Туполевская шарага

О «Туполевской шараге»

Распространяемая в Самиздате работа проф. Г. Озерова (Настоящий автор Л.Л. Кербер. – См. примечание) – «Туполевская шарага» – может быть рекомендована каждому, желающему познакомиться с одним из необычайных порождений сталинского периода – с системой так называемых ОКБ ЭКУ ГПУ-НКВД (Особых конструкторских бюро Экономического управления ГПУ). Автор наглядно и реалистически рисует быт, рабочую обстановку и, что наиболее важно, настроения заключенных специалистов. Некоторая перегрузка текста именами и техническими данными о конструкциях и типах самолетов, несколько затрудняющая чтение для широкого читательского круга, повышает ценность этой работы для людей, изучающих сталинский период.

Особо следует отметить ярко показанное автором отношение вольных к заключенным в «шараге». Это отношение существенно отличается от описанного А. Солженицыным в «Круге первом». Если в начале пятидесятых годов – время действия романа Солженицына – это отношение было враждебным, то в тридцатых годах – время действия «Туполевской шараги» – оно было явно доброжелательным. И эту доброжелательность проявляли не только вольные сотрудники ОКБ, но и рабочие заводов, на которых по ходу дела иногда приходилось бывать «вредителям» из «шараг». Это подтверждается и моим собственным опытом, относящимся к первой половине тридцатых годов. Объяснение, вероятно, в том, что в тридцатых годах ещё сохранялись традиционные отношения к заключенным, как к пострадавшим, и моральное разложение общества, присущее сталинскому режиму, ещё не достигло такой глубины, как в пятидесятых годах.

С двумя выводами автора, однако, нельзя согласиться.

Во-первых, не выдерживает критики утверждение автора, что система «шараг» имеет своё происхождение в дореволюционной российской бюрократии. Известная мера бюрократизма – неизбежный элемент любого, даже самого демократического государственного аппарата. Не была исключением в этом отношении и дореволюционная Россия. Но советско-коммунистическая бюрократия, т. е. тотальное проникновение партийного аппарата во все области жизни, в том числе и в частную сферу каждого отдельного человека, явление не только количественно, но и качественно отличное от нормальной бюрократии консервативных государств.

Природа «шараг» аналогична природе концлагерных строек, которые во многих случаях были превращением начатых на нормальных основах строительств в объекты ГУЛАГа (Главное управление лагерей). Достаточно назвать Березниковский химический комбинат, Судострой, Никольское Устье (теперь Северодвинск). Массовые аресты с целью терроризации населения, помимо того служили разрушению сохранившихся с дооктябрьского периода социальных структур. Массовые концлагерные стройки эксплуатировали разрушение крестьянской общины как основы социальной структуры сельского населения страны. Процессы над «вредителями», создание «шараг» служили разрушению структуры, объединявшей интеллигенцию в особый социальный строй.

Во-вторых, ошибочно утверждение автора об эффективности труда в «шарагах». Автор путает продуктивность творческой деятельности отдельных «вредителей», заключенных в «шарагах», с эффективностью системы в целом.

Творческая производительность отдельных заключенных – это трагедия специалиста, знатока своего дела, который не может не работать добросовестно и эффективно, преодолевая все сопротивления окружающей системы, в том числе и условия своего заключения. Это – трагедия Ивана Денисовича, описанная А. Солженицыным, во время кладки кирпичной стены, когда Иван Денисович дорвался до настоящей работы; это трагедия мостостроителей на реке Квай; это – трагедия А. Н. Туполева и его коллег, оказавшихся в «шараге». Они не могли иначе работать над своим любимым делом, как вкладывая в него всего себя. Но давало ли это суммарную эффективность?

Думаю, что ответ дает сам автор, когда он сообщает, что сотни конструкторов вообще не были разысканы в концлагерях и не поставлены на работу по специальности; когда он сообщает о нелепых вмешательствах чекистско-партийного руководства в работу Туполева и его коллег; когда он сообщает, что большинство разработанных конструкций так и не было доведено до серийного производства; когда он сообщает о трудностях с получением необходимой технической и научной информации.

Все это, вместе взятое, никак не компенсировалось магическим действием подписи Ягоды или Берии.

К этому надо добавить, что все кадры специалистов деморализовались тем, что из их рядов вырывали арестами ведущих специалистов и что все жили и работали в обстановке психоза «вредительства», сковывавшего инициативу, в напряженном ожидании ареста.

По опыту ОКБ-14 (энергетическое), в котором пришлось работать мне, можно сделать вывод о неизбежной стерильности творческой работы в «шарагах». Хотя некоторые результаты работы нашей «шараги» были потом опубликованы, но практического значения они не имели. То же можно сказать и о прямоточном котле Рамзина, который до начала Второй мировой войны практически до промышленного производства доведен не был (хотя сам Рамзин получил снятие судимости в 1934 г.). Относительно паровозов ФД и ИС надо сказать, что они были продолжением разработки паровозов серии Т, прерванной производством в начале 1929 г. в связи с расстрелом фон Мекка, сторонника введения более мощных типов паровозов и их эксплуатации на советских железных дорогах.

Чтобы судить об эффективности системы «шараг» в области самолетостроения – недостаточно ограничиться перечнем отдельных типов самолетов и вооружения их, а необходимо сопоставление с затратами материальных и человеческих ресурсов на их производство.

Эти замечания отнюдь не снижают нашей высокой оценки предлагаемой вниманию читателей работы.

С. Кирсанов