Туннели

Глава 20

Дверь распахнулась с приглушенным скрежетом. Уилл и Честер замерли. У обоих бешено колотились сердца, когда они направили фонарики в темноту за дверью. Ребята готовы были развернуться и побежать, но, не увидев и не услышав ничего подозрительного, осторожно, чуть дыша, перешагнули металлический порог.

Подрагивающие лучи фонариков осветили круглый коридор длиной не больше пяти метров. Вдоль стен шли отчетливые борозды. Впереди виднелась еще одна дверь, отличавшаяся от той, через которую они вошли, только маленьким стеклянным окошком в клепаной раме, похожим на иллюминатор.

— Похоже на шлюз, — заметил Уилл, проходя внутрь. Его ботинки застучали по желобчатому металлическому полу. — Заходи, — сказал он Честеру, который и так уже стоял в коридоре и, без всякого напоминания, запирал за собой дверь на все три замка.

— Надо все закрыть, как было, — сказал Честер. — На всякий случай.

Безуспешно попытавшись что-нибудь разглядеть через матовое стекло, Уилл повернул ручки на второй двери и толкнул ее. Раздалось тихое шипение, как будто воздух вышел из шины. Честер вопросительно взглянул на друга, но тот ничего не сказал и прошел в следующее помещение. Это был короткий коридор, обшитый грубо спаянными ржавыми металлическими листами и из-за этого напоминавший киль старого корабля.

— Тут цифра нарисована, — сказал Честер, запирая вторую дверь. Над мутным иллюминатором красовалась большая пятерка. Краска, которой была выведена цифра, пожелтела и растрескалась от времени.

Сделав несколько осторожных шагов, мальчики увидели впереди металлический отблеск. Фонарики осветили решетку из толстых прутьев. Она целиком закрывала проход. Уилл направил свет сквозь нее, и по стенам заплясали неровные тени. Он надавил на решетку, но она была твердо закреплена. Уилл убрал фонарик, схватился за влажные и холодные прутья и прижался к ним.

— Я вижу стены и, по-моему, потолок… — сказал он, поворачивая голову, — а вот пол…

— Далеко внизу, — закончил Честер. Он уперся каской в решетку, пытаясь рассмотреть, что за ней.

— Слушай, на планах города нет ничего даже отдаленно похожего на это. Думаешь, я бы такое пропустил?! — сказал Уилл, словно пытаясь убедить себя самого, что не мог не заметить на карте настолько удивительное место.

— Погоди-ка, Уилл! Это тросы! — громко сказал Честер, заметив за решеткой толстые темные линии. — Это шахта лифта, — радостно добавил он.

Честер воспрянул духом, увидев в загадочном подземном сооружении нечто знакомое и привычное, а отнюдь не угрожающее. Это в самом деле была шахта лифта. Впервые с той самой минуты, когда они покинули относительно уютный подвал дома Берроузов, Честер почувствовал себя в безопасности. Он подумал, что шахта ведет к чему-нибудь простому и понятному, вроде туннеля метро, и даже понадеялся, что на этом их сомнительная экспедиция закончится.

Честер увидел справа от себя рычаг и потянул его. Решетка сдвинулась с громким скрежетом. Уилл в изумлении шагнул назад. Второпях он не обратил внимания на рычаг и теперь с восторгом наблюдал, как перед ними открывается проход. Честер отвел рычаг до упора, и теперь ребята могли как следует рассмотреть темную шахту. Лучи фонариков на касках осветили толстые смазанные тросы, уходившие далеко вниз. В бездну.

— Падать будет высоко, — поежился Честер, крепко ухватившись за решетку и против своей воли вглядываясь в головокружительную глубину. Уилл отвлекся от шахты и принялся рассматривать комнату. Как он и ожидал, сбоку на стене обнаружился небольшой деревянный щиток с потускневшей латунной кнопкой.

— Есть! — торжествующе воскликнул он и, не дожидаясь реакции Честера, нажал на кнопку. Она была скользкой.

Ничего не произошло.

Он нажал еще раз.

Снова ничего.

— Закрой решетку, Честер! Закрой! — крикнул он, не в силах сдержать волнение.

Честер нажал на рычаг, и Уилл снова ударил по кнопке. Что-то задрожало, и со дна шахты донеслось лязганье. Тут тросы пришли в движение, раздался громкий натужный скрип лебедки, закрепленной, очевидно, немного выше, и мальчики услышали звук поднимающегося лифта, отражавшийся от стен.

— Готов поспорить, что мы на нем спустимся в метро, — с тайной надеждой проговорил Честер.

Уилл раздраженно нахмурился.

— Нет тут никакого метро. Я же тебе говорил, что на картах здесь ничего не отмечено. Это что-то другое.

Оптимизм Честера испарился, и он с поникшим лицом подошел к решетке. Уилл встал рядом, и два фонарика на касках осветили темную шахту.

— Слушай, раз мы не знаем, что это, — сказал Честер, — еще не поздно вернуться.

— Нельзя сдаваться. Только не сейчас.

Они еще пару минут послушали скрип лифта, и у Честера появились новые опасения.

— А если на нем кто-нибудь приедет? — спросил он, отстраняясь от решетки. Он уже был готов запаниковать.

Уилл не отрываясь смотрел в шахту.

— Подожди, мне пока не… Слишком темно… Есть! Я его вижу, вижу! Он как подъемник на руднике! — Он пригляделся к решетчатому потолку лифта, медленно приближавшегося к ним, и обернулся к Честеру: — Расслабься, там никого нет.

— Я и не думал, что там кто-нибудь будет, — обиженно ответил Честер.

— Конечно, конечно. Тряпка ты! — добродушно поддел его Уилл.

Лифт тем временем поднялся к ним и с громким лязганьем остановился. Убедившись, что он в самом деле пуст, Честер с облегчением вздохнул и тряхнул головой. Уилл тут же отодвинул решетку. Войдя внутрь, он повернулся к другу, который в нерешительности топтался на краю.

— Не знаю, Уилл. Как-то ненадежно он выглядит, — проговорил он, беспокойно осматривая решетчатые стены и исцарапанный толстый стальной лист, служивший полом кабины. Все это покрывал многолетний слой маслянистой грязи.

— Давай, Честер! Это наш звездный час! — Уилл ни на секунду не усомнился в том, что нужно спуститься на лифте вниз. Грот привел его в восторг, но то, что они увидели потом, превосходило самые смелые его ожидания. — Мы прославимся! — рассмеялся он.

— Ну да, представляю… «Два человека погибли в лифте!» — угрюмо ответил Честер и развел руки, изображая газету. — Не нравится он мне… Наверно, его лет сто не ремонтировали.

Уилл немедленно начал прыгать, громко стуча ботинками по полу кабины. Честер с ужасом глядел на закачавшийся лифт.

— Видишь, все в порядке, — хитро улыбнулся Уилл. Он положил руку на латунный рычаг на стенке кабины и посмотрел Честеру в глаза. — Ну что, ты со мной? Или пойдешь драться с крысой?

Честер тут же вскочил в лифт. Уилл задвинул решетку и нажал на рычаг. Кабина затряслась и начала медленно опускаться. Стены шахты поползли вверх, изредка прерываясь черными зияющими входами на другие этажи; цвета породы — приглушенный коричневый, серый, черный, желтый, охристый — плавно переходили друг в друга. Снизу тянуло влажным воздухом. Честер посветил фонариком вверх и увидел сквозь решетчатый потолок тросы, уходящие в темноту, будто два грязных лазерных луча — в космос.

— А далеко нам еще спускаться? — спросил Честер.

— Откуда я знаю? — грубо ответил Уилл.

Лифт остановился только минут через пять, резко ударившись о землю. Мальчиков отбросило к стенам.

— Наверно, надо было пораньше отпустить рычаг, — невинно заметил Уилл.

Честер равнодушно посмотрел на него, как будто ничто уже не имело значения. Стены и потолок лифта отбрасывали в свете фонариков гигантские ромбические тени.

— Опять, — вздохнул Честер, отодвигая решетку. Уилл нетерпеливо протиснулся мимо него в очередной коридор, обшитый металлом, к двери.

— Такая же, как наверху, — заметил Уилл, поворачивая ручки. На этой двери был нарисован большой нуль.

Они осторожно вошли в круглый коридор, стуча ботинками по неровному металлическому полу, и свет их фонариков упал на следующую дверь.

— Похоже, у нас только один путь, — сказал Уилл, устремляясь к ней.

— Тут как на подводной лодке, — пробормотал Честер себе под нос.

Встав на цыпочки, Уилл посмотрел в окошко, но ничего не увидел. Он посветил туда фонариком, но от этого стало видно еще хуже — луч отражался от царапин и пятен на стекле.

— Бесполезно, — сказал он себе.

Передав фонарик Честеру, он повернул три ручки и толкнул дверь.

— Не подается! — проворчал Уилл. — Помоги-ка, — попросил он после второй неудачной попытки.

Мальчики уперлись в дверь плечами и налегли на нее вдвоем, толкая изо всех сил. Вдруг она с громким шипением распахнулась, обдав их потоком воздуха, и друзья влетели в неизвестность.

Встав на ноги и отряхнувшись, они обнаружили под ногами булыжную мостовую, подняли глаза и увидели… то, что не забудут до конца своих дней.

Это была улица.

Они стояли на краю мощеной дороги шириной с шоссе. Через несколько метров слева и справа от них она заворачивала. На другой стороне стоял ряд высоких фонарей.

А за фонарями возвышались… дома. Строения тянулись вдоль всей дальней стены пещеры.

Будто заколдованные, Уилл и Честер двинулись к ним. Не успели они сделать нескольких шагов, как дверь за ними захлопнулась с такой силой, что ребята подскочили.

— Сквозняк? — озадаченно спросил друга Честер, оборачиваясь.

Уилл пожал плечами — он и в самом деле почувствовал легкий ветерок. Мальчик запрокинул голову и потянул носом воздух. Пахло плесенью. Честер посветил фонариком на дверь, потом на стену над ней, сложенную из огромных камней. Он вел луч все выше и выше, туда, где в тенях стена сходилась с противоположной, будто свод исполинского собора.

— Что это такое, Уилл? Куда мы попали? — спросил Честер, схватив его за рукав.

— Не знаю. Я ни о чем таком даже не слышал, — ответил Уилл, изумленно рассматривая огромную улицу. — Это потрясающе.

— И что мы тут будем делать?

— Думаю… нужно осмотреться. Согласен? Это же невероятно! — восхищенно проговорил Уилл. Он постарался привести мысли в порядок; пьянящий восторг первооткрывателя сменился жаждой исследования. — Нужно запечатлеть, — забормотал он, выудил из рюкзака фотоаппарат и начал снимать.

— Уилл, не надо! Вспышка!

— Ох, извини, — сказал Уилл, вешая фотоаппарат на шею. — Немного увлекся.

Не говоря больше ни слова, он уверенно зашагал по мостовой к домам. Честер последовал за другом, пригнувшись и сердито оглядывая дорогу в поисках признаков жизни.

Дома словно врастали в стену, будто археологи еще не откопали их до конца. Крыши сливались с плавно изгибающимися стенами пещеры, а от них вверх тянулись кирпичные трубы, которые переплетались в удивительный узор и исчезали в темноте. Они напоминали окаменевшие клубы дыма.

Ребята вышли на тротуар. Кроме их шагов по булыжнику, отдававшихся эхом, слышался только негромкий гул, исходивший, казалось, из самой земли. Уилл и Честер остановились у одного из фонарей.

— Он похож на…

— Да, — перебил Уилл, машинально прикоснувшись к карману, где лежал бережно завернутый в платок шарик, который нашел его отец. Светящийся шар фонаря был гораздо крупнее — размером с футбольный мяч. Его крепко удерживали четыре когтя, выраставшие из чугунного столба. Два белесых мотылька кружили около фонаря, будто припадочные планеты, то и дело сбиваясь с курса и ударяясь сухими крыльями о стекло.

Уилл вдруг замер и снова начал принюхиваться, точь-в-точь как безглазая крыса на огромной шестерне.

— Что случилось? — встревоженно спросил Честер. — Что-то нехорошее?

— Нет, просто… я почувствовал запах… резкий, вроде нашатырного спирта.

— Вроде ничем не пахнет, — Честер пошмыгал носом. — Надеюсь, оно не ядовитое.

— Уже неважно. Я его больше не чувствую. И с нами ведь ничего не случилось, так?

— Так. Слушай, как ты думаешь, тут живет кто-нибудь? — спросил Честер, глядя на окна домов. Они посмотрели на ближайшие здания, тихие и зловещие, как будто бросающие ребятам вызов.

— Не знаю.

— А для чего тогда все это?

— Мы можем это узнать, — сказал Уилл.

Мальчики осторожно подобрались к дому. Он был сложен из песчаника и напоминал своей простотой и изяществом постройки георгианской эпохи. По обе стороны от входной двери были окна, из дюжины стекол каждое, а за ними угадывались вышитые портьеры. Сама дверь была покрыта блестящей зеленой краской; на ней красовались отполированное латунное кольцо и такая же кнопка звонка.

— Сто шестьдесят семь, — удивленно произнес Уилл, прочитав номер над кольцом.

— Куда же нас занесло? — прошептал Честер.

Тут Уилл увидел в щель между портьерами слабый свет. Он подрагивал, как будто в комнате горел огонь.

— Тс-с! — сказал он и подкрался к окну, низко нагнувшись.

Потом Уилл осторожно приподнял голову к подоконнику, заглянул в щелку одним глазом и раскрыл рот от удивления. В доме горел камин. На темной каминной доске поблескивали какие-то стеклянные вещицы. Присмотревшись, он различил кресла, диван и стены, увешанные картинами разного размера.

— Ну что там? — нервно произнес Честер, то и дело озиравшийся вокруг, пока его друг прижимался лицом к грязному стеклу.

— Ты не поверишь! — ответил Уилл, уступая другу место у окна.

Честер тут же уткнулся носом в стекло.

— Ого! Настоящая комната! — сказал он, поворачиваясь к Уиллу, но тот уже прошел дальше вдоль стены и остановился на углу.

— Эй, подожди меня! — прошипел Честер. Ему вовсе не хотелось остаться одному в этом странном месте.

Между этим домом и соседним был узкий проход. Уилл заглянул за угол, убедился, что там никого нет, и поманил Честера за собой к следующему дому.

— Номер сто шестьдесят шесть, — сказал Уилл, взглянув на входную дверь, которая почти не отличалась от предыдущей. Он подошел на цыпочках к окну, но сквозь темные стекла ничего не было видно.

— Что там? — спросил Честер.

Уилл прижал палец к губам, вернулся к двери и пристально посмотрел на нее. Честер понял, что пришло в голову его друга, и попытался остановить его.

— Уилл, не надо!

Но было уже поздно. Едва Уилл коснулся двери, как она распахнулась. Переглянувшись, ребята медленно вошли, снедаемые страхом и любопытством.

В теплой и просторной прихожей они почувствовали ароматы еды и дыма от камина. Там пахло как в любом обжитом доме. В планировке тоже не было ничего особенного: чуть дальше по коридору широкая лестница уходила вверх, на каждой ступеньке лежал латунный прут, прижимавший ковер. Стены до высоты перил были обиты деревом, а выше — оклеены обоями в темно-зеленую и светло-зеленую полоску. Повсюду висели картины в тусклых золотистых рамах, изображавшие бледных широкоплечих людей. Честер присмотрелся к одному из портретов, и его озарила ужасная догадка.

— Точь-в-точь как те люди, которые нас преследовали, — сказал он. — Похоже, тут живет один из этих психов. Слушай, так тут целый сумасшедший город! — добавил он, поежившись.

— Тихо! — прошипел Уилл.

Честер замер на месте, а его друг повернулся к лестнице, прислушиваясь. Но в доме царила мертвая тишина.

— Наверное, послышалось, — сказал Уилл и подошел к открытой двери слева по коридору. Он заглянул внутрь и воскликнул: — Потрясающе!

Он не мог не войти. Честера тоже одолело любопытство.

В комнате весело потрескивал огонь в камине. На стенах висели пейзажи и изображения людей в латунных и золоченых рамках. Уилл обратил внимание на небольшую картину маслом, изображавшую величественный дом в окружении зеленых холмов. Под ним было подписано «Дом Мартино».

У камина стояли два кресла, обитые вытертой темно-красной тканью. В одном углу был обеденный стол, в другом — музыкальный инструмент, в котором Уилл узнал клавесин. Помимо камина комнату освещали два шарика размером с теннисные мячи. Они были оправлены в томпак, разновидность латуни, и свисали с потолка на цепочках. Все это напомнило Уиллу давний поход с отцом в какой-то музей, где была экспозиция под названием «Как жили наши предки». Глядя вокруг, он убеждался, что эта комната тоже вполне могла бы стать частью такого музея.

Честер бочком подошел к столу, на котором стояли две фарфоровые чашки с блюдечками.

— В них что-то есть, — сказал он, искренне удивившись. — По-моему, чай!

Честер осторожно потрогал чашку и повернулся к Уиллу, еще более изумленный.

— Еще теплая. Слушай, что тут происходит? Где люди?

— Не знаю, — ответил Уилл. — Как будто… как будто…

Они озадаченно переглянулись.

— Даже не знаю, на что это похоже, — признался Уилл.

— Пошли отсюда, — сказал Честер, и они кинулись к выходу.

На улице Уилл резко остановился, и Честер натолкнулся на него.

— Какая у нас цель? — спросил Уилл.

— Ну… э-э-э… — в замешательстве бормотал Честер, пытаясь облечь свои сомнения в слова. Несколько секунд мальчики нерешительно стояли под уличным фонарем, залитые его ярким светом. Тут Честер, к своему ужасу, заметил, что Уилл смотрит вдаль, на дорогу, заворачивающую в сторону. — Хватит, Уилл. Пойдем лучше домой. — Честер вздрогнул, обернувшись на дом и поглядев на окна верхнего этажа. Он был уверен, что там кто-то есть. — Мне тут не по себе!

— Нет, — ответил Уилл, даже не взглянув на друга. — Давай пройдем чуть дальше. Посмотрим, что за поворотом. А потом уйдем. Обещаю. Хорошо? — проговорил он уже на ходу.

Честер попытался проявить твердость. Он с тоской посмотрел на металлическую дверь, через которую они вошли, но потом, сдавшись, последовал за Уиллом вдоль домов. Во многих окнах горел свет, но жильцов нигде не было видно.

Наконец они подошли к последнему дому перед поворотом налево. Уилл остановился, размышляя, не закончить ли на этом. Честер с отчаянием в голосе принялся убеждать его, что на сегодня достаточно и что пора возвращаться домой. Тут у них за спиной послышался странный звук. Поначалу он напоминал шуршание листьев, но потом усилился и превратился в пронзительную какофонию.

— Что… — воскликнул Уилл.

Стая птиц размером с воробьев сорвалась с крыши и устремилась в их сторону, словно живые трассирующие снаряды. Мальчики машинально пригнулись, прикрыв лицо руками, пока белоснежные птицы кружили около них.

Уилл рассмеялся.

— Это птицы! Просто птицы! — сказал он, замахав руками на озорную стаю, но стараясь не прикасаться к странным существам.

Честер улыбнулся, потом нервно расхохотался. Птицы сновали между ними, а потом, так же быстро и неожиданно, как появились, взмыли вверх и исчезли за поворотом туннеля. Уилл выпрямился, сделал несколько шагов в том же направлении и застыл.

— Магазины! — изумленно произнес он.

— Чего?

Действительно, по одной стороне улицы тянулись выпуклые витрины. Ребята тихо подошли поближе.

— Просто не верится, — пробормотал Честер, когда они оказались у первого магазина. Стекло в витринах явно было ручной работы — оно искажало товары, как плохая линза.

— «Ткани Якобсона», — прочитал Честер вывеску и поглядел на отрезы материи, залитые жутким зеленоватым светом.

— Бакалея, — сказал Уилл у следующего магазина.

— А это что-то вроде хозяйственного, — заметил Честер.

Уилл поглядел на свод наверху.

— Знаешь, а мы сейчас примерно под Центральной улицей.

Заглядывая в витрины и удивляясь непривычным старинным интерьерам, мальчики беззаботно шагали вперед, пока не оказались на развилке. Дальше туннель разделялся на три; средняя дорога резко шла вниз.

— Ну все, хватит, — решительно сказал Честер. Чутье подсказывало ему, что нельзя тут задерживаться. — Пошли домой. Не хватало еще здесь заблудиться.

— Хорошо, — согласился Уилл, — только…

Едва он сошел с тротуара на булыжную мостовую, как раздался оглушительный цокот. Четыре белых лошади, запряженных в зловещую черную карету, неслись прямо на него, выбивая копытами искры и тяжело дыша. Уилл не успел отреагировать — в эту самую секунду обоих мальчиков кто-то схватил за шиворот и поднял.

Они беспомощно повисли в огромных руках одного-единственного человека.

— Чужаки! — закричал он скрипучим голосом, поднял ребят повыше и принялся с отвращением их рассматривать. Уилл попытался ударить его лопатой, но она вывалилась у него из рук.

На человеке был нелепо маленький шлем и темно-синяя форма из грубой ткани, которая шуршала при каждом движении. Уилл заметил у него на груди оранжево-золотистую нашивку в виде пятиконечной звезды. Очевидно, этот крупный грозный мужчина был кем-то вроде полицейского.

— Помоги, — беззвучно пошевелил губами Честер, глядя на друга. Он еле дышал в могучей хватке подземного жителя.

— Мы вас ждали, — пророкотал полицейский.

— Что? — ошеломленно уставился на него Уилл.

— Твой отец сказал, что скоро ты к нам присоединишься.

— Отец? Где мой отец? Что вы с ним сделали? Отпустите меня! — завопил Уилл, вертясь изо всех сил и пытаясь пнуть громилу ногой.

— Не трепыхайся. — Человек поднял дергающегося мальчика еще выше и принюхался к нему. — Верхоземцы. Мерзость какая!

Уилл тоже принюхался.

— Сам-то не лучше пахнешь.

Полицейский испепеляюще взглянул на мальчика, потом понюхал Честера тоже. В отчаянии Честер попытался боднуть его. Тот увернулся, но Честер успел сбить с него шлем. Он свалился, обнажив бледную кожу, покрытую редкими пучками тонких белых волос.

Человек сильно встряхнул Честера и с жутким ревом ударил мальчиков друг об друга головами. Каски громко стукнулись, но выдержали, однако Уилл с Честером решительно оставили попытки сопротивляться.

— Довольно! — закричал человек, и оглушенные ребята услышали злорадный смех, доносившийся из-за его спины.

Тут они впервые заметили других людей, глядевших на них бесцветными глазами.

— Заявились без приглашения, вламываются в чужие дома. Думаете, вам сойдет это с рук? — громко ворчал полицейский, таща мальчиков к среднему туннелю, уходившему вниз.

— По вам тюрьма плачет, — пробурчал кто-то сзади.

Мальчиков повели по улицам. Теперь там было полно народу: изо всех домов и переулков высыпали люди поглазеть на незадачливых чужаков. Огромный полицейский по-прежнему крепко держал их и подталкивал вперед, а когда они спотыкались — грубо поднимал на ноги. Он был совершенно уверен в своей власти над ними.

Уилл и Честер в панике озирались, смутно надеясь, что подвернется возможность сбежать или кто-нибудь придет им на помощь. Но надежда угасала с каждым шагом, и их волокли в глубь земли, и они ничего не могли с этим поделать.

Полицейский бесцеремонно выволок ребят за поворот, за которым туннель внезапно кончился. Онемев от удивления, они увидели головокружительный лабиринт мостов, акведуков и лестниц, висевших в воздухе над сетью мощеных улиц и аллей. Сколько же домов там было!

Пленников потащили дальше. Люди на улицах, сбившись в кучки, смотрели на них с каким-то холодным любопытством. Лица у них были бледные, глаза выцветшие, однако далеко не все они были похожи на полицейского или тех, кто преследовал ребят в Хайфилде. Если бы не старомодные наряды, некоторые из подземных жителей мало чем отличались бы от обыкновенных англичан.

— Помогите! Помогите! — без особой надежды в голосе кричал Честер, вяло возобновивший попытки вырваться из рук полицейского.

Но Уилл этого не замечал. Его внимание было приковано к высокому худому человеку в темном плаще, отражавшем свет, как будто был сшит из лакированной кожи. Он стоял у фонарного столба, резко выделяясь из массы коренастых людей; плечи у него были чуть выгнуты вперед, будто туго натянутый лук. Он пристально смотрел в глаза Уиллу, и мальчик почувствовал, как им овладевает ужас. Этот человек излучал зло.

— Боюсь, мы попали в беду, Честер, — сказал Уилл, не в силах оторвать взгляд от зловещего человека, скривившего губы в злобной усмешке.

Глава 21

То и дело спотыкавшихся Уилла и Честера втащили по короткой лестнице в одноэтажную постройку, зажатую между двумя желто-коричневыми зданиями. Уилл успел подумать, что в них размещены фабрики или офисы. Внутри полицейский сорвал с ребят рюкзаки, а потом с силой швырнул на скользкую дубовую скамейку. Уилл и Честер охнули, ударившись о стену.

— Не двигаться! — прорычал полицейский, загораживая своим мощным телом выход.

Вытянув шею, Уилл увидел через стекло в двери у него за спиной кусочек улицы. Там собралась толпа, люди толкались и дрались за лучшее место. Заметив Уилла, некоторые стали кричать и размахивать кулаками. Он вжал голову в плечи и посмотрел на Честера, пытаясь встретиться с ним взглядом, но его друг, перепуганный до смерти, изучал пол перед собой.

У двери висела доска объявлений со множеством бумаг в черной рамке. Что на них написано, Уилл издали разобрать не мог, за исключением крупно выведенных слов «Приказ» или «Эдикт», после которых следовали столбцы чисел.

Стены полицейского участка до середины были черными, а выше — грязно-белыми. Краска местами отслаивалась. Потолок был неприятного табачно-желтого цвета и сетью трещин напоминал дорожную карту. Одну стену занимало изображение зловещего здания с щелями вместо окон и решеткой перед главным входом. На картине было подписано «Ньюгейтская тюрьма».

Напротив мальчиков тянулась стойка, на которую полицейский положил их рюкзаки и лопату Уилла, а за ней начиналось что-то вроде канцелярии — там стояли три стола, окруженные лесом узких шкафчиков с выдвижными ящиками. Оттуда несколько дверей вели в другие помещения, откуда-то доносился частый стук, как от печатной машинки.

Когда Уилл посмотрел в дальний угол комнаты, где по стенам, будто лианы, вились бесчисленные латунные трубы, там раздался скрежет, а потом глухой стук. От неожиданности Честер дернулся и заморгал, будто напуганный кролик, выйдя из оцепенения.

Из боковой комнаты вышел еще один полицейский и поспешил к латунным трубам. Он посмотрел на панель со старомодными наборными дисками, от которой множество спутанных проводов тянулось к деревянному ящичку. Потом полицейский открыл заслонку одной из труб и вытащил цилиндр размером со скалку, по форме напоминавший пулю. Открутив крышку, он извлек оттуда свернутый лист бумаги, расправил его и прочитал.

— Стигийцы скоро будут, — угрюмо произнес он, подошел к стойке и открыл большую книгу, не глядя на мальчиков. У него на мундире тоже была золотисто-оранжевая звезда. Он очень походил на своего коллегу, но был помоложе, а на голове у него красовался ровный «ежик» таких же белых волос.

— Честер, — шепнул Уилл. Не получив ответа, он протянул к Честеру руку.

Полицейский, стоявший рядом с ними, молниеносно выхватил дубинку и стукнул его по пальцам.

— Прекратить! — рявкнул он.

— Эй! — Уилл вскочил со скамейки, сжав кулаки и дрожа от гнева. — Ты жирный… — закричал он, тщетно пытаясь сдержаться.

Честер схватил его за рукав.

— Успокойся, Уилл!

Уилл сердито стряхнул руку Честера и уставился в ледяные глаза полицейского.

— Я хочу знать, почему нас задержали, — потребовал он.

На несколько секунд мальчики замерли в ужасе, опасаясь, что лицо полицейского взорвется — настолько оно побагровело. Но тут его плечи задрожали, и он утробно захохотал, сперва тихо, потом громче и громче. Уилл покосился на Честера, который испуганно разглядывал полицейского.

— ДОВОЛЬНО! — резко, как будто ударив кнутом, крикнул другой полицейский из-за стойки. Он смерил взглядом смеющегося коллегу, и тот сразу притих. — ТЫ! — сердито посмотрел он на Уилла. — СЯДЬ! — Этот полицейский держался так властно, что мальчик и не подумал перечить и быстро сел рядом с Честером. — Я, — продолжал человек, важно выпятив грудь, — Первый Офицер. Со Вторым Офицером, — он кивнул в сторону полицейского, стоявшего рядом с ними, — вы уже знакомы.

Первый Офицер поглядел на свиток, который он извлек из почтовой трубы.

— Вы обвиняетесь в нарушении закона двенадцатого, подраздела второго — незаконное проникновение в Квартал.

— Но… — вяло начал Уилл.

Первый Офицер проигнорировал его и продолжал читать.

— Далее, вы вошли в дом без приглашения хозяина, очевидно, с намерением совершить кражу, и тем самым нарушили закон шестой, подраздел второй, — деловым тоном произнес он. — Вам понятны эти обвинения? — спросил он.

Уилл и Честер озадаченно переглянулись, и Уилл хотел было ответить, но Первый Офицер прервал его.

— Так, что у нас тут? — проговорил он, расстегивая рюкзак Уилла и вытряхивая содержимое на стойку. Он взял в руки сверток с бутербродами и понюхал его, даже не разворачивая. — О, свинина, — с едва заметной улыбкой сказал он, облизнул губы и отложил сверток в сторону. Уилл понял, что больше не увидит свой обед.

Затем Первый Офицер принялся методично осматривать другие вещи. Он долго разглядывал компас, но швейцарский нож заинтересовал его куда больше — прежде чем отложить его, Офицер вытащил по очереди все лезвия и потрогал толстыми, похожими на сосиски, пальцами маленькие ножницы. Лениво перекатывая по стойке один из мотков бечевки, другой рукой полицейский развернул потертую геологическую карту, которую взял с собой Уилл, и бегло просмотрел ее. Наконец он нагнулся и понюхал карту, брезгливо поморщился и перешел к фотоаппарату.

— Гм, — задумчиво пробормотал полицейский, вертя его в руках.

— Это мое, — сказал Уилл.

Первый Офицер проигнорировал его, как и прежде. Он положил фотоаппарат, взял перьевую ручку и обмакнул ее в чернильницу. Занеся ручку над раскрытой книгой, он откашлялся.

— ИМЯ! — прорычал он, взглянув на Честера.

— Э-э… Честер… Честер Ролс, — запинаясь, ответил мальчик.

Первый офицер заскрипел ручкой по странице. За исключением этого звука в комнате стояла тишина, и Уилл вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным, как будто запись в книге начинала некий загадочный необратимый процесс.

— А ТВОЕ? — рявкнул Офицер на Уилла.

