришли на нее посмотреть, и просто ушли. Так что он не получил диплом. Даже в те времена было странно, что искусство, как предполагалось, должно быть трансгрессивным, но вы, как предполагалось, должны были получить диплом, но ведь быть художником и при этом не ходить в художественную школу - это просто яма. Но было захватывающе, потому что знаменитые художники приходили поговорить со студентами, или можно было поехать в Лондон и посмотреть выставки, и всё это происходило прямо тогда.
Там был парень, Керри Тренгроув, он курил и пил, а если делать это одновременно, это плохо, он заработал рак горла и языка. Большинство картин оказалось в мусорном контейнере. Но он создал революционную работу. Устроил выставку в Ковент-Гардене, все ходили наряженные, а он вырыл глубокую яму в земле галереи, достаточно большую, чтобы можно было там спать и шевелиться. Он поставил там кровать и стену Комплана, которую покрыл толстым слоем стекла, оставив достаточный зазор для того, чтобы проникал воздух, и оставался там неделю, делал там всё - спал, ел и мочился, а люди могли прийти и увидеть его там в яме. Это была революционная работа. Это было еще в 70-х. А было еще одно произведение - он достал собак, они были взбудоражены или беспризорные, и оставался с ними в комнате неделю, и приручил их, просто оставив на неделю в комнате рядом с собой.
А сейчас кто слышал о Керри Тенгроуве. От силы человек пять.
Или другой художник, Стюарт Брисли. Он был перформансистом в 70-х. Достал ванну, наполнил ее потрохами и лег в нее. В другой раз он поднялся на крышу галереи Хэйвард и повис нагой вверх ногами. Сначала он намазал себя толстым слоем глинистого раствора - в его работах всегда была эта живописная составляющая, уже была осень, так что было довольно холодно, а кто-то стоял на земле со шлангом и поливал его - очищал.
И он - в учебниках. О нем можно прочесть в учебниках. Есть запись. Вот почему записи так важны. Вам нужен кто-то, кто будет присутствовать, будет свидетелем.
Но вся эта экспрессивность, эта исповедальность, этот эксгибиционизм, эта штукатурка новых смыслов на слове - может быть, вам захочется от этого уйти, может быть, вы просто от этого уходите.
А потом, возможно, вы думаете о картинах, которые летят в мусорный контейнер. Может быть, вы думаете: если кто-то захочет быть свидетелем такого рода завуалированного эксгибиционизма, картины не полетят в мусорный контейнер.
Это были те плохие времена, когда Национальная галерея мастерски наносила штукатурку смыслов на свои коллекции, так что раз в год они проводили выставку и вывешивали огромный плакат на фасаде Национальной галереи, который гласил: "Созидание и смысл", и если бы она проехалась на автобусе по Трафальгарской площади, ее бы стошнило, в автобусах, которые ездят по Трафальгарской площади, должны быть пакеты для тех, кого тошнит от искусства во время Сезона Созидания и Смысла, но таких пакетов там нет.
И тут явился Адальберто со своей идеей, что он - гениальный куратор, и если другие подхватят эту идею, все галеристы тоже подтянутся.
Но, возможно, вы не понимаете: если вы сделали что-то, что никогда больше делать не собирались, и кто-то просит вас сделать что-то еще, вам на самом деле нелегко будет идти по этому пути.
Адальберто сказал, что, если у нее нет менструаций, просто сделают забор крови шприцом, но это будет не то. Сказал, что используют кого-то еще, чтобы получить грудное молоко, но это - не то.
Иногда правда заключается в том, что кто-то с легкостью вас соблазняет. Это не то что сделать петлицу или сборку, тело выделяет эти жидкости, и их так легко собрать.
Адальберто привел ее в спортзал как гостевого члена, как ловко. Сейчас у мужчин такие тела, которых вы раньше никогда не видели, они тратят на такое тело много часов. Если посмотреть на Джима Моррисона, такое тело обычно было у мужчин, а тело, как у Энтони Куинна в фильме "Дорога", на самом деле смущало, потому что это было что-то запредельное, но в наши дни никто не хотел бы тело, как у Энтони Куинна, потому что оно не накачанное. По сравнением с тем, что у мужчин есть в наши дни, это - просто ничто, и тут появился Адальберто с одним из таких тел, он сказал, что ей следует надеть три свитера и две пары спортивных штанов и бежать на беговой дорожке, но это было непрактично, потому что она так долго была бедной. Так что она ответила: "О’кей", и он жал на эту кнопку, пока беговая дорожка не разогналась до достаточно высокой скорости. Он принес мотоциклетный шлем и надел его ей на голову. На шлеме была резиновая манжета с подбородочным ремнем, он сказал, что вернется через 15 минут.
Чтобы собрать пот, понадобился примерно час.
Он сказал, что она может использовать лук, чтобы заплакать.
Сказал, что даст ей чашку, в которую можно собирать слёзы.
Сказал, что, может быть, ей удастся по-настоящему напиться, так что они могли бы собрать рвоту.
Если вы там никогда не были, вы думаете, что уйти - легко.
Она полетела на показ в Нью-Йорк. Летела в первом классе. Ее поселили в шикарном отеле "Морган".
Когда она увидела показ, всё оказалось не так плохо, как она думала. С одной стороны комнаты, вдоль длинной стены, висели костюмы. На противоположной стене были эти крошечные полочки, может быть, 4 х 4 см, из алюминия, а на каждой полочке стоял стеклянный контейнер с толстыми стенками, вровень с краями полочки, и в каждом контейнере была моча, пот или кровь, так что в этом действительно была своя красота. Хорошо, что был большой зазор между произведением искусства и рамой, вам ведь знакома эта мания кураторов - приделывать слова и факты, на стене будет висеть маленькая карточка, люди будут подходить с любопытством к карточке, чтобы познать ее мудрость, а потом будут возвращаться к произведению искусства с маленьким трофеем - этими словами на карточке, а иногда можно увидеть людей, которые маниакально охотятся за карточкой....
Так что в этом пространстве была дерзость, и хорошо было, что произведения искусства висели на одной стене, а номера были указаны на стеклянных сосудах на противоположной, и на стене не было вообще ничего, связанного с произведениями искусства. Так что это было довольно умно и бесшабашно.
Наверное, если вы создаете произведение искусства, это - вещь, возможно, вы погружаетесь в вещность. Если проводите там всё время, не прикрепляете слова, возможно, со временем вы начинаете их терять, потом приходит кто-то, кто действительно хорош в манипуляциях, и вы не можете найти слова, чтобы постоять за себя.
Но, может быть, просто эти итальянцы - скользкие. Во время Войны нацисты слали итальянцам директивы о выдаче евреев, но им не удавалось заставить итальянцев сотрудничать. Итальянцы были от этого не в восторге, а если они от чего-то не в восторге, они это не будут делать. Но если они чем-то загорятся, вы их не сможете остановить.
В газетах написали, что Миучча Прада купила костюмы с показа за 1 миллион долларов. Возможно, это была неправда. Она репетировала, что скажет Адальберто, но его не так-то просто было подловить.
Потом в один прекрасный день в газетах написали, что художница объявила себя банкротом. Если вам кто-то не заплатил, вот что вы можете сделать - можете объвить себя банкротом. Эта художница была довольно умна, у нее был контракт, это позволило выплатить долг. Но у всех остальных художников, которым задолжали, денег не было, и контрактов у них тоже не было. Не было ничего на бумаге, что подтверждало бы их права. И, в любом случае, у него была компания с ограниченной ответственностью.
Так что 45 000 фунтов стерлингов - вот и всё, что осталось от двадцати костюмов, и некоторая часть этой суммы пойдет в Налоговое управление. Так что единственный выход - устроить показ, пока царит воодушевление.
Это было действительно сложно, потому что Серж не хотел, чтобы его бросали, но чувствовал, что на него спихнули какую-то менее интересную работу, это отравило его интерес к живописи. Серж хотел, чтобы она пошила новые костюмы для Лондонской галереи. Он отчаянно жаждал выйти на передовой рубеж. Если он выставит костюмы, все большие шишки Лондона придут, потому что они не видели эти костюмы в Милане и Нью-Йорке. Но это тянулось так долго, что многие картины уже действительно высохли. Так что она сказала, что может показать один костюм, если он устроит показ для картин, но костюм будет не на продажу.
Так что Серж устроил этот показ. И, конечно же, номинировал ее на Премию Тернера. Номинировать можно кого угодно, но благодаря Адальберто она попала в шорт-лист. Ее пригласили подать произведение, иногда ваше произведение вызывает отвращение. Вы продолжаете думать, что ветер подует в другую сторону, живопись снова войдет в моду, и тогда было бы здорово попасть в шорт-лист премии Тернера. Но Тернер выбирает такие вещи, которые восхищают людей, ничего не смыслящих в искусстве. В художественной школе на каждом курсе есть кто-нибудь, кто занимается минимализмом или концептуализмом, а потом Тернер выбирает кого-нибудь, кто делает то, что делают на первом курсе художественной школы, так что, если тебя выберут, это будет своего рода отвращением. Так что потом Серж говорил: "Я ни слова не сказал. Рот на замке. Ты знаешь, что я думаю, но я никоим образом на тебя не давлю, потому что это исключительно твое решение". И, может быть, вы подумаете, что за прекрасный шанс - показать то, что вам интересно. Но в том то и дело, если вы художник, с первого мгновения вашего поступления в художественную школу вы сразу же понимаете, что здесь нужно быть себе на уме. Нужно сделать себе имя. Нужно уметь договариваться с людьми, у которых есть власть. И Тернер делал это столь же часто, как все остальные, Тернер был гением, но делал то, что нужно делать, чтобы попасть в Королевскую академию. Так что когда она подала заявку на получение гражданства Великобритании, это был не просто отказ от Германии. С чего бы она это делала, если бы не для того, чтобы получить возможность претендовать на Премию Тернера? Так что если вы решили дать себе такой щанс, очевидно, это - следующий шаг, который нужно сделать, дайте им то, что, как как вам кажется, они хотят получить, чтобы дать вам премию. Она устала и волновалась из-за того, что Адальберто обанкротился, а окончательный возраст составлял 50 лет, так что это был последний год, в котором она могла претендовать на премию, и иногда в истории бывает свой собственный импульс, это было, как если бы номинировали марионетку. Так что она подала свой шедевр, свой Gesellenstuck, вот так она его выставила - повесила на стене в естественном освещении, а на противоположной стене, в дальнем углу комнаты, поставила стеклянный сосуд желе из спермы.
