Туареги Ахаггара

Мы расскажем о племенах Ахаггара, лучше защищенных от посторонних влияний, чем другие племена, по причине их изолированного положения. Но поскольку туареги составляют довольно однородную этническую массу, то все, что мы сообщим об общественном устройстве ахаггаров, в основном будет характерно и для других племен туарегов, среди которых ахаггары могут, таким образом, рассматриваться как самые яркие носители и. наиболее типичные представители туарегской цивилизации.

Классы и касты

Общественное устройство туарегов часто сравнивалось с нашей феодальной системой, с которой оно действительно имеет внешнее сходство. У них есть вождь, чья номинальная власть распространяется на всю группу племен, есть система классов (асеркам): все люди делятся на сюзеренов, вассалов, священнослужителей, ремесленников и слуг.

Классы в первобытных обществах рождаются из частной собственности, из богатства, из власти сильных, которые в обмен за определенные преимущества становятся покровителями слабых. Неизбежное следствие этого — войны и рабство.

Кастовость, эта обостренная форма классовой системы, включает в себя наследование власти, иерархию, неприятие друг друга различными группами, отказ от общения с представителями другой касты — все эти принципы живы у туарегов.

Такая разновидность аристократической организации как нельзя более отвечает особенностям кочевого образа жизни в противоположность демократической организации, обычно существующей при оседлом образе жизни. Она лучше подходит к кочевому укладу, при котором необходимы военная организация, солидарность пастухов, авторитарное руководство и где место каждого строго определено.

Туареги делятся на сюзеренов (имхаров или имохаров) — с чисто военным родом занятий; вассалов (имрадов) — по большей части пастухов; священнослужителей (инислименов); слуг (икланов), которые некогда имели статут рабов. Здесь же можно назвать другие категории, находящиеся в зависимости от них: это исеккемарен, ибореллиты и энаден.

Такая иерархия, совсем еще недавно существовавшая у туарегов, сложилась в результате войн, внутренних междоусобиц, происходивших на протяжении веков. Жизненные обстоятельства сгоняли племена с кочевий предков, вынуждая их искать пристанища в других местах. В этом случае обитавшие там люди должны были либо признавать сюзеренитет пришельцев, либо с помощью силы брать верх над ними, низводя их до положения вассалов.

Однако туареги всегда придавали большое значение благородному происхождению и уважали людей высокородных, даже если это были побежденные. Еще недавно знать Ахаггара и Аджера искала союза с женщинами из утратившей былую силу фракции имананских султанов, с тем чтобы добавить к ореолу своего высокого происхождения еще и священный ореол потомка пророка, очень ценимый у мусульман.

Моногамия и матриархат

Для того чтобы понять, что представляет собой туарегское общество, следует учесть два важных фактора, в определенной мере связанные между собой, — моногамию и высокое положение женщины.

Хотя туареги являются мусульманами, а их соседи имеют полигамные семьи, у них принята моногамия. Этот феномен очень удивил первых путешественников, которые решили, что высокое социальное положение туарегской женщины является результатом былой христианизации. Однако довод этот нельзя принять, поскольку известно, что общественное устройство туарегов зиждется на матриархате, этом древнейшем институте, существовавшем задолго до христианства, чем и объясняются моногамия и привилегированное положение туарегской женщины.

«Можно сказать, — писал по этому поводу Е. Ф. Готье, — что туарегам свойственно рыцарское поведение, однако это выражение адекватно лишь по ассоциации: наше рыцарство — христианского происхождения, а уважение к женщине у туарега имеет более глубокие корни, оно восходит к матриархату и предшествует понятию государства и даже понятию семьи; это живое свидетельство первоначальной поры человечества, след, если так можно выразиться, четвертичного периода».

Развивая далее свою мысль, Готье говорит о том, что в первобытную эпоху люди не имели еще ясного представления о причинах деторождения, и добавляет: «Вероятно, первобытное человечество приписывало всякое рождение партеногенезу и зачатие представляло себе не иначе как непорочным: оно не видело прямой связи между любовными ласками и беременностью; инстинктивно осуществляя продолжение рода, оно не имело об этом ясного представления. Слово „отец“ не заключало для него никакого смысла, и в силу этого дети группировались только вокруг матери».

Совершенно очевидно, что в тот период правил брачных союзов еще не существовало, и это делало определение отцовства невозможным. Отсюда и повелось родство по единоутробной линии. Впоследствии, с возникновением анимистических верований, которые были, по-видимому, общими для всех архаических религий, матриархальная система обрела новый смысл: она сделала кровосмешение невозможным.

Эволюцию этих обычаев можно проследить на примере первобытных групп Австралии, где существует система родственных связей, как у туарегов и некоторых суданских этнических групп. Первая степень родства объединяет братьев, сестер, двоюродных братьев и сестер; вторая — отца, мать и их братьев и сестер; третья — прародителей, а также их братьев и сестер и т. д.

Отсюда и матрилинейность, когда матриархат является абсолютом, например у ахаггаров; в то же время в тех племенах, где в результате исламизации установился патриархат, родство считается по отцовской линии (теуи-н-адда).

В матриархальном обществе защитником ребенка является старший брат матери, то есть дядя по материнской линии. Наследование общественного положения, равно как и имущества, также ведется по линии единоутробия. Преимущество этой системы состоит в том, что она обеспечивает, во-первых, наследование власти и, во-вторых, сохранение имущества в одной семье, что немаловажно для укрепления ее стабильности. Кроме того, эта система благодаря моногамии позволяет избежать внутренних раздоров, тогда как при полигамии постоянно возникает соперничество. Одако при этой системе могут возникнуть распри между родственниками, и отец оказывается в трудном положении. В этой связи следует вспомнить, чем отличается наследование по отцовской линии. Оно, как писал Лови, хотя само по себе единства не порождает, зато способствует формированию более крупных и прочных общественных единиц. И именно отсутствием патрилинейного наследования можно отчасти объяснить наличие некоторой анархии у туарегов.

Матриархат в том виде, в каком он имеет место у туарегов, не обусловливает господствующего положения женщины в обществе или в семье. Хотя женщина и определяет принадлежность своих детей к той или иной касте, из чего проистекают их общественные права, нельзя сказать, что ее положение в племени и семье более высокое, чем положение мужчины. Такое же явление наблюдается в первобытных общинах австралийских.аборигенов с их архаическим матриархатом, где женщины занимают не лучшее положение по сравнению с женщинами в патриархальных обществах. Тем не менее в матриархальном обществе женщина пользуется большей свободой, чем в патриархальном: при заключении брака с ней согласуется выбор супруга, она единолично владеет своим имуществом, распоряжается им по своему усмотрению. Именно это мы можем констатировать у ахаггаров.

Что касается истоков такого уклада у туарегов, то можно попытаться объяснить их. Прежде всего следует учесть, что эти истоки, видимо, общие у всех так называемых хамитских народов, то есть у той группы, к которой большинство этнографов причисляют туарегов, а ей, как известно, приписывается именно матрилинейность. Остается лишь выяснить, в какой степени туареги относятся к хамитам. Однако следует оговориться, что, если даже они таковыми не являются, они все равно испытали на себе большое влияние хамитов и переняли наиболее характерные для них нравы и обычаи.

Если предводительство ныне привилегия мужчин, это отнюдь не значит, что в прошлом такой властью не могли быть облечены и женщины. Например, сопротивление арабским завоевателям в течение длительного времени оказывала Кахина, берберская царица Ореса. Легенда о Ти-н-Хинан, прародительнице нынешнего племени кель-рела, позволяет предполагать, что и эта женщина была облечена властью. В 1475 году берберской фракцией санхаджа-нуну в Судане правила женщина по имени Бикум-Каби. Чтобы завладеть ее территорией, сонгайскому императору Сонни Али пришлось сразиться с ее войсками. Эс-Сади, автор хроники «Тарик эс-Судан», приводит много примеров подобного рода.

