Ты будешь моей! (СИ)

Глава 32. Проблеск надежды

Да он специально издевается гад!

С трудом сдерживаю гнев и иду в кухонный уголок. Он как раз отделен перегородкой. Вот там и выпущу пар.

Или не выпущу…. Оглядываю кухню и охаю.

Половина посуды все еще в коробках, но пара красивых чашек находится. К счастью кто-то до меня успел загрузить зерна в кофе машину. Нужно лишь задать команду, добавить молока, если эти двое капучино пьют. А что они пьют?

Плевать! Уточнять не буду!

Вымываю кружки под струей горячей воды, затем насухо вытираю полотенцем. Вот так насухо, что аж скрипят. И зубы мои сейчас тоже скрипят! От злости! Ну ничего. Не умру я от того, что подам сладкой парочке кофе.

А когда этот кошмар с договором закончится, фиг они меня смогут достать! Все!

Машинка журчит, наливая кофе с пенкой. Ставлю голубые чашки на блюдца, а затем на круглый поднос. Салфеточки же надо еще положить.

Вот тебе и офисная официантка. Далеко ушла от "обслуживания всяких", как выразился Антон?

Те люди, кому я раньше кофе подавала, хотя бы не хотели откусить мне голову.

Но ничего. Это временно. А потом я сдам экзамены, поступлю в ВУЗ или найду альтернативу в онлайн-школе. Одна мне даже нравится. Когда было побольше времени я заглядывала туда на вебинары по 3d моделированию интерьера, работе с фоторедакторами, да и вообще изучала основы дизайна.

Если с вышкой не сложится, пойду этим путем. Он короче, а знания выжатые и отобранные без воды. А сейчас нужно отнести голубкам кофе.

Ой, мамочка, дай мне сил зайти туда с прямой спиной и гордо поднятой головой. Вот и стеклянная дверь, все еще замутненная белым "туманом". Ничего не видно.

Тук-тук.

— Войдите, — строгий, сухой голос.

Так даже лучше. Дистанция только на пользу пойдет!

Набираю в грудь побольше воздуха и вхожу. Кирилл сидит за столом, внимательно всматриваясь в какие-то распечатки. А вот никакой блондинки нет.

— Ваш кофе, — отзываюсь я тихим и почтительным, как положено девочке-стажерке, голосом.

Кирилл хмурится и тут же переводит на меня грозный взгляд.

— Я просил Анну Михайловну принести кофе, а не тебя, — выдает он так, будто видеть не хочет, и тут же возвращается к документам.

Тогда какого черта сам все это заварил? Шантажом заставил меня работать на себя, чтобы что?

Я посмотрела на его пассию и уволилась с горя? В первый рабочий день?

— Анна Михайловна сказала сделать мне, — отчитываюсь я.

— Поставь на стол. — полная отстраненность в голосе.

Даже взгляд в мою сторону теперь не бросает. Это чтобы я поняла, что больше ничего для него не значу?

Вот и отлично, ледяной босс! Посыл получен!

Опускаю поднос на край приставного стола, но он почему-то наклоняется, будто не зафиксирован. Это что же наспех собрали, а все болты вкрутить забыли?!

Ой!

Пытаюсь поймать поднос, но кофе выплескивается прямо мне на руки, а одна чашка и вовсе слетает на пол и разбивается о серый матовый кафель у моих ног.

— Ай! — вылетает из губ, и мои руки тут же оказываются в ледяных ладонях Кирилла.

Я даже не успеваю понять, как он успел оказаться так быстро рядом со мной. От его непрошеных прикосновений спирает дыхание, сердце уходит в пятки. Боюсь, что наорет, а он….

Он оглядывает мои пальцы так, будто это его ошпарило, а не меня.

В груди становится больно. Щемит так, что слезы наворачиваются на глаза.

Это Кирилл, мой Кирилл. Тот, которого я вопреки всему полюбила. И который, несмотря на все свое желание мне отомстить, сейчас печется о моих ожогах.

— Больно? — звенит в ушах его голос, а я не чувствую боли.

Точнее болит не опаленная кожа, болит опаленное сердце.