***
<Мое сердце принадлежит Берти>
Вот двое людей, А и В. А - героинщик, представления В о наркотиках ограничиваются чаем 'Эрл Грей'.
Вибираем наугад ребенка, подбрасываем монету, смотрим, что выпадет: А - орел, В - решка.
Повторяем процедуру.
Если подбросить монету десять раз, скорее всего, орел выпадет пять раз. Если мы сформируем последовательность по десять попыток, иногда у нас будет меньше, чем пять, иногда - больше, распределение результатов будет следовать известной 'кривой Гаусса':
При двадцати попытках наиболее вероятное количество 'успехов' - 10. то есть, Кривая Гаусса смещается вправо:
Две распечатки неуклюже свешивались со стола возле Питера, прижаты диспенсером салфеток, сахарницей, солонкой и перечницей, красной пластиковой бутылочкой кетчупа, желтой пластиковой бутылочкой горчицы.
Когда человек читает лекцию или проводит семинар, он не готов воевать с приправами. Он не готов к такой вероятности.
- Если мы повторяем эту процедуру ежедневно,- сказал Питер, безуспешно отодвигая папки, чтобы Джиму было лучше видно, - склонность ребенка к нерациональному использованию ресурсов будет коррегироваться относительной частотой, но, с другой стороны, никто не гарантирует, что ребенок долго будет получать хорошие результаты. Если проводить процедуру каждую неделю, больше зависит от результата, если каждый месяц, каждый квартал или каждый год, к результатам можно относиться более спокойно.
Он прижал ладони к глазам. .
Питер написал книгу рассказов о роботах - начало оказалось удачным, на книге он заработал то, что казалось ему уймой денег, но всё же этих денег было недостаточно, чтобы смягчить договорные отношения с людьми, которым книга нравилась. но которые всё равно пытались изъять отсылки к eiπ. Он объяснял, что только открытие eiπ в возрасте девяти лет спасло его от самоубийства, этот аргумент снисходительно отметали.
Но, как оказалось, денег всё-таки хватило на то, чтобы Джим (которого называли 'опытным литературным агентом') представлял интересы Питера при издании второй книги рассказов о роботах. С этой книгой оказалось сложнее, чем ожидалось.
Джим не знал секрет счастливого начала: 'Мои родители умерли, когда я родился'.
Питер специально прилетел в Нью-Йорк, чтобы лично объяснить Джиму биноминальное распределение. Он хотел снизить вероятность договорных обязательств перед людьми, которых знал слишком хорошо.
Теперь они сидели в кабинке дайнера.
Питер предложил встретиться в квартире Джима, предполагая, что это сведет к минимуму количество людей, которые по ошибке окажутся рядом с Джимом.
Джим настоял на дайнере.
Питер предложил, чтобы Джим надел желтый свитер, чтобы его легко можно было узнать.
Джим не принял это предложение.
Джим надел коричневый пуловер и коричневые брюки. Он был шатеном с карими глазами. Всю дорогу из офиса в дайнер Питер боялся потерять Джима из виду в толпе, боялся, что не узнает его снова. Теперь он волновался, что, если Джим пойдет в туалет, а кто-то другой придет и сядет за столик, Питер не заметит разницы. Это был один страх, а второй - что имя 'Джим' выскользнет у него из головы, как обычно происходило с именами.
Поверхность стола была заставлена избыточным количеством атрибутов, не говоря уж о том, что они мешали умозаключениям. Питер сделал всё, что мог, чтобы максимально расчистить поверхность для демонстрации иллюстративных материалов, отказался заказывать ланч. Джим заказал что-то. Обменялся шутками с официанткой.
- Мы кладем в основу доводов ежедневное перенаправление, - упрямо продолжал Питер. - Когда количество попыток приблизится к ста, конечно, орел выпадет у ребенка примерно 50 раз:
Всю ночь он изучал варианты R для
par(mfrow=c(3,1))
barplot(dbinom(0:100,10,.5))
barplot(dbinom(0:100,20,.5))
barplot(dbinom(0:100,30,.5))
- а потом в пять часов утра сел на аэробус до Гэтвика из Глостер-Грин, ответ Оксфорда портовому управлению. Сейчас он понял, что в этой спешке забыл обозначить ось времени.
Ему хотелось швырнуть салфетку, вернуться в отель и урегулировать вопрос необозначенной оси времени. Но они были здесь. Один из них должен выполнить большую часть дела.
Джим спокойно выдавил струйку кетчупа на сморщенную картошку-фри. Казалось маловероятным, что должным образом обозначенная ось времени могла бы эффективно способствовать прояснению вопроса.
Вероятно, Джим был одним из счастливчиков. Раз он был сиротой, вероятно, у него были разного рода оптимистичные представления о мире.
Но фактически, конечно, несмотря на упрямство, Питер понимал, что говорит всего лишь минуту или около того, а на лекции он говорит час, и его никто не перебивает, с раздаточными материалами и доской - 50 процентов взрослых не сидят на героине, так что вероятность выпадения 50:50 не очень-то высока. Предположим, мы пытаемся добиться чувства неравного преимущества.
Понимаете, я полагаю, что мы можем представить группу из десяти родителей, один из которых - героиновый наркоман, а девять - очень любят пить чай. Вместо того, чтобы бросать монету, мы, возможно, достанем шар из урны (в которой лежит, следовательно, один черный шар и девять белых, или девять белых шаров и один черный), и заменим его перед новым броском. В первом случае, когда количество попыток превысит сто, количество 'Как' - то есть, бросков, при которых выпадет героиновый наркоман, будет составлять примерно десять,
а во втором случае их количество составит примерно девяносто.
Суть в том, что при нашей модели ежедневных бросков вероятность выпадения героинового наркомана девяносто дней из ста возрастает только при условии, что у нас девять героиновых наркоманов и один любитель чая: эта вероятность не возрастает, если только один из возможных десяти родителей - героиновый наркоман, и, следовательно, эта вероятность будет даже меньше у нации, где только 1 человек из 100 000 является наркоманом. (По данным Хеймана, во время недавнего национального, то есть, американского исследования выяснилось, что фактически в стране примерно 3,4 человека с опиатной зависимостью на тысячу человек, и примерно 10,8 интенсивных потребителей без зависимости). Так что, при существующей системе, даже если только 1 человек из 100 000 - наркоман, факт в том, что все зависят от одного броска - случая рождения, это значит, что ребенок может вырасти и стать наркоманом, вероятность составляет 365 дней из 365-ти до достижения совершеннолетия.
Питер сказал:
- Суть просто в том, что семья - варварское учреждение. Большую часть времени человек расплачивается за удачу или неудачу одного броска.
Джим ответил:
- О, семьи. Знаю-знаю.
Он сделал большой глоток из стакана с диетической колой и поставил ее на стол.
Джим сказал:
- Послушайте, это очень увлекательно, но не умещается у меня в голове. На самом деле я это всё не понимаю, но мне и не нужно понимать.
Джим неспешно отставил тарелку в сторону, поставил локти на стол и сложил пальцы с чувством спокойного господства над пространством. То есть, если бы Джим захотел представить распечатки с объяснением биноминального распределения, армия бутылочек от кетчупа на встала бы у него на пути.
Джим сказал:
- Вы невероятный. Вы - гений. Вы нашли способ завладеть воображением множества ребятишек, которые обычно таким не интересуются. Вы завладели воображением множества взрослых, которые обычно не читают детям книги. Так что, если говорить о вероятностях, наверное, я нахожусь в лучшем положении и знаю типы вероятностей, которые у вас выпадают. Я нахожусь в лучшем положении и знаю, почему это захватывающе для множества других людей, которые понимают типы вероятностей, которые у вас выпадают. Могу сказать лишь одно: многие в восторге от вашей работы, я знаю многих издателей, которые хотели бы увидеть новую книгу. Так что сейчас - подходящее время, чтобы что-то им послать, устроить аукцион. В конце концов, если мы не заключим сделку на сумму с шестью нулями, мне впору будет заняться вязанием.
Джим уже объяснил по электронной почте, что права на вторую книгу Питера, которые принадлежат счастливому издателю первой книги Питера (аванс: 5 000 фунтов стерлингов, продажи: 500 000 фунтов стерлингов) - не помеха. Книгу сначала нужно будет предоставить счастливому издателю, но если их предложение будет неудовлетворительно, Питер (или, скорее, агент Питера, действующий от его имени) имеет право подать книгу в другое издательство.
Очевидно, это - усовершенствование наших варварских домашних договоренностей: у родителей нет прав на ребенка, и пересмотр родственных отношений осуществить нельзя. Питер считал, что препятствие для счастливого издателя - не финансовое, и именно поэтому совершил злосчастную поездку в Нью-Йорк. Препятствие заключалось в том, что издательство сделало всё возможное, чтобы обратиться к ущемленному в правах меньшинству людей, разбирающихся в математике, и ничего не сделало для людей, в математике не разбирающихся - можно подумать. что их и так уже обеспечили всем сверх меры, например, вот эта страшная война на истощение, которую издательство ведет против включения eiπ.
Тот факт, что Джим может, не стыдясь, признаться, что идеально простое объяснение биноминального распределения не умещается в его голове, что он может беззастенчиво отнести эту тему к сфере компетенции гения, лишь демонстрирует, сколь неистребима сейчас математическая безграмотность в нашей культуре, погрязшей во мраке. (Если агент, 'человек знающий', который, по идее, представляет финансовые интересы клиента, может быть функционально безграмотен в математике...!!!). Но как он сможет воевать с невежеством, если он сам...
К тому времени, когда мальчику исполнится десять лет, он проведет уже 3 652 дня под властью результата одного броска. С этим ничего нельзя поделать. Еще одна причина не вступать в договорные отношения безрассудно.
Вероятно, нет смысла надеяться, что человек вроде Джима поймет весь ужас ситуации.