— Он сказал, что мой отец тут, — ответил Уилл, храбро указывая пальцем на Второго Офицера. — Где он? Я хочу с ним увидеться!

Первый Офицер посмотрел через комнату на своего коллегу, а потом снова на Уилла.

— Ты ни с кем не увидишься, пока не будешь делать то, что тебе велят.

Он опять поглядел на Второго Офицера и нахмурился, не скрывая своего недовольства. Второй Офицер опустил глаза, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— ИМЯ!

— Уилл Берроуз, — медленно ответил Уилл.

Первый Офицер взял свиток и сверился с ним.

— У меня здесь значится другое имя, — сказал он, покачав головой, и пристально посмотрел на Уилла стальными глазами.

— Мне все равно, что там у вас значится. Я свое имя знаю.

Повисла пауза. В оглушительной тишине Первый Офицер продолжал смотреть на Уилла. Потом он резко захлопнул книгу. От сильного удара с поверхности стойки поднялось облачко пыли.

— В КАМЕРУ ИХ! — раздраженно рявкнул он.

Мальчиков стащили со скамьи. Когда их вталкивали в большую дубовую дверь в конце приемной, снова раздался свист и глухой стук, извещавшие о том, что по трубам пришло новое сообщение.

К камерам вел коридор длиной метров пять, тускло освещенный единственным шаром в дальнем конце. Под светильником стоял небольшой деревянный стол со стулом. Справа шла сплошная стена, а слева в кирпичной кладке темнели четыре железные двери. Мальчиков отвели к последней, на которой была выведена римская четверка.

Второй Офицер достал из кармана связку ключей и отпер дверь. Она бесшумно отворилась; хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Полицейский отошел в сторону, повернулся к мальчикам и кивнул в сторону камеры. Когда они остановились на пороге, неуверенно переглядываясь, он потерял терпение и грубо втолкнул их внутрь, а потом захлопнул дверь.

Ребята внутренне сжались, услышав, как в замке повернулся ключ. Звон двери еще отдавался жутким эхом от стен. Мальчики попытались на ощупь сориентироваться в темной сырой камере. Честер споткнулся о ведро, и оно со стуком покатилось по полу. Вдоль стены напротив двери обнаружился уступ в метр шириной, обшитый свинцом, шероховатый, холодный и влажный. Уилл и Честер молча сели на него. Их глаза постепенно привыкали к полутьме. Через окошко в двери проникало немного света из коридора. Наконец Честер нарушил тишину, громко потянув носом воздух.

— Фу, чем это воняет?

— Не знаю точно… — проговорил Уилл, тоже принюхавшись. — Пот? Рвота? — он посопел и тоном знатока произнес: — Карболовая кислота и… Сера? — добавил он, еще раз принюхавшись.

— Чего? — пробормотал его друг.

— Нет, капуста! Вареная капуста!

— Какая разница, все равно воняет, — поморщился Честер. — Меня тошнит от этого места.

Он посмотрел на Уилла сквозь сумрак.

— Как мы будем отсюда выбираться?

Уилл подтянул колени к груди и поставил ноги на край уступа. Он почесал коленку и ничего не ответил. Он злился на себя и не хотел выдать другу своих чувств. Может быть, осторожный Честер, все время предупреждавший его, оказался прав. Уилл заскрежетал зубами и сжал кулаки. Дурак, дурак, дурак! Они попались, как малые дети. Он позволил себе слишком увлечься. И как он теперь найдет отца?

— У меня паршивое предчувствие, — продолжал Честер, обреченно глядя в пол. — Мы никогда не вернемся домой, так?

— Слушай, не беспокойся. Раз уж мы сюда добрались, значит, как-нибудь и выберемся. Обязательно выберемся, — уверенно сказал Уилл, успокаивая друга, хотя сам не представлял, что делать.

Разговаривать им больше было не о чем. Комнату заполнили треск невидимых насекомых и вездесущий гул.

Уилл вздрогнул и проснулся, хватая ртом воздух, как будто вынырнул из воды. К своему удивлению он обнаружил, что смог задремать в неудобной позе на краю уступа. Сколько он проспал? Он обвел затуманенным взглядом темную камеру. Честер стоял у стены и не сводил глаз с двери. Уилл почти что чувствовал его страх. Он тоже посмотрел на окошко в двери. В него хитро глядел Второй Офицер — в маленькое отверстие видно было только его глаза и нос.

В замке звякнул ключ, дверь распахнулась, и Уилл увидел в проеме его темный силуэт. Это было похоже на кадр из страшного мультфильма.

— ТЫ! — крикнул Офицер Уиллу. — НА ВЫХОД!

— Почему? Зачем?

— БЫСТРО! — рявкнул полицейский.

— Уилл? — Честер обеспокоенно посмотрел на друга.

— Не волнуйся, Честер, все будет хорошо, — неуверенно сказал Уилл, поднимаясь с уступа. Ноги у него ныли от сырости. Разминаясь, он неуклюже поковылял из камеры в коридор, а потом, не дожидаясь распоряжения, направился к выходу из тюрьмы.

— Стоять! — крикнул Второй Офицер, запирая камеру. Он больно схватил Уилла за локоть и потащил его за собой, сначала из тюрьмы, потом по бесчисленным одинаковым коридорам с голыми каменными полами и облезлыми белеными стенами. Наконец они завернули на узкую лестницу, которая вела в короткий тупик. Там пахло сыростью и землей, будто в старом подвале.

В середине коридора была открыта дверь, из нее падал яркий свет. С каждым шагом, приближавшим их к двери, Уиллу становилось все страшнее. Предчувствие его не обмануло — полицейский втолкнул Уилла в комнату. Мальчик стал озираться, моргая от яркого света.

В комнате не было ничего, кроме странного кресла и металлического стола, над которым склонились два высоких худых человека, чуть ли не соприкасаясь головами, и тихо беседовали. Уилл прислушался к их быстрому заговорщическому шепоту, но не смог разобрать ни слова — с таким загадочным языком он никогда не сталкивался. Их речь почти полностью состояла из высоких скрипучих звуков.

Полицейский по-прежнему крепко сжимал руку Уилла. Глаза мальчика постепенно привыкли к свету, но живот у него сводило от напряженного ожидания. Два странных зловещих человека, явно занимавших высокое положение, то и дело поглядывали на него, но Уилл не решался обратиться к ним.

Одеты они были совершенно одинаково, в тяжелые кожаные плащи до пола, поскрипывавшие при движении. Белоснежные накрахмаленные воротники были настолько большими, что опускались на плечи. Лица у них были удлиненные; кожа напоминала цветом свежую замазку, подчеркивая черноту глаз. Волосы, коротко остриженные на висках, были гладко зачесаны назад и смазаны, так что казалось, будто у них на головах блестящие купальные шапочки.

Внезапно они прекратили разговаривать и повернулись к Уиллу.

— Эти господа — стигийцы, — сказал Второй Офицер. — Ты будешь отвечать на их вопросы.

— В кресло, — сказал стигиец, стоявший справа, не сводя взгляда с Уилла.

Он указал длинным пальцем на странный предмет мебели, располагавшийся между столом и Уиллом. Охваченный дурным предчувствием, мальчик безропотно позволил полицейскому усадить себя. Из спинки поднялась металлическая перекладина с двумя пластинами с мягкой прокладкой, явно предназначенная для того, чтобы удерживать на месте голову сидящего. Офицер установил перекладину на нужную высоту, плотно прижал пластины к вискам Уилла и затянул струбцину. Мальчик попытался обернуться к полицейскому, но устройство не позволило ему повернуть голову. Ему оставалось только смотреть на стигийцев, возвышавшихся над столом, будто кровожадные древние жрецы.

Офицер нагнулся. Боковым зрением Уилл заметил, что тот что-то достает из-под стула, а потом услышал скрип старых кожаных ремешков и щелканье больших пряжек — полицейский привязал его руки к ляжкам.

— Зачем это? — осмелился спросить Уилл.

— Чтобы ты не пострадал, — ответил полицейский.

Он сел на корточки и туго затянул такие же ремешки у него под коленями и на щиколотках, привязывая ноги Уилла к ножкам кресла. Ремешки больно врезались в тело, и мальчик зашевелился, тщетно пытаясь ослабить их или принять чуть более удобное положение. Стигийцы едва заметно улыбнулись, как будто его страдания их забавляли, и Уиллу стало жутко.

Наконец полицейский обхватил ремнем шириной сантиметров в десять грудь и предплечья Уилла и затянул его за спинкой кресла. После этого Офицер выпрямился в ожидании новых распоряжений. Один из стигийцев молча кивнул ему, полицейский вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Уилл остался наедине со странными людьми. Оторопев от ужаса, как животное на дороге, ослепленное фарами автомобиля, он глядел, как один из стигийцев достал необычную лампу и поставил в центр стола. У нее была короткая изогнутая ножка на массивной подставке, увенчанная темно-фиолетовой лампочкой в небольшом коническом колпаке. Светильник напомнил Уиллу старинный рефлектор из отцовского музея. Рядом стигиец положил черную коробочку с наборным диском и несколькими выключателями и воткнул в нее витой коричневый провод, тянувшийся от лампы. Бледный палец щелкнул переключателем, и коробочка тихо загудела.

Один из стигийцев отошел от стола, а второй наклонился над рефлектором, что-то подкручивая под колпаком. Раздался громкий щелчок, лампа мигнула оранжевым и погасла.

— Будете меня фотографировать? — неловко пошутил Уилл, пытаясь унять дрожь в голосе.

Не обращая на него внимания, стигиец повернул диск на черной коробочке, словно настраивал радио.

Внезапно Уиллу что-то начало давить на глаза изнутри. Он украдкой зевнул, чтобы снять странное напряжение в висках, как вдруг в комнате потемнело, словно загадочное устройство высасывало из помещения свет. Подумав, что он теряет зрение, Уилл поморгал и раскрыл глаза так широко, как только мог. С большим трудом он различил силуэты стигийцев в тусклом свете, отражавшемся от стены у них за спиной.

Он скорее почувствовал, чем услышал непрекращающийся гул, становившийся то громче, то тише, но никак не мог понять, откуда он исходит. Гул усилился, и у Уилла появилось странное ощущение, будто все кости и связки в его теле завибрировали, как бывает, когда над головой слишком низко пролетает самолет. Перед глазами Уилла повис шипастый шар — сгусток энергии. Вибрации стягивались к центру головы, и за ним последовал шар. Теперь Уилл по-настоящему испугался, но ничего не мог сделать — ведь он был не в силах даже пошевелиться.

Тем временем стигиец повернул на коробочке что-то еще, и шар плавно опустился из головы Уилла в грудь и подплыл к сердцу. У мальчика перехватило дыхание, и он невольно закашлялся.

Шар снова пришел в движение, то выходя из его тела, то проникая внутрь. Он вел себя как живое существо, что-то напряженно искавшее. Наконец шарик завис, наполовину погрузившись в его затылок.

— Что происходит? — спросил Уилл с напускной храбростью. Темные фигуры не ответили. — Учтите, вы меня этим не запугаете.

Они молчали.

Уилл на секунду зажмурился, но когда он открыл глаза, то его окружала такая темнота, что он не мог различить даже очертания стигийцев. Мальчик задергался в путах.

— Тебя тревожит отсутствие света? — раздался слева голос стигийца.

— Нет, с чего бы?

— Как тебя зовут?

Вопрос резанул Уилла, как нож.

— Я же говорил. Уилл. Уилл Берроуз.

— Назови свое настоящее имя!

Уилл поморщился от боли — каждое слово как будто ударяло током его виски.

— Я не знаю, о чем вы, — проговорил он, стиснув зубы.

Шар энергии поплыл к центру его черепа. Гул стал интенсивнее. Пульсация окутывала все его тело толстым тяжелым одеялом и начинала душить.

— Ты сообщник человека по имени Берроуз?

У Уилла закружилась голова, вдоль спины побежали волны боли, руки и ноги невыносимо закололо. Это жуткое ощущение расходилось по всему телу.

— Он мой папа! — закричал он.

— С какой целью ты сюда прибыл? — прозвучал рядом с ним резкий голос.

— Что вы с ним сделали? — сдавленно проговорил Уилл, сглатывая слюну. Ему казалось, что его скоро стошнит.

— Где твоя мать? — спокойный, но настойчивый голос теперь исходил как будто из шара у него в голове, словно стигийцы пробрались в его мозг и лихорадочно обыскивали его, как грабители, забирающиеся во все шкафы и ящики в поисках ценностей.

— С какой целью ты сюда прибыл? — снова требовали они ответа.

Уилл опять попытался вырваться, но понял, что больше не чувствует своего тела. Ему казалось, что от него осталась только голова, парящая в темном тумане, и он даже не мог разобрать, вверху или внизу пол.

— ИМЯ? ЦЕЛЬ? — продолжали сыпаться вопросы, и последние силы покинули Уилла. Неумолимые голоса стали тише, как будто он удалялся от них. Ему что-то кричали вслед, и каждое слово, достигая его, взрывалось крошечным неугасающим фейерверком перед глазами, пока вся темнота не превратилась в бушующее море ослепительно белых точек. Уилл слышал непрекращающийся скрипучий шепот вокруг, и ему казалось, что комната вертится, падая вместе с ним в бездонную пропасть. Снова подступила тошнота, его голову заполнила жгучая боль, которая грозила разорвать ее на части. Белизна, ослепительная, горячая белизна пронизывала его насквозь.

— Меня сейчас вырвет… пожалуйста… мне плохо… пожалуйста…

Бесконечный белый свет прожег его, и Уилл почувствовал, что уменьшается, превращаясь в крохотную точку в белой пустоте. Потом свет стал слабеть, жгучая боль постепенно отступила, и стало темно и тихо, как будто вся вселенная перегорела.

Уилл пришел в себя, когда Второй Офицер, поддерживая его за плечо, повернул ключ в двери камеры. Он еле стоял на ногах. Его одежда спереди была заляпана рвотой, а во рту он ощущал сухость и едкий, тошнотворный металлический привкус. Голова раскалывалась от боли, а когда Уилл попытался посмотреть вверх, у него потемнело в глазах. Он застонал.

— Что, не дерзишь уже? — сказал полицейский, открыв дверь и отпустив руку Уилла. Мальчик попытался идти, но его ноги словно превратились в студень. — Так-то! Попробовал Темный Свет! — ухмыльнулся Офицер.

Уилл с трудом сделал несколько шагов, и ноги отказали. Он рухнул на колени. Честер в панике кинулся к нему.

— Уилл, Уилл, что они с тобой сделали? — отчаянно бормотал он, в ужасе глядя на друга. — Тебя не было несколько часов, — сказал он и помог Уиллу сесть на уступ.

— Я просто устал… — выдавил Уилл. Он свернулся в комочек, наслаждаясь прохладным прикосновением свинца к голове. Уилл закрыл глаза… ему хотелось спать… но у него все еще кружилась голова, и в горле не исчезал ком.

— ТЫ! — прорычал Офицер.

Честер вскочил с уступа, где присел рядом с другом, и повернулся к полицейскому. Тот поманил его толстым пальцем.

— Твоя очередь.

Честер посмотрел на Уилла, потерявшего сознание.

— Нет, нет.

— БЫСТРО! — приказал Офицер. — Не заставляй меня повторять!

Честер неохотно вышел в коридор. Полицейский запер дверь, положил руку ему на плечо и повел.

— Что такое Темный Свет? — спросил Честер. Его глаза потускнели от страха.

— Тебе просто зададут пару вопросов, — улыбнулся Офицер. — Не бойся.

— Но я ничего не знаю…

Уилл проснулся от необычного звука — в нижней части двери отодвинулась пластина, и в камеру что-то протолкнули.

— Еда, — объявил равнодушный голос.

Уилл умирал с голоду. Он приподнялся, опираясь на локоть. У него ныло все тело, как во время гриппа. Каждая косточка, каждая мышца сопротивлялись движению.

— Господи! — застонал он и тут подумал о Честере.

Благодаря открытой дверце для еды в камеру проникало чуть больше света, чем раньше. Оглядевшись, Уилл увидел друга на полу возле свинцового уступа. Мертвенно-бледный, он лежал на боку, поджав ноги к груди, и еле дышал.

Уилл кое-как поднялся, добрел до двери и притащил два подноса к уступу. Он посмотрел на их содержимое — две миски с сероватой массой и немного жидкости в мятых жестяных кружках. Выглядел обед на редкость неаппетитно, но он хотя бы был горячим и не особенно вонял.

— Честер? — позвал он, склонившись над другом. Уилл мерзко себя чувствовал — ведь он, и только он один был виноват в том, что с ними случилось. Он бережно потряс Честера за плечо. — Эй, ты как?

— Тьфу… чего? — простонал Честер и попытался поднять голову. Уилл увидел у него на щеке размазанную и засохшую кровь, вытекшую из носа.

— Еду принесли, Честер. Давай, поешь, тебе станет лучше.

Он помог Честеру сесть и подтащил его к стене, чтобы он мог опереться. Потом он смочил в чашке свой рукав и стал осторожно вытирать кровь с лица друга.

— Отстань! — вяло запротестовал Честер, отталкивая его руку.

— Ну вот, уже лучше. А теперь поешь, — сказал Уилл, придвигая к нему миску. Честер оттолкнул еду.

— Я не хочу. Мне погано.

— Хотя бы попей. По-моему, это какой-то травяной чай, — Уилл протянул Честеру напиток, и его друг обхватил теплую кружку ладонями. — О чем тебя спрашивали? — пробормотал Уилл с набитым ртом.

— Обо всем. Мое имя… адрес… твое имя… все такое. Почти ничего не помню. Кажется, я потерял сознание… Если честно, думал, умру, — монотонно ответил Честер, глядя в никуда.

Уилл негромко захихикал. Как ни странно, ему немного полегчало, когда он услышал жалобы друга.

— Что ты ржешь? — гневно спросил Честер. — Ничего смешного.

— Ничего, — Уилл продолжал смеяться. — Я знаю. Извини. На, попробуй. На самом деле вполне съедобно.

Честер вздрогнул от отвращения, глядя на серое месиво в миске. Тем не менее он взял ложку и подозрительно потыкал в него. Потом он понюхал еду.

— Пахнет терпимо, — сказал он, убеждая сам себя.

— Просто поешь, ладно? — попросил Уилл, снова набив рот. Он чувствовал, как к нему понемногу возвращаются силы. — Мне все кажется, что я говорил им про маму и Ребекку, но может, мне это приснилось. — Он проглотил еду и помолчал несколько секунд. — Надеюсь, они из-за меня не попадут в беду, — высказал он наконец то, что его тревожило. Потом он сунул в рот еще ложку месива и, не прожевав, опять заговорил, кое-что вспомнив: — А еще папин дневник. У меня он прямо так и стоит перед глазами, и их длинные белые пальцы — как будто они открыли его и листают, а я смотрю. Но такого же не могло быть, верно? У меня все в голове перепуталось. А у тебя?

Честер поежился.

— Не знаю. Может, я что-то говорил про ваш подвал… и про твою маму… и про Ребекку. Да, может, что-нибудь рассказал им про нее… только… Господи, я не знаю. Я запутался. Не могу вспомнить, что я говорил, а что только думал…

Честер поставил чашку и закрыл лицо руками. Уилл запрокинул голову, глядя в темный потолок.

— Интересно, сколько сейчас времени… — вздохнул он, — там, наверху.

Всю следующую неделю (насколько ребята могли оценить время) их по очереди водили на допрос к стигийцам. Темный Свет выматывал их, вызывал позорные приступы рвоты и заставлял спрашивать себя, что же именно выпытали у них мучители.

Настал день, когда мальчиков оставили в покое. Они чувствовали — хоть и не были в этом уверены, — что стигийцы узнали все, что хотели, и вопреки всему надеялись, что допросы закончатся.

День за днем Уилл и Честер крепко спали, ели, когда им приносили еду, бродили по камере, если чувствовали себя достаточно сильными, отдыхали на уступе и без толку кричали на дверь. Из-за всегда одинакового освещения они окончательно потеряли счет времени.

Тем временем за стенами их камеры велась игра. Расследования, совещания, обсуждения на тайном скрипучем языке стигийцев решали судьбу мальчиков.

Уилл и Честер об этом не подозревали. Они старались не падать духом и шепотом обсуждали планы побега, гадали, поймет ли Ребекка, где их надо искать, и приведет ли полицию в подвал. Как они теперь кляли себя за то, что не оставили записку! Мальчики то надеялись на отца Уилла — вдруг он-то и поможет им выбраться на свободу? — то пытались вычислить, какой сегодня день недели. А еще их занимало вот что: они давно уже не мылись, и от их одежды должно было бы вонять, но почему-то ни одному из них не казалось, что от другого очень уж неприятно пахнет.

Во время одного из оживленных споров о том, кто такие подземные жители и откуда они взялись, окошко в двери приоткрылось, и к ним заглянул Второй Офицер. Мальчики замолчали на полуслове. Дверь распахнулась, и в дверном проеме, заполняя его чуть ли не целиком, появился знакомый зловещий силуэт. Кого заберут на этот раз?

— Посетители.

Мальчики переглянулись, не веря своим ушам.

— Посетители? К нам? — ошеломленно переспросил Честер.

Полицейский помотал огромной головой и уставился на Уилла.

— К тебе.

— А как же Чес…

— Ты, на выход. ЖИВО! — крикнул Офицер.

— Не бойся, Честер, я тебя тут не брошу, — уверенно пообещал Уилл другу.

Тот ответил вымученной улыбкой и молча кивнул.

Уилл поднялся и вышел из камеры, подволакивая ногу. Честер посмотрел ему вслед. Дверь закрылась, и он снова остался один. Мальчик посмотрел на свои руки, грязные и загрубевшие, и ему очень захотелось домой. От ощущения обиды и беспомощности, которое в последнее время часто им овладевало, глаза Честера наполнились слезами.

Нет, он не будет плакать. Он не доставит им такого удовольствия. Он знал, что Уилл что-нибудь придумает, и был готов действовать.

— Хватит дурить, — негромко сказал он, вытирая глаза рукавом. — А ну-ка, двадцать отжиманий! — скомандовал Честер сам себе тоном своего футбольного тренера, лег на пол и начал отжиматься, считая вслух.

Уилла проводили в комнату с белеными стенами и полированным полом. В центре помещения стоял большой дубовый стол, окруженный несколькими стульями. За ним сидели две размытых фигуры — после темной камеры Уилл не сразу приспособился к свету. Он потер глаза руками и посмотрел на себя. Его футболка была грязной, и что еще хуже, заляпанной присохшими остатками рвоты. Он кое-как попытался отряхнуть ее и вдруг заметил на стене слева от себя какое-то странное окно или люк. В покрытом мелкими царапинами матовом стекле необычного черно-синего оттенка — если это было стекло — не отражался свет.

Уилл почему-то не мог оторвать глаз от темной поверхности. Тут его осенило. Новое, но тем не менее знакомое ощущение овладело им. За стеклом были они. Они смотрели на него. И чем дольше он глядел туда, тем больше его заполняла темнота, точь-в-точь как на пытке Темным Светом. У Уилла вдруг заболела голова. Он качнулся вперед, как будто падая, и левой рукой ухватился за спинку стула, стоявшего прямо перед ним. Заметив это, Офицер подхватил его под вторую руку и помог сесть лицом к двум незнакомцам.

Уилл сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, и головокружение прошло. Кто-то кашлянул, и он поднял глаза. Напротив сидел крупный мужчина, а рядом с ним, чуть дальше от стола — мальчик. Мужчина мало чем отличался от других подземных жителей — его вполне можно было принять за Второго Офицера, переодевшегося в штатское. Он пристально смотрел на Уилла, не особенно скрывая презрение. Уилл чувствовал себя слишком измотанным, чужое презрение его уже не трогало.

Громко скрипнув стулом, мальчик придвинулся к столу, и Уилл перевел взгляд на него. Мальчик смотрел на него с изумлением. У него было открытое дружелюбное лицо — первое доброе лицо, которое Уилл видел со времени ареста. На вид мальчик был года на два младше него. Его почти белые волосы были коротко острижены, а в светлых голубых глазах поблескивали озорные огоньки. Когда уголки рта мальчика приподнялись в улыбке, Уилл подумал, что это лицо ему смутно знакомо. Он отчаянно попытался припомнить, где видел его раньше, но его сознание было по-прежнему затуманено. Уилл как будто пытался отыскать на ощупь что-то маленькое в мутном пруду. У него снова закружилась голова, он зажмурился и не стал открывать глаза.

Уилл услышал, как мужчина откашлялся.

— Я мистер Джером, — сказал он холодным безжизненным тоном. По его голосу было ясно, что он чувствовал себя неуютно и что его раздражала необходимость тут присутствовать. — Это мой сын…

— Кэл, — произнес мальчик.

— Кэлеб, — быстро поправил мужчина.

Повисла долгая неловкая пауза, но Уилл так и не открыл глаза. Так он чувствовал себя спокойнее, как будто отгородившись от их мира.

Мистер Джером сердито поглядел на Второго Офицера.

— Это бесполезно, — буркнул он. — Напрасная трата времени.

Полицейский нагнулся к Уиллу и бесцеремонно ткнул его в плечо.

— А ну-ка сядь прямо. И вежливо поговори со своей семьей. Что за неуважение?!

Уилл вздрогнул и распахнул глаза. Он повернулся на стуле к Офицеру и потрясенно посмотрел на него.

— Что?

— Я сказал, чтобы ты вежливо, — полицейский указал кивком на мистера Джерома, — поговорил со своей семьей.

Уилл снова повернулся к мужчине и мальчику.

— О чем вы?

Мистер Джером пожал плечами и опустил глаза, а мальчик нахмурился, глядя то на Уилла, то на Офицера, то на отца, как будто не совсем понимал, что происходит.

— Честер прав, вы все тут с ума посходили, — воскликнул Уилл и съежился, когда Второй Офицер занес над ним руку.

Но тут заговорил мальчик:

— Наверняка ты это помнишь!

Он запустил руку в старую холщовую сумку, лежавшую у него на коленях. Все уставились на него. Наконец мальчик достал небольшой предмет и положил на стол перед Уиллом. Это была деревянная игрушка — то ли мышь, то ли крыса. Белая краска у нее на мордочке выцвела и потрескалась, тряпичный сюртучок обветшал, но глаза жутковато светились. Кэл выжидательно посмотрел на Уилла.

— Бабушка сказала, ты очень любил ее, — продолжил он, не дождавшись ответа. — Ее отдали мне, когда ты ушел.

— Что ты… — недоуменно спросил Уилл. — Куда я ушел?

— Ты совсем ничего не помнишь? — спросил Кэл и осторожно посмотрел на отца, который откинулся на спинку стула и скрестил руки.

Уилл протянул руку и взял игрушку, чтобы рассмотреть получше. Перевернув ее, он заметил, что глазки крысы закрылись — видимо, противовес повернул заслонку в головке. Уилл понял, что внутри игрушки должен быть крошечный светящийся шарик, который и заставлял стеклянные бусины-глазки сиять.

— Она уснула, — сказал Кэл и добавил: — Ты любил брать ее с собой… в кроватку.

Уилл уронил игрушку, как будто она его укусила.

— О чем ты говоришь? — крикнул он на мальчика.

Повисла еще одна пауза. Все неуверенно переглянулись. Тишину нарушил Второй Офицер — он начал что-то напевать про себя. Кэл раскрыл рот, как будто собирался что-то сказать, но никак не мог подобрать слова. Уилл не сводил глаз с игрушки. Наконец Кэл убрал ее со стола и строго посмотрел на Уилла.

— Тебя зовут Сет, — сказал он с обидой в голосе. — Ты мой брат.

— Ха! — сухо рассмеялся Уилл в лицо Кэлу. Потом, как будто вся горечь, накопившаяся в нем за время допросов у стигийцев, поднялась на поверхность, он тряхнул головой и резко сказал: — Ага. Конечно. Как скажешь.

Уиллу надоела эта игра. Он знал, кто его семья, и знал, что двое самозванцев не имеют к ней никакого отношения.

— Это правда. У нас с тобой одна мама. Она хотела сбежать с нами обоими. Она забрала тебя в Верхоземье, а я остался с бабушкой и отцом.

Уилл усмехнулся и обернулся ко Второму Офицеру.

— Хитро придумано. Но я на это не куплюсь.

Полицейский нахмурился, но промолчал.

— Тебя усыновила семья верхоземцев… — начал Кэл, повысив голос.

— Да, и я не хочу, чтобы меня усыновляла семья психов, живущих под землей! — сердито ответил Уилл, еле сдерживаясь.

— Не трать на него силы, Кэлеб, — произнес мистер Джером, обнимая сына за плечи. Кэл стряхнул его руку и продолжал, чуть не плача от отчаяния:

— Они не родные тебе. Мы — твоя семья. Плоть и кровь.

Уилл уставился на мистера Джерома, чье побагровевшее лицо выражало только ненависть. Потом он посмотрел на Кэла, который наконец сдался и повесил голову. Но на Уилла это не произвело впечатления. Это была какая-то дурацкая шутка. «Неужели они думают, что меня можно вот так обдурить?» — сказал он себе.

Мистер Джером вскочил из-за стола и стал застегивать сюртук.

— Это бессмысленно, — сказал он.

Кэл тоже встал и тихо проговорил:

— Бабушка всегда говорила, что ты вернешься.

— Нет у меня никаких бабушек! И дедушек тоже! Они давно умерли! — закричал разъяренный Уилл. У него в глазах стояли слезы. Он бросился к темному окну в стене и прижался лицом к стеклу.

— Очень хитро! — крикнул он. — Я чуть было не поверил!

Он приложил руки к стеклу, заслоняя его от света и надеясь что-нибудь разглядеть сквозь него, но увидел только безграничную темноту. Второй Офицер взял его за плечо и оттащил от окна. Уилл безропотно подчинился. Он устал сопротивляться. Ему нужно было отдохнуть.

Глава 22

Ребекка лежала на кровати и смотрела в потолок. Она только что приняла ванну, и на ней был ярко-зеленый халат; голову она замотала полотенцем. Радиоприемник на тумбочке у кровати был включен, и Ребекка тихо мурлыкала под классическую мелодию, обдумывая события трех последних дней.

Все началось, когда ее поздним вечером разбудил шум. Кто-то отчаянно колотил в дверь и дергал звонок. Кроме нее, ответить было некому — миссис Берроуз недавно прописали сильное снотворное, и она по ночам полностью отключалась. Ее не разбудил бы даже пьяный оркестр.

Когда Ребекка отперла дверь, ее чуть не сбил с ног отец Честера. Он ворвался в коридор и засыпал ее вопросами:

— Честер до сих пор у вас? Он домой не вернулся. Мы звонили по телефону, никто не ответил.

Он был бледен, на нем был мятый бежевый плащ с мятым воротником, как будто он одевался в спешке.

— Мы подумали, что он остался на ночь. Он же у вас, так? — нервно спросил мистер Ролс.

— Я не… — начала Ребекка. Тут она случайно посмотрела на кухню и увидела, что тарелка, которую она оставила Уиллу, так и стоит на столе нетронутая.