— Вам какое дело? — рычу я, отдергивая руку, но Кирилл тут же возвращает ее себе.

— Не дергайся!

Хватает со стола бутылку воды и льет на покрасневшие пятна, не заботясь о том, кто будет потом убирать лужи с пола.

Внимательно и нервно всматривается в покраснения на коже, а затем поднимает на меня взгляд. И смотрит так не моргая несколько секунд, а затем хмурится.

— И чего ты такая не аккуратная? — рычит он, отстраняясь от меня.

— Стол шатался…. — только и шепчу я, а голос дрожит.

Кирилл это примечает.

— Не плачь. Ожоги не сильные. Волдырей быть не должно.

Вот только глаза на мокром месте я не из-за ожегов. А из-за него. Неужели он не понимает?

Нет. Не понимает. Варится в своих тёмных мыслях. Похож на взъерошенного дикого зверя, который вопреки своей натуре, жалеет собственную жертву.

— Но за кремом в аптеку сходи. — командует он, вновь делая голос ледяным и сухим.

— Не нужно. Я в порядке, — отзываюсь я и принимаюсь поднимать осколки с пола.

— Да стой ты! — рычит он, хватает за локоть и поднимает с пола. — Порежешься!

Не могу удержаться и не посмотреть на него сейчас. Это как вспышка из прошлого, когда мы еще не стали врагами, не вкусили боли и не возненавидели друг друга. Точнее он — меня.

Кирилл ловит этот мой взгляд. И он ему не нравится. Желваки выдают и нахмуренные брови. Но в этот раз отойти от меня не спешит, смотрит так, будто в душу заглянуть хочет.

А я сама в свою душу смотреть сейчас боюсь. Там ад, там бездна, там кромешный мрак, где нет даже луча надежды.

— Лера, ты…. — хрипит его голос, пока он всматривается в мои слезы.

Я так отчаянно надеюсь, что он все поймет без слов.

Но нет. Стук в дверь разбивает в прах едва родившуюся крохотную надежду.

— Прошу прощения. Заказчики звонят. Соединять?

— Соедини, — кивает Кирилл, вновь становясь ледяной бесчувственной статуей.

— За кремом от ожогов сходи, — бросает мне, даже не глядя в мою сторону, и возвращается к делам.

Сглатываю ком, и судя по тому, как больно, этот ком состоит из осколков стекла, и ухожу. В офисе кипит жизнь, а я чувствую себя полумертвой. Ненужной. Растоптанной.

Как я это все выдержу?

Смотрю на красные пятна на бледной коже рук, но не чувствую боли, чувствую покалывание от еще не остывших прикосновений Кирилла.

Вот же дура. И о чем я думаю? Вспомни, кто недавно сюда приходил. Та красотка. Перестань уже реветь о прошлом и искать надежду там, где ее нет. Забудь.

Тебя никто не спасет. Никто не поможет. Ты у себя одна.

Береги свое сердце, и не позволяет ему страдать по тому, кому на тебя кому-то стало плевать.

Да, тот порыв, взбаламутивший душу, ничего не значит. Ничего. Кирилл делает ставки, играет в игру, где я только пешка, которую он не пожалеет.

Теперь все именно так.

— Когда вниз пойдешь, прикупи круассанов, — отвлекает меня от мыслей Анна Михайловна.

— Что?

— Шеф сказал тебе мазь в аптеке купить. Там рядом пекарня. Я сейчас денег дам, — суетится Анна Михайловна.

Что ж. Выйти мне точно не помешает, пока я окончательно тут не рехнулась.

К моменту, когда иду к лифтам рабочих с коробками уже нет. Все блестит чистотой, а офисные работники с головой заняты своими делами.

Жму на кнопку вызова лифта, затем втискиваюсь между мужчинами в деловых костюмах и отчитываю этажи на цифровой панеле.

— Дзинь! — звенит "Отис", и я вываливаюсь в холл, где кипит жизнь и суета.

Вот бы раствориться в ней без остатка. Потеряться хоть на несколько минут.

— Лера, — звучит недовольный голос, от которого все внутри содрогается.

Антон, черт бы его побрал!