Питер сказал:
- Вот именно. (Сразись с человеком на его собственном поле). Вот именно. В этом и заключается красота деловых отношений: мы отказываемся от варварства. Предположим, я - специалист по эпохе Меровингов: мне хотелось бы работать с человеком, который обладает сопоставимыми знаниями о Меровингах или, возможно, с кем-то, чьи знания о эпохе Каролингов дополняют мое относительное невежество касательно этой эпохи. Мы сразу понимаем, что я, скорее всего, не найду такого человека, если положусь на случай, но невидимая стрелка - на моей стороне: я могу заплатить за информацию, или, иначе говоря, оплатить стоимость совпадения, которая дает всем заинтересованным лицам получить максимальную прибыль, даже если деньги перейдут в другие руки. Предположим, человек с соответствующими знаниями не найдется. Возможно, окажется, что кто-то знает о 'Тюльпановой лихорадке', и я вдруг понимаю, что мне интересна 'Тюльпановая лихорадка', хотя раньше я об этом не подозревал. Понимаете, я могу выстраивать приоритеты своих предпочтений, а в семье об этом не может быть и речи. Так получилось, что я написал вторую книгу о роботах, и хотелось бы найти издателя с соответствующими знаниями, но если такой человек для этой книги не найдется, я охотно напишу книгу, соответствующую знаниям, которыми обладает издатель. Надеюсь, вы кратко опишете ситуацию, чтобы я смог принять рациональное решение.
Джим ответил, что он так не работает. Сказал:
- Послушайте, мы можем потратить уйму времени на разговоры об издателях. Нас интересуют только те издатели, которые захотят купить книгу, которую мы продаем. Когда составим список серьезных претендентов, сможем обсудить предметно, кто лучше всех подходит для издания книги.
В детстве Питер не переживал чрезмерно, как он сказал бы, из-за отстутствия родителей как таковых. Беспокоило его то, что все остальные взрослые сговорились, чтобы подчинить его неограниченной власти этих людей. Все взрослые, даже, несомненно, добропорядочные, состояли в сговоре со злом.
Он понял это, когда ему было, наверное, лет семь, и запомнил навсегда. Вот почему ему удавалось писать детские книги. Ему было 35 лет, плохой возраст.
Питер сказал:
- Пожалуйста.
Он попытался придумать что-то, что сказали бы американцы.
Он сказал:
- Для меня много значила бы возможность работать с человеком, который восхищается Бертраном Расселом.
Сказал:
- Это действительно много бы для меня значило.
Это заявление казалось если не бессмысленным, то бесполезно неопределенным.
(Первая книга заработала столько денег. Почему он не может использовать деньги для того, чтобы купить то, что захочет? Разве не это - главная цель обладания деньгами?).
Он сказал:
- Я с радостью передвинул бы процентное соотношение, если бы это помогло. С радостью выплатил бы вам 85 процентов комиссионных.
Это, несомненно, было точно, но, наверное, не то, что обычно говорят американцы. Джим сказал, что будет рад обычной комиссии в размере 15 процентов.
Питер прижал ладони к глазам.
- Рассел, - произес он мгновение спустя.
Рассел родился в 1872-м году. Его отец, виконт Эмберли, был атеистом и утилитаристом, он попросил Джона Стюарта Милля стать крестным ребенка. Мать Рассела умерла, когда ему было два года, отец умер, когда Бертрану было четыре. В завещании отец назначил двоих атеистов опекунами Рассела и его брата, и указал, что дети должны вырасти агностиками. Бабушка Рассела, графиня Рассел, оспорила завещание и добилась опекунства над детьми. Она воспитала Бертрана в соответствии со строгими религиозными принципами. Когда ему было одиннадцать, его брат Фрэнк познакомил его с основами геометрии. По словам Рассела, он просто не представлял, что в мире может быть нечто столь прекрасное. Позже он говорил, что только желание узнать больше о математике удержало его от самоубийства.
Питер сказал:
- Я понимаю, что мы не можем рассчитывать найти издателя детских книг с математическим, техническим или хотя бы философским образованием. Но Рассел, в конце концов, был великим популяризатором, возможность того, что обычный читатель будет знаком с его популярными работами, работами, написанными для широкой публики, вовсе не кажется невероятной. На самом деле проблема не в том, чтобы понимать теорию чисел, строение атома или традиции семантики, а в непоколебимой приверженности делу поиска истины. Я с радостью отдал бы 70 процентов прибыли от продаж книги, лишь бы не доверить ее человеку, который к ней абсолютно равнодушен. Нужно быть очень разборчивым в этих делах, если пишешь для детей. Вот главный интерес, и, надеюсь, мне удастся убедить вас его представлять. Поскольку у нас - деловые отношения, мне кажется, денежное вознаграждение не должно стать для вас оскорблением, как для математиков, ученых или философов. Мне кажется вполне разумным определить свои интересы и предложить вам финансовую компенсацию за неудобство их продвижения.
Джим сделал несколько дружеских американских замечаний. Вовсе не очевидно, что предложение финансового вознаграждения в контексте деловых отношений не будет воспринято как оскорбление. К сожалению, было до боли очевидно, что он не питал симпатии к стилю социального взаимодействия, который является главным источником привлекательности робота. Вопрос адаптации робота к американским манерам был, конечно же, амбициозной задачей.
Питер сказал:
- Не возражаете, если я выйду на минуту?.
Встал и вышел из дайнера.
В Оксфорде он мог курить прямо в здании Союза - отец подарил ему на первом курсе пожизненное членство.
Он встал с подветренной стороны здания. Достал пачку 'Данхилл' и закурил.
В детстве у него было пятеро воображаемых друзей - роботов.
Роботы перестали с ним разговаривать во время затянувшейся битвы за eiπ. Ему повезло, что он закончил вторую книгу до того, как они перестали с ним разговаривать.
Вряд ли вмешательство Джима поможет вернуть роботов.
Наверное, Джим - сирота.
Питер потушил окурок о подошву. Спрятал его в карман. Прижал ладони к глазам.
Услышал за плечом голос, который не слышал уже давно.
Робот подчеркнул любезно и бесстрастно, что, конечно же, попытка законодателя привнести элемент случайности в распределение несовершеннолетних станет политическим самоубийством, но это - далеко не единственное возможное решение. Исследования показали, что дети-аутисты хорошо реагируют на компаньонов-роботов. Это вопрос времени, роботы-компаньоны станут эффективными развивающими помощниками для всех детей. Отсюда - один короткий шаг к признанию того, что к каждому ребенку должны прилагаться роботы-консультанты. Роботов можно менять, совершенствовать, использовать в различных комбинациях без каких-либо социальных ограничений, применяемых к людям.
- Так и есть, - подтвердил Питер.
Он облокотился правым плечом о стену, правая нога свободно согнута, левая, вероятно, согнута на двадцать градусов от перпендикуляра, левая рука - в кармане.
Робот заметил, что, поскольку каждому ребенку гарантированно будет предоставлен минимум один разумный компаньон, зависимость от изменчивого рацио людей, от которых будет зависеть ребенок, будет значительно ограничена в смысле возможного ущерба.
Питер ничего не говорил, он внимательно слушал. Смотрел в землю - наименее беспокойное место.
Робот продолжал говорить. Он был спокоен, как могут быть спокойны только роботы.
Когда человек выдвигает доводы, когда человек пытается не только думать, но и говорить точно, ему дают понять, что это - признак социальной неадекватности, что в этом есть что-то комичное. Чем человек моложе, тем смешнее это выглядит. Так что люди, которые склонны думать и говорить таким образом, с раннего детства осознают себя, подчеркивают свое отличие от окружающих.
Когда-то устраивали так называемые представления менестрелей для развлечения белой публики, и для этого черные красились в черный цвет, надевали черное лицо (!!!!!!!), утрируя то, что белые воспринимали как комически гротескные черты негроидной внешности, и обменивались диалогами, которые белые воспринимали как доказательства невежества и глупости низшей расы. Сходным образом рационалист социализируется, кривляясь на камеру, выставляя напоказ непонятные факты, возражая против логических ошибок, используя многосложные слова в предложениях с большим количеством зависимых конструкций, и всё это - с насмешливым видом человека, который знает, что он - забавный посредник, подтверждая радостно поддерживаемый стереотип.
У робота нет этого самосознания, и человек понимает, что у него самосознание есть, когда видит, что его нет у робота. В любом случае, робот - это механизм: если бы у них было сознание, они знали бы, что механизмы не подвергаются социальной стигматизации за то, что говорят, как механизмы. Человека, страдающего от социальной стигматизации, как ни странно, отвергают люди с таким же социальным клеймом. Удобно разговаривать с роботом, у которого рациональность не стигматизируется.
Питер закурил новую сигарету из пачки 'Данхилла', а робот продолжал убедительно говорить.
О, оживляющие качества табака! Питер вдруг вспомнил, что в суровую годину, то есть - в три часа утра по среднему гринвичскому времени, он выпалил электронным письмом в Эндрю Гельмана, декана кафедры прикладной отраслевой статистики Колумбийского университета. умоляя о помощи. Если бы язык статистического программирования R не был для него чем-то сравнительно новым, он, несомненно, знал бы, что делать. Если бы он не торопился на аэробус в пять часов утра, он, несомненно, разобрался бы. Это - не те обстоятельства, при которых человек идет на 'Форум помощи R' и признается, что не знает Брайана Рипли, Дункана Мердока, Габора Гротендика, Уве Лиггеса, Питера Далгаарда, Дипайана Саркара и других мэтров языка R. А вот у профессора Гельмана был сын. которому понравилась первая книга про роботов, так что в три часа утра это обстоятельство показалось ему оправданием.
Как раз сейчас его ждет в почте ответ на его электронное письмо! Он заметил 'Staples' и 'Kinko' на Шестой Авеню: там, конечно же, ему разрешат проверить, не пришло ли важное сообщение. Да и вообще, его ноутбук - в номере отеля, а его отель (который он выбрал из-за близости к бару, в котором разрешено курить) тут неподалеку, на Восьмой Авеню, которая, как ему казалось, прямо тут за углом. (Он больше не был научным сотрудником без гроша в кармане, так что теперь мог себе позволить номер в отеле 'Gansevoort'.)
Питер целеустремленно пошел вперед - никаких разговоров с роботами для прочистки мозгов!
Вскоре он вернулся в комфортную сень отеля 'Gansevoort', открыл свой надежный ноутбук, и там его изумленному взгляду предстало ничто иное, как письмо от Эндрю Гельмана, его друга.