Во время правления французской администрации женщины официально не играли политической роли: они никогда не участвовали в джемаа (собрании), однако могли оказывать влияние на ход событий, как это делала поэтесса Дассина во время восстания в 1917 году. Зато они остаются хранительницами обычаев предков и фольклора, и влияние, их в племени настолько велико, что мы приведем в качестве примера такой ответ одного туарега арабу, упрекнувшему его в том, что они дают слишком большую волю своим женам и дочерям: «Никто и не посмел бы поступать по-другому, иначе ни одна женщина не захочет даже смотреть в нашу сторону».

Аменокаль

На языке тамашек «аменокаль» означает «хозяин земли» («ам» — приставка, означающая «владение», «акаль» — «земля»).

В Ахаггаре этот титул дается только верховному вождю, стоящему во главе конфедерации благородных, вассальных и ассимилированных племен, в то время как в сахельских племенах так называют вождя племени, а иногда и просто вождя деревни.

Аменокаль назначается по правилам наследования власти, соответствующим матриархальной системе: он избирается всегда из одного и того же племени, более того — по одной и той же линии. Для того чтобы избрание аменокаля имело законную силу, он утверждается собранием знати при участии и вождей вассальных племен. Одобрение кандидатуры со стороны последних означает их согласие платить новому аменокалю дань. Иногда на этот пост претендуют сразу несколько человек: в случае, если о своих правах заявит потомок семьи, из которой ранее избирались аменокали, или когда прямой наследник не способен выполнить функции предводителя. Тогда возникает соперничество, и здесь уже правила наследования власти не соблюдаются.

Согласно принципам матриархата, принятым у кель-ахаггар, титул и власть аменокаля переходят в первую очередь к его брату, во вторую (то есть в случае, если у него нет брата) — к его двоюродному брату, старшему сыну его тетки по матери, и в третью очередь — к старшему сыну его старшей сестры. Это показало изучение генеалогии вождей Ахаггара, проведенное Бенхазерой, который внес уточнение в порядок наследования, установленный Дювейрье, ошибочно полагавшим, что власть передается старшему сыну старшей сестры аменокаля.

Однако правила эти по неизвестным нам причинам соблюдались не всегда. Так, аменокаль Юнес унаследовал власть от отца Мохаммеда эль-Хира, а аменокаль Ахитарель — от двоюродного брата эль-Хадж Ахмеда, хотя тот имел более близких родственников. Преемником аменокаля Ахамука стал его троюродный брат Меслах, хотя у него имелся двоюродный брат (сын сестры бывшего аменокаля Мусы аг Амастана), которого отстранили от власти по причине недееспособности.

Последний аменокаль Ахаггара Баи аг Ахамук умер 1977 году. После образования Алжирской Народной Демократической Республики в 1962 году этот титул и функции были упразднены.

У тенгерегифов вожди избираются по очереди из двух боковых ветвей, ведущих свое начало от одного вождя — Ихмеда, так что избранный аменокаль никогда не может иметь в качестве прямого наследника родного брата, а лишь двоюродного или троюродного, выбор которого необязательно делается по принципу матрилинейного родства. Как и у ахаггаров, назначение аменокаля у тенгерегифов подлежит одобрению собрания знатных людей племени.

У иуллеммеденов после аменокаля Ур Ильмета (1650–1715) из четырнадцати сменившихся вождей отмечено шесть случаев преемственности власти от отца к сыну, два — от брата к брату, два — от дяди к племяннику и два — от двоюродного дяди к двоюродному племяннику. Матрилинейный принцип, таким образом, не был соблюден; напротив, по традиции, существующей у иуллеммеденов, при выборах аменокаля Ур Ильмета, предка-эпонима племени, отец которого был арабом, тадемакеты сражались друг с другом из-за определения правонаследования, и верх одержала «партия» Ур Ильмета, патрилинейного кандидата.

У иуллеммеденов племени кель-динник, как и у их собратьев из кель-атарам, соблюдается патрилинейность.

У ифорас преемственность власти осуществляется патрилинейно, но не от отца к сыну, а от брата к брату. Лишь в том случае, если у аменокаля нет брата, его преемником становится сын, а при отсутствии сына — племянник, сын одного из его братьев. Имрады в выборах не участвуют.

В Аире матрилинейный принцип соблюдается при назначении вождей некоторых племен. Можно отметить любопытный факт, что агадесский султан, принадлежавший не к туарегской, а к арабской расе, некогда был избран народом итессен как раз по такому же матрилинейному принципу наследования, как у племени кель-ахаггар.

Как верно подметил Селигмэн, несмотря на то что наследование власти у туарегов матрилинейно (за исключением иуллеммеденов и ифорас), правление в каждом племени осуществляется по принципам патриархата и, что самое главное, оно похоже на то, какое существует в арабских кочевых племенах.

Аменокаль избирается на свой пост не пожизненно: обладатель этого титула по той или иной причине может быть заменен. Ежегодно каждое племя платит ему дань либо продовольствием (зерно, масло, домашний скот), либо кожами и разными ремесленными изделиями. Еще он получает налог с караванов за право прохода по его территории, а также со своих караванов, отправляющихся за солью к соляным копям Амадрора и затем в Судан, чтобы обменять ее. Каждый побывавший на соляных копях отдает аменокалю одну гессу соли (деревянная миска, вмещающая около 3 килограммов зерна) с одной поклажи верблюда; каждый возвращающийся из Судана с обмененным на соль просом должен отдать ему мешок (мезуед) зерна, бурдюк с водой (герба), горшок масла, веревку из козьей шерсти и, если может, козу. Кроме того, каждый мужчина племени, носящий покрывало (то есть воин), платит ему один дуро, или 5 франков (1948 год). От земледельцев аменокаль получает по четыре гессы зерна с урожая и с участка. Владельцы охотничьих угодий отдают ему за свою привилегию вяленое мясо трех муфлонов в год. Кроме того, он имеет собственные земли и стада. Аменокалю же вняется в обязанность содержать людей из своего окружения и родственников своего предшественника.

Когда-то у северных туарегов существовал обычай, которому будущий наследник вождя пользовался правом тамаа — на дань, выплачиваемую аменокалю вассалами. Этот обычай был в ходу еще в середине ХIX века.

Символом власти аменокаля служит большой военный барабан — тобол (по-арабски «барабан, ящик»). Этот барабан заимствован у арабов и имеется у всех народов и во всех султанатах Африки, которых в той или иной степени коснулся ислам. Он является олицетворением власти у туарегов, и иногда самого аменокаля называют тоболом, равно как и все племена, находящиеся под его предводительством. Проткнуть Тобол — самое страшное скорбление, какое только можно навести вождю, а если противник сумеет выкрасть его, то престижу аменокаля будет нанесен непоправимый удар. У восточных иуллеммеденов (кель-динник) аменокаль имел свой штандарт, постоянно находившийся в его палатке; штандарт выносили только по случаю начала войны или введения в должность нового аменокаля. Сшит он из голубого и красного шелка.

Племенем-тоболом у ахаггаров, из которого всегда избирается аменокаль, является племя кель-рела. Однако на протяжении веков тобол, конечно же, менял своих хозяев, и у туарегов хранится память о другом главенствующем племени — теджехе-н-у-сиди. Бывший аменокаль Ахитарель любил повторять, что племя теджехе-н-у-сиди было хребтом (политической организации ахаггаров), а кель-рела, таитоки, теджехе-меллет-ребрами и что хребет уступил ребрам. Изменения эти произошли из-за постепенного угасания племени теджехе-н-у-сиди, последние представители которого были поглощены племенем кель-рела.