— Он сказал, что помогает Уиллу с проектом, но… он здесь? Где твой брат? Позови его, пожалуйста! — сбивчиво проговорил мистер Ролс, беспокойно оглядывая коридор и лестницу.

Ребекка оставила взволнованного гостя и побежала в комнату Уилла. Она не стала стучаться — она уже знала, что там увидит. Ребекка распахнула дверь и включила свет. Разумеется, Уилла не было, и кровать стояла застеленная. Она выключила свет, закрыла за собой дверь и спустилась к мистеру Ролсу.

— Нет, его нет, — сказала она. — Но Честер, кажется, был у нас вчера. Правда, я не знаю, куда они могли пойти. Может быть…

Услышав это, мистер Ролс пробормотал что-то нечленораздельное о том, что надо проверить их «обычные места» и вызвать полицию, а потом выбежал на улицу, не закрыв дверь.

Ребекка постояла в коридоре, кусая губы. Она злилась на себя за невнимательность. Уилл несколько недель скрытничал, где-то пропадал со своим новым дружком — можно было понять, что он что-то задумал. Но что?

Она постучалась в гостиную и, не услышав ответа, вошла. В комнате было темно и душно. Ребекка услышала знакомое сопение.

— Мам, — осторожно, но настойчиво сказала она.

— М-м-м?

— Мам! — сказала Ребекка уже громче, тряся миссис Берроуз за плечо.

— Что? М-м-м-х-х-х…

— Мам, проснись. Это важно.

— Что? — спросил сонный равнодушный голос.

— Проснись! Уилл пропал! — серьезно сказала Ребекка.

— Оставь… меня… в покое, — глубоко зевая, проворчала миссис Берроуз и замахала рукой, отгоняя дочь.

— Ты знаешь, куда он пошел? И Честер…

— Отстань от меня! — взвизгнула мать, повернулась на бок и укрылась старым пледом с головой. Вскоре негромкое похрапывание возвестило, что она снова впала в спячку. Ребекка раздраженно вздохнула, глядя на бесформенную кучу в кресле.

Она ушла на кухню и села за стол. Держа в руке номер телефона инспектора и глядя на трубку беспроводного телефона, лежащую перед ней, она долго размышляла над тем, что ей делать. Только перед самым рассветом Ребекка решилась позвонить. Она попала на автоответчик и оставила сообщение, а потом поднялась к себе и стала читать в ожидании ответа.

Полиция приехала ровно в семь, и все завертелось само собой. Люди в форме, надев перчатки, обыскали все комнаты и перерыли каждый шкаф. Они начали с комнаты Уилла и осмотрели весь дом, включая подвал, но, по всей видимости, не нашли ничего примечательного. Ребекка чуть не расхохоталась, когда увидела, как полицейские вынимают из корзины с бельем одежду Уилла, педантично упаковывают каждую вещь в отдельный пластиковый пакет и выносят на улицу. Она задумалась, о чем им могут поведать грязные трусы брата.

Сперва Ребекка прибиралась в комнатах, где полицейские навели беспорядок, и пользовалась этим, чтобы слушать их разговоры, надеясь узнать что-нибудь интересное. Но поскольку никто не обращал на нее внимания, она бросила притворяться, что занимается уборкой, и стала просто ходить за ними следом. Девочка задержалась в коридоре у гостиной, где инспектор и женщина-полицейский беседовали с миссис Берроуз. Мать то раздражалась, то уходила в себя. Насколько поняла Ребекка, она ничего не знала о том, куда подевался Уилл.

Постепенно полицейские перебрались на лужайку перед входом. Там они курили и пересмеивались. Вскоре инспектор и женщина-полицейский вышли из гостиной, и Ребекка проводила их до двери. Она расслышала, как инспектор сказал своей коллеге, шагая по дорожке к ряду припаркованных патрульных машин:

— У нее явно не все дома.

— Это печально, — ответила женщина.

— Знаешь, — проговорил инспектор, оглядываясь на дом Берроузов, — потерять близкого человека — это большое несчастье…

Женщина кивнула, а он продолжал:

— А когда пропадают двое членов семьи — это совсем странно. Я бы сказал, очень подозрительно.

Его коллега снова кивнула с мрачной улыбкой.

— Надо на всякий случай прочесать этот их пустырь, — сказал инспектор. Дальше Ребекка его уже не слышала.

На следующий день из полиции за ними прислали машину. Миссис Берроуз несколько часов допрашивали, а Ребекку попросили подождать в другой комнате под присмотром женщины — социального работника.

И вот Ребекка три дня спустя снова размышляла о случившемся. Закрыв глаза, она вспомнила бесстрастные лица полицейских и обрывки разговоров, которые ей удалось услышать.

— Так не пойдет, — сказала она и посмотрела на часы. Потом Ребекка встала с постели, размотала полотенце и быстро оделась.

Тем временем внизу миссис Берроуз спала в своем кресле, не раздеваясь и завернувшись в плед, будто в серый клетчатый кокон. Единственным источником света в комнате был телевизор, работавший с выключенным звуком. Холодное голубое мерцание заставляло тени дергаться и плясать, и комната как будто жила собственной жизнью. Миссис Берроуз разбудил глухой протяжный шелест — как будто сильный ветер пронесся по саду.

Она приоткрыла глаза. В дальнем углу комнаты, возле наполовину зашторенного французского окна стояла большая темная фигура. На секунду миссис Берроуз показалось, что ей это снится, потому что в свете телевизора тень задрожала и исказилась. Она никак не могла разглядеть, что же это. Тут ей подумалось, что это может быть вор. Что же делать? Притвориться спящей? Или не шевелиться — вдруг тогда ее не тронут?

Миссис Берроуз задержала дыхание, пытаясь справиться со страхом. Секунды тянулись бесконечно долго. Ей начало казаться, что это самая обыкновенная тень. А всему остальному виной освещение и ее разыгравшееся воображение. Миссис Берроуз выдохнула и полностью открыла глаза.

Внезапно раздалось сопение, и, к ее ужасу, тень разделилась надвое. Нечеткие фигуры, похожие на призраков, устремились к ней. Через водоворот лихорадочных мыслей и ощущений прорезался холодный и уверенный внутренний голос: «Это не призраки».

В тот же миг фигуры накинулись на нее. Миссис Берроуз попыталась закричать, но не могла издать ни звука. Грубая ткань прошуршала возле ее лица, и она почувствовала странный затхлый запах, как от старой одежды. Потом ее сильно ударили, и женщина согнулась от боли, задыхаясь и хватая ртом воздух, а потом наконец смогла глубоко вдохнуть и, словно новорожденный, завопила во все горло.

Беспомощную миссис Берроуз вытащили из кресла и вынесли в коридор. Она успела заметить еще одну темную фигуру у двери в подвал, и, визжа, как безумная, стала отбиваться от злоумышленников. Большая влажная ладонь зажала ей рот.

Кто эти люди? Что им нужно? Тут миссис Берроуз осенила ужасная догадка. Ее бесценный телевизор и магнитофоны! Да! Вот что они хотят украсть! Какая несправедливость! После всего, что ей пришлось вынести! Это уже слишком! Миссис Берроуз пришла в ярость.

Как часто бывает с людьми в отчаянном положении, у нее откуда-то взялись силы — нечеловеческие силы. Миссис Берроуз высвободила одну ногу и немедленно пнула противника. Во вражеском стане началась суматоха, но злоумышленники тщетно пытались схватить конечность, вырвавшуюся на свободу. Миссис Берроуз брыкалась и пиналась. Один из нападавших оказался с ней лицом к лицу. Женщина воспользовалась этим шансом и укусила его со всей силы. Обнаружив, что она держит в зубах его нос, миссис Берроуз замотала головой, как терьер, схвативший крысу.

Раздался душераздирающий крик, и противник на секунду ослабил хватку. Миссис Берроуз этого хватило. Две фигуры повалились друг на друга, а она встала на пол обеими ногами и замахала руками, будто лыжник на спуске, отбиваясь от них. Она с визгом вырвалась и убежала на кухню, оставив в руках нападавших плед, как ящерица, отбросившая хвост.

Через мгновение миссис Берроуз вернулась, бросилась между тремя массивными фигурами, и начался хаос.

Ребекка следила за развитием событий со своего наблюдательного поста наверху лестницы. В полумраке коридора сверкало что-то металлическое, быстро перемещавшееся из стороны в сторону. Рядом с металлическим предметом она увидела лицо матери. Ребекка догадалась, что она вооружилась сковородкой и размахивает ей, словно саблей. Сковородка была новая, с широким дном и антипригарным покрытием.

Тени несколько раз пытались возобновить наступление, но миссис Берроуз не сдавалась и наносила противникам удар за ударом. Гулкий стук сковородки по головам и локтям сопровождался стонами и хрипом пострадавших. Ребекка сверху не могла различить, кто есть кто среди дерущихся.

— СМЕРТЬ! — неистово вопила миссис Берроуз. — СДОХНИТЕ, ТВАРИ!

Одна из теней, надеясь выхватить сковородку, потянулась к ее руке, выводившей молниеносные восьмерки в воздухе, но миссис Берроуз ловко увернулась и ответила мощнейшим ударом. Нападавший протяжно завыл, будто раненая собака, и зашатался. Остальные отступили к нему, а потом все трое разом развернулись и выбежали в открытую дверь на улицу. Они удирали с невероятной скоростью, как тараканы, застигнутые на середине кухни зажженным светом, и через миг скрылись из виду.

Повисла тишина. Ребекка прокралась вниз по лестнице и щелкнула выключателем в коридоре. Миссис Берроуз перевела безумный взгляд на дочь. Ее грязные спутанные волосы свисали темными прядями по обе стороны бледного лица, будто обмякшие рога.

— Мама, — тихо проговорила Ребекка.

Миссис Берроуз подняла сковородку над головой и ринулась к ней, разъяренная, как дикий зверь. Ребекка отступила на шаг, опасаясь, что мать ударит ее.

— Мам, мам, это я! Все хорошо, они ушли… они все ушли!

Женщина замерла и медленно кивнула, узнав дочь. Ее губы раздвинулись в торжествующей улыбке.

— Все хорошо, мам, все хорошо, — успокоила ее Ребекка. Она осторожно подошла к матери, часто и тяжело дышавшей, и медленно вытащила сковородку у нее из руки. Миссис Берроуз не сопротивлялась.

Ребекка с облегчением вздохнула и огляделась. Она заметила на ковре темные пятна — грязь или (она присмотрелась и нахмурилась) кровь.

— Если у них есть кровь, — монотонно произнесла миссис Берроуз, увидев, куда смотрит дочь, — значит, я могу их убить. — Она оскалилась, а потом жутко, скрипуче расхохоталась.

— Давай-ка выпьем чаю, — предложила Ребекка, вымученно улыбаясь, когда мать снова успокоилась. Положив руку на талию миссис Берроуз, она повела ее в гостиную.

Глава 23

Уилл проснулся от того, что дверь резко распахнулась и Первый Офицер грубо поднял его на ноги. Еще сонный мальчик отстраненно наблюдал, как позади остается камера, приемная и, наконец, дверь в участок.

На лестнице полицейский отпустил его, и Уилл сделал несколько неуверенных шагов, прежде чем ноги снова начали его слушаться. Рядом с ним на каменные ступеньки шлепнулся рюкзак, затем Офицер, не сказав ни слова, развернулся и ушел в участок. Уилл остался стоять на лестнице, пошатываясь и ничего не понимая.

Странно было видеть свет фонарей после стольких дней, проведенных в мрачной камере. Подул ветерок, влажный и душный, но приятный по сравнению со спертым воздухом тюрьмы.

«И что теперь?» — подумал Уилл, почесывая шею под жестким воротником рубашки, которую ему выдали взамен грязной футболки. Все еще ничего не понимая, он открыл было рот, чтобы зевнуть, но сдержался, услышав необычный звук — лошадь беспокойно била копытом по мокрой брусчатке. Уилл поднял голову и увидел на другой стороне дороги черную карету, запряженную двумя белыми лошадьми. На козлах сидел кучер с поводьями в руках. Дверь кареты распахнулась, оттуда выпрыгнул Кэл и побежал к нему через улицу.

— Что это значит? — подозрительно спросил его Уилл, поднимаясь на ступеньку выше.

— Мы забираем тебя домой, — ответил Кэл.

— Домой? Как это? С тобой? Я никуда не уйду без Честера! — решительно сказал Уилл.

— Тс-с! Не надо. Послушай, — быстро прошептал Кэл, подойдя к нему вплотную, — за нами следят, — кивнул он головой в сторону улицы, глядя Уиллу в глаза.

На углу неподвижно стояла одинокая фигура, темная, будто бесплотная тень. Уилл различил белый воротник.

— Я не поеду без Честера, — прошипел Уилл.

— Знаешь, что с ним сделают, если ты не поедешь с нами? Просто подумай.

— Но…

— Слушай, все от тебя зависит. Может, с ним обойдутся мягко, — Кэл умоляюще поглядел на него.

Уилл обернулся на участок в последний раз, вздохнул и покачал головой.

— Ладно, поехали.

Кэл улыбнулся, подхватил рюкзак Уилла и пошел к карете. Он открыл дверь и придержал ее для Уилла. Тот неохотно забрался внутрь, не вынимая руки из карманов и вжав голову в плечи. Ему не нравилась эта затея.

Когда карета тронулась, Уилл оглянулся. Создатель этого транспортного средства явно не беспокоился об удобстве пассажиров. Сиденья, как и боковые панели, были сделаны из твердого дерева и покрыты черным лаком. В карете пахло краской и чуть-чуть хлоркой, примерно как в школьном спортзале после летних каникул. Но для Уилла сейчас что угодно было приятнее камеры, где они с Честером провели столько дней. Тут он почувствовал укол совести, вспомнив о друге, который теперь остался один и, может быть, даже не знает, что с ним случилось. Уилл поклялся, что обязательно найдет способ вытащить Честера из тюрьмы, даже ценой собственной жизни.

Он угрюмо откинулся на спинку и положил ноги на противоположное сиденье, отодвинул кожаную шторку и стал смотреть в окно. Карета громыхала по пустым однообразным улицам мимо унылых домов и темных витрин. Подземный город казался чуть ли не бескрайним. Кэл тоже положил ноги на сиденье. Юный подземный житель искоса поглядывал на Уилла и довольно улыбался. Мальчики молчали, думая каждый о своем. Но вскоре, усталость взяла верх, и у Уилла начали слипаться глаза. Наконец он задремал под равномерный стук копыт. Когда карету подбрасывало на ухабах, он открывал глаза, смущенно озирался, что весьма забавляло Кэла, и снова проваливался в сон.

Проспав несколько минут, а может быть, и часов, Уилл окончательно проснулся, на этот раз оттого, что кучер щелкал кнутом. Карета поехала быстрее, а фонари за окном стали попадаться реже. Уилл предположил, что они на окраине города.

Между зданиями были более широкие промежутки, густо заросшие темно-зеленым, почти черным лишайником. По обеим сторонам дороги появились полосы земли, разделенные на участки хилыми заборами. Там на грядках росло что-то вроде крупных грибов.

В одном месте карета замедлилась — им пришлось ехать по мосту через узкий канал. Уилл посмотрел из окна вниз, на лениво текущую черную воду, похожую на нефть, и ему почему-то стало жутко.

Вдруг дорога резко ушла вниз, и карета повернула налево. Когда дорога снова выровнялась, кучер крикнул: «Тпру!» — и лошади перешли на шаг.

Уилл высунул голову в окно посмотреть, что происходит. Дорогу перекрывали огромные металлические ворота, неподалеку группка людей сгрудилась вокруг жаровни, отогревая руки. В стороне от них, посреди дороги, стоял человек в капюшоне и размахивал высоко поднятым фонарем, приказывая кучеру остановиться. Карета со скрипом затормозила, и Уилл, к своему ужасу, увидел, как из мрака появился стигиец — эту фигуру ни с чем нельзя было спутать. Мальчик быстро задернул шторку и вжался в сиденье, вопросительно глядя на Кэла.

— Это Черепные ворота. Главный въезд в Колонию, — объяснил Кэл, успокаивая его.

— Я думал, мы и так в Колонии.

— Да нет же, — усмехнулся Кэл, — это был просто Квартал. Это вроде заставы… пограничный город.

— Так это еще не все?

— Не все? Да тут километры городов!

Уилл не находил слов. Он с опаской смотрел на дверь, за которой раздавался приближающийся стук каблуков по мостовой. Кэл взял его за локоть.

— Не бойся, они проверяют всех, кто проезжает через ворота. Просто молчи. Если что, говорить буду я.

Тут дверь со стороны Уилла открылась, и стигиец заглянул внутрь. Он поднес латунную лампу к лицам мальчиков, потом отошел и посветил на кучера, который протянул ему листок бумаги. Стигиец бегло просмотрел его, потом, очевидно, удовлетворившись, снова посмотрел на мальчиков, направил слепящий свет прямо в глаза Уиллу и с презрительной усмешкой захлопнул дверь. Он вернул записку кучеру, сделал знак человеку на дороге, развернулся и ушел.

Услышав громкий скрежет, Уилл осторожно отодвинул уголок шторки и снова выглянул наружу. Привратник махал им, показывая, что можно проезжать. В свете его фонаря стало видно, что на самом деле ворота — подъемная решетка. Мальчик увидел, как она рывками поднимается наверх, уходя в такое поразительное сооружение, что он не поверил глазам. Над проемом нависал огромный беззубый череп, вырезанный из светлого камня.

— Жутковато, — пробормотал Уилл.

— Так и задумано. Это предупреждение, — равнодушно ответил Кэл.

Кучер тем временем щелкнул кнутом, и карета устремилась прямо в рот кошмарного изваяния, за которым начинался новый туннель.

Высунувшись из окна, Уилл смотрел назад, на опускающуюся решетку, пока она не скрылась за поворотом. Лошади набрали скорость, карета повернула за угол и покатилась по пологому склону в огромный туннель, высеченный в темно-красном песчанике. В нем не было никаких зданий. По мере того как туннель уходил все глубже, воздух менялся, запахло дымом, а вездесущий гул на минуту усилился настолько, что отдавался во всей карете.

Карета в последний раз резко завернула, гудение ослабло, и воздух снова стал относительно чистым. Кэл пристроился к окну рядом с Уиллом, чуть ли не соприкасаясь с ним щеками. Перед мальчиками постепенно открывалось огромное пространство. По обеим сторонам дороги высились здания, над ними по стенам туннеля тянулись джунгли кирпичных труб, похожих на раздувшиеся вены. Вдалеке виднелись другие трубы — темные, заводские, — из которых вырывались языки холодного голубого пламени и шел дым, который ровными столбами, не потревоженными ветром, поднимался вверх. Там он скапливался в облака, напоминавшие рябь на поверхности перевернутого коричневого океана.

— Это Колония, Уилл, — сказал Кэл. — Это наш…

Уилл изумленно моргал, едва дыша.

— …дом.

Глава 24

Примерно тогда же, когда Уилл и Кэл подъезжали к дому Джеромов, Ребекка стояла рядом с женщиной — соцработником на тринадцатом этаже Мандела-хайтс, унылого захудалого многоквартирного дома в бедной части Уондсворта. Женщина в третий раз позвонила в дверь квартиры № 65. Ребекка тем временем разглядывала грязный пол. Ветер тоскливо завывал в разбитых окнах лестничной клетки и шевелил полупустые пакеты с мусором, сваленные в углу.

Ребекка поежилась — не столько из-за пронизывающего ветра, сколько из-за того, что ее привезли в самое ужасное место на свете.

Социальная работница с недоверием посмотрела на скользкую кнопку звонка и принялась стучать в дверь. Ответа по-прежнему не было, но из квартиры отчетливо доносился звук телевизора. Она постучала снова, на этот раз посильнее. Наконец в ответ из-за двери послышался кашель и резкий женский голос: — Да иду я, иду. Господи, что ж за люди-то такие, потерпеть не могут!

Женщина повернулась к Ребекке и попыталась ободряюще улыбнуться. У нее получилась только жалостливая гримаса.

— Похоже, она дома.

— Замечательно, — с сарказмом ответила Ребекка и подхватила два своих чемоданчика.

Молча они уставились на дверь. Хозяйка громко брякала задвижками, ругаясь, бормоча и время от времени покашливая; наконец звякнула последняя цепочка, и дверь приоткрылась. Оттуда высунулась растрепанная женщина средних лет с сигаретой во рту и подозрительно смерила взглядом пришедших.

— Чего вам? — спросила она, прищурив один глаз от дыма.

Когда она говорила, сигарета, прилипшая к нижней губе, дергалась, как палочка темпераментного дирижера.

— Я привезла вашу племянницу, миссис Босуэлл, — объявила женщина из социальной службы, указывая на Ребекку.

— Чего? — вытянула шею хозяйка квартиры, уронив пепел на лакированные туфли социальной работницы. Ребекка поморщилась.

— Вы не помните? Мы вчера с вами говорили по телефону.

Бесцветные глаза женщины остановились на девочке. Ребекка чуть подалась вперед, чтобы попасть в ее поле зрения.

— Здравствуй, тетя Джин, — сказала она, силясь улыбнуться.

— Ребекка, хорошая моя, ну конечно, дай-ка на тебя посмотрю, как ты выросла-то! Прямо взрослая девушка!

Тетя Джин откашлялась и открыла дверь полностью.

— Заходите, заходите, сейчас чаю вскипячу.

Она развернулась и прошаркала по короткому коридору на кухню, предоставив нежданным гостям любоваться кучами покоробившихся газет у стен и огромной кипой нераспечатанных писем и листовок на грязном ковре. На всем лежал тонкий слой пыли, углы были затянуты паутиной, а в воздухе стоял запах сигарет тети Джин. Гостьи молча стояли у порога, наконец социальная работница, как будто выйдя из транса, быстро попрощалась с Ребеккой, пожелала ей удачи и торопливо пошла вниз по лестнице, бросив печальный взгляд на лифт, словно надеясь, что он чудесным образом заработал и ей не придется спускаться пешком. Девочка посмотрела ей вслед, робко вошла в квартиру и направилась на кухню.

— Давай-ка, подсоби мне тут, — сказала тетя Джин, откапывая из кучи хлама на столе пачку сигарет.

Ребекка огляделась. Зрелище было неутешительным. Лучи солнца прорезали облако табачного дыма, неизменно окружавшего тетю Джин, будто личная туча. Девочка поморщилась, уловив кисловатую вонь вчерашней пригоревшей пищи.

— Если собираешься жить со мной, — сказала тетя, исступленно кашляя, — будь добра, делай свою долю работы по дому.

Ребекка не шелохнулась. Ей казалось, что малейшего движения будет достаточно, чтобы она покрылась пылью и грязью, как и все в этой квартире.

— Давай, Бекки, кидай свои чемоданы и закатывай рукава. Для начала хотя бы чайник поставь, — улыбнулась тетя Джин, усаживаясь за кухонный стол. Она подожгла новую сигарету от предыдущей, а потом затушила окурок о пластиковую столешницу, промахнувшись мимо переполненной пепельницы.

В доме у Джеромов оказалось на удивление уютно и красиво: ковры спокойной расцветки, полированные панели, стены, выкрашенные в темно-зеленые и темно-красные тона. Кэл забрал у Уилла рюкзак и поставил на пол у столика, где на светлой льняной салфетке стояла масляная лампа с абажуром из матового стекла.

— Сюда, — сказал он, приглашая Уилла пройти за ним в первую дверь по коридору. — Тут у нас гостиная, — гордо объявил он.

В комнате было тепло и душновато — свежий воздух проникал только через заросшую грязью решетку над входом. Низкий потолок украшала лепнина, пожелтевшая от дыма и копоти; огонь в камине, очевидно, горел постоянно. Перед камином на потертом персидском ковре развалилось крупное животное неухоженного вида. Оно спало на спине, задрав лапы и открыто демонстрируя свою половую принадлежность.

— Собака! — воскликнул Уилл, не ожидавший увидеть под землей домашнее животное. У пса была обвисшая, будто слишком просторный костюм, кожа цвета шлифованного сланца, совершенно голая, если не считать клочков темной шерсти, торчавших там и тут.

— Собака? Это Бартлби, кот-охотник. Породы рекс.

Уилл потрясенно оглядел животное. Кот? Размером он был с упитанного нестриженого добермана. Его огромная грудная клетка медленно поднималась и опускалась. В этом существе не было ничего кошачьего. Уилл нагнулся, чтобы рассмотреть его получше. Тут зверь громко фыркнул во сне и дернул громадной лапой.

— Осторожно, он может лицо разбить.

Уилл развернулся и увидел в одном из двух кресел, стоявших по сторонам камина, старую женщину. Она сидела в глубоком старинном кожаном кресле, так что мальчик не заметил ее, когда вошел.

— Я не собирался его трогать, — стал оправдываться он, выпрямившись.

Бледно-серые глаза старушки заблестели, и она пристально посмотрела на Уилла.

— Его и не надо трогать, — сказала она и добавила: — Наш Бартлби очень чуткий. — Она ласково поглядела на гигантское животное, нежащееся у огня.

— Бабушка, это Уилл, — сказал Кэл.

Проницательный взгляд старой женщины снова остановился на Уилле, и она кивнула.

— Прекрасно вижу. Он Маколей с головы до пят, и глаза у него точь-в-точь как у матери. Здравствуй, Уилл.

Уилл онемел, потрясенный ее ласковым тоном и светлым сиянием глаз. Оно как будто что-то зажгло в нем, какое-то смутное воспоминание, подобно тому как ветерок заставляет гаснущие угли вновь воспламениться. В ее присутствии мальчику было спокойно. Но почему? Обычно он всегда держался настороженно с незнакомыми взрослыми, а уж здесь, в этой загадочной подземной стране, ни в коем случае нельзя было терять бдительность. Уилл решил про себя, что постарается поладить с Джеромами и подыграет им, но ни за что не будет им доверять. А эта старушка была особенной. Он как будто давно знал ее.

— Присаживайся, поговорим. Уверена, что ты можешь рассказать мне немало занимательных историй о жизни наверху, — она на секунду подняла глаза к потолку. — Кэлеб, поставь-ка чайник да принеси сласти. А Уилл пока мне расскажет о себе, — сказала старушка, указывая на второе кресло. Рука у нее была изящная, но сильная — рука женщины, жившей тяжелым трудом.

Уилл присел на краешек. Рядом с весело потрескивающим огнем ему стало тепло и хорошо. У него появилось необъяснимое ощущение, будто он наконец оказался в безопасном месте, в надежном убежище.

Старая женщина внимательно смотрела на Уилла. Ее внимание согревало так же, как огонь в очаге. Мучения прошлой недели показались ему бесконечно далекими, даже чужими. Он вздохнул и подвинулся поглубже, с растущим любопытством рассматривая старушку.

У нее были тонкие белоснежные волосы, собранные в аккуратный пучок на макушке и заколотые черепаховым гребнем. Одета она была в простое голубое платье с длинными рукавами и высоким кружевным воротником.

— Почему мне кажется, будто я вас знаю? — вдруг спросил Уилл. Он чувствовал, что этой незнакомке можно говорить все, что придет в голову.

— Потому что ты меня знаешь, — улыбнулась она. — Я тебя нянчила, пела тебе колыбельные.

Уилл раскрыл рот, собираясь возразить, но остановился. Он нахмурился. Мальчик как будто каждой клеточкой тела чувствовал, что старушка говорит правду. В ней было что-то поразительно знакомое. У Уилла появился ком в горле, и он несколько раз сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Старая женщина заметила, что его глаза наполняются слезами.

— Знаешь, она бы очень гордилась тобой, — сказала бабушка Маколей. — Ты был ее первенцем. — Она кивнула в сторону каминной полки и попросила: — Дай-ка мне вон ту фотографию. Ту, что в середине.

Уилл поднялся и стал разглядывать фотографии в рамках всевозможных форм и размеров, никого на них не узнавая. Одни незнакомые лица весело улыбались, другие серьезно смотрели в аппарат, но все они казались ему какими-то бесплотными, как похожие на призраков люди на старинных дагерротипах, которые Уилл видел в музее у отца. Он взял самую большую фотографию, которую просила старушка. Она стояла на почетном месте, в самом центре каминной полки. Увидев, что на ней изображены мистер Джером и Кэл, несколькими годами младше, чем сейчас, Уилл заколебался.

— Да, именно эту, — подтвердила она.

Уилл протянул ей рамку. Старушка перевернула ее, отогнула скобочки и вытащила задник. Там была еще одна фотография, которую она аккуратно подцепила ногтями, вынула и молча протянула мальчику.

Неловко опершись на спинку кресла, он повернул ее к свету и стал рассматривать. На фотографии была запечатлена молодая женщина в белой блузке и длинной черной юбке. В руках она держала небольшой сверток. Волосы белее белого, как у Уилла, обрамляли красивое лицо: добрые светлые глаза, тонкий нос, пухлые губы, квадратный подбородок… его подбородок, которого мальчик невольно коснулся.

— Да, — тихо сказала старая женщина, — это Сара, твоя мать. Ты очень на нее похож. Эту фотографию сделали всего через несколько недель после твоего появления на свет.

— Что? — воскликнул Уилл, чуть не уронив фотографию.

— Твое настоящее имя — Сет… Так тебя окрестили. Это тебя она держит на руках.

Уиллу показалось, что у него остановилось сердце. Он осторожно поглядел на сверток. Видно было, что это ребенок, но из-за пеленок различить лицо не удавалось. У него задрожали руки, в сознании завертелись десятки мыслей. Из путаницы ощущений всплывало что-то определенное, связное, понятное, словно он долго бился над задачей и наконец обнаружил решение. Как будто подсознательно Уилл всегда чуть-чуть сомневался, что доктор Берроуз, миссис Берроуз и Ребекка ему родные; как будто чувствовал в глубине души, подозревал, не решаясь признаться самому себе, что отличается от них.

Уилл заставил себя снова сосредоточиться на фотографии в поисках новых доказательств.

— Да, — ласково сказала бабушка Маколей, и он обнаружил, что кивает в ответ.

Это могло показаться невозможным, но он знал, он совершенно точно знал, что она говорит правду. Что эта женщина на черно-белой, немного расплывчатой фотографии — его родная мать, и что эти люди, которых он почти не знает, — его настоящая семья. Уилл не мог этого объяснить, он просто знал, что это так.

Он уже не считал, что его пытаются перехитрить, все сомнения рассеялись, как дым, и по щеке мальчика побежала слеза, оставляя тонкий светлый след на грязной коже. Он быстро смахнул ее рукой. Возвращая фотографию бабушке Маколей, он чувствовал, что у него горит лицо.

— Расскажи мне, как там, в Верхоземье, — попросила она, чтобы помочь ему справиться с неловкостью.

Уилл благодарно вздохнул. Он подождал у ее кресла, пока она вставит фотографию обратно, а потом вернул ее на каминную полку.

— Ну… — нерешительно начал он.

— Знаешь, я никогда не видела дневного света. Как это, когда солнце светит в лицо? Я слышала, что оно жжется.

Уилл, снова усевшийся в кресло, с изумлением посмотрел на нее.

— Вы никогда не видели солнца?

— Мало кто видел, — сказал Кэл, входя в комнату и усаживаясь на ковре у ног бабушки. Он начал ласково разминать обвисшие складки кожи на шее у облезлого кота, и комната тут же наполнилась громким мурлыканьем.

— Расскажи, Уилл. Расскажи, как это, — сказала бабушка Маколей, гладя Кэла по голове.

И Уилл начал рассказывать, сперва неуверенно, но потом слова полились из него рекой, и он во всех подробностях стал описывать им жизнь наверху. Он не ожидал, что говорить с этими людьми, которых он едва знает, будет так легко, так просто. Он рассказал им о своей семье, о школе, о раскопках, которые они проводили с отцом — вернее, с человеком, которого он до сих пор считал своим отцом, — о матери и сестре.

— Ты очень любишь свою верхоземскую семью, да? — спросила бабушка Маколей.

Уилл смог только кивнуть в ответ. Пусть оказалось, что у него здесь, в Колонии, есть родная семья, но это не заставит его по-другому относиться к отцу. И как бы ни портила иногда ему жизнь Ребекка, он все-таки очень по ней скучал. Уиллом овладело чувство вины — сестра наверняка места себе не находила от беспокойства, не зная, что с ним случилось. В ее маленький упорядоченный мир как будто ворвался тайфун. Уилл сглотнул. «Прости, Ребекка, пожалуйста! Надо было рассказать тебе, надо было оставить записку!» Вызвала ли она полицию, когда обнаружила, что он исчез? Скорее всего, это ни к чему не привело, как и тогда, когда пропал их отец. Но мысли о доме отошли на второй план, как только Уилл вспомнил о Честере и представил, каково ему там, одному, в ужасной камере.

— Что будет с моим другом? — выпалил он.

Бабушка Маколей ничего не сказала и рассеянно посмотрела на огонь, и Кэл быстро ответил за нее:

— Ему не позволят вернуться… и тебе тоже.

— Но почему? — спросил Уилл. — Мы поклянемся, что никому ничего не расскажем… об этом месте.

Несколько секунд все молчали, а потом бабушка Маколей деликатно кашлянула.

— Стигийцам этого недостаточно, — сказала она. — Они не рискнут отпустить в Верхоземье тех, кто может рассказать о нас. Ведь тогда нас могут открыть.

— Открыть?

— Так сказано в Книге Катастроф. Конец света настанет, когда живущие наверху обнаружат и уничтожат нас, — монотонно произнес Кэл, как будто декламировал стихотворение.

— Господи упаси, — пробормотала старая женщина, снова отвернувшись к огню.

— Так что сделают с Честером? — спросил Уилл, страшась услышать ответ.

— Либо пошлют на работы, либо отправят в изгнание… отвезут на поезде в Глубокие Пещеры и оставят там, — ответил Кэл.

Уилл собирался спросить, что это за Глубокие Пещеры, как вдруг из коридора раздался звук удара — это входная дверь стукнулась о стену. Пламя в камине ярко вспыхнуло и рассыпало десятки искорок, которые устремились в дымоход, угасая на лету. Кэл и Уилл вскочили на ноги, а бабушка Маколей выглянула из кресла, улыбаясь.

— ВСЕМ ПРИВЕТ! — громко и раскатисто произнес мужской голос.

Сонный кот попытался бочком протиснуться под столик и уронил его. В этот самый момент дверь гостиной распахнулась, и на пороге появился крупный плотный мужчина. На его бледном лице с румяными щеками читался неприкрытый восторг.

— ГДЕ ОН? ГДЕ ОН? — пробасил мужчина и горящими глазами уставился на Уилла. Мальчик нерешительно встал с кресла, не зная, что и думать об этой стихии в образе человека. В два огромных шага мужчина пересек комнату и заключил Уилла в крепкие объятия, подняв его, будто перышко. Оглушительно рассмеявшись, он вытянул руки, не отпуская мальчика, беспомощно болтавшего ногами в воздухе.

— Дай-ка на тебя посмотреть. Да… да, это точно он, весь в мать пошел. Глаза-то, глаза, а, ма? Ее глаза, и подбородок ее… Господи, будто снова вижу свою красавицу сестричку! Ха-ха-ха! — гремел он.

— Тэм, опусти его, пожалуйста, — сказала бабушка Маколей.

Мужчина поставил Уилла на пол, но никак не мог оторвать от него глаз и все улыбался и качал головой.

— Великий день сегодня, великий. — Он протянул Уиллу руку, огромную, словно окорок, и сказал: — Я твой дядя Тэм.

Уилл машинально подал ему руку. Тэм сжал ее в гигантской ладони, чуть не сломав, и притянул мальчика к себе, взъерошивая ему волосы свободной рукой. Потом он демонстративно принюхался к его макушке и прогудел:

— Чую кровь Маколеев! Наш мальчишка, верно, ма?

— Несомненно, — мягко ответила она. — Только не пугай его своими играми, Тэм.

Бартлби потерся большой головой о черную штанину дяди Тэма и вклинился между ним и Уиллом, не переставая мурлыкать и поскуливать удивительно низким тоном. Тэм мельком взглянул на животное, а потом посмотрел на Кэла, который наблюдал за происходящим, стоя у бабушкиного кресла.

— А как поживает наш ученик волшебника? А, Кэл? Как тебе все это? — дядя Тэм переводил взгляд с одного мальчика на другого. — Господи, как же я рад снова видеть вас обоих под одной крышей! — Он покачал головой, будто никак не мог в это поверить. — Братья, да, братья. Племяннички мои! За это надо выпить. Как следует выпить!

— Мы как раз собирались пить чай, — быстро вставила бабушка Маколей. — Присоединишься к нам, Тэм?

Он обернулся к матери и широко улыбнулся. Глаза у него хитро блестели.

— Что ж не присоединиться-то?! Для начала и чайку можно, заодно поболтаем.

Бабушка вышла из комнаты, и дядя Тэм уселся в освободившееся кресло, жалобно заскрипевшее под его весом. Вытянув ноги к огню, он вытащил из внутреннего кармана своего огромного плаща короткую трубочку и набил ее табаком из кисета. Потом он разжег трубку лучиной от камина, откинулся на спинку и выпустил к потолку облачко голубоватого дыма, не сводя глаз с мальчиков.

Несколько минут все молчали; в камине потрескивал уголь, Бартлби мурлыкал, не утихая, да с кухни доносился звон посуды. Огонь бросал отсветы на лица, по стенам плясали тени. Наконец Тэм заговорил:

— Ты знаешь, что твой верхоземский отец здесь был?

— Вы его видели? — Уилл придвинулся ближе к дяде Тэму.

— Нет, но я говорил с теми, кто видел.

— Где он? Полицейский сказал мне, что он в безопасности.

— В безопасности? — дядя Тэм выпрямился и вытащил трубку изо рта. Лицо его посерьезнело. — Запомни, нельзя верить ни единому слову этих бесхребетных тварей. Они хуже змей и пиявок. Поганые лизоблюды стигийцев!

— Хватит, Тэм, — сказала бабушка Маколей, входя в комнату. Она нетвердыми руками держала поднос с чайником, чашками и тарелкой бесформенных комочков в белой глазури — видимо, их она и называла «сластями». Кэл помог ей и передал чашки Уиллу и дяде Тэму. После этого Уилл уступил бабушке Маколей свое кресло и сел рядом с Кэлом на ковре перед камином.

— Так что с моим папой? — спросил Уилл немного резче, чем хотел.

Тэм кивнул и снова раскурил трубку. Огромные клубы дыма окружили его голову, будто вершину вулкана.

— Ты отстал от него всего на недельку. Он отправился в Глубокие Пещеры.

— В изгнание? — Уилл резко выпрямился, вспомнив слова Кэла, и взволнованно посмотрел на дядю.

— Да нет, нет! — воскликнул Тэм, замахав рукой с зажатой в ней трубкой. — Сам! Вот что любопытно — судя по всему, он туда отправился по своей воле… Ни объявлений, ни приговора, никаких стигийских спектаклей, — дядя Тэм затянулся и медленно выпустил дым, нахмурившись. — Пожалуй, там и смотреть было бы не на что — народ любит, чтобы приговоренный бился и умолял о пощаде… — Он посмотрел на огонь, все еще хмурясь, как будто вся эта история сбила его с толку. — Последние дни, что он тут провел, он все бродил, что-то записывал в книжечку… приставал к людям с дурацкими вопросами. Наверное, стигийцы решили, что он малость… — дядя Тэм постучал пальцем по виску.

Бабушка Маколей кашлянула и строго посмотрела на него.

— …безобидный, — спохватился дядя Тэм. — Видно, поэтому его и не трогали. Но следили за каждым шагом.

Уилл беспокойно заерзал по ковру. Ему было неприятно вытягивать ответы из этого добродушного и дружелюбного человека, который вдобавок приходился ему дядей, но сдержаться он не мог.

— А что такое Глубокие Пещеры? — спросил он.

— Внутренний круг. Нижние Земли, — дядя Тэм указал чубуком трубки на пол. — Далеко под нами. Глубокие Пещеры.

— Это плохое место, да? — вставил Кэл.

— Я там не был. Туда на прогулки не ходят, — сказал дядя Тэм, значительно поглядев на Уилла.

— Так где это? — спросил Уилл, жаждавший узнать побольше о том, куда отправился его отец.

— Ну, милях в пяти под нами есть другие… можно сказать, поселения. Там кончается Вагонетная дорога и живут копролиты. — Он громко пососал трубку. — Воздух там тяжелый. Дорога-то кончается, а туннели идут дальше — говорят, там их целые мили. Есть легенда, будто в нижних землях, в самой середине, есть города во много раз старше и больше, чем Колония. — Дядя Тэм презрительно фыркнул. — По мне, так это чепуха.

— А кто-нибудь бывал в этих туннелях? — с надеждой в голосе спросил Уилл.

— Всякое рассказывают. Я слыхал, что году в двести двадцатом вернулся оттуда один колонист, которого отправили в Изгнание. Как его там… Абрахам какой-то…

— Абрахам де Джейбо, — негромко сказала бабушка Маколей.

Дядя Тэм взглянул на дверь и понизил голос.

— Его нашли на Вагонетной станции. На него смотреть было страшно — весь в крови, в синяках, отощал, будто скелет. И языка у него не было — говорят, вырезали. Бедняга долго не продержался, умер через неделю от какой-то неведомой болезни, из-за которой у него кровь пузырями шла из ушей и изо рта. Рассказать он, конечно, ничего не рассказал, но говорят, что он спать не мог — боялся — и потому сидел в кровати и рисовал, всю неделю, до самой смерти.

— А что он рисовал? — спросил потрясенный Уилл.

— Говорят, все подряд. Адские машины, диковинных зверей, небывалые виды и много еще всякого непонятного. Целую кучу картинок нарисовал. Стигийцы объявили, что это он бредил из-за болезни, но кое-кто считает, что бедняга на самом деле все это повидал. А картинки по сей день лежат под замком в губернаторской сокровищнице… правда, сам я не встречал никого, кто видел бы их собственными глазами.

— Господи, я бы все отдал, лишь бы на них посмотреть, — зачарованно проговорил Уилл.

Дядя Тэм усмехнулся.

— Что? — спросил Уилл.

— Да говорят, что тот малый, Берроуз, то же самое сказал, когда об этом услышал. Слово в слово!

Глава 25

Когда с чаем, «сластями» и откровениями было покончено, дядя Тэм зевнул во весь огромный рот и с устрашающим хрустом потянулся.

— Ну что, ма, пора вести тебя домой, — обратился он к бабушке Маколей.

Они попрощались с мальчиками и ушли. Без баса и заразительного хохота дяди Тэма дом как будто разом опустел.

— Пойдем, покажу, где ты будешь спать, — сказал Кэл.

Уилл ответил нечленораздельным бормотанием. Он еще не до конца пришел в себя, а в голове у него роились бесчисленные новые мысли и чувства, то и дело помимо его воли всплывавшие на поверхность, будто косяк голодных рыб.

Мальчики вышли в коридор, увешанный фотографиями. Уилл приободрился и стал по пути их рассматривать.

— А я думал, что твоя бабушка живет здесь, — рассеянно сказал он Кэлу.

— Ей позволили меня навещать, — ответил Кэл и тут же отвернулся, однако от Уилла не укрылось его смятение.

Брат явно говорил ему не все.

— Что значит «позволили»?

— Ну, у нее есть свой дом, где выросли мама и дядя Тэм, — уклончиво ответил Кэл, мотнув головой. — Ладно, пошли!

Держа рюкзак, он поднялся до середины лестницы и только тут с неудовольствием заметил, что Уилла нет. Перегнувшись через перила, Кэл увидел, что он до сих пор стоит у стены с фотографиями, глядя куда-то в конец коридора.

Любопытство и жажда открытий снова овладели Уиллом, несмотря на усталость и груз новой информации.

— Что там такое? — спросил он, указывая на черную дверь с латунной ручкой.

— Ничего интересного. Просто кухня, — нетерпеливо ответил Кэл.

— А можно взглянуть?

Уилл уже направился к двери. Кэл вздохнул.

— Ладно, — смирился он и пошел вниз по лестнице. — Только там не на что смотреть. Это же просто кухня! — раздраженно добавил он, ставя рюкзак на нижнюю ступеньку.

Уилл тем временем протиснулся в дверь и попал в комнату с низким потолком, чем-то напоминавшую больницу викторианской эпохи. Здесь и пахло по-больничному — едкая резкость карболки смешивалась с невнятными запахами пищи. Уилл поглядел на стены тусклого грибного цвета, на пол и рабочие поверхности, выложенные большими белыми плитками. Плитки покрывала густая сеть трещин и царапин, а местами они были протерты чуть ли не до основания.

В углу стояла старинная массивная плита, лоснящаяся от пригоревшего жира, на которой грелось несколько кастрюль. На одной из них тихонько дребезжала крышка. Уилл нагнулся над крайней кастрюлей, но ничего не увидел из-за пара; там булькало что-то пряное. Справа, за колодой для разделки мяса, над которой висел на крюке большой тесак, он заметил еще одну дверь.

— А там что?

— Слушай, может, лучше… — Кэл замолчал, поняв, что с братом спорить бесполезно. Тот уже сунул голову в смежную комнату.

Уилл просиял, увидев, что скрывается за дверью. Небольшая комната напоминала кладовую алхимика: стены были уставлены пузатыми банками с неведомыми домашними заготовками. Их содержимое, искаженное толстым стеклом и обесцвеченное из-за маслянистой жидкости, в которой оно плавало, больше всего напоминало анатомические препараты, законсервированные в формальдегиде.

На нижней полке лежали тусклые металлические подносы с серо-коричневыми предметами размером с футбольный мяч.

— Что это такое?

— Пенсовики — мы их везде выращиваем, но больше в подвале.

— А зачем они? — Уилл нагнулся, разглядывая их бархатистую пятнистую поверхность.

— Это грибы. Их едят. Тебе, наверно, тоже давали, когда ты был в тюрьме.

— Ясно, — ответил Уилл и скорчил гримасу, выпрямляясь. — А это что? — он указал на темные полоски, свисавшие с потолка. Они были похожи на вяленое мясо.

Кэл широко улыбнулся.

— Сам догадайся.

Уилл не без колебаний вытянул шею, рассматривая полоски. Это явно было какое-то мясо. Мальчик принюхался и покачал головой.

— Не знаю.

— Да ладно! Не узнаешь запах?

Уилл закрыл глаза и еще раз понюхал мясо.

— Нет, не похоже ни на что… — тут его глаза распахнулись, и он повернулся к Кэлу. — Крысятина, да? — спросил он, довольный успехом и вместе с тем неприятно удивленный своим открытием. — Вы едите крыс?

— А что тут такого? Это же вкусно. А теперь скажи, что это за крыса? — потребовал Кэл, наслаждаясь гримасой отвращения на лице брата. — Древесная, сточная или безглазая?

— Я терпеть не могу крыс и уж тем более не ем их. Понятия не имею.

Кэл покачал головой, делая вид, что страшно разочарован.

— Безглазая! Это же просто, — сказал он, осторожно трогая одну из полосок и тоже нюхая. — С душком, остренькая. Мы их по воскресеньям едим.

Тут у них за спиной раздался громкий гул, и мальчики обернулись, подскочив. Мурлыкая во весь голос, на полу сидел Бартлби и не сводил огромных желтых глаз с вяленого мяса. По его голому подбородку стекала слюна.

— Брысь! — прикрикнул на него Кэл, указывая на дверь в кухню.

Кот лениво повозил лапой по плиточному полу, зачарованно глядя на мясо.

— Барт, брысь, я сказал! — снова крикнул Кэл.

Кот огрызнулся, оскалил зубы — жемчужно-белые и острые как бритва — и стал покрываться гусиной кожей.

— Ах ты мерзавец! — беззлобно рявкнул Кэл. — Укусишь ты меня, как же!

Он в шутку попытался пнуть непослушного кота, но тот легко увернулся от его ноги. Медленно развернувшись, Бартлби презрительно поглядел на мальчиков через плечо и лениво потрусил прочь, подергивая тонким длинным хвостом в знак пренебрежения.

— Он душу продаст за крысу, — сказал Кэл, улыбаясь и качая головой.

Когда экскурсия по кухне закончилась, Кэл повел Уилла по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.

— Это комната отца, — сказал он, приоткрыв темную дверь на площадке. — Вообще-то нам сюда нельзя. Если застукают — попадет.

Уилл быстро обернулся, чтобы убедиться, что опасности нет. Большую часть комнаты мистера Джерома занимала огромная кровать с балдахином такой высоты, что он едва не касался опасно провисшего потолка. В углу светился единственный шар. Больше в комнате ничего не было.

— А это откуда? — спросил Уилл, указывая на ряд светлых прямоугольных пятен на стене.

Кэл поглядел на них и нахмурился.

— Тут раньше фотографии висели. Потом отец все ободрал.

— Почему?

— Из-за матери. Она тут все обставляла — это вообще была ее комната, — ответил Кэл. — Когда она ушла, отец… — он замолчал.

Видя, что Кэл не хочет об этом распространяться, Уилл решил не приставать к нему с расспросами, по крайней мере, сейчас. Он ведь видел, что фотография его матери, которую показывала ему бабушка Маколей, была почему-то спрятана. Ни дядя Тэм, ни бабушка, ни Кэл не спешили посвящать его в эту тайну. Даже если они и вправду его родная семья — а Уилл снова задумался над этим фантастическим предположением, — он твердо решил, что рано или поздно узнает все тайны.

Когда мальчики вернулись на лестничную площадку, Уилл остановился полюбоваться внушительным светящимся шаром, который крепко держала когтистая бронзовая лапа, торчащая из стены.

— А откуда берутся такие светильники? — спросил он, трогая прохладную поверхность шара.

— Светосферы? Не знаю. Кажется, их делают в Западной Пещере.

— И как они работают? Папа нашел такой шар и отослал в лабораторию, но там ничего не выяснили.

Кэл равнодушно посмотрел на светильник.

— Да я сам не знаю. Знаю, что формулу открыли ученые, которые работали на сэра Габриэля Мартино, а вообще…

— Мартино? — перебил его Уилл, вспомнив запись в дневнике отца.

Кэл отмахнулся и продолжал:

— Короче говоря, не знаю, почему они светятся. Там какие-то вещества смешаны под давлением. И, по-моему, для этого берут антверпенское стекло.

— Их тут, наверное, миллион.

— Мы без них не смогли бы жить, — ответил Кэл. — Это как солнце для верхоземцев.

— А как их выключать?

— Выключать? — озадаченно поглядел Кэл на Уилла. Шар ярко освещал их бледные лица. — А зачем их выключать? — удивился он.

Кэл отошел от светильника, но Уилл остался на месте.

— Расскажи мне, кто такой этот Мартино, — попросил он.

— Сэр Габриэль Мартино, — со значением произнес Кэл, словно упрекая Уилла в непочтительности. — Это Отец-основатель, наш спаситель. Он построил Колонию.

— А я читал, что он погиб при пожаре… э-э… несколько сот лет назад.

— Они и хотели, чтобы вы, верхоземцы, так думали. Пожар был, но он не погиб, — ответил Кэл.

— А что с ним стало на самом деле? — не сдавался Уилл.

— Он спустился сюда с остальными Отцами-основателями, что же еще?!

— С Отцами-основателями?

— Да, с Отцами-основателями, ясно? — недовольно сказал Кэл. — Хватит задавать дурацкие вопросы. Если тебе так интересно, почитай Книгу Катастроф.

— Книгу…

— Да надоел уже! — рявкнул Кэл, скрипнул зубами и поглядел на Уилла с таким раздражением, что тот почел за лучшее промолчать.

Мальчики прошли через всю площадку.

— А это моя комната, — сказал Кэл, открывая дверь. — Отец поставил вторую кровать, когда ему сказали, что ты будешь жить у нас.

— Сказали? Кто сказал? — тут же спросил Уилл.

Кэл поднял брови, как будто говоря, что Уиллу лучше не знать.

Комната была ненамного больше той, где Уилл спал дома. Две узких кровати и вплотную придвинутый к ним шкаф заполняли почти все пространство. Уилл присел на одну из кроватей и, увидев на подушке одежду, вопросительно посмотрел на Кэла.

— Да, это для тебя, — подтвердил тот.

— Пожалуй, переодеться мне и вправду не помешает, — пробормотал Уилл, глядя на свои грязные джинсы. Он развернул новую одежду и потрогал брюки. Ткань была шероховатая, едва не чешуйчатая на ощупь. Он предположил, что ее покрыли каким-то веществом, чтобы одежда не пропускала влагу.

Кэл улегся на свою кровать, а Уилл стал надевать непривычно жесткий и холодный костюм. Он натянул брюки, царапавшие кожу, застегнул их на металлические пуговицы и повязал пояс. Потом мальчик влез в рубашку, не расстегивая, и повертел плечами, как будто обустраивался в новой коже. Наконец он накинул длинный сюртук со знакомой пелериной, в которых ходили все подземные жители. Переодеться в чистое было приятно, но новый наряд сильно сковывал движения.

— Не бойся, отогреется — будет помягче, — сказал Кэл, заметив, что Уиллу неудобно.

Потом он встал, перелез через кровать Уилла к шкафу и достал из-под него старую жестяную коробку от печенья.

— Посмотри.

Он поставил жестянку на кровать Уилла и снял крышку.

— Это моя коллекция, — гордо объявил Кэл.

Он выудил из коробки потертый мобильный телефон и протянул Уиллу. Тот немедленно попытался включить его, но безрезультатно. «Ни пользы, ни красоты», как говорил доктор Берроуз в подобных случаях, невзирая на то, что большую часть его бесценной коллекции составляли как раз бесполезные и некрасивые предметы.

— И вот еще, — Кэл достал маленький синий радиоприемник, положил его перед Уиллом, нажал на кнопку и стал крутить ручку настройки. Но кроме металлического потрескивания, ничего не было слышно.

— Тут, внизу, он ничего не поймает, — сказал Уилл, но Кэл уже вытаскивал из жестянки другие сокровища.

— Гляди, какая красота!

Он расправил несколько покоробившихся рекламных брошюр, испещренных белыми пятнышками плесени, и с трепетом, будто бесценные папирусы, передал их Уиллу. Тот хмуро повертел их в руках.

— Знаешь, они очень старые, — заметил он, листая страницы с фотографиями спортивных и семейных машин. — «Новинка! Форд „Капри“!», — прочитал он вслух и незаметно улыбнулся.

Его брат тем временем любовно раскладывал по дну жестянки шоколадные батончики и пакетики леденцов, словно пытался создать идеальную композицию.

— А зачем шоколадки? — спросил Уилл, надеясь, что Кэл угостит его.

— Берегу для особого случая, — с нежностью произнес Кэл, погладив «Марс». — Мне нравится, как они пахнут. — Он поднес батончик к носу и с видом дегустатора понюхал. — Даже открывать не нужно… Я и так чувствую, — мальчик блаженно закатил глаза.

— И откуда у тебя это все? — спросил Уилл, положив на кровать брошюры. Они постепенно снова свернулись в трубочку. Кэл с опаской глянул на дверь и придвинулся поближе к Уиллу.

— От дяди Тэма, — тихо сказал он. — Он часто поднимается выше Колонии, только ты никому не рассказывай. Иначе его отправят в изгнание, — он помедлил и снова поглядел на дверь. — Он даже в Верхоземье ходит.

— Правда? — спросил Уилл, внимательно глядя в лицо Кэлу. — А часто он туда поднимается?

— Бывает иногда, — Кэл перешел на шепот, и Уилл его едва слышал. — Он выменивает то, что… — он запнулся, понимая, что чуть не сказал лишнего, — … что находит.

— Где находит?

— В путешествиях, — уклончиво ответил Кэл. Он собрал свое богатство в коробку, закрыл ее и задвинул обратно под шкаф, а потом повернулся к Уиллу, не вставая с колен.

— Ты хочешь сбежать, так? — с лукавой улыбкой спросил он.

— Чего? — оторопел Уилл.

— Да ладно, мне можешь сказать. Ты ведь собираешься сбежать? Я точно знаю! — Кэл буквально дрожал от волнения, ожидая ответа.

— Сбежать? Вернуться в Хайфилд, ты об этом?

Кэл энергично закивал.

— Может быть. Я пока не знаю, — настороженно ответил Уилл.

Несмотря на все чувства, которые вызывала в нем новая семья, он не хотел рисковать; внутренний голос подсказывал ему, что это может быть хитроумная ловушка. Вдруг и этот мальчик, называющий себя его братом, работает на стигийцев, которые хотят навеки заключить его под землей? Уилл еще не был готов полностью ему довериться.

Кэл пристально посмотрел на него.

— Если соберешься, я с тобой, — сказал он с улыбкой. Но глаза у него были серьезные.

Предложение застало Уилла врасплох. Он не представлял, что ответить, но тут его спас требовательный звон гонга, раздавшийся по всему дому.

— Это к обеду. Наверное, отец вернулся. Пойдем.

Кэл вскочил и выбежал из комнаты. Уилл последовал за ним, боясь отстать. Они быстро спустились в столовую. Мистер Джером уже сидел во главе стола и даже не повернул головы в их сторону. Он не сводил глаз с грубого деревянного стола.

Трудно было представить комнату, более отличную от роскошной гостиной, где мальчики пили чай. Обстановка в столовой была аскетичная, простой мебели, казалось, уже несколько сот лет. Присмотревшись, Уилл заметил, что стол и стулья сделаны из кусочков дерева разных пород, пригнанных друг к другу невзирая на цвет и направление волокон. К полированным или лакированным кусочкам примыкали неструганые. Стулья с высокими спинками и тонкими ножками казались хрупкими и очень древними. Они обиженно заскрипели, когда мальчики уселись по обе стороны от мрачного мистера Джерома, который едва взглянул на Уилла. Тот поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, и рассеянно подумал, как такая мебель выдерживает грузного мистера Джерома и не разваливается под ним.

Мистер Джером громко откашлялся, и вдруг они с Кэлом наклонились вперед, закрыв глаза и молитвенно сложив руки на столе. Уилл нерешительно последовал их примеру.

— Не закатится солнце, и луна не зайдет, ибо Господь будет вам светом негаснущим, и окончатся темные дни вашей скорби, — забубнил мистер Джером.

Уилл не удержался и посмотрел на него из-под ресниц. Молитва перед едой была ему в новинку — в доме Берроузов это было не принято, разве что мать могла крикнуть: «Да заткнитесь вы, ради бога!», если из-за разговоров ей не было слышно телевизор.

— Как вверху, так же и внизу, — закончил мистер Джером.

— Аминь, — в один голос сказали они с Кэлом.

Уилл не успел присоединиться. Все выпрямились, и мистер Джером постучал ложкой по своему стакану.

Повисла тишина. Все трое избегали встречаться взглядами. Тут в комнату вошел, приволакивая ногу, мужчина в кожаном фартуке. Лицо у него было сморщенное и изможденное, щеки впалые. Из-под длинных сальных волос поблескивали, будто угасающие свечи в глубоких пещерах, усталые глаза. Он на мгновение задержал безразличный взгляд на Уилле и быстро отвернулся.

Уилл успел как следует рассмотреть слугу, пока тот приносил с кухни блюда и расставлял перед ними, и заключил, что этот человек перенес много страданий, вероятно, тяжело болел.

На первое была жидкая похлебка. Дымящийся суп пах очень пряно, как будто в него положили много карри. К нему каждому подали тарелку небольших белых предметов, похожих на очищенные огурцы. Кэл и мистер Джером, не теряя времени, приступили к еде. Ели они на редкость шумно: сопели, чавкали, хлюпали супом, да еще и расплескивали его на себя. Эта симфония быстро достигла такого нелепого крещендо, что Уилл не удержался и с недоверием посмотрел на соседей по столу.

Наконец он сам взялся за ложку и хотел было осторожно попробовать похлебку, но тут увидел краем глаза, как один из белых предметов у него на тарелке пошевелился. Решив, что ему показалось, Уилл вылил суп из ложки обратно в миску и перевернул ложкой странный белый предмет.

К его ужасу, там обнаружился ряд тоненьких темно-коричневых ножек, аккуратно подогнутых под нижнюю сторону. Это была какая-то личинка! Мальчик резко выпрямился. Он потрясенно смотрел, как странное существо выгнуло спину и вытянуло крошечные щетинистые ножки, как будто здороваясь с ним.

Сперва Уилл подумал, что личинка оказалась там случайно, и посмотрел на тарелки Кэла и мистера Джерома. В эту самую минуту Кэл взял один из белых предметов, откусил от него половину и стал с аппетитом жевать. Оставшаяся половина личинки извивалась у него в руках, истекая прозрачной жидкостью.

Уилла передернуло, и он уронил ложку в миску с таким звоном, что слуга даже заглянул в комнату, но сразу вышел, увидев, что его не звали. Борясь с подступившей тошнотой, Уилл заметил, что мистер Джером на него смотрит. В этом взгляде было столько ненависти, что мальчик тут же отвел глаза. Кэл тем временем доедал извивающуюся личинку, втягивая ее в рот, будто толстую длинную макаронину.

Уилл вздрогнул. Он не мог заставить себя притронуться к супу и в растерянности сидел за столом, пока слуга не убрал тарелки. Потом принесли второе блюдо — густую кашу с подливкой такого же непонятного происхождения, как и суп. Уилл подозрительно потыкал еду, чтобы убедиться, что в тарелке нет ничего живого. Каша выглядела достаточно безобидно, и он начал вяло ковырять ее под гастрономическую какофонию мистера Джерома и Кэла, невольно вздрагивая с каждой ложкой.

Мистер Джером за весь обед не сказал Уиллу ни единого слова, но своей враждебности к нему не скрывал и прямо-таки излучал ненависть. Уилл не знал, почему тот к нему так относится, но смутно догадывался, что это может быть связано с его матерью, о которой никто не желал говорить. А может быть, он просто презирал всех верхоземцев? Какова бы ни была причина, мальчик надеялся, что мистер Джером хоть что-нибудь ему скажет. Он прекрасно понимал, что не услышит ничего для себя приятного, но это было бы гораздо лучше, чем мучительное ожидание. «Поскорее бы это закончилось!» — подумал Уилл и оттянул жесткий воротник новой рубашки — ему стало трудно дышать. Воздух в комнате как будто превращался в ядовитый студень.