'Дорогой Питер,
точно не знаю, что вы ищете, но вот моя быстрая попытка:
n <- c (10, 20, 50, 90, 100)
n.graphs <- length (n)
par (mfrow=c(n.graphs,1), mar=c(2,2,0,1), mgp=c(1.5,.5,0), tck=-.01)
total <- 70
for (i in 1:n.graphs){
barplot (dbinom(0:total,n[i],.5), width=1, space=0, xlim=c(0,total+1), ylim=c(0,.3), xaxs='i', yaxs='i', yaxt='n')
ticks <- seq (0, 200, 10)
axis (1, ticks+.5, ticks)
axis (2, c(0,.1,.2))
text (total-5, .2, paste ("(n = ", n[i], ")", sep=""), cex=1.2)
}
Питер загрузил R. Ввел рекомендуемый код, и, подумать только! Появился графический документ, очаровательный маленький ряд гистограмм с маркированной осью времени!
Черт!
Он быстро отправил Гельману письмо с выражением вечной благодарности. Дареный конь и всё такое, но он не очень-то понимал, почему ось времени заканчивается на 70-ти: странный выбор, учитывая, что, если количество бросков n=100, 0-37 и 63-100 - фактически, симметричные пробелы, разве не хотелось бы, чтобы симметрия была видимой? (Но он не мог в точности вспомнить, что написал в темный час в три часа утра).
Он внимательно изучил код, да-да, здесь просто нужно заменить итоговое число на 100, и, возможно, кто-то захочет поставить n во всех кратных значениях от 10 до 100? Вуаля!
Есть опыт, достаточно общий для всех. Человек берет книгу и начинает читать. Потом отрывается от книги, оказывается, прошло уже пять часов. Человек сидит на боковом сиденьи в холодном поезде, снег мягко падает на щетинистое поле.
Пять часов спустя Питер оказался в корейской столовой в окружении пяти роботов.
Один из роботов говорил о Хлодвиге, который взошел на престол в пятнадцать лет.
Важно быть рациональным.
Корреляция - это не причинно-следственная связь, нет. Но что нужно делать? О чем следует побеспокоиться, так это о том, что после перерыва больше года все пять роботов начали разговаривать с ним снова, и это произошло после получения этого необычайно доброго, любезного, и, главное, изящного решения от Эндрю Гельмана, именно такого рода помощь он надеялся получить от компетентного издателя. Но если, чисто теоретически, книга достойна шести нулей или даже семи, и если, чисто теоретически, книга прежде всего зависит от общения с роботами, мы можем подсчитать стоимость работы с помощью 'эквивалента Гельмана'. Но первый робот заговорил с ним после того, как он вышел из столовой!!!!! Джим!!!! Там был человек по имени Джим...
Не должен ли он скорее вернуться обратно, о Господи, иначе...
Но нет, Джим (он был абсолютно уверен, что всё дело в Джиме), наверное, вернулся в офис. Не отвезти ли ему вообще график с правильными обозначениями в офис? Или, может быть, позвонить.
Еще - папка, но там ведь были только распечатки PDF-файлов, которые содержатся в его ноутбуке, так что особой необходимости возвращаться не было, но...
Подождите. Подождите-подождите-подождите-подождите-подождите-подождите-подождите.
Как мы уже рассказывали, когда нас столь бесцеремонно перебили, первый робот обозначил свое присутствие, когда герой ушел от Джима. К сожалению, у нас нет возможности осуществлять рандомизированные слепые попытки. Мы можем только с величайшей осторожностью использовать существующие доказательства.
Предварительный вывод следующий: существуют убедительные финансовые и интеллектуальные причины для того, чтобы воздерживаться от общения с Джимом. (Отметим, что Джим строго ограничил свое участие финансовым аспектом). Как оказалось, существуют убедительные фанансовые причины для общения с Эндрю Гельманом (его другом), но этот человек не получает зарплату в агентстве или издательстве. Но.
Но-но-но-но-но.
Конечно.
Если он правильно понимает суть дела, отчаянный аутсайдер, его первый издатель, сколь бы закоренелым врагом eiπ он ни был, не может убедить его отдать им вторую книгу.
Разве не это называется эффективным использованием?
Разве он не может на самом деле заключить сделку на основании эксклюзивной консультации со своим другом (за надлежащую плату) или с его заместителем, разбирающимся в математике и компьютерах?
Он решил, что может.
***
<О городе>
Бенни Бергсма не любил рассказывать о своем отце, но люди, которым нравилась серия 'Автоматика', словно дети, всегда жаждали о нем услышать. Когда об этом заходила речь, он не знал, как сменить тему.
Он рассказывал, что его отец никогда не обсуждал творческий процесс.
Если расспрашивали, говорил:
- Он не подписывал контракты, заверенные у нотариуса.
Его всегда расспрашивали.
Если продолжали расспрашивать, говорил:
- Если снимали фильм, он не хотел идти на премьеру.
Его обязательно продолжали расспрашивать.
Что это значило: когда он опубликовал в 'Каталоге Крейга' объявление о сдаче в аренду тридцати квадратных футов субстандартной недвижимости в своем лофте в Дамбо, это объявление пришлось публиковать восемь недель подряд, пока Бенни перелопачивал сотни, нет, тысячи заявок от людей, которые, как показало расследование, действительно читали и любили серию 'Автоматика', едва научившись ходить. Так что парень из Айовы стал первым кандидатом на победу. Джил не читал серию 'Автоматика', потому что место действия - не Нью-Йорк.
На нашей планете - семь миллиардов людей.Семнадцать миллионов из них обладают привилегий проживать в Большом Метропольном Ареале. Он считал так: 'Если хотите читать рассказы о людях, живущих не в Нью-Йорке, реальная действительность предлагает такие истории в ужасающем изобилии. А если вы - один из тех людей в реальной действительности, которым не посчастливилось быть одним из тех семнадцати миллионов, чтение о Нью-Йорке - это приближение, грядущее изменение судьбы, словно вы вскоре туда переедете. Зачем вам читать книгу, действие которой происходит не в Нью-Йорке?'.
Поскольку Джил не был фанатом, его не интересовал Джасп Бергсма как таковой, но жить в квартире с озлобленным алкоголиком - сыном автора культовой серии книг - это так по нью-йоркски. Очень не по-айовски.
Он заплатил депозит по PayPal, появился через неделю с рюкзаком, выгрузил его содержимое на кровать и отправился обратно на Манхэттен.
Это был его первый день в Нью-Йорке! А в самый первый день в Нью-Йорке, когда он даже не разгрузил рюкзак, увидел Харви Кейтеля, который ел блинчики в дайнере! В дайнере в Гринвич-Виллидж! Конечно же, Джил немедленно зашел в дайнер, не для того, чтобы докучать мистеру Кейтелю, а просто для того, чтобы заказать такие же блинчики.
Джил просмотрел списки в 'Time Out'. Сохранил список фильмов, которые хочет впервые посмотреть в Нью-Йорке ('Жюль и Джим', 'На последнем дыхании', 'Броненосец Потемкин', 'Сладкая жизнь', 'Похитители велосипедов', 'Леопард', все фильмы Куросавы, Мицогучи, Озу, потому что, раз начался сезон, ваша задача - погрузиться в мир шедевров), он как-то сопротивлялся почти непреодолимому соблазну до двадцати двух лет. А сейчас - просто невероятная удача, 'Жюль и Джим' идет в Трайбеке!!!!
Заправившись блинчиками, можно выделить пять часов на предварительное изучение острова, прежде чем откроется касса.
У Джила никогда не было желания полететь во Францию, ему просто хотелось смотреть французские фильмы в Нью-Йорке. А когда он, наконец, увидел Жанну Моро, декламировавшую 'Быть или не быть', был рад, что столько ждал. Он был рад, что терпел, чтобы увидеть что-то особенное.
Джил вернулся в лофт в десять часов вечера, Бенни сидел по-турецки на протертом диване, мрачно листая 'Wall Street Journal'.
Джил принес благую весть:
- Чувак!!!!!! Я видел Харви Кейтеля, который ел блинчики!!!!!!
Бенни:
- Что-что?
Кажется, лучше не усугублять страдания этого человека упоминанием 'Жюля и Джима'.
- Будешь пиво? - спросил Бен.
- Конечно, - ответил Джил.
Честно говоря, он немного устал, на ногах с рассвета вчерашнего дня, упаковывал вещи. распаковывал, прощался со всеми, не говоря уж о самом путешествии, не говоря уж о захватывающих событиях дня, но жители Айовы серьезно относятся к общению. Он достал из холодильника бутылку холодного 'Sam Adams' и сел на диван рядом с Бенни. Бенни поднял недопитый стакан в мрачном приветствии.
Быстро выяснилось, что нежелание Бенни говорить об отце не так велико, как его нежелание говорить о чем-нибудь другом. Скорее, Бенни раздражал тот факт, что дураку везде счастье.
- Слушай, как было дело, - сказал Бенни. - Папа прочитал письмо Роальда Даля Кингсли Эмису, в котором тот объяснял, что пишет детские книги, потому что за это платят. Так что он начал писать детские книги, и за это действительно начали платить, но ведь этого недостаточно.
Чем больше платили, тем больше тысяч тошнотворно милых писем, или, позже, имейлов изливались на него потоком от детей. От детей, которые думали, что мир во всем мире установится, если все мы просто сядем и будем вместе хлопать попкорном. Или обмениваться шутками про 'тук-тук'. Или играть в пинг-понг. Почему мы все не можем просто вести себя, как милые маленькие детки?
После пятой порции виски 'Jack Daniels' мистер Бергсма, конечно же, мог не ответить на письмо или выбросить его. 'Дорогой Томми, - отвечал он добродушно. - Спасибо за интересное предложение. Я передам его мистеру Милошевичу. Твой Дж. П. Бергсма'.
Получить грязный конверт, душещипательно-харизматичное письмо от ребенка, вся семья которого погибла от взрыва, когда ему было девять, а ребенок прошел 500 миль из зоны боевых действий, на волосок от смерти, нес потрепанный экземпляр 'Автоматики', потом уехал зайцем на грузовике и теперь живет без документов, sans papiers, на улицах Парижа, и его письмо исполнено терпеливого стоицизма, беззаботного остроумия и эрудиции, из-за чего несчастному Бенни очень стыдно. Мистер Бергсма основал юридическую школу, что доставляло ему огромные неудобства и повергало в расходы. Причиняло невосполнимый ущерб личному капиталу, накопление которого было главной и первейшей целью написания детских книг.
В результате Бенни не мог брать уроки музыки, ездить в компьютерный лагерь, ходить в частную школу - не мог ничего.