Аменокаль всегда выступал в роли полководца во время войн, а в мирное время — верховным судьей в возникавших между племенами конфликтах по поводу пастбищ или кражи скота. В принципе аменокаль имел право распоряжаться жизнью и смертью своих подданных. Его полномочия часто оспаривались имхарами его собственного племени, которые время от времени пытались присвоить себе права на вассалов. Тогда начинались препирательства типа: «А кто тебя сделал графом?» — «А тебя кто сделал королем?»

Власть аменокаля приобретала общенациональный характер, когда речь заходила об отношениях с соседними или чужими племенами, однако принятое им решение имело силу лишь после одобрения его собранием знати (аролланом), в состав которого входили вожди основных фракций и благородные туареги.

Образ жизни аменокаля — такой же, как и у его подданных, он лишь окружен чуть большей роскошью; никакого церемониала вокруг персоны аменокаля не существует. Каждый, кто хочет, может прийти в его палатку без каких-либо формальностей. Нет ни двора, ни придворного этикета. Только тобол, стоящий обычно у входа в палатку, свидетельствует о высоком общественном положении ее хозяина. Тобол представляет собой барабан полусферической формы, выдолбленный из дерева, с натянутой на него невыделанной бычьей шкурой, шерстью наверх, закрепленной кожаными ремнями. Он имеет до 80 сантиметров в диаметре. Две петли из кожаных ремней с двух сторон служат для переноски тобола. Когда надо собрать людей, два человека бьют по нему по очереди покрытыми верблюжьей кожей колотушками (имиткарами). Отдать приказ бить в барабан может только аменокаль, что он делает лишь при исключительных обстоятельствах. В случае смерти аменокаля хранителем тобола до назначения преемника становятся его брат или халиф. Аменокаль не совершает без своего барабана ни одного значительного перехода, и специальное доверенное лицо везет тобол на мехари; когда аменокаль приказывает бить в барабан, второй мехарист берет барабан за вторую петлю, и они едут рядом, поочередно ударяя по барабану. Каждый воин, услышав эту дробь, должен поспешить на зов, оповещая об этом всех встречных. В случае объявления войны туареги в зависимости от того, бьют в барабан одним или двумя имиткарами, могут узнать, кого призывают — пеших или мехаристов. Когда шкура на тобо-ле приходит в негодность, заменить ее поручают самому достойному воину племени.

У аменокаля обычно имеется один или два халифа, которые замещают его в его отсутствие или представляют аменокаля в племенах.

Амрар (амгар)

Каждое племя (тауссит) имеет своего вождя — амрара, избираемого, как и аменокаль, по тем же принципам матрилинейности и с одобрения собрания. Назначение вождей крупных племен (даг-рали, например) должно получить еще одобрение аменокаля и других амра-ров, в том числе амрара племени аджух-н-техле.

Амрар (мн. ч. имрарен) означает «старый, старейший», а в более широком смысле — «тот, кто обладает мудростью», это эквивалент арабского слова «шейх».

Амрар — посредник между своим племенем и аменокалем. Он передает распоряжения последнего и следит за их выполнением. Он собирает с имрадов налог (тиуссе), предназначенный аменокалю, определяет долю каждого в нем. Каждой стоянке он выделяет пастбище для скота, а кроме того, выступает судьей в делах, связанных с мелкими преступлениями. При этом зачастую роль его номинальна, поскольку у туарегов принято добиваться справедливости собственными силами. Родственники сами мстят за смерть кого-либо из близких: действует закон равнозначного наказания. Амрар вмешивается лишь по чьей-нибудь просьбе или если развитие событий может затронуть интересы всего племени. Он участвует в выборах аменокаля и в ароллане, где решаются важные вопросы, касающиеся всей конфедерации.

В одной конфедерации, подчиненной аменокалю (такая группировка у туарегов Ахаггара именуется теджехе), могут сосуществовать несколько тоболов, то есть несколько сюзеренных племен, имеющих своих собственных вассалов. Название тауссит (племя) иногда используется, чтобы обозначить это объединение, вождь которого у ахаггаров тоже носит название амрар, а у кель-аир — агоала. Амрары не имеют никаких знаков отличия, по крайней мере у ахаггаров. В некоторых суданских племенах у них был когда-то барабан, похожий на тобол аменокаля.

Имхары

Имхары (ед. ч. амахар) составляют аристократический класс у туарегов. Это слово означает «человек класса господ». Обычно его переводят словом «благородный»; корень этого слова тот же, что и у глагола «грабить», а это, в понятии туарегов, является символом свободы, высокого общественного положения — настолько вооруженный грабеж считался у них занятием почетным и благородным! В суданских диалектах амахар превратилось в амаджер (мн. ч. имаджерен). В этих словах можно проследить связь со словом амазир, амазиг (название, которое носила берберская фракция Марокко) и со словами масес, максии, мазикес — именно так называли древние авторы ливийские племена района Большого и Малого Сиртов (в нынешней Ливии).

Имхары — истинные хозяева края, они держат в своих руках политическую власть и имеют собственность на землю. Некоторые из них утверждают, что они по происхождению шерифы, но претензии эти необоснованны и выдвигаются исключительно из стремления приписать себе особое, очень древнее происхождение, связанное с исламом и его основателями. Туареги называют людей, принадлежащих к старой аристократии и древнему роду, луммет.

Имхары в основном все воины. Своим высоким общественным положением они обязаны мечу и не знают иных занятий, кроме войны и реззу (набегов). Выполняемая ими роль сюзеренов сделала их паразитирующим за счет вассалов классом. Когда-то они представляли настоящее бедствие для караванов, пересекавших их страну. Единственным источником существования имхаров всегда был грабеж. Преодолевать огромные расстояния в пустыне, грабить, рисковать жизнью в далеких вылазках — такова настоящая жизнь высокородного человека, если он не желает потерять это звание. К своим экспедициям имхары привлекали вассалов и отдавали им долю захваченного — соответственно их участию. Их презрительное отношение к физическому труду — классовый предрассудок, а не леность: имхары ни за что не станут обрабатывать землю, зато без колебаний отправятся в тяжелый и опасный поход за тысячу километров, чтобы захватить стадо какого-либо враждебного племени. Возвратившись в становище, они опять поведут праздную жизнь, переложив все заботы на своих вассалов.

Уход за захваченными стадами имхары поручали имрадам, забирая у них по мере надобности животных, а также получаемые от них продукты питания. У себя они оставляли лишь верховых верблюдов, необходимых для военных походов и перевозки имущества, а также небольшие стада коз для удовлетворения ежедневной потребности в молоке. Впрочем, большее место в их рационе занимало верблюжье молоко, тогда как у имрадов — козье. За животными, остававшимися у имхаров, ухаживали их черные слуги. При этом имхары содержали только немногочисленную прислугу, чтобы не кормить лишние рты.

Переложив все на своих имрадов, имхары не слишком злоупотребляли своей властью; в своих требованиях они всегда учитывали положение и реальные возможности последних, поступая согласно туарегской пословице: «Не следует убивать верблюдицу, которая вас кормит».

Индивидуального права собственности имхаров на имрадов в принципе не существовало. Каждый имхар просто «пасся» в определенном имрадском становище, и имрад никогда не отказывал имхару ни в какой просьбе — настолько незыблемы были законы сюзеренитета.

Согласно древней традиции то или иное племя имрадов на протяжении веков принадлежало какому-нибудь клану имхаров. Так, в племени кель-тазоле такое особое право традиционно предоставлялось клану инемба, состоящему ныне лишь из нескольких человек (кель-марли). У ифорас права собственности на имрадов индивидуальные.