Наконец мистер Джером облегчил его участь — покончив с кашей, он быстро выпил стакан мутной воды и встал. Сложив салфетку, он небрежно бросил ее на стол и двинулся к выходу из комнаты. В дверях он оказался одновременно с несчастным слугой, который нес медную вазу. К ужасу Уилла, мистер Джером грубо отпихнул беднягу локтем. Слуга качнулся к стене и чуть не упал. Пока он пытался сохранить равновесие, чаша накренилась, из нее вывалилось несколько яблок и апельсинов и покатилось по полу.

Слуга не издал ни звука, как будто мистер Джером не сделал ничего особенного. Он опустился на колени и пополз, подбирая фрукты. Когда несчастный подобрался к стулу Уилла, выуживая яблоко из-под стола, мальчик заметил глубокий порез у него на губе, из которого сочилась кровь.

Уилл был ошарашен, но Кэл как будто вовсе не обратил внимания на происшествие. Старший мальчик проводил взглядом слугу, ковылявшего прочь, и, решив, что все равно никак не может помочь ему, повернулся к вазе с фруктами. Помимо яблок и апельсинов там были бананы, груши и инжир. Уилл обрадовался, увидев после двух жутких блюд хоть что-то знакомое, и принялся за еду.

Тут входная дверь хлопнула с такой силой, что стекла в окнах задрожали. Уилл и Кэл услышали удаляющиеся шаги мистера Джерома.

— Он меня ненавидит, да? — нарушил молчание Уилл.

Кэл неопределенно мотнул головой, очищая апельсин.

— Поче… — Уилл осекся, потому что вошел слуга и с покорным видом встал за стулом Кэла.

— Можешь идти, — грубо сказал Кэл, даже не поглядев на него, и слуга тихо выскользнул из комнаты.

— Кто это? — поинтересовался Уилл.

— Уоткинс. Не обращай внимания.

Уилл помолчал, а потом переспросил:

— Как, ты сказал, его зовут?

— Уоткинс… Терри Уоткинс.

— Кажется, я его откуда-то знаю…

Уилл несколько раз повторил имя про себя. Оно показалось ему смутно знакомым, но мальчик не мог вспомнить, где его слышал.

Кэл продолжал есть. Замешательство Уилла его позабавило.

— Они пропали! Вся семья! — осенило Уилла.

— Естественно.

Потрясенный Уилл посмотрел на брата через стол.

— Их похитили!

— По-другому было нельзя. Они стали опасны для нас. Уоткинс наткнулся на вентиляционную шахту и мог кому-нибудь рассказать.

— Не может быть, чтобы это был мистер Уоткинс. Он был такой огромный… я его видел, у него сыновья учились в нашей школе, — сказал Уилл. — Не верится, что это он.

— Его вместе со всей семьей отправили на работы, — холодно ответил Кэл.

— Но… — Уилл запнулся, пытаясь увязать свое воспоминание о мистере Уоткинсе с тем человеком, которого видел сейчас, — …он выглядит как столетний старик. Что с ним произошло? — Он невольно подумал о Честере и о собственном положении. Неужели такая судьба их ждет? Рабски служить подземным жителям?

— Я же сказал, их отправили на работы, — повторил Кэл, нюхая грушу.

Заметив на ней пятнышко крови мистера Уоткинса, он вытер фрукт о рубашку.

Уилл тем временем пристально разглядывал брата, пытаясь разобраться, что он за человек. Теплота, которую он почувствовал было к Кэлу, почти испарилась. В этом мальчике была мстительность, жестокость, даже злоба, непонятные и неприятные Уиллу.

Кэл оторвал Уилла от размышлений, поглядев на пустой стул отца и вздохнув.

— Отцу сейчас тяжело. Дай ему время. Сейчас ты слишком о многом ему напоминаешь.

— О чем именно? — огрызнулся Уилл, не чувствуя ни капли жалости к этому угрюмому пожилому человеку. Вот где сама идея его новообретенной семьи трещала по швам — он бы с радостью никогда больше не встречался с мистером Джеромом.

— О матери, конечно. Дядя Тэм говорит, она всегда была бунтаркой, — сказа Кэл, снова вздохнул и замолчал.

— А… случилось что-то плохое?

— У нас был младший братишка. Он умер от лихорадки еще совсем маленьким. После этого она убежала.

Взгляд Кэла стал задумчивым.

— Братишка… — повторил Уилл.

Кэл посмотрел на него без намека на улыбку.

— Она пыталась вытащить нас обоих, но ее поймали стигийцы.

— Так она сбежала от них?

— Да, еле-еле. Вот почему я остался тут, — Кэл откусил кусок груши и продолжал с набитым ртом: — Дядя Тэм говорит, кроме нее никому не удавалось выбраться отсюда навсегда.

— Она еще жива?

Кэл кивнул.

— Насколько мы знаем. Но она нарушила закон, а стигийцы никогда не оставляют в покое тех, кто нарушил закон. Даже если ты сбежишь в Верхоземье, ничего не закончится. Когда-нибудь они обязательно поймают тебя и покарают.

— Покарают? Как?

— Маму казнили бы, — коротко ответил он. — Поэтому надо быть осторожным.

Вдалеке зазвонил колокол. Кэл вскочил на ноги и посмотрел в окно.

— Семь ударов. Нужно идти.

На улице Кэл быстро зашагал вперед. Уилл едва поспевал за ним — новые брюки при любом движении терли ему ляжки. Они оказались в потоке людей, метавшихся по сторонам, как будто они куда-то опаздывали. Стоял шум и суматоха, словно громадная стая черных кожаных птиц готовилась взлететь. Следом за Кэлом Уилл повернул в переулок, и еще через несколько поворотов они встали в конец очереди, собравшейся перед входом в непримечательное здание, похожее на склад. По сторонам тяжелой деревянной двери, обитой гвоздями, стояли два стигийца. Они взирали на людей, как безжалостные палачи, готовые опустить топор. Уилл опустил голову, стараясь смешаться с толпой и избежать пронзительных взглядов стигийцев.

Внутри здание оказалось огромным — с половину футбольного поля. На больших плитках пола поблескивали темные влажные пятна. Стены были грубо оштукатурены и выбелены. Осмотревшись, Уилл заметил по углам зала четыре простых деревянных кафедры. За каждой из них стоял стигиец, ястребиным взором окидывающий собрание.

В центре левой и правой стен висели гигантские картины маслом. Из-за толпы Уилл не мог увидеть правую картину, поэтому он повернулся и принялся изучать ту, что была ближе к нему. На ней было изображено что-то вроде шахты. На переднем плане стоял человек в черном сюртуке и зеленом жилете с цилиндром на голове. На его лице, обрамленном густыми бакенбардами, застыло скорбное выражение. Он держал в руках большой лист бумаги, вероятно, какой-то план. Вокруг героя картины сгрудились мужчины с кирками и лопатами, глядевшие него с неподдельным восхищением. Почему-то это напомнило Уиллу изображения Иисуса Христа с апостолами.

— Кто это? — спросил он у Кэла, указывая на картину.

— Сэр Габриэль Мартино, кто же еще? Называется «Проложение Пути».

В зале собиралось все больше и больше народу, и Уиллу приходилось тянуться и вертеть головой, чтобы рассмотреть картину получше. Теперь он знал, что в центре изображен Мартино, и стал завороженно разглядывать рабочих. Серебристый свет, похожий на лунный, падал на их мертвенно-бледные лица и придавал им мягкое сияние, как у святых. Это впечатление дополняли еще более светлые и яркие ореолы над головами, напоминавшие нимбы.

— Нет, — пробормотал Уилл, внезапно осознав, что это вовсе не нимбы, а их белые волосы.

— А остальные? — спросил он. — Кто это?

Кэл собирался ответить, как тут его грубо толкнул дородный колонист. Мальчика от удара развернуло спиной к Уиллу. Человек решительно пробился вперед, даже не извинившись, но Кэла, по всей видимости, нисколько не задело такое поведение. Он повернулся обратно к Уиллу, ждавшему ответа, и устало произнес, как будто обращался к безнадежно тупому ученику:

— Это наши предки, Уилл, — со вздохом сказал он.

— А-а.

Хотя Уилла снедало любопытство, дальше разглядывать картину у него не было возможности — толпа совсем ее загородила. Тогда он стал смотреть вперед, где стояло десять резных деревянных скамеек, на которых вплотную друг к другу сидели колонисты. Поднявшись на цыпочки, Уилл заметил на стене огромное железное распятие, — похоже, оно было сделано из двух отрезков рельса, скрепленных огромными круглыми заклепками.

Кэл потянул его за рукав, и они протолкались поближе к скамьям. Двери захлопнулись, и Уилл осознал, что огромный зал заполнился всего за несколько минут. Он был зажат между Кэлом и грузными колонистами. В помещении быстро стало тепло и душно; пар, поднимавшийся от влажной одежды, клубился вокруг висячих светильников.

Гул бесчисленных разговоров стих, когда на кафедру у подножия металлического креста взошел стигиец в черной мантии длиной до пят. Его сверкающие черные глаза, казалось, пронзали затуманенное пространство зала. Стигиец ненадолго прикрыл их и склонил голову. Потом он медленно поднял взгляд и развел руки в стороны, отчего его мантия распахнулась, будто крылья летучей мыши, и заговорил свистящим монотонным голосом. Уилл сперва не мог разобрать слов, хотя стигийцы за кафедрами по углам зала повторяли за проповедником. Их скрипучий шепот напоминал треск рвущегося сухого пергамента. Уилл прислушался, когда проповедник повысил голос.

— Знайте же, братья, знайте, — произнес он и сделал драматическую паузу, обводя суровым взором прихожан.

— Поверхность земли занимают существа, непрестанно воюющие друг с другом. Они гибнут миллионами, и нет предела их жестокости и злобе.

Их государства рассыпаются и возрождаются лишь затем, чтобы снова пасть. Они истребили обширные леса, они отравили своим ядом луга и пастбища.

Все вокруг Уилла одобрительно забормотали. Проповедник нагнулся вперед, вцепившись бледными пальцами в край кафедры.

— Их чревоугодие сравнимо лишь с их стремлением причинять страдания всему живому и повсеместно сеять ужас и смерть. И несмотря на свои злодеяния, они жаждут вознестись на небеса… но помните, что безмерный вес их собственных грехов не даст им подняться.

Он замолчал и снова обвел взглядом паству, а потом воздел левую руку и продолжил, направив вверх длинный костлявый указательный палец:

— Ни на земле, ни в великих океанах не осталось ничего, что они не оскверняли бы, не грабили и не уничтожали. Бесчисленные бессловесные стада истребляют они, погребая внутри себя самую память о своих жертвах, но души оных им неподвластны.

— Когда же настанет судный день… — проповедник опустил руку и направил указующий перст на прихожан через дымку, — …а он настанет, знайте, — тогда они будут низвергнуты в бездну, и никогда больше не обратится к ним взор Господень. В тот день мы, праведники, свято хранящие верность истинному пути, возвратимся вновь, дабы забрать отнятое у нас и построить новое царство… новый Иерусалим. Ибо таково учение и такова мудрость наших предков, хранимые в веках Книгою Катастроф.

В зале воцарилась тишина, не нарушавшаяся ни единым звуком.

— Знайте же это, помните же это, — сказал проповедник уже спокойным тоном, и склонил голову.

Уиллу показалось, что на одной из скамей он заметил мистера Джерома, но на него напирали со всех сторон, и приглядеться он не мог.

Внезапно все прихожане заговорили хором вместе с проповедником:

— Земля есть Господа нашего и преданных ему, вся земля и все живущее в ней. Да будут чтимы вовеки Спаситель наш, сэр Габриэль, и Отцы-основатели, наши терпеливые пастыри, воедино слитые, ибо все, что совершается в земле Божией, совершается и наверху верхов, в Царстве Божием.

После секундной паузы стигиец произнес:

— Как наверху, так же и внизу.

— Аминь! — хором возгласили колонисты.

Стигиец отступил на шаг, и Уилл потерял его из виду. Он повернулся к Кэлу, чтобы задать вопрос, но не успел — прихожане тут же потянулись к выходу, покидая здание так же быстро, как собирались в нем. Поток людей вынес мальчиков на улицу и растекся в разные стороны, оставив их стоять на мостовой.

— Что-то я запутался с этим «наверху как внизу», — негромко пожаловался Уилл. — Я думал, вы тут ненавидите верхоземцев.

— «Наверху» — это не Верхоземье, — ответил Кэл так громко и раздраженно, что несколько плотных колонистов, услышавшие его слова, обернулись на Уилла и неодобрительно заворчали.

Мальчик поморщился, начиная подозревать, что ужиться с младшим братом не так уж легко.

— А часто вы это делаете — ходите в церковь? — снова полюбопытствовал Уилл.

— Раз в день, — сказал Кэл. — В Верхоземье ведь тоже ходят в церковь, разве нет?

— Наша семья не ходила.

— Странно, — сказал Кэл и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не услышит. — Ладно, это все неважно, — тихо усмехнулся он. — Пойдем к Тэму. Он сейчас в таверне в Нижнем Холборне.

Когда они дошли до конца улицы и повернули, над ними закружилась стая белых скворцов и устремилась в ту часть туннеля, куда направлялись мальчики. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил Бартлби. При виде птиц у него затряслась нижняя челюсть; кот замотал хвостом и тоненько, жалобно мяукнул. Голос совсем не вязался с его обликом.

— Ну хватит, зверюга! Ты их все равно не поймаешь, — сказал Кэл.

Кот неторопливо пошел впереди, высоко задрав голову и пожирая глазами скворцов.

Мальчики шагали по улице мимо лачуг и крошечных мастерских вроде кузницы, где пожилой кузнец, освещенный пламенем горна, беспрестанно стучал молотом по наковальне. Попадались им и необычные вывески, например «Каретник Георг Синекожий» или «Химик Эразм». Уилла особенно поразил темный, будто залитый нефтью, двор, где стояло множество карет и загадочных сломанных машин.

— А нам не пора возвращаться? — спросил Уилл, глядя сквозь чугунную решетку на удивительные механизмы.

— Нет, отец еще не скоро вернется, — ответил Кэл. — Давай-ка поживее, нам еще идти и идти.

Пока они шли, как предположил Уилл, к центру пещеры, он смотрел во все стороны, с изумлением разглядывая нескончаемые ряды тесно прилепившихся друг к другу домиков. До сих пор он не осознавал, насколько этот город огромен. Задрав голову, мальчик увидел дрожащую дымку над хаосом разномастных крыш; она висела наверху живым облаком, озаренным снизу светом фонарей.

Это напомнило Уиллу Хайфилд в часы летнего затишья, только вместо неба и солнца из облаков проглядывал огромный каменный полог. Кэл ускорил шаг, проходя мимо колонистов, многие из которых рассматривали Уилла, очевидно, зная, кто он такой. Кто-то переходил на другую сторону улицы, чтобы не встретиться с ним, кто-то останавливался и глазел, а несколько человек даже плюнули ему вслед.

Уилла это встревожило.

— Почему они это делают? — тихо спросил он брата, нагнав его.

— Не обращай внимания, — уверенно ответил Кэл.

— Они меня как будто ненавидят.

— С чужаками всегда так.

— Но… — начал Уилл.

— Слушай, правда, не переживай из-за этого. Все пройдет, увидишь. Просто ты недавно в городе, и потом, все знают о твоей матери, — объяснил Кэл. — Они тебе ничего не сделают. — Внезапно он остановился и обернулся к Уиллу. — А вот здесь не поднимай голову и просто иди вперед. Понял? Не останавливайся ни в коем случае!

Уилл понял, когда увидел в стене проход шириной от силы в полметра. Кэл скользнул внутрь, Уилл неохотно последовал за ним. Там было темно и очень тесно, в воздухе стоял сернистый запах старой канализации. Под ногами у них хлюпали невидимые лужи неизвестных жидкостей. Уилл старался не касаться стен, покрытых темной скользкой слизью.

Наконец они выбрались из коридора, и Уилл с облегчением вздохнул, а потом ахнул. В тусклом свете перед ним развернулся настоящий викторианский Лондон. Над обеими сторонами узкой улицы угрожающе нависали здания, скашивавшиеся к центру под такими углами, что их верхние этажи чуть ли не срастались. Дома были большей частью деревянные, давно не ремонтированные; многие окна были выбиты или заколочены.

Отовсюду доносились разговоры, крики и смех, кое-где слышалась музыка, будто кто-то пытался играть гаммы на полузадушенной цитре. Уилл никак не мог точно определить, откуда исходит звук. Где-то надрывно плакал ребенок и лаяли собаки. Пока мальчики быстро шагали мимо обшарпанных фасадов, Уилл улавливал запахи угля и табачного дыма. В открытые двери виднелись столы, за которыми тесно сидели люди. Мужчины курили трубки, высунувшись из окон и безразлично глядя на улицу. В центре дороги шла канава, по которой тонкой струйкой текли нечистоты, огибая кучки разнообразного мусора. Уилл чуть не наступил в одну, но вовремя опомнился и отступил к краю улицы.

— Нет! Осторожно! — тут же предупредил его Кэл. — Не отходи в сторону!

Уилл почти не моргал, боясь что-то упустить. «Невероятно, — повторял он себе под нос, — живая история». Тут он заметил кое-что еще: в узких проходах, ответвлявшихся от улицы по обеим сторонам, двигались темные неясные тени. Там были люди! Оттуда слышались приглушенные голоса, истеричное бормотание, а один раз издали донесся чей-то измученный крик.

Из одного проулка появился темный силуэт и прислонился к стене, пошатываясь. Он приподнял черный платок, покрывавший его голову, и Уилл увидел безобразное мужское лицо. Кожа цветом напоминала старые кости, на ней блестел болезненный пот. Мужчина уцепился за локоть Уилла и уставился на него слезящимися желтыми глазами.

— Скажи-ка, что ты ищешь, сладкий мой? — прохрипел он и криво улыбнулся, обнажив два ряда обломанных коричневых пеньков во рту. Бартлби зарычал, и Кэл, дернув Уилла, вырвал его рук ужасного, сильного незнакомца и не отпускал, пока они не прошли темные извилистые переулки и не оказались на хорошо освещенной улице. Уилл вздохнул с облегчением.

— Что это было за место?

— Трущобы. Там живут бедняки. И ты видел только окраину. Никому не пожелаю оказаться в их центре, — сказал Кэл, устремившись вперед с такой скоростью, что Уилл с трудом за ним поспевал.

Он еще не совсем пришел в себя после тягот тюремного заключения и теперь снова почувствовал боль в груди и тяжесть в ногах. Но мальчик не хотел показать Кэлу свою слабость и заставил себя идти.

Кот вышагивал впереди ребят, а Уилл покорно следовал за Кэлом, перепрыгивая через большие лужи и обходя потоки воды, кое-где падавшие сверху. Подчиняясь неведомым законам, они то и дело низвергались с потолка пещеры, будто перевернутые гейзеры.

Они долго кружили по широким улицам, застроенным одинаковыми узкими домиками, пока вдали на перекрестке наконец не показались огни таверны. Перед заведением толпились люди разной степени опьянения, хрипло смеялись и кричали; где-то пела визгливым голосом женщина. Когда мальчики подошли ближе, Уилл увидел яркую вывеску, на которой был изображен локомотив невиданной модели, откуда выглядывал краснокожий, рогатый и хвостатый машинист-дьявол, потрясая вилами. Под этой картиной красовалась надпись «Булка и надфиль».

Фасад и даже окна таверны были выкрашены черной краской и покрыты слоем серой копоти. Посетителей было столько, что не все умещались внутри, и часть людей толпилась на тротуаре перед входом. Все до одного пили из мятых оловянных кружек, некоторые курили длинные глиняные трубки или непонятные предметы в форме луковицы, от которых воняло грязными подгузниками.

Следом за Кэлом Уилл прошел мимо человека в цилиндре, стоявшего на складном столике в окружении немногочисленных зевак.

— Кто найдет цветную даму? Кто найдет цветную даму? — выкрикивал он, ловко снимая колоду карт одной рукой. — Спасибо, сэр, спасибо! — воскликнул фокусник, когда один из зрителей подошел к нему и бросил монету на зеленое сукно столика.

Он стал сдавать карты, и Уилл пожалел, что не может задержаться и посмотреть на игру, — Кэл нырнул в толпу, и мальчик поспешил за ним, боясь потерять брата из виду. В этом людном месте ему было неуютно, он чувствовал себя беззащитным и уже начал обдумывать, как бы убедить Кэла вернуться домой. Тут раздался знакомый веселый голос:

— Кэл! Тащи Уилла сюда!

Болтовня и крики вокруг мальчиков стихли, и в тишине все как по команде повернулись к Уиллу. Дядя Тэм высунулся из кучки людей и двумя руками замахал ребятам. Кто-то в толпе смотрел на них с любопытством или улыбкой, кто-то — с безразличием, но большая часть — с неприкрытой враждебностью. Однако Тэма это, по всей видимости, нисколько не беспокоило. Он положил мускулистые руки на плечи мальчикам и с вызовом повернулся к толпе.

Внутри таверны было по-прежнему шумно, и от этого тишина, повисшая снаружи, казалась еще более жуткой. От зловещего, угрожающего молчания у Уилла заложило уши и нестерпимо затрещала голова.

И тут в толпе кто-то неимоверно громко, протяжно и раскатисто рыгнул. Звук разнесся эхом по улице, и напряжение лопнуло, как воздушный шарик. Толпа разразилась хриплым смехом, возгласами одобрения и свистом.

Веселье вскоре утихло, и люди вернулись к своим занятиям и беседам. Те, кто стоял рядом с плюгавым человечком, отличившимся отрыжкой, шумно поздравляли его и с силой хлопали по спине, так что ему пришлось накрыть свою кружку ладонью, чтобы не пролить содержимое на тротуар.

Уилл все еще не решался поднять голову. Он увидел, как Бартлби, растянувшийся под скамейкой, вдруг дернулся, как будто его укусил какой-нибудь паразит. Сложившись чуть ли не пополам, кот задрал заднюю лапу и принялся вылизывать промежность. В такой позе он удивительно напоминал плохо ощипанную индейку.

— Ну что ж, с чернью вы познакомились, — сказал дядя Тэм, бросив взгляд на толпу, — а теперь позвольте представить вам благородных господ, сливки нашего общества. Это Джо Уэйтс, — объявил он, ставя Уилла лицом к лицу с морщинистым стариком. Его голову обтягивала шапочка, которая как будто сдавливала верхнюю часть черепа — казалось, именно от этого глаза у старика были выпученные, а рот сам собой расплывался в улыбке. Из-под верхней губы у него, словно бивень слона, выпирал единственный зуб. Джо Уэйтс протянул Уиллу руку; тот неохотно пожал ее и не без удивления обнаружил, что она теплая и сухая.

— А это, — Тэм кивнул в сторону щеголеватого мужчины в безвкусном клетчатом костюме-тройке и очках в черной оправе, — Джесси Лишай.

Джесси изящно поклонился и хихикнул, приподняв густые брови.

— И конечно же, единственный и неповторимый Имаго Фрибоун.

Мужчина с длинными сальными волосами, собранными в хвост, как у байкера, протянул Уиллу руку в перчатке без пальцев. Огромный кожаный плащ с трудом сходился на его широченной груди. Уилл оробел при виде такого великана.

— Я глубоко тронут тем, что вы, прославленный, можно сказать, легендарный человек, снизошли до нашего скромного общества, — произнес Имаго, низко кланяясь и убирая со лба несуществующую челку.

— Э-э… здравствуйте, — ответил Уилл, не зная, как реагировать на такие слова.

— Прекрати, — с ухмылкой предупредил дядя Тэм своего приятеля.

Имаго выпрямился, снова протянул руку и сказал уже нормальным голосом:

— Уилл, очень рад с тобой познакомиться.

Уилл снова пожал ему руку.

— Извини за глупую шутку, — серьезно добавил Имаго. — Мы все слишком хорошо знаем, через что тебе пришлось пройти. — Он не сводил с Уилла теплого сочувственного взгляда и держал его руку двумя своими, а потом наконец отпустил, ободрительно пожав. — Я и сам благодаря нашим любезным друзьям несколько раз имел удовольствие приобщиться к радостям Темного Света.

— Да уж, потом изжогой неделю мучаешься, — ухмыльнулся Джесси Лишай.

Уилл был обескуражен поведением и обликом друзей дяди Тэма, но, осмотревшись, обнаружил, что они не так уж выделяются на фоне публики у входа в таверну.

— Я взял вам по кварте «Нового Лондона», — сказал Тэм, протягивая ребятам кружки. — Пей медленно, Уилл, такого ты никогда не пробовал.

— Почему? Из чего это? — спросил Уилл, с подозрением разглядывая сероватую жидкость с тонким слоем пены.

— Лучше тебе не знать, приятель, поверь, — сказал Тэм и его друзья расхохотались.

Джо Уэйтс издавал странные звуки, а Имаго запрокинул голову и затрясся в беззвучном смехе, плечи его ходили ходуном. Бартлби под скамейкой заурчал и шумно облизнулся.

— Ну что, сходил, значит, в первый раз на службу? И как тебе? — поинтересовался дядя Тэм.

— Ну, э-э… интересно было, — уклончиво ответил Уилл.

— Нам-то за столько лет уже надоело, — признался Тэм. — Зато Белым Воротничкам так спокойнее. — Он отхлебнул из кружки, выпрямил спину и удовлетворенно вздохнул. — Эх, если б мне давали по флорину каждый раз, когда я повторил «Как вверху, так же, черт побери, и внизу», я бы сейчас был богачом.

— Как вчера, так же и завтра, — монотонно произнес Джо Уэйтс гнусавым голосом, подражая стигийцу-проповеднику. — Ибо так сказано в Книге Катастроф.

Он демонстративно зевнул во весь рот, предоставив Уиллу сомнительное удовольствие посмотреть на его розовые десны и одинокий зуб.

— Кто слышал одну катастрофу — слышал их все, — сказал Имаго, шутливо ткнув Уилла в ребра.

— Аминь, — хором отозвались Джесси Лишай и Джо Уэйтс, со смехом чокаясь кружками. — Аминь за это!

— Тихо, тихо. Не забывайте о тех, у кого нет своей головы на плечах, — сказал Тэм.

Уилл поглядел уголком глаза на Кэла и увидел, что брат пьет и хохочет вместе со всеми. Это его озадачило: то Кэл вел себя как фанатик, то без зазрения совести смеялся над религией.

— Скажи, Уилл, чего из верхоземского тебе больше всего не хватает? — вдруг спросил Джесси Лишай, указывая пальцем на крышу. Уилл задумался и хотел было что-то ответить, но человечек продолжил: — Мне бы не хватало рыбы с жареной картошкой, хотя я, разумеется, ничего подобного не пробовал, — и он заговорщически подмигнул Имаго.

— Хватит, — Тэм озабоченно нахмурился, поглядев на толпу вокруг. — Не время и не место, чтобы говорить об этом.

Кэл довольно потягивал напиток, но тут заметил, что Уилл даже не притронулся к своему. Он вытер рот рукой и повернулся к брату, указывая на его полную кружку.

— Давай, попробуй!

Уилл осторожно отпил мутной жидкости и подержал ее во рту, прежде чем проглотить.

— Ну? — спросил Кэл.

Уилл облизнул губы.

— Ничего, — сказал он. Но тут по его горлу прокатилась волна огня, и у Уилла глаза на лоб полезли. Утирая выступившие слезы, он безуспешно попытался подавить приступ кашля. Дядя Тэм и Кэл ухмыльнулись. — Мне такое еще нельзя пить, — пролепетал Уилл, ставя кружку на стол.

— Почему это? Здесь совсем другие правила. Пока ты соблюдаешь закон, делаешь свою работу и ходишь на их службы, тебе никто не запрещает время от времени выпустить пар. Понимаешь, никому нет до этого дела, — объяснил дядя Тэм, хлопая его по спине.

Словно соглашаясь с ним, вся компания подняла кружки и громко чокнулась с криками: «Чтоб тебе блевать!»

После четвертой или пятой кружки — Уилл сбился со счета — дядя Тэм наконец закончил рассказывать длинную и запутанную историю про полицейского, страдавшего метеоризмом, и слепую дочку жонглера. Уилл ничего в ней не понял, но остальные долго смеялись.

Продолжая хохотать, Тэм вдруг глянул в кружку, которую держал в руке, сунул пальцы внутрь и что-то вытащил из остатков пены.

— Опять мне паршивый слизняк достался, — сказал он.

Остальные зашлись в приступе дикого хохота.

— Если не съешь — через месяц женишься! — проревел Имаго.

— Ну тогда… — рассмеялся Тэм и, к изумлению Уилла, положил мягкий серый предмет себе на язык, повертел его во рту, прожевал и проглотил под громкие аплодисменты друзей.

Когда все притихли, Уилл, расхрабрившись от выпитого, решился заговорить с дядей.

— Тэм… Дядя Тэм… мне нужна твоя помощь.

— Конечно, приятель, — сказал Тэм, кладя руку ему на плечо. — Только скажи.

Но с чего начать? Что важнее всего? Столько разных мыслей вертелось в затуманенном сознании Уилла… Найти отца… узнать, что с сестрой… и с матерью… вот только с которой из них? Наконец одно слово, одно имя ярко загорелось перед его внутренним взором. Уилл понял, что нужно сделать прежде всего.

— Я должен вытащить Честера, — выпалил Уилл.

— Тс-с! — дядя Тэм прижал палец к губам и беспокойно огляделся.

Друзья подобрались ближе к нему.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? — прошептал Тэм.

Уилл рассеянно поглядел на него, не зная, что ответить.

— И что вы потом будете делать? Вернетесь в Хайфилд? Думаешь, там стигийцы вас не найдут? И недели не пройдет, как они вас поймают. Кто вас там защитит?

— Я пойду в полицию, — предположил Уилл. — Тогда…

— Ты меня не слушаешь. У них везде есть свои люди, — настойчиво произнес Тэм.

— И не только в Хайфилде, — негромко вставил Имаго. — В Верхоземье никому нельзя доверять, даже полиции… ни единой душе.

Тэм кивнул, соглашаясь с ним.

— Вам нужно будет скрыться там, где вас ни за что не станут искать. Ты придумал, куда вы сбежите?

То ли от усталости, то ли из-за выпитого Уилл еле сдерживал слезы.

— Но я должен хоть что-то сделать! Когда я начал искать папу, — хрипло сказал он, — один Честер помог мне, а теперь он в тюрьме… из-за меня. Я перед ним в долгу.

— Ты представляешь, что вас ждет? — спросил Тэм. — Ты готов всю жизнь шарахаться от каждой тени? Готов к тому, что никто не отважится тебе помогать, опасаясь за собственную жизнь?

Уилл шумно сглотнул, осознавая смысл дядиных слов. Все в их небольшой компании пристально смотрели на него.

— На твоем месте я бы забыл про Честера, — резко сказал Тэм.

— Я… Я… не могу, — с трудом выговорил Уилл, глядя в свою кружку. — Не могу…

— Так устроен этот мир, Уилл… Ты привыкнешь, — твердо ответил Тэм, качая головой.

Хорошее настроение, владевшее всеми несколько минут назад, улетучилось. Кэл и друзья Тэма, тесно окружившие Уилла, смотрели на него строго и без малейшего сочувствия. Возможно, он перешел какие-то границы и сказал что-то неуместное, но мальчик знал, что не может вот так просто пойти против себя и оставить этот разговор. Он поднял голову и посмотрел в глаза дяде Тэму.

— А почему вы тут остались? — спросил он. — Почему все не могут взять и выбраться отсюда… сбежать?

— Потому что, — медленно начал Тэм, — в конце концов это наш дом. Может, тут и не райские кущи, но это все, что у нас есть.

— Тут наши семьи, — вставил Джо Уэйтс. — Думаешь, мы смогли бы уйти и бросить их тут? Зная, что с ними будет?

— Репрессии, — чуть слышно прохрипел Имаго. — Стигийцы их перебили бы.

— Реки крови, — прошептал Тэм.

Джо Уэйтс прижался еще ближе к Уиллу.

— И потом, разве были бы мы счастливы в незнакомом месте, где все чужое? Куда бы мы пошли? Что бы мы делали? — затараторил он, дрожа от волнения. Было видно, что вопросы Уилла его сильно расстроили, и только когда Тэм положил ему руку на плечо, Джо немного успокоился.

— Нам там не место… в чужом времени, — сказал Джесси Лишай.

Уилл только молча кивнул в ответ, ошеломленный тем, насколько сильные эмоции вызвал у компании. Он прерывисто вздохнул.

— Все равно я должен вытащить Честера. Даже если никто мне не поможет, — сказал он.

Тэм задержал на нем взгляд и покачал головой.

— Упрямый, как осел. Верно говорят: яблочко от яблони недалеко падает, — сказал он, снова улыбнувшись. — Знаешь, просто страшно, до чего ты похож на нее. Если Сара что вбивала себе в голову, ее никто не мог переубедить. — Он потрепал Уилла по голове. — Упрямый, как осел!

Тут Имаго прикоснулся к руке Тэма.

— Опять он.

Успокоенный тем, что перестал быть центром внимания, Уилл не сразу понял, о чем речь, но вскоре заметил на другой стороне улицы стигийца, который беседовал с дюжим мужчиной с белыми волосами и длинными бакенбардами, одетым в блестящий коричневый плащ. Вокруг короткой шеи у здоровяка был повязан грязный красный платок. Стигиец кивнул, развернулся и ушел.

— Этот стигиец уже давно преследует Тэма, — шепнул Кэл Уиллу.

— Кто он такой? — спросил Уилл.

— Их имен никто не знает, но мы прозвали его Клешней. Если ухватит — не отцепишься. У него с дядей личные счеты.

Уилл посмотрел туда, где силуэт Клешни растворялся в тени.

— Он мстит вашей семье с тех самых пор, как ваша мама ускользнула от Белых Воротничков и сбежала в Верхоземье, — сказал Имаго мальчикам.

— И я готов поклясться, что он прикончил моего папашу, — сказал Тэм ровным безжизненным голосом. — Он убил его, это точно… никогда я не верил, что это был несчастный случай.

Имаго медленно покачал головой.

— Жуткое было дело, — согласился он. — Жуткое.

— Что же они с этим ублюдком замышляют? — хмуро проговорил Тэм, повернувшись к Имаго.

— С кем он разговаривал? — спросил Уилл, глядя на собеседника стигийца.

Человек в красном платке переходил дорогу, явно направляясь к таверне.

— Не смотри на него, — предупредил Кэл. — Это Эральдо Уолш. Головорез… мерзкий тип.

— Вор и злодей, каких поискать, — проворчал Тэм.

— А о чем ему тогда говорить со стигийцем? — Уилл был совершенно сбит с толку.

— Это сложно объяснить, — прошептал Тэм. — Стигийцы — коварные твари. При них и ремень жалит, как змея. — Он повернулся к Уиллу. — Слушай, я могу помочь тебе с Честером, но только при одном условии.

— Каком?

— Если попадешься, ты ни за что не станешь впутывать в это Кэла, меня или кого-то из ребят. Здесь наша жизнь, здесь наш дом, наши близкие, и, нравится нам это или нет, мы останемся тут, с Белыми Воротничками… со стигийцами. Такая у нас доля. И я еще раз повторю: если ты перейдешь им дорогу, они никогда не оставят тебя в покое… Они на все пойдут, лишь бы поймать тебя…

Вдруг Тэм осекся. Уилл поймал встревоженный взгляд Кэла и обернулся. Эральдо Уолш стоял всего в паре метров от них. У него за спиной толпа пьяниц расступилась, пропуская компанию колонистов с суровыми лицами — по всей видимости, банду Уолша. Они с ненавистью смотрели на Уилла, похолодевшего от ужаса.

— Что тебе нужно, Уолш? — спросил Тэм, прищурившись и сжав кулаки.

— О, это же мой старый приятель, Тэм-и-сям, — ядовито произнес Эральдо Уолш, расплываясь в редкозубой улыбке. — Я просто хотел своими глазами поглядеть на этого верхоземца.

Уиллу отчаянно захотелось провалиться сквозь землю.

— Так ты из тех ублюдков, которые засыпают наши вентиляционные шахты и заливают наши дома своими нечистотами. Из-за вас погибла моя дочь. — Он шагнул к Уиллу, угрожающе занеся руку, как будто собирался схватить застывшего от страха мальчика. — А ну иди сюда, вонючая тварь!

Уилл вздрогнул. Первым его побуждением было броситься бежать, но он знал, что дядя защитит его.

— Ты слишком далеко зашел, Уолш, — сказал Тэм и вышел вперед.

— А ты якшаешься с безбожниками, Маколей, — крикнул Уолш, не сводя глаз с Уилла.

— Да что ты знаешь о Боге? — рявкнул в ответ Тэм, загораживая собой Уилла. — Оставь его в покое! Это член моей семьи!

Но Эральдо не собирался сдаваться. Его приспешники подталкивали его сзади и сыпали проклятьями.

— Эта сволочь? — он ткнул грязным пальцем в сторону Уилла. — Ублюдок Сары Джером?

Люди Уолша одобрительно засвистели и заулюлюкали.

— Грязное отродье предательницы, которая сбежала под солнце, — рявкнул Эральдо.

— Довольно, — прошипел Тэм сквозь зубы. Он выплеснул водянистую серую жижу из кружки в лицо обидчику. — Я никому не позволю оскорблять мою семью, Уолш. Ты за это ответишь, — нахмурился Тэм.

Банда Эральдо Уолша начала скандировать:

— Драка, драка, драка!

К крикам присоединились другие посетители, со всех сторон стали подтягиваться люди, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум.

— Что происходит? — спросил Уилл у Кэла, перепуганный до полусмерти.

Их начали теснить. Тэм стоял посреди напирающей возбужденной толпы, пристально глядя на мокрого Эральдо Уолша. Противник тоже сердито смотрел на него.

— Будут драться на кулаках, — сказал Кэл.

Хозяин таверны, коренастый краснолицый мужчина в синем фартуке, пробился через толпу у входа к Тэму и Эральдо Уолшу. Встав между соперниками, он наклонился и застегнул у каждого на ноге кандалы. Когда они разошлись подальше, Уилл увидел, что кандалы соединялись ржавой цепью, чтобы дерущиеся не могли далеко отойти друг от друга.

Затем хозяин вытащил из кармана фартука кусок мела и провел на мостовой черту посередине между противниками.

— Правила вы знаете, — театрально произнес он, обращаясь и к соперникам, и к толпе зрителей. — Бить выше пояса, никаких укусов, никакого оружия, никаких финтов. Драться до нокаута или до смерти.

— До смерти? — ошарашенно шепнул Уилл Кэлу, и тот мрачно кивнул в ответ.

После этого хозяин таверны замахал руками, приказывая зрителям разойтись в стороны, чтобы образовать живые границы ринга. Это было не так-то просто — все толкались, чтобы получше видеть дерущихся.

— Подойдите к черте, — громко сказал хозяин.

Тэм и Эральдо Уолш встали с двух сторон от линии на земле. Хозяин таверны придерживал их за плечи. Потом он убрал руки, крикнул: «Начинайте!» и быстро отбежал назад.

Уолш сразу же отдернул прикованную ногу назад, рассчитывая, что противник потеряет равновесие. Двухметровая цепь натянулась, утаскивая за собой ногу Тэма.

Но Тэм был готов к такому маневру и воспользовался инерцией. Он прыгнул на Уолша и врезал ему огромным кулаком по лицу. Удар пришелся на подбородок, и толпа ахнула. Тэм ринулся в наступление, однако противник без труда уклонился от следующих его ударов, приседая и отскакивая, будто бешеный кролик. Цепь лязгала по мостовой, публика кричала и визжала.

— Надо же, какой он быстрый, — заметил Джо Уэйтс.

— Зато у Тэма руки куда длиннее, — возразил Джесси Лишай.

Тут Эральдо Уолш, пригнувшись, нанес апперкот. Тэм не ожидал удара снизу. Его голова откинулась назад, изо рта брызнула кровь, но он не стал медлить с ответом и тяжело опустил кулак на макушку Уолша.

— Прямо в темечко! — восхищенно сказал Джо и заорал: — Давай, Тэм! Давай, красавец!

У Эральдо Уолша подогнулись колени, он отшатнулся, сердито отплевываясь, но тут же снова бросился в неистовую атаку, снова целясь в челюсть. Тэм отступил назад, насколько позволяла цепь, и столкнулся с живой стеной. Пока люди отодвигались, освобождая место для дерущихся, Уолш побежал на соперника. Но Тэм успел за это время собраться с силами и подготовиться к нападению. Когда Уолш приблизился к нему, размахивая кулаками, Тэм нырнул вниз и ответил противнику серией мощных ударов в живот и ребра — их звук отдавался эхом, перекрывая крики зрителей.

— Обрабатывает, — радостно пояснил Кэл.

Между болельщиками тоже завязывались драки. Уиллу было видно, как головы то появляются, то исчезают над толпой, как взлетают кулаки и кружки, как расплескивается пиво. А еще он заметил, как деньги переходят из рук в руки — люди лихорадочно делали ставки, показывая один, два или три пальца и передавая монеты. Уиллу показалось, что он находится на каком-то безумном празднестве.

Вдруг толпа протяжно охнула — Эральдо Уолш нанес Тэму хук справа и попал прямо в нос. Зрители как один замолчали, когда Тэм опустился на колено, туго натянув цепь.

— Это плохо, — обеспокоенно сказал Имаго.

— Давай, Тэм! — завопил Кэл что было силы. — Маколей, Маколей, Маколей… — закричал он.

Уилл присоединился к нему.

Тэм не поднимался. Кэл и Уилл видели, как кровь стекает у него по лицу и капает на брусчатку. Потом дядя повернулся к ним и лукаво подмигнул.

— Старый хитрец! — пробормотал Имаго. — Ну, сейчас он ему покажет.

Действительно, Тэм вскочил, ловко и быстро, как ягуар, и нанес гордо стоявшему над ним Уолшу сильнейший апперкот. Зубы звонко хрустнули, и Эральдо Уолш зашатался, отступая. Тэм атаковал его и принялся колотить по лицу. Все его удары, быстрые, безошибочные и мощные, достигали цели; противник не успевал защищаться.

Изо рта у Эральдо Уолша вылетело что-то маленькое и окровавленное и приземлилось на мостовую. Уилл с ужасом увидел, что это большой обломок зуба. На ринг за ним тут же потянулись руки. Первым успел человек в поеденной молью шляпе — он схватил зуб и исчез в толпе.

— Охотники за сувенирами, — сказал Кэл. — Хуже кладбищенских воров.

Уилл посмотрел на ринг как раз в тот момент, когда дядя Тэм загнал противника в угол. Приспешники поддерживали Уолша сзади, пока тот сплевывал кровь и пытался отдышаться. Они толкнули его вперед, и Уолш как раз успел увидеть правым глазом — подбитый левый не открывался — громадный кулак Тэма, наносящего ему последний сокрушительный удар.

Запрокинув голову, Уолш упал в толпу. Он осел на землю, как промокшая бумажная кукла, и зрители притихли.

Тэм переводил дыхание, упершись сбитыми в кровь руками в колени. Через толпу пробрался владелец таверны и легонько ткнул голову Эральдо Уолша носком ботинка. Тот не пошевелился.

— Тэм Маколей! — крикнул он, и вся таверна взорвалась оглушительным ревом, от которого, наверное, задрожали стекла на другом конце Трущоб.

С Тэма сняли кандалы, и друзья побежали к нему. Его подвели к скамейке, на которую он тяжело рухнул и принялся ощупывать челюсть. Мальчики сели по обе стороны от него.

— Этот маленький мерзавец оказался быстрее, чем я думал, — сказал он, разжимая и сжимая окровавленные руки и морщась от боли.

Кто-то подал ему полную кружку и похлопал по спине, а потом удалился в таверну.

— Клешня недоволен, — сказал Джесси, и все они обернулись посмотреть на стигийца, стоявшего в конце улицы.

Тот зашагал прочь, постукивая по бедру своими странными очками.

— Но он своего добился, — мрачно произнес Тэм. — Скоро пойдет слух, что я снова ввязался в пьяную драку.

— Плевать, — сказал Джесси Лишай. — Ты ни в чем не виноват. Все знают, что Уолш первый начал.

Тэм посмотрел на жалкое обмякшее тело Эральдо Уолша. Тот лежал там же, где упал. Никто из его дружков не позаботился его поднять.

— Одно точно могу сказать — когда он очнется, будет чувствовать себя хуже, чем завтрак копролита, — усмехнулся Имаго.

Бармен с хохотом выплеснул на лежащего на земле целое ведро воды и ушел обратно в таверну.

Тэм задумчиво кивнул, сделал большой глоток из кружки и вытер разбитые губы рукавом.

— Если вообще очнется, — тихо проговорил он.

Глава 26

Ребекка проснулась от шума машин. Движение, как всегда по понедельникам, было плотнее обычного, и с улицы, тринадцатью этажами ниже, беспрестанно доносились сигналы автомобилей. Занавески чуть колыхались на ветру. Она с отвращением поморщилась, почувствовав застоявшуюся табачную вонь — тетя Джин вчера весь вечер курила без перерыва. Несмотря на то, что Ребекка плотно закрыла дверь к себе в комнату, дым все равно забирался во все щели, словно коварный желтый туман, жаждущий захватить все углы.

Девочка встала, надела халат и застелила постель, мурлыкая первые строчки песни «Ты мое солнышко». Напевая мелодию уже без слов, она аккуратно разложила на кровати черное платье и белую блузку.

Ребекка подошла к двери, взялась за ручку и вдруг замерла, как будто ей пришла в голову неожиданная мысль. Она медленно развернулась и возвратилась к кровати. Ее взгляд остановился на двух фотографиях в тонких серебряных рамках, стоящих на тумбочке.

Ребекка села на кровать и взяла фотографии в руки. Одна, немного размытая, изображала Уилла, опирающегося на лопату. На другой молодые доктор и миссис Берроуз сидели в полосатых шезлонгах на каком-то пляже. Миссис Берроуз с нежностью смотрела на огромное мороженое, а доктор Берроуз, похоже, пытался прихлопнуть муху, и рука у него была размыта.

Они все разошлись в разные стороны. Семья развалилась. Неужели после всего этого Ребекка должна была нянчиться с тетей Джин, еще более ленивой и капризной, чем миссис Берроуз?

— Нет, — вслух сказала Ребекка. — Мне тут больше делать нечего.

У нее на губах заиграла легкая улыбка. Девочка в последний раз взглянула на фотографии и глубоко вдохнула.

— Спасибо! — равнодушно сказала она и с такой силой бросила их в стену, что на выцветший плинтус со звоном посыпалось битое стекло.

Через двадцать минут Ребекка собралась в путь. Поставив свои чемоданчики у входной двери, она отправилась на кухню. Тетя Джин хранила свой запас сигарет в шкафчике рядом с мойкой. Ребекка разорвала с десяток пачек и вытряхнула их содержимое в раковину. Потом она взялась за теткину дешевую водку. Открутив крышечки, она вылила все пять бутылок на сигареты.

Наконец она взяла у плиты коробок кухонных спичек, открыла его, достала спичку, чиркнула ею и подожгла смятый газетный лист.

Отойдя на безопасное расстояние, Ребекка бросила пылающий бумажный ком в мойку. Сигареты и алкоголь загорелись с приятным шипением, пламя стало лизать цветастые плитки над мойкой и кран, покрытый фальшивым хромом. Девочка не осталась любоваться плодами своих трудов. Входная дверь хлопнула, и Ребекка со своими чемоданчиками навсегда покинула квартиру. Под звуки пожарной сигнализации она спускалась по лестнице.

С тех пор как его друга забрали из камеры, Честер с каждым днем, проведенным в вечной ночи тюрьмы, все глубже погружался в отчаяние.

— Один. Два. Т-т…

Мальчик попытался выпрямить руки, чтобы отжаться от пола, — он ежедневно заставлял себя делать упражнения.

— Т-три… — выдохнул он и беспомощно опустился на каменный пол, упав лицом в невидимую грязь. Честер медленно перевернулся, сел, поглядел на окошко в двери, чтобы убедиться, что никто за ним не наблюдает, и сложил руки. «Господи…»

Молитва у него неизменно ассоциировалась с неловкой тишиной на школьных собраниях, перемежавшейся покашливанием… сразу после нестройно спетых гимнов, в которые, к радости хихикающих одноклассников, кое-кто из мальчишек вставлял непристойности.

Нет, искренне молятся только придурки.

«Пожалуйста, пошли кого-нибудь…»

Он еще сильнее сжал ладони, уже не стыдясь этого. Что еще ему оставалось? Честер вспомнил, как у них жил двоюродный дедушка. Его поселили в гостевой комнате, и мама отвела Честера в сторону и объяснила, что этот странный тощий человечек лечится облучением в лондонской больнице, что он «семья», хоть Честер никогда его до этого не видел, и что к нему надо относиться с уважением.

Он живо представил себе дедушку: как тот шуршит газетами, сердито отодвигает тарелку с отличными спагетти болоньезе («Не стану я есть всякую иностранную пакость!»), хрипло кашляет из-за того, что, к неудовольствию матери Честера, постоянно курит самокрутки.

После первой недели поездок в больницу дедушка ослаб и стал более замкнутым; он напоминал засохший лист, еще держащийся на ветке. Старик больше не говорил о том, как живут «у них на севере», дышал с жутким присвистом и даже не пытался пить чай. Честер слышал через стену, как в последние дни перед смертью он взывает к Богу. Только теперь мальчик понял его.

«Пожалуйста, помоги, пожалуйста…»

Честер чувствовал себя одиноким и заброшенным. Ну почему, почему он согласился помогать Уиллу в этом нелепом предприятии? Почему он не остался дома? Мог бы сейчас сидеть в тепле, в безопасности… но он не остался дома, он пошел с Уиллом, и теперь ему оставалось только следить за ходом времени по гнетуще одинаковым мискам с едой, которые приносили дважды в день, и промежуткам беспокойного сна. Честер привык к постоянному гулу в камере — Второй Офицер объяснил, что это работают машины на «Вентиляторных станциях». Теперь этот звук порой казался мальчику даже приятным.

В последнее время Второй Офицер стал обращаться с ним мягче, даже иногда удостаивал его ответов на вопросы; как будто уже не имело значения, насколько официально держится полицейский с заключенным. Из-за этого Честер начинал с ужасом думать, что его оставят здесь навсегда или, напротив, что скоро что-то изменится — но, подозревал он, не к лучшему.

Эти подозрения только укрепились, когда Второй Офицер отворил дверь и велел Честеру искупаться, предоставив в его распоряжение губку и ведро с темной водой. Несмотря на дурное предчувствие, мальчик с радостью воспользовался возможностью вымыться, хоть это и было ужасно больно — его экзема вспыхнула с небывалой силой. Раньше у него шелушилась кожа только на руках, изредка затрагивая лицо, но теперь болезнь распространилась по всему телу, и у Честера чесался каждый сантиметр кожи. Второй Офицер заодно выдал ему кое-какую одежду; от широченных брюк из мешковины кожа зудела еще сильнее, если только такое было возможно.

Не считая этого события, никаких изменений в жизни Честера не произошло. Мальчик потерял счет дням, проведенным в камере в одиночестве; может быть, он сидел там уже месяц, но точно сказать он не мог.

Как-то раз у него появился повод для радости: Честер обнаружил на одной из стен нацарапанные буквы. Медленно водя пальцами по камням, он нащупывал имена, инициалы и цифры — вероятно, даты. В самом низу кто-то выдолбил крупными буквами: «Я ЗДЕСЬ УМЕР МЕДЛЕННОЙ СМЕРТЬЮ». После этого Честеру расхотелось читать надписи на стене.

А еще оказалось, что если забраться на свинцовый уступ и встать на цыпочки, можно дотянуться до решетки на узком окошке в стене. Ухватившись за решетку, Честер подтягивался и смотрел на заброшенный тюремный огород. За ним виднелась дорога с несколькими шарами-фонарями, уходящая в туннель. Честер неустанно смотрел на нее в слабой, безумной надежде увидеть друга, увидеть Уилла, который вернется, чтобы спасти его, будто рыцарь, мчащийся на помощь боевому товарищу. Но Уилл все не появлялся, и Честер висел на окне, не прекращая надеяться и молиться, пока побелевшие от напряжения пальцы не разжимались. Тогда он падал обратно в камеру, где его ждали тьма и отчаяние.

Глава 27

— Просыпайся, просыпайся! — кричал Кэл и грубо тряс Уилла.

Тот очнулся от глубокого сна без сновидений и сел в узкой кровати. Его мучила тупая боль в голове и слабость.

— Вставай, Уилл, пора на работу.

Он не знал, сколько сейчас времени, но чувствовал, что еще очень рано. Уилл рыгнул и, ощутив во рту кислый привкус пива, застонал и снова опрокинулся на кровать.

— Вставай, я сказал!

— Зачем? — вяло спросил Уилл.

— Мистер Тонипэнди ждет. А он ждать не любит.

«Как я здесь оказался?»

Уилл неподвижно лежал с закрытыми глазами, надеясь снова уснуть. Он чувствовал себя как в первый день занятий в школе. Ему было очень страшно. Он не представлял, что его ждет, и не горел желанием узнать.

— Уилл! — заорал Кэл.

— Ладно, ладно…

Он покорно вылез из кровати, оделся и вслед за братом спустился вниз. На пороге стоял невысокий мускулистый мужчина с суровым лицом. Он с презрением поглядел на Уилла и повернулся к нему спиной.

— Надень вот это, и побыстрее, — сказал Кэл, сунув в руки Уиллу тяжелый черный сверток. Уилл развернул его и с трудом влез в нечто вроде непромокаемого комбинезона. Швы больно впились в подмышки и промежность. Он посмотрел на себя, а потом на Кэла, одетого в такой же костюм.

— Мы глупо выглядим! — сказал он.

— Так надо, — отрезал Кэл.

Уилл представился мистеру Тонипэнди. Тот ничего не сказал в ответ, равнодушно окинул его взглядом и кивнул головой, показывая, что мальчик должен следовать за ним.

На улице Кэл направился в другую сторону. Он тоже был в наряде, но работал в другом квадрате Южной Пещеры, и Уилл из-за этого встревожился. Как ни раздражал его порой младший брат, Кэл все-таки был для него опорой и защитником в этом непонятном мире с примитивными обычаями. Без него Уилл чувствовал себя ужасно уязвимым.

Мальчик без особого энтузиазма шагал следом за мистером Тонипэнди, время от времени поглядывая на него. Тот шел медленно — он заметно прихрамывал и неловко выворачивал левую ногу, при каждом шаге шлепая внутренней частью стопы по брусчатке. Он был настолько широк в плечах, что его фигура выглядела квадратной. На голове у мистера Тонипэнди красовался нелепый головной убор в черную полоску, натянутый по самые брови. На первый взгляд он казался шерстяным, но, присмотревшись, Уилл понял, что странная шапка сделана из чего-то вроде кокосового волокна. Короткая шея мистера Тонипэнди была одной ширины с головой, и Уилл вдруг подумал, что со спины он похож на огромный большой палец, укутанный в плащ.

Пока они шли по улицам, к ним присоединилось еще около дюжины колонистов. В основном это были мальчики от десяти до пятнадцати лет. У многих ребят были лопаты, а некоторые несли загадочные инструменты с длинными ручками, напоминавшие кирки: с одной стороны был заостренный конец, а с другой что-то вроде длинного выгнутого совка. Судя по состоянию металлической части и кожаной обмотки на рукоятях, инструментами пользовались часто.

Уиллом овладело любопытство, и он наклонился к одному из мальчиков, шагавших следом.

— Извини, а что это за штука? — негромко спросил он.

Мальчик с опаской поглядел на него и пробормотал:

— Глубокол, конечно.

— Глубокол, — повторил Уилл. — Э-э, спасибо, — добавил он, когда собеседник демонстративно замедлил шаги, чтобы не идти рядом с ним.

В эту минуту Уиллу стало так одиноко, как не бывало никогда в жизни. Ему страшно захотелось развернуться и убежать в дом Джеромов. Но он знал, что выбора у него нет. Здесь нужно было делать то, что говорят, и строго держаться правил.

Наконец маленькая процессия вошла в туннель. Шаги отдавались в нем гулким эхом. По стенам туннеля бежали жилы блестящей черной породы, похожей на обсидиан или даже, как решил Уилл, поглядев на них поближе, на отполированный уголь. «Неужели нас за этим сюда ведут?» — подумал он, сразу представив себе, как раздетые до пояса рудокопы в душных узких коридорах долбят по стене угля и кашляют из-за черной пыли. От этого видения у него закружилась голова.

Через несколько минут они оказались в пещере чуть меньше той, где были до этого. Уилл сразу обратил внимание на воздух: сырость стояла такая, что влага из воздуха собиралась на коже и смешивалась с потом. Затем мальчик заметил, что стены подпирают огромные глыбы известняка. Кэл рассказал ему, что Колония состоит из множества сообщающихся пещер, естественных и искусственных, вроде этой, с укрепленными стенами.

— Надеюсь, папа это видел! — прошептал Уилл.

Ему хотелось остановиться и все рассмотреть, может быть, даже зарисовать на память, но пришлось довольствоваться беглыми взглядами по сторонам, пока мистер Тонипэнди вел мальчиков вперед.

В этой пещере было меньше построек, как будто в сельской местности. Чуть дальше они прошли ряд деревянных сараев и одноэтажных домиков, похожих на бунгало. Здания большей частью были встроены в стены, но попадались и отдельно стоящие. Людей мальчики почти не встречали, за исключением нескольких мужчин с объемистыми холщовыми мешками за спиной или с нагруженными тачками.

Следом за мистером Тонипэнди отряд свернул с дороги и спустился в глубокую траншею, дно которой покрывал толстый слой мокрой глины. Она липла к ботинкам; то увязая в ней, то поскальзываясь, небольшая группа прошла по длинной извилистой канаве до самого конца, где в стене пещеры зияло внушительное отверстие, и собралась у двух простых каменных строений с плоскими крышами. Из одного вышли два пожилых человека, и мистер Тонипэнди принялся с ними что-то оживленно обсуждать. Мальчики, по всей видимости, привычные к таким переговорам, встали, опираясь на инструменты, и принялись шутить и болтать. Время от времени они искоса поглядывали на Уилла, одиноко стоявшего в стороне. Наконец мистер Тонипэнди удалился, прихрамывая, в сторону дороги, и один из оставшихся людей крикнул Уиллу:

— Пойдешь со мной, Джером. В хижину!

Лицо человека рассекал ярко-алый шрам в виде полумесяца. Он начинался надо ртом, проходил через левый глаз и лоб, терялся в массе белоснежных волос, темнея вдоль пробора. Но больше всего Уилла напугал его глаз — постоянно слезящийся и с мутными пятнами. Каждый раз, когда человек моргал, изорванное веко дергалось, будто сломанный стеклоочиститель на машине.

— Сюда! Сюда! — рявкнул он, когда Уилл не отреагировал на первый приказ.

— Простите, — быстро ответил мальчик.

Вместе с двумя ребятами помладше он вошел в один из домиков следом за человеком со шрамом.

Внутри было сыро и, если не считать кое-каких инструментов в углу, пусто. Мальчики молча стояли у входа, пока человек со шрамом разгребал ногами грязь на полу, как будто что-то разыскивая. Он уже начал ругаться себе под нос, как наконец его ботинок ударился обо что-то твердое. Это было металлическое кольцо. Человек со шрамом ухватился за него обеими руками, потянул, и с громким скрипом стальная пластина съехала, открывая отверстие размером в метр.

— Так, спускаемся.

По очереди они слезли вниз по мокрой ржавой лестнице. Потом человек со шрамом снял с пояса фонарь, зажег его и осветил кирпичные стены туннеля. Потолок не позволял выпрямиться в полный рост, со стен во многих местах осыпался засохший строительный раствор. Судя по состоянию кладки, туннелю было несколько десятков, если не сотен лет, и за это время его вряд ли ремонтировали.

На дне стояло сантиметров десять грязной вонючей воды, и Уилл скоро промочил ботинки. Они шли по туннелю около четверти часа. Наконец их провожатый остановился и снова повернулся к мальчикам.

— Под нами, — снисходительно объяснил он Уиллу, как будто разговаривал с маленьким ребенком, — под нами буровые скважины. Мы их прочищаем. Сбиваем осадок. Понятно?

Человек со шрамом обвел фонарем пол туннеля, где из воды там и тут торчали горки слежавшихся осколков кремня и песчаника. Он сбросил с плеча несколько витков веревки, и оба мальчика по очереди крепко обвязали ее вокруг пояса. После этого человек со шрамом сам обмотался веревкой, и они стали похожи на отряд альпинистов.

— Верхоземец, — проворчал человек со шрамом, — обвязываемся веревкой… и покрепче.

Уилл не рискнул спросить, зачем это нужно. Он взял конец веревки, обмотал вокруг пояса и старательно завязал. Мальчик подергал веревку, чтобы проверить, прочный ли узел. Тут человек протянул ему старый глубокол.

— А теперь копаем.

Два мальчика застучали по полу туннеля, и Уилл понял, что должен делать то же самое. С глубоколом в руках он прошел по кирпичной кладке, проглядывавшей через воду, к мягкому пятну слежавшегося осадка и камней. Уилл заколебался и поглядел на других мальчиков.

— Копаем, не останавливаемся, — крикнул человек со шрамом, направив свет фонаря на Уилла.

Тот немедля принялся за работу. Копать в тесноте, да еще непривычным инструментом было нелегко. К тому же, как быстро он ни наносил удары, после каждого мутная вода снова заливалась в медленно растущую яму в полу.

Через некоторое время Уилл освоился с глубоколом, наловчился с ним управляться и взял хороший темп работы. Было приятно снова копать; все заботы, пусть ненадолго, но улетучились, пока он выбрасывал из ямы камень и влажную землю, совок за совком. Скоро Уилл уже по колено стоял в скважине, куда вода устремлялась с каждым его движением, и другим мальчикам пришлось поднажать, чтобы не отставать от него. Тут он с силой ударил глубоколом по чему-то неподвижному, и инструмент задрожал у него в руках.

— Копаем вокруг! — рявкнул человек со шрамом.

По грязному лицу Уилла стекал пот и щипал глаза. Он поглядел на человека со шрамом, потом опять на воду, с плеском бьющуюся о его непромокаемый костюм, и задумался, зачем они это делают. Мальчик понимал, что человек со шрамом отчитает его за такой вопрос, но любопытство взяло верх над здравым смыслом. Он открыл было рот, но тут раздался отчаянный крик и тут же оборвался.

— Держись! — заорал человек со шрамом.

Уилл обернулся и увидел, как один из мальчиков с бульканьем скрылся под водой, устремившейся в отверстие размером с канализационный люк. Веревка туго натянулась, врезаясь Уиллу в пояс, и задрожала — упавший мальчик дергался, пытаясь выбраться. Человек со шрамом отклонился назад, упираясь ботинками в обломки камней на полу. Уилла прижало к краю скважины, в которой он работал.

— Лезь наверх! — крикнул человек со шрамом в сторону водоворота.

Уилл с тревогой глядел туда, пока не увидел грязные пальцы, поднимающиеся по веревке. Мальчику удалось справиться с потоком, и он выбрался наружу. На лице, покрытом потоками грязи, застыло выражение ужаса.

— С одной скважиной закончили. Продолжаем с остальными, — сказал человек со шрамом, прислонившись к стене. Он вытащил трубку и принялся чистить чашечку карманным ножом.

Уилл рассеянно сбивал плотно слежавшийся осадок вокруг неизвестного предмета, застрявшего в скважине. Мальчик не мог понять, что это такое, но, ударив глубоколом по самому предмету, обнаружил, что он рыхлый, как долго пролежавшее в воде дерево. Уилл топнул по нему, раздался свист, и земля в буквальном смысле ушла у него из-под ног. Он ничего не мог сделать, он летел вниз в свободном падении, ударяясь о стенки скважины, а на него хлестали потоки воды, жидкой глины и гравия, царапавшего лицо и застревавшего в волосах.

Веревка натянулась, прервав его падение, и Уилл задергался, как марионетка. Через мгновение он пришел в себя. Похоже, пролетел он метров десять, но сколько еще оставалось до дна и что его там ждало, он не знал. Внизу была только непроглядная тьма.

«Это мой шанс», — вдруг осенило его.

Уилл сунул руку под комбинезон, в карман брюк и нащупал перочинный нож.

«Шанс сбежать…»

Он посмотрел вниз, в абсолютную темноту неведомого. Тем временем веревка натянулась — вверху ухватились за нее и стали тащить.

«И папа там… где-то там, внизу…» — эта мысль засияла у него в голове, словно неоновая реклама.

«Внизу, внизу, внизу…» — мигала она, назойливо жужжа электрическими разрядами.

«Вода… Я слышу воду…»

— ЛЕЗЬ ПО ВЕРЕВКЕ, ПАРЕНЬ! — проревел откуда-то сверху человек со шрамом. — ЛЕЗЬ ПО ВЕРЕВКЕ!

Уилл лихорадочно вслушивался в плеск и журчание воды, доносящиеся снизу и еле различимые за скрипом толстой веревки, на которой он висел. Она впивалась ему в пояс, она связывала его с Колонией.

«Но насколько там глубоко?»

Внизу точно была вода, но Уилл не знал, сможет ли она смягчить его падение. Он вытащил лезвие и прижал к веревке, готовясь ее перерезать.

«Да… или нет?»

Если там недостаточно глубоко, его ждет верная смерть. Уилл представил себе картинку из комикса: бесконечные ряды зазубренных камней, острых как бритва. И следующая страница: его безжизненное тело, пронзенное насквозь, и кровь, сочащаяся в темноту.

Но он чувствовал решимость и готов был рискнуть. Мальчик провел лезвием по веревке, рассекая первый жгут нитей.

«Рискованный побег!» — ярче прежнего замигала в сознании фраза, будто из рекламы приключенческого фильма. Храбрые, гордые слова, но… Но тут перед его внутренним взором всплыло счастливое, смеющееся лицо Честера, и фраза рассыпалась на миллион осколков. Уилл вздрогнул от холода, почувствовав, как промокло его тело, облепленное грязью.

Сверху снова послышался крик человека со шрамом, приглушенный и искаженный, словно он пел в трубу, и отвлек Уилла от размышлений. Он знал, что нужно действовать. Потом он вздохнул, и от прежней решимости и бравады не осталось и следа. Вместо них появилась спокойная уверенность, что возможность сбежать еще представится, и уж тогда он ею воспользуется.

Уилл убрал нож, выпрямился и медленно полез наверх.

Через семь бесконечно долгих часов он потерял счет расчищенным скважинам. Они продвигались все дальше и дальше по туннелю, пока, наконец, человек со шрамом не поглядел на карманные часы при свете фонаря и не объявил, что на сегодня работа закончена. Они доплелись до лестницы, и Уилл отправился домой один. У него страшно болели руки и ноги.

Выбравшись из канавы, он медленно побрел по дороге. Вдруг мальчик заметил группу колонистов, собравшихся у здания с большими раздвижными дверями. По бокам возвышались башни из ящиков, составленных друг на друга.

Один человек отошел в сторону, и Уилл услышал высокий визгливый смех, а потом увидел в центре круга пританцовывающего мужчину в розово-коричневом пиджаке и соломенной шляпе. Мальчик заморгал, потом протер глаза.

— Не может быть! Нет! Это он! Это мистер Кларк-младший! — вырвалось у него.

— Что? — раздался голос у него за спиной. Это был один из мальчиков, с которыми они вместе работали. — Ты его знаешь?

— Да! Но… но… что он тут делает? — ошеломленно проговорил Уилл.

Он представил магазин Кларков на Центральной улице и попытался связать эту картину с призраком мистера Кларка-младшего, все еще плясавшим между коренастыми колонистами. Уилл присмотрелся и увидел, как тот театрально достает что-то из ящиков, гордо демонстрирует зрителям, вытаскивает из рукавов, будто торговец крадеными часами, а потом осторожно перекладывает на столик. И тут его осенило.

— Только не говори, что он фруктами торгует! — воскликнул Уилл.

— И овощами тоже, — подтвердил мальчик, с любопытством посмотрев на Уилла. — Кларки торгуют с нами с неза…

— Господи, а это что такое? — перебил его Уилл, увидев нелепую фигуру, вышедшую из теней. Странное существо встало около ящика с фруктами, чуть в стороне от колонистов, не обращавших на него никакого внимания, и принялось рассматривать ананас, будто редкостный артефакт. Мистер Кларк-младший тем временем продолжал жестикулировать и беседовать с покупателями.

Мальчик посмотрел на неподвижный силуэт, на который указывал Уилл. У него были руки и ноги, как у человека, но они торчали из туловища, напоминавшего раздутый водолазный костюм грязно-белого цвета. Существо было похоже на карикатурное изображение толстяка. Его голову и лицо закрывало нечто вроде капюшона, из-под которого поблескивали большие защитные очки. Его можно было назвать человекообразным слизнем или, скорее, слизнеобразным человеком.

— Ты что, вообще ничего не знаешь? — расхохотался мальчик. Видно было, что невежество Уилла его забавляло. — Это же просто копролит.

— Ясно. Копролит, — нахмурился Уилл.

— Он снизу, — объяснил мальчик, глянув на землю, и отошел. Уилл еще понаблюдал за странным медлительным существом. Оно напомнило ему пиявок, обитавших в тине на дне школьного аквариума. Эта сцена — мистер Кларк-младший в розовом пиджаке, выставляющий свои товары, копролит, разглядывающий ананас, — показалась ему невероятной.

Уилл подумал, не подойти ли к мистеру Кларку-младшему, но тут заметил в толпе двух полицейских и быстро ушел. По пути домой его терзала одна мысль: «Если Кларки знают о Колонии, сколько же еще народу в Хайфилде ведет двойную жизнь?»

Неделя шла за неделей. Уилл успел поработать в разных частях Колонии. Он немало узнавал о подземной жизни и старался заносить как можно больше информации в дневник. Верхнюю ступень иерархии занимали стигийцы, на которых не распространялись никакие законы. После них шла немногочисленная правящая элита колонистов, к которой имел честь принадлежать и мистер Джером. Уилл не представлял, в чем состоят их обязанности, и расспросил Кэла, но брат, как оказалось, тоже этого не знал. Далее следовали простые колонисты. К низам общества относились те, кто не мог или не хотел работать; им предоставили гнить в гетто, крупнейшим из которых были Трущобы.

Каждый день, смыв грязь и пот в так называемой ванной дома Джеромов, Уилл садился на кровать и под внимательным взглядом Кэла делал подробные записи, дополняя их рисунками там, где считал необходимым. Например, он хотел нарисовать детей, работающих на свалке. Это зрелище несомненно заслуживало внимания: маленькие колонисты, едва научившись ходить, ловко разбирали огромные горы мусора, тщательно сортируя его по тележкам для переработки.

— Все на что-нибудь да сгодится, — объяснил ему Кэл. — Я-то знаю, сам это делал!

Еще Уиллу хотелось запечатлеть обиталище стигийцев — грозную крепость в дальнем углу Южной Пещеры, окруженную железным забором. Этот рисунок давался ему тяжелее всего — мальчик никак не мог подобраться достаточно близко, чтобы рассмотреть детали. По окрестным улицам ходили патрули, и любопытство могло дорого обойтись Уиллу.

Кэл никак не мог понять, что заставляет брата вести дневник, и долго донимал его расспросами. Наконец Уилл объяснил ему, что отец учил его подробно описывать все находки, обнаруженные под землей.

Уилл не переставал думать об отце. Настоящим отцом для него все равно оставался доктор Берроуз, а мистер Джером, даже если и приходился ему родным отцом — в чем Уилл порой сомневался, — едва дотягивал до второго места. И безумную мать-верхоземку, и Ребекку Уилл по-прежнему считал своей семьей. Однако он так привязался к Кэлу, дяде Тэму и бабушке Маколей, что временами чувствовал себя предателем, вот только не мог понять, по отношению к какой семье.

Нанося последние штрихи на изображение колонистского дома, Уилл отвлекся и снова начал фантазировать о путешествии отца в Глубокие Пещеры. Он горел желанием узнать, что там скрывается, и знал, что рано или поздно последует за доктором Берроузом. Однако всякий раз в мысли о будущем вмешивалась суровая реальность — Уилл с горечью вспоминал о Честере, до сих пор томящемся в жуткой тюрьме.

Уилл закончил рисунок и потер мозолистые ладони друг о друга.

— Болят? — спросил Кэл.

— Уже не так сильно, как раньше, — ответил Уилл.

Он живо припомнил, как ему пришлось пробивать каменные каналы для грядущей очистки громадной общественной выгребной ямы. Это был худший наряд из всех, что ему доставались. Мальчик вздрогнул. Морщась от боли в руках, он вернулся к своим записям, но тут раздался резкий вой сирены. Жуткий глухой звук наполнил весь дом. Уилл встал, пытаясь определить, откуда он исходит.

— Черный ветер! — Кэл спрыгнул с кровати и побежал закрывать окно. Уилл встал рядом с ним. Люди внизу разбегались в разные стороны, и за считанные секунды улица полностью опустела. Кэл восхищенно ткнул пальцем в стекло и отдернул руку — в воздухе накопилось столько статического электричества, что волосы на ней встали дыбом.

— Начинается! Обожаю! — восклицал он, дергая брата за рукав.

Но ничего не происходило, только сирена продолжала мрачно выть. Уилл, не зная, чего ждать, разглядывал пустую улицу.

— Вот! Вот! — закричал Кэл, прижавшись к стеклу и глядя в глубь пещеры.

Уилл проследил за его взглядом, пытаясь понять, на что смотрит брат, но у него как будто что-то случилось с глазами. Он никак не мог сфокусировать зрение.

А потом он понял, почему.

Над улицей вздымалось густое облако, похожее на чернила, растворяющиеся в воде. Оно быстро надвигалось, застилая все на своем пути. Уилл увидел, как фонари отчаянно пытаются светить еще ярче, но тонут в черном тумане. Как будто ночные волны смыкались над огнями обреченного океанского лайнера.

— Что это? — спросил потрясенный Уилл.

Он прижал нос к стеклу, чтобы получше рассмотреть темное облако, поглощающее остаток улицы.

— Это называется «ветер-левантинец», — сказал Кэл. — Он поднимается со дна Глубоких Пещер. Как будто Нижние Земли рыгают, — хихикнул он.

— А это опасно?

— Да нет, просто пыль и все такое, но говорят, что вдохнуть его — плохая примета. Говорят, там микробов много. — Кэл рассмеялся и затем изобразил монотонный голос стигийца: — Гибелен для всякого, с кем встречается, ибо обжигает плоть.

Он снова рассмеялся.

— А по-моему, Черный ветер классный. Правда?

Зачарованный Уилл не ответил. Улица исчезла из виду, за окном стало черным-черно, и у него неприятно заложило уши. Его тело как будто завибрировало, все волоски встали дыбом. Несколько минут темное облако плыло мимо, наполняя комнату запахом горящего озона и мертвенной тишиной. Затем темнота начала понемногу рассеиваться, фонари замерцали сквозь потоки пыли, будто солнце, пробивающееся из-за тучи, и наконец облако исчезло. В воздухе осталось лишь несколько серых разводов, будто нарисованных акварелью.

— А как тебе вот это?

— Бенгальские огни? — недоверчиво спросил Уилл.

— Статическая буря. Они всегда начинаются сразу после левантинца, — сказал Кэл, дрожа от восторга. — Вблизи с ними лучше не встречаться.

Уилл, не уставая удивляться, молча смотрел, как из рассеивающихся облаков на улицу вынырнуло целое созвездие огненных шаров. Одни были размером с теннисные мячики, другие — с пляжные мячи. С громким шипением у них с краев срывались яркие искры, как будто огромный ящик фейерверков сошел с ума.

Мальчики зачарованно глядели, как шар размером с дыню завис прямо перед их окном, осветив их лица и отражаясь в широко раскрытых глазах, а потом вдруг устремился по спирали вниз, рассыпаясь искрами. У самой земли он стал размером не больше яйца, ярко вспыхнул, будто подмигнув им, и наконец угас.

Уилл и Кэл не могли оторвать взгляд от точки, где он исчез; прощальное сияние огненного шара так и стояло у них перед глазами.

Глава 28

Далеко-далеко под улицами Колонии шевельнулась одинокая фигурка.

Сперва подул легкий ветерок, но он быстро усилился и всего за несколько минут превратился в жуткий ураган. Человек обмотал голову запасной рубашкой, чтобы защитить лицо от летящего песка. Ветер становился все сильнее и угрожал сбить его с ног. В воздух поднялось столько пыли, что он не мог разглядеть собственные руки.

Оставалось только переждать песчаную бурю. Человек лег на землю и свернулся калачиком. От мелкой черной пыли у него саднили глаза. Душераздирающий вой ветра мешал ему сосредоточиться, и вскоре человек, ослабевший от голода, погрузился в полусонное оцепенение.

Через некоторое время он, вздрогнув, проснулся. Он не знал, сколько времени пролежал на полу туннеля, и осторожно поднял голову, чтобы оглядеться. Таинственная темная буря прошла, оставив после себя лишь несколько облачков. Кашляя и отплевываясь, человек сел и отряхнул свою одежду от пыли. Он достал запачканный платок и вытер им слезящиеся глаза, а затем протер очки. Это был доктор Берроуз.

Потом доктор Берроуз начал ползать вокруг на четвереньках, роясь в сухом песке при свете маленькой сферы. Он искал кучку органического вещества, которую приготовил для растопки как раз перед песчаной бурей. Наконец доктор ее обнаружил, наткнувшись на нечто вроде свернувшегося листа папоротника. Он с интересом уставился на незнакомое растение. Как и все, что он встречал на последних пяти милях туннеля, лист был сухим и хрупким, словно старый пергамент.

Доктор начинал серьезно беспокоиться о своем запасе воды. Когда он садился на Вагонетный поезд, колонисты предусмотрительно снабдили его большой флягой воды, мешком каких-то сушеных овощей, вяленым мясом и пакетиком соли. Доктор Берроуз мог растянуть еду еще на несколько дней, но главной его заботой было питье. Вот уже два дня он безуспешно искал источник, чтобы пополнить быстро убывающий запас воды.

Отряхнув растопку от песка, доктор почиркал двумя кусочками кремня, пока не высек искру. Когда зажегся маленький огонек, он положил голову на песчаный пол туннеля и принялся его аккуратно раздувать. Наконец костерок разгорелся, и доктор уселся рядом с ним. Сдув пыль с раскрытого дневника, он при слабом свете снова приступил к работе над своим рисунком.

Какая находка! Круг камней правильной формы, каждый размером с дверь, украшенных странной резьбой. Там были буквы, геометрические фигуры и незнакомые символы. За всю свою долгую научную карьеру доктор Берроуз не видел ничего похожего на эти иероглифы. Он пытался вообразить себе их создателей — людей, обитавших глубоко под землей, возможно, несколько тысяч лет. Что за цивилизация могла породить этот подземный монумент?

Вдруг послышался шум. Доктор оторвался от рисунка и выпрямился. Едва дыша и не шевелясь, он посмотрел по сторонам, вглядываясь в темноту, но услышал только биение собственного сердца. Пронзительная тишина была его спутником с самого начала путешествия.

— Опять у тебя нервы шалят, старина, — сказал доктор сам себе и снова расслабился. Звук собственного голоса в узком каменном проходе подействовал на него умиротворяюще. — Это в животе у тебя бурчит, как всегда. Эх ты, дурачина, — проговорил он и рассмеялся.

Доктор Берроуз размотал рубашку на голове. Его лицо покрывали шрамы и царапины, волосы свалялись, на подбородке торчала всклокоченная бородка. Одежда на нем была грязная, кое-где рваная. Доктор походил на безумного отшельника. Успокоившись, он снова взял дневник и под потрескивание костра продолжил зарисовывать камни.

— Это просто поразительно! Стоунхендж в миниатюре! Небывалое открытие! — воскликнул он, позабыв на время о голоде и жажде. Оживившись, доктор вернулся к рисунку.

Потом он отложил дневник и карандаш и несколько секунд сидел неподвижно, вперив отсутствующий взгляд в темноту. Затем доктор встал, взял светосферу и вышел за пределы каменного круга. Он медленно пошел вдоль его границы, держа шарик у лица, будто микрофон. Скривив губы, доктор понизил голос и заговорил, подражая тону телевизионного корреспондента:

— Со мной любезно согласился побеседовать профессор Берроуз, недавно назначенный деканом факультета изучения подземных миров. Профессор Берроуз, скажите, что для вас значит Нобелевская премия?

Доктор пошел быстрее, пружинящей походкой, и осветил свое лицо с другой стороны.

— О, я… — сказал он обычным голосом, изображая некоторое удивление и нерешительность, — я… должен сказать… это огромная честь для меня. Мне казалось, что я недостоин стоять в одном ряду с великими людьми…

Тут доктор споткнулся о камень и чуть не упал. Он тихонько выругался. Восстановив равновесие, доктор Берроуз продолжил свою прогулку и воображаемое интервью:

— …в одном ряду с великими людьми, удостоенными этой высокой награды до меня.

Он снова перевел светосферу на другую сторону лица.

— Профессор, но ведь ваш вклад в медицину, физику, химию, биологию, геологию, и, разумеется, археологию просто неоценим. Вас называют одним из величайших ученых современности. Вы предполагали, что завоюете такую славу, когда начали копать туннель у себя в подвале?

Доктор Берроуз театрально откашлялся, входя в другую роль.

— Что ж, я знал, что меня ждет нечто большее… гораздо большее, чем должность смотрителя музея в…

Доктор замолчал и резко остановился. Он убрал шарик в карман и оказался в тени камней. Он вспомнил о своей семье и задумался, как родные справляются без него. Встряхнув растрепанной головой, доктор медленно побрел обратно к костру и опустился на землю рядом со своим дневником. Он смотрел на дрожащее пламя, пока его глаза не затуманились окончательно. Тогда доктор Берроуз снял очки и вытер увлажнившиеся глаза ладонями.

— Я должен это сделать, — сказал он себе, надевая очки и снова хватаясь за карандаш. — Должен.

Неяркий свет костра пробивался между камнями, составленными в круг, и падал на пол и стены туннеля. В центре круга, скрестив ноги, сидел человек, всецело поглощенный своим дневником. Он сердито заворчал, заметив на странице ошибку, и принялся стирать ее ластиком.

Он больше ни о ком и ни о чем не думал в своей одержимости; ничто не имело для него значения.

Глава 29

Мистер Джером сидел в старинном кресле у камина, где потрескивало пламя, и читал газету. Тяжелые вощеные страницы иногда заворачивались внутрь, и он встряхивал руками, чтобы вернуть их в прежнее положение. Уилл из-за стола не разбирал ни единого заголовка — квадратные буквы расплывались на газетной бумаге, и издали казалось, будто по страницам просто пробежало муравьиное войско, выкупавшееся в чернилах.

Кэл положил на стол карту, терпеливо ожидая ответного хода брата, но Уилл не мог сосредоточиться на игре. Мистер Джером впервые, находясь в одной комнате со старшим сыном, не бросал в его сторону негодующих взглядов. Это был шаг вперед в их отношениях.

Вдруг дверь в дом распахнулась с оглушительным грохотом, и все трое посмотрели в сторону коридора.

— Кэл, Уилл! — пробасил дядя Тэм, вваливаясь в комнату и нарушая домашнюю идиллию. Увидев в кресле мистера Джерома, он осекся. Тот злобно смотрел на шурина.

— Ох, прости, я…

— Я думал, что мы договорились, — проворчал мистер Джером, вставая с кресла и складывая газету. — Ты сказал, что не будешь сюда приходить… когда я дома.

Он сунул газету под мышку, высоко поднял голову и прошел мимо Тэма, не удостоив его больше ни единым взглядом.

Дядя Тэм скорчил гримасу ему вслед и уселся рядом с Уиллом. Заговорщицким жестом он велел ребятам подойти поближе к нему. Дождавшись, пока шаги мистера Джерома стихнут вдали, дядя Тэм заговорил.

— Пришло время, — прошептал он, доставая из-под плаща мятый металлический футляр.

Открыв его с одного конца, Тэм наклонил футляр, и из него выехала потрепанная карта. Он развернул ее и разложил на столе, разглаживая уголки, а потом повернулся к Уиллу.

— Честера завтра отправляют в изгнание, — сказал он.

— О боже!

Уилл вздрогнул, как будто его ударило током.

— Слишком быстро… — проговорил он.

— Я только что узнал, — сказал Тэм. — Приговор исполнят в шесть часов. Много народу соберется посмотреть — стигийцы любят превращать такие события в спектакли. Они считают, что жертва облегчает душу.

Он снова склонился над картой, мурлыкая себе под нос, и стал водить пальцем по сетке. Наконец он остановился на крошечном черном квадратике и поглядел на Уилла, как будто только что вспомнил нечто важное.

— Знаешь, не так уж трудно вытащить тебя… одного. Но вместе с Честером — это совсем другое дело. Пришлось серьезно подумать, но… — он сделал паузу, и Уилл с Кэлом уставились на дядю, — похоже, я нашел решение. Вы можете сбежать в Верхоземье только одним путем… через Вечный город.

Уилл услышал, как Кэл ахнул. Но как ни хотелось ему узнать побольше об этом месте, расспросы пришлось отложить. Дядя Тэм подробно изложил Уиллу план побега, показывая все важные места и дороги на карте; мальчики внимательно слушали, запоминая каждую мелочь. Путь проходил через туннели с необычными названиями: Уотлинг-стрит, Большой северный и Бишоп-вуд. Уилл только раз перебил дядю, высказав свое предложение; Тэм, как следует поразмыслив, согласился с ним и кое-что изменил в плане. Мальчик старался держаться спокойно и думать только о деле, но его переполняли волнение и страх.

— Проблема в том, — вздохнул Тэм, — что я не могу все предусмотреть и во всем вам помочь. Слишком много неизвестных. Если появятся какие-то проблемы — действуйте сами по обстоятельствам. И будьте осторожны.

Тут Уилл заметил, что глаза у него блестят уже не так, как раньше; дядя как будто растерял свою уверенность.

Тэм еще раз изложил мальчикам весь план от начала до конца, а потом достал что-то из кармана и дал Уиллу.

— Тут расписано, куда идти дальше, когда выберешься из Колонии. Если тебя, не дай бог, поймают, съешь эту дрянную тряпку без остатка.

Уилл осторожно развернул «дрянную тряпку» — кусочек ткани размером с носовой платок, испещренный тонюсенькими линиями, изображавшими туннели. Схема была нарисована коричневыми чернилами, а путь Уилла отмечен светло-красными, однако Тэм все-таки повторил свои объяснения снова.

Тэм проследил за тем, как Уилл сложил и убрал платок-карту, и затем тихо сказал:

— Все должно сработать как часы. Если стигийцы хоть на секунду заподозрят, что я в этом замешан, все твои родные будут в смертельной опасности… Не только я: Кэл, твоя бабушка и твой отец тоже попадут под удар.

Он дотянулся через стол до руки Уилла и крепко сжал его предплечье, чтобы подчеркнуть важность предупреждения.

— И вот еще что. Вы с Честером должны исчезнуть, как только доберетесь до Верхоземья. Я не успел ничего устроить, так что…

— А Сара? — выпалил Уилл то, что пришло ему в голову. Произносить это имя было до сих пор непривычно. — Моя настоящая мать? Она не поможет?

На лице Тэма появилась тень улыбки.

— Я все гадал, когда ты об этом спросишь, — сказал он. Потом улыбка исчезла, и он медленно заговорил, как будто подбирал нужные слова: — Если моя сестра еще жива — а никто не знает точно, что с ней стало, — так вот, если она жива, то она надежно спряталась. — Тэм поглядел на свою ладонь и погладил ее большим пальцем другой руки. — Иногда один плюс один равняется нулю.

— Как это?

— Видишь ли, если даже ты каким-то чудом найдешь ее, ты можешь навести на ее след стигийцев. Тогда и ты, и она отправитесь кормить червей.

Дядя Тэм пристально посмотрел на Уилла и покачал головой.

— Нет, племянник, извини, но ты можешь положиться только на самого себя. Тебе придется бежать и скрываться не только ради себя — ради всех нас. Поверь, если стигийцы до тебя доберутся, они заставят тебя говорить, и рано или поздно ты поставишь нас всех под удар, — мрачно сказал он.

— И тогда нам тоже придется бежать, да, дядя Тэм? — храбро спросил Кэл.

— Шутишь? — резко повернулся к нему Тэм. — У нас ни единого шанса. Они в два счета нас поймают.

— Но… — начал Кэл.

— Послушай, Кэлеб, это тебе не игрушки. Если слишком сильно их разозлить, они быстро заставят тебя пожалеть об этом. Не успеешь оглянуться, как запляшешь дьяволову джигу. — Он помолчал. — Знаешь, что это такое? — Тэм не стал дожидаться ответа. — Отличный старинный танец. Руки тебе сшивают за спиной, — он беспокойно поерзал на стуле, — медной проволокой, веки отрезают и бросают тебя в темную-претемную камеру, полную горячек.

— Что такое горячки? — спросил Уилл.

Тэм вздрогнул и продолжал, не ответив племяннику:

— Сколько ты, по-твоему, продержишься? Сколько дней будешь собирать пыль глазами и долбиться в стену в темноте, пока не свалишься без сил? А потом они начнут тебя пожирать. Понемножку, медленно… Я такого и злейшему врагу… — он не закончил.

Мальчики сглотнули. Но тут Тэм снова улыбнулся:

— Хватит об этом. Так, у тебя ведь осталась светосфера?

Еще не опомнившись от его рассказа, Уилл рассеянно поглядел на дядю. Наконец он взял себя в руки и кивнул.

— Хорошо, — сказал Тэм, достав из кармана маленький сверток и положив его на стол перед мальчиком. — Вот эти штучки тоже пригодятся.

Уилл неуверенно потыкал его.

— Не бойся, посмотри, — успокоил его дядя.

В свертке оказалось четыре небольших неровных черно-коричневых камешка.

— Узловатые камни! — воскликнул Кэл.

— Да. Их труднее встретить, чем улитку в сапогах, — улыбнулся Тэм. — Про них кое-что говорится в старых книгах, но своими глазами их видели только мы с ребятами. Это Имаго где-то откопал, спасибо ему.

— А зачем они? — спросил Уилл, разглядывая странные камни.

— Здесь, внизу, тебе не победить ни одного колониста, а тем более стигийца, в честной драке. Есть только одно средство: засветить и бежать, — объяснил Тэм. — Если тебя загонят в угол, просто разбей такой камень. Швырни его во что-нибудь твердое и зажмурься — там внутри такой яркий свет, какого ты и вообразить не можешь. Надеюсь, они не испортились, — сказал дядя, взвешивая камешек в руке. — Ну что, как, по-твоему, справишься ты?

Уилл кивнул.

— Хорошо, — сказал Тэм.

— Спасибо, дядя. Не знаю, как тебя… — сбивчиво начал Уилл.

— Не надо, мальчик мой.

Тэм взъерошил ему волосы, а потом опустил глаза и несколько секунд молчал. Эти секунды показались ребятам целой вечностью — очень уж не вязалась тишина с характером дяди Тэма. Уилл и не представлял, что этот шумный общительный человек может быть таким. Он решил, что дядя пытается скрыть волнение. Но когда Тэм поднял голову, на его лице сияла широкая улыбка.

— Я знал, что так будет, — бодро пробасил он. — Рано или поздно… Мы, Маколеи, никогда не бросаем близких в беде. Мы за них боремся до последней капли крови. Ведь ты бы все равно попытался вытащить Честера и отправился следом за отцом, и неважно, помог бы я тебе или нет.

Уилл кивнул, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Так я и думал! — загудел дядя Тэм. — Прямо как мать… как Сара… Настоящий Маколей! — Он крепко схватил племянника за плечи. — Головой-то я понимаю, что тебе надо идти, а вот сердце говорит, чтобы не отпускал.

Он прижал Уилла к себе и вздохнул.

— Жаль, жаль… Эх, как бы мы тут, внизу, веселились втроем… На славу веселились бы.

Уилл, Кэл и Тэм проговорили допоздна. Всю ночь Уилл пролежал, не сомкнув глаз.

Рано утром, пока никто еще не проснулся, Уилл собрал рюкзак и засунул в ботинок карту-платок, которую ему дал дядя Тэм. Светосферу и узловатые камни он положил в карманы, а потом растолкал Кэла.

— Я ухожу, — прошептал он, как только брат открыл глаза.

Кэл сел в постели, почесывая голову.

— Спасибо за все, Кэл, и попрощайся за меня с бабушкой, хорошо?

— Конечно, — ответил ему брат, а потом нахмурился. — Знаешь, я бы все отдал, лишь бы пойти с тобой.

— Знаю, знаю… но ты же помнишь, что говорил Тэм. Одному выбраться легче. Да и семья твоя здесь, — сказал он наконец и развернулся к двери.

Уилл на цыпочках спустился по лестнице. Он был воодушевлен тем, что снова отправляется в путь, но не ожидал, что ему будет жаль покидать это место. Стоило ему только захотеть, и он мог бы остаться здесь, где уже не чувствовал себя чужим, а не бросаться с головой в неизвестность, рискуя всем. Как просто было бы вернуться в комнату и лечь в кровать! В коридоре Уилл услышал доносящееся из темноты сопение Бартлби — звук дома и уюта. Если он уйдет, он больше никогда его не услышит. Мальчик в нерешительности остановился у двери. Нет! Как он сможет спокойно жить, если оставит Честера в лапах у стигийцев? Лучше умереть, но хотя бы попытаться его спасти! Уилл глубоко вздохнул, в последний раз оглянулся на тихий дом и поднял тяжелый засов на двери. Он открыл ее, перешагнул порог и аккуратно прикрыл за собой. Пути назад не было.

Уилл знал, что дорога ему предстоит неблизкая. Он шел быстро; рюкзак хлопал его по спине в такт шагам. Чуть меньше чем через сорок минут мальчик добрался до дома на краю пещеры, о котором говорил дядя Тэм. Найти его было нетрудно — в отличие от большинства зданий в Колонии крыша у него была не каменная, а черепичная.

Теперь Уилл оказался на дороге, ведущей к Черепным воротам. Тэм предупреждал, что здесь надо быть готовым ко всему — стигийцы меняют караул нерегулярно, и на них можно наткнуться в любой момент.

Сойдя с дороги, Уилл перелез через ворота и побежал через фермерский двор, раскинувшийся перед ветхим зданием. Из какой-то постройки доносился звук, похожий на хрюканье; с другой стороны по загону бродили тощие куры с белоснежными перьями.

Мальчик вошел в дом с черепичной крышей и увидел ряд старых деревянных брусьев, прислоненных к стене, точь-в-точь как описывал дядя. Когда он забрался в узкое пространство между брусьями и стеной, что-то двинулось к нему.

— Что…

Это был дядя Тэм. Он тут же приложил палец к губам. Уилл никак не мог опомниться от удивления. Он вопросительно поглядел на дядю, но тот был мрачен и серьезен.

За брусьями было маловато места для двоих, и Тэм неуклюже присел, отодвигая массивную плиту стены. Потом он повернулся к Уиллу.

— Удачи, — шепнул он на ухо племяннику и буквально толкнул его в узкое отверстие. Потом плита закрылась за Уиллом, и мальчик остался один в кромешной темноте.

Он нащупал в кармане светосферу, к которой заранее привязал толстую веревку. Теперь ее можно было повесить на шею, чтобы не занимать руки. Сначала Уилл без труда продвигался вперед, но метров через десять проход начал сужаться, и в конце концов ему пришлось опуститься на четвереньки и ползти, задевая рюкзаком потолок. Туннель стал круто подниматься, и Уилл с трудом подтягивался вверх, хватаясь за острые осколки камней.

Внезапно мальчик заметил движение впереди и замер. Он с опаской приподнял светосферу и направил ее вперед. Что-то белое метнулось по туннелю и мягко приземлилось в паре метров от Уилла. Едва дыша, он стал присматриваться к существу. Это оказалась белоснежная безглазая крыса величиной с откормленного котенка. Усы у нее трепетали, как крылья бабочки. Зверек стоял на задних лапах, зловеще принюхиваясь и демонстрируя огромные блестящие зубы. Крыса совершенно его не боялась.

Уилл подобрал камень и со всей силы запустил его вперед. Он промахнулся и попал в стену рядом с животным, которое даже не шевельнулось. Уилл рассердился! Как это так — жалкая крыса не дает ему пройти! Стиснув зубы от злости, он бросился на нее и зарычал. Животное легким движением вспрыгнуло ему на плечо, и на мгновение мальчик и крыса застыли. Уилл почувствовал, как она задела усами, тонкими, будто ресницы, его щеку. Он задергал плечами, и зверек, перескочив ему на ногу, умчался в противоположном направлении.

Уилл проводил крысу несколькими ругательствами, а потом глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Мальчик полз еще несколько часов — по крайней мере, так ему показалось. Он изрезал руки в кровь об острые камни на полу. К счастью, туннель постепенно расширился, и он смог выпрямиться почти в полный рост. От того, что теперь можно было идти с нормальной скоростью, Уилла охватила эйфория. Ему нестерпимо хотелось запеть, но он передумал — а вдруг от стражи Черепных ворот его отделял только тонкий слой камня?

Наконец он добрался до выхода из туннеля, замаскированного несколькими слоями жесткой мешковины, вымазанной в грязи под цвет камня. Он отодвинул ткань и оторопел. Туннель кончался под самой крышей пещеры, чуть ли не в тридцати метрах над дорогой. Уилл понял, что Черепные ворота остались позади, и обрадовался. Но головокружительная высота заставила его забеспокоиться, не сбился ли он где-то с пути. Тут он вспомнил слова дяди Тэма: «Сперва покажется, что это невозможно, но ты спускайся потихоньку, и все получится. Кэл чуть ли не младенцем лазил там вместе со мной, значит, ты тем более сможешь».

Уилл высунулся наружу, изучая уступы и выемки в камне. Потом он осторожно перебрался через кромку туннеля и начал спускаться, проверяя и перепроверяя каждую зацепку и опору.

Он успел спуститься метров на шесть, как вдруг услышал внизу звук. Тоскливое мычание. Мальчик замер, опираясь одной ногой на небольшой выступ, пока другая болталась в воздухе, и прислушался. Его сердце бешено колотилось. Звук раздался снова. Уилл покрепче вцепился руками в выступ на уровне его груди, за который держался, медленно повернул голову и поглядел вниз.

Человек, размахивая фонарем, брел в сторону Черепных ворот. В нескольких шагах перед ним плелись две тощих коровы. Человек лениво на них покрикивал, не подозревая о присутствии Уилла.

Мальчика наверняка было отлично видно с земли, но он ничего не мог поделать. Он застыл, молясь о том, чтобы человек не остановился и не посмотрел вверх. И тут произошло то, чего Уилл так боялся. Человек резко остановился.

«Нет, нет! Все пропало!»

Сверху Уилл отчетливо видел сияющую белую голову человека. Тот что-то искал в заплечном мешке. Наконец он вытащил глиняную трубку с длинным чубуком, набил ее табаком из кисета и зажег, выпуская облачка дыма. Уилл услышал, как он что-то сказал коровам, и маленькая процессия снова двинулась в путь.

Уилл тихо вздохнул с облегчением. Убедившись, что больше внизу никого нет, он быстро спустился, чуть ли не перепрыгивая с уступа на уступ, пока снова не почувствовал под ногами твердую землю. Потом мальчик со всех ног помчался по дороге. По обеим сторонам простирались поля невероятно огромных грибов с крупными шляпками на толстых ножках — теперь он знал, что это пенсовики. Светосфера у Уилла на шее ходила ходуном, заставляя бесчисленные тени гигантских грибов плясать по стенам пещеры.

Мальчик сбавил темп, когда у него сильно закололо в боку, несколько раз глубоко вздохнул, а потом снова побежал. Он знал, что на счету каждая секунда, иначе он может опоздать к Честеру. Позади оставались пещера за пещерой, полям пенсовиков пришли на смену ковры лишайника, и скоро Уилл с облегчением заметил впереди первые фонари и смутные очертания домов. Он приближался к цели. Мальчик сам не заметил, как оказался у огромной арки, высеченной в скале, — своего рода городских ворот Квартала. После арки жилых домов вокруг стало гораздо больше, и Уилл занервничал. Хотя на улицах никого не было, он бежал на носках, чтобы не стучать каблуками по мостовой. Ему казалось, что вот-вот кто-нибудь выйдет из дома и заметит его. Наконец Уилл увидел то, что искал, — первый из боковых туннелей, о которых говорил дядя Тэм.

«Пойдешь задворками, — зазвучали у него в голове слова дяди. — Так безопаснее».

«Налево, налево, направо», — повторял Уилл порядок поворотов.

Туннели были неширокие — там едва проехала бы карета. «Не задерживайся там, беги быстрее, — говорил Тэм. — Если на кого-нибудь наткнешься, держись понаглее, как будто имеешь полное право там находиться». Мальчик бежал изо всех сил, и рюкзак колотил его по спине.

Но в переулках Уиллу никто не встретился, и вскоре он снова оказался в главной пещере. Вспотевший, запыхавшийся, он огляделся. Уилл узнал приземистые очертания полицейского участка, втиснутого между двумя зданиями повыше, и перешел на шаг, чтобы отдышаться.

— Я добрался сюда, — пробормотал он себе под нос.

Пока Тэм излагал племяннику этот план, он казался вполне осуществимым, но теперь, когда дошло до дела, Уилл начал сомневаться, не совершил ли он страшную ошибку. «Думать будет некогда, — говорил Тэм, подняв палец, чтобы подчеркнуть важность своих слов. — Если начнешь колебаться, потеряешь темп — все пойдет наперекосяк».

Уилл утер пот со лба и приготовился к следующему этапу.

Приближаясь к участку и глядя на дверь, он вспомнил, как их с Честером волокли по ступенькам, и кошмарные допросы снова ожили в его памяти. Мальчик заставил себя отвлечься от этих мыслей. Он скользнул в тень между зданиями и снял рюкзак, потом вытащил из него фотоаппарат, быстро проверил и сунул в карман. Затем Уилл припрятал рюкзак и направился ко входу в участок. Поднявшись по ступенькам, он глубоко вдохнул и толкнул дверь.

Второй Офицер развалился на стуле, закинув ноги на стойку. Он вяло, как будто его только что разбудили, скосил глаза в сторону прибывшего. Полицейскому потребовалась целая секунда, чтобы узнать мальчика, а потом лицо его приняло озадаченное выражение.

— Так-так-так, Джером. И что же тебя сюда привело?

— Хочу навестить друга, — ответил Уилл, всем сердцем надеясь, что Второй Офицер не заметит дрожи в его голосе. Он чувствовал себя так, будто стоял на ветке дерева на огромной высоте — с каждым шагом прочь от ствола она становилась все тоньше и грозила сломаться. Уилл знал, что стоит ему на секунду потерять равновесие, как он разобьется насмерть.

— И кто же тебе позволил прийти? — с подозрением спросил Офицер.

— А вы как думаете? — Уилл попытался спокойно улыбнуться.

Второй Офицер на секунду задумался, оглядывая мальчика с ног до головы.

— Ну что ж… если тебя пропустили через Черепные ворота, думаю, все нормально, — рассудил он вслух, неуклюже вставая на ноги.

— Мне сказали, что я могу повидаться с ним, — сказал Уилл, — напоследок.

— Так ты знаешь, что это назначено на сегодня? — с намеком на улыбку спросил полицейский.

Уилл кивнул и понял, что рассеял последние его сомнения. Поведение Офицера сразу же переменилось.

— Неужели ты прошел весь путь пешком? — спросил он.

Лицо полицейского сморщилось в широкой дружелюбной улыбке и стало напоминать разрубленное брюхо свиньи. Уилл никогда его таким не видел, и это еще сильнее выбивало его из колеи.

— Да, встал пораньше.

— То-то, я гляжу, ты весь взмок. Ладно, пошли со мной, — сказал Второй Офицер, подняв загородку на конце стойки и выйдя наружу. — Я слышал, ты быстро прижился, — добавил он, побрякивая ключами. — Я так и знал… сразу понял, как только тебя увидел. «В глубине души он один из нас, — вот что я сказал Первому Офицеру. — По лицу видно». Так прямо и сказал.

Они прошли через старую дубовую дверь в мрачную тюрьму. Когда Второй Офицер отпер дверь и втолкнул Уилла внутрь, мальчику стало не по себе от знакомого запаха. Через несколько секунд, когда глаза привыкли к темноте, он увидел друга. Честер сидел в углу уступа, подобрав ноги и положив подбородок на колени. Он рассеянно поглядел на Уилла. Тут он узнал его и вскочил на ноги, раскрыв рот от удивления.

— Уилл? Уилл, это ты?

— Привет, Честер, — сказал Уилл, стараясь не выдать своего волнения. Он был счастлив снова увидеть друга, но у него бешено колотилось сердце от возбуждения.

— Ты пришел за мной, Уилл? Меня отпустят?

— Э-э… не совсем.

Уилл полуобернулся, сознавая, что за спиной у него стоит Второй Офицер и слышит каждое слово.

Полицейский смущенно кашлянул.

— Мне придется тебя запереть, Джером. Надеюсь, ты понимаешь — правила, — сказал он, вышел в коридор и повернул ключ в замке.

— В чем дело, Уилл? — обеспокоенно спросил Честер. — Плохие новости?

Он отступил на шаг от друга.

— Как ты тут? — проговорил Уилл, не отвечая на вопрос.

Он прислушался к шагам Второго Офицера — тот вышел из тюрьмы и закрыл за собой дубовую дверь. После этого мальчик отвел Честера в угол камеры и шепотом объяснил ему, что нужно делать.

Через несколько минут раздался звук, которого так боялся Уилл: полицейский возвращался к камере.

— Время, молодые люди, — сказал Второй Офицер.

Он повернул ключ, открыл дверь, и Уилл медленно вышел.

— Пока, Честер, — сказал он.

Полицейский начал закрывать дверь, но тут Уилл положил руку ему на плечо.

— Погодите, по-моему, я что-то там забыл.

— Что? — спросил Офицер и посмотрел на него.

Уилл вытащил руку из кармана. Горел красный огонек — фотоаппарат был включен. Направив его на полицейского, Уилл нажал на кнопку.

Вспышка ослепила Офицера. Он завыл, выронил ключи и осел на пол, прижав руки к глазам. По сравнению с тусклым сиянием светосфер вспышка была настолько яркой, что даже Уилл и Честер, заслонявшиеся от нее, почувствовали резь в глазах.

— Извините, — сказал Уилл стонущему полицейскому.

Оторопевший Честер неподвижно стоял в камере.

— Уходим, Честер! — крикнул Уилл, схватил его за рукав и потащил мимо Второго Офицера, который с жутким стоном на ощупь подползал к стене.

В приемной Уилл бросил взгляд за стойку.

— Моя лопата! — воскликнул он, нырнул под загородку и схватил инструмент, прислоненный к стене.

Обернувшись, мальчик увидел, как Второй Офицер, пошатываясь, вышел из тюрьмы. Полицейский замахал руками перед собой и, не успел Уилл заметить, что произошло, как Офицер уже держал Честера за шею мертвой хваткой.

Честер взвизгнул, пытаясь освободиться.

Уилл, не раздумывая, взмахнул лопатой. Она с треском опустилась на лоб полицейского, и тот, всхлипнув, разжал руки и сполз на пол.

На этот раз Честер сориентировался быстрее и выбежал из участка, не отставая от друга. Уилл заскочил за рюкзаком, и мальчики помчались по той самой дороге, на которую Честер столько смотрел из окна камеры. Потом они устремились в боковой туннель.

— Ты точно знаешь, куда идти? — спросил Честер, тяжело дыша и кашляя.

Уилл не ответил.

Они добежали до конца туннеля, где, как и описывал Тэм, по краю большой круглой пещеры амфитеатром стояли три полуразрушенных дома. Здесь пахло старым навозом, жирный суглинок пружинил под ногами. Пока они бежали к нужному зданию, Уилл успел рассмотреть стены пещеры — то, что он сначала принял за гроздья сталагмитов, на самом деле оказалось окаменевшими стволами деревьев. Одни были сломаны в середине, другие переплетались с соседними. Этот лес, выступающий из полумрака, словно вышел из-под резца безумного, но талантливого скульптора.

Уиллу стало тревожно — темные промежутки между деревьями как будто излучали что-то опасное и нездоровое. Мальчик вздохнул с облегчением, когда они добежали до среднего дома и толкнули входную дверь, косо висевшую на единственной петле.

«Прямо по коридору…»

Честер захлопнул за собой дверь на кухню. Кухня была просторнее, чем в доме Джеромов. Шагая по плиточному полу, мальчики растревожили толстый ковер пыли. Они как будто прокладывали себе путь через тучи.

«Найди на стене плитку с нарисованным крестом».

Свет шарика выхватил ее из темноты, и Уилл нажал на нее. У него под рукой открылось маленькое отверстие. Внутри была ручка. Уилл повернул ее направо, и целый кусок стены подался вперед на петлях — это была хитро замаскированная дверь. За ней оказался небольшой тамбур, уставленный ящиками. В дальней стене виднелась еще одна дверь — тяжелая, железная, с круглыми заклепками. Сбоку от нее торчала круглая рукоять, которую нужно было вращать, чтобы открыть дверь.

«Герметическая, чтобы микробы не пропускать».

На уровне головы в двери было небольшое окошко с мутным стеклом.

— Начинай открывать, а я пока найду респираторы, — велел Уилл, указывая на рукоять. Честер налег на нее, и с громким свистом резиновая прокладка в основании двери оторвалась от пола. Уилл отыскал маски, которые оставили там для них, как и обещал Тэм. Они напоминали древнее водолазное снаряжение — капюшоны из ткани, к которым были прикреплены черные резиновые трубки, уходящие в цилиндры.

Вдруг из темноты за потайной дверью на кухню раздалось жалобное мяуканье. Уилл уже знал, кто это, еще до того как обернулся.

— Бартлби!

Кот вбежал в тамбур, радостно стуча когтями по пыльному полу, и направился прямо к железной двери. Он сунул морду в отверстие и принюхался.

— Что это за штука? — ошарашенно спросил Честер, разглядывая гигантского кота. От неожиданности он отпустил рукоятку. Та быстро завертелась в обратную сторону, дверь заскользила вниз и со стуком закрылась. Бартлби отскочил.

— Господи, Честер, да просто открывай дверь! — крикнул Уилл.

Честер кивнул и снова взялся за рукоятку.

— Помочь? — спросил Кэл, входя в тамбур.

— Нет! Еще и ты! Что ты тут делаешь? — спросил потрясенный Уилл.

— Я с тобой пойду, — ответил Кэл, не ожидавший такой реакции.

Честер перестал вертеть рукоятку и обернулся.

— Он точь-в-точь как ты! — воскликнул он, переводя взгляд с одного брата на другого.

Уилл понял, что ситуация окончательно вышла из-под контроля. Он посмотрел на Честера, на Кэла, на Бартлби. Это было безумие, непредсказуемое и безнадежное безумие. План Тэма разваливался на глазах, и Уилла мучило предчувствие, что их поймают. Нужно было что-то сделать… и побыстрее.

— РАДИ БОГА, ОТКРОЙ ЖЕ НАКОНЕЦ ЭТУ ДВЕРЬ! — заорал он, и Честер послушно вернулся к работе.

Дверь уже поднялась сантиметров на пятьдесят. Бартлби с любопытством заглянул туда и, очевидно, удовлетворенный результатом исследования, лег на пол, прополз внутрь и скрылся из виду.

— Ты сказал Тэму, что идешь за мной? — строго спросил Уилл, схватив брата за воротник плаща.

— Нет, конечно. Я хочу в Верхоземье, как мама и ты.

— Ты никуда не пойдешь, — прошипел Уилл, стиснув зубы.

Кэл обиженно поглядел на него, и брат отпустил его плащ.

— Правда, тебе нельзя… — сказал Уилл, смягчившись. — Дядя Тэм тебя убьет. Возвращайся до…

Уилл не договорил. Они с Кэлом почувствовали в воздухе запах нашатырного спирта, распространявшийся волнами по помещению.

— Сигнал тревоги! — воскликнул Кэл, в панике озираясь вокруг.

Они услышали снаружи шум, крики, а потом звон разбитого стекла. Братья выбежали на кухню, бросились к окну и приникли к щели между ставнями.

— Стигийцы! — выдохнул Кэл.

Как прикинул Уилл, их было около тридцати — но это только тех, что выстроились полукругом перед домом и были хорошо видны ему. Сколько всего их собралось, он даже подумать боялся. Мальчик присел на корточки и глянул на Честера, лихорадочно крутившего рукоятку. Дверь поднялась достаточно высоко, чтобы под ней мог без труда пробраться человек.

Уилл посмотрел на брата и понял, что выбора у него нет. Он не мог оставить его на милость стигийцев.

— Давай! Пролезай под дверь! — быстро прошептал он.

Кэл засветился от счастья и начал было благодарить Уилла, но тот сунул ему в руки респиратор и подтолкнул к двери.

Когда Кэл скользнул в отверстие, Уилл снова повернулся к окну. Стигийцы приближались к дому. Другого стимула ему не понадобилось — мальчик бросился под дверь, крича Честеру, чтобы тот хватал маску и лез следом. Входная дверь с грохотом открылась, но Уилл знал, что они еще успеют уйти.

И тут произошло нечто ужасное.

Такие моменты не забываются. Ты проигрываешь их в голове снова и снова… но в глубине души знаешь, что ничего изменить было нельзя.

Уилл и Честер услышали голос.

Голос, который оба знали.

Глава 30

— А ты все тот же, Уилл, — сказала она, и мальчики замерли.

Уилл наполовину пролез под дверь, вцепившись в предплечье Честера и собираясь втащить его за собой. Тут он оглянулся на дверь кухни и оторопел.

В комнату вошла девочка. За ней на пороге маячили два стигийца:

— Ребекка? — воскликнул Уилл и покачал головой, не веря своим глазам.

— Ребекка! — ошарашенно повторил он.

— И куда это мы собрались? — холодно поинтересовалась она.

Два стигийца шагнули вперед, но она подняла руку, останавливая их.

Что это значило? Какая-то шутка? На Ребекке была их форма — черный кожаный плащ и накрахмаленная белая рубашка. Она поменяла и прическу — ее черные как смоль волосы были гладко зачесаны назад.

— Что ты… — выдавил Уилл, не находя слов.

«Ее поймали. Да, так и есть. Ей промыли мозги, а может, держат ее в заложниках…»

— И зачем мы все это делаем? — сказала Ребекка, театрально вздохнув, и приподняла одну бровь.

Она держалась спокойно и уверенно. Что-то было не так. Что-то не складывалось.

Нет!

Она — одна из них.

— Ты… — выдохнул Уилл.

Ребекка расхохоталась.

— Быстро соображает, правда?!

У нее за спиной кухня заполнялась стигийцами. У Уилла помутилось в голове; он с бешеной скоростью перебирал воспоминания, пытаясь объединить в сознании свою сестру и стигийку, которая стояла перед ним. Может, были какие-то признаки, на которые он не обратил внимания?

— Как? — воскликнул мальчик.

Наслаждаясь его замешательством, Ребекка заговорила:

— На самом деле все очень просто. Меня поместили в вашу семью, когда мне было два. Так нам положено… жить бок о бок с неверными… Так обучаются лучшие из нас.

Она шагнула вперед.

— Нет! — крикнул Уилл. Его рассудок прояснился, и он незаметно потянулся к карману. — Я не верю!

— Не укладывается в голове? Моей задачей было присматривать за тобой, а если повезет, выманить твою мать… твою родную мать.

— Это неправда.

— Неважно, веришь ты или не веришь, — резко ответила она. — Моя работа окончена, и я вернулась домой. Мне больше нет нужды играть эту роль.

— Нет! — проговорил Уилл, сжимая в руке маленький сверток, который дал ему Тэм.

— Довольно. Покончим с этим, — раздраженно сказала Ребекка.

Она едва заметно кивнула головой, и два стигийца, стоявшие прямо за ней, устремились вперед. Но Уилл был готов дать отпор. Он со всей силы швырнул узловатый камень через комнату. Он пролетел между двумя надвигающимися стигийцами и, ударившись о грязные белые плитки, разлетелся на тысячи блестящих осколков.

Все застыло.

На долю секунды Уиллу показалось, что ничего не произойдет, что камень не сработал. Он услышал сухой жестокий смех Ребекки.

Внезапно раздался свист, как будто из комнаты откачивали воздух. Каждый крохотный осколок, коснувшись земли, взорвался лучами ослепительно белого света, как будто разом зажглись миллионы фонариков. Невыносимая, обжигающая белизна залила всю комнату.

Однако на Ребекку это никак не подействовало. Она стояла в лучах света, словно темный ангел, сложив руки на груди и недовольно хмыкая.

Но двое стигийцев остановились и закричали. Звук был такой, как будто кто-то проводил ногтями по школьной доске. Они зашатались, прикрывая руками глаза.

У Уилла появился шанс, которого он так ждал. Он оторвал Честера от рукояти и потащил под дверь.

Но свет уже ослабевал, и два новых стигийца, оттолкнув ослепленных собратьев, бросились на мальчиков. Уилл потянул Честера за собой, но оба стигийца вцепились когтями в другую руку его друга, и Честер превратился в живой канат. Уилл тащил его на себя, стигийцы — на себя, а он только перепуганно бормотал, глядя по сторонам. Хуже того, рукоятку теперь никто не держал, и она крутилась сама по себе, медленно опуская дверь. Прямо на Честера.

— Стряхни их! — закричал Уилл.

Честер попытался вырваться, но стигийцы слишком крепко его держали. Уилл уперся в дверь плечом, надеясь, что она будет опускаться не так быстро, но чуть не упал — дверь была слишком тяжелая, и он не мог держать и ее, и Честера одновременно.

Стигийцы тянули изо всех сил, Честер отчаянно сопротивлялся, но Уилл знал, что их не одолеть. Друг выскальзывал у него из рук и кричал от боли, потому что когти стигийцев впивались все глубже.

Дверь неумолимо опускалась, и Уилл понял, что Честера раздавит, если он его не отпустит.

Если он не отдаст Честера стигийцам. Рукоятка бешено крутилась, от двери до пола оставалось меньше метра, и Честер сложился пополам под ее весом. Уилл знал, что нельзя терять время.

— Честер, прости! — крикнул он.

На мгновение его глаза встретились с полными ужаса глазами друга, а потом Уилл отпустил руку, и Честер по инерции полетел прямо на стигийцев, сбив их с ног. Он выкрикнул имя Уилла, а потом дверь гулко ударилась о пол, опустившись до самого конца. Уиллу оставалось только беспомощно смотреть через мутное окошко, как Честер и стигийцы рухнули кучей у стены. Один из стигийцев тут же поднялся и побежал назад к двери.

— ЗАКЛИНЬ РУКОЯТЬ! — крикнул Кэл, и Уилл пришел в себя. Младший брат осветил сферой механизм у двери, и старший взялся за дело. Он достал свой перочинный нож, вытащил самое большое лезвие и принялся вставлять его между шестернями, надеясь их заклинить.

— Пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает! — взмолился Уилл.

Наконец ему удалось плотно вогнать лезвие между двумя шестернями. Мальчик отпустил нож, молясь о том, чтобы он не дал механизму повернуться. Стигиец взялся за рукоять с другой стороны. Красная ручка ножа задрожала, но осталась на месте.

Уилл снова поглядел в окошко. Он как будто стал зрителем мрачного немого фильма. Честер с отчаянием, написанным на лице, доблестно сражался со стигийцами. Он ухитрился подобрать лопату Уилла и пытался ей отбиваться, но стигийцев было намного больше. В конце концов они его окружили.

И тут у окошка появилось лицо и заслонило все остальное.

Лицо Ребекки. Она скривила губы и покачала головой, словно собиралась отчитывать Уилла, как раньше, в Хайфилде. Девочка что-то говорила, но через дверь не проникало ни звука.

— Надо идти, Уилл. Они прорвутся, — настойчиво сказал Кэл.

Уилл с трудом отвел взгляд от окошка. Ребекка все еще шевелила губами. Вдруг он похолодел. Он понял, что она делает. Уилл совершенно точно знал, что она поет.

— «Солнышко»! — печально сказал он. — «Ты мое солнышко!»

И братья побежали прочь по каменному коридору. Бартлби мчался позади. Наконец они оказались в круглом зале, похожем на купол. Из него вело множество туннелей. Все здесь было гладким, округлым, как будто вода тысячи лет полировала эти стены и потолок, стирая углы. На память о ней остался только шероховатый слой наноса на всех поверхностях, сияющий, будто толченое стекло.

— У нас только один респиратор, — вдруг сказал Уилл.

Он взял у Кэла резиново-тряпичную конструкцию и принялся ее рассматривать.

— Нет! — расстроился Кэл. — И что нам теперь делать? Мы ведь не можем вернуться.

— А что случилось с воздухом в Вечном городе? — спросил Уилл.

— Дядя Тэм говорил, там была какая-то чума. От нее умерли все люди…

— Но ведь эпидемия кончилась, так? — быстро спросил Уилл, страшась услышать ответ.

Кэл медленно покачал головой.

— Дядя Тэм сказал, что нет.

— Тогда надевай респиратор.

— Ни за что!

Уилл молниеносно натянул респиратор на голову брату, заглушая его протест. Кэл попытался снять его, но Уилл не дал.

— Я серьезно! И не вздумай снимать! — строго сказал он. — Я старший, мне решать.

Кэл не стал больше спорить; он только тревожно глядел на брата через стекло на глазах, пока тот поправлял капюшон у него на плечах. Потом Уилл затянул кожаный ремень, чтобы зафиксировать трубки и фильтр на груди Кэла. Он старался не думать о том, что будет с ним самим, без респиратора, и только надеялся, что чума окажется очередным суеверием колонистов.

Потом Уилл вытащил из ботинка карту дяди Тэма, посчитал туннели перед ними и указал, в какой надо идти.

— А откуда стигийская девочка тебя знает? — спросил Кэл. Из-за капюшона его слова было трудно разобрать.

— Моя сестра, — ответил Уилл, опустив карту и глядя на брата. — Это была моя сестра, — он презрительно сплюнул, — вернее, я считал ее сестрой.

Кэл не выказал никакого удивления, но Уилл видел, что ему страшно. Младший мальчик то и дело оборачивался на туннель, из которого они вышли.

— Дверь долго не выдержит, — сказал Кэл, встревоженно глядя на Уилла.

— Честер… — безнадежно начал Уилл и замолчал.

— Но мы ничем не могли ему помочь. Повезло, что сами ушли живыми.

— Может быть, — проговорил Уилл, снова сверившись с картой.

Он понимал, что нельзя, некогда думать о Честере, но он столько преодолел, чтобы спасти друга, а в результате ничего не добился, даже хуже… Уилл не мог сосредоточиться на том, что делать дальше.

— Ну пойдем, — сказал он, глубоко вздохнув.

Два мальчика и неотлучно следовавший за ними кот побежали вперед, углубляясь в систему подземных туннелей, которая рано или поздно должна была вывести их к Вечному городу, а потом, как надеялся Уилл, на свет.