Джил понимал, почему это могло бы рассеять иллюзии фанатов серии. Немного страшновато и эгоистично, но именно чего-то такого он, определенно, и ожидал от озлобленного сына-алкоголика автора культовой серии детских книг. Типичный Нью-Йорк.
- А он не мог кого-нибудь нанять? - спросил Джил.
Бенни ответил, что жизнь его отца была разрушенным пейзажем прогоревших сделок.
Джил с удовольствием послушал бы об этом, но Бенни не собирался изящно развивать тему. Кажется, он воспринимал соседа как экономический субститут психотерапевта.
Бенни продолжал: например, однажды, когда Бенни допустили к поступлению в Чоут, Джейк Рабинович, ведущий юрист в сфере развлечений, заключил сделку о экранизации, которая, среди прочего, предусматривала право на получение двух самых дорогих билетов на премьеру.
Полный провал сделки.
М-р Бергсма:
- Это что? Это что, черт возьми, такое?
Джей. Р.:
- Я уломал их предоставить нам два самых дорогих билета на премьеру.
М-р Бергсма:
- Послушай, мне это не нужно. Я об этом не просил. Я не хочу забивать голову этими бреднями.
Джей. Р:
- Контракт не требует, чтобы ты обязательно пришел на премьеру.
М-р Бергсма:
- Я не хочу думать про всю эту чушь - чего я хочу или чего не хочу. Я пытаюсь писать чертову книгу. Ты использовал пространство для маневра и потратил возможность на то, что мне нафиг не нужно. Я хочу, чтобы это изъяли из контракта. Я хочу Сделку, в которой не будет бреда сивой кобылы.
Учитывая, что была поднята тема премьеры, учитывая, что нельзя было просто взять и дописать эту чертову книгу, учитывая, что нужно было всё обсудить, мистер Бергсма обсудил то, что обсудил бы, если бы решил всё обсудить. Но его юрист, раз уж на то пошло, просто потерял бы лицо, если бы вернулся к представителям другой стороны с пунктами, которые действительно волнуют его клиента, например, с пунктом о ремонте развалюхи в Питтсбурге, а не с вопросами, которые его коллеги по отрасли считают важными при заключении сделки.
М-р Бергсма:
- Послушай. Я управлял адвокатской коллегией. Мне приходилось увольнять людей. Я никогда не делал этого, не дав людям шанс. Вот что я говорил людям: 'Не я вас увольняю, вы сами увольняетесь'.
Такая вот была сделка.
Бенни с треском открыл новое пиво, а Джил издавал дружеские возгласы жителя Айовы в знак одобрения мягкого юмора истории.
Мистер Бергсма нанимал разных людей - юристов, агентов, бухгалтеров, ассистентов и так далее, и все они постоянно увольнялись по собственному желанию. До такой степени, что ему постоянно с самого начала приходилось объяснять стоимость развалюхи в Питтсбурге, которую нужно отремонтировать. Ее стоимость, очевидно, - не просто денежная стоимость, которую нужно было бы выплатить, ее стоимость - это количество чуши, которой засоряется голова мистера Бергсмы в то время, когда он мог бы писать чертову книгу.
Каким-то образом, вместо того, чтобы подхватить мяч и бежать с ним, люди начали увольняться заранее. Дошло до того, что мистеру Бергсма теперь приходилось всё делать самому.
Для наглядности Бенни рассказал еще про пятнадцать сделок, умолк он десять часов и тридцать банок пива спустя, в восемь часов утра по восточноевропейскому времени (семь часов утра по центральному поясному времени), вовсе не потому, что больше нечего было сказать, а потому что его слушатель был уже почти в коме. Всё это должно было объяснить, почему Бенни вынужден сдать в субаренду часть своего лофта.
- Не то чтобы я не рад тебя здесь поселить, чувак, - сказал Бенни. - Это просто принципиальный вопрос.
- Чувак, - сказал Джил. - Я разбит.
Он распластался на кровати возле скрученного рюкзака. Его поглотила тьма.
Если оценивать ситуацию задним числом, интересно, что Бенни владел всей этой конфиденциальной информацией двадцать семь лет, а Джил, когда начал действовать, владел поверхностными знаниями меньше недели.
Утром, или, скорее, в предвечерье второго дня пребывания Джила в Нью-Йорке, он проснулся и увидел, что Бенни возмущен. На стене в ванной были старые заплесневелые потеки из квартиры сверху. Теперь потеки превратились в ощутимый поток. Джил предполагал, что такие вещи в Нью-Йорке - обычное дело, но это, очевидно, перешло все границы.
Ему хотелось бы поехать на Манхэттен поесть блинчиков, но житель Аойвы не бросит друга в беде.
- Чувак, - сказал он, - послушай. Я пойду наверх и посмотрю, можно ли там что-то исправить.
Джил считал, что каждый мальчик должен построить свой собственный домик на дереве; хотя это не было типично для Айовы, это проще сделать в поместьи площадью пять акров, где растут несколько деревьев возрастом 150 лет, чем в квартире на Манхэттене. У Джила и его братьев было по дереву у каждого, и можно не уточнять, что время от времени их охватывала лихорадка конкурентного усовершенствования, их отец утверждал, что они получают навыки, которые им потом пригодятся в жизни. Вот сейчас такая ситуация.
Очевидно, Джил привез из дома свой набор инструментов. Сейчас он достал его из рюкзака, пошел наверх и постучал в дверь. Чувак за дверью сказал ему катиться к чертям собачьим, типичный Нью-Йорк.
Джил говорил со спокойным дружелюбием уроженца Айовы. Вскоре (Джил слишком недавно приехал в Нью-Йоок и не понимал, насколько это невероятно), чувак приоткрыл дверь, оставив цепочку.
Джил без осуждения рассказал о том, что протекание усилилось, и о своих навыках сантехника и строителя, какими бы они ни были. В итоге чувак сделал что-то еще более невообразимое - позволил Джилу войти и посмотреть на источник повреждений.
- Угу-угу, - сказал Джил, рассматривая потоп вокруг туалета. - Я уверен, что смогу с этим справиться.
- Мы просто совсем не в себе, - сказал чувак. - Пытаемся разместить первоначальное публичное предложение акций. Всё время проводим, общаясь с людьми. Мы не можем тратить свои навыки общения на такие вещи, как взаимодействие с домоуправлением. А что касается сантехников, забудьте о них.
На чуваке была футболка, выглядевшая, как археологические раскопки с разными пластами пиццы за много эпох.
- Послушайте, если вы решите, что программе, удобной для пользователя, нужна интерактивная скрепка, чтобы программа была удобна для пользователей определенного типа, - сказал он, - в конце концов, это - не проблема, потому что даже если это потребует больше памяти, нужно будет просто добавить оперативную память, речь максимум о сотне баксов. Но если вы разрабатываете программное обеспечение, вы не можете просто модернизировать память или скорость обработки человеческого мозга. Пока. Добавить резервную мощность, чтобы помочь идиотам. Вот тут кроются издержки. Так что мы решили разместить предложение акций, это было делом решенным уже год назад, но если мы будем расходовать свои навыки общения на взаимодействие с водопроводчиками, мы, скорее всего, еще больше отдалим от себя инвесторов.
Джил кивнул, открыл свой ящик с инструментами и перекрыл воду. Чувак вспомнил, что в общении людей важны имена, и представился, его звали Дейв. Кратко изложил первоначальный бизнес-план и рассказал о неожиданных препятствиях, с которыми столкнулся.
Первоначальный бизнес-план был такой: если мы заработаем много денег, у нас появится свободное время, чтобы делать невероятно прекрасные вещи, а еще мы сможем нанять других действительно умных людей и дадим им свободу делать невероятно прекрасные вещи, а еще мы сможем нанять много людей не таких умных, и будем им платить, чтобы они делали все скучные вещи, которые мы не хотим делать, и это позволит нам освободить еще больше времени для действительно интересной работы. Если у нас будет достаточно людей, мы сможем делать то, что задумали, действительно быстро, и зарабатывать огромные суммы денег для людей, которых интересуют деньги.
Такой бизнес-план сработал у старшего брата Дейва в 1996-м, но в атмосфере 2007-го года он нуждался в дополнениях. Дейв вытащил короткую соломинку, и ему пришлось проводить презентации, а посреди презентации он сделал замечание насчет того, что на самом деле они думают, что было бы больше смысла всё переделать с нуля с помощью Lisp.
Плохой ход.
Пришлось делать еще больше новых презентаций для новых инвесторов, инвесторов, которые никогда не слышали о идее Lisp и на которых не действовало великолепие этих чуваков. Дейву пришлось купить костюм и носить эту хрень. Дейв принес величайшую жертву, но тут настал 2008 год, а в атмосфере 2008-го года настолько возросло количество беспорядков, что они задали себе вопрос, существует ли в мире что-то, что стоит такого количества массовых беспорядков.
- Угу-угу-угу-угу, - сказал Джил, - у вас есть ведро или что-нибудь такое, что я смог бы использовать, чтобы собрать воду?
- Хм? Ведро? - задумался Дейв. - Ну, наверное, есть тут ведерка от куриных крылышек 'Полковник Сандерс', подойдет?
- Годится, - ответил Джил.
Из трубы выскочила стайка тараканов, словно волки из овчарни, их когорта блестела тараканьей чернотой. Всё это - типичный Нью-Йорк, но Дейва, кажется, это расстроило.
- Слушай, - сказал Джил. - Мне правда нужно заменить эту прокладку. Заодно могу купить яд от тараканов, без проблем.
Не то чтобы Джил был исключительно добр и любезен по стандартам Айовы, именно так разговаривали все там, откуда он приехал. Дома ему это очков не добавило бы, а вот Дейв был очарован и обезоружен.
Джил вернулся на Манхэттен на очень поздний завтрак блинчиками. Харви Кейтеля там сегодня не было, но суть в том, что Джил ел блинчики, зная, что в любой момент может зайти Харви Кейтель. В некотором смысле так было даже лучше, чем если бы мистер Кейтель присутствовал в дайнере во плоти. По правде говоря, блинчики были не лучше, чем у его мамы, но его мама, очевидно, не могла сделать так, чтобы с улицы к ним зашел Харви Кейтель.
Он купил яд от тараканов и прокладку в хозяйственном магазине, который, вероятно, работал тут с 1847-го года. Купил ведро, сухую шпаклевку и совок. Купил значок, сообщающий, что санитарно-гигиенические изделия должны храниться в специальной таре, и эту тару.