В свою очередь, имхары должны были оказывать покровительство имрадам: защищать их интересы, когда им грозила опасность, стараться возместить им убытки, если имрады подверглись нападению вражеского племени. Такое покровительство отнюдь не было формальным. Благородные туареги считали делом чести защищать с оружием в руках своих вассалов.

Как «большие господа», имхары отличались немалой расточительностью. Они вели праздный образ жизни, не заботились о будущем и, как правило, испытывали много трудностей. При французской оккупации войны и грабежи были ликвидированы, что лишило имхаров источника доходов. Они обеднели, тогда как имрады, владельцы стад, приумножили свои богатства и подняли свой вес в обществе. Такие социальные пертурбации могли бы иметь очень серьезные последствия, однако имрады не оставили своих бывших сюзеренов, несмотря на предоставившуюся им возможность освободиться от их опеки. Со временем многие из благородных туарегов стали сами заниматься стадами и смогли с помощью имрадов отстоять свои интересы, как это сделали Мусса аг Амастан и Ахамук аг Ихемма. Зато в результате установления мира дороги стали безопасными, караванная торговля оживилась, что позволило, в свою очередь, и тем и другим жить относительно безбедно. Но такое изменение общественного устройства туарегов шло вразрез с их волей и желанием, так как они очень привязаны к своим обычаям.

Для обозначения имхаров и имрадов часто использовались термины «черные туареги» и «белые туареги». «На севере, — писал Селигмэн, — благородные носят черное покрывало, а слуги — белое». Такое различие в одежде никогда не соответствовало различиям социальным, поскольку каждый туарег носит покрывало по своему вкусу и средствам. Древние авторы упоминают покрывала красного, зеленого и других цветов. Таким образом, какого-то абсолютного правила здесь нет, каждый одевается сообразно обстоятельствам, вкусам и имеющимся возможностям.

У Дювейрье тоже есть упоминание о белых туарегах — «туарег-эль-биод». По его словам, так называют людей арабского племени улед-ба-хаму, которые якобы переняли у туарегов обычай носить покрывало, но только белого цвета вместо темного — индиго. По мнению же Г. П. Маотина, термин «белые туареги», встречающийся в литературе Туата, обозначает группу туарегов, издавна поселившихся в области Айн-Салах и отказавшихся от синих тканей из хлопка в пользу белых одежд. В наши дни покрывало из ткани индиго остается типичной одеждой всех туарегов — имхаров и имрадов, но в результате контактов с арабами, особенно с марабутами, которые кичатся своими белыми муслиновыми одеждами, многие имхары стали носить такие же.

В общем и целом имхары гораздо утонченнее имрадов. Их наряд более изыскан, поступь благороднее, часто их можно отличить от вассалов по величавой осанке. Изъясняются они более изящным слогом, з их речи нет грубых выражений, присущих языку прислуги. Это отличие в поведении и языке особенно заметно у имхарских женщин. Последние иногда поражают своей грацией и хорошими манерами. Нередко они выглядят как настоящие «гранд-дамы» — европейские женщины из высшего общества, когда устраивают приемы в своих кожаных палатках. Они очень гордятся тем, что умеют хорошо принять гостей и ублажить их игрой на скрипке. Высоко ценятся у туарегов такие качества молодой девушки, как умение создать уют в палатке, мастерить какие-нибудь поделки из кожи, украшать их вышивкой (подарки друзьям или своему кавалеру), умение играть на скрипке.

Имхары в промежутках между набегами часть своей жизни проводят в ухаживании за женщинами, другую — спят.

Их нравы (а у имхаров они свободнее, чем у имрадов) приводят к поздним и соответственно малодетным бракам. Кроме того, французская оккупация сильно подействовала на имхаров, она лишила их, как они считали, смысла существования, так что был даже период, когда они находились в подавленном состоянии. Со временем и с подрастанием нового поколения это состояние депрессии, похоже, прошло, вернулся вкус к жизни, а это повлияло на повышение рождаемости.

Инислимены

Инислимены — класс духовенства; они выполняют роль священников, марабутов и посвящают себя религиозному воспитанию и образованию детей. Они занимают важное место в обществе, имеют значительно более высокое положение, чем имрады. Отдельные племена инислименов даже владеют собственными имрадами, хотя это и запрещается Кораном. В некоторых конфедерациях инислимены освобождены от уплаты всех вассальных налогов; везде, где они появляются, они пользуются уважением и признанием. В Ахаггаре их почитают в такой же мере, как и имхаров, последние часто заключают брачные союзы с ними, отказывая, правда, детям от таких союзов в политических правах. У иуллеммеденов, наоборот, имхары отвергают всякие браки с инислименами и заставляют их платить дань как вассалов. Инислимены Дамергу в отличие от других считаются благородными: они имеют имрадов и могут участвовать в военных действиях. Особой воинственностью отличаются туареги — инислимены Аира, а также инислимены у иуллеммеденов. Некоторые вожди были даже главными вдохновителями восстания 1915 года против французов. Есть инислимены и в Адраре; там они, после того как иуллеммедены и тадема-кеты покинули их землю, сумели образовать свою конфедерацию. Эти инислимены владеют имрадами, но имхары не считают их ровней.

Инислименов часто называют ишерифен или шерифен — от арабского слова «шериф», что значит «благородный», а в широком смысле — «происходящий от пророка». Однако совершенно очевидно, что предки этих племен никогда не имели никакого отношения к супругу Аиши[2].

Религиозность инислименов имеет разные причины и характер. Часть их племен действительно имеет в своей среде шерифов, как, например, у ифорас Адрара и в некоторых фракциях кель-эс-сук. Однако большинство их — выходцы из бывших имхарских племен, покоренных другими племенами, прибегнувших к религии как способу сохранить свое племя и уклониться от уплаты тиуссы, или выходцы из имрадских племен. Последние, найдя прибежище в религии, избегали тем самым обязанности пополнять ряды воинов или же находили в этом способ приобретения моральных и материальных преимуществ. Для относительно благополучных фракций, сложивших оружие и сменивших его на четки, это позволяло избежать разбойничьих набегов со стороны соседей. На деле же немногие из инислименов старательно соблюдают религиозные обряды и достаточно образованны, чтобы заниматься обучением других. Тем не менее их можно встретить в племенах кель-эс-сук в Гао, ида-у-сахак, ифорас в Адраре и в Ахаггаре. В общем их влияние не слишком велико, хотя в период волнений оно оказалось довольно значительным: их религия явилась мощным стимулятором в борьбе против христиан севера.

Правда, в Ахаггаре некоторые ифорасские вожди, такие, как Шейх Осман, один из покровителей Дювейрье во время его пребывания в Гате, имели очень большой авторитет у ахаггаров и кель-аджер. Но в подобных случаях это определялось в значительной степени личными качествами самого инислимена, а не его религиозностью. Впрочем, ахаггарам это отнюдь не помешало разграбить стоянки инислименов, которым пришлось искать убежища во французских постах алжирского юга.

Интересно отметить, что во время проникновения французов ифорасские инислимены из Форт-Флаттерса выступили в роли посредников между французами и аменокалем Ахаггара, тогда как суданские религиозные деятели выказывали непримиримость и своими проповедями и активной пропагандой призывали к сопротивлению. Происходило это потому, что первые, непосредственно соприкасаясь с французскими постами и взвесив свои силы, поняли, что им ничего не остается, как перейти на их сторону; их же сородичи из Нигера судили обо всем лишь на расстоянии, находясь к тому же в самом центре стоянок иуллеммеденов.

Колыбелью ифорас — главного племени инислименов — была, по-видимому, древняя берберская столица Тадемекка. По ее теперешнему названию Эс-Сук стала называться самая известная фракция инислименов, к которой, несомненно, принадлежат наиболее образованные из них. Ифорас разбросаны по обоим берегам Нигера, и их можно встретить во всех конфедерациях. Согласно устным преданиям, инислимены пришли из Аира, но это весьма сомнительно.

Большинство инислименов из-за своих религиозных убеждений отказываются принимать участие в войне (реззу, в понятии туарегов, не война), но существуют и такие, которые обладают явно выраженным воинственным духом. Например, у иуллеммеденов инислимены даже делятся на обычных «шерифен» и «шерифен-воинов». Инислимены же племени кель-эс-сук из района Гао-Ансонго не носят оружия, не участвуют ни в войнах, ни в реззу. Точно так же обстоит дело в племени ида-у-сахак. По тем же законам живут и их имрады; они имеют лишь копья с деревянным наконечником — исключительно для защиты от диких животных.

Образ жизни инислименов тот же, что и у других туарегов, с той лишь разницей, что у них на всех сколько-нибудь крупных стоянках проводится обучение детей Корану. Говорят они все на одном языке, арабского, как правило, не знают и улаживают свои дела без вмешательства имхаров.

Среди них отмечены случаи полигамии. Это результат их прогрессирующей исламизации, поскольку полигамия, равно как и патриархат, поощряется исламом.

Имрады

По мнению отца де Фуко, слово имрад происходит от меред («плебей», «вассал»). Ф. Никола считает, что это название происходит от егид («козленок, козочка») с приставкой «им», означающей владение, что в совокупности дает «владельцы коз». Версия Ф. Никола с лингвистической точки зрения, пожалуй, удачнее, однако это слово утратило свое первоначальное значение и теперь означает только «вассал».

Когда-то имрадам разрешалось разводить лишь коз, поскольку иметь верблюдов могли только имхары. Отсюда пошло и другое их название — кель-улли («козьи люди»), — которое они предпочитают названию «имрад».

Социальное положение имрадов стало предметом дискуссий: кем считать их — крепостными или вассалами?

По мнению Дювейрье, термин «крепостной» подходит здесь больше, ибо имрады отбывают барщину и переходят по наследству от одного поколения имхаров к другому, тогда как вассал находится лишь в политической зависимости. Дювейрье, возможно, прав в том, что касается юрисдикции. Действительно, вполне вероятно, что когда-то имрады отбывали барщину. Однако это отнюдь не доказано, и мы видим, что полного закабаления здесь нет, а имеет место своего рода соглашение, вынужденное конечно, зато дающее амриду (ед. ч. от имрады) право на защиту. Если бы дело обстояло иначе, то нельзя было бы понять, почему во время французской оккупации имрады добровольно остались под властью своих сюзеренов и не воспользовались предоставившейся возможностью навсегда избавиться от них.

На самом деле амрид не является ни крепостным, ни вассалом, а занимает на социальной лестнице положение, промежуточное между ними, причем ближе ко второму, чем к первому. Не следует забывать и тот факт, что их амрары принимают участие в выборах аменокаля и что сами они имеют слуг. Кроме того, они, как свидетельствует отец де Фуко, приобрели большое влияние и немаловажные привилегии, например, право иметь верблюдов и носить такое же оружие, как и имхары. Это явилось результатом упадка последних, чьи ряды постоянно редели на полях сражений. Наглядно это видно, когда Дювейрье сравнивает имрадов (которых он называет «белые имрады») и икланов (которых он называет «черные имрады») и находит разницу между ними лишь в том, что на войне первые являются белыми слугами, а вторые — черными вольноотпущенниками, вынужденными потом вернуться под опеку имхаров за неимением средств к существованию.

Дювейрье также горячо поддержал предположение, что имрады смешались с неграми. По его мнению, именно этот отличительный расовый признак исключил их из аристократического класса. При этом он ссылался на слова имхаров, называвших имрадов «тауйя сеттефет» (своим «черным потомством»). В этом, писал Дювейрье, заключается еще одна милость, оказываемая имрадам имхарами, считавшими, что «если бы те остались на социальной ступени своих черных матерей, то, по туарегскому обычаю, должны были бы стать рабами. Становясь же крепостными, они обретали личную свободу и могли жениться на белых женщинах — большое преимущество и большая честь для них».

На самом же деле это слишком упрощенное объяснение, ибо туареги имеют целую гамму социальных категорий, чтобы обозначить место метиса в обществе. За всем этим кроется желание оправдать свой сюзеренитет перед Кораном, запрещающим мусульманам иметь сюзеренные права собственности на других мусульман, особенно белой расы. Утверждая, таким образом, что имрады произошли от союзов с черными женщинами, имхары пребывают в полном согласии со своей совестью и марабутами.

Однако ничто не указывает на подобное, более низкое положение имрадов. Согласно старинным легендам Ахаггара, имрады были первыми среди пришельцев края, а имхары — это завоеватели, ставшие, хозяевами благодаря своей военной мощи.

У иуллеммеденов Аира известно много случаев, когда благородным племенам приходилось покоряться другим племенам и признавать их сюзеренитет. Возможно, то же произошло и с инислименами.

Вопрос о смешениях рас рассматривается нами в разделе, посвященном физическим характеристикам туарегов. Что еще следует отметить, так это то, что имрады менее строги в вопросах нравственности, чем имхары. Как и благородные, они часто вступали в союзы с рабынями, которые становились их наложницами, но никак не женами (конкубинат) — со всеми вытекающими отсюда последствиями для детей.

Имрады организованы в племена, они избирают себе вождя и соблюдают, как и имхары, матрилинейность. В своей среде они управляют делами по своему усмотрению, и ни аменокаль, ни имхары не вмешиваются, за исключением тех случаев, когда речь идет о выборе у них вождя какого-нибудь крупного племени (такого, как, например, даг-рали или аджух-эн-техле).

Во всех конфедерациях имрадов насчитывается больше, чем сюзеренов, и эта пропорция составляет 5: 1 у северных туарегов и 8: 1 у иуллеммеденов.

Имрады по характеру более миролюбивы, чем имхары (может быть, потому что они не так мужественны и не так храбры), но им часто приходилось против своей воли принимать участие в реззу вместе с хозяевами. Со временем у имрадов появился вкус к наживе, и они, в свою очередь, сами стали заниматься грабежом при каждом удобном случае. Они осуществляли такие экспедиции уже по собственной инициативе, но в случае успеха обязаны были отдавать часть своей добычи благородным. Это аванс на будущее, говорили имхары, поскольку хорошо знали, что в один прекрасный день им придется принять на себя ответный удар за «плохое поведение» своих вассалов. Некоторые имрады даже приобретали репутацию храбрецов, и бывали случаи, когда имхары становились под их начало на время какой-нибудь экспедиции.

У иуллеммеденов существует деление на обычных имрадов (пастухов коз) и имрадоввоинов. Первые никогда не принимали участил в военных действиях, зато вторые участвовали во всех сражениях, а потому имели право носить то же оружие, что и имхары, кроме щита. Отдельные имрадские племена стали в военном отношении настолько сильными, что смогли полностью избавиться от опеки имхаров. Так было с племенем кель-госси, жившим в излучине Нигера.

Соображения безопасности диктовали порой имра-дам более тесные отношения с имхарами. Так, ифорасские имрады разбивали палатки рядом с палатками своих сюзеренов, брали на себя охрану их стад и участвовали с ними во всех сражениях. В условиях постоянной угрозы реззу со стороны марокканского юга, поскольку их племена находились как бы в охранении всех туарегских племен) эти меры были, разумеется, нелишними, ибо марабутизм сюзеренов ифорас отнюдь не гарантировал защиту от разбойничьих набегов.

Имхары иногда заключали брачные союзы с имрадскими женщинами, славившимися своей красотой; случалось, что и благородные женщины, отринутые обществом из-за их физической или моральной ущербности, выходили замуж за имрадов, но это бывало редко.

