Тутанхамон и сокровища его гробницы

ГРОБНИЦЫ И ГРАБИТЕЛИ

Сколь ни радикальна была попытка Эхнатона изменить древние верования, реформа его ни в коей степени не коснулась культа мертвых и представлений о загробном мире, которые занимали столь важное место в религии древних египтян. Вместе с тем никак нельзя согласиться с мнением, довольно часто высказываемым даже самыми авторитетными египтологами и в том числе Говардом Картером, что «существование после смерти казалось древним египтянам всегда важнее, чем земное бытие». Рельефы и фрески, украшающие стены гробниц и изображающие сцены повседневной жизни, некоторые лирические песни, сказки, повести и поучения, дошедшие до нас, наконец, предметы, обнаруженные в могилах и усыпальницах, неопровержимо доказывают, во-первых, страстную привязанность древних обитателей долины Нила к радостям именно земного бытия, хотя жизнь большинства из них была насыщена повседневным изнурительным трудом, и, во-вторых, страх, с которым относились они к потустороннему миру, созданному их воображением и теологическими спекуляциями жрецов. Они боялись мрака и неизвестности смерти и населяли загробное царство фантастическими чудовищами и препятствиями, которые должен был преодолеть каждый мертвец на пути к вечному блаженству в «полях Налу», как называли египтяне свой рай.

Чтобы сподобиться райского блаженства, умерший прежде всего должен был сохранить тело — вместилище души — и обладать всеми теми земными материальными благами, без которых не мыслилось счастье и довольство. Ведь пребывание в «полях Налу» представлялось по образу и подобию земной жизни, как ее беспечальное и беззаботное продолжение. Душа представлялась состоящей из двух начал — Ка и Ба, определить которые можно только в общих чертах.

Ка — гений человека, жизненная сила, даваемая ему при рождении. Она невидима, но имеет облик того, кому придана. После смерти Ка хотя и покидает тело, но все же продолжает заботиться об усопшем и приходит, внимая молениям, ему на помощь. Поэтому гробница считалась местом обитания Ка, и ему следовало приносить жертвы для ублаготворения покойного и обеспечения его посмертного благополучия.

Ба — понятие менее определенное — душа, пережившая человека и оставляющая его тело при кончине. Поэтому она представлялась в облике птицы с человеческой головой. Чтобы Ба могла возвратиться, необходимо было сохранить ее вместилище, т. е. тело. Вот почему египтяне так заботились об умерших.

В глубочайшей древности они зарывали трупы в сухой песок окружающих долину Нила пустынь. Позднее, когда умерших стали погребать в гробницах, их тела предохранялись от тления при помощи патрона и специальных бинтов и повязок. В результате длительного опыта бальзамировщики в конце концов достигли такого совершенства, что научились сохранять трупы на тысячелетия, правда в условиях чрезвычайно сухого климата страны.

Какие средства и методы они для этого применяли, мы узнаём из подробного описания путешественника и историка Геродота, посетившего Египет в середине V в. до в. э. Он сообщает о трех способах бальзамирования. Вот что рассказывает Геродот о самом совершенном и дорогом из них: «…прежде всего с помощью железного крючка извлекают из головы через ноздри мозг; так извлекается, впрочем, только часть мозга, другая часть — посредством вливаемых туда медикаментов; потом острым эфиопским камнем делают в паху разрез и тотчас вынимают из живота все внутренности; вычистивши полость живота и выполоскавши ее пальмовым вином, снова вычищают ее перетертыми благовониями; наконец, живот наполняется чистой растертой смирной, касоей и прочими благовониями, только не ладаном, и зашивается. После этого труп кладут в самородную щелочную соль на семьдесят дней… по прошествии семидесяти дней покойника обмывают, все тело оборачивают в тонкий холст, порезанный в тесьмы и снизу смазанный гумми, который в большинстве случаев употребляется у египтян (вместо клея. Тогда родственники получают труп обратно, приготовляют деревянную человекоподобную фигуру (саркофаг. — И. К.), кладут туда труп, закрывают ее и сохраняют в могильном склепе…»[3].

Хотя между смертью Тутанхамона и (пребыванием Геродота на берегах Нила прошло девять веков, методы мумификации почти не изменились; разве что вместо железных тогда употреблялись бронзовые или медные инструменты. Таким образом, мы можем вполне довериться приведенному описанию.

Извлеченные из трупа внутренние органы — сердце, печень, желудок — складывали в специальные, большей частью алебастровые сосуды; обычно их было четыре — так называемые канопы, фигурные крышки которых изображали головы духов-защитников, «детей Гора», или, как это было в гробнице Тутанхамона, самого покойника.

Однако все эти меры могли оказаться недостаточными. А если тело, вместилище Ка и Ба, все же погибало? Тогда его должны были заменить изваянные для этого из твердых пород камня или дерева портретные статуи. В гробнице Тутанхамона две такие статуи стояли по бокам замурованного входа; одна из них была показана на выставке в Москве, Ленинграде и Киеве. Эти представления во многом способствовали появлению и развитию в Египте скульптурного портрета, создавая который египетские ваятели достигали порой вершин мастерства.

Умершего на пути к «полям Иалу» ожидали жестокие испытания: населявшие подземный мир чудовища, порожденные изощренной фантазией жрецов, всевозможные опасности, наконец, судилище сонма богов, возглавляемое владыкой царства мертвых Осирисом, перед которым покойнику следовало оправдаться и доказать, что он достоин блаженства и что, подобно самому Осирису, ему должно быть уготовано вечное бытие.