'Сладкая жизнь' идет в кинотеатре 'Анжелика'!!!!!!
Ему нужно было убить немного времени, и, убивая время, он прошел мимо книжного магазина, просто шел по улице и увидел в витрине сборник эссе Джона Кейджа!!!!!!! Он сможет читать эту книгу над своими блинчиками в дайнере, в которій сейчас, возможно, заходит Харви Кейтель.
После фильма он разговорился в холле с чуваками, которые пригласили его на вечеринку в своем лофте на Кенел-Стрит. Вскоре он делал кокаиновые дорожки с тремя инвестиционными банкирами!!!!! Вот именно поэтому стоило ждать, чтобы посмотреть 'Сладкую жизнь' в Нью-Йорке. В двенадцать лет Джил решил не экспериментировать с наркотиками, он хотел, чтобы его первый прием кокаина стал особенным событием, он хотел впервые попробовать кокаин в Нью-Йорке, и, определенно, ждать стоило. Потому что сейчас, понимаете, это стало частью всего этого опыта - одеться, как Брет Истон Эллис, впервые посмотреть 'Сладкую жизнь' и поехать в лофт, а там нанюхаться кокаина с тремя чуваками из 'Морган Стэнли'.
Джил разговорился с девушкой по имени Глупышка Марго, она сказала, что ее папа уволился со своей предыдущей работы и перешел на работу в хеджевый фонд, потому что там - меньше стрессов.
- А где он до того работал? - спросил Джил.
- А, арбитраж, - ответила Глупышка. - А что в пакете?
Джил объяснил про чуваков сверху, про домик на дереве и тому подобное. Красноречие Джила подпитывалось кокаином, он рассказывал, какую звуковую систему установил в своем домике.
- О, - сказала Глупышка. - Ты умеешь устанавливать звуковые системы? Я должна познакомить тебя с папой. Ему установил звуковую систему какой-то парень, которого все его друзья для этого нанимают, и моего папу это просто сводит теперь с ума. Если он наймет кого-то другого, пойдет молва, и его подвергнут остракизму. А если кто-то из моих друзей придет и установит систему, будет нормально. Ты не думай, он тебе заплатит за то, что ты по-дружески установишь ему звуковую систему.
- Конечно, - ответил Джил. - Без проблем,
и тут начали распространяться слухи, что этот человек обладает умениями водопроводчика, электрика, строителя и дезинсектора, и при этом он - вовсе не черствый сухарь, и тут ему предложили три месяца бесплатно пожить в Трайбеке в обмен на ремонт, который владелец лофта сейчас не мог оплатить. А еще предложили два билета на 'Лоэнгрин' в обмен на более мелкий ремонт, который пока что не мог оплатить другой чувак. И еще разные заранее оплаченные возможности развлечений, коих слишком много, чтобы здесь их перечислить. Так что Джил спросил у Глупышки, не хочет ли она через два дня пойти на оперу 'Лоэнгрин', и она ответила: 'Да!'.
Девять часов утра. Время блинчиков!
В два часа дня, после краткого набега на музей изящных искусств 'Метрополитэн', он вернулся в Дамбо, снова надел свои рабочие джинсы и чистую футболку, а наверху побеседовал с другим чуваком.
Чувак В (Стив) сказал, что, по мнению чуваков, будет на самом деле лучше сделать открытый код. Если сделать открытый код, они будут иметь дело исключительно со своими товарищами-хакерами, и это будет весело.
- Угу-угу, - поддерживал разговор Джил, накладывая толстый слой яда от тараканов.
Между парнями возникли трения, потому что Стив - гуру языка Perl, а Дейв - абсолютный приверженец Python (не то чтобы Дейв не грокал Perl, или Стив не грокал Python, это были философские вопросы, в основе которых лежал пробел), но, во всяком случае, их отношения строились на взаимном уважении. Несмотря на всё.
Недавно Дейв представил программное обеспечение, у которого была одна скрытая черта, привлекательная для инвесторов. Пользовательский интерфейс еще нужно было доработать, пока что это была эта черно-белая штуковина. Но инвесторы говорили только о графическом интерфейсе.
- Угу-угу, - поддакивал Джил. - Да, забавно, графический интерфейс может полностью сожрать ваше время. - Он закрепил прокладку. - Послушайте, если будете проводить еще одну презентацию, может быть, вы могли бы нарисовать график Ганта с помощью моего приложения для создания графиков Ганта.
Он начал подметать тараканьи останки.
- Понимаете, когда я был ребенком, была эта империя печенья 'Entenmann', когда она только появилась, я покупал коробку печенья 'Entenmann' за 1,19 доллара и продавал отдельное печенье за 25 центов на обедах и переменках, в итоге я настолько расширил свой бизнес, что мне понадобился сайт в Интернете, а у меня было полно других забот, еще и уроки. Так что я начал рисовать графики Ганта в экселе. Графики получались отстойные, но мне нравилось рисовать графики Ганта, поэтому я создал приложение, удивительно, как много нужно времени, чтобы создать графический интерфейс.
Чуваки посмотрели приложение Джила для создания графиков Ганта онлайн и оценили графический интерфейс. Посмотрели веб-сайт Джила и аналитику Минт, всё оказалось столь же крутым. У троицы возникла блестяшая идея.
Послушайте. В сложившейся ситуации, когда Дейва используют для презентаций, минимум треть своих мыслительных способностей они тратят на всю эту фигню по поиску финансирования. Вместо трех гениев, занимающихся разработкой, у них два гения, и во многих случаях работу этих двоих гениев тормозит отсутствие программного обеспечения, которое должен был создать Дейв.
Но послушайте. Почему нельзя забрать не только графики Ганта и крутой пользовательский интерфейс, но и их создателя? Почему нельзя просто взять Джила в партнеры и поручить ему проводить презентации? Компания сразу высвободит 100 процентов имеющейся в наличии гениальной мощности для серьезной работы! Это значит, что примерно 15 процентов фондовых опционов придется передать Джилу, но огромный рост производительности создаст столь колоссальную добавочную стоимость конечного продукта, что в долгосрочной перспективе они получат больше. А в краткосрочной перспективе им не нужно будет платить Джилу зарплату.
Разумеется, эту крутую идею им подкинул старший брат Дейва.
Вы можете подумать, что не следовало ему такое советовать в наихудшие за всю история времена для выпуска акций в Интернете.
Тем более, не следовало такое советовать человеку с солидными навыками строительства домиков на дереве.
Но Джил, так уж случилось, провел свои юные годы за разработкой и совершенствованием бизнес-плана, сначала просто использовал эксель, потом дополнял с помощью информационной панели, созданной в MicroCharts, кроме того, он провел бессчетное количество счастливых часов, играя с R, программным пакетом графики статистики. Потом, на последнем курсе в Университете Айовы, он получил свободную академическую лицензию на Inference R, плагин для Word и Excel, который позволяет пользователю вставлять код R и графику прямо в Word, или, в случае необходимости, в Excel. Вставляете кадр данных в R, прикрепляете его к своему документу в Word или Excel, и вуаля! Можете создавать многомерные планы с помощью пакета Lattice Дипайана Саркара! Прямо в Word! Или, при необходимости, в Excel! Единственная проблема - это не работало в PowerPoint, а ведь это, конечно, излюбленное оружие для создания презентаций. Но как раз перед отъездом домой Джил получил электронное письмо с анонсом обновлений, теперь Inference можно будет использовать с PowerPoint. Слишком поздно для его империи 'Entenmann'.
Но теперь появился шанс действительно попробовать Inference в PowerPoint, с проектами Lattice, в законном бизнесе! А это - всего лишь третий его день в Нью-Йорке!
На четвертый день своего пребывания в Нью-Йорке Джил пошел в B&H, просто чтобы посмотреть, потому что магазин техники, которым управляют евреи-хасиды и который рекомендует Джоэл Сполски на сайте joelonsoftware.com - это просто квинтессенция Нью-Йорка. Поговорил с чуваками, которые изучают кинематографию в Нью-Йоркском университете и только что получили приз за короткометражку в Санденсе. Посетил четарнадцать галерей на 11-й улице, в четырех из них в тот вечер проходили вернисажи. Встретил трансвестита, у которого были нерешенные проблемы с сантехникой. Встретил женщину, которую чуть не убил током ее холодильник, она сказала, что теперь ее преследует мысль: 'Кто знает, когда ударит током снова?'.
На пятый день своего пребывания в Нью-Йорке Джил пошел с Глупышкой Марго в 'Метрополитэн-Оперу' на оперу 'Лоэнгрин'. На шестой день он встретил мистера Марго, и тот сказал, что у его звуковой системы есть разум, уровень ее IQ - примерно 68.
- Угу-угу, - сказал Джил.
Ему показалось нетактичным сказать, что в его домике на дереве колонки были лучше. (Следует признать, что в его домике на дереве не было триптиха Фрэнсиса Бэкона, картин Раушенберга, Джексона Поллока и четырех флагов работы Джаспера Джонса). Он ограничился фактами, дал ряд рекомендаций, которые легко можно было выполнить, не очень сильно потратившись в B&H. Смущенно упомянул главную свою идею - невероятную Inference в презентации Powerpoint, над которой работал последние четыре дня, и мистер Марго в качестве личной любезности посмотрел презентацию в ноутбуке Джила. Он был настолько очарован, что в качестве еще одной личной любезности предложил замолвить словечко перед парой людей, которых это может заинтересовать.
Джил возвращался по острову через Центральный парк. Он купил нью-йоркский хот-дог с нью-йоркской горчицей и нью-йоркским прецелем. Мимо промчался отряд мужчин на мотоциклах, колеса с втулкой без свободного хода. Пешеходы посылали их к чертям. Нью-Йорк, Нью-Йорк, прекрасный город!
На седьмой день пребывания Джила в Нью-Йорке Глупышка Марго сообщила ужасные новости. Она решила переехать в Берлин.
- В Берлин? - переспросил Джил.
Глупышке было 26 лет, и она сплоховала. Она бросалась в омут, чтобы ее коллекция туфель не оказалась на улице. Вот в чем суть.
- Вот смотри, - сказала Глупышка, доставая распечатку из сумочки 'Марк Джейкобс'. - Я могу арендовать квартиру площадью 1 000 футов с потолками высотой 13 футов и лепниной под потолком за 800 долларов в месяц, включая квартплату. Разве я могла раздумывать?