Имрады могли иметь икланов — на тех же основаниях, что и имхары. Они использовали их в домашнем хозяйстве, для охраны и содержания стад.

Ахаггарские имрады в массе своей довольно состоятельные люди. Они имеют многочисленные стада коз и довольно значительное количество верблюдов, что позволяет им организовывать караваны к соляным копям Амадрора и в Мали. Каждое имрадское племя имеет свою строго определенную территорию для кочевья и регулярно совершает короткие переходы от пастбища к пастбищу. Они же владеют множеством земледельческих центров, однако сами на полях не работают (вопреки утверждению Ширмера, характеризовавшего имрадов как оседлых людей, занимающихся обработкой земли). Для этого они используют негров Тидикельта, харратинов, которые выполняют роль арендаторов и земледельцев, или же своих икланов. В Мали имрадов называют «дага», а сюзеренов — «бурдам» (слова сонгайского происхождения).

Ассимилированные вассалы

Обычно к имрадам причисляют и племена, носящие название «исеккемарен» и «ирегенатен». Однако они, хотя и находятся в вассальной зависимости от имхаров, в значительной степени отличаются от имрадов по своему социальному положению.

Туареги не считают исеккемарен и ирегенатен принадлежащими к их расе. Хотя те связаны с туарегами некоторыми узами дальнего родства, они считаются людьми смешанного происхождения. Об этом говорят сами названия племен, возникшие в результате смешанных браков, в основном туарегских женщин с арабами или берберами. Название «ирегенатен» распространилось даже на группы, происшедшие от имхарских женщин и мужчин-имрадов. Такие племена имеются в нескольких конфедерациях: ирегенатен — у ахаггаров, а также у туарегов поречья; исеккемарен — у ахаггаров и, согласно Рихеру, в районе Томбукту.

Их положение на социальной лестнице — ступенью выше, чем у имрадов. Это вольные люди. Их вассальная зависимость от имхаров выражена меньше. Они прибегают к покровительству последних, вернее, вынуждены делать это, поскольку сами слишком слабы, чтобы обеспечить себе защиту. Поэтому они платят ежегодно аменокалю «плату за покровительство», так называемую рхараму.

Исеккемарен жили некогда в Тидикельте, где были свободными. По преданию, изложенному Бенхазерой, вначале они обитали в Адрар-Ифорасе, а в Тидикельт пришли восемьсот лет назад. Еще в XI веке эль-Бекри отмечал, что Адрар-Ифорас заселен народом сагмара — слово это, похоже, соответствует «асеккемар» (мн. ч. исеккемарен). Возникает вопрос: не эти ли данные эль-Бекри лежат в основе предания, изложенного Бенхазерой и приводимого также отцом де Фуко? Кель-ахаггар разрешили им поселиться в своей стране и отвели им северо-западную часть массива, таким образом защитив себя от набегов берберов с марокканского юга.

Ирегенатен, в свою очередь, поселились между этой территорией исеккемарен и Кудьей, а также в юго-восточной точке Ахнета и на севере Адрар-Ифораса. Мы имеем дело уже с двумя любопытными примерами той заботы, которую проявляли ахаггары по усилению своего «блока» и обеспечению его однородности, исходя при этом из географической конфигурации Сахары и используя западные ступенчатые склоны массива в качестве границы. Находясь под прикрытием этих щитов, сами ахаггары укрывались в глубине страны, в менее доступных местах.

Исеккемарен и ирегенатен имеют ту же племенную организацию, что и имрады, и такие же нравы и обычаи, что и все туареги. Внешне они ничем от них не отличаются. Говорят они тоже на языке тамашек, но не столь ортодоксальны в отношении традиций. Они владеют икланами, однако не выказывают такого презрения к работе, как имхары и имрады. Это храбрые и умелые проводники караванов. Между ними и имхарами никогда не заключаются брачные союзы, с имрадами — довольно редко.

В Мали существуют племена, носящие название ида-у-сахак (дауссак). Хотя их обычно считают имрадами, это скорее всего бывшие пастухи иуллеммеденов, которым не разрешалось носить копья и участвовать в сражениях. Похоже, что они — выходцы из зенага (санхаджа), чем и можно объяснить их несколько обособленное положение в туарегском блоке. Они тяготеют к марабутизму и постоянно увеличивают число школ по учению Корану.

Ибореллиты

К ассимилированным вассалам можно еще отнести довольно малоизвестные свободные племена под названием ибореллитен (ед. ч. аборелли). Люди их говорят на тамашек и внешне ничем не отличаются от туарегов, среди которых живут. В отдельных конфедерациях они образуют совершенно обособленные племена, имеющие своего амрара, и, как правило, подчиняются непосредственно вождю конфедерации. Так произошло с ибореллитами Аира; они находятся под властью анастафидета племени кель-эуи. В зависимости от принадлежности к разным группам у них различен и цвет кожи: у некоторых она такая же белая, как у самых чистокровных туарегов. Браки они заключают лишь между собой и могут иметь слуг-рабов и стада. Иногда они ищут брачных союзов с имрадами, но последние относятся к ним с пренебрежением и чаще всего отказывают в этом.

По мнению Никола, ибореллиты благородного происхождения, но когда-то, давным-давно, попали в плен. Отец де Фуко считал, что это мулаты. На мой взгляд, здесь следует еще добавить: один из родителей которых — туарег. Эту деталь отметить тем более необходимо, что обычного мулата отец де Фуко обозначил словом ашардан (мн. ч. ишарданен).

По моим собственным данным, полученным в районах Тахуа и Гао, «аборелли» означает «ребенок от имхара и черной женщины». Ибореллиты, таким образом, это мулаты от смешанных родителей — туарегов и негров.

В качестве групп ибореллитов назовем игдаленов Аира — абогелитес, упоминавшихся Бартом, — которые произошли от туарегской матери (имхарки, как считает Барт) и негра. В Мали, в районе Ниафунке, есть якобы другое племя ибореллитов — оседлое, происшедшее от туарегов и фульбе. Ибореллиты встречаются и в окрестностях Гао.

Существует еще категория ибореллитов низшей ступени, называемая «иррауэлен». Никола считает, что это бывшие пленники, отпущенные на свободу. Шюдо отметил наличие одного такого племени иррауэлен, люди которого-вольноотпущенные или потомки бывших пленников; он считал также, что дети туарега и рабыни в правовом отношении являются иррауэлен.

К этим различным дефинициям добавим, что в Аире женщина-рабыня, вышедшая замуж за туарега, становится свободной, равно как и ее потомство; появившиеся от такого брака дети называются «икалален» -в этом слове тот же корень «кл» («черный»), что и в слове «иклан».

Среди кель-ахаггар нет племен ибореллитов или ир-оауэлен однако встречаются отдельные редкие индивидуумы, принадлежащие к этому классу. Ибореллиты, например, живут и обрабатывают небольшой участок земли в Амселе, южнее Таманрассета. Их матерью якобы была женщина из кель-адрар («таклит»), а отцом — человек из племени теджехе-н-эфис.

Икланы

Икланы (ед. ч. акли, ед. ч. ж. р. таклит) — это слуги некогда бывшие рабами туарегов. Слово «иклан» происходит от корня «кл» и означает «быть черным». Икланы действительно чужды туарегской расе, это негры различного происхождения, некогда взятые в плен в Судане и обращенные в рабство. Икланы образуют отдельную социальную категорию, но не племена, за исключением тех случаев, когда они частично или полностью отпущены на свободу. Тогда они называются соответственно иклан-эн-эгеф и идерфан. Находясь у туарегов они продолжили свой род и положили начало новой расовой группе с самыми разнообразными признаками, в том числе и признаками белой расы.

Икланы ухаживают за скотом, используются в домашнем хозяйстве на стоянке, роют колодцы и следят за ними, добывают соль в Амадроре, собирают семена дикорастущих растений. Они живут одной жизнью со своими хозяевами и от постоянного общения с ними переняли их независимый характер, полюбили свободу кочевой жизни, так что теперь их было бы трудно вернуть к оседлому образу жизни их предков. Икланы Ахаггара прекрасно приспособлены к жизни в пустыне и обладают большей физической выносливостью, чем их чернокожие собратья в странах Сахеля, которые, когда попадают в Ахаггар, испытывают тяготы и лишения.

Акли находится в полной кабале. Он должен работать только на своего хозяина. Однако он имеет ряд льгот, например может в какие-то дни недели работать на себя. В Ахаггаре икланы очень привязаны к своим хозяевам; они едят из одного котла и вместе переживают все радости и невзгоды. Их дети растут вместе и воспитываются одинаково. Икланы пользуются некоторыми правами, что свидетельствует о гуманном отношении к ним туарегов и делает последним честь; так, у них не положено избавляться от слишком молодого или слишком старого слуги, он находится на полном содержании у своего хозяина.

Икланы передаются по наследству. Они могут иметь собственных животных, но после их смерти скот переходит не к детям, а к хозяину. Все эти законы, определявшие жизнь икланов, были упразднены после провозглашения в 1962 году независимости Алжира.

Имхары, инислимены, имрады имеют абсолютные права на своих икланов. Последние не могут вступить в брак без согласия хозяина. Обычно, когда на одной стоянке есть мужчина и женщина — икланы, их женят; жених получает от хозяина козу, которую отдает в качестве выкупа за жену. Но если акли находит себе жену сам и притом на другой стоянке, он ничего не получает от хозяина и должен сам искать возможность заплатить выкуп за нее, составляющий в этом случае, как правило, десять коз. Икланы, занятые выпасом стад и по роду своих занятий почти не бывающие на стоянках, обычно не женятся. «Устраиваются, как могут», — говорил о них отец де Фуко.

Туареги часто берут себе в качестве наложниц женщин из прислуги. В этом они видят ряд преимуществ. Прежде всего, им не надо платить выкуп; кррме того, они имеют дело с женщиной, которая легче подчиняется их прихотям, чем туарегская женщина, и они, если захотят, могут сменить ее. Дети от таких союзов являются свободными — ибореллитами, но к сословию отца не принадлежат. Отец признает свое родство с ними, однако их общественное положение намного ниже. Тем не менее они имеют право наследовать имущество отца. Туарегские женщины благородного происхождения, которые вступают в связь с икланами, лишаются уважения своих соплеменников; похоже, однако, что подобные случаи были нередки, тем более что, согласно поверью, связи между имхарскими женщинами и икланами якобы не оставляют потомства.

Случалось, что икланы становились благородными, и тогда им разрешалось жениться на женщинах из аристократического класса, хотя такая линия не могла уже дать аменокаля в своем потомстве. Благородными икланы становились за свои подвиги. Так было, например, с икланом по имени Шернаш, бывшим компаньоном Мусы аг Амастана, и с икланом Литни.

Нравы у икланов весьма свободные: в их среде обычны педерастия и другие пороки. Воровство и ложь у них заложены в крови. Например, они имеют привычку пить молоко коз, которых, пасут на выгоне. Поэтому на отдельных стоянках им никогда не дают молока, резонно считая, что они и так его пьют. Чтобы застраховать себя от убытка, хозяева иногда доходили до того, что пастухам своих стад прокалывали обе губы и вешали на рот замок. Сорок лет назад в Ахаггаре еще проживала одна старуха, с которой была проделана подобная операция.

Между хозяевами и икланами существуют довольно простые отношения. Некоторые икланы заслуживают их большого доверия и расположения либо своим умом, либо храбростью в бою, ибо икланы сопровождают своих хозяев во время реззу. Мусу аг Амастана, бывшего аменокаля Ахаггара, в походах всегда сопровождал его черный слуга Шернаш, и военные подвиги, совершенные ими вместе, до сих пор представляют собой самые красочные повествования на ночных бдениях на стоянках. Бывший раб Литни, также слуга Мусы, был отпущен на волю, и ему было разрешено жениться на благородной женщине; впоследствии он стал халифом аменокаля.

Акли, если с ним плохо обращались или он рассчитывал на более выгодные условия, мог сменить своего господина. Но поскольку туарег обычно так просто его не отпускал, акли мог прибегнуть к следующей уловке: он отрезал ухо у животного из стада того хозяина, которому хотел принадлежать, или делал что-нибудь еще в этом роде. Тогда хозяин получал право жизни и смерти над провинившимся рабом. И, согласно обычаю, раб автоматически становился его собственностью. В подобных случаях обе стороны, как правило, предварительно обо всем договаривались.

От икланов в язык тамашек пришло много новых слов и выражений — все, естественно, суданского происхождения. Речь у икланов грубая, а язык хозяев они страшно коверкают, превратив его в настоящий жаргон. Икланы хорошо сохранили свой фольклор — в танцах, пантомимах, которые они устраивают среди своих, или же во время общих празднеств и семейных торжеств своих хозяев.

Социальная и политическая эволюция привела к исчезновению института рабовладения; надо сказать, он не носил здесь такого антигуманного характера, как это принято думать. Было бы большой ошибкой проводить немедленное освобождение икланов, это шло бы вразрез с их собственными интересами. Попытки в этом направлении, сделанные в Мали с началом французской оккупации, привели к плачевным результатам. Освобожденные икланы становились деклассированными элементами: они не могли и не хотели заниматься обработкой земли и сразу же столкнулись с невозможностью заработать себе на жизнь.

Упразднение рабства осуществлялось постепенно и в индивидуальном порядке. Оно происходило медленно, но неуклонно и принесло туарегам важные социальные изменения. Подобную эволюцию можно было пронаблюдать у иуллеммеденов, в Адраре (Мали) и особенно в районе Томбукту, где имрадские женщины стали теперь сами толочь просо и выполнять ту домашнюю работу, которую до этого делали только женщины-таклит.

Иклан-эн-эгеф

Освобождение икланов, более или менее явное, происходило у туарегов во все времена. Оно имело много разных причин, но в первую очередь — ту, что никто не хотел кормить лишние рты. Поэтому туареги какое-то количество своих икланов делали полусвободными, на них возлагался уход лишь за стадами хозяина. Они становились в этом случае иклан-эн-эгеф, то есть «пленниками дюн». В Сахеле их часто называют беллах, или бузу.

Кроме того, пленники могли быть освобождены из жалости, из-за желания хозяев поощрить их за какие-то оказанные услуги; и тогда этих людей называли идерфа-нами.

Беллахов не отпускали на волю полностью, хозяин сохранял право распоряжаться ими и их имуществом. Тем не менее они живут свободно, и туареги позволяют им самим добывать себе средства к существованию. Многие из них кроме ухода за стадами хозяев занимаются еще каким-нибудь ремеслом, например собирают дрова, выжигают древесный уголь и продают в поселках; иногда женщины занимаются изготовлением глиняной посуды.

Иклан-эн-эгеф группируются в племена, имеют своего вождя, ведут кочевой образ жизни, живут в палатках, как и туареги, и придерживаются эндогамии, однако остаются в подчинении какого-либо имхарского или имрадского племени. В случае возникновения конфликта они принимают сторону своих хозяев и, вооружившись дротиками, участвуют в сражениях как пехотинцы.

Известно много таких племен у игуарарен и тенгере-гифов — в районе Томбукту, у иуллеммеденов — в районе Гао, у кель-динник (восточных иуллеммеденов) — в районе Тахуа, однако у ахаггаров их нет. В Ахаггаре насчитываются лишь единицы иклан-эн-эгефов.

Идерфаны

Слово идерфан происходит от седерф («отпускать на волю»), а в более широком смысле это означает «тот, кто не способен больше оказывать услуги». В принципе избавляться от раба преклонного возраста или того, чья продуктивность упала, отпуская его на волю, у туарегов не принято. Однако подобные случаи иногда имеют место, особенно у суданских туарегов. Но отпущение на волю может быть и благородным жестом хозяина. Иногда рабы отпускаются на волю скопом — в знак вознаграждения за какой-нибудь геройский поступок. Никола приводит пример из жизни округа Тахуа, когда целая фракция тамджертов была отпущена на волю после сражения при Изерване (1898 год), где они храбро противостояли кель-ахаггар. Многие идерфаны в таких случаях возвращаются к земледелию. Они часто селятся вместе с оседлыми племенами, заключают с ними брачные союзы и оказывают им небольшие услуги, например стерегут их стада.

Никола приравнивает их к харратинам у кель-ахаггар. Но это правомерно лишь частично. Если в земледельческих центрах Ахаггара и работают бывшие рабы — харратины, то в большинстве своем это негры из Тидикельта, пришедшие к туарегам добровольно, и их не следует смешивать с идерфанами.

Так же как и иклан-эн-эгефов, идерфанов в Ахаггаре — единицы.

Энадены

Энадены (ед. ч. энад) составляют ремесленническую касту туарегов. В Судане (Мали) их называют «гарасса» или «гаргасса» — слово, вероятно, сонгайского происхождения. «Энад» означает «другой», а в более широком смысле — «тот, кто не имеет названия». Это потому, что энадены составляют замкнутую касту, презираемую туарегами (отношение последних к ручному труду хорошо известно).

Энадены изготавливают для туарегов все, что им может понадобиться в хозяйстве: оружие, деревянные предметы домашнего обихода, деревянные стойки для палаток, верблюжьи седла, упряжь. Кроме того, охотно занимаются ремеслом лекаря-брадобрея: с помощью нехитрых инструментов, которые они изготовляют сами, они ловко ставят банки, пускают кровь, делают надрезы и другие мелкие операции, в том числе удаляют зубы. Если они выполняют работу для какого-либо племени, они получают за нее вознаграждение; если они работают на хозяина, последний несет все расходы по их содержанию.

Туареги, открыто презирающие энаденов за их «темное» происхождение и рабскую профессию, тем не менее очень ценят их знания и умение и охотно прибегают к их услугам. В то же время они боятся энаденов, считают, что те обладают сверхъестественной силой, знают колдовство и магию. В их представлении, энадены — властелины огня, они живут в своем особом мире, населенном духами, с которыми могут общаться.

Энаденов, кроме того, презирают еще и потому, что они лишены каких бы то ни было моральных принципов и охотно выполняют роль соглядатаев и предателей, шпионя за икланами и женой хозяина, а также занимаются сводничеством. Подобно шутам времен нашего средневековья, они всюду допускаются, даже на женскую половину.

Иногда энадены принимают участие в реззу и при этом имеют репутацию храбрых воинов, однако во время сражения все избегают соседства с ними, ибо существует поверье, что они обладают могущественными талисманами и летящие копья, отскакивая от них, поражают соседей. Туарег никогда не убьет энада, он знает, что это принесет ему несчастье: энад может отомстить за себя даже после смерти.

В сахельских племенах их называют аг’г (мн. ч. аг’гутен), там они выполняют иногда роль шутоз (гриотов). Среди них довольно редки музыканты и сказители. Тем не менее амежжаль тенгерегифов Шебун держал при себе даже нескольких гриотов. Энадены мстят людям, которые, как им кажется, пренебрегают ими, слагая про них сатирические куплеты, на что туареги по большей части реагируют очень болезненно.

Энадены не гнушаются ничем, чтобы заработать немного денег. Однако, будучи расточительными, они спускают их так же легко, как и добывают. У кузнеца, например, всегда есть долги, однако взаймы ему дают охотно, поскольку знают, что, если понадобится, он всегда сможет расплатиться.

Характер у энаденов, надо отметить, как правило, открытый. Наделенные незаурядным умом, они часто становились доверенными лицами при правителях, которые использовали их как эмиссаров и переводчиков, иногда даже как советчиков. Во время миссии Хурста в 1896 году аменокаль иуллеммеденов Мадиду официально направил на переговоры с французским офицером одного энада.

Живут энадены либо группами на стоянках, либо отдельными палатками, либо даже в одиночку. Обычно они стараются прибиться к какому-нибудь вождю или к племени.

Чуждые расе туарегов, энадены тем не менее составляют часть этой большой семьи людей в покрывалах; жизнь тех и других тесно переплетена. Говорят они на языке тамашек, но на специфическом диалекте гене, который понимают они одни, а для других он окутан тайной. Этот диалект неизвестен в Ахаггаре.

Легенда приписывает им общего предка по имени Тамаменет. Все их фракции возникли якобы в Адрар-Ифорасе. Происхождение энаденов — одно из самых неясных. Есть предположение, что они — потомки иудеев, некогда поселившихся в Туате, в оазисе Таментит, откуда в конце XV века были изгнаны арабскими марабутами. Вполне можно допустить, что часть иудеев из Таментита, занимавшихся кузнечным и ювелирным ремеслом, бывшим в чести у туарегов, нашла прибежище у последних. Видимо, под их влиянием и появились у туарегов новые художественные традиции. А умение энаденов обращаться с огнем и плавить руду, должно быть, позволило туарегам более широко наладить производство железа, а также использовать инструменты из металла, поскольку до тех пор подручными средствами у пастухов кочевий были только кожа да дерево. Художественное сходство украшений из Таментита с ювелирными изделиями иудеев Северной Африки, с одной стороны, и с украшениями, которые сейчас в ходу у туарегов, — с другой, является несомненным подтверждением существующего мнения об иудейском происхождении части энаденов. Однако и сахельские элементы внесли свою лепту в формирование этой касты. Таким образом, с учетом всей этой причудливой смеси и следует подходить к рассмотрению сложившегося своеобразного искусства туарегов, тяжеловесного по форме и вместе с тем тонкого в деталях.

Энаденов в Ахаггаре очень мало. Это пять-шесть семей, осевших здесь относительно недавно в результате реззу со стороны ахаггаров, чьей жертвой они и стали. Большинство из энаденов — уроженцы Адрар-Ифораса, где они находились в подчинении у племени кунта, или даг-эш-шейх. Корни самых старых из известных семей восходят не более чем к трем поколениям. Это кланы эхеллеллу (оставивший потомство), бадахол и мохамед (ныне исчезнувшие) и ратг, чье потомство зафиксировано теперь у таитоков.

Во времена аменокаля Аттиси (1899 год) у энаденов был даже свой вождь из кузнецов по имени Аламин, его роль заключалась в том, чтобы руководить работой, распределять ее, следить за новыми кузнецами, захваченными в плен в Сахеле; выполнял он также и обязанности судьи.

Некогда у энаденов строго соблюдалась эндогамия, но со временем все изменилось. Теперь ремесленники часто берут себе жен из среды харратинов и икланов. С недавних пор многие придерживаются полигамии.

Промысел энаденов — это изготовление ювелирных украшений, замков, ножей, кое-какой деревянной утвари, в основном же они занимаются починкой того, что им приносят.

В Сахеле племена энаденов гораздо многочисленнее. И промыслы там развиты лучше, поскольку сырья у них больше и оно разнообразнее.

Энадены не платят вассального налога. На общественной лестнице они занимают промежуточное положение между имрадами и икланами. Отдельные энадены имеют слуг. Многие из них живут в достатке, которому могут позавидовать имрады и даже имхары.