Понедельник был тяжелым. Сначала это адское похмелье. Потом баня с совершенно безумным парильщиком – настоящим садистом.
«Ходи и бойся, Майя…»
Но нельзя отрицать очевидного – этот гестаповский способ возвращения меня к виду «хомо-сапиенс» после ночи беспробудной попойки в баре действительно оказался эффективным. Хоть каждая клеточка моего тела ныла после банной порки, я чувствовал себя заново родившимся. Мой рассудок просветлел…
А Майя… Она, конечно, та еще штучка. За ее внешностью невинной овечки явно скрывалась кровожадная акула. Увидев ее впервые, я бы ни за что не подумал, что у нее может оказаться такой острый язычок. Она храбро отражала все мои атаки, благодаря чему могла претендовать на мое уважение в будущем. Но я все равно был еще зол. Я не хотел делить свою должность управляющего ни с кем. Она посягала на мою территорию. Не удивлюсь, если она уже наметила, где расставить мины, чтобы подорвать на них мой авторитет. У меня, конечно, была определенная протекция в лице моего отца. Но, кажется, он искренне проникся этой Майей. Не то чтобы он мог вышвырнуть меня из бизнеса, но ситуация складывалась явно не в мою пользу. И под конец рабочего дня у меня появилась возможность убедиться в этом.
Я уже собирался ускользнуть домой, чтобы со спокойной душой влить в себя пару банок пива и завалиться спать, но меня остановил приторно-сладкий голос администратора Марины. Я подошел к ее стойке. Она смотрела на меня, трахая глазами. И этот рот ее, похожий на переварившийся пельмень… Фу!
– Что ты хотела, Марина? – спросил я устало.
– Твой отец просил тебя зайти к нему перед уходом… – промурлыкала она.
Я цокнул языком и поплелся к лифту.
***
– Присаживайся, сынок, – сказал мой отец и указал рукой на кресло напротив его стола. Он держал в руке бокал с виски. Заметив мой интерес, он только помотал головой, – Нет, даже не думай об этом.
Я закатил глаза и уселся.
– Папа, у меня сегодня выдался трудный день. Я бы хотел, чтобы ты в экспресс-формате прочитал мне свою лекцию и отпустил меня подумать над своим поведением.
– Не кривляйся, Максим. Экспресс-формата не выйдет. Это будет серьезный разговор.
Я откинулся в кресле и приготовился к очередной порции нотаций. Отец сделал глоток виски, прежде чем начать.
– Ты понимаешь, что это становится проблемой? Для меня, для бизнеса… Но, в первую очередь, для тебя самого.
– Я готов клятвенно пообещать, что больше такого не повторится, – нагло соврал я.
– Ты говоришь это на регулярной основе. Я больше не в силах верить твоим обещаниям.
– В таком случае, у меня нет аргументов в свою защиту, – я безучастно пожал плечами.
– Может, тебе нужна профессиональная помощь?
– Хочешь упечь меня в «наркологичку»?
Отец усмехнулся и снова сделал глоток из своего бокала. Я нервно сглотнул слюну.
– Мне бы этого не хотелось. И я готов дать тебе еще один шанс.
Я приподнял бровь.
– Я так понимаю, есть какое-то условие?
Отец согласно кивнул.
– Да. Я отрезаю все твои неофициальные финансовые каналы. Ты будешь жить только на зарплату.
Я не мог удержать свой рот закрытым – он распахнулся от шока.
– Ты вводишь санкции в отношении собственного сына? – спросил я обескураженно.
– Ты не оставил мне выбора, Максим.
Я хлопнул в ладоши и соскочил со своего места. Кровь в моих жилах закипела.
– Прекрасно! Если ты так решил, то так тому и быть! Не думай, что я не справлюсь!
– Максим, успокойся и сядь обратно. Я еще не закончил, – строго сказал отец.
– Что еще?! – рявкнул я, падая обратно в кресло.
– Ты отвратительно ведешь себя с Майей. Почти весь персонал и некоторая часть наших постояльцев слышали, как ты с ней разговариваешь. Тебе должно быть стыдно. Что скажешь в свое оправдание?
– Папа, это просто моя манера общения, – устало вздохнул я, – И она, между прочим, тоже не лыком шита… Можешь считать, что это у нас такая притирка характеров.
Отец прищурился на меня, от чего мне стало не по себе.
– Если я узнаю, что ты ее обижаешь… у нас с тобой будет другой разговор. Имей в виду – я слежу за вами обоими. В ваших же интересах найти общий язык.
Я сдался и кивнул.
– Это все?
Отец махнул рукой на меня и крутанулся в своем кресле, отвернувшись к окну.
И на этой «доброй» ноте я покинул его кабинет. С тяжелым сердцем и пересохшим ртом.