Если бы Глупышка сказала, что только что попробовала каннибализм, и человеческая плоть на самом деле вкуснее, чем свинина, он бы с этим справился, потому что каннибализм - занятие, которое можно представить для жителей Нью-Йорка, не для всех жителей, но для определенного их типа. Или если бы она призналась в совершении ряда серийных убийств. Но переезд в Берлин? И всё это накопление обуви - это так по-нью-йоркски. Идея пожертвовать парой 'Маноло Бланик', чтобы заплатить арендную плату за квартиру в Берлине, ну, угу.
Глупышка говорила, что пожертвовала своими целями, своими мечтами, всем, чего хотела добиться, для того, чтобы жить в Городе.
Это казалось вполне разумным Джилу, которому на самом деле было всё равно, станет ли он буфетчиком, официантом, поваром в буфете или бездомным чуваком, живущим в тележке из магазина, главное - остаться в Нью-Йорке, но в устах Глупышки это звучало неким вердиктом.
Джил вернулся в лофт в Дамбо. Бруклин уже начал казаться ему каким-то местом изгнания. Рано или поздно придется сообщить Бенни плохую новость о том, что ему надо искать другого чувака, не читавшего в детстве книги серии 'Автоматика'.
Когда Джил вернулся в лофт, Бенни там не было и следа. Вместо него там был какой-то человек, измученный и побитый всеми ветрами, словно Эндрю Джексон, который увидел счет на 20 долларов.
- Вы, должно быть, Джил, - сказал чувак. - Я - отец Бенни. Мне пришлось приехать в город по делам.
Джил так много слышал о мистере Бергсма (одной ночи и в помине не хватило, чтобы истощить запасы обиженных воспоминаний Бенни), что его даже удивило, насколько разумна речь этого чувака. Никакого огнемета в поле зрения.
Джил сказал что-то вежливое. Ему хотелось попробовать что-то новое для своей презентации PowerPoint? Что, если он использует пакет ggplot2 Хэдли Викэма? Он включил Sony Vaio и погрузился в размышления.
Мистер Бергсма возник за спиной.
- Что это?
Джил объяснил предысторию MicroCharts, объяснил про язык R, Билла Кливленда, Дипайана Саркара и Хэдли Викэма, а пока объяснял, создавал проект в Inference R с помощью ggplot2.
- Когда я был ребенком, родители не разрешали мне даже прикасаться к их пишущей машинке 'Smith Corona', - сказал мистер Бергсма.
Джил вспомнил, как был расстроен из-за задержек выпуска Inference для R с интерфейсом PowerPoint. Так что он полностью понимал мистера Бергсма.
- Но - да-да, в этом есть определенная привлекательность. Если когда-нибудь снимут фильм, такая штука будет идеальной машиной 'Автоматика'.
- Собираются снимать фильм? - спросил Джил.
- Всё, чего я хочу - это заключить сделку безо всякой чепухи, - сказал мистер Бергсма. - Вряд ли я прошу слишком много. Где здесь концепция, которую сложно понять? Мне прислали договор, включающий пункты о правах на ледовое шоу и тематические рестораны. Они хотят, чтобы я это заверил у нотариуса. Я не могу просто щелкнуть пальцами и достать нотариуса из воздуха.
Он протянул руку - у него были длинные пальцы с большими костяшками - и нежно постучал по глянцевому металлу.
- Искрографики. Многомерные проекты. Я пытался придумать что-то забавное для новой книги из серии 'Автоматика'. Вот это, похоже, детям очень понравится. Я сейчас это загружу, если не возражаете. Может быть, выполню какую-то работу взамен, - он снова вздохнул. - Это мне только кажется, или действительно есть что-то зловещее в Vista? Вы никогда не интересовались, не стоит ли за ними Церковь сайентологии? Это многое объяснило бы.
Джил снова начал возиться с ggplot2.
Когда он поднял глаза пять часов спустя, мистер Бергсма сидел в дальнем углу лофта, мрачно печатал на древнем IBM ThinkPad.
Джил вышел в кухню глотнуть холодного 'Sam Adams'. Контракт валялся в мусорном ведре. Он его достал.
Джил начал изучать пункты, определенно, контракт был долгосрочный.
На восьмой день Джил вернулся в квартиру семьи Марго, чтобы закончить настройку звуковой системы. На этот раз он встретил миссис Марго, оказалось, что это - та самая женщина, которую ударил током холодильник. Ее проблемы с током он, конечно же, тоже был счастлив решить.
- Угу-угу, - сказал Джил, осматривая норовистое устройство, пока миссис Марго оплакивала новый план Глупышки.
- Что, если она вернется с немцем? - спросила миссис Марго. - Я не хочу думать о Гитлере каждый раз, когда сажусь обедать.
- Расслабьтесь, - сказал Джил, мягко подталкивая холодильник вперед.
- Словно мало у меня проблем. Чудачка Фэйрвезер с помощью интриг изгнала меня из совета правления 'Метрополитэн-Оперы'. Лотти Розенталь только что пригласила Доди Пьерпонт в совет правления Фонда Баланчина. Я этого больше не выдержу.
- Угу-угу, - сказал Джил. - Да, кажется, я знаю, в чем проблема.
Три маленьких мышонка, как вдруг выяснилось, спали в гнездышке из огрызков бумажного полотенца.
Тем временем миссис Марго объясняла, что только за последний месяц восемь ее ближайших подруг были кооптированы в советы правления восьми грантообразующих фондов искусств, а ее даже не приглашали.
- Хм, - сказал Джил.
Он накрыл гнездо замшей, беззаботно поднял его и бросил в свой ящик с инструментами. Но, вероятно, остальных членов семьи ждет уничтожение. 'Ну, а что ты можешь сделать...'.
- Да? - спросила миссис Марго. (Что обычный житель Айовы может знать о жестоком мире нью-йоркской благотворительности?).
- ...обход с фланга. Не знаю, известно ли вам, но у Дж. П. Бергсма такой пунктик - он хочет развалюху в Питтсбурге, которую нужно отремонтировать.
- Питтсбург? - спросила миссис Марго.
- Я знаю, - сказал Джил. - Знаю. Но вот так.
Он собирался сделать простое предложение безо всякой чуши, чтобы миссис М. разрушила заклятие писательского блока, терзавшее этого многими любимого автора последние 13 лет, и помогла снять столь долгожданный фильм - нужно было, чтобы она просто помогла решить непопулярную проблему развалюхи в Питтсбурге, столь часто становившуюся камнем преткновения в прошлом. Среди его двухсот новообретенных друзей был чувак, брат которого был субподрядчиком в Питтсбурге, чувак столкнулся с проблемами, потому что застройщик, на которого он работал, вдруг объявил себя банкротом. Насколько это может быть сложно?
Но улаживание проблем в каждом конкретном случае - неэлегантное решение. Тут нет масштаба. Нет величия. И это не дает вам данные, которые вы смогли бы анализировать. Это нужно учесть.
Он сказал:
- Вот смотрите, за десять, пятнадцать, двадцать тысяч долларов вы можете купить дом. Проживание обычно - максимум восемь недель. Обычно сумма гранта составляет 45 000 - 50 000 долларов в год. Так что вы идете в эти восемь организаций, предлагаете грант на развалюху, нуждающуюся в ремонте, людям из шорт-листа, не добившимся успеха. В шорт-листе - только мистер Бергсма. За долю прибыли от произведений искусства, которую они получат более чем за 10 лет. С какой-то максимальной суммой? Теоретически можно будет выйти на самообеспечение? Выбирать каждый год новый город? Разрешить свопы? Потом вы сравните достижения своих неудачников с достижениями тех, кто действительно получил награду. Смотрите, можно создать веб-сайт, можно создать что-то вроде MotoGP dataviz minglebee, который поможет вам углубиться в индивидуальную работу? А мистер Марго теоретически даже может завещать инвестиционную структуру?
Холодильник нежно мурлыкал. Миссис Марго сначала отнеслась к этому скептически, но когда Джил открыл сайт www.minglebee.com и она сама увидела всё это веселье, в которое можно будет нырнуть, ладно. Эдам начинал брюзжать, когда его просили посмотреть программу, но, Боже правый, это ведь - действительно весело. Джил оставил миссис Марго кликать на участников Малазийского мотоциклетного гран-при 19. 10. 2008 г.
У этого элегантного решения был один недостаток - решение конкретной проблемы мистера Бергсма откладывалось, вероятно, на неопределенный срок. В этом случае мистера Бергсма спасли обстоятельства, на которые он не мог повлиять.
Чуваки, которые получили приз в Санденсе, думали, что денег им хватит на съемки первого полнометражного фильма, но вдруг оказалось, что деньги закончились, потому что продюсеры хотели получить фильм, который принесет гарантированный доход и коммерческий успех. Но чуваки питали слабость к 'Автоматике', это был единственный коммерческий проект, который они могли себе представить, на самом деле - ничего удивительного, потому что в B&H можно встретить именно тех чуваков, которым в детстве нравилась 'Автоматика'. А один из двухсот новообретенных друзей Джила оказался юристом в сфере развлечений, в квартире у которого нужно осуществить уничтожение вредителей. Так что, хоть это и не соответствовало духу тщательного планирования эксперимента, Джил настойчиво двигался вперед.
За день он столько всего сделал. Проблемы уничтожения вредителей в квартире юриста решены, две страницы контракта, из которого удалили чушь и в который добавили неординарный пункт о недвижимости, отправлены Джилу в виде PDF-файла в приложении. Субподрядчик согласился организовать покупку и отремонтировать разволюху в Питтсбурге в пешей доступности от Карнеги-Меллон, если банк смягчит условия. Один чувак из Нью-Йоркского университета снизошел до того, что согласился обратиться к своему контакту в Fox. Fox захотела поучаствовать. А мистер Бергсма, которому подарили эту сделку, переуступил права за вычетом расходов на развалюху в Питтсбурге Бенни.
А тем временем миссис Марго давила на мистера Марго, и до конца недели она сможет пойти к своим 'друзьям' с предложением, от которого они, следуя правилам благопристойности, не смогут отказаться, а для более убийственного эффекта она использует новую лексему 'углубление'.
Проходит время.
Чуваки из Дамбо успешно выпустили акции, фактически они сделали что-то столь непостижимо блестящее, что радость их инвесторов вышла за все обоснованные рамки. Благодаря Инвестиционному Интерфейсу Айовы чуваки могут лично общаться с вышеуказанными инвесторами, так что их радость тоже превысила все ожидаемые показатели.