С помощью сложного ритуала умершего отождествляли с Осирисом и специальным обрядом подготавливали к загробной жизни. Десятки и сотни статуэток слуг и рабов, державших в руках земледельческие орудия (так называемые ушебти — «ответчики»), которые клали в гробницу усопшего, должны были ожить и обеспечить своему хозяину беззаботное и легкое загробное существование, подобно тому как это делали при жизни его рабы и крестьяне.

В гробницах сановников и знати, но не фараонов, стены камер и переходов покрывались рельефами и многокрасочными фресками, на которых изображали умершего и его близких за повседневными занятиями и развлечениями, а его слуг и крестьян — за работой. Эти картины преследовали отнюдь не декоративные цели. Они должны были обеспечить покойного всем, что окружало и дорого было ему при жизни. Особенно часто художники изображали алтари, на которых громоздились в изобилии всевозможные яства — неисчерпаемый запас продовольствия для насыщения Ка на тот случай, если потомки перестанут приносить жертвы. Заклинания должны были превратить эти изображения в подлинные продукты.

Запомнить все формулы, речения и заклятия, помогающие отвратить опасности загробного мира и добиться оправдания на судилище богов, знать, где, когда и какие произносить, было очень трудно, почти невозможно. Обычно эту премудрость постигали только жрецы, да и то, вероятно, далеко не все. Поэтому священные тексты высекали или писали на стенах гробниц и саркофагов («Тексты саркофагов») или на папирусах, которые клали вместе с мумией. Последние дошли до нас в огромном количестве. Они известны обычно под названием «Книги мертвых». Кроме «Книги мертвых» имеются и другие сочинения подобного рода, настоящие «путеводители» по потустороннему миру, например «Книга о том, что в загробном царстве» (обычно ее называют «Амдуат»), описывающая его двенадцать областей и населяющих их богов и духов. Эти области соответствуют двенадцати часам ночи, и бог солнца Ра проплывает их в своей солнечной барке, покидая на закате небосвод. Существует также «Книга врат» и другие.

На стенах царских гробниц изображались лишь всевозможные ритуальные обряды, связанные с погребением, и образы загробного мира, потому что фараон и в своем земном бытии был уже богом.

Каждый египтянин, имевший к тому возможность, заблаговременно заботился о своем погребении, чтобы не испытывать ни в чем недостатка в царстве мертвых и обеспечить себе пребывание в «полях Налу». И не мыслилось большего несчастья, чем погребение на чужбине, среди варваров, где «заворачивают в баранью шкуру и зарывают за простой оградой».

Это ярко отображено в литературных произведениях. В «Истории Синухета», очевидно весьма распространенной (судя по числу сохранившихся списков), как о величайшем горе говорится о возможности кончины за пределами Египта. Фараон, желая оказать милость Синухету, убежавшему в Сирию, приглашает его возвратиться на родину и в виде особого благоволения сулит взять на себя все заботы о его похоронах. Он пишет ему:

«…должен ты подумать о дне погребения и о последнем пути к вечному блаженству.

Здесь уготована тебе ночь с маслами благовонными, здесь ждут тебя погребальные пелены… Изготовят тебе саркофаг из золота, а изголовье его — из чистого лазурита. Свод небесный[4] раскинется над тобой, когда положат тебя в саркофаг, и быки повлекут тебя. Музыканты пойдут впереди тебя, и перед входом в гробницу твою исполнят священный танец Муу[5]. Огласят для тебя список жертвоприношений. Заколют для тебя жертвы у погребальной стелы твоей. Поставят гробницу твою среди пирамид детей фараона, и колонны ее воздвигнут из белого камня»[6].

Хотя «История Синухета» создана по меньшей мере лет за пятьсот до смерти Тутанхамона, его хоронили так, как описано в этом письме фараона. Только, конечно, гораздо пышнее. Характерно, что даже при Эхнатоне, когда все прежние религиозные представления отвергались, верования и обряды, связанные с культом мертвых, почти не изменились. Он заботился о своем «погребении точно так же, как и его предшественники.

Обычно гробницу начинали готовить еще задолго до смерти того, для кого она предназначалась. Только в случае неожиданной, преждевременной или скоропостижной смерти ее приходилось сооружать второпях. Так, видимо, было и с Тутанхамоном. Многие признаки указывают на большую поспешность, проявленную при строительстве и отделке помещений его гробницы.

Как уже было сказано, пребывание в «полях Налу» мыслилось по образу и подобию земного бытия. Умерший поэтому нуждался не только в пище и воде, но и во всем том, что окружало его и чем он пользовался при жизни. Чем богаче и знатнее был человек, тем, естественно, больше были и его потребности, тем щедрее могли снабдить его для пребывания в царстве мертвых.

Бедняков просто зарывали в песок, иногда у погребений тех, кому они служили при жизни, чтоб им и за гробом перепадали крохи со стола их хозяев. И конечно, роскошнее и обильнее всех снаряжали в последний путь фараонов. Тут не жалели решительно никаких затрат. Доказательство тому — гробница Тутанхамона, далеко не самого могущественного из правителей Египта.

Но именно эти бесчисленные сокровища, которыми снабжали усопших владык, членов их семей и сановников для беспечального загробного существования, таили в себе неотвратимую угрозу. Еще с самой отдаленной древности — первых династий — они привлекали жадные взоры тех, кто ничего не имел. А таких было большинство. Ведь одна ночь могла обеспечить на всю жизнь любого бедняка. Правда, в случае неудачи смельчакам грозила мучительная казнь. Но, как мы знаем, это их не отпугивало. Тому имеется множество примеров.

Против грабителей гробниц не помогали ни страшные заклятия, ни искусственные горы-пирамиды, ни хитроумные уловки строителей — замаскированные входы и ловушки, замурованные камеры, потайные лестницы, ложные ходы, ни тщательная охрана, ни, наконец, тайна. Недаром архитектор Инени, строивший гробницу для фараона Тутмоса I, одного из отдаленных предшественников Тутанхамона, счел нужным упомянуть в своей автобиографии, что он «наблюдал за тем, как высекалась гробница его величества, причем был один, никто другой ничего не видел и ничего не слышал». Некоторые ученые полагают, что людей, занятых сооружением царской усыпальницы, убивали.

И литературные памятники— например, сказка о фараоне Рампсините и хитром воре, переданная Геродотом, — и дошедшие до нас официальные документы и данные археологии — все свидетельствует о беспощадной, но вместе с тем и безуспешной войне, которую с отдаленнейших времен вели с грабителями гробниц даже самые могущественные фараоны, стремясь обеспечить себе посмертный покой, а своим усыпальницам — неприкосновенность. В этой ожесточенной, длившейся тысячелетиями — продолжавшейся до самого последнего времени — борьбе с одной стороны были власть, сила, средства, с другой — нужда, хитрость, отвага, настойчивость и риск. И грабители побеждали.

Убедившись в безнадежности всех усилий отстоять неприкосновенность своих усыпальниц от посягательства воров, фараоны вынуждены были отказаться от строительства пирамид, которые они воздвигали еще в эпоху Среднего царства, — правда, далеко не столь величественными и прочными, как во времена Древнего царства, — и прибегнуть к иным мерам.

Когда в Фивах воцарилась XVIII династия, положившая начало эпохе Нового царства, ее первые фараоны по примеру царей XI династии избрали для своего погребения западный берег Нила, противоположный тому, где находилась их резиденция. Здесь среди голых, бесплодных диких скал простирается целый лабиринт пустынных, мрачных и знойных ущелий. В одном из них, известном ныне под названием Бибан-эль-Молук, что по-арабски означает «Врата царей», приказал высечь в скалах свою гробницу третий фараон этой династии Тутмос I — тот самый, которому верой и правдой служил архитектор Инени. Европейцам это ущелье известно ныне под названием Долины царей.

Уединенная, безлюдная, угрюмая, окаймленная остроконечными отвесными скалами, выветренные склоны которых прорезаны трещинами и расселинами — следами давних землетрясений и редких, но сильных ливней, она как нельзя лучше подходила для печальной цели — служить местом последнего упокоения. Только лай и вой лисиц, шакалов и гиен нарушает по ночам царящее здесь постоянное безмолвие. Над Долиной господствует Рог — высшая точка окружающих ее гор, место обитания богини-покровительницы некрополя — Меретсегрет («Любящая молчание»), «Владычицы Запада», т. е. царства мертвых. Она изображалась в образе змеи, которых, кстати, здесь немало, и, по представлениям древних египтян, охраняла усопших и их покой.

Но не много на земле есть мест, где развернулось столько драматических событий, как в этой мирной и тихой на первый взгляд долине. Они могли бы наполнить увлекательнейшими сюжетами и захватывающими эпизодами десятки приключенческих романов и повестей.

Примеру Тутмоса I последовали все фараоны трех последующих династий, до XXI включительно, которые приказывали высекать себе гробницы здесь, в скалах. Для лучшего обеспечения тайны места погребения и более надежной охраны заупокойные храмы, где за фараонов возносили моления и приносили им жертвы, сооружались не рядом с усыпальницей, а внизу, на берегу Нила. Некоторые из них сохранились и поныне, например расположенный на террасах знаменитый храм царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри. От других уцелело лишь немного, как «колоссы Мемнона»[7], а от иных храмов вообще ничего не осталось.

Посетившие Египет в I в. до н. э. греческий историк Диодор и его соотечественник географ Страбон нашли гробницы Долины царей давно заброшенными и опустошенными. Страбон насчитал тогда «около сорока царских гробниц, высеченных в каменных пещерах, замечательно отделанных и заслуживающих осмотра». И действительно, туристы в древности охотно посещали их. Мы узнаём об этом из многочисленных надписей — граффити, процарапанных или (реже) нанесенных краской на стенах камер и переходов. Среди них были даже обитатели далекого от Египта северного побережья Черного моря — Скифии и Танаиса, оставившие здесь свои имена. После распространения в долине Нила христианства некоторые склепы служили приютом для первых аскетов и монахов, искавших в уединении спасения от соблазнов мира. Поверх фресок и рельефов, дабы отвратить чары злых «демонов» — богов своих предков, они наносили изображения креста и благочестивые изречения.

Европейские путешественники XVIII в. Покок, Норден, Брюс и другие застали в Долине царей разбойничьи шайки, опустошавшие еще случайно уцелевшие гробницы. Пришельцев они встречали весьма недружелюбно.

Некоторые из царских усыпальниц были подлинными подземными дворцами, как, например, гробница фараона Сети I (XIX династия), царствовавшего всего четырнадцать лет (1312–1298 гг. до н. э.). Лестницы, коридоры, переходы и камеры уходили на 100 м в глубь скалы, образуя, так же как и гробница Рамсеса III, правившего столетия спустя, настоящий лабиринт. Все стены расписаны фресками, сохранившими яркость красок и по сей день. Они иллюстрируют книгу «Амдуат» и «Книгу врат» и изображают умершего царя, представшим перед богами подземного мира. В гробнице Рамсеса III помимо этих сюжетов художники изобразили еще «поля Налу». Эти фрески очень напоминают сцены повседневной жизни, которые обычно украшали стены гробниц вельмож и сановников.

Не потому ли в сказках «Тысяча и одной ночи» — их окончательная редакция, как известно, сложилась именно в Египте — герои то и дело попадают в подземелья, где спрятаны заполненные золотом и драгоценными каменьями сундуки и сосуды? А подземный сад и чудовища из сказки «Волшебная лампа Аладдина»? Не навеяны ли они изображениями на фресках скальных усыпальниц фараонов и их приближенных?

Сокровища, наполнявшие гробницы, были поистине огромны, что можно заключить по содержимому усыпальницы Тутанхамона. Если в его относительно скромной по площади и числу помещений — их было всего четыре — гробнице найдены такие богатства после ее ограбления, то трудно даже представить себе, с какой расточительной щедростью снаряжали в последний путь правивших до и после него более могущественных и дольше занимавших престол фараонов. Конечно, это не было ни для кого секретом. И грабители пользовались этим, и притом довольно успешно. Но порой их все-таки настигала кара, судя по некоторым дошедшим до нас источникам.

Несколько папирусов, рассеянных по различным музеям мира, — наиболее интересные находятся в Лондоне и Нью-Йорке — позволяют восстановить достаточно подробно события, происшедшие в основном в 16-й год правления фараона Рамсеса IX. Он принадлежал к XX династии — так называемым Рамсессидам, потому что все представители ее именовались Рамсесами, — и правил в конце XII в. до н. э., когда Египет уже многие десятилетия находился в состоянии глубокого упадка в результате потрясшего его социально-экономического кризиса и внешнеполитических осложнений. Сокровищница фараонов опустела. Не было средств ни для выдачи довольствия рабочим царского некрополя, жившим тут же в своих жалких лачугах, — каменотесам, скульпторам, бальзамировщикам, плотникам и т. д., ни для содержания надежной стражи. Рабочие даже прекращали работу, требуя причитающегося им довольствия. На протяжении нескольких веков в Долине царей, где в силу традиции и лучшего обеспечения охраной продолжали хоронить фараонов, скопились десятки царских гробниц, и, разумеется, их местонахождение давно перестало быть тайной. Естественно, что подобные обстоятельства были только на руку грабителям.

По показаниям одного из преступников, в 14-м или в начале 15-го года правления Рамсеса IX было ограблено чрезвычайно богатое погребение фараона XIV династии Себекемсафа и жены его царицы Нубхаас. С этим связаны весьма любопытные события, имевшие далеко идущие последствия.

Слухи о преступлении дошли до Песиура, правителя жилой части Фив, расположенной на восточном берегу Нила. В силу, очевидно, не то служебного рвения, не то из желания досадить своему коллеге Певеро, ведавшему западной частью города на противоположном берегу реки, где находились некрополи и поселения рабочих, Песиур, не испугавшись неизбежного скандала, доложил о случившемся своему непосредственному начальнику визирю Хемуасу, указав, что грабители проникли в десять гробниц фараонов, которые он назвал, четыре гробницы жриц бога Амона и во множество склепов лиц не — столь важных. Подобная точность, как оказалось впоследствии, стала для него пагубной. Специальная комиссия из девятнадцати высоких сановников, в которую по должности вошел и сам Песиур, с 18-го по 22-й день 3-го месяца времени наводнения в 16-й год правления Рамсеса IX проверяла правильность заявления. Но, к посрамлению доносителя, только одна из указанных им царских гробниц, а именно Себекемсафа, а также гробницы двух жриц действительно оказались ограбленными. Остальные погребения фараонов были признаны ненарушенными. Так ли оно было на самом деле, или члены комиссии во избежание неприятностей проявили снисходительность, ограничившись лишь поверхностным осмотром, сказать теперь, конечно, трудно. Что касается остальных захоронений, то их действительно опустошили воры. Но, с точки зрения проверяющих, это казалось не столь уж существенным: ведь они принадлежали менее важным особам.

Хотя обвинение в общем не подтвердилось, Певеро все же приказал арестовать около двадцати пяти рабочих некрополя, которых подозревал и назвал в своей жалобе Песиур. Они были беспощадно высечены и подвергнуты пыткам, после чего некоторые признались в ограблении усыпальниц. Но так как предъявленные Песиуром обвинения, по мнению комиссии и визиря Хемуаса, подтвердились не все, а лишь незначительная часть из них, да и комиссия была, очевидно, заинтересована в том, чтобы не привлекать внимания фараона к положению дел в некрополе и тем самым не навлечь его гнев, Хемуас счел возможным оправдать Певеро. хотя и противозаконно: преступление все же было обнаружено.

Певеро торжествовал победу над Песиуром. Чтобы ему досадить, он собрал своих подчиненных и переправил их на восточный берег Нила, к дому своего врага. Здесь они устроили настоящую демонстрацию, а затем прошли по улицам столицы, посрамляя врага. Песиур не мог стерпеть подобного поношения. Придя, очевидно, в ярость и утратив всякую осторожность, он пригрозил, что пожалуется фараону, т. е. сделает то, чего, видимо, больше всего опасался Хемуас. Мы даже знаем подробности этой ссоры: она подробно описана в одном из дошедших до нас документов — папирусе Аббот (папирусы часто называют по фамилиям их первых владельцев):

«Вы издевались надо мной перед каждой дверью моего дома. Что вы хотите этим сказать? Я князь, докладывающий властелину!» — кричал Песиур в гневе перед входом в храм Пта в Карнаке своим преследователям.

Он обвинил их в том, что гробница Себекемсафа все же ограблена, и угрожал суровыми карами. Сторонники Певеро возражали. Спор ожесточился. И тут Песиур допустил ошибку.

— Я напишу об этом фараону, моему господину, чтобы он послал слуг фараона, дабы они занялись вами! — сказал он».

Об этой угрозе Певеро немедленно донес Хемуасу. Через два дня был созван суд, который рассматривал вопрос только о неразграбленных гробницах. Песиур, присутствовавший при этом как член суда, оказался в незавидном положении: ему пришлось выслушать насмешки своего врага и укоры визиря. Дело об ограблении гробницы Себекемсафа по существу обошли молчанием.

Таково вкратце содержание папируса Аббот. Но он имеет продолжение — так называемый папирус Амхерст, судьба которого достойна того, чтобы посвятить ей несколько строк.

Папирус Амхерст, названный так по имени лорда Амхерста, из коллекции которого он происходит, известен еще с семидесятых годов прошлого века, когда его впервые опубликовали. Затем папирус был приобретен американским миллиардером Морганом и увезен в Нью-Йорк, где хранится ныне в библиотеке, носящей его имя. Но текст-отчет о процессе обвиняемых в ограблении царских гробниц, известных нам по папирусу Аббот, сохранился не полностью. Отсутствовало начало. И не было решительно никакой надежды, что его когда-либо посчастливится обнаружить.

Во вторник, 5 февраля 1935 г. известный бельгийский египтолог профессор Капар пришел рано утром в свой кабинет в Музее искусства и истории в Брюсселе. Он намеревался в этот день ознакомиться с небольшим собранием египетских древностей, переданных в музей по распоряжению короля. Их привез из Египта в середине минувшего века герцог Брабантский, впоследствии взошедший на престол под именем Леопольда II. В основном это были хотя и любопытные, но все же часто встречающиеся бронзовые и фаянсовые статуэтки различных богов. Среди них находилась полая деревянная погребальная статуэтка довольно грубой работы, принадлежавшая некоему писцу Хаи, «главному надсмотрщику за работами», как гласила начертанная на ней надпись. В такие статуэтки иногда клали погребальные папирусы вроде «Книги мертвых». Поэтому Капар не был поражен, когда, повернув статуэтку, нашел сзади в углублении папирус шириной примерно 20 см, на первый взгляд хорошо сохранившийся.

Убежденный в том, что это один из текстов, которые в большом количестве имеются в каждом крупном музее, профессор решил, что завтрак из-за этого откладывать не стоит. И только после полудня он начал, осторожно орудуя ножом, разворачивать свиток. Каково же было его изумление, когда он увидел хорошо известную каждому ученому-египтологу дату — «год 16-й Рамсеса IX». Она ведь постоянно встречается в папирусе Аббот. А дальше следовали знакомые по этому папирусу и папирусу Амхерст имена. К огромной радости профессора Капара, ему не составило большого труда установить, что он держит в руках, казалось бы безнадежно утраченное, начало папируса Амхерст. Феллахи, найдя папирус, нередко делят его на части и продают разным лицам, стремясь получить побольше денег. Очевидно, герцогу Брабантскому был предложен в бытность его в Египте подобный разрезанный на отдельные куски папирус. Капар назвал найденный им кусок «папирус Леопольд II».

Таким образом, мы можем теперь гораздо лучше ознакомиться с показаниями преступников, обвиненных в нарушении посмертного покоя фараонов. Каменотес Аменпнуфер, сын Анхернахта, рассказал, что совместно с восемью соучастниками он «имел обыкновение» грабить гробницы. В усыпальнице фараона Себекемсафа, находившейся вблизи Долины царей, «мы взяли наши медные инструменты и пробили ход в пирамиде этого царя. Через ее внутреннюю часть мы нашли ее подземные камеры, и мы взяли факелы в руки и опустились вниз. Мы пробились сквозь щебень, которым было забито отверстие тайника (?), и мы нашли этого бога (фараона) лежащим в глубине своей усыпальницы, и мы нашли место погребения царицы Нубхаас, его супруги, лежащей рядом с ним. Они были защищены плитами и покрыты щебнем. Мы пробили их и нашли их останки [там]. Мы открыли их саркофаги и их гробы, в которых они были, и мы нашли почтенную мумию этого царя, который был вооружен мечом. Множество амулетов и золотых украшений было у него на шее и на голове — золотая диадема. Почтенная мумия царя была сплошь покрыта золотом, и гробы его были внутри и снаружи украшены золотом и серебром и покрыты всевозможными драгоценными камнями. Мы забрали золото, найденное на почтенной мумии этого бога, и амулеты, и украшения, бывшие у него на шее, а также [золото] с гроба, в котором он покоился. Мы нашли царицу в точно таком же состоянии. Мы забрали также все, что нашли на ней, и сожгли их гробы. Мы забрали все их убранство, которое мы нашли, из золотых, серебряных и бронзовых предметов и поделили это между собой. Так как нас было девять человек… то на каждого пришлось двадцать дебенов золота, что составляет всего сто восемьдесят дебенов[8], не считая обломков украшений [гробов]. Затем мы переправились в Фивы».

Естественно, что после подобного признания в самом омерзительном, по мнению египтян, святотатственном преступлении виновные не могли рассчитывать на снисхождение. Результаты следствия доложили фараону, и все они, очевидно, были казнены.

История эта, кратко рассказанная здесь, имеет неожиданное продолжение, и притом почти через три тысячелетия.

Если фараоны XX династии — Рамессиды — не могли обеспечить посмертный покой своих предшественников, то правители следующей, еще более слабой XXI династии, когда кризисное состояние страны усугубилось и она фактически утратила былое единство, в еще меньшей степени могли обеспечить порядок в некрополе, даже в святая святых его — Долине царей. Самые жестокие кары не останавливали грабителей. Они становились все наглее и наглее. И жрецам то и дело после очередного вторжения грабителей приходилось облачать царские мумии в новые пелены и снабжать драгоценными амулетами и украшениями взамен похищенных. Естественно, далеко не столь щедро. В конце концов они вынуждены были прибегнуть к крайней мере, так как с ворами сладить оказалось невозможно. В первую очередь следовало сохранить останки царей, потому что, утратив земную оболочку — прибежище души Ка, они лишались загробной жизни.

Единственное средство, могущее обеспечить посмертный покой усопших фараонов, — сохранение полной тайны места их захоронения. Но на то, чтобы хоронить их поодиночке, а тем более надежно сторожить, не имелось уже ни сил, ни средств. Поэтому, вероятно, под покровом глухих безлунных ночей, при тщательном соблюдении всех мер предосторожности специально отобранные и проверенные немногие люди, на чью верность и честность вполне можно было положиться, собирали по гробницам останки фараонов эпохи Нового царства, некоторых их жен и близких. Всего перезахоронили свыше сорока мумий. Их спрятали, разделив на две группы. Меньшая — тринадцать мумий — нашла прибежище в гробнице Аменхотепа II в Долине царей, другую укрыли в тайнике, вырубленном в амфитеатре отвесных скал, окружающих храм царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри. Это произошло при фараоне XXI династии Пайноджеме I, правившем в конце XI в. до н. э. Мы знаем обо всем из пометок, оставленных писцами на саркофагах, например: «Год 6-й, третий месяц времени зимы, день 7-й. В этот день верховный жрец Амона-Ра, царя богов, Пайноджем, сын верховного жреца Амона Паианха, послал главного управляющего Белого дома[9] Паинеферхира, чтобы перезахоронить царя Охеперенра». Все это было в спешке начертано на саркофаге Тутмоса II. Некоторые мумии пришлось переносить неоднократно. Тело Рамсеса II, после того как грабители побывали в его усыпальнице, спрятали, как гласит надпись на саркофаге, сначала в гробнице его отца Сети I. На сей раз мумии владык Египта укрыли надежно: их нашли лишь через двадцать девять веков.

Жители расположенного вблизи царского некрополя селения Курна издавна, несмотря на строжайший запрет правительства, промышляли тайными раскопками и кладоискательством, зная, что в случае удачи их щедро вознаградят богатые туристы, жаждущие увезти на память о посещении страны пирамид какую-нибудь диковинку. В 1871 г. один из обитателей Курны, Ахмед Абд-эль-Расул, отправился, как обычно, на поиски кладов вместе со своим старшим братом Мухаммедом и одним из соседей. На дне глубокой расселины, прорезающей скалы над храмом Хатшепсут, они натолкнулись на вертикальную шахту глубиной 12 м. От нее внизу ответвлялся коридор, завершающийся продолговатым склепом. Когда Ахмед, спущенный на веревке, оказался перед замурованным входом в галерею, а затем, пробив его, попал в помещение, наполненное почти до потолка саркофагами, он понял, что найденные здесь предметы могут до конца дней обеспечить его и его близких. Но чтобы избежать дележа, открытие следовало сохранить в тайне от соседей. Поэтому Ахмед, истошно крича, что увидел злого духа — африта, бросился к выходу. Его немедленно подняли наверх. Кладоискатели в ужасе бежали. О том, что там было на самом деле, Ахмед рассказал только брату. В ту же ночь они вернулись к этой шахте, ведя на поводу осла. Убитое животное было сброшено вниз, чтобы, разлагаясь, зловонием отпугивать посторонних. По верованиям арабов, африты очень скверно пахнут. Спустя некоторое время братья убрали падаль и вынесли для продажи несколько корзин, наполненных погребальными статуэтками — ушебти, скарабеями, канонами, свитками папирусов и другими предметами, удобными для переноски. В поисках украшений братья распеленали некоторые мумии. Как профессиональные кладоискатели, они прекрасно понимали значение сделанного ими открытия. По опыту они знали, что имена фараонов всегда пишутся в овальных рамках— картушах. А здесь картуши имелись почти на всех саркофагах. За десять лет «достойные братья», стремясь оградить себя от неожиданностей, лишь трижды опускались в тайник за новыми партиями «товара». Они проникали туда по ночам, соблюдая такие предосторожности, что даже самые близкие соседи не ‘могли ничего заподозрить, хотя и дивились их внезапному обогащению. Древности продавались обычно партиями и только тем покупателям, которые имели разрешение на вывоз их из Египта. Однако некоторые из древностей начиная с 1874 г. стали появляться на антикварном рынке Парижа. Это были статуэтки — ушебти с обведенным картушем тронным именем фараона, чаще всего Пайноджема I (XXI династия). Затем всплыли папирусы с текстами погребальных ритуалов, также явно из царских захоронений. Все это не могло не привлечь внимания крупнейшего французского ученого-египтолога Гастона Масперо, который долгое время занимал ответственный пост директора Службы древностей Египта — департамента, ведавшего охраной памятников. В 1878 г. на страницах специального журнала он высказал предположение, что феллахи открыли одну или несколько доселе неизвестных гробниц фараонов XXI династии.

Длительное расследование привело в итоге к братьям Абд-эль-Расул и к консульскому агенту Англии и Бельгии в Луксоре Мустафе Аге Айату, приторговывавшему по совместительству древностями. Дипломатическая неприкосновенность делала его неуязвимым. Пришлось взяться за обоих братьев. По ходатайству Г. Масперо их арестовали и доставили к местному мудиру — правителю области — Дауд-паше, о нем можно было сказать все что угодно, кроме того, что ему свойственны снисходительность и мягкость обращения. В доме Абд-эль-Расулов произвели обыск, который, как и следовало ожидать, решительно ничего не дал. Впрочем, Масперо и не тешил себя надеждой на успех. Эта мера должна была оказать психологическое воздействие и побудить кладоискателей к признанию. Но все оказалось напрасным. Ни угрозы, ни деньги не могли заставить их открыть столь тщательно оберегаемый секрет. Более того, все допрошенные жители Курны во главе со старостой единодушно заверяли, что нет никого среди них, кто был бы честнее и бескорыстнее, чем Ахмед Абд-эль-Расул, что он никогда ни тайно, ни явно не производил раскопок, что он не способен утаить даже самый незначительный памятник древности и тем самым нарушить закон. Словом, нет человека менее виновного в приписываемом ему преступлении. Сам Ахмед пытался прикрыться дипломатическим иммунитетом Мустафы Аги, выдавая себя за его слугу. В конце концов его пришлось отпустить на поруки после двухмесячного пребывания в тюрьме и неоднократных «душеспасительных» увещеваний Дауд-паши, о которых Ахмед без всякого энтузиазма вспоминал до конца своих дней. Так обстояли дела к середине мая 1881 г. Масперо ни с чем возвратился в Париж, пообещав на прощание продолжить следствие зимой.

Это обстоятельство, а также оставшиеся от дознаний впечатления послужили причиной начавшихся в семье Абд-эль-Расулов раздоров. Одни полагали, что минувшими неприятностями все уже кончилось, другие считали, что целесообразнее, пожалуй, выдать секрет и получить обещанное вознаграждение, чем подвергаться риску и лишиться всего. Не обошлось и без меркантильных соображений: Ахмед потребовал в качестве компенсации за свою стойкость и проведенные в тюрьме месяцы половину всех доходов вместо одной пятой, получаемой прежде. При этом он угрожал донести обо всем властям, если его претензии не будут удовлетворены. Тогда старший брат Мухаммед, предвидя, что ничего хорошего из этой свары не получится, решил предупредить события и извлечь для себя столько выгоды, сколько возможно при сложившемся положении.

Он отправился к мудиру и 25 июня повинился во всем. Дауд-паша немедленно уведомил об этом телеграммой хедива[10], который знал от Масперо о безуспешных поисках. Поняв всю важность полученного сообщения, хедив затребовал уточнения. На следующий день в Каир поступило срочное донесение о том, что обнаружено более тридцати саркофагов, в большинстве своем, судя по картушам, принадлежащих фараонам, а также множество других предметов. Перечень обнаруженных вещей может быть составлен только тогда, когда их вынесут из подземелья. Неотложные дела задерживали Масперо на родине. Поэтому в Луксор отправился его заместитель — Эмиль Бругш, брат выдающегося египтолога Генриха Бругша. В распоряжение Э. Бругша предоставили судно и снабдили всеми необходимыми полномочиями. Тем временем Мухаммед Абд-эль-Расул выдал Дауд-паше все вынесенные при последнем «визите» в тайник предметы, среди которых были четыре канопы царицы Яхмес Нефертари и заупокойные папирусы двух других цариц и одной принцессы.

В сопровождении Мухаммеда Э. Бругш и его сотрудники 6 июля спустились в тайник, вход в который был так искусно замаскирован древними строителями, что только случайность позволила его обнаружить. Колодец имел 12 м глубины и 2 м ширины. На дне его на восток отходил коридор высотой 1 м 40 см и 80 см шириной. Через 7,5 м он под прямым углом поворачивал на север и тянулся почти на 60 м, то сужаясь, то расширяясь. Камера, в которую он вел, имела площадь 7x5 м при высоте 4 м. Она была сплошь заполнена саркофагами и мумиями, а также остатками погребального инвентаря, уцелевшего от посягательства древних и современных грабителей. Несколько саркофагов, не уместившихся в камере, преграждали коридор, в том числе саркофаг с останками фараона Сети I. То, что предстало при мерцающем свете свечи глазам Э. Бругша, превзошло все самые смелые ожидания. В этом небольшом убогом склепе были собраны, точнее, навалены фараоны. И какие фараоны! Освободители Египта от ига гиксосов— Секененра и Яхмос I, великий завоеватель Тутмос III, воитель и строитель Рамсес II, память о котором пережила века, основатель величия XIX династии — его отец Сети I и другие, не столь прославленные правители.

Братья Абд-эль-Расул так старательно оберегали свой секрет, что даже их ближайшие соседи были поражены такой находкой. Это дало повод для самых фантастических слухов: говорили о сундуках, полных золота, об ожерельях и браслетах, усеянных драгоценными камнями, о могущественных талисманах. Распаленное подобными разговорами воображение могло повлечь за собой даже вооруженное нападение. Ведь жители Курны считали Фиванский некрополь своей неоспоримой собственностью. Надо было действовать быстро и решительно. За сорок восемь часов двести рабочих извлекли все содержимое тайника. Затем каждый саркофаг команда из двенадцати — шестнадцати человек перетаскивала на берег Нила и грузила на судно, на что уходило семь-восемь часов. В разгар лета, под беспощадными лучами солнца, по каменистой и пыльной дороге — поистине адский труд. Несмотря на самый бдительный надзор и контроль, все же одна корзина с пятьюдесятью фаянсовыми ушебти бесследно исчезла. Через три дня после того, как последние предметы доставили на судно, экспедиция благополучно прибыла в Каир.

Так описывает Г. Масперо обстоятельства, сопровождавшие одно из самых удивительных открытий, сделанных в — минувшем веке в долине Нила. Действительно, даже при самом смелом воображении трудно себе представить, что мы увидим — пусть в музейной витрине — самых известных фараонов Египта.

Рассказывают, что, когда судно с необычным грузом отплыло от Луксора и начало опускаться вниз по реке, феллахи открыли ружейный огонь, как это принято у них при похоронах, а женщины, распустив волосы, сопровождали жалобными воплями и причитаниями былых владык страны, отправившихся в далекий и неведомый путь.

В тайнике Дейр-эль-Бахри мумии некоторых фараонов эпохи Нового царства отсутствовали. Часть из них нашел через семнадцать лет Виктор Лоре, производивший раскопки в Долине царей. В феврале 1898 г. он натолкнулся на гробницу фараона XVIII династии Тутмоса III, давно уже ограбленную, а спустя месяц неподалеку ему посчастливилось обнаружить усыпальницу наследника и сына этого царя — Аменхотепа II, грозы князьков Сирии и Палестины. Нет возможности подробно описывать это примечательное открытие и обстоятельства, ему сопутствующие. Достаточно сказать, что, расчистив весьма искусно скрытый вход, распознать который можно было только по несколько отличному цвету щебня, Лоре проник в ход, перегороженный глубоким колодцем-ловушкой для грабителей, что, впрочем, не помешало им давным-давно побывать здесь не без пользы для себя. Во всяком случае, ценностей уже никаких не осталось. Преодолев препятствие, Лоре, пройдя подземные залы, лестницу и наклонный ход, очутился перед ступеньками, ведущими в крипту[11]. На дне ее стоял огромный саркофаг из песчаника. Крышка отсутствовала, но антропоидный гроб фараона был на месте, а в нем — мумия Аменхотепа II, единственная до того времени, обнаруженная в Долине царей.

В первом зале на модели судна (их было в гробнице всего четыре; две имели по крайней мере 2 im длины) лежала мумия, лишенная даже покровов. В одной из четырех боковых камер, примыкавших к последнему залу, находились еще три мумии: вероятно, царицы, принца лет пятнадцати, — скорее всего, сына Аменхотепа II — и какого-то мужчины. Саркофаги их отсутствовали. В другой камере, вход в которую был замурован, стояли девять саркофагов, причем только пять имели крышки. Видимо, грабители действовали здесь беспощадно: обломок крышки и части мумии — например, нога молодого принца — попали в первый зал, а части моделей барок оказались в помещении с саркофагами. В саркофагах покоились Тутмос IV, Сети II, Рамсесы IV, V, VI, если судить по картушам и надписям. Но варварские действия грабителей и безответственная поспешность и небрежность чиновников, некогда доставивших сюда останки царей или прибиравших гробницу после очередного вторжения в нее воров, привели к тому, что не всегда удается точно отождествить мумии. Например, на нижней части одного из гробов значится имя Рамсеса III, тело которого найдено в тайнике Дейр-эль-Бахри. На крышке другого гроба начертано имя Сети II, но на сделанной приписке мы читаем тронное имя Аменхотепа III. Оно же стоит на — самой мумии. Случай этот не единственный.

Мумии Аменхотепа II и некоторых из тех, кого нашли в его усыпальнице, оставили на месте, обеспечив охраной и закрыв вход в нее массивной железной дверью. Тем самым на них навлекли новые беды, о которых рассказывает Говард Картер, занимавший тогда пост старшего инспектора Службы древностей в Южном Египте.

Среди местного населения, и в том числе среди жителей уже знакомой нам Курны, разумеется, распространился слух, будто вновь найденные мумии царей сплошь убраны всевозможными драгоценностями, золотом и серебром. Однажды, в конце ноября 1901 г., во время очередной инспекционной поездки Г. Картера, ночные сторожа некрополя сообщили, что, когда они ужинали, на них напали тринадцать человек с оружием и в масках. Они пригрозили сторожам смертью, — если те пошевельнутся или станут звать на помощь. Затем шестеро нападавших остались у входа, а остальные отправились в гробницу Аменхотепа II и ограбили ее. Уходивших с добычей воров сторожа якобы пытались преследовать, но по ним трижды стреляли, и пришлось отступить.

Поспешно прибывшие на место сотрудники Службы древностей установили, что мумия Аменхотепа II вскрыта и ограблена, другая мумия — из переднего зала — разломана на части, а большая модель судна похищена. Через две недели была ограблена одна из горбниц, расположенная в соседней долине Шейх-Абд-эль-Курна, принадлежавшая Иимадуа. Следствие, проведенное полицией, в котором активное участие принимал и Г. Картер, доказавший, что присущие археологам наблюдательность и умение делать правильные заключения по малейшим следам не уступают профессиональным навыкам опытного сыщика, установило виновность уже известного нам семейства Абд-эль-Расулов, прежде всего Мухаммеда, и обоих сторожей, симулировавших ограбление. Виновные понесли заслуженную кару, но похищенная модель судна исчезла бесследно. В общем грабители, видимо, испытали немало разочарований: драгоценностей не было и в помине. Их далекие предшественники похитили всё почти три тысячелетия назад. С тех пор, как правило, обнаруженные в гробницах предметы и мумии предпочитают сразу переправлять в Каирский музей.

Можно привести множество других подобных историй, когда археологам действительно приходилось в том же Фиванском некрополе прибегать к оружию, чтобы отстоять находки от наглых посягательств бандитов, но это, пожалуй, уведет нас далеко от основной темы. Нам следует рассказать о событиях, непосредственно предшествующих раскопкам Г. Картера и повлекших за собою в конце концов открытие гробницы Тутанхамона.