Мистер Бергсма переехал в Питтсбург и погрузился в свой мир 'Автоматики'. Пятьдесят креативных типов переехали в Питтсбург и полностью уделали типов, которые залупались на них во время первой подачи заявки на грант. Субподрядчик перестраивает свой строительный бизнес. Успех фильма 'Автоматика' превосходит самые невероятные мечты чуваков из Нью-Йоркского университета, так что теперь они могут сами выбирать проекты. Глупышка Марго пакует самое необходимое (пять чемоданов туфель) и едет в Берлин за своей мечтой. Мистер Марго радуется жизни. Хотя он потратил сущие гроши, его гениальное умение применять финансовую хватку для поддержки искусства и преобразования городской среды заметили в Белом доме. Миссис Марго завидуют все подруги.
Бенни получил 500 000 долларов.
Бенни получил то, что, по его словам, всегда хотел получить - свободу делать то, что он хочет. Но от этого он не настолько счастлив, как ожидал.
Мистер Бергсма несколько лет рассказывал о сделке, которую он ищет, и вот Бенни, бог знает почему, получил преимущество. Так что может помешать Бенни достать из шляпы маржевой контракт? Что может помешать Бенни развить идею Питтсбурга до той точки, в которой мистер Бергсма покажется визионером, а не чудиком? Какой-то мальчишка заходит в дверь, мальчишка, который даже не читал книги серии 'Автоматика', заходит в дверь и вручает ему маржевой контракт на тарелочке с голубой каемочкой. Сын, которого у него никогда не было.
Бенни ненавидит говорить с людьми о своем отце. Джил, разумеется, переехал на Манхэттен, где живет до сих пор.
***
<Помни меня>
Джеральд был всего лишь каноником в соборе, не очень-то влиятельным. Он объяснил епископу, что было бы правильно пригласить еврея поучаствовать в службе в честь Дня победы в Европе, епископ дружелюбно помахал рукой, словно говоря, что, если найдется еврей, возможно, это будет вовсе неплохо. Джеральд рассказал о своей идее местному ребе, который не мог поучаствовать лично, но свел его с человеком, который мог бы.
Джеральд пришел к этому человеку. Не то чтобы он часто общался с евреями, но этот парень ему показался довольно приятным.
Джеральд высказал свою идею. Парень разволновался, начал выдвигать разные бредовые идеи, для воплощения которых, кажется, нужно было довольно много евреев. Джеральд не представлял, как уместить всё это в церковную службу и, если на то пошло, как ко всему этому отнесется епископ. Он робко объяснил, что на самом деле его идея заключается в том, чтобы парень прочел главу из Ветхого Завета на день проведения службы.
- Оу, понимаю, - сказал парень. - Вы хотите, чтобы еврей прочел главу из Ветхого Завета.
- Эмм, да, - сказал Джеральд. .
- Мне это не интересно, спасибо, - ответил парень и повесил трубку.
К. видел слишком много подобного, чтобы разочароваться.
Он громко запел:
'И вот на злосчастных брегах речки Нил
Плачет коварный крокоооодил!
Лицемерный свершитель убийственного акта
Сделал Бога и Небеса авторами сего факта!
- Ладно, довольно.
- Больше не надо!
Ладно, ты отказался
От обещанной империи, улетел,
Бросил Дидону, теперь она - в полях безжизненных тел!
Ха-ха!'.
(K. во многом здесь опирался на Перселла, но в основном его мысли двигались в направлении 'Королевы фей', осенью он собирался жениться. Он испытывал стойкое отвращение к Свадебному маршу из 'Лоэнгрина' в качестве брачного аккомпанимента.)
Следуя обычной ассоциации идей, К., естественно, пришел в 'Блокбастер', чтобы взять на прокат DVD с фильмом 'Целуй меня насмерть'. Пришел лишь для того, чтобы обнаружить - о времена, о нравы! - что его надежного 'Блокбастера' больше не существует. (А это был один из хороших магазинов.). Он попытался расспросить в отеле, но ему посоветовали посмотреть фильм онлайн на своем ноутбуке, зайдя на сайт Amazon. Гиль!
Джеральд понял, хоть и поздновато, что это - невероятная удача. Когда-то он читал роман Айрис Мердок, и книга ему не понравилась, словосочетания 'современная проза' было достаточно, чтобы отвратить его от литературного произведения. Он никогда не слышал о К. Так уж вышло, что в пылу раздражительности он рассказал об инциденте одному из младших каноников, и ему сказали, что К. - серьезный претендент на Нобелевскую премию. Святые угодники! Из чувства милосердия имя этого человека никогда не упоминали при епископе, когда тот осуществлял пробы воды.
К. на несколько месяцев вернулся в Англию, чтобы провести исследования и оформить документы для свадьбы.
K. любил разглагольствовать, что он ничего не имеет против заключения брака, если в полной мере будут соблюдены все обряды. Это казалось скромным требованием, но когда он действительно собрался жениться, люди начали загромождать ритуал задушевными излияниями. К. просто хотел, чтобы в программе свадьбы был текст на арамейском, а если людям хочется что-то почувствовать, это - исключительно их проблемы. (Взгляды К. по поводу 'Кадиша' мистера Леона Визелтера, где текст на арамейском зиял своим отсутствием, легко можно представить). Он думал, что именно в Нью-Йорке такую свадьбу довольно легко будет организовать, но оказалось, что ни в одной из типографий, в которые они обратились, нет ничего хотя бы приблизительно подходящего. Ему пришлось раскручивать что-то приемлемое в Голдерс-Грин. Стратегический рейд в Глайндборн, где поставили очаровательного 'Кавалера роз', облегчил боль. (Типографии! Ахххаха!).
К. вернулся в Нью-Йорк в конце лета и, к своему разочарованию, узнал, что 'Вольного стрелка' поставили в репертуаре 'Метрополитэн-Опере' на вечер Йом-Кипур. Гром и молния! Оказалось, что можно принять последнюю трапезу перед поднятием занавеса и начать поститься во время первого акта.
В своем роде превосходный план, это значило, что он вышел из строя, когда были заключены социальные договоренности во время затянутого чтения молитвы Кол нидре. Невеста К. Рейчел пригласила подругу, чтобы та присоединилась к ним во время нарушения ими поста.
(Благодаря смешанной рассадке, столь популярной в Америке, К. наклеил бы на этот план ярлык 'Kaboosh', если бы не поддался сверхъестественному очарованию оперы 'Вольный стрелок').
Можно сказать, еда сделала свое дело. Нужно в начале отношений кое-что объяснить невесте, чтобы она знала, каких ситуаций вы стараетесь избегать.
Подруга Рейчел Элоиза в начале жизненного пути была пресвитерианкой. Потом перешла в англиканскую церковь, прошла ритуал погружения в Хенли, где приходилось уворачиваться от гребцов, разминавшихся перед регатой. Потом порвала с парнем, ради которого, точнее, ради матери которого и перешла в англиканскую церковь, но Саймон сказал, что уйти будет невежливо по отношению к ребе. Разрешение на работу в Великобритании, которое сопровождало брак с Саймоном, теперь получить было невозможно, так что она вернулась безо всякого энтузиазма в Нью-Йорк. Она посещала службы на Йом-Кипур, потому что плюнуть на них - какая-то мрачная грубость по отношению к ребе. Скупость казалась проявлением неуважения к ребе. Значит, придется слушать Кол нидре. (Конечно же, это - лишь некоторые из тем, обсуждавшихся за обедом).
Иврит Элоизы был не очень хорош. (Личный наилучший результат чтения 'Амиды' составил позорные 25 минут). С таким результатом совсем не удивительно, что она коротала медленно ползущие часы за чтением английских страниц, столкнувшись с непостижимым ивритом своего потрепанного Махзора.
720 страниц издания Бирнбаума, и ребенок наткнулся бы на стих 'Исайя 57:14-58:14. (Цитата из этого стиха помочь не может, но при этом кажется слишком длинной человеку, для которого час - наиболее разумная длина службы. Что делать? Тьфу!').
'Нет мира нечестивым, говорит Бог мой.
Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе,
И укажи народу Моему на беззакония его, и дому Иаковлеву - на грехи его.
Они каждый день ищут Меня и хотят знать пути Мои,
Как бы народ, поступающий праведно и не оставляющий законов Бога своего;
Они вопрошают меня о судах правды'.
[Примечание Бирнбаума: ' ולס ולס, слово из речи пророка, читающееся: 'Гафтара', относится к постам. Люди жаловались, что они постятся, но это никак не влияет на их материальное благосостояние. Пророк отвечает, что их пост - гроб повапленный. [!!!] Вместо того, чтобы дать своим работникам выходной, они заставляют их работать еще тяжелее. Если они утолят голод бедняков, накормят их, Господь поднимет их из нищеты. [!!!!!!!!]]
'Желают приближения к Богу.
'Почему мы постимся, а Ты не видишь?
Смиряем души свои, а Ты не знаешь? -
Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу
и требуете тяжких трудов от других.
Вот, вы поститесь для ссор и распрей,
И для того, чтобы дерзкою рукою бить других;
Вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте.
Таков ли тот пост, который Я избрал, в который томит человек душу свою? [!!!!!]
Когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел?
Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?
Вот пост, который Я избрал:
Разреши оковы неправды, развяжи узы ярма,
И угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо!
Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом, [!!!!!!!]
Когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся,
Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет,
И правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя'.
[Примечание Бирнбаума: ' ...פתח חרצבו значит, что Господь благоволит посту, включающему в себя ת, самоотречение, проявляющееся в актах справедливости и доброты; например, освобождение людей и раздача им пищи и одежды. [!!!!!]]
Синагога была заполнена под завязку, поскольку сегодня был день конкурентного голодания. Девушка подумала: 'Но, возможно, именно сейчас есть евреи, которые устраивают бесплатные столовые для нуждающихся, приняв этот стих Исайи близко к сердцу... Так что, естественно, они не могут присутствовать сейчас в синагоге. Наверное, человек, который постится и ходит в синагогу, это - не тот человек, который примет близко к сердцу стих Исайи. Так что, наверное, не удивительно, что НИКТО не встал, не вышел из синагоги и не приютил бездомного. Но разве не странно, что ни один человек так не поступил? (Конечно же, это тоже была одна из тем, которую обсудили за обедом